Мир Пламени: Пламя Последствий

Как и ожидалось от человека со взглядом, пронизывающим до самого дна души, этот следователь оказался сложным противником. Огромная угроза для каждого, кому есть что скрывать. Опасность становилась очевидна с первого мгновения общения с ним, с первого же заданного вопроса. «Что вы делали в том переулке?», – вполне стандартное начало опроса, но тон, весь вид полицейского… «Только попробуй солгать и у тебя будут большие неприятности, парень», – буквально излучал тот всем своим существом. Кайто было известно о таких людях, о них иногда говорил Накамори во время «семейных ужинов». Говорил негромко и, видимо, просто желая поделиться впечатлениями, чтобы не держать в себе. Сослуживцы, обладающие особым чутьём на тайны и преступников. Носом, глазом, спинным мозгом – неважно чем, но они чувствовали «сокрытое». Банальная измена или попытка скрыть причастность к убийству – неважно. Было в них что-то «нездешнее», как выражался поёживающийся сосед. Даже у него, законопослушного гражданина и служителя закона, верного своему делу до мозга костей, проходил морозец по коже, даже от простого лицезрения кого-то из них. Эти, особого рода люди, в силу вызываемой у других подсознательной неприязни, обычно работали одни. И работали с предельной результативностью. Очень редко они назначались для работы в команде и тогда результаты командной работы били все рекорды. Ещё и потому, что остальные старались изо всех сил, чтобы как можно быстрее избавиться от «неуютных» соседей. Вот с одним из таких особых людей и столкнулся Кайто. Можно сказать, не повезло, но он не был бы собой, если бы просто сдался и выложил всё начистоту по причине: «Всё равно докопается». «Да, был дождь и ветер. Да, свернули с улицы, чтобы не замёрзнуть. Да, остальные бандиты убежали, испугавшись непонятно чего. Да, защищал девушку, к которой испытываю чувства», – в ответах было по максимуму правды. И чем больше говорил парень, тем более подозрительным становилось выражение лица полицейского. Тот определённо «чуял» неточности и толику лжи, но придраться не мог. С профессионализмом, отточенным за полтора года бытия Кидом, факты были сложены в практически идеальную картинку с несколькими неточностями, которым и положено быть. Не мог же старшеклассник, никогда не попадавший в подобные переделки, запомнить всё в точности и иметь объяснения каждому малейшему происшествию? Следователь слушал, задавал уточняющие вопросы, но на нестыковках и откровенной лжи поймать не мог. Недовольство собой было ясно написано на его лице. Ну, по крайней мере для его нынешнего «противника» – не дотягивал служитель закона до внешней безэмоциональности Хакубы, хоть и старался. Вот он вышел и вернулся минут через десять, взглянув уже по-настоящему зло. Сверял показания с товарищем, собеседовавшем Аоко. Всё по стандартной процедуре. И придраться всё ещё не к чему. Потому следователь попытался зайти с другой стороны: – Ты что-то скрываешь пацан. – прямое нападение, попытка разозлить фамильярным обращением. Может с кем-то и сработало бы. С кем-то другим. – Ну что вы, зачем мне скрывать что-то от офицера полиции? – Кайто понимал, что не стоит говорить с таким человеком в подобном тоне, но интуиция твердила о недопустимости иного. Стоит только дать слабину, признать своё подчинённое положение – и всё. Если не сожрёт с потрохами, то покусает так, что… Как и все прежние ответы, этот был исполнен чувства собственного достоинства и уверенности человека, которому нечего скрывать. Человека, который полностью уверен в своей правоте, как и в том, что закон на его стороне. Сдержав раздражение, полицейский перешёл ко второй части служебного протокола – опознанию преступника. Это было просто. Они с любимой, независимо друг от друга, указали