Золотыми нитями переплетённые

У каждого человека во вселенной есть вторая половина – родственная душа. Человек, буквально созданный для конкретного человека, с которым они соединяться как две детали одной мозаики. Стоит таким половинкам один раз встретиться и больше они не расстанутся. Никогда. Только смерть разорвёт их связь и… Оборвёт сразу две жизни. Ведь, помимо плюсов, у соулмейтов есть и минусы. Ни один из них не сможет жить без другого, разве что в редких и крайне необычных ситуациях… Например, если в тот же миг, когда один из соулмейтов погибает, оставшаяся половинка оказывается связанной с кем-то ещё. Или же… У человека оказывалось две родственные души. Явление это было настолько редким, что куда более возможной была мысль о быстрой новой связи на грани смерти. Впрочем… Некоторые люди, рождённые особенными, были особенными во всех проявлениях. Стелла – как раз живой тому пример. На шее Стеллы с двух сторон красовались символы, связанные с её соулмейтами – с правой стороны в полумраке подсвечивался нежно-голубым светом изящный меч, а с левой – необычного вида символ, похожий на солнце. Впрочем, это была одна из странностей, ведь Дань Хэн также обзавёлся символом своей «судьбы» - его шею и плечи оплетали золотые нити. И если изначально это вызывало лишь недоумение и любопытство, то вскоре… Вскоре вместе к меткам добавились сны, в которых и Стелла, и Дань Хэн видели глаза тех, кто предназначен им… Кем? Эонами или судьбой? Порой и то, и то ставилось под сомнения, хотя, пожалуй, самое реалистичное доказательство существования Эонов сидело рядом с Дань Хэном, погрузившись в собственные мысли. Стелла была не только носительницей Стелларона, она обладала воистину невероятной удачей – раз за разом притягивать внимание Эонов и получать их благословение, открывая новые Пути… Так что кто знает, быть может, судьба также существует… Впрочем, Дань Хэн куда больше сомневался в Эонах, чем в судьбе, ведь если бы не судьба, был бы в тюрьме на Лофу, а не на экспрессе; если бы не судьба, Стелла оказалась бы в руках Герты или той же Жуань Мэй и кто знает, что они могли бы с ней сотворить в попытках изучить… Но они оба оказались на экспрессе и, кажется, в отличии от Эонов, видящих каждого своего последователя в любой точке вселенной, судьбу-таки можно обмануть… Но не в случаях родственных душ. Стелла спит и видит один и тот же сон с тех пор, как узнала, что они отправляются на Амфореус. Ей снились… Глаза. Глаза и очертания лиц. Два лица красивых мужчин… Безумно красивых мужчин. Светловолосый молодой человек с насыщенными голубыми глазами и светлыми волосами, а рядом… Рядом – самое настоящее живое воплощение пламени. Взгляд золотистых глаз, зрачки которых были увенчаны символами солнца, непослушные светлые волосы, кончики которых были красными, словно кровь… Вода и огонь, противоположности друг друга, но в её снах – неизменно рядом, следуют друг за другом, как преданные друзья… И её судьба тонкими ниточками тянулась к ней, желая сплестись в единое целое, обрести гармонию с собой… И почему-то ей казалось, что именно на Амфореусе её ждут не только ответы на вопросы, но и нечто большее, более ценное и… Важное. Амфореус и правда преподносит сюрпризы. И этих сюрпризов настолько много, что у Стеллы кружится голова. В прямом и переносном смысле. Новые знакомые, проблемы, передряги, загадки… И, опять же, знакомые. Те самые глаза из её снов… Те самые мужчины, при взгляде на которых метки на её шее начинали приятно пульсировать и подсвечиваться. Впрочем… Дань Хэну тоже перепало счастья, хехе. Госпожа Аглая пусть и была крайне удивлена, но была совершенно не против более близкого знакомства с «крайне внимательным, умным и добрым юношей». Так что Дань Хэн пропадал из поля зрения довольно часто, но не сказать, что Стелла была расстроена… Во-первых, Аглая его уж точно не обидит, а во-вторых… Ей бы со своими соулмейтами справиться. Фаенон был похож на кота. Очень своеобразного кота. Он мог быть ласковым и пушистым, а мог быть вполне себе яростным. Их первая встреча оставила у Стеллы неизгладимое впечатление и пусть постепенно молодой мужчина всячески выравнивал их отношения, извиняясь за поспешность, первая