Milgram: Caligula

Эс и Мирай сели за стол. Лампа светила неприятным и давящим желтоватым светом. Они молча смотрели друг на друга, не решаясь начать диалог. — Это/Я — они прервали тишину одновременно. Эс засмеялся, на едва образовавшееся напряжение, Мирай подхватил это смешком. — Чтож, давай начинать, Эс, — Тсукихико, поправил очки, сделав глубокий вдох, — Я никого не убивал. Неуверен, что смог бы сделать подобное напрямую. Возможно и правда как и он ненамеренно довел кого-то. — «Он» — Эс удивленно смотрит на Мирая. — Я, не знаю как начать расказывать, — Мирай отвел взгляд в стену, — я даже неуверен, что нахожусь здесь заслуженно. — Кем ты был снаружи? Расскажи о себе, а не о преступлении, — улыбнулся Эс, — И давай пока считать, что ты не помнишь свою жертву. — Ладно, твоё право, — Тсукихико хихикнул, — Я был обычным студентом медицинского вуза. Учился на педиатра. Помню кучу таблеток, названия, которые я должен был запоминать и латынь. Уставал как черт. — Почему ты пошел на врача? — Хотел помогать людям… Извини, это ложь. На деле, меня родственники попросили. Врач, по их мнению, престижно. — Думаешь, они довольны тем что ты здесь? — Без понятия, — Мирай постукивает пальцем по столу, — Неужели эти бессмысленные диалоги так обязательны? Разве ты не будешь решать из той информации, что вы поэтапно извлечете из наших голов? — Для этого, мне нужно узнать вас получше, — Эс неловко коснулся пальцами, — Я и сам не очень хочу говорить много. — В таком случае тебе повезёт, если кто-то заключённых на допросе заглушит тишину и будет болтать без умолку. — Действительно, — хихикнул Эс, — Предположим, что твоей жертвой является кто-то из родных, кто бы это мог быть. Мирай нахмурился, промолчав. — А мог ли это быть твой брат или сестра? — Он умер, покончил с собой вместе с его девушкой. — Ох. — И к ним я, причастен не был. Меня тогда даже в городе не было. — Ты уезжал? — Вернее не горел желанием приезжать, взыграл подростковый максимализм, — он неловко поправил сбившуюся прядь, — Родители тогда были в ужасе. — А ты? Что сделал ты когда узнал? — Я… — Тсукихико-сан? — Я, — Мирай тревожно задышал, его бросило в мандраж. Он задрожал. — Ми- Джекалоп! — Эс вскочил со стула, подрываясь к заключенному. — Что такое, Эс? Уверен, что первые намера никогда не были проблемными… — Джеколоп оценивающе перевел взгляд на Мирая, когда пришел, — А, видимо, всегда бывают исключения. — Что мне делать? — Жди пока он придёт в себя, с такими говорить бесполезно. — Мирай не должен был быть таким? — спросил надзиратель обеспокоенно. — Неа, не должен. Эс обеспокоенно посмотрел на Мирая, прежде чем вернуться на свой стул. — Прости, что начал неприятный для тебя диалог, — сказал он, глубоко вдыхая, прежде чем положить голову на скрещенные руки. — Жалеешь заключенного? — Джекалоп забрался на стол повернув голову к Эсу, — Не рекомендую, это только помешает тебе действовать обдуманно. — Я не жалею его… — он отвел взгляд от кролика, — Просто извинятся — это правильно. — И за что ты просишь прощения? В том, что с ним происходит нет твоей вины, он был таким. — Неважно. Это совсем неважно. — Судя по времени уже пора. — Пора? — он удивлённо посмотрел на Джекалопа. — Верно, просто воспользуйся ключом, что носишь на браслете, на замке на его шее. Ты увидишь его грех и услышишь его мысли. Однако, то какую они обретут форму будет зависеть от твоего понимания. — Тсукихико-сан, вы позволите взглянуть на ваше дело? — спросил он заметив как взрослый смотрит на него, более осознанно, хоть и не до конца придя в себя. — …да, — Мирай нерешительноотвел голову для его удобства. — Хорошо… — он вздохнул, дрожащими руками подняв замочек и повернул ключ. — Заключённый номер 1, расскажи о своем преступлении. В голове Эса возник образ Мирая сидящего перед зеркалом. Рядом, напротив парня стояла фоторамка с лентой. Yes, it's me. Пока звучала мелодия Мирай осматривал себя в зеркале, словно желая кому-то угодить. «Милая и любимый.» Да, эту связь не разорвать. Они едины, рук желали не отпускать. Редким цветком цвела эта история, Но, к сожалению, вскоре и сгнила. Этот ли цвет называть ихором стоит? А ведь мир лжи он не достроит. Пей, пей, пей, Ты бокал с ядом уж не разлей. Пей, пей, пей, Закатывай скандал, ну смелей. Мирай недовольно, закатывает глаза, пока его отражение смеется. Из сотен людей не выделяюсь я И никто не посмотрит на меня. Нуже скажи, чем отличаюсь я от «тебя», И нормально ли ценить себя? Этот цвет носит название золотой, В первый раз я так любуюсь собой. Пой, пой, пой, Пой как устал от меня и не робей. Пой, пой, пой, Это повод быть идеальным тобой! В отражении по его комнате ходил другой человек, больше бездельничая чем куда то спешил. Теряясь в отражениях зеркал, Замечаю, заковал себя же в идеал. Я сейчас в множестве отражений. Не вижу привычный осуждений. Да этот цвет я буду отрицать, Синий никогда моим не должен стать. Блеск, блеск, блеск, Любви брилиант ещё не померк. Блеск, блеск, блеск, Вот бы кто-нибудь меня поверг… Мирай разбивает зеркало, проливая собственную кровь. Эс отшатнулся от заключенного, удивленный тем что увидел это лично ещё не привыкший к такому. — Всё ужасно, да? — Нет, всё… Всё хорошо. Можешь позвать Айно-сан, когда придешь к ней? — Да, смогу. Отдохни пока, Эс.