Кофе в девять вечера

Антонио не был уверен, что именно заставило его зайти в эту кофейню в первый раз - накатывающая волнами сонливость, отчет, ожидающий проверки на пассажирском сидении, или девушка, курящая на крыльце, - но Антонио затормозил прямо напротив входа и выбрался из машины. Девушка была необыкновенно высокой, может быть, даже выше самого Антонио, ноги в белых колготках почти светились в темноте, а тонкое платье-рубашка до середины бедра не защищало от холодного ветра, но она все равно курила не спеша, стряхивая пепел в урну легким изящным движением. - Господин, - поприветствовала она его, и Антонио удивленно моргнул. Ему показалось, что он ослышался, а может, уличный шум сыграл злую шутку с его слухом, но голос, который он услышал, был низким, бархатным и определенно мужским. Девушка уже скрылась за дверью кофейни, и Антонио пошел за ней, подмечая чуть неловкую походку, старенькие кеды, на вид такого же размера, что и его собственные туфли, угловатую фигуру под свободной одеждой. Кофейня была совсем крошечной, всего на пару столиков, но чистой и уютной. Мягкий желтый свет играл бликами в длинных распущенных волосах, и девушка быстрым движением заправила мешающие пряди себе за ухо. - Чего желаете? - спросила она все тем же низким голосом и подняла на него взгляд. Эти глаза никак не могли быть мужскими - слишком красивые, слишком яркие, слишком влажные, с какой-то томной поволокой, словно их обладательница была под кайфом или… Антонио сглотнул. В этих глазах все было слишком, и лишь когда она опустила их, видимо, смутившись его пристального взгляда, и длинные ресницы отбросили тени на впалые щеки, Антонио смог вспомнить, что ему нужно. - Кофе, - хрипло попросил он и торопливо откашлялся. - С собой. Пожалуйста. - Молоко, сахар? - уточнила девушка. Энн. На ее бейдже было написано “Энн”, Антонио успел заметить, прежде чем она отвернулась к кофе-машине. - Да. Нет, - мысли разбегались, как у подростка, пытающегося позвать на свидание самую красивую девочку в школе, и Антонио еще раз кашлянул. - Только молоко. Энн кивнула. Ее движения были ловкими и четкими, как у человека, делающего одно и то же в тысячный раз, и Антонио смотрел на нее во все глаза, пытаясь понять, что именно, или, точнее, кого именно он видит перед собой. Рост, голос и фигура вступали в противоречие с нежными чертами лица, одеждой и именем, и голова шла кругом от этого контраста и желания сесть за столик и наблюдать за Энн, пока она (или все же он) не прогонит его. - Два доллара, - Энн поставила перед ним кофе, и Антонио на автомате вытащил карту. Ему пора было уходить, больше не было поводов здесь оставаться, а отчет, лежавший в машине, сам бы себя не проверил, но Антонио не мог заставить себя выйти за дверь и навсегда забыть об этом месте. - У вас всегда так пусто? - спросил он и повел рукой со стаканом вокруг себя. Вопрос был глупым и звучал грубо, и мысленно Антонио уже бился головой об стену, но Энн, кажется, не обиделась. - Мало кто пьет кофе в девять вечера, - осторожно улыбнулась она краешком тонких губ, и только в этот момент Антонио осознал, что они были покрыты розовой помадой такого естественного оттенка, что и не поймешь, если не приглядываться. - Заходите еще. - Зайду, - пообещал он и все же вышел в холодную ночь, обернувшись, чтобы посмотреть на Энн еще раз через стеклянную дверь. Она уже не видела его, листала какую-то тетрадь, закусив нижнюю губу, и Антонио поспешно отвел взгляд, чтобы не сделать что-нибудь глупое и ужасное. Например, отправить слишком кислый кофе в урну, вернуться в кофейню и проверить, каковы эти розовые губы на вкус. Антонио не стоило возвращаться - в конце концов, по дороге между его компанией и домом были еще десятки кофеен, в которых и кофе был лучше, и никто не вгонял его в ступор одним своим видом, - но через неделю он опять стоял на пороге, с изумлением разглядывая через стекло человека за стойкой. Это определенно была Энн - черты ее лица было невозможно забыть или с кем-то перепутать, - и в то же время Антонио видел кого-то другого. Ее брата-близнеца? Парень выглядел совсем скромно: черная толстовка с какой-то красной нашивкой на рукаве, свободные брюки, беговые кроссовки, длинные волосы стянуты в