Сказка о жестоком короле

      Хенджин, уютно устроившись в объятиях мамы, наблюдал за крестьянами, что подобно муравьям бегали по улицам городка. Их суета забавляла принца, который чувствовал на себе степенность собственной жизни в тот момент, когда Изабелла зачитывала ему очередную книгу. Казалось, что время, проводимое матерью и сыном в этой комнате, шло куда медленнее, чем за ее стенами.       - Мама, а ты когда-то общалась с крестьянами? – Подняв взгляд на женщину, спросил Хенджин.       - Конечно, милый. – Изабелла прикрыла книгу, откладывая ее в сторону. – У них всегда полно забот, но людей искреннее ты никогда не встретишь.       - Папа не разрешает мне выходить в город и говорить с ними. – Поделился мальчик, недовольно поджимая губы. – Он… Не хочет, чтобы у меня были друзья. Сказал, что будущему королю они будут только мешать.       - Джини. – Позвала Изабелла, поддевая Хенджина пальцами за подбородок, чтобы сын взглянул на нее. – Знаешь, до того, как мы с твоим отцом поженились, у меня была прекрасная подруга. Чудесный, светлый человечек, готовый всегда меня поддержать и выслушать в тяжелые времена, разделявший и приумножавший мою радость в счастливые моменты. Вероятно, я больше никогда не встречу того, кто был бы мне столь же близок. Она не была дворянкой или принцессой. Не происходила из именитого рода. Она была обыкновенной крестьянкой. Однако ее не пугал ни мой статус, ни слова прочих людей о том, что нам не престало общаться. Она видела во мне человека, а не громкую фамилию моей семьи.       Во взгляде королевы мелькнула грусть, а на лице поселилась печальная улыбка, когда женщина поведала историю своему юному принцу. Мальчик мог бы догадаться, что итог у нее не самый радостный. Но Хенджин был еще ребенком, которому хотелось знать, вероятно, больше, чем Изабелла желала бы рассказать.       - А где она сейчас? Почему я никогда ее не видел? – С невинным любопытством поинтересовался мальчик.       - Она сейчас очень далеко. – Коротко ответила мама. – Порой жизнь слишком жестока и несправедлива. Она может разделить дорогих друг другу людей. Джини, когда найдешь человека, который будет дарить тепло и радость твоему сердцу, ни за что не позволяй судьбе вас разделить. С болью от утраты близких людей никакая иная не в силах сравниться.

***

      - В город? Ерунда какая. У меня забот невпроворот. – Не отвлекаясь от бумаг, негодовал Хенджин на внезапную странную просьбу Феликса.       Тот подоспел к королю сразу после завтрака, зная, что монарх будет, как и всегда, работать у себя в кабинете. Подобная реакция на приглашение прогуляться в городе его вовсе не удивила. Однако отступать от своего слова юноша вовсе не собирался.       - Я слышал от прислуги, что сегодня в городе будет праздник в честь средины лета. – Продолжал наседать Феликс. – Я хочу туда сходить. Пойдем вместе.       - Если хочешь, то иди один. Я тебя не держу. – Холодно отрезал Хенджин, тяжело вздыхая, словно беседа его утомила. Когда король почувствовал, как ладонь юноши коснулась его руки, он, наконец, поднял свой взор на Феликса.       - Я хочу пойти с тобой. – Будто ребенок, продолжал канючить парнишка. - Что тебе стоит разочек взглянуть, как живет твой народ, а не сидеть в душном кабинете целый день?       Хенджин на это ничего не ответил. Он с интересом разглядывал своего гостя. Феликс немало изменился за время, которое провел во дворце. Попросту привык к здешней жизни так, словно провел в замке добрую половину своего существования. Вел себя куда раскрепощеннее. Из бесед с дворцовыми слугами, знал многое о жизни королевства и обитателей замка.       Однако более всего изменилось его отношение к самому королю. С первой встречи настроенные враждебно, Хенджин с Феликсом недолюбливали и испытывали друг друга. Пленник же, хоть и старался этого не показывать, боялся монарха. Теперь же вел себя так, словно они были старыми приятелями, совершенно не опасаясь короля.       Феликс стоял рядом, привалившись одним боком к столу и продолжая держать его за руку, подушечками ощупывая кожу Хенджина, который тяжело вздохнул, нарушая тишину.       - Ты собираешься целый день сидеть возле меня? – Поинтересовался он. – Соберу сопровождающих для официального визита в город.       Король поднялся на ноги, собираясь отдать приказ прислуге, когда ладонь Феликса легла ему на грудь, останавливая на полпути.       - Твой главный сопровождающий уже здесь. Предоставь все мне. – Его губы расплылись в улыбке, которая не предвещала ничего хорошего для Хенджина.

