Мир Пламени: Пламя Последствий

Проснувшись незадолго до будильника Кайто какое-то время просто лежал и смотрел в потолок, пытаясь заставить себя поверить в произошедшее ночью. Казалось бы, невозможно отрицать, а часть разума всё равно пыталась. Спускаться в подвал, чтобы проверить наличие там Паука, не стал. Одна мысль, что этот гад отправил Сагуру в больницу побуждала сделать пленнику очень больно. Но, сначала нужно всё узнать и только потом приближаться и что-то делать. Утро как-то не запомнилось. Безвкусный завтрак, руки, автоматически собирающие школьные принадлежности, сунутый в сумку мобильный… из какого-то тумана вырвало хлопанье крыльев, цокот когтей о подоконник при приземлении и курлыканье. Точно, пернатый же спал ночью… «Ватсон, слушай…» – птиц насторожился, сходу что-то уловив в тоне, «Сагуру… чувствует себя не лучшим образом. Он в больнице» – вскрик, сокол отшатывается и его приходится ловить в сантиметре от конца столешницы. «Он жив и уже ночью мне звонили, что всё более-менее в порядке, не надо так переживать», – заверил поспешно, «Заноза меня спас, а я… не уследил», – концовка получилась совсем грустной и виноватой. В ответ Ватсон подошёл ближе по столу и потёрся о руку парня, давая понять, что не злится. «Я сейчас иду к нему, а ты будь на телефоне, я позвоню, как только что-то узнаю. Ничего, что тебе придётся ещё какое-то время пожить у меня? Пока он в больнице», – на это птица одобрительно кивнула и ещё раз «погладилась» об него, напоминая кошку, только с крыльями и клювом. «Туман» прошёл и, положив пернатому его завтрак, Кайто поехал в больницу. Уже в лучшем настроении, чем проснулся. Уточнив номер палаты, взлетел по лестнице и замер у двери. Казалось, если зайти сейчас, то всё будет окончательно решено и уже ничего не изменить… Отругав себя за малодушие, тихонько постучал. А в ответ – тишина. Осторожно приоткрыв дверь, увидел ожидаемое: детектив спокойно спал. На голове повязка, но лицо спокойное, не больно, значит. Прокравшись как вор – вот уж ирония – неслышно сел на стульчик у изголовья. Со стороны окна и затылка друга. Почему-то не хотелось видеть взгляд этих глаз цвета чая. Минуты тянулись как патока, он продолжал сверлить взглядом бинты. Чистые, значит кровотечение удалось остановить… Конечно, удалось, тут работают профессионалы… Просто сидеть и предаваться тревоге казалось глупым, но ничего другого делать не получалось. На первый урок уже не успеть, но это ничего не значащая мелочь, только бы всё было хорошо. Будто почувствовав взгляд, а может это безмолвное волнение, товарищ негромко застонал и пошевелился. – Что произошло? – тихий вопрос, больше похожий на бормотание. Этого голоса достаточно, чтобы заметно ослабить натянувшуюся внутри тугую пружину. Точно жив, разговаривает, в своём уме!.. а ведь всё могло быть куда хуже. Как камень с души упал. Размером со скалу. – Ну и напугал же ты меня, Сагуру. – теперь можно и обратить на себя внимание. – Никогда больше так не делай. – Куроба? – уточняет тот, повернув голову и поморщившись от не самых приятных ощущений в затылке. И тут до Кайто доходит. Куроба. Не Кайто. И ещё одно: товарищ не знал, что он тут сидит, а значит его чувствительность… Но самое главное сказали глаза, прищуренные против света, они всё равно выражали недоумение и растерянность. Куроба. По фамилии. Воздух будто исчез, сделать следующий вдох всё не получалось, осознание оказалось подобно удару под дых: забыл. Амнезия. Случается, при ударах головой. Кайто смотрел и понимал, что нужно что-то сказать, как-то выкручиваться из ситуации, но в голове, как назло, стояла оглушительная тишина. Ни единой мысли. – И что я сделал? – вернул к себе внимание детектив. – Какой, по-твоему, сейчас месяц? – не нашёл ничего умнее, чтобы спросить. – Февра… – тот бросил взгляд на открытое окно и дальше, на зеленеющие кроны деревьев больничного скверика. И сам подвёл итог: – Очевидно, нет. – Начало июня. – подсказал Кайто помертвевшим голосом. Да, всё точно, сомнений быть не может. Друг забыл… всё. Раз не назвал по имени, то всё, начиная с середины февраля. Превращение, признание, как он представился и они стали звать друг друга просто по имени… и всё остальное тоже. Как делил с ним жажду