на одно и то же фото со знакомым амбалом. Хотя по описанию показали пять изображений. Что и тут совпало, стало понятно по угрюмости вышедшего на полминуты полицейского. А может мрачность была порождена другим? Слишком сильна злость, которую безуспешно пытались скрыть. Всё же правильным оказался другой вариант. Явно не по протоколу была показана папка с делом этого бандита. Вероятно, следователь планировал получить больше эмоций и больше злости, ведущих к неосторожности и появлению других зацепок. И никак не ожидал, что опрашиваемый-допрашиваемый будет только хмуриться, пробегая взглядом страницы текста, всего на несколько секунд задерживаясь на фотографиях растерзанных жертв, к которым сегодня могла прибавится его подруга. То, что со стороны казалось ознакомлением «наискосок» с выхватыванием нескольких слов со страницы, на самом деле было полноценным чтением. Кайто запоминал все имеющиеся у полиции сведения об этом отвратительном существе, недостойном называться человеком. Раз дали – надо брать. Раньше он как-то не задумывался о существовании «теневой» стороны жизни, лишь столкнувшись – осознал… Это не может быть один человек, их – таких – явно больше. И, раз полиция не может разобраться, нужно помочь. Потому и запоминал всё, что попадалось. По связям можно отследить очень и очень многое… И, возможно, ему стоит как-нибудь наведаться в этот или другие «неблагополучные районы», как подобные трущобы называли служители закона. Ведь им с Аоко «повезло» только благодаря необычным возможностям обладателя второго облика. Будь на их месте другие… и всё закончилось бы так, как на фотографиях с мест преступлений в папке с делом того амбала. И подобное может произойти с кем угодно. Пусть и не от рук того бандита… – Тебе безразлично? – с легко читаемым подозрением вопросил полицейский. – Это… отвратительно и очень грустно. – сдержанно отозвался парень. Вслед за чем дрогнул лицом, создавая видимость сдерживаемого отвращения и прочих чувств, которые положено испытывать при таких «зрелищах». – Не хочу даже вчитываться. Зачем вы мне это дали, господин полицейский? – именование, подчёркивающее совершённое должностное преступление. Почти совершённое – если кто-то узнает. – Ладно, продолжим. – буркнул тот, забирая папку. Вероятно, ожидались просьбы найти этого урода и покарать по всей строгости закона и более активное содействие или же уговоры дать почитать подробнее, при наличии желания отомстить лично. Пусть вряд ли, но и старшеклассники бывают разные. Раз следователь уже раз нарушил закон, то может пойти и на дальнейшее «сотрудничество»… На этом и собирались подловить. Но не вышло. Нет смысла тратить нервы на покойника. Хотя, откуда бы ему знать, что тот бандит уже не жилец? Тем сюрпризом, который был «заложен» в голову амбала, являлись гематомы. Мельчайшие повреждения коры головного мозга. Кто будет проводить вскрытие в поисках причины смерти уличного бандита? А если и сделают – это ничего не даст. Кто знает, как и когда образовались эти россыпи крохотных синячков, частично перекрывшие крупные сосуды и ставшие причиной инсульта? Никто не поймёт, а дерзнувшие предположить никогда не докажут, что это сделано пламенем. Самому не верилось, что такое возможно, не размер, а расположение… Ещё и за этим, из-за знаний и умений так точно «поселить» тепловое воздействие для получения требуемого эффекта, Кайто хотел себе эти силы. Те, к которым ему дали прикоснуться только в момент угрозы предначертанной. Бандиту оставалось жить несколько часов, а он испытывал по этому поводу… ничего. В смысле ничего плохого, вроде сожаления или чувства вины. Наоборот, было удовлетворение: одним мерзким человеком в мире стало меньше. Да, очень просто забыть о теневой стороне жизни, живя на светлой. О таком вообще