Срочно в номер!

– Итак, господа журналюги, незакрытой в новогоднем номере остается только одна рубрика, — Ким Намджун, главный редактор популярного корейского мужского «глянца» «Brutto», с высоты своего двухметрового роста поглядывает на макушки коллег, сидящих в конференц-зале редакции. Голос — спокойный, темп — неторопливый. Кто Намджуна не знает, вполне может заснуть, обласканный этим низким, негромким, обманчиво-убаюкивающим голосом. Но редакторы отделов, что собрались на понедельничную, последнюю в уходящем году «готовь вазелин и задницу» планерку, знают цену этому обманчивому спокойствию, посему уже слегка вдавили головы в плечи и поднапрягли ягодицы. – Сейчас паузу выдержит, актер хренов, — и трында нам всем, ушам так точно, а там и до задниц недалеко, — полупророчески шепчет Тэхен Гуки и Чимину, сидящим по обе стороны от него. Те в унисон едва заметно кивают, и в этот момент обворожительный тон сменяется на нехилый такой высокий вопль, который, опускаясь с двухметровой высоты, будь здоров как лупит по макушкам и ушам сидящих журналистов. – Какого хрена я вторую неделю жду предложений в рубрику «Личный опыт»?! Семеро редакторов отчаянно мечтают раствориться в воздухе. Этот долбаный «опыт» — задумка главного редактора и одна из рубрик отдела с коротким и емким названием «Sexy». Выходит она, несмотря на бешеную популярность у мужской аудитории читателей, раз в три месяца. «Видимо, на большее личного опыта ее бессменного автора Чо Чжона, не хватает», — изгаляются коллеги. Но в декабре Чжон всем журналистам засадил под дых: впервые за несколько лет выклянчил себе долгосрочный отпуск и благополучно отбыл на Бора-Бора. Намджуна поставил перед фактом: – Мне нужно сменить обстановку, а то рубрика становится какой-то пресноватой. И теперь Чо в погоне за свежим опытом беспардонно угнетает настроение коллег, ежедневно присылая в ТГ-группу редакции нереально красочные фото природы-погоды-местных девушек и себя в состоянии фантастического, невыносимого безделья. И пока этот говнюк получает новые впечатления для будущих статей, материал в скользкую декабрьскую рубрику предстоит готовить кому-то из оставшихся редакторов. А желающих нет. Ибо не все обладают фантастической раскованностью, а, точнее, распущенностью Чжона. Журналисты в редакции вообще не ханжи, куда там! Но Чо пишет так натурально, горячо и откровенно, что составлять ему конкуренцию в этом вопросе желания нет ни у кого. Не каждый, знаете ли, свою очень личную жизнь с таким задором и в таких пикантных подробностях готов вывернуть наизнанку. Например, последний материал этого альфа-самца был посвящен сравнительному анализу чжоновых оргазмов с тремя партнершами, самой младшей из которых было за пятьдесят, а старшей за семьдесят. Ничего, что самому Чжону еще и тридцати нет?! Вопли главного редактора, между тем, кажется, уже выходят за пределы конференц-зала. – Я. Жду. Вторую. Неделю. Мальчики, может, вы девочки? Обычно они себя ждать заставляют. И нахрен вам тогда яйца? Оторву. Каждому. Осатанели совсем! Через четыре дня номер уезжает в типографию. В четверг после обеда материал должен лежать у меня на столе. А с темой, девочки мои, я сам помогу, раз у вас мозг в зимней спячке, — голос возвращается в прежнее обволакивающе-спокойное русло, но появляющиеся в нем с избытком сахарные интонации не сулят ничего хорошего. – Все просто: кто-то из вас, сейчас и выберем, перевоплотится в девушку, завтра пойдет на вечеринку по случаю юбилея рекламного агентства «Есть идея», снимет любого господина, который не будет возражать. Проведет с ним вечер и в момент, когда уж дальше будет некуда «секретничать», раскроет свою истинную секси принадлежность. Хотя, если по обоюдному желанию вы захотите продолжить и после этого, я за вас только порадуюсь. И, разумеется, в материале опишите свой личный опыт съема мужчины мужчиной. От момента знакомства до момента, так сказать, истины. Мне нужны факты, подробности и впечатления. Настоящие, живые, горячие. Много! Кстати, если что посерьезнее с партнером все же получится и захотите облечь в литературную форму, — охотно прочту, — сально ухмыляется Намджун. — Но это будет эксклюзив только для меня, в порядке компенсации за вашу, коллеги, нерасторопность. А сейчас выберем счастливчика. Или кто-то сам хочет? – Ага, все хотим, аж пах сводит, — ядовито шепчет Тэхен, а Чимин согласно кивает. Намджун обводит взглядом зал. В гробовой тишине, замершие, как кролик перед удавом, ожидают своей участи «журналюги». – О-па, приветствуем, господа: самоубийца, то есть, тьфу, самовыдвиженец Пак Чимин! Отлично, гримерам придется меньше мучиться! – Я… я… я… Нет! – Ты, ты, ты. Да! Кто головой качал утвердительно?! – Я не