***

      Улицы королевства пестрили яркими красками, а от музыки и людского гомона закладывало уши. Городок сегодня был таким же, как и в тот день, когда странник из чужой страны попал сюда впервые. По улочкам были расставлены прилавки с разными ремесленными изделиями и вкусностями, запах которых дурманил от желания отведать угощение как можно скорее. Мужчины покрепче соревновались в ловкости, силе и меткости, участвуя в поединках. А женщины с огромным удовольствием поддавались чарующим звукам музыки, позволяя себе пуститься в пляс.       Сей праздник казался Феликсу даже более радостным и легким, чем в первый день лета. Впрочем, то было и не удивительно. Судя по словам Хенджина, монарх не участвовал в данном празднестве. Посему выходило, что кровавой бойни на саблях, которой страшились все жители, также не было.       Феликс не выпускал руку короля, облаченного в простые одежды и плащ, скрывавший его лицо за глубоким капюшоном. Боялся, что в такой толпе непривыкший к подобному Хенджин попросту может затеряться.       - Разве не прекрасно? Посмотри, как твой народ веселится. – Юноша обернулся на правителя, оглядывая его напряженную фигуру. Плечи, казалось, готовы были выдержать сейчас любой груз. Настолько те чудились твердыми и непоколебимыми. И хотя лицо было спрятано под слоем ткани, Феликс заметил с какой натугой тот глядел вокруг, озираясь и словно побаиваясь каждого, кто проходил рядом с ним.       Юноша тяжело вздохнул и осмелился коснуться пальцами его щеки, чтобы Хенджин обратил на него внимание. Парнишка мягко провел подушечкой большого пальца по нежной коже и улыбнулся.       - Успокойся. Никто тебе здесь не навредит. – С нажимом проговорил он. - Люди веселятся и отдыхают. Последуем же их примеру. Я хочу, чтобы ты познал прелесть этой жизни.       - Прелесть моей жизни в королевских обязанностях и бытии во дворце. – Будто заученной фразой ответил король, на что получил недовольный взгляд ясных глаз напротив.       - Еще раз услышу фразочки твоего отца, пожалеешь. – Серьезно предупредил Феликс и потянул Хенджина за руку за собой к прилавку с красивыми резными фигурками, каждая из которых отличалась изящностью и сложностью исполнения. Сразу было видно, что человек, вырезавший их, был мастером своего дела.       Взгляд Феликса коснулся маленькой красивой лисички, что, казалось, заснула, в блаженстве зажмурив аккуратные глазки и свернувшись клубочком, обогнув себя пушистым хвостиком. Фигурка была размером не больше ладони, но юноша тотчас проникся симпатией к красивой вещице.       - У молодого господина острый глаз. – Обратив внимание на заинтересованность юноши, заметил купец. – Одна из последних работ, которую изваяли мои руки перед началом праздника. Поэтому я подошел к ней с особым трепетом.       - У Вас золотые руки. – С улыбкой заметил Феликс. – Но сейчас у меня и места, которое я мог бы назвать домом, нет. Полагаю, что сей милой зверушке уютнее было бы разместиться на печи в какой-нибудь обжитой избе, нежели скитаться со мной.       Хенджин окинул фигуру парнишки взглядом, останавливая свой взор на глазах, что наполнились едва заметной печалью от этих слов, на алых губах, растянувшихся в безобразно вежливой улыбке, и на руке, что по-прежнему сжимала ладонь короля и чуть дрогнула.       Монарх тяжело вздохнул и извлек из-за пазухи мешочек, в котором громыхнул отчетливый звон монет. Выудив из него пару серебряных, Хенджин протянул их мужчине, что в недоумении глядел на протянутые деньги.       - Чего так смотришь? Мы покупаем ее. Разве так купец реагирует на удачную продажу? – Сдвинув в недовольстве брови, бросил король. Хозяин прилавка принял плату дрожащими руками и засуетился. – Что ты там тянешь?       - Боюсь, у меня не найдется для Вас сдачи, молодой господин. – Неловко поделился мужчина, собираясь возвратить монеты.       - Разве я тебя просил об этом? Оставь себе. Не обеднею от пары серебряных. – Фыркнул пренебрежительно Хенджин и взглянул на Феликса, что в явном удивлении взирал на эту картину. – Забирай своего лиса и пойдем.       - Благодарю за Вашу щедрость, господин! – Бросил в ответ купец вслед удаляющимся фигурам двух юношей.       Феликс рассматривал подарок короля как самое дорогое и удивительное, что когда-либо было в его жизни. Хенджин же сего восторга не понимал. Разве он мало чего делал для парнишки? Поселил в богатых покоях, приставил прислугу, что готова была обхаживать гостя хоть днем, хоть глубокой ночью, приказывал одевать Феликса в лучшие одежды. Однако все, что юноша в действительности оценил с искрящейся радостью в глазах – это обыкновенная скрипка и деревянная побрякушка с городского рынка.       - Она тебе так нравится? – Без какой-либо эмоции поинтересовался король, наблюдая за ним.       - Просто прекрасна. Сразу видно, сколько труда было вложено в эту вещицу. – Феликс, наконец, отнял свой взор от лисицы и взглянул на Хенджина. – Большое спасибо за столь чудный подарок. Я буду ценить его. Обещаю.       - Конечно, будешь. Это плата за твое слово. – Усмехнулся король, заметив непонимание на лице юноши. – Ты же сказал, что покажешь мне прелести этого мира. У всего есть своя цена. За сегодняшний день твоей платой стал этот лис. Так что не подведи меня. Куда дальше?       Парнишка не сдержал вырвавшегося смешка от столь странного объяснения поступка короля. То звучало совершенно не убедительно. Кто бы стал платить за самовольный поступок другого человека, да еще и таким необыкновенным образом? Вероятно, сим чудаковатым пояснением Хенджин старался сохранить свою маску жестокого монарха, что из доброты душевной ни за что и никогда не станет радовать, кого бы то ни было.       Феликс, дабы не рушить тот хрупкий мир, который образовался между ними, подмечать свое наблюдение вслух не стал. Вместо этого он молча потянул за собой короля в сторону прилавков, откуда доносился приятный запах свежеприготовленных вкусностей.       - Нет, нет. Ни за что. – Стал отнекиваться в ту же секунду Хенджин. – Не пристало королевской фигуре употреблять непонятно что с крестьянского рынка.       - Не будь снобом. Пахнет просто прекрасно. Уверен, что и на вкус тоже отменно. – Уговаривал монарха Феликс, словно маленького ребенка, который не желал есть вареные овощи за обеденным столом. – Хозяюшка, чем сегодня изволите нас порадовать?       - Для столь красивого юноши с пылу с жару свежеиспеченные пироги и хрустящий сдобный хлеб, полагаю, будет в самый раз. – Женщина средних лет с игривой улыбкой подмигнула покупателю. Феликс вежливо улыбнулся, будто смущенный внезапной похвалой.       - Два кусочка пирога. Для меня и моего дражайшего друга, пожалуйста.       - Ваш друг, кажется, не в духе. Ну ничего. Мало кого можно встретить, кто на голодный желудок оставался бы в приятном расположении духа. – Отшутилась женщина и протянула покупку юношам. На сей раз Феликс не позволил расплатиться Хенджину, чья рука уже потянулась к тому мешочку со звенящими монетами.       - Плату от тебя я уже принял. Позволь теперь мне исполнить свою работу. – Улыбнулся парень, передавая королю в руки еще горячее угощение. – Попробуй.       Монарх с недоверием оглядел сдобу с аккуратными прослойками ягод и неуверенно откусил небольшой кусочек. Вкус оказался и впрямь весьма неплох. Куда лучше, чем полагал Хенджин изначально.       - Вкусно, правда? – С интересом наблюдая за ним, спросил Феликс, что уже успел отведать немного.       - Неплохо. – Холодно ответил Его Высочество, глядя куда-то в сторону, будто не желал признавать свое поражение, которое было совершенно очевидно сейчас.       - Мариетта, дорогая, что случилось?! – Послышался из-за спины обеспокоенный голос купчихи. Юноши тотчас обернулись на шум, в любопытстве взирая на двух женщин. Вторая была еще молодой, но явно изможденной, да еще и беременной девушкой. Ее лицо источало усталость, под глазами залегли синяки, а в самих зеркалах ее юной души покоилась столь глубокая печаль, что любой мог ее заметить невооруженным глазом.       - Николас и Рене изголодались по вкусностям, Элиза. – Тихим голосом оповестила незнакомка. – Не сочти за грубость, но не могла бы ты дать мне маленький кусочек от твоей выпечки? Я в долгу не останусь. Ты меня знаешь.       - Что ты, что ты. Бери, конечно. Что же я, монстр какой, лишать детей угощений, да еще и в праздный день. – Уже откладывая гостинцы, засуетилась Элиза и передала девушке, что приняла их, словно самый дорогой подарок.       - Спасибо большое за твою доброту. Да вознаградят тебя святые за твою душу. – Поблагодарила Мариетта напоследок и поспешила откланяться. Купчиха проводила ее опечаленным взглядом неравнодушного человека, чье сердце кровью обливается при виде подобных картин.       - Бедняжка. С тех пор, как не стало ее мужа, совсем туго приходится. – Проговорила Элиза, переводя глаза на Феликса и Хенджина.       - Она ведь ждет дитя? Что приключилось с ее мужем? – Полюбопытствовал светловолосый юноша.       - Как не знать? Ее мужа казнил сам король в первый день лета. – Явно удивилась неосведомленности гостей женщина. – Бедный Уильям. Славный был мужчина. Работал, но едва сводил концы с концами ради двух малых детей и жены на сносях. Решил попытать удачу в битве, да та оказалась не на его стороне. Он-то ныне предстает пред святым судом, а несчастная вдовушка совсем зачахла от горя и забот, свалившихся на ее голову.       Феликс замолк так, словно в том была его вина. От чего-то ему и правда казалось, что он мог бы предотвратить то, что тогда произошло, и не было бы опечаленной вдовы и детей, переживших смерть отца в столь юном возрасте. Хенджин, не проронив ни слова, держался позади Феликса. Лицо его не источало ни одной эмоции, по которой можно было бы распознать, что у короля на уме. Из-за этого юноше почудилось, что лик монарха сквозит безразличием. То было и не удивительно. Неужто за годы своего правления Хенджин ни разу не видел горестей близких тех людей, которым не посчастливилось попасть под горячую руку Его Высочества?       Правда же была в том, что нет. С самого рождения король никогда не сталкивался со своим народом столь близко, чтобы те смогли принять человеческие очертания в его глазах. С момента начала своего правления Хенджин не сталкивался с последствиями своих поступков.       - Хозяйка, а где живет эта вдова? – Обратился король к купчихе.

