@Life.Net

      — С днём рождения тебя! С днём рождения тебя! С днём рождения, любимый Йени! С днём рождения тебя!       Мальчик просыпается от громкой музыки, несколько секунд растерянно озирается по сторонам, а затем вскакивает в кровати. Он задирает голову вверх и взвизгивает от восторга. Его большие чёрные глаза полны восхищения, а на милом личике с мягкими щёчками читается неподдельный восторг.       Пышное облако белых и голубых воздушных шаров почти полностью застилает потолок. Золотистые ленточки пружинками свисают вниз, достают своими кончиками ему до макушки, и Йен протягивает к ним маленькие ладошки. Сначала он с удовольствием дёргает несколько, затем собирает шары в одну кучу, прыгает с ними по кровати и смешно виляет попой в такт весёлой мелодии.       — Папа, посмотри, я небо поймал! Я повелитель небес! — малыш выпячивает грудь вперёд и с гордым выражением лица стоит на кровати. — Вот сейчас захочу и отпущу небо погулять, — он разжимает ладошку и завороженно наблюдает, как шары россыпью вновь разлетаются по комнате. — Я прямо как Зевс! — хлопает в ладоши, прыгает и крутится вокруг себя, а широкая улыбка озаряет детское лицо.       Чонгук, стоящий возле кровати с большой мягкой игрушкой в руках, так же ярко улыбается в ответ: на днях Йени как неугомонный маленький щеночек прыгал по гостиной, что упал и поцарапал себе кончик носа, и сейчас его малыш выглядит таким потешным.       Сын так быстро вырос, а казалось, только вчера учился ходить, произносил свои первые слова и рисовал испачканными в красках маленькими ладошками на листах бумаги. Казалось, только недавно они вместе ходили в зоопарк, где Йен удивлялся каждому увиденному животному, а потом часами топтали дорожки за домом, учась ездить на велосипеде. Чон безумно любит свою звёздочку, который освещает его жизнь одним лишь существованием.       — С днём рождения тебя! С днём рождения тебя! С днём рождения, любимый Йени! С днём рождения тебя!       Пропевает он снова, и Йен подхватывает мотив известной всем мелодии. Поёт, по-детски фальшиво тянет ноты, а через мгновение маленькие разноцветные подушки с кровати летят в воздух. Мальчик звонко хохочет, ловит их на лету и вновь подкидывает наверх, заставляя те сталкиваться с шарами. Чонгук смеётся вместе с ним.       — С днём рождения, моя маленькая гордость! — он пытается поймать сына, щекочет, заставляя того извиваться на кровати, а после перехватывает его на руках и целует пухлую щёчку.       — Папа! — ворчит малыш, пытаясь вырваться из объятий. — Я уже не маленький, мне сегодня восемь. Я уже совсем взрослый!       — Конечно, взрослый, — Чонгук располагается на кровати и поудобнее усаживает сына на колени. — Ох, извините, я ошибся. С днём рождения, Господин Чон.       — То-то же! — Йен раздувается от гордости как воздушный шар, а затем резко начинает хохотать и цепляется ладошками за шею Чона. Он притягивает отца к себе и звонко целует его. — Папуля, ты самый лучший папа! Ты в курсе?       — Ах ты маленькая подлиза, — Чонгук отстраняется и вновь начинает щекотать мальчишку. — Думаешь сладкими речами выпросить подарок покруче? Ничего не выйдет, Господин Чон.       Мальчишка наигранно охает и встаёт на коленки, выворачиваясь от щекотки, и изо всех сил старается завалить отца на кровать. Чонгук чуть поддаётся, позволяет сыну одержать верх и скрещивает руки на груди, чтобы спастись от проворных маленьких пальчиков.       Их шуточная возня и заливистый смех стихают только тогда, когда Йен замечает в складках одеяла подарочную коробку с ярко-красным бантом. Он моментально теряет интерес к игре и ползёт к заветной цели. Его глаза загораются ещё большим интересом, пока он пытается стянуть бант с коробки.       — Это мой подарок! Это мне?       — Тебе, тебе, — смеётся Чонгук. Он пересаживается на кровати удобнее и, улыбаясь, наблюдает за ребёнком.       — Что там, папа?! — Йен несколько секунд возится с обёрткой, но в какой-то момент любопытство пересиливает, и он начинает трясти коробку, чтобы по звуку опознать содержимое.       — Не спеши, малыш, — Чон журит сына. И это срабатывает. Мальчик вмиг останавливается, с интересом рассматривает презент и, заметив шов, пальчиками цепляется за скотч.       