поэтому, — с отчаянием глядя на Тэхена, находит смелость возражать всемогущему боссу молодой редактор. – Я поэтому! Трепался, значит, с Чоном или Кимом во время планерки, вместо того, чтобы меня слушать. Тем более — дважды виноват! Кстати, выбирай любого из этих оболтусов. Ты, Чимин, пишешь «Личный опыт», а кто-то из них — рекламную статью об агентстве «Есть идея» и его успешном молодом владельце. Все свободны, господа. Пак, а ты, моя девочка, останься. Обсудим подробности. *** Шестеро легко отделавшихся улепетывают из конференц-зала на бешеных скоростях: мало ли чего еще стукнет этому придурку главреду в голову? – Блядь, он скоро в космос кого-нибудь отправит или в одиночное кругосветное путешествие за личным опытом. Как, например, дрочить в условиях космической невесомости или девятибалльного шторма? И жопой чую — идти мне с Чимином на эту презентацию. Да, я б и так пошел: из-за меня наш невинный Пак теперь огребает, — чувствующий себя виноватым, Ви болтает без умолку. – Прям уж, невинный, — смеется Чон. — Это ж как раз тот самый омут, в котором минимум один черт сидит. Хотя, нет, два. Причем, возможно, разнополых. – Про разнополых информация давно устарела, сам знаешь. И вообще, Гуки, не суди… Твоя б корова точно молчала… – Это да, — глядя в сторону Тэ и сладко облизываясь, мурлычет Чон. — И тебе ли этого не знать, моя девочка? Фраза Намджуна ему явно зашла. – Да пошел ты, — Тэхен озвучивает «посыл» самой нежной интонацией. – Пошел-пошел, мне еще текст снимать после последнего интервью, там знаков — тысяч тридцать. Раньше вечера едва ли управлюсь. А потом сразу пошел. Пришел. И вошел. Жди. – А у меня через час в другом конце Сеула интервью. И редактуры мальчишки набросали, завались. Когда все вычитать успею? — грустно вздыхает Тэхен. Гуру печатного слова расходятся, наконец, по кабинетам, давно украшенным к новогодним праздникам. *** Чимин сидит в кресле перед главредом, молча, на все лады проклиная судьбу, которая невесть за что подсуетила ему такой ненужный предновогодний эксперимент. В его ведении в «Brutto» — вопросы мужского здоровья. До того, как поступить на журфак, Чимин очень хотел работать врачом. В универ не поступил, зато в медколледже три года отучился. Два последних совмещая учебу с работой фельдшера на скорой. За неделю до госов впервые поехал на вызов в одиночестве. Сезон отпусков наступал — с сотрудниками было туговато. Случай, судя по описанию в сопроводительном листе, был несложный. Насморк, кашель, температура. Строго говоря, вообще нечего было по такому поводу скорую дергать. Но вызов есть — ехать надо. Чимин зашел в открытую дверь. Хорошо, не успел притворить ее за собой. Навстречу ему вышел двухметровый амбал с ножом в руках, глянул веселым шизофреническим глазом на симпатичного молодого «доктора» и выдал, запуская в него нож: — Вот и свежее мясо приехало. «Железка» — еще повезло — полетела аккурат в левую ладонь правши Чимина. И не только серьезно ее поранила, но и желание идти по медицинской стезе дальше отрезала. Практические экзамены Чимин сдавал значительно позже однокурсников — лежал в клинике, потом долго проходил реабилитацию. А через год отнес документы на журфак Сеульского национального университета. Решил пойти по стопам отца-журналиста, раз по маминым, врачебным, не получилось. С третьего курса он внештатно сотрудничал с «Brutto». Год спустя закончил универ, получив от главреда предложение работать на постоянной основе. И вместе с дипломом журналиста показал кадровикам еще и медицинский. Менеджеры немедленно доложили о сем факте Намджуну. Главред, недолго думая, назначил молодого-перспективного редактором отдела Мужского здоровья. Ибо здравие Чиминова предшественника прилично подорвала неуемная и вредоносная любовь к крепким напиткам — умеет же судьба посмеяться. *** Пока Чимин работал в «Brutto» внештатно, они с Тэ изредка пересекались на просторах большого офиса. Особенными, оценивающими вспышками-взглядами встречались и тут же смущенно отводили их, разбегались каждый по своим делам. Чимин все никак не мог определиться: у него интерес к Ким Тэхену дружеский или какой поинтимнее? То, что Тэ, на взгляд Чимина, красавчик — несомненно. И внутри медленно, потихонечку, закипает, когда смотришь на это подвижное, «сто эмоций в минуту», лицо. Глаза-лодочки, темные, пронзительные; губы идеальной формы. А волосы густые, волнистые — почему-то всегда хотелось запустить в них руки, ощутить, какие они на ощупь. Однажды после планерки — Чимин уже оканчивал универ и плавно вливался в штат редакции — Тэхен подошел сам, протянул руку. Завязалась, кажется, дружба с туманными перспективами. На самом деле, у обоих имелся небогатый интимный опыт в общении