Сказка о жестоком короле

      Феликс с детства видел скрипку в руках матери. Изящный инструмент выглядел так, словно был вырезан специально под тонкие пальцы женщины. Люсия любила выйти во двор летними вечерами и, сидя на скамье, наблюдать за закатом и играть красивые мелодии, провожая солнце последними нотами, растягивая их по натянутым струнам.       Одну из таких композиций мальчик запомнил так хорошо, что она стала постоянным гостем в его мыслях. Бывало, после дня, проведенного с друзьями на речке, Феликс возвращался домой, напевая ее себе под нос. Когда мать услышала знакомый мотив из уст сына, началось обучение юноши игре на излюбленном Люсией инструменте. Признаться честно, сначала сие занятие не смогло легко даться маленькому мальчику. Однако то был лишь вопрос времени, и вскоре Феликс загорелся музыкой вровень с матерью.       С тех пор, как юноша оказался во дворце, он не раз ощущал тягу своего тела к знакомому и любимому инструменту. Его пальцы изнывали без дела, а душа стремилась к тому, чтобы выплеснуть все переживания через знакомое действие. Феликсу хотелось прорезать тишину гармонией успокаивающей мелодии, как те, которые Люсия играла сыну во время полуденного сна, когда тот был еще упрямым ребенком, не желавшим тратить драгоценные минуты игр на сон.       И тем удивительнее было для юноши проснуться утром, в которое он не ждал ничего хорошего, и увидеть скрипку в этой спальне, в которой единственным развлечением оставались книги, приносимые Феликсом из дворцовой библиотеки.       Пленник встал на ноги и, не спеша, прошел к новшеству своих покоев. Она была прекрасна настолько, что возникал страх прикоснуться, навредить, нарушить покой. Каждый изгиб ее был идеальным, словно фигура самой прекрасной девушки в городе, о которой тайно вздыхают все одинокие (и не только) мужчины. Инструмент был без единого изъяна, видно, созданный настоящим мастером своего дела.       - Нравится? – Послышался голос служанки, и Феликс, наконец, обратил свой взор на гостью, приход которой остался для него незаметным. Губы Мэри были растянуты в доброжелательной улыбке, а в руках девушка несла чистое белье, одежду и полотенце для юноши. Служанка неплотно прикрыла за собой дверь и подошла к креслу, опуская на него свою ношу.       - Откуда она здесь? – Выждав несколько секунд, поинтересовался Феликс.       - Подарок от Его Высочества. – Мэри прошла к кровати хозяина и спокойно принялась выполнять свои обязанности. – Не знаю, что на него нашло, но прошлым вечером после совета меня позвали к королю. Я уж полагала, что меня накажут за какую-нибудь оплошность. Хотя не припомню, чтобы Его Высочество по таким мелочам подзывал к себе лично…       - Мэри, не томи. Что ему было нужно? Он что-то тебе сделал? – Поторапливал девушку юноша, заметив, что та отвлеклась.       - Вовсе нет. – Практически с ужасом воскликнула служанка, взбивая подушку в чистой наволочке. – Его Высочество хотел разузнать, какой именно музыкой Вы увлекаетесь. Похоже, прежде Вы ему не говорили о своей страсти к скрипке.       Феликс ждал любого ответа, но не был готов услышать подобное. Король Хенджин интересовался у Мэри о подарке для него? Звучало это до невероятного абсурдно. Чем это могло оказаться? Началом мира между ними или же затишьем перед бурей? Как так вышло, что, ожидая незамедлительного наказания за длинный язык, Феликс получил нечто совершенно иное?       Ему вовсе не хотелось думать о том, что может последовать дальше. Это вполне может подождать до вечерней трапезы с королем. Юноша пересилил себя и взял скрипку в руки, ощущая ее приятный вес в ладонях. Амулета с Феликсом все еще не было, но другое напоминание о матери навсегда останется при нем. Парень подобрал правильный расклад, и по комнате разлилась гармония звуков, наполняя душу пленника теплом.       Краем уха он слышал, как Мэри продолжает заниматься своей работой. За окном, как и всегда, бегали по своим заботам жители. Словом, жизнь вокруг не прекращала свое течение. Она была все такой же. Не было никаких перемен, но Феликс их явственно ощущал.