неба, поездку в Англию, первый полёт… – Куроба, что у тебя с лицом? – вопрос, вырвавший из ступора. Кажется, что-то из подлинных чувств показалось на лице. Ещё и это хлёсткое «Куроба» … Должно быть странно вот так резко возненавидеть собственную фамилию, которая до этого вполне устраивала. Или всё дело в том, что её произносит тот, от кого не хотел бы её слышать? – А, не обращай внимания. – в этот миг сработало вбитое правило: «Не знаешь, что делать – делай покерфейс, потом разберёшься». Чувства мгновенно скрылись под повседневной маской, парень улыбнулся и затараторил: – Не помнишь, что вчера было? Ну ты даёшь, Хакуба! Такое отколоть и забыть! И прости за имя, я слишком за тебя волновался. Ладно, раз пришёл в себя, значит скоро пойдёшь на поправку! Лежи, отдыхай, а мне надо в школу. – договорил и сбежал. Так малодушно. Но иначе никак. Невозможно и дальше находиться в одной комнате, под взглядом этих глаз. Тех же, но не тех! Чуть не сбил заходящую в палату медсестру. Кажется, она что-то видела на лице. Плевать. Неважно. Ничто не важно. Тот сон, тот дурацкий сон про уходящего друга… Он и правда ушёл. Больше не был тем, кем был. Просто раз – и всё. Перестал быть другом, помощником, напарником, союзником во всех делах… забыл. Всё, точка. Ушёл, но остался, что ещё хуже. Этот недоумевающий, какой-то холодный взгляд: «Почему ты зовёшь меня по имени? Кто дал тебе такое право?» – намертво пропечатался в памяти. Действительно, того, кто это разрешил больше нет. Друг всегда смотрел на него с какой-то едва заметной теплотой, капелькой нежности и заботы… Больше нет. Взяв себя в руки, Кайто отлип от окна, куда бездумно таращился до этого, и пошёл вниз, к выходу. И снова в голове туман, а ноги автоматически шагают, отмеряя лестничные пролёты. «Амнезия – это навсегда?» – спросил ни к кому конкретно не обращаясь, просто в воздух возле стойки служащих, где вчера регистрировал друга – мысль отозвалась болью. Его отвёл в сторонку какой-то мужчина, оказавшийся лечащим врачом Сагуру… нет, Хакубы, надо отвыкать… и объяснил, что случай оказался весьма тяжёлым: «Обычно я говорю пятьдесят на пятьдесят, но не буду вас обнадёживать, скорее всего воспоминания потеряны навсегда». Кивнул, поблагодарил, выслушал какой он молодец, что так быстро доставил товарища, иначе всё могло кончиться ещё хуже, и побрёл к остановке. Личная трагедия – личной трагедией, а учёбу никто не отменял и так придётся искать оправдание за своё отсутствие на первом уроке. Что говорил, вспомнить так и не смог, но, вроде бы, проблем быть не должно. Школа… такая же тусклая и серая, как всегда. На уроках думал об отстранённом. Благо, учителя не трогали, видя его какое-то необычное состояние. Любимая не наседала, лишь один раз спросила что стряслось и больше не трогала, удовлетворившись ответом, что он всё расскажет дома. Акако подходила и без слов сочувственно погладила по плечу, вызвав вспышку злости – она знала и не помогла предотвратить! – но лишь ни миг. Потом снова навалилось какие-то серое «ничего». Уже не похожее на туман, а будто мир вокруг выцвел до чёрно-белой фотографии. Подумалось, что это странно для выносливых и стрессоустойчивых обладателей второго облика: так переживать произошедшее. Начинало казаться, что произошедшее вчера, то, как по эмоциям кидало из крайности в крайность – это тоже часть случившегося. Тот вой или клёкот, чувство потери, будто вырванный кусок души… Кажется, где-то на уровне второго облика или глубже, он уже тогда знал, что произошло. Знал, но не осознавал. То птица прощалась со своим… кем был этот человек для него, для них с его белым соколом? Кем-то определённо близким. Очень. Потому и так больно. До сих пор. И ещё больнее видеть его снова. Его, но не его. – Ребят, а давайте навестим Хакубу! – резанул по свежей ране оклик одной из подружек Аоко. Порой инициативность – это плохо. Ей ответили согласные возгласы со всех концов класса и как-то так получилось, что он один промолчал. – Я пас. – озвучил ни на кого не глядя и, предвидя соответствующие вопросы, добавил: – Уже был у него сегодня. – заодно раскрывая и настоящую причину своей неявки на первый урок. Неважно. Ничего из этого уже неважно. Обнаружив, что этот разговор произошёл уже