А после - новая жизнь

Два месяца после событий Мора. Почти месяц на поле боя, почти две недели каждый день и каждую ночь без отдыха, без пауз, без права отвлечься - армия Генерала Пепла вступила в последний решительный бой наравне с другими воеводами. Сейчас или никогда. Война или закончится здесь, или продолжит терзать и без того смертельно уставшую страну ещё чёрт знает сколько. Плечо Блока болело - несколько дней назад в него прилетела пуля, задела не критично, но зацепленная ею мышца при любом движении давала о себе знать; санитары были бы и рады оставить Полководца у себя подольше, даже с таким, казалось бы, пустяковым увечьем, ему ж так безопаснее, но ситуация не позволяла отсиживаться в палатке. Александр был ценным кадром, он знал это, его при любом раскладе старшие офицеры берегли, но он, упрямец, всегда лез в битву, всегда стоял плечом к плечу с солдатами. Над картами пусть кто-то другой стоит, а здесь, где воздух пропитан порохом, умирают люди, его люди. Месяц назад дело уже шло к переговорам, всё, казалось, было готово к финальному аккорду, но чёрт же дёрнул недруга, как зажатую в угол крысу, кинуться со всей яростью и ударить в неожиданный момент - вот и пришлось в срочном порядке хватать вещи, быстро-быстро прыгать на подножку военного состава, покидать Столицу. Блок каждый раз, когда удавалось хоть чуть-чуть поспать, в мыслях видел перед собой тёмно-янтарные глаза, наполненные ужасом, когда новости свалились, как ледяная вода из душа. Его глаза. "Саша... как же..." Данковский только-только начал жить новой жизнью, без Танатики, его детища, его цели, и только тепло любви Генерала не давало Бакалавру поникнуть, держало на плаву благодаря взаимности чувств, вспыхнувших совершенно внезапно чёрт знает где, в глубине страны, в каком-то городишке, за считанные дни. "Безумие!", - сказал бы рационально настроенный человек, коим себя всегда считал Даниил. Сказал бы... если бы сердце в тот момент не заглушило разум и не потянулось к другому сердцу, спрятанному под алой шинелью, ожидающему с открытыми объятиями. Безумие... но такое сладкое, тёплое, именно такое, которого и нужно было им обоим. Они начали новую страницу в жизни, общей, согласованной, не лёгкой, нет - до лёгкости ещё нужно было как минимум сделать выбор, предоставленный Даниилу Инквизицией (выбрал он в итоге свободу. Болезненную для себя и коллег, но свободу в форме преподавателя медицинской кафедры). И вот жизнь бьёт под дых уже с другой стороны. Данковский пообещал писать на фронт раз в неделю, даже понимая, что письма могут и не дойти, и времени на ответ у Александра не будет, скорее всего, но хоть так, таким простым банальным способом он сможет себя чуть-чуть успокаивать, пока его Генерал борется за мир, за страну, за них. Писал он достаточно сухо, чтобы никто, к кому ненароком могло попасть письмо из Столицы, не заподозрил прославленного военачальника в непристойной связи, в... мужеложстве. Где-то в глубине души Данковский думал, что как минимум дотошные Инквизиторы если не знают, то догадываются, что что-то между ним и Блоком не чисто и не просто, особенно после визита, когда двое в чёрном как раз застали Генерала в квартире Бакалавра - знали, гады, всё знали, даже по телефону, без стеснения, сказали, чтобы "гость" не сбегал. А может это всё говорила паранойя из-за очередного стресса, который, как злая собака, впился зубами в молодого доктора, да не отпустит, пока нос не зажмёшь, не перекроешь дыхание. Бакалавр сидел над столом и уже почти закончил второе письмо, как в звонок позвонил почтальон и вручил потрёпанный испачканный конверт. Бордовые пятна на бумаге заставили холод пробежаться от макушки до самых пяток - нет, не его, посыльного кровь, скорее всего, но не его. "Даниил, Прошу, не пиши мне. Хотя бы пока. Ситуация стала сложнее. Мы держимся и не сдадимся. Я вернусь. Верь мне. Твой А.Б." Твой... Слова звучали сухо, чёрство, но в конце Блок дал проскользнуть непозволительной нежности. Значит, всё очень серьёзно, значит, очень тяжело. Значит... Нет, нельзя! Генерал сказал, что вернётся, сказал, что надо верить - Даниил сжал бумагу в кулак и прижал к груди, зажмурился. "Саша... Только вернись, сдержи обещание, вернись ко мне живым".  *** Александр выпрыгнул на платформу: Столица встретила его ледяным ноябрьским воздухом, который немного, но успокаивал саднящее плечо. Надо было бы сейчас рвануть в военный госпиталь, чтобы в спокойной обстановке его подлатали да отпустили в увольнение - теперь уже можно, враг выдохся и капитулировал, мировое соглашение, хочешь или нет, будет подписано, но уже с более жёсткими условиями. Надо было бы к себе домой, чтобы помыться и выспаться - единственное, что успел сделать в вагоне, так это побриться, чтобы лицо выглядело хоть чуть-чуть прилично, хотя бледность от хронической усталости ещё долго не покинет Генерала. Надо бы... много. Но сейчас до пункта назначения Александра повезёт трамвай, проедет от вокзала минут тридцать, потом пешком через парк, мимо пруда в знакомый подъезд, подняться по лестнице на нужный этаж... Генерал прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, стоя перед дверью квартиры, что стала ему вторым домом - быть может, не самым уютным, непривычным, полным научных трактатов, типичное холостяцкое гнездо человека, что тратит бОльшую часть времени на работу, на мыслительный труд и никак не на отношения, но когда Александр был с ним вместе, атмосфера и даже освещение ламп и люстр будто менялось. Блок нажал на звонок у двери - в этот час Данковский уже должен был вернуться с лекций и, скорее всего, ужинал. Дверь открылась: лицо Данковского было чуть ли не таким же бледным, как у Блока, он смотрел на возлюбленного широко распахнутыми глазами, из которых, как показалось Полководцу, вот-вот польются слёзы. Александр вошёл в прихожую, закрыл за собой дверь, снял со здорового плеча рюкзак; звенящая тишина разорвалась от шумного дыхания Даниила, он рванулся вперёд, сжимая Александра в объятиях - тот здоровой рукой так же крепко обнял молодого доктора. Данковский обхватил руками уставшее лицо Генерала, заставив того наклониться, и через секунду тёплые мягкие губы Бакалавра начали осыпать это лицо поцелуями. - Саша, - задыхаясь, шептал Даниил, - Сашенька... Живой. Блок не выдержал - уста, которые сейчас с такой нежностью и любовью шептали его имя, голос, который он так любит, переключили в его голове некий тумблер, он начал целовать Даниила в ответ, и никак не получалось насытиться вкусом его губ. Если б не дурацкая рука, поднял бы он сейчас любимого над полом и не отпускал, но смог лишь через боль согнуть вторую руку и приобнять ею Данковского за талию. Непривычное поведение не укрылось от зоркого взгляда: Генерал уже начал отнекиваться, мол, всё хорошо, рана не серьёзная, но спорить с врачом всегда бесполезно, если только ты сам не врач. Хозяин дома отправил гостя в ванную, пока сам принялся разогревать простенький ужин из котлет и цветной капусты; Александр с облегчением выдохнул, укутанный тёплой водой и душистой мыльной пеной: он переживал, что последнее письмо могло не дойти, что Даниил весь изведётся от неизвестности, что, может, вообще накричит на него или даже ударит. Сложно предугадывать человеческие эмоции, сложнее, чем следующий ход противника - не учат такому в военных академиях. За время отсутствия добрый доктор, чтобы занять себя и отвлечься, решил потратить первую зарплату на новом месте на подарок - раз уж Генерал теперь может зачастить к нему в гости, нужно было иметь комплект домашней одежды, халат и тапочки, и всё это как раз оказалось кстати и даже по размеру - глазомер Данковского не подвёл. Рана, разве что, открылась и начала немного кровоточить - пачкать чистенькую рубашку ой как не хотелось, а снятый старый бинт уже не подойдёт. - Садись, я сейчас всё сделаю, - Даниил, приготовивший вату, чистый бинт, антисептик, кровеостанавливающее и ещё какие-то склянки, уже был в полной боевой готовности, чтобы заняться раной, даже если бы она и не дала о себе знать. Комнату заполнил запах спирта, Блок покорно сел на софу и отдался в руки профессионала: молодой доктор ловко орудовал инструментами и расходниками, делал это сотни раз, мог бы даже и глаза закрыть, а руки бы всё сделали. Александр взглянул в сосредоточенное лицо - спокойствие нарушал небольшой тик мышцы щеки, заработанный явно из-за нервного перенапряжения - всё не может поверить, что Генерал здесь, живой, даже тактильные ощущения не помогают. "Воробышек мой", - подумал Александр, усмехнулся и здоровой рукой погладил Даниила по волосам, когда тот закончил с перевязкой. - Надеюсь, кормить с ложечки ты меня не будешь, хоть одна здоровая рука у меня осталась. - Ну, - Даниил попытался состряпать серьёзное лицо, но улыбка предательски не позволила удержать маску врача, - Если это поможет тебе быстрее поправиться... - Даниил, шучу я, шучу, я не настолько немощный. Да и на руке царапина лишь... - ...которая не даёт мышце нормально работать. Да, я понимаю, Саш, я видел твои шрамы и могу примерно представить, как сильно тебе доставалось. Пока ты здесь, уж прости, но глаз с тебя не спущу. - Так уж и быть, доктор, - Александр вздохнул, притворно погрустнев, как мальчишка, который во время своих игр переломался, не может ходить или выполнять иные действия, а юношеский задор так и прёт, так и хочется вскочить и бежать, да нельзя, - Хотя бы поцелуете, чтобы меньше болело? - А вот это можно. Данковский коснулся щеки Блока кончиками пальцев и увлёк того в поцелуй. Ужин на столе уже остыл, но даже холодная котлета из рук дорогого человека может быть сравнима с амброзией, а то и лучше.