встреча навсегда осталась в её памяти… Как и первое прикосновение, повлекшее за собой активацию связи соулмейтов. И… Нужно было видеть удивленное лицо Фаенона в этот момент – как же Стелле было жаль, что камера Март осталась у Дань Хэна! Блондин был так сильно поражён откровением, что несколько дней провёл в раздумьях, не показываясь даже Аглае… А затем, как чёрт из табакерки, вернулся и заявил, что теперь он не отстанет от Стеллы. По крайней мере, пока она находится на Амфореусе. На его заявления девушка лишь улыбалась, кивала головой… И наслаждалась теплотой другого плеча, на котором последнее время частенько засыпала. Мидей был совершенно другим. Полностью. Суровый, жестокий, привыкший к постоянным многочисленным сражениям, проклятый на вечную жизнь… Изначально Стелла даже боялась его и не решалась приближаться. Пусть в те моменты метка солнца на шее жглась, словно собираясь прожечь её кожу, девушка не спешила сближаться с Мидеем, тем более… Он и сам далеко не сразу пошёл на контакт. Вначале он считал чужаков если не угрозой, то союзниками, которых, тем не менее, стоило остерегаться и не подпускать особо близко. Но за время совместного путешествия, когда Стелла присоединилась к небольшому отряду Мидея и Фаенона, их отношения начали улучшаться… Пока в один из дней, наслаждаясь теплотой солнца Охемы, Стелла едва не потеряла дар речи, а заодно и сознание. Мидей выловил её в укромном уголке сада, практически вжимая в стену, и посмотрел так, что сердце девушки едва не выпрыгнуло из груди. Этот взгляд… Он словно плавил её изнутри, позволяя ощутить все чувства Мидея полностью. Он был яростным в битве, недоверчив в общении… Но если кто-то удостаивался чести оказаться с ним рядом и заслужить доверие, такие люди могли увидеть принца Кремноса более открытым и… Более мягким. В тот день он сам положил свою руку, горячую, словно пламя, на её шею и активировал их связь. В тот день они провели вместе целую ночь, ведя неспешные беседы, наслаждаясь свежими фруктами и позволяя связи между ними окрепнуть. С Фаеноном всё было куда быстрее и проще, поскольку открыться друг другу им в итоге также было проще, а с Мидеем… С Мидеем пришлось повозиться некоторое время, но оно определённо того стоило. Теперь путешествие по Амфореусу было не просто лёгким, не просто интересным – оно стало ярким и захватывающим. Они рассказывали ей различные истории планеты, показывали фрески, открывали новые места для путешествий и изучения… И просто были рядом, позволяя привыкнуть к тому, что больше в груди не было некоего чувства пустоты. Теперь Стелла ощущала себя заполненной, целой… И дарила это чувство и Фаенону с Мидеем. Они все учились новым чувствам, новым знаниям, привыкали к непривычным ощущениям… И открывали новые стороны друг в друге. Например, теперь соперничество между старыми друзьями переросло также в соперничество за возможность провести время со Стеллой. И пусть девушка упрямо твердила им, что ей хватит времени на каждого из них, молодые люди были непреклонны и ей пришлось с этим смириться. Никто не идеален, правда ведь? Дань Хэн тоже был более чем счастлив. Аглая была очень интересной женщиной, у которой можно было многому научиться... И он это делал в те моменты, когда они со Стеллой не были заняты поисками возможности связаться с Экспрессом. Да и ночевать с ней, чего уж тут, было весьма приятно. И дело тут не столько в физической близости, сколько близости духовной. Аглая помогала ему залечивать старые раны, помогала психологически принять некоторые вещи… И была рядом. Порой даже незаметно, казалось бы, простому глазу, но Дань Хэна не проведешь. Он видел золотых бабочек, то тут, то там оказывающихся рядом с ним и Стеллой, и лишь слегка улыбался. Аглая была… Безумно заботливой. И забота эта не кончалась им одним. Её планета, её товарищи, он и Стелла… К Стелле она также замечательно относилась и также помогала с её личными вопросами. Так что ни Дань Хэн, ни Стелла не жалели, что попали на Амфореус. Правда… Хотелось бы сделать это менее рискованным способом, но они оба уже давно привыкли, что их планы идут по одному известному месту. Впрочем… Жаловаться, собственно, не было никакого желания.