не думаешь, пока тебя лично не коснётся. Потому-то и стоит «работать на упреждение», потому он наведается в подобные места в будущем – проверить кто там жертва общественного мнения, а кто настоящий моральный урод. Благо, имеется безотказный способ – при подключении изнутри к чужим чувствам соврать не получится. Так что, считай, своими руками отнятая жизнь – отложенная смерть ведь тоже считается – нисколько не беспокоила Кайто. И о возможных повторениях подобного самосуда он думал совершенно спокойно. Как и при встрече с Шиничи-Конаном, когда ещё не знал личность пленившего, мысль о лишении человека жизни не вызывала внутреннего сопротивления или отторжения. А ведь оно должно было быть, он всегда считал себя нормальным, а не каким-нибудь кровавым маньяком-линчевателем. Может, это естественно для их вида? Спокойно относиться к смерти: своей, чужой; от своих рук и силы? Стоило подумать – и он обнаружил, что и факт собственной смертности не вызывает в душе ничего плохого. Только немного жаль Аоко. Но отвлекаться от беседы со следователем не стоило. Впрочем, больше подозрительного взгляда в ответ на задумчивость парня тот себе не позволил. Общение было продолжено вопросами о повреждениях. Как бандит ударил, куда? Сильно ли? Про ожоги тоже спрашивал. В досье на амбала была указана и температура огня: ввиду данных документа пострадавшего, интерес представителя властей неудивителен. Был повод порадоваться предусмотрительности с маскировкой отсутствия урона. Минус один повод для придирок и подозрений. Но, конечно, полицейский нашёл за что ещё зацепиться. Снова крутя в руках карточку на имя Куробы Кайто – в первый раз смотрел, как только вошёл – спросил о цвете его пламени. Ответу не то, чтобы не поверил, но потребовал показать. С извинением были продемонстрированы искры, по которым определить оттенок не представлялось возможным. Огонь? Это уже никак. Даже на проверке едва получилось, а сейчас шансов вообще нет: всем известно, что боль осложняет управление силой. А пострадавшему всё ещё больно. Вняв оправданиям и вспомнив о состоянии допрашиваемого – на самом деле, по мужчине было видно, что забылся, увлёкшись опросом – тот не стал настаивать. На прочие вопросы о произошедшем Кайто отвечал без утайки. Конечно, не считая «необъяснимого», вроде причины бегства бандитов. И, вроде как, вопросы кончились, пора заканчивать , но дотошного служаку зримо грызло подозрение. А ещё он начал проявлять беспокойство. На дверь не поглядывал, но что-то за пределами этой комнаты определённо не давало ему покоя. Вот заторопился сильнее, хотя никаких признаков… чего бы то ни было, не было. Стал цепляться ко всему подряд, окончательно утратив остатки уважительности к пострадавшему. Спешка была отчётливо видна во всём его облике. Прицепился к ожогу, требуя показать. Остаётся только восхищаться такой интуиции. Въедливый полицейский тычком пальца в небо попал точно в цель. Вот только к этому моменту жжение той особой мази на ссадине сменилось ноющим покалыванием. Это значило, что под повязкой уже совершенно точно ожог. Можно спокойно показывать повреждение – даже самый придирчивый взгляд не отличит. И в этот самый миг в палату ворвался Накамори и стал кричать на тему: «Кайто-кун – жертва, а не преступник!». И тут бы обрадоваться, но есть одно обстоятельство: неясные подозрения излишне старательного следователя не были развеяны, а значит тот продолжит копать. Сосед в приказном порядке принялся выдворять другого полицейского – и тот собирался, шёл, хотя и нехотя. «Неуютность» таких, особых людей потеряла свою власть над соседом. Вероятно, он прибежал сюда уже после «освобождения» Аоко. И именно это чувствовал «беспокоящийся без причины», следователь. Вот так восприимчивость! Не как у Хакубы, но тоже