Блестящая бумага с шелестом слетает, падая на пол, и мальчик открывает коробку. Но вместо долгожданного подарка, он достаёт оттуда точно такую же коробку, перевязанную аналогичным бантом, только меньшего размера. Лёгкое разочарование в детских глазах не остается незамеченным отцом, и он старается объясниться быстрее.       — Размер не всегда имеет значение, Йени.       Мальчик громко вздыхает, вызывая у Чонгука очередную улыбку, и с удвоенной старательностью развязывает новый бантик. Он, как и упаковочная бумага, в этот раз поддается куда быстрее, и вот Йен уже достаёт новую маленькую коробочку.       — Пап, ты решил поиграть в игру «Распакуй-ка»? Мне не шесть, — он вертит её в руках, а затем поднимает хитрый взгляд на отца.       — Немножко терпения, малыш.       Чон с ласковой улыбкой наблюдает, как его сын сначала царапает края коробки, а затем резко соскакивает с кровати и бежит в сторону своего стола. В органайзере быстро находятся ножницы, и через мгновение Йен уже неумело пытается срезать спайку, хмурит бровки и сердито бухтит, но упрямо воюет с упаковкой. Ножницы застревают в скотче, и мальчик давит на кольца двумя руками, высовывая от старательности язык.       — Не торопись…       — Да-да, поспешишь — людей насмешишь. Я помню, — мальчик от недовольства закатывает глаза и продолжает спокойнее срезать скотч.       Коробка наконец-таки поддаётся, крышка отлетает в сторону, и в ворохе упаковочных ленточек Йен находит брелок. Он несколько секунд крутит его в руках, пытаясь понять, что это за штука такая, а когда находит кнопку, сразу нажимает её. С улицы слышится еле различимый щелчок, затем пиликанье. Мальчик молча хлопает глазами, обрамлёнными пушистыми ресницами, в неверии смотрит на отца, а затем подскакивает со стула и несётся к окну. Шторы никак не хотят поддаваться, путаются в руках, закрывают обзор, как будто специально.       — Не спеши, Йени, — Чон по-доброму улыбается, смотря, как его сын громко и недовольно пыхтит, пока борется с тканью. С самого рождения Йен был нетерпеливым — рано научился сидеть, пошёл быстрее своих сверстников, будто торопился успеть всё на свете. Чонгук, собственно говоря, никогда не был против этого, хоть ему и приходилось по многу раз изо дня в день напоминать мальчику, что спешка ни к чему хорошему не приводит.       Йен сжимает кулачки, замирает на месте, делает глубокий вдох и принимается по новой открывать шторы. На этот раз лёгкая ткань уступает, и он прилипает к окну.       — Папа! — голые ступни семенят по полу в сторону кровати, и через мгновение маленькие ладошки оплетают мужскую шею.       — Ты меня задушишь, сынок. Пойдём, — Чонгук встаёт с ребёнком на руках и выходит из комнаты, где Йен тут же спрыгивает на пол и бежит вперёд, подгоняя отца тоже идти быстрее. В предвкушении трёт ладони и через каждые несколько секунд останавливается, чтобы снова обнять Чона, а потом опять летит к выходу.       Он оглушает отца радостными визгами, стоит им оказаться на пороге, и уже готов сорваться вперёд, но Чонгук предупредительно хватает его за край пижамной рубашки и, смеясь, тянет обратно.       — Йен, подожди. Давай-ка наденем обувь и шлем, — он помогает мальчику обуться, придерживает его, пока тот, не глядя под ноги, машет ими и мешает отцу натянуть тапочки. — Вот неугомонный, стой, — под капризное хныканье натягивает на голову шлем, и как только фиксирует застёжку, малыш вырывается и несётся вниз по ступенькам.       Во дворе дома, бликуя на солнце, стоит ярко-красный новенький квадроцикл. Огромный бант привязан к рулю, а множество разноцветных воздушных шаров, сцепленных лентой внизу, разместились на сиденьях.       — Папа! — мальчик скачет вокруг квадроцикла и хлопает в ладоши. Его искрящийся радостью взгляд и счастливое лицо заставляют Чона улыбаться во весь рот. Он быстро спускается следом, развязывает бант и двигает шары назад, чтобы помочь Йени занять его законное место. Тот ёрзает на сиденье, с восторгом оглядывает все кнопочки и рычажки на приборной панели, а потом начинает хаотично нажимать на всё подряд. Он изображает рёв мотора, хватается за руль и крутит его в разные стороны.       — Папа! Я крутой водитель! — беззубая улыбка растягивается на довольном личике.       Чон не может устоять, и в его руках тут же оказывается телефон с включённой камерой. Йен корчит смешные мордашки, шлёт воздушные поцелуйчики, показывает всевозможные фигуры руками, фотографируется и на капоте, и за рулём квадроцикла, и в обнимку с шарами, за которыми его почти не видно. Чонгука переполняют эмоции. Он смеётся вместе с сыном, любуется малышом через объектив фотокамеры и ощущает себя самым счастливым человеком на земле.       — Папуль, ну всё! Давай кататься! —Йен вспоминает о брелке и тянет руку к отцу. — Дай, дай мне, давай кататься!       — Не спеши, ещё раз повторяю, —Чонгук достаёт брелок из кармана. — Я настроил автоматику на ограничение скорости, пока ты не научишься ездить на нём и держать управление. Кнопки на панели не нажимай, иначе собьёшь настройки.       Мальчик быстро-быстро машет головой в знак согласия, а потом вдруг замирает на месте. Негромкий рокот мотора разносится по двору, и Чонгук не может не умилиться с того, как широко распахиваются глаза сына. Он округляет рот в изумлении и какое-то время просто прислушивается к звуку мотора.       — Слышишь, как рычит? Двигатель настоящий бензиновый, как ты и хотел.       — Папуля, я буду учить все уроки, обещаю, — шепчет Йен как скороговорку и часто хлопает пушистым ресницами. —Только поехали уже, ну пожа-а-алуйста, — и с силой вцепляется за руль так, что пальчики становятся белыми.       — Ну хорошо, малыш. Смотри, поезжай до забора и аккуратно разворачивайся. — Чонгук идёт следом за сыном, пока тот пытается тронуться с места и еле катится вперёд. Мальчик вертит руль в разные стороны, газует, квадроцикл рывками двигается и останавливается, а Йен от напряжения топочет ножками по подножке. — Руль держи прямо, солнышко, как на велосипеде, и нажимай на газ плавно, по чуть-чуть. — Чон помогает сыну и какое-то время придерживает его ладони на руле. — Вот так, молодец.       Мальчик самостоятельно проезжает первые заветные метры и останавливается. Он оборачивается в поисках родителя и машет ему ладошкой.       — Папа, папа! Смотри, я водитель! Прямо как ты!       — Ты умничка, солнышко, — Чон показывает сыну большой палец. — Езжай осторожнее.       Мальчик радостно продолжает путь и уже через полчаса уверенно преодолевает расстояние от ворот до ступеней в дом. Чонгук отходит немного в сторону, чтобы дать ребёнку больше места для манёвров и включает камеру. Он делает короткие видео, комментирует на камеру успехи сына и постоянно подбадривает его, а Йен заливисто смеётся и во время остановок машет папе рукой. Воздушные шары, привязанные к квадроциклу, развеваются на ветру, шелестят и ударяются друг об друга.       — Солнышко, катайся потихоньку, я буду рядом, — Чонгук машет проезжающему мимо сыну и присаживается на лавочку в тени извилистой лианы.       — А когда придут клоуны? Я хочу показать им, как умею кататься.       — Скоро, малыш, — в кармане снова вибрирует телефон, и Чонгук отвечает на звонок. — Да, Джун, привет, спасибо. Подожди секунду. Йен! — окликает он сына. — Через пятнадцать минут будет готов завтрак. Скоро пойдём в дом. Да, Джун, — и возвращается к разговору. — Всё отлично, главное, погода хорошая, и мыльное шоу пройдёт как планировалось. Мы ждём вас обязательно. Йен уже все уши прожужжал, что хочет показать твоей малышке, как умеет кататься на квадроцикле, — Чонгук улыбается и машинально машет головой в ответ на какие-то вопросы. — До встречи в два. Пока, спасибо ещё раз за поздравления.       Он сбрасывает звонок, чтобы тут же ответить на следующий. За ними следуют оповещения из Какао, поздравления друзей и коллег по работе. Чонгук с удовольствием принимает их и отвечает на каждое с большой благодарностью. Абсолютно все влюблены в его мальчика, и он по-отцовски гордится своим сыном.       — Йени, паркуйся, пошли завтракать. Аджума испекла на завтрак твои любимые вафли и сварила суп с водорослями, — Чон подходит к ступеням в дом и машет рукой, привлекая внимание сына. Мальчик какое-то время канючит, не желая прекращать увлекательную поездку, но затем всё же едет навстречу. — Давай, малыш, глуши мотор. А то не успеешь собраться к началу праздника. Да, алё, — Чонгук отвечает на телефонный звонок и поднимается по ступеням в дом. — Да, заказ на анимационное шоу подтверждаю. Аванс я вам перевёл час назад, спасибо.       — Папа, папа, смотри, как я научился! — мальчишка пользуется тем, что отец отвлёкся, вместо парковки, разворачивает квадроцикл и едет в другую сторону. Он виляет рулём влево и вправо, как будто едет по трассе, обгоняя другие машины. Увлекается и не замечает, как перед ним возникает настоящая опасность.       — Йен, осторожнее!