после окончания занятий – время пролетело на удивление быстро и незаметно, хоть и ни о чём прямо таком увлекательном не думал – собрал вещи и неспешным шагом отправился домой. Проводил взглядом толпу одноклассников, дружной гурьбой выдвинувшихся в сторону остановки, вздохнул… А спустя минуту оказался вынужден защищаться от атакующей птицы. С громким клёкотом Ватсон заложил вираж и снова пошёл на снижение, нацелившись когтями в голову. – Да, прости, не позвонил тебе! – кричал резко взбодрившийся Кайто, убегая от охотящегося на него пернатого хищника. Сокол успокоился через пару минут и просто уселся на школьную сумку, которой от него защищались, издав требовательный крик. – Всё в порядке, он неагрессивен, правда. – это пришлось говорить испуганно замершим прохожим. –Просто обиделся на меня, а так Ватсон мирный. Вот. – и стал гладить спокойно сидящую птицу. Постепенно насторожённость в глазах людей сменилась выражением: «А, ну тогда ладно», и они заспешили по своим делам. – Ты бы думал головой, прежде чем устраивать мне сцены в людном месте! – уже негромко, самому птицу. Тот почесал лапой клюв в запомнившемся ещё с Англии жесте смущения, но всё равно требовательно смотрел в глаза, рассказывай, мол. До дома оставалось совсем немного, лучше говорить там, а не на улице. Ватсон стоически перенёс очередное промедление, спокойно сидя на портфеле, который приходилось нести как драгоценную вазу, на вытянутых руках. Когда предложили – перешёл на плечо, где устроился со всеми удобствами, несильно вцепившись когтями. Птичья голова оказалась выше макушки, что позволяло пернатому видеть всё вокруг. Так они и вошли в дом, где птиц перелетел на вешалку и негромко клекотнул, хватит тянуть, мол. – Сагуру… Хакуба ударился головой и забыл всё, начиная с февраля. Его врач говорит, что память, скорее всего, не вернётся. – сказать это птице оказалось на удивление легко. Тот, хоть и издал какой-то удивлённый звук, падать с вешалки не спешил, так и остался там сидеть о чём-то думая. Не трогая осмысливающего произошедшее Ватсона, Кайто поплёлся на кухню. И что, что есть не хочется? Тело всё равно нуждается в питательных веществах, даже если сознание занято чем-то другим, куда более важным. – Кайто, ты здесь? – послышался голос любимой из прихожей. С тех пор как пламенное подтверждение доказало, что они предначертанные, Аоко могла заходить без спроса, но всё равно старалась соблюдать навязанные обществом условности. Отвечать не хотелось, он и не стал. Знал, что это её не остановит. И верно. – Почему не рассказал мне что произошло? – мягко вопросила девушка, найдя парня на кухне. – И что это изменило бы? – отозвался равнодушно, продолжая смотреть на разложенные по тарелке бутерброды. Не ахти какая полезная пища, но когда не хочется вообще ничего, настрогать себе хоть что-то – уже подвиг. – Разве что ты не пошла бы в больницу, а осталась со мной, разве я не прав? – всё же поднял взгляд. – Кайто… – мгновенно оказавшись рядом, обняла. Крепко-крепко, почти до боли. По взгляду поняла, насколько плохо. Как раз то, что нужно. Близость предначертанной, её прикосновения и поддержка способны творить чудеса. Так и сейчас он чувствовал, как понемногу становится легче. Легче дышать и боль от вырванного куска души слабеет… – Он забыл меня. – вырвалось неожиданное. – Тебя? – недоумённо переспросила Аоко. – Меня-Кида. Белого сокола. Меня. – уточнил, не зная как понятнее донести свою мысль, как облечь в слова тот сонм чувств и мыслей, бушующий в голове. – Держись Кайто, память может ещё вернуться к нему. – уговаривала она, поглаживая по спине. Зря, это тут же напомнило случай, когда друг похожим образом гладил лопатки и будто ласкал несуществующие в человеческом облике крылья. – Вряд ли. Так сказал врач, а уж он-то знает своё дело. – ответил, чтобы и она представляла. А то вычитала где-то про эти пятьдесят на пятьдесят… Помолчали. Повинуясь желанию любимой, перешёл на диван в гостиной и лёг, положив голову ей на колени. Мягкие движения в волосах ни о чём не напоминали и позволили расслабиться. – И как же ты теперь? – тихий-тихий вопрос, сумевший не нарушить постигшего умиротворения. – Как-как? Буду вспоминать как жил без помощника. – попытка придать тону