с партнерами обоих полов и стойкое понимание — с себе подобными лучше. Через пару месяцев в уютной маленькой квартире Чимина парни, наконец, попробовали точнее определиться со статусом их взаимоотношений. По всему выходило — друзья. Оба выдохнули, спокойно, без огорчений и лишних эмоций это приняли. В скором времени отдел спорта возглавил новый молодой редактор, профессиональный спортсмен Чон Чонгук. Прошло всего пару месяцев и отношения Чонгука и Тэхена из дружеских перешли на новый, более приятный и тесный уровень, что не мешало крепкой дружбе этих двоих с Паком. *** Чимин легко сходился с людьми — в его профессии без этого было бы непросто. Вне работы с коллегами мог завернуть в ночной клуб, затусить на какой-нибудь журналистской вечеринке, расслабиться на корпоративе. Но всему этому безоговорочно предпочитал свой любимый крохотный круг общения, состоявший из Тэхена, Гука и, изредка, еще одного-двух бывших сокурсников. Отчасти этому опять-таки способствовала сама работа — бесконечный, ежедневный круговорот событий и людей, постоянное общение, интервью, пресс-конференции, ситуации, когда в течение дня приходилось, порой, бывать на нескольких мероприятиях. Чимину и нравился такой перманентный движ, и, одновременно, утомлял. Вдобавок, после завершения университета окончательно поняв, что противоположный пол не вызывает у него ровным счетом никаких, казалось бы, положенных и ожидаемых от мужчины эмоций, он замкнулся еще больше. Хорошо, что в его жизни были Чон и Тэ. Они не только понимали Чимина безо всяких слов, всегда готовы были поддержать, разделить радость и не оставить один на один с проблемой. Их сексуальные предпочтения были такими же, что объединяло в разы больше. *** «Одиночество хорошо переживать вдвоем, особенно такой зимой, как эта, — подумал Чимин, возвращаясь с работы поздним декабрьским вечером. — Только где его взять, второго одинокого?» Декабрь, в самом деле, выдался слякотный, серый. Густые облака уже несколько недель закрывали голубое небо и солнце и, казалось, конца края не было их власти. Вечерняя праздничная городская иллюминация тонула в мглистой дымке, рожденной тающим снегом. Чимин вышел из машины — под ногами тут же противно захлюпало, ветер швырнул в лицо сотни крохотных брызг. Он подошел к дому, около которого горела-переливалась наряженная заботливой консьержкой густая ароматная елочка. На самом ее верху большой белый ангел трубил в золотую трубу. Чимин поднял лицо к небу, получив от него очередную порцию холодных капель. Взглянул на ангела. Обратился к нему громко, едва ли не с обидой в голосе: – Хочется снега, мороза и солнца. И неба со звездами в новогоднюю ночь. И одному быть не хочется… – Кота себе заведи, придурок, — проходивший мимо подвыпивший мужчина средних лет прервал монолог Чимина «актуальным» советом. Парень вздрогнул от неожиданности, смутился, бросил безнадежный взгляд на безучастного белого ангела: – Вот возьму и заведу… И, натянув на голову капюшон куртки, пошел домой. *** – Ну, Чимин, и что мы тут имеем, — главред, и так не страдавший чувством такта, как никогда внимательно, оценивающе изучал молодого мужчину с ног до головы. Пак мельком, с плохо скрытым укором, посмотрел ему в глаза и тут же отвел взгляд. Перед двухметровым Кимом стоял среднего роста стройный, очень симпатичный, темноглазый и темноволосый парень. Нежная кожа на лице, высокая, с едва заметным кадыком шея. Отдельного внимания, безусловно, заслуживали губы — такие пухлые, притягательные, сексуальные. Задержавшись на них взглядом, Намджун сложил в трубочку свои и одобрительно закивал, словно впервые увидел губы молодого подчиненного. Чимин, кстати, их терпеть не мог, — слишком много нежелательного внимания привлекали к его скромной персоне. Однажды пришел на работу и заглянул к Тэхену, который был редактором отдела мужской моды и стиля. Тот допивал кофе вприкуску с шоколадом. Взглянув на вошедшего Пака, открыл рот так, что кусок сладости оказался на полу. – Где губы, Чими? Что это за труп ко мне явился? Пак, нанесший на свои губки-булочки немереное количество тональника и обесцветивший их до неприличного состояния, теперь действительно был похож на какого-нибудь вампира или мертвеца из ужастиков. И Ким Тэхен, эстет, каких поискать, скривился, указывая пальцем в сторону уборной. – Верни себе нормальный внешний вид. И нефиг прятать такую красоту. Рано или поздно какому-то счастливцу они вместе с тобой достанутся. – Скорее, поздно или никогда, — уныло пробормотал Чимин, направляясь в свой кабинет. *** – Чимин, ты вообще меня слышишь? — череду воспоминаний прервал вопрос Намджуна. – Значит, завтра, часам к двенадцати, поедешь прямиком в «Афродиту». Главный редактор