***

      Из трубы избы на отшибе городка сочился дым. День близился к концу, но праздничные гуляния все еще отдавались громогласными воплями детей и мелодиями городского оркестра, зовущего гостей на вечерние пляски и романтичные знакомства в столь чудное время, когда взгляд вашего возлюбленного становился куда более страстным и манящим, нежели обычно, а его речи - сладкими, словно мед.       Двое детей играли вместе, сидя на полу возле печи, пока их мать хлопотала над ужином. Продуктов из запасов становилось все меньше, а деньги на их покупку оставались той же проблемой, что и при жизни Уильяма. Не удавалось разрастить хозяйством, дабы иметь товар на рынке для продажи. Лишь изредка удавалось своим рукоделием заработать пару медных монет, чтобы купить в дом муки для хлеба, да свежего молока, чтобы утолить жажду малышей.       Мариетта исхудала за то недолгое время, что пробыла без мужа. Вся в заботах и печали, женщина изводила себя, стыдясь того, что превращалась в обыкновенную поберушку, какова была участь многих жен, оставшихся без покровительства мужей.       - Мамочка, я есть хочу. – Маленькая девочка потянула Мариетту за подол ее платья, привлекая к себе внимание.       - Подожди немного, милая. – Ласковым голосом попросила она. – Тетушка Элиза сегодня была очень щедра. Ее угощений нам хватит на ужин. Ежели постараемся, то и на утро останется.       - Мам, мы сегодня играли на улице, и я упал. В общем… - Мальчик замялся, глядя виновато под ноги.       - О, святые. Только не говори, что снова порвал штаны. В них больше заплаток, чем родной ткани. – Мариетта устало потерла виски и опустилась на табурет рядом с печью.       Невольно перед глазами встал образ Уильяма. Ее родного, любимого Уильяма, что всегда служил опорой и надежной защитой для своей суженной. Был главной силой их семьи. Мариетте и прежде бывало тяжело следить за домом и своими неугомонными малышами, но Уильям словно становился для нее глотком свежего воздуха. Когда вечерами, после тяжелого дня его руки бережно опускались на ее округлый животик... Когда его родной запах обволакивал и скрывал от всего мира… Когда его мягкий голос касался ее ушей…       «Уильям… Я так скучаю…» - пронеслось в ее мыслях.       - Мама, что-то горит. – Вывел Мариетту из размышлений детский голос и запах подгорающего ужина. Женщина подскочила на ноги, наскоро убирая с печи горшочек с едой и мгновением позже отдергивая руку от него из-за неприятного жжения.       - Не могу… - Она опустилась на прежнее место и, прижав ладони к лицу, горько заплакала, не в силах сдержать слезы, что градом катились по щекам. – Я не могу так…       Мариетта отдаленно почувствовала, как ее обняли две пары маленьких рук детей, как в ее естестве шевельнулся, переживая за маму, еще один кроха, что нуждался в ней сейчас и будет нуждаться еще больше, когда появится на свет. От самой женщины сейчас зависела не только ее собственная жизнь, но и жизнь трех человечков, которых она привела в этот мир.       - Что же мне делать?.. – Утирая слезы, вопросила женщина и прижала мальчика с девочкой к себе покрепче. – Я – ваша опора, а вы – моя. Только мы теперь есть друг друга. Правда ведь?       - Ты больше не будешь плакать? – Коснувшись пальчиками щеки матери, спросила малышка. – Пожалуйста, мамочка, не плачь больше. Нам с Нико страшно, когда ты плачешь.       - Хорошо. Я больше не буду, милая Рене. Обещаю. Хорошо? – Мариетта нежно поцеловала детей в лобики и поднялась на ноги. – Ладно. Постараемся спасти наш ужин. Будет немного запах пригоревшего, но ничего страшного…       Хозяйка возвратилась было к готовке, когда послышался отчетливый стук в деревянную дверь. Несколько насторожившись, не ожидая гостей, женщина прошла к ней, распахивая настежь. Человека там не оказалось. Лишь несколько корзин с овощами и фруктами, мешком муки и небольшим кулечком, в котором что-то явно зазвенело, оказавшись в ее руках, и к которому была прикреплена записка.       «Посчитайте сей жест – чудом, подаренным Вашей семье в праздный день. Воспользуйтесь этим даром, как полагается и устройте свою жизнь так, чтобы Ваши дети ни в чем не нуждались» - прочитала Мариетта в ней и подняла свой взор, стараясь разглядеть нежданного спасителя. Однако кругом никого не было, словно то было настоящим подарком святых.