интересная. Пока того ещё не увели, Кайто воспользовался возможностью хоть чуть уменьшить чужие подозрения на свой счёт, остановив выпроваживание. Размотал бинты и показал требуемое. Придирчиво изучив предоставленное, тот кивнул и в его глазах что-то промелькнуло. Наверное, благодарность за сотрудничество. И что не сдали. Рассмотреть толком не удалось. Стряхнув с себя руки Накамори, следователь взглянул на пострадавшего многозначительным взглядом: «Мы ещё не закончили», отряхнул одежду и с достоинством вышел. «Вот ведь, взяли моду моих допрашивать!..», – злым, но уже успокаивающемся ворчанием сопроводил это событие Накамори. Вздохнув, спросил о самочувствии, на что получил ответ об относительном порядке. После этого, будто на что-то решившись, одарил твёрдым взглядом и: «Спасибо, Кайто-кун», – прозвучало весомо. «Тот урод», – продолжение последовало после вздоха, «В его досье … Ты не представляешь, от чего уберёг мою дочь! Чтоб он сдох!», – сжатые в бессильной злости кулаки. И уже совсем другим тоном, с заботой: «А ты поправляйся. Говори, если что-то нужно. Вот… Я считаю, что вы с Аоко друг другу подходите. И ты сможешь защитить её в случае чего». Так, неловко выказав одобрение их возможным отношениям, мужчина поклонился в знак особой признательности и вышел. Сразу после него зашла Аоко. Взглянула сочувственно, но как-то слишком уж спокойно. Спросила, как он. Наверное, действие какого-то мощного успокаивающего. Отвечая, что жить будет, парень вглядывался в черты любимой и, уже привычно сдерживая свой огонь, тихо радовался. С ней всё хорошо, не пострадала, только чуть испачкалась. Осознание правильности собственных действий по обеспечению безопасности предначертанной грело душу и даже как будто уменьшало остаточную боль от повреждений. Когда нога притихла, стало слышно и ноющую спину, но всё это было неважно. Долго побыть наедине у них не вышло, снова заглянул инспектор. Оказывается, ему предстояло ещё что-то там закончить в этом деле, так же требуется участие его дочери. Обняв за плечи, стал убеждать уже её: словами о необходимости дать, наконец, отдых пострадавшему, как велели врачи. Девушка согласилась, велела другу поправляться и поблагодарила – всё так же чуть заторможено. Может так и лучше, под препаратами, а не в ужасе и истерике от не-случившегося, но так ярко представляющегося. Пусть представить могла и немногое – ей точно не показывали той папки – но страх точно был бы. И будет позже, но уже поменьше. Ну, не стоило сомневаться, что её отец позаботится о том, чтобы Аоко была в порядке. Поэтому Кайто совершенно спокойно простился с соседями. Уже выходя, мужчина оглянулся и ещё раз со значением кивнул. «Я этого не забуду», – читалось в выражении его лица, а ещё ободрение: «Держись!». После этого наступило затишье. Тишина после всех этих разговоров, допросов и поединка умов со следователем, была просто прекрасна. Наверное, кроме обезболивающего и противовоспалительного, ему в вену было вколото и что-то успокаивающее – или же в сон тянуло из-за пережитого. Но уснуть не дали. Вошедший врач вкратце обрисовал итоговое состояние пострадавшего организма. Опасности для жизни обнаружено не было, потому пациенту предлагалось провести «под присмотром» остаток этого дня и следующие сутки, после чего его выпишут домой и даже разрешат ходить в школу – по состоянию. Согласившись на всё предложенное, он расписался в бланке за оказание медицинских услуг. Посоветовав больше отдыхать для скорейшего выздоровления, доктор ушёл. Вот теперь можно и поспать. На удивление, проснулся Кайто уже утром, в пятом часу. Благо, телефоны были разрешены, а значит, была возможность почитать новости. Так что совсем скучно не было. После завтрака его ждал сюрприз в виде делегации соучеников во главе с