Чой Нунг в курсе нашего маленького эксперимента и знает, что с тобой делать. – Господин Ким, я не справлюсь. Я не могу, – взмолился Чимин. — Ну, какая из меня девушка, да еще соблазнительница? Я вообще в женской психологии и в женщинах не разбираюсь. Меня сразу раскусят. – Постарайся, чтобы не раскусили. В противном случае на полгода останешься без премии. Стимул достаточный для того, чтобы ты вжился в роль по полной? Чимин нахмурился, кивнул. Квартира, купленная в кредит, не оставляла ему шансов отмахаться от идиотского задания экстравагантного шефа. Без очень приличной ежемесячной премии он, кроме выплаты долга, немногое мог себе позволить. – Чимин, ты пойми: у тебя и внешность, и телосложение и, главное, голос — самые для этой роли подходящие. По поводу первых двух пунктов Пак, конечно, поспорил бы, но что касается голоса — так и есть: у Чимина он высокий и очень нежный. Ясно, что это парень говорит. Но Чими легко может изменить его так, что ни одна живая душа не догадается: не девушке, а молодому мужчине принадлежит этот голос. – Новый опыт — это всегда хорошо, для журналиста — особенно, — назидательно бубнил Ким. – А для гея? — Пак вломил последним аргументом. Намджун вздрогнул, впился в Чимина взглядом и выдал с гомерическим хохотом: – А для гея — новые приключения на задницу, если до них, конечно, дойдет. — Да, в Skypark на твое имя, на всякий случай, забронирован номер. Мало ли что и как пойдет. – А если я напорюсь на какого-нибудь урода? — Чимин вдруг вспомнил работу на скорой. – Да нет там уродов, одни сливки общества. Все сплошь надежные и благовоспитанные. И проблем тебе никто не создаст, ибо кто захочет придавать огласке столь пикантную ситуацию: планировал приятно провести время с девушкой, а она оказалась парнем. Так что не переживай и скройся с глаз, Чимин-щи. Жду тебя завтра в образе. Пак, как и во всякие грустные моменты жизни, поплелся за утешением к Тэхену, но у того кабинет был закрыт, Ким уехал на интервью. Из помещения, где располагался отдел спорта, раздавался громкий голос Чона. После планерки он всегда щедро делился люлями, полученными от главреда, со своими подчиненными. Чимин пошел в свой рабочий кабинет. Если бы не это идиотское задание, он на полурасслабоне досидел бы до конца года, спокойно готовя материалы уже для нового номера, ибо в новогодний от его отдела все давно были сданы и сверстаны. Да не тут-то было. *** Белый ангел по-прежнему трубит с верхушки елочки около дома. – Эх, деревяшка и есть деревяшка. Что с нее взять? Солнца нет, снега нет. И рядом никого нет. Зато проблем — пожалуйста, даже просить не надо. – Ну, так и до Нового года еще несколько дней, Чимин, — протрубил в ответ ангел, а скорее, парень просто сам себя бесполезно обнадежил. *** – Здравствуйте, господин Пак. Проходите, — из глубокого кожаного кресла ему навстречу поднялась ухоженная молодая женщина, главный редактор модного глянца «Афродита» и по совместительству тайная пассия Ким Намджуна. Она обожгла парня цепким, оценивающим взглядом, улыбнулась, удовлетворенно кивнула. –То, что надо. Пойдемте. Пока они шли в пугающую Чимина неизвестность, Чой Нунг непрерывно общалась с кем-то по телефону. – Мальчик уже тут, спускайтесь все, да, типаж отличный, — такими словами закончила разговор. «Все, попал! Господи, сколько их там собралось по мою несчастную душу, или как это она говорит, типаж», — Чимин обреченно тащился за энергично шагающей госпожой Чой. Они прошли еще немного, спустились на этаж и, наконец, оказались перед нужной дверью. Чимин зашел в большую комнату, одна из четырех стен в которой была зеркальной. Помещение, похоже, одновременно выполняло функции салона красоты и гардеробной. Тут стояло и большое парикмахерское кресло, и специальная раковина для мытья волос, а еще десятки пузырьков с шампунями, бальзамами, гелями, столы и столики с невообразимым количеством декоративной и уходовой косметики, аксессуаров для создания причесок и макияжа. На стойках для одежды висели сотни моделей оной — от нижнего белья до элегантных шубок. Чимин эту комнату сразу окрестил пыточной. Для него весь сегодняшний день и особенно вечер вообще обещал превратиться в пытку. И вот она началась. «Палачами» несчастного журналиста оказались три приятные, средних лет женщины и молодой, абсолютно лысый мужчина, но при этом с усами и бородой. – Итак, господин Пак, перед нами поставлена задача превратить вас в госпожу Пак. Удачный выбор стартового образа, — замечает он себе. — Кожа хорошая, лицо правильной формы, скулы превосходны, а губы. Какие у вас красивые губы, молодой человек. Вам, наверняка, часто об этом говорят? Чимин, услышав очередной ненавистный комплимент своим — будь они неладны — губам, прикладывает ладонь к лицу и закрывает глаза. «Еще и не начали, а уже задолбали. Что же будет дальше?» – Предпочтения в прическе, цвете глаз, волос, губ имеются? Одежду обсудим чуть позже, – тараторит лысый-бородатый. Чимин поднимает на него совершенно одуревшие глаза и отрицательно качает головой. Задумывается на мгновение и умоляюще произносит: – Блондина только из меня не делайте. – Не переживайте. Оставим ваш цвет, только немного оттеночного бальзама нанесем, но вы его за пару походов в душ смоете. Волосы у вас густые, не слишком короткие. Сейчас мы эту вашу «шапочку» лишь слегка подчеркнем, поднимем. Будет у нас такая очаровательная пацанка. Дальнейшие три часа ощущались Паком как все десять, и это ведь было только начало того кошмара, продолжение которого откладывалось на вечер. В воздухе витал запах многочисленных отдушек крема, пудры, теней и прочих непонятных Чимину субстанций, которые плавно, ряд за рядом впечатывали ему в лицо стилисты-визажисты. – Откройте глаза, закройте глаза, посмотрите вверх, посмотрите вниз, а давайте здесь пудры меньше, а здесь больше, а вот тут, в уголках глаз снаружи, тени должны быть темнее, а вот здесь светлее. Вот тут растушуйте, вот там погуще нанесите. Бровям нужна коррекция. Потерпите, господин Пак. И тут же боль несусветная над глазами. «Что они там корректируют? Я с ума сойду, не доживу до этой дурацкой презентации, как это вообще можно терпеть?» — Чимин-мученик держится из последних сил. – Брови будем окрашивать хной или теней достаточно? А ресницы поднарастим или хватит своих? – Просто хватит! Хватит надо мной издеваться! — Чимин не выдерживает, слетает с кресла. – Все-все, господин Пак. Сейчас подберем одежду — и вы свободны. Платье на вас, пожалуй, неплохо будет смотреться, под него наденем бюстье push-up — и все. – А есть же женщины, у которых нет груди, — произносит Чимин. – Вы уточняете или утверждаете? — интересуется лысый. — Есть, конечно. Но подавляющее большинство мужчин, согласно статистике, все же предпочитает ммм… точнее, охотнее реагирует на некоторые… так сказать выпуклости в грудном отделе женского тела. И лучше – больше… – Я не буду надевать платье, и юбку не буду. И лифчик тоже! Господи, за что мне это! – в голосе Чимина столько отчаяния, что четверо «мучителей» замирают на мгновение и, кажется, в их глазах проскакивает что-то, похожее на сочувствие. – Ну, что, классика? — загадочно обращается к коллегам лысый. Те кивают. – Чимин, не стоит считать нас извергами, — мягко говорит он. — Ведь мы всего лишь выполняем свою работу, чтобы вы могли выполнить свою. Наберитесь терпения и мужества. Новый год скоро. Все будет хорошо, — он улыбается в густую бороду, маленькие морщинки-лучики бегут от уголков глаз. И Чимин немного успокаивается. – Точно будет? — переспрашивает. – Точно, только верьте. Ангелы слышат тех, кто очень верит, и помогают им, — подмигивает, улыбаясь. — Проверено на себе. *** Спустя три часа из большого зеркала на Пак Чимина обалдевшим взглядом смотрит симпатичная невысокая брюнетка с отливающей шоколадным оттенком высокой пышной шапочкой чуть волнистых волос. Оттеночный бальзам придает им и легкого сияния, они разделены на прямой пробор, чуть сбрызнуты лаком и открывают маленькие уши с аккуратными сережками-кольцами, усыпанными кристаллами Swarovski. Лицо — точно не колдовали над ним столько часов кудесники-стилисты. Макияж почти не заметен, а оно — нежное, сияющее. Скулы слегка подчеркнуты неяркими румянами, глаза — тенями от нюда до молочного шоколада, брови едва подтемнены, аккуратно откорректирована их форма. Одежда на новоиспеченной «девушке» простая. Черные, плотного шелка свободные брюки и белая рубашка с очень широкими рукавами и удлиненными, на трех пуговках, манжетами, красиво облегающими и подчеркивающими тонкие запястья. Небольшой треугольный вырез в нежных, женственных оборках немного обнажает ключицы и высокую шею, украшенную подвеской Swarovski на тонкой серебряной цепочке. Грудь… Уломали таки Чимина на лифчик push-up, зато разрешили не платье надеть, а что-то более ему привычное. И теперь под рубашкой ощутимо выделяются два задорно вздернутых бугорка, офигенно привлекательных, но вызывающих у их временного владельца непередаваемые моральные страдания. А вот из своих любимых черных брифов Чимин вылазить категорически отказался. Брюки пришлось выбрать на размер больше и в талии фиксировать ремнем, зато самое интересное место ведет себя более чем скромно, его жилец внимания к себе не привлекает, мирно спит в брифовой норе. Удлиненное черное пальто и простые черные челси завершают образ — надевать обувь с каблуком несносный журналист категорически отказывается. – Какая же вы