Milgram: Caligula

Эс смотрел на улыбающегося парня в темных очках перед собой. Шинджи был симпатичным, по своему даже смазливым, но эти темные очки хотелось с него снять. Хотелось посмотреть какого цвета глаза… Были ли они живыми как его поведение, или их прятали за очками из-за несоответствия идее красоты. — Ты считаешь что это просто шоу? — спросил Эс, пока певец поправлял свои волосы. — Конечно, — кивнул Мурасаки, — менеджер не мог бы позволить мне попасть в такое место. А ещё здесь слишком ненормально для настоящей тюрьмы. — И насколько же вы доверяете этому «менеджеру»? — Он очень компетентен, знаешь ли, — он хихикает, — Очень, исполнителен для своих лет~ — Это не та информация, Мурасаки-сан, — Эс, кажется, еще больше раздражается от его ответа, он выдохнул собирая мысли, — Ну, что я могу сказать… Боюсь, что ваш начальник вас продал. У вас ведь нет выбора. К тому же, какое значение здесь имеет ваша репутация? В этой тюрьме нет людей, кроме нас, охранников и заключенных. — У меня даже есть поклонник среди этих заключенных, я должен показать себя с лучшей стороны», — тихо заметил он, — Я не могу грустить перед ними. — Мурасаки-сан, пожалуйста, Кинширо не заметит если вы расслабитесь, — Эс выдыхает, неловко складывая руки, — Здесь вы — заключённый, и никто не знает о твоем присутствии здесь. Твои фанаты, твой менеджер… Никто из них не придет тебя спасти. Твой прежний статус знаменитости здесь не пригодится. — Но он важен для меня, я приложил столько усилий, чтобы добиться всего этого, — замечает он, поправляя солнцезащитные очки. — Вам, нравится ли тебе работа айдола, Шинджи? — надзиратель, закрывает глаза. — Я… — Шинджи неловко улыбается, пытаясь найти ответ в своей памяти, — Я хотел, что бы люди смотря на меня улыбались. Глупое желание, особенно для взрослого парня? — Нет, это совсем-совсем не глупо, — Эс краснея поджимает губы. — Ой, как мило ты смущаешься, — Шинджи хихикнул, чуть оттягивая щеку надзирателя, — Просто очаровашка. — Пожалуйста, Шинджи Мурасаки-сан, — Эс не слишком и протестует, прежде чем начать хихикать, поскольку парень стал его щекотать, — Хватит, пожа-пожалуйста, Так продолжалось долгие секунды, пока Мурасаки не остановился. — Теперь ты выглядишь чуть бодрее, а то был таким нервным, — Шинджи хихикает, помогая Эсу встать с пола. — Я скажу один факт: многие известные люди прячутся, как только видят включенную камеру, а если камера включена постоянно… — он приветливо машет рукой в ​​сторону камеры на стене, рабочая привычка, отбитая временем, — Так ответь, Эс как ты действуешь когда нет ни камер ни людей что следят? — Я… Я не помню. Система Милграма сделала так что у меня нет воспоминаний, — признается Эс, снимая фуражку, — но это место кажется мне неправильным, особенно когда ко мне обращаются по данному прозвищу, оно же принадлежит не мне? — Не забивай голову сложными идеями, — Он хмыкнул, — Всё таки детям не стоит иметь такие тяжёлые решения. — Я не ребёнок, — слетает с языка знакомой фразой, это ощущается правильно, протестовать на заявление о возрасте, несмотря на двенадцатилетнее тело. Глупый вопрос возник неожиданно, — Почему ты не расслабляешься, даже если говоришь что это шоу, и это неправда, ты ощущаешся напряжённо. Шинджи застыл, пытаясь что-то осмыслить. — Вокруг столько камер наблюдения, что я просто не могу расслабиться, в конце концов как отреагирует публика если я буду в отчаянии. Ни один идол не обязан предавать доверие фанатов. Эс потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить слова Шиндзи, понимая, что для такого человека, как он, поддержание общественного имиджа должно быть огромным давлением. — А ты не устал от постоянной необходимости улыбаться своим поклонникам? — медленно проговорил Эс, — Ты беспокоишься, что если ты ослабишь бдительность или выскажешь свои истинные чувства, это может привести к тому, что они потеряют к тебе доверие. Но разве они не должны понимать, что ты тоже человек? — Идол это в первую очередь образ который должен быть непокалебим, малыш, — он смеется, трепля волосы надзирателя, — Я пока не готов отойти от этого. Эс выдыхает, негодующе дуясь. Звенит таймер, а значит пришло время смотреть видео. Эс, поднимает ключ с пояса, пока Шинджи наклоняет голову для удобства надзирателя. — Надеюсь вам понравится выступление, — это было последнее, что услышал мальчик. [Celebrity] Это была сцена, фанаты громко смеялись в ожидании выступления. Музыки ещё не было. Песня начинается резко, с звуком вдоха для того что бы хватило дыхания, на быстрый темп слов. Любите меня, цените меня, Пока не встречу свой закат я! Остается искренне улыбнуться, Ведь вот-вот занавес поднимется. Так выложись на всю, Не должно быть намека на халтуру! Кадры сменяются на сцену Мурасаки, что пишет слова для песни, напевая их вслух. Видно как большая часть тетради перечеркнута, когда он откладывает её чтобы открыть дверь на сцену с приветливой улыбкой. Мой путь начался, Это повод в ритм вливаться. И вот я взошёл на их пьедистал, Надеюсь никого не разочаровал. выступление на сцене где камера фокусируется на оживляющихся лицах фанатов. Притворись их идеалом! Возможен и личности слом! И не робей, я на сцене сейчас, Время радовать всем улыбкой глаз. Нет времени на ерунду, Ну же, выложись на всю! Мурасаки за руку стаскивают со сцены к публике, где он улыбаясь раздаёт автографы, и делает селфи. Ха? Что-то не нравится? Это повод расмеяться! Разрушить бы сей пьедестал, Я от спектакля устал… Шинджи смеётся, когда менеджер помогает тому вернуться за кулисы уводя от фанатов. Менеджер протягивает бутылку с водой, давая Мурасаки передохнуть. К танцу фанатов присоединяйся, И нечего больше стесняться. Я сильней тружусь, Выкладываюсь на всю! И вот он итог, Но почему только больше тревог? Возвращение на сцену, под авации публики с пританцовывающими движениями в такт, когда Шинджи снимает очки показывая темные глаза. Не-а, не расплачься, Это повод испугаться. Воздвигнут был, на пьедистал, Но, боже, можно ли привал? Окружение меняется на переулок гле испуганный Мурасаки держит в руках нож, а рядом лежит девушка с блаженной улыбкой. Музыка обрывается ударом по тарелкам.