классной, пришедших его проведать. Ну и послушать историю попадания в больницу, разумеется. Версия без подробностей: «Подрался в переулке с хулиганами», одноклассников не устроила, пришлось немного «расширить повествование». Среди посетителей была и Аоко, явившаяся позже всех, зато с фруктами. Выглядела девушка уже лучше вчерашнего, живее. Но всё так же спокойно – видимо, Накамори сумел убедить её, что бояться нечего. Потом весь народ ушёл на следующие уроки и парень понял, что ему казалось неправильным. За всем этим шумом и гамом с вопросами не заметил отсутствия Хакубы. Чтобы не изводить себя предположениями, написал соответствующее сообщение любимой. Её ответ успокоил – у того очередное дело. Вот и молодец, пусть расследует, а не предаётся унынию. Обед доказал первое предположение, возникшее за завтраком: кормят в больнице не то, чтобы хорошо, но белков в пище достаточно для восстановления повреждений. Конечно, не чета стряпне Аоко, но есть вполне можно. Да и фрукты, принесённые любимой, скрашивали средний вкус местных блюд. И вскоре после приёма пищи явился ещё один гость. Вот правда, уж кого-кого, а Сагуру точно не ждал. Тот вначале пристально осмотрел, потом поздоровался и вручил ещё несколько апельсинов. Возможность лично убедиться в более-менее нормальном состоянии детектива, порадовала, а вот его интерес к делу того бандита, из-за которого Кайто сюда и попал – нет. Тот просто высказался, что его не допустили к этому делу – и на этом всё. Что радовало. Кем там товарищ его считает? «Думаю, их с Аоко-тян можно назвать моими друзьями», – так, кажется говорил Киду. Нет, такое участие безусловно приятно, но это правда лишнее – так и сказал. Тот кивнул. Помолчали. Присев на «гостевой стул», задумчивый Хакуба достал из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо газету. Взглянул на свои руки чуть удивлённо, будто не знал как печатная пресса там оказалась и положил на тумбочку. Хмыкнул и произнёс, ни к кому не обращаясь: «Интересно, читает ли Кид газеты?». Вспомнив, что он тоже, вроде как, фанат самого себя, Кайто ответил: «Наверняка читает. Надо же как-то узнавать о новых драгоценностях. Ещё и на сайты заходит небось». «А вот предыдущий камень пропустил», – парировал товарищ. На это сказать было нечего, кроме: «Могут же и у него быть какие-то дела», – такое себе почти оправдание. Товарищ согласился, но в его облике снова появилась грусть, прежде отодвинутая энтузиазмом расследования. «Так это ты моим делом, что ли, занимался вместо школы?», – осенило. «Нет, другим. О твоём только узнавал, но мне дали от ворот поворот», – вот и отлично. В противном случае уместно было бы переживать, что в нём снова подозревают Кида. Потом детектив удалился, забыв на тумбочке свою газету. Или намеренно оставил, чтобы больному в четырёх стенах было чем заняться. Сам-то наверняка уже прочёл – как всегда, от корки до корки. Смотреть в телефон и правда уже надоело, за всё утро-то. Писала Аоко, грозилась прийти – насилу отказался: всё в порядке, мол, не стоит, уже завтра заберёте меня. В газете были самые обычные статьи – и чего ожидал, спрашивается? Но то, как читал прессу товарищ отдавало таинственностью и загадкой. С начала и до конца сопровождали мысли: «Ничего интересного», но они улетучились на страничке объявлений. Предпоследней странице. В блоке, привлёкшем внимание парня, не было ничего необычного – тот же шрифт, тот же размер, как и у остальных. Даже содержимое лишь немного необычно, но каких только услуг не оказывают в их огромном городе. «Ювелирная мастерская Дойто Кацуки огранит любые драгоценные камни и изготовит уникальную оправу под ваши самоцветы», – для непосвящённых этот заголовок оставался просто рекламой. Но любой достаточно внимательный и вдумчивый человек обнаружил бы, что