лёгкости провалилась, в голосе всё так же звучала тоска. – Он переживает, что чем-то тебя обидел. – осторожное замечание. – Мне не интересно. – и всё же голос дрогнул. Девушка всё поняла и молчала ещё какое-то время. – А что же ваша связь? Она разорвана? – стало следующим её вопросом. – Похоже нет. – ответил с удивлением. До этого не прислушивался к себе, а поинтересовавшись, узнал неожиданное. – Не до конца, если можно так выразиться. На месте корабельного каната осталась одна тонкая нить. Спасибо, Аоко! Если бы ты не сказала, я даже не подумал бы… в ближайшее время. – так же быстро как пришла, радость схлынула. – Наверное, этот остаток необходим для того, чтобы он был в порядке. Не… не страдал, как если бы его отвергали, как я по глупости сделал тогда. – любимая уже знала эту историю, ничего дополнительно объяснять не пришлось. – Однако то, что наша связь не разорвана, ничего не меняет. Он всё равно не помнит. Он больше не… не мой друг, не мой товарищ, напарник, помощник… Не… не мой Сагуру. – выдохнул то, что думал. – Если бы тебя слышал кто-то кроме меня, то подумал бы, что у тебя сбой в его сторону. – попыталась пошутить девушка. – Я был бы не против. Пусть бы нас считали кем угодно, только бы он был в порядке. Вот только случившегося ничто не исправит. – Кайто честно пытался ответить на шутку, но получилось только это. И тоскливый вздох в конце. – А ещё этот удар по голове выбил из него львиную долю чувствительности. Он не знал, что я рядом, пока я не заговорил и никак не отозвался на испытанное мной. – делился утренними ощущениями. – О, там было столько всего, что это был бы неслабый такой удар по психике, что-то да проявилось бы. Так что нет, с чувствительностью у него настоящие проблемы. А может пострадала та часть мозга, которая отвечала за это дело и постепенно восстановится? – А может воспринимать ему мешает предвзятость? – предположила любимая и в её словах тоже имелся смысл. – Она и раньше не давала ему рассмотреть в тебе Кида. Почувствовать тем особым способом. – Возможно… – на этом разговоры закончились. Под ласковыми поглаживаниями предначертанной Кайто охватывало такое всеобъемлющее спокойствие, что хотелось лежать так вечно… Но всё рано или поздно кончается: как хорошее, так и плохое. Конец волшебству этого мгновения положил звонок на мобильный Аоко. Звук тут же отключили, но виноватый взгляд никак не мог восстановить разрушенную атмосферу. Этот момент кончился. Да и нехорошо отрывать девушку от её дел, вынуждая сидеть с собой. Тем более ему уже ощутимо легче – о чём и сказал, мягко выпроваживая. Проводив до дверей её дома и отказавшись зайти, уже возвращался, когда из-за угла показался знакомый детский силуэт. – У тебя мобильный выключен. – вместо приветствия обвинительно бросил Конан, приблизившись. – Но я подумал, что просто забыл включить. Случись с тобой что серьёзное и это уже было бы в новостях. Но ты так и не включил телефон. – смотрел хмуро и недовольно. – Совсем забыл. – повинился парень. – Столько всего стряслось… – Кстати об этом, чем дело кончилось? – живо заинтересовался маленький детектив. – Паук обезврежен. – лаконично отозвался, всем своим видом давая понять, что не стоит расспрашивать. – Видимо, поэтому ты так паршиво выглядишь. – не вопрос, приглашение в духе: «Хочешь – скажи, не хочешь – молчи». Шиничи отлично умел понимать намёки и не собирался настаивать. – Это просто жажда неба. На выходных полетаю – станет полегче. – врал и по глазам видел: Конан понимает, что он говорит неправду, но не заостряет на этом внимания, просто кивая в ответ. Позволяя прикрыться отговоркой и не называть настоящей причины. Повезло, что мелкий такой чуткий. – Надеюсь, тебе полегчает. – какая удобная фраза. Можно воспринимать как угодно: и как относящуюся к сказанному, и как касающуюся утаённого. Одинаково подходит. – Поехали со мной? – предложение вырвалось само, неожиданно. Но озвучив, понял, что именно этого хотел. – Разумеется. – тот согласился не раздумывая. – А как же твои дела? – то, что могло появиться в любой момент и сорвать планы. Это следовало учитывать. – Подождут. – всем своим видом мальчик выражал непреклонность. Что-то в духе: «Это важнее». – Спасибо, Шиничи. – Обращайся, Кайто.