хвостик на затылке. Мешковатая одежда полностью скрадывала очертания фигуры, но большие ладони с паучьими пальцами и необыкновенные глаза не узнать было невозможно. Антонио толкнул дверь, шагая в приятное тепло, и парень тут же вскинул на него взгляд. - Господин, - тихо поприветствовал он, и Антонио понял - его тоже узнали. На металлическом бейджике теперь красовалось другое имя - Стейси, и видимо, оно и было настоящим. Это было странно, словно Антонио попал в какой-то сюрреалистический сюжет, где все совсем не то, чем кажется, а Стейси, или Энн, или кем бы этот человек не был - лишь безумная фантазия из его сна. - Кофе с молоком, с собой, - попросил Антонио, и Стейси кивнул, тут же принимаясь за дело. Антонио рассматривал его, словно видел в первый раз, хотя, наверное, так оно и было. Неделю назад его мысли пленила удивительная девушка, а сейчас он видел перед собой юношу - да, очень красивого, да, худенького и изящного, но все же юношу. Энн уже казалась ему плодом воображения, болезненной мечтой одинокого мужчины, который слишком много времени уделял работе и слишком мало - личной жизни. Но Энн все еще была здесь: стоило лишь приглядеться, и она проступала в ловких движениях рук, в осторожных взглядах, в легком наклоне головы на правый бок. Неужели она была всего лишь образом? Розыгрышем, на который Антонио случайно попался? - Два доллара, - Стейси поставил перед ним стакан, и Антонио протянул ему карту. - А куда делась Энн? - рискнул спросить он, понимая, что не сможет просто забыть об этом, и реакция Стейси стала лучшим ответом. Его щеки вспыхнули, черты лица исказились, словно гротескная маска, а пальцы задрожали. Он отшатнулся назад, и Антонио еле удержался от того, чтобы схватить его за руку и притянуть обратно. - Простите, господин, - почти прошептал он. - Я не… - Нет, - мягко прервал его Антонио, мысленно отвешивая себе оплеуху. - Это я должен просить прощения. Я не хотел быть невежливым. Ему хотелось сказать что-нибудь еще, признаться, что Энн ему понравилась, что Стейси ему нравится, и как бы он не выглядел, кем бы он на самом деле не был, Антонио нравится, но юноша и так не находил себе места под его взглядом. Это было полное безумие. Антонио почти не знал Стейси, а Энн видел всего один раз, но он хотел его, хотел ее, хотел их обоих. Это безумие крюком засело у него под ребрами и тащило каждый вечер в кофейню, заставляя бросать все дела. Антонио чувствовал себя мальчишкой, бегущим на свидание с первой любовью, хотя его настоящая первая любовь давно была замужем и с детьми. Антонио знал, что Стейси не привык к чужим прикосновениям. Каждый раз Антонио задерживался в кофейне чуть дольше, позволял себе чуть больше, а Стейси улыбался чуть шире, вел себя чуть смелее, но все равно вздрагивал даже от прикосновения к пальцам. Мысль, что Стейси невинен, что никто не касался его, что он не позволял никому себя касаться, будила такие желания, о которых Антонио раньше и не подозревал. Ему хотелось опустить на окнах жалюзи, спрятаться от внешнего мира, усадить Стейси прямо на стойку и вжаться между его разведенных ног. Ему хотелось целовать тонкие ключицы в распахнутом вороте рубашки, хотелось чувствовать, как Стейси обвивает его ногами, сжимает бока худыми бедрами и вздыхает от удовольствия. Ему хотелось держать в руках Энн, стирать помаду с ее губ жадными поцелуями, вести ладонью по скользкому капрону чулок от колена и выше, под юбку, туда, где она будет влажной и готовой его принять, а потом опуститься на колени, развести ее бедра и вдохнуть запах ее возбуждения. Он бы повторил поцелуями путь, который проделали его пальцы - от колена до края чулок, а потом уткнулся бы носом в ткань между ее ног, жарко выдыхая и царапая зубами нежную кожу, пока Энн смотрела бы в стену стеклянными глазами. - Заходите еще, - с улыбкой прощался Стейси каждый вечер, не подозревая, какие мысли роились в голове у Антонио, и слова эти звучали пением сирены. - Я буду ждать нашей встречи, - обещал Антонио, надеясь, что его слова звучали не так отчаянно, как он себя ощущал, и выходил в холодную ночь, сжимая кулаки, чтобы не сделать что-нибудь глупое и ужасное, и сердце его тикало, как часы, отсчитывая секунды до следующей встречи. Он будет ждать.