***

      За вечерним столом Его Высочества было непривычно тихо. Пленника, как и прежде, привели в надлежащий вид и ближе к закатному солнцу, которое красивыми лучами освещало трапезную, повели на ужин к королю. Хенджин был явно напряжен, словно натянут, как струна, что вот-вот лопнет. Вероятно, события прошедших дней, попытки разобраться с их последствиями и предотвратить будущие угрозы окончательно его измотали. Даже от их привычных колких бесед сегодня не осталось ни следа.       Феликс разглядывал обманчиво безэмоциональные черты монарха, пока его терпению не пришел конец. Он весь вечер старался подобрать слова, чтобы начать разговор. Увы, подходящих так и не было найдено, поэтому пришлось думать на ходу.       - Ваше Высочество, Вы сегодня так неразговорчивы. После вчерашнего, мне казалось, что у Вас найдется, что мне сказать. – Постарался подстегнуть хозяина к беседе юноша, но Хенджин лишь отложил приборы на стол и, сложив руки, обвел своего гостя взглядом, будто видел его впервые.       Столь внезапное молчание со стороны правителя немало удивило Феликса. Поджав губы, он неосознанно повторил действие собеседника, изучая того глазами, разглядывая каждый идеально уложенный локон темных волос, бездонные глаза и пухловатые губы, которые в тот же миг двинулись в усмешке.       - Вы столь внимательно меня разглядываете, что мне в голову невольно лезут неприличные мысли. – Передразнил Хенджин, припоминая слова своего дражайшего гостя.       - Не думал, что ты запоминаешь все, что я говорю. – Насторожился Феликс. - Это должно мне польстить?       Солнце село за горизонт, и небо начало постепенно темнеть. Прислуга засуетилась еще до того, как комната погрузилась во тьму, и теперь везде были зажжены огни, не мешая двум юношам продолжать вести беседу. Король не отводил взгляда от Феликса, не обращая внимания на бегающих вокруг слуг.       - Понравился мой подарок? – Нарушил тишину Хенджин. – Мэри сказала, что ты мастер игры на скрипке.       - Преувеличила. – Отмахнулся юноша, отпивая вино из бокала. – Меня обучала мама.       - Похоже, твоя мать действительно удивительная женщина. – Подытожил король. – Если мне не изменяет память, она так же увлекается книгами и живописью. Многовато умений для простой крестьянки.       Феликс поджал губы, едва сдерживая порыв чувств. Рана, засевшая внутри, была еще слишком свежей, чтобы перестать отдаваться жгучей болью по всему телу. Он знал, что Люсия была невероятной женщиной, и всегда искренне восхищался матерью, которая до последнего вздоха оставалась сильной. Юноша понимал, что она чувствовала приближающуюся кончину. В ту последнюю ночь перед смертью мать приоткрыла завесу загадочной страны, в последний раз, приложив оставшиеся силы, прочитала ему на ночь их любимую книгу. Руки сжались так сильно, что ногти Феликса впились в кожу, отрезвляя сознание.       - Была удивительной. – Поправил он монарха. – Моя мама умерла несколько месяцев назад. Не смогла справиться с тяжелой болезнью…       Парень не знал, зачем рассказывал об утрате дорогого человека ему, жестокому королю, которому не следовало раскрывать свою душу. Феликс лишь предположил, что легкость, с которой он поведал все Хенджину, возникла из-за того, насколько они оказались похожи. Пленник был готов признать сей факт. Монарх и крестьянин, хозяин и его заточенный «гость». Казалось, юноши были из совершенно разных миров, но, узнав несколько больше о жизни короля, Феликс не мог отрицать, что они сходились в некоторых вещах.       - Ты ведь понимаешь лучше многих других, что это за чувство. Здесь. – Парень взял Хенджина за руку, легко стискивая ее в пальцах, и приблизил к себе, опуская ладонь Его Высочества себе на грудь. – Эта боль тебе очень хорошо знакома…       - Тонкая грань. – Предупредил монарх, глядя в глаза юноши. – Еще шаг, и ты преступишь ее.       - Мы оба ходим по этой грани уже очень давно. – Напомнил Феликс. – Вопрос лишь в том, как долго, Ваше Высочество, Вы будете прятаться от того, что находится прямо у Вас под носом?       - Довольно. – Король сжал ладонь и рывком отнял ее от юноши, словно обжегся о раскаленный металл. – Каждый раз, как я желаю расслабиться и провести тихий вечер, ты вонзаешь в мое сердце кинжал за кинжалом. Как долго будешь истязать меня?       - Ты истязаешь меня целиком с первого дня, как я оказался здесь. Не тебе мне задавать подобные вопросы… - Рука, неведомо для парня, потянулась к шее, но вскоре, преодолев немалое усилие, опустилась обратно.       - Скажи мне уже честно то, чего я пытаюсь добиться от тебя не первый день. – Постарался успокоиться Хенджин. – Откуда у тебя этот амулет?       Феликс до боли прикусил нижнюю губу, опуская взгляд на свои ладони. Есть ли смысл и дальше молчать? Слишком многого о происхождении этой вещи он не знал, а, если король пожелает убить своего пленника, посчитав того теперь бесполезным, то так тому и быть. Юноша оттягивал этот момент, как только мог. Ему хотелось узнать больше, раскрыть тайну, которую передала мать, но было ли в том теперь много проку, если Феликс все равно скоро покинет сей грешный свет?       - Моя мать носила его при себе, сколько я себя помню. Берегла как зеницу ока до самого конца. – Парень сглотнул, подавляя чувства. – В ночь перед своей кончиной, она передала его мне. Я не знаю, откуда тебе известно о существовании амулета, но большего я сказать не могу. Это все. Можешь делать со мной, что хочешь.       Хенджин вздохнул и устало потер виски, словно глубоко о чем-то задумался. Вероятно, король ждал другого ответа, который бы помог разобраться куда лучше, чем то, что он получил в итоге. В любом случае, жалеть было не о чем. Феликс уже решился избавиться от главной причины, по которой еще оставался жив. Отныне его судьба целиком и полностью была в руках монарха.       - Думаю, на этом ужин окончен. – Подытожил юноша, поднимаясь из-за стола. – Для Вас я теперь совершенно бесполезен. С этого момента Вам придется начать бередить свои старые раны, если хотите узнать больше. Я готов помочь, но здесь, - он ткнул Хенджину в грудь, - все еще слишком толстый слой льда, сквозь который мне так просто не пробиться. Вам придется самому его растормошить, прежде чем я смогу это сделать.       Феликс поднялся из-за стола и направился к двери, где дорогу ему преградил стражник, но король тут же отдал приказ пропустить юношу, и тот без препятствий покинул трапезную.