***

      Солнце дарило свои уходящие лучи королевству, лишенному его лика. Две юношеские фигуры провожали светило, сидя на траве на склоне, с которого можно было разглядеть весь город, в окнах домов которого начинали зажигаться огни. Крестьяне готовились к ночи. Некоторые уже отправлялись домой после веселого празднования, а те, что готовы были к вечернему празднеству, толпились ближе к площади.       - Почему ты не показался лично? Испугался праведного гнева женщины, что лишилась по твоей вине мужа? – Нарушил тишину Феликс.       - Он лишился жизни по своей вине. – Поправил юношу Хенджин. – Правила знают все. Уильям сам согласился на это условие. Кто же знал, что ему достанется столь сильный соперник?       - Тогда почему ты решил помочь его жене? – Искренне не понимал парнишка. – Раз ты так говоришь, то вину не чувствуешь и искуплять свой грех не обязан.       - Я решил помочь, потому что она не виновата в глупости своего непутевого супруга. – Бросил устало король, подставляя темную макушку прохладному ветру. – Женщины так часто страдают от мужей?..       - Ты ведь сейчас не только о Мариетте и Уильяме, да? – Чуть погодя, поинтересовался Феликс. Получив в ответ тишину, юноша продолжил. – Не сравнивай их. Уильям любил семью настолько, что готов был поставить свою жизнь на кон. И, прости за откровение, это не идет ни в какое сравнение с тем, что Ее Высочество поставила свою за возможность обрести свободу от рук мужа-тирана.       Он ждал, что монарх вновь возразит, как и возражал всегда, когда Феликс открыто поливал грязью образ короля Теодора. Воспитанный под его гнетом, Хенджин, хоть глубоко в душе и понимал его неправоту, не мог пойти против учений отца. Теперь же взор его не сменился, оставаясь все таким же спокойным, но с глубоко затаенной грустью.       - Быть может, ты прав. – Все же выдавил из себя король. – Но итог в двух историях один. Смерть. Какая же разница, как проживать жизнь, если у нее один исход?       - Разница в том, - Феликс взял его за руку, – будешь ли ты по ее завершении счастлив или оставишь сожаление в своей душе, которая не сумеет упокоиться с миром. Уильям и Ее Высочество королева Изабелла оставили большую часть себя в этом мире, не сумев получить то удовлетворение, которого желали всю жизнь. На их же примере теперь нам следует решить, как именно мы хотим прожить отведенный нам век.       Хенджин вновь замолк. Лишь его ладонь, потянувшись ближе к собеседнику, легла на нежную щеку, покрытую веснушками. Феликс не отстранился. Напротив, юноша прикрыл глаза, ластясь к мягкому прикосновению.       - Ты сводишь меня с ума. Ты в курсе? – Практически шепотом спросил король, проводя большим пальцем по гладкой коже и вглядываясь в черты лица напротив, что в полумраке казались чем-то нереальным. – Сначала сводил с ума от ярости, что я к тебе испытывал. А теперь…       - Что? Чем же теперь я свожу с ума Ваше королевское Величество? – Усмехнувшись, спросил Феликс, но вновь остался в неведении, когда его губы накрыли теплые мягкие уста монарха.       Тот был куда смелее, чем в ту ночь, но столь же аккуратен и нетороплив, словно ожидая вердикта юноши. Он же не заставил Хенджина долго ждать и подался вперед, в ответном порыве целуя правителя. Феликс чувствовал, как губы короля дрожат, и сжал в ладони ткань его одеяния, будто стараясь придать смелости. Парнишка отстранился лишь на короткое мгновение.       - Ты тоже повинен в моем безумии. – Выдохнул он в губы монарха и вновь сократил расстояние между ними, проваливаясь в тот мир, который существовал лишь для них двоих.       Быть может, если бы не опрометчивость юношей в тот час, пара лишних глаз не прознала о тайном свидании Его Высочества и не запустила в ход череду событий, что последуют после.