***

      Скорая помощь мчится по центральной улице Сеула в сторону детской больницы. В машине тошнотворно пахнет лекарствами, от звука спецсигнала закладывает уши. Водитель маневрирует в плотном автомобильном потоке и давит на клаксон, а проносящиеся мимо дома кажутся кадрами из второсортного кинофильма. На лице Йени кислородная маска, и крови так много, что она просачивается через повязку.       — Господин, не волнуйтесь, всё будет хорошо. Дети они же такие, постоянно падают. Врач наложит швы, и поедете домой.       — У нас праздник в два часа, —Чонгук держит в своей ладони маленькую ладошку и гладит большим пальцем её тыльную сторону. — Приедут его любимые клоуны и мыльное шоу, друзья вот-вот начнут собираться в доме, — он старается держать себя в руках, не давать волю эмоциям, но, глядя на сына, лежащего на носилках без сознания, нервы сдают.       — Как раз вернётесь к началу представления, — фельдшер смотрит на время на наручных часах и неловко улыбается в ответ.       Больничная суета кружит Чонгука в своём водовороте. Пока он заполняет какие-то документы и отвечает на вопросы медицинского персонала, Йени увозят на каталке в кабинет. Замечая это, Чон рвётся за ним следом, но здоровый медбрат преграждает ему путь и просит подождать в коридоре. Через несколько минут её выкатывают и быстрым шагом направляются к лифту. На немой вопрос доктор лишь отмахивается — мол, всё потом.       От лифта до кресла. От кресла до лифта. Чонгук уже выучил наизусть рисунок больничной плитки, пока ходил от одного места до другого и обратно. Часы на стене слишком громко отсчитывают минуты, и горький кофе в аппарате, с ярким жжёным вкусом, больше не лезет в горло. Кто-то из медсестёр, кажется, что-то спрашивает у него, но он не отвечает. Просто падает в кресло и исступленно сверлит взглядом одну точку на стене. В больнице тепло, но Чону холодно, его знобит. Телефон в кармане почти бесперебойно гудит и приходится вырубить звук — мужчина не готов отвечать кому бы то ни было. Пальцы онемели и плохо слушаются, и только когда Чонгук опускает взгляд, понимает, что всё это время сжимал подлокотник кресла с бешенной силой. Эта неизвестность пугает.       К тому моменту, как их врач появляется в коридоре проходит много времени. А быть может, так кажется Чонгуку. Он быстро преодолевает расстояние до лифта.       — Доктор, где мой сын? Когда я могу забрать его домой?       — Господин Чон, пройдемте со мной в кабинет, — врач, средних лет мужчина с редкой проседью на волосах, держит в руках большой конверт и жестом приглашает Чонгука пройти следом.       Они вместе заходят в небольшой по больничному белый кабинет врача приёмного покоя, где также пахнет какими-то лекарствами. Через раскрытые жалюзи по глазам бьёт яркий солнечный свет.       — Мы провели МРТ-обследование Йену, — доктор достаёт из конверта снимок и цепляет его к негатоскопу, включая следом подсветку. — Падение мальчика спровоцировало черепно-мозговую травму, — он показывает Чонгуку указкой на затемнённые области на снимках. — Гематома довольно обширная. Некоторые результаты анализов будут готовы в течение часа, тогда я смогу рассказать вам о состоянии Йена более подробно.       — Извините, я не очень понимаю в медицине, — Чонгук потирает пальцами лоб. Он несколько секунд внимательно смотрит на тёмное пятно на снимке, а затем переводит непонимающий взгляд на врача. — Это что-то серьёзное? Нам придётся несколько дней пробыть в больнице?       — Господин Чон, — мужчина делает паузу. — Сейчас из-за травмы Йен находится без сознания. Мы подключили к нему всё необходимое оборудование и провели первичное обследование. Теперь нужно ждать, пока мальчик придёт в себя.       — То есть, — Чон заторможенно осознает сказанное. — Сейчас он…       — Он в реанимации, — врач заканчивает предложение за Чонгука и выключает подсветку на негатоскопе. — Присаживайтесь, Господин Чон.       Доктор садится за стол и ждёт, пока Чонгук займёт место в кресле напротив. Мужчина старается не делать резких движений и говорит размеренным негромким голосом. За годы работы он выработал давно проверенную тактику поведения, чтобы не провоцировать родственников на агрессивную реакцию.       — У Йена сегодня день рождения, — Чонгук безвольной куклой падает в кресло. — Там полный дом гостей. Его любимый торт. И мыльные пузыри. Это всё какая-то чудовищная ошибка, — он облокачивается на колени и прикрывает уши руками. Голова гудит так, что, кажется, сейчас взорвётся. Виски пульсируют, лишая возможности думать и соображать.       — Господин Чон, у вас есть аллергия на какие-нибудь лекарства? — Чонгук спустя пару секунд реагирует на вопрос врача и поднимает взгляд.       — Что? Нет, кажется… Нет, — он отрицательно машет головой.       — Херин, принеси господину Чону успокоительное, — обращается врач к медсестре. И девушка быстро возвращается в кабинет с лекарством.       — Господин Чон, выпейте, станет немного легче.       Чонгук мотает головой, прикрывает глаза и проводит руками по лицу. Перед глазами вспыхивают яркие вспышки, картинки, как диафильм, сменяют друг друга.       Вот его малыш весело хохочет и едет по двору в сторону палисадника. Чонгук заканчивает разговор и оборачивается в поисках сына, кричит ему, чтобы тот тормозил, но мальчик настолько увлёкся игрой в дорогу с препятствиями, что не замечает, как наезжает на клумбу с цветами. Чонгук бросается в его сторону, но ощущает себя героем фильма, который зритель сначала поставил на паузу, а затем и вовсе включил на замедленной скорости. Он рвётся вперёд, но все его движения недостаточно быстрые, как будто тяжёлые оковы повисли на руках и ногах. Чон тянется вперёд, чтобы схватиться за квадроцикл, но тот оказывается быстрее и ускользает от него за доли секунды. Машинку кренит в бок, и она переворачивается под звуки бешено стучащего сердца Чонгука. Каждый его удар отбивает движение машинки. Один — Йен вскидывает руки от потери равновесия. Два — падает на бетонную плитку. Три — Чонгуку кажется, что он слышит звон собственного черепа о бетон. Четыре — его сын лежит на земле под квадроциклом.       Чонгук зачёсывает волосы назад и откидывается в кресле.       — Я не успел на пару секунд. Я был рядом. Он буквально выскользнул у меня из рук.       — Господин Чон, такое случается. От несчастных случаев никто не застрахован.       — А шлем? — Чонгук вдруг словно приходит в себя. Как будто только сейчас замечает врача, отчётливо видит его белый халат, бейдж, очки в тёмной оправе и полный сожаления взгляд. Реальность медленно и неумолимо проникает в его разум, выедает цвета, погружает его в чёрно-белый мир. Он переводит взгляд на снимки МРТ, затем вновь на доктора, бегает глазами по стенам кабинета. Он в чёртовой больнице.       — К сожалению, ни одна экипировка не может дать стопроцентную защиту от травм.       — Когда я смогу увидеть его? — грудь стягивает тяжелым обручем, руки начинают трястись. Каждый вдох даётся с огромным трудом, и мужчине кажется, что кто-то перекрыл ему кислород. Он берёт таблетку и запивает её водой — ему сейчас нужны спокойствие и ясная голова.       — Как только мы с вами закончим со всеми нюансами, вы сможете пройти к нему, — врач отвлекается на сообщение в телефоне. — Пришли результаты общих анализов. Показатели в норме, остаётся только ждать.