***

      Библиотека всегда была самым тихим и безлюдным местом во дворце. Феликс полагал, что и при королеве Изабелле все было точно так же. Те же темно-зеленые шторы, те же бежевые кресла, те же стеллажи из темного дуба, на которых стояли, образуя собой совершенно другой мир, прекрасные творения человеческих рук. Это было одно из тех мест, где юноша не чувствовал себя безвольным пленником. Он мог оказаться в других мирах, почувствовать себя в роли иного человека, с которым происходили невероятные приключения.       Феликс прежде не приходил сюда в такой час. Чаще всего он старался наведываться во владения дядюшки Оливера до полуденного солнца, так как после его начинали готовить к ужину с королем, а юноше еще хотелось успеть провести побольше времени в царстве книг. Солнце давно село. В библиотеке горел приятный свет от свечей, а между полками ловко шагал мужчина, что-то напевая себе под нос.       - Здравствуйте, единственный гость моей прекрасной страны. – Расплывшись в широкой улыбке, поприветствовал он юношу. – Не припомню, чтобы Вы заглядывали ко мне в такой час. Ищете, что почитать перед сном?       - День выдался тяжелым. – Признался Феликс, едва улыбнувшись, благодаря библиотекарю и его нраву, который был по душе парнишке. Словно разговаривал с добрым дядей, который всегда рад теплой беседе со своим племянником. – Не придумал места лучше для приведения мыслей в порядок, чем Ваша библиотека.       - Что ж, это мне очень льстит. – Хохотнул мужчина. – Можете приходить, когда Вашей душе заблагорассудится. Единственным развлечением после гибели Ее Высочества мне остались лишь уборка и перестановка книг. – Он кивнул на стопку, стоявшую на столике, которая была весьма внушительной.       - Давайте я помогу. – Предложил юноша. - Хоть голову разгружу от мыслей.       - Если Вас не затруднит. – Кивнул дядюшка и отдал половину книг Феликсу, оставляя себе остальные, и сразу объяснил порядок, по которому выстраивалось все в библиотеке.       Парнишка увлекся работой очень скоро. Ему нравилось плыть, словно корабль по волнам, между стеллажами, заполненными прекрасными историями и людьми. Ему казалось, что он находится среди такого большого количества человек, что голова могла пойти кругом. Одна книга за другой находили свое место на полках, пока в руках Феликса не осталась последняя, увидев которую, сердце замерло, пропустив болезненный удар.       Парень смог бы узнать ее из тысячи. Все такая же странная, отличавшаяся от множества других, которые пестрели своей красотой и ценностью, эта книга засела в сердце его матери так глубоко, что Феликс помнил ее наизусть и, вероятно, не смог бы забыть до своего последнего вздоха. Он коснулся подушечками пальцев зеленой обложки, замечая крохотные детали, отличавшие эту книгу от той, с которой Люсия никогда бы не смогла расстаться.       Колени подкосились, и юноша осел на ближайшее кресло, укладывая книгу себе на ноги. Не удивительно, что в столь богатой библиотеке могла бы найтись любая книга, но Феликсу всегда казалось, что эта была единственной на всем свете, и не существовало нигде второй такой.       Парень едва смог выдохнуть из-за бешено колотящегося в груди сердца и коснулся корешка, раскрывая книгу и вчитываясь в знакомую историю. Внутри были лишь маленькие отличия от того, что помнил юноша. Иллюстрации все такие же красочные, а история по-прежнему странная, но близкая сердцу.       