перестановкой символов из имени хозяина мастерской получалось «Кайто Кид». Его собственный взгляд буквально притянулся к этому объявлению, ведь однажды он уже использовал эту анаграмму. Хакубы тогда ещё не было здесь, а участники той истории не стали бы афишировать… Это было в первые полгода бытия вором-фантомом. Тогда ему показалась подозрительной смерть одного фокусника и небольшое личное расследование привело к более чем неожиданным результатам… Но факт остаётся фактом, знать этого прозвища товарищ не мог. Просто совпадение. Но это определённо было обращением! К Киду! «Тело» объявления не давало понимания. Ни после первого прочтения, ни после пятого. И вообще текст был каким-то… расплывчатым. Так объявления не пишутся. Рассматривая же напечатанное с точки зрения шифра, Кайто начал кое-что понимать. В частности, почему бывший напарник по тренировкам с такой надеждой каждый день вчитывался в газеты. Ждал ответа тем же способом. Снова отогнав чувство вины, погрузился в расшифровку. Вот уж нескучное занятие для мозгов! Но оказалось, что там больше одного слоя шифрования. Причём к каждому нужен свой отдельный ключ. Умный детектив позаботился, чтобы его записку не мог прочесть кто угодно, пусть даже и умный. Что-то известное только им с Кидом… Если анаграмму в заголовке мог прочесть, скажем, каждый десятый, то полный текст был доступен только им двоим. Хитро, хитро… Вот поддался второй слой, но и это был ещё не конец! Любопытство жгло, а азарт уже не тлел, а горел гудящим ревущим пламенем. Всё же он любил вызовы! Когда приходится прикладывать все силы и возможности, выкладываться на полную… тем слаще победа! Острее удовольствие от сражения. И желание вновь сойтись в битве умов. Но закончить разгадывать ему не дали. Конечно, разве ж можно оставить пострадавшего в покое хотя бы на полдня?.. Но входящим в дверь палаты оказался не кто-то из знакомых. Когда взгляд был оторван от почеркушек в тетради, то наткнулся на незнакомого мужчину средних лет с коробкой в руках. Его не шатало и не трясло, но с первого взгляда Кайто понял, что у того не всё ладно. То ли с головой то ли вообще. А он не в том состоянии, чтобы сбежать, если что-то вдруг пойдёт не так. С виду человек не буйный, а судя по коробке может оказаться вообще кем-то из персонала больницы. Хотя нет, те все в халатах… Постояв с полминуты в молчании, что-то изучая в парне, тот переступил порог и в ультимативной форме потребовал быть его противником. На замечание, что парень сейчас явно не в том состоянии, чтобы противостоять кому бы то ни было, получил недовольное: «Ну голова же у тебя не пострадала». Пусть звучало и зловеще, но угрозы не ощущалось. Под собственное фырканье человек раскрыл принесённую коробку и вытряхнул её содержимое на одеяло. И сразу стало понятно, почему вид коробки казался смутно знакомым. Раскрытая, она превратилась в клетчатую доску. Закончив сноровисто расставлять шахматные фигуры на игровом поле, мужчина требовательно уставился на избранного им противника, которому по собственному желания назначил белые фигуры. Не смотря на какой-то препарат – на сгибе локтя виднелся след от укола – тот расставил шахматы правильно. Намерения предельно очевидны, а людей «под чем-то» лучше не злить – поэтому Кайто решительно взялся за пешку. Не смотря на своё «интересное» состояние, мужчина играл очень даже прилично. Видимо, настолько любил это дело, что даже будучи не в себе оставался хорошим игроком. Да и беседа в процессе Кайто понравилась. Весьма умный человек, приятный уважительный собеседник, он не мог не вызывать желания продолжить и повторить. Так что, когда спустя полчаса за мужчиной пришли, не дав закончить партию, разочарования не скрывали они оба. Дюжий медбрат отвёл «беглого пациента» в его палату, а