красавица, господин Пак, — ехидно улыбается, при этом одобрительно кивая, госпожа Чой. — Вот только одежде, на мой взгляд, не хватает вызова, эпатажа. Значит, придется вам самому быть таким. А это вам подарок лично от меня. Женщину делает привлекательной не только интеллект, красота, умение одеваться, но и хороший парфюм. В руки «госпожи» Пак ложится флакон туалетной воды Miss Dior Blooming Bouquet. – Попробуйте, надеюсь, вам понравится. Чимин снимает крышку флакона, втягивает ноздрями нежный, свежий, действительно, очень приятный аромат. «Знакомый аромат! – напрягает память. – Вау, от господина Кима иногда так пахнет». Поднимает глаза на госпожу Чой. «Ого, так вот с кем, возможно, крутит роман наш босс», — проносится в голове. – Мой водитель отвезет вас в «Brutto», господин Пак. Привет Намд… господину Киму. – Передам, — кивает Чимин, утверждаясь в своих подозрениях. *** – Тэхен-щи, можно к вам? Не дожидаясь ответа, в кабинет Кима входит симпатичная брюнетка. Модный редактор окидывает девушку профессиональным взглядом, отмечая и отличную укладку, и профессиональный макияж, и грамотный выбор аксессуаров. «Неплохо-неплохо. Классика всегда в моде, рубашка отлично сидит, вырез я бы открыл еще на одну пуговицу, две маловато. А вот брюки лучше на размер меньше, вверху уж как-то очень свободны». Осмотр занимает секунды, после чего Тэхен понимает, что никаких визитов незнакомых девушек он вообще-то не ждал, а знакомых у него просто нет. – Слушаю Вас, госпожа… – Пипец! Госпожа Пипец, так и есть! Тэ, на кого же я, черт возьми, похож? – «девушка» прижимает ладонь ко лбу, устало опускается в кресло. Глядя на изумленное лицо Тэхена, Чимин понимает, что у него самого даже желания нет посмеяться над этой ситуацией. Тот, в самом деле, сидит с открытым ртом и изумленными глазами. – Агасси, вы невозможно очаровательны, – Тэ намеренно-манерно подходит к Чимину, берет его ладошку с наманикюренными розовыми ноготками и картинно целует в тот самый момент, когда в кабинет без всякого стука заходит Гуки. – Тэхени, я кончил… И едва не задыхается от представшей перед глазами картины. Его. Парень. Целует. Руку какой-то девице, которая в этот момент поднимает смазливую мордашку и, грустно глядя на Чона, выдает: – Кончил, значит. Рад за тебя, Чонгук. Какой знакомый голос! Но внешность и увиденная только что картина совершенно туманят ту часть мозга, которая отвечает за распознавание голосов. – Я… Это… Закончил материал. Думал, с Тэхеном кофе попить. Тэхен, ты занят? Тэхен занят. Очень. Согнувшись пополам, он неприлично-громко ржет, глядя на обалдевшего, ничего не понимающего Чона. Но у того первый шок прошел, мозг включился, в глазах мелькнула догадка. И — шок повторно. Робко, сам себе не доверяя: –Чимина-а-а-а? Ты, что ли? Чимин тяжело вздыхает, поясняя: – Я сразу к Намджун-хену пошел. Он сказал, что если бы редактор «Афродиты» его заранее не предупредила, что я уже еду, он бы меня тоже не узнал. Велел идти экспериментировать над другими. – И сколько несчастных уже пали жертвой твоего эксперимента, госпожа Пак? — интересуется Гуки, несколько обескураженный тем, что за смазливой мордашкой не разглядел друга. – Вы двое. И на этом он окончен: уж если лучшие друзья не узнали, что о других говорить. – Чимин, дружище, я еду с тобой, ну, переживем мы как-то этот вечер, — Тэхен обнимает совсем поникшего Пака. – А парня ты тоже со мной клеить будешь, — веско парирует Чимин. Контраргументов у Тэ нет. – Все нормально будет. Ну, сымпровизируешь. На месте сориентируешься. Представь, что это квест. Симпатичная «барышня» Пак обреченно кивает головой. *** Юнги терпеть не может официальные мероприятия. Хотя для сегодняшнего, казалось, можно сделать исключение: любимому «детищу» Мина аккурат в канун Нового года — пять лет. И это повод не только отпраздновать: дополнительно пропиарить и так успешное рекламное агентство в такой ситуации само небо велит. Небом в данном случае выступает друг и коллега Юнги Хосок, на котором, помимо остальных задач, лежит еще и пиар «Твоей идеи». Хотя, по большому счету, агентство и так раскручено дальше некуда. Известно не только во всей Корее, но и минимум в сопредельных государствах. Юнги занимается административной работой, которую, хоть и знает досконально, но люто не переваривает. А вот что до самой рекламы — только пусти его на поле заказчиков: пока не вспашет его, как следует, не успокоится. Надо ли слоган придумать, идею для проморолика, запустить глобальную рекламную кампанию для крутой компании или раскрутить маленькую, едва вставшую на ноги фирмочку, — ему одинаково важно попробовать все. Юнги давно работал не только ради денег, но и за интерес. Первых теперь хватало с избытком, и