Фея уже готова победить жуткое чудовище, освободив принцессу из заточения, но тут Феликс замечает то, на что не обратил внимания до этого момента. Между последними страницами лежало письмо, как то, которое юноша уже видел раньше. Парень взял его в руки и, оглянувшись вокруг, раскрыл, неведомо для себя, улыбнулся, завидев знакомый аккуратный почерк, и вчитался в строки.       «Мой дражайший друг, как ты поживаешь?       Знаю, прошло много времени с тех пор, как я в последний раз брала перо и бумагу в руки, чтобы обратиться к тебе с этими словами, но, полагаю, что ты догадываешься о моей вести. Я стала матерью для маленького человечка, который столь крохотный и хрупкий, что я боюсь лишний раз прижать его к сердцу. Мой благоверный дал ему столь странное имя, не позволив мне даже пуститься в спор о том, как эту маленькую частичку моей души и тела будут величать отведенный ему век.       Твоя догадливость всегда поражала, но я все же скажу. У меня родился сын. Маленький принц, чья ладонь не больше твоего мизинца. Самое удивительное, что я уже чувствую себя дикой волчицей, желающей защитить его от всего мира, но прежде всего от его собственного отца.       Полагаю, что мое дитя со мной пробудет не долго. Лишь до тех пор, пока он так привязан ко мне, словно я по-прежнему ношу его под своим сердцем, которое, я полагала, остановилось в тот день, когда я видела тебя в последний раз. Я и не догадывалась, что смогу полюбить кого-то столь же сильно, как и тебя. Как бы мне хотелось отдать этой крохе всю себя без остатка, дать ему лучшую жизнь, чем та, на которую его непременно обречет Теодор. Но, увы, моя власть слаба в четырех стенах, в которых теперь я стала узницей.       Узница, заточенная в богатых покоях, сплошь сияющими достатком и роскошью. Но отчего же я чувствую себя самым бедным человеком в этом бренном мире?.. Не хочу о грустном. Я ведь так и не сказала, как зовут мое солнышко. Его имя и правда ни на что не похоже. Хенджин. Теодор решил и здесь проявить строптивость, назвав его именем, которое у нас нигде не встретишь. Но ведь «Как розу не назови, она все равно пахнет розой». Лишь когда мы с ним наедине, вдвоем в нашем маленьком мирке, я называю его Джини. Монстр, наверняка, разозлится, если узнает, что я зову его наследного принца столь ласковым именем, но я хочу, чтобы хотя бы со мной рядом он был не принцем, а милым маленьким мальчиком. Моим мальчиком, жизнь которого обязана быть лучше моей.       Любовь моя, я так хочу показать тебе Джини. Хочу, чтобы твоя рука коснулась моей щеки, а губы, оставив легкий поцелуй на волосах, как и прежде, прошептали, какая я сильная, раз смогла дать жизнь этому человечку. Знаю, что так и было бы… Надеюсь, что еще будет…

Всегда твоя, Белла»

      Руки юноши опустились на раскрытую книгу, едва удерживая письмо в пальцах, а по бледным щекам потекли слезы. Казалось, он ощущал все то, что испытывала королева многие годы ранее. Несчастная женщина, несмотря на всю свою нежность и добросердечность, остававшаяся сильной и не терявшая надежду на лучшее, желавшая обрести свободу и подарить весь мир тем, кого любила. Этот же мир мог пасть к ее ногам, но жизнь провернула все иначе.       - Простите меня, что я так легко сдался, отдав свою судьбу в руки Вашего сына… - Прошептал Феликс, испытывая вину, что готов был лишиться жизни, так и не раскрыв тайну, к которой притронулся. – Я открою ему глаза... Хочу, чтобы он узнал, и Ваша душа смогла упокоиться с миром…