медсестра извинилась за беспокойство. Парень покачал головой, сообщив, что неприятностей гость не доставил. Сразу поняв, что тот под действием какого-то препарата, постарался его не злить. А тот всего лишь хотел поиграть в шахматы. Когда разобщались, оказался интересным собеседником и отличным игроком, превосходно скрасившим скучный больничный день. Так что никаких проблем, никто ничего никуда не напишет. В ответ медсестра рассказала предысторию этой ситуации. Не сразу, конечно, после нескольких обаятельных улыбок и наводящих вопросов. Молоденькая практикантка вколола не то, вернее, не ту дозу лекарства – случается. Но препарат этот действует порой неожиданно и люди могут… начать чудить. Этому вот захотелось срочно поиграть в шахматы с «достойным противником», которого и отправился искать. Нашёл, очевидно. После чего Кайто ещё раз поблагодарили, буквально рассыпались в благодарностях. Видимо, никому не хотелось неприятностей за произошедшее, а напиши он или тот человек жалобу – проблемы были бы у всей нынешней смены работников здравоохранения. Когда это приключение завершилось, парень смог вернуться к шифру. И понял, что потерял настрой. Ключ упорно не находился, вернее, не подходил. Давая мозгу отдых, читал последнюю недочитанную страницу газеты – скука – и просто смотрел в окно. Дождь, как по заказу, перестал лить и даже тучи разошлись, давая всем насладиться видом солнышка. А через несколько часов, сразу после ужина, в палату снова зашёл недавний партнёр по шахматам. Наконец представился – просто Тадаши – извинился за свой прошлый визит. Винился что не контролировал себя – и ему была повторено то же, что и медперсоналу. С дополнением: «Мне даже понравилось. Вы отлично играете», – на что тот расплылся в польщённой улыбке. Теперь, когда действие лекарства сошло на нет или просто ослабло, в человеке было видно больше: умный живой взгляд, военную или около того выправку и некоторое изящество в построении фраз. Тот признавался, что плохо помнит свои «похождения», но вот сюда ноги будто сами принесли. А единственное сохранившееся в памяти, кроме маршрута – восхищение своим противником. Посчитав это похвалой своему мастерству шахматиста, Кайто предложил ещё партию. Радостный и довольный мужчина сбегал за своим набором… Да, сколь менее витиеватой была его речь, столь же сильно урезаны навыки. Проигрывая, парень был в полном восторге. Вторая партия прошла в ничью, а потом их разогнали по палатам, ибо отбой. Обменявшись пожеланиями спокойной ночи, любители шахмат разошлись. За разговором во время игры выяснилось, что тот и правда военный, причём не в самом мелком чине. Скорее всего, какой-то начальник. Но есть ли разница, если им просто нравится общаться? Кстати, в «трезвом» состоянии мужчина оказался не менее интересен, хоть и с уменьшил прямоту своих высказываний. Ближе к концу второй партии, приятно впечатлённый оказанным противодействием, тот велел обращаться, если возникнет надобность. «Тогда-то и узнаешь, кто я», – шутил. Эта лёгкая ирония, то и дело проскальзывающая в его речи, особенно нравилась Кайто. Ведь он и сам порой так делал, даже неосознанно. Не смотря на свой предположительно высокий чин, этот военный улыбался каждому, порой ненарочному, выпаду. Очевидно, ему тоже всё нравилось. За это было и то, как оный прощался: «Такому хорошему парню грех не помочь. Хотя, исходя из того, как ты играешь, безвыходных ситуаций у тебя просто не возникает». Вот что значит хорошая компания и нескучное занятие – на улице уже давно темно, а ведь, казалось бы, только что был ужин. Время пролетело незаметно. Бросив один-единственный взгляд на прикрытую тетрадь с попытками разгадать шифр, убрал её в тумбочку. Всё завтра. А сегодня нужно как следует выспаться перед завтрашней выпиской.