он, горбатясь много лет и по много часов в сутки, сейчас не мог не радоваться абсолютной финансовой свободе. Для Мина она была важна, прежде всего, потому, что давала возможность спокойно сосредоточиться на творческой части профессии — эксперементировать, пробовать, ошибаться, искать новое и побеждать. Выросший без отца, он с тринадцати лет, чтобы помочь маме, работал где и кем только придется — курьером, расклейщиком объявлений, учеником повара в пиццерии. А потом попал в рекламное агентство помощником дизайнера, быстро освоил эту науку. Верстал рекламные буклеты, брошюры и листовки, тошнотворно-примитивные как по смыслу, так и по содержанию. Попытки привнести свежие идеи в текст и оформление натыкались на тупое яростное сопротивление начальства. – Лучшее – враг хорошего, Юнги. Почему тебе больше всех надо? – пресекал инициативы руководитель. – Шаблоны есть – работай. Мин не выдержал однообразия и ушел, как ему казалось, очень удачно. Молодой креативный директор только открывшегося рекламного агентства по достоинству оценил все предложения нового сотрудника. И продолжал ценить дальше, но приличные суммы, в которые стали конвертироваться идеи Мина, по большей части клал себе в карман, полагая, что опыт, получаемый новым коллегой, — самое ценное приобретение. Хотя самым ценным приобретением директора был Мин. Старые и, благодаря сарафанному радио, новые клиенты, часто просили, чтобы именно Юнги занимался их проектами. Так что заказов у парня все прибывало, а зарплата двигалась вверх медленнее улитки. Финансовый директор Чон Хосок, не первый месяц наблюдавший за соотношением прибыли компании и зарплаты ценного сотрудника Мина, который и приносил внушительную часть дохода, не раз убеждал директора перестать жмотиться. – Послушай, Хосок. Дай Юнги денег – расслабится, не будет работать так эффективно, – говорил директор. – А вариант: замотивируй еще больше – дай денег, не рассматривается? — парировал Хосок. Нет, такого в планах директора пока не значилось. В конце декабря, просмотрев предварительный годовой финансовый отчет, Чон пришел к Мину. Тот зашивался сразу с несколькими проектами, которые должен был закончить до Нового года. – Все, Юнги. Хватит. Сравни свою зарплату с чистой прибылью, которую ты принес компании только в этом году. Уходи. Работай на себя. Бери кредит, открывай свое агентство. Я тоже смогу помочь деньгами. Вкладывать в тебя полезно, вне всякого. Молодой рекламщик подробно ознакомился с документами и через пару дней положил заявление об уходе на стол директора. Перед этим он обзвонил всех работодателей и честно предупредил о том, что покидает агентство, а их проекты будут вести другие менеджеры. Работодатели честно предупредили Мина, что с другими менеджерами они работать не будут. 28 декабря Юнги зарегистрировал «Твою идею». Хосок сменил одно агентство на другое, сохранив свою должность. Клиенты ушли следом за Мином, часть из них вложилась в новый проект молодого рекламщика. Через несколько лет Мин вернул им долги с лихвой. *** Работа оставляла мало времени на личную жизнь. «Личная», особенно в последний год, в случае Юнги была абсолютным синонимом «одинокой». Мин свой «неправильный» с точки зрения широких общественных слоев выбор сделал еще в старшей школе, подтвердил, учась в университете, и еще пару раз убеждался в его неизменности, когда пришлось плотно, в тесной, так сказать, связке, обсуждать с некоторыми работодателями концепции рекламной кампании для их фирм. Юнги к выбору партнеров для близости вообще подходил тщательно. Во-первых, он был педантом в вопросах чистоты, причем не важно, шла ли речь о его спортивном, выдрессированном в тренажерке теле, или о доме, или о машине. И такого же идеального подхода ожидал от половинки. Во-вторых, он был чуть выше среднего роста, а партнеров предпочитал ниже себя. Таковые, видимо, в мире водились в микроскопических количествах. Наконец, во время близости молодой мужчина предпочитал доминировать. Все три важных для него нюанса в одном человеке совпадали крайне редко. Поэтому он с такой охотой отдавался бессменному своему партнеру – работе, которая, конечно, не заменяла, но несколько ослабляла его сексуальные хотелки. Мечтал ли он встретить того, кто стал бы не просто еще одним приятным эпизодом в его невесомой почти копилке отношений, а постоянным, близким, таким, чтоб рука об руку по жизни. Да, мечтал. Верил ли? Конечно. Ну, примерно, как взрослые верят в Деда Мороза или добрую фею. *** – У-у-у-у, Хосок, — Юнги, как маленький, ноет в трубку. — Ну, зачем ты выдумал эту вечеринку? Ладно, дела бы шли неважно, но все так здорово, что и думать страшно. Не люблю я эти шумные мероприятия, скопление людей. Еще и речь. – Ничего с тобой не случится, произнесешь, она недлинная, прямо как твоя личная жизнь, – Юнги и Хосок дружат давно и тесно, и знают друг о друге едва ли не все. — Выпьешь пару бокалов шампанского с партнерами, ответишь на несколько вопросов журналистам. Потом о тебе и не вспомнит никто. А после фуршета и спиртного никто не вспомнит, по какому поводу здесь вообще находится. Так что час вытерпишь — и свободен. Давай, приводи себя в порядок и приезжай. Я уже в клубе. В квартире Юнги тихо, чисто, уютно. И все готово к очередной одинокой встрече Нового года. Елка в белых шарах, а на верхушке белый ангел трубит в золотую трубу. Крохотные лампочки гирлянды на окне переливаются мягким желтоватым светом. Рождественский венок с белой свечой в центре кухонного стола, забавный гном около камина. Юнги под тридцать, а этот праздник по-прежнему его любимый. Хотя, правильнее сказать, ему нравится ожидание Нового года, всеобщее чудесное предпраздничное настроение, улыбки на лицах детей и взрослых, неискоренимая вера в чудо, во что-то доброе и долгожданное, что непременно должно случиться с наступлением новолетия. Последние два года, с тех пор, как не стало мамы, он встречает новый год один. Откупоривает маленькую бутылку шампанского, закусывая своим обожаемым, мегагорьким шоколадом. Включает старые фильмы, заворачивается в большой, двойной халат, когда-то подареный ему Хосоком, и под утро засыпает перед телевизором. Тоскливо ли ему одному? Нет, нисколько. Тихо, спокойно, предоставлен самому себе, отдыхает от работы на полном расслабоне. Ангел с верхушки елки смотрит на Юнги с укоризной: – И кого ты обманываешь? Мин вздыхает тяжело, бодриться не перед кем: «Тоскливо. Очень». И даже друга рядом нет. Ибо Хосок с женой и сыном, по традиции, не слишком, чего уж там, его устраивающей, в новогоднюю ночь ездит к родителям супруги, куда приезжают и его «предки». А с двойным халатом своя история: – Случайно купил, хотел ведь обычный, да не усмотрел, — переживает Хосок, но его неисправимый, неуемный оптимизм берет свое. — Хотя, может, это знак. Найдешь, наконец, того, с кем вы, вместе в этот халат завернувшись, будете время коротать. – Да, если бы. Уже который год ищу. *** Юнги совершенно не хочется официоза, он костюмы тихо ненавидит. Но и в джинсах на полуофициальное мероприятие не пойдешь. Надевает черные брюки и чуть приталенную белую рубашку, две верхние пуговицы которой оставляет расстегнутыми. Смотрит в зеркало, кивая: и вашим, и нашим. Не чопорно, но и не повседневно. Приезжает в клуб, где пройдет вечеринка. «Октагон» по-новогоднему украшен. Огромная, живая, еще не подсохшая елка, щедро источает свой чудесный хвойный аромат. Клуб и в обычные дни в огнях, но теперь их еще больше. Всюду гирлянды, огоньки, прямо царство иллюминации. Все залито, пожалуй, уж слишком ярким светом. Хочется найти уголок поукромнее и потемнее. Но Хосок беспощадно заставляет Юнги быть в центре внимания и событий. Речь произнес, всех партнеров и клиентов поблагодарил, кого надо, особо отметил, изящно и неброско пропиарил «Твою идею», рассказал о достижениях, наметил перспективы и напоследок «Всех с наступающим!». Кажется, все. Самая неприятная часть вечеринки позади. Журналистов немного, вопросов тоже – все смотрят в сторону роскошного фуршетного стола. И Мина это очень даже устраивает. С корреспондентами он предпочитает говорить в своем кабинете, один на один. Чон предупреждает, что сейчас приведет к нему еще одного, сотрудника популярного журнала «Brutto». В февральском номере журнала запланирована статья об агентстве, и финансовый директор хочет, чтобы Юнги и журналист немного пообщались, а в начале января встретились для большого интервью. Юнги знает «Brutto», читает его, правда, не регулярно, но всегда с удовольствием. Элегантый красавец-журналист подходит к нему в сопровождении Хосока. Чон представляет их друг другу. – Ким Тэхен, «Brutto». Мин Юнги, «Твоя идея». Но Юнги едва здоровается с ним. Рассеянно улыбается, скользит взглядом, а глаза смотрят поверх плеча корреспондента. В нескольких метрах от него стоит, растерянно оглядываясь, миниатюрная необыкновенно симпатичная девушка — особенность Юнги отнюдь не мешает ему оценивать женскую красоту. Вообще, что-то в ней есть неуловимое от мальчика. Короткая стрижка, тонкая фигура с узкими бедрами, при этом талия не слишком с ними диссонирует. Шея высокая, но для девушки, особенно такой хрупкой, крепковата. Если бы не приличных размеров грудь, Юнги вообще решил бы, что перед ним стоит переодетый парень. «А что грудь? Ее увеличить сейчас проще простого. Тот же лифчик пуш-ап в помощь». Сам не понимая, насколько он прав, Юнги при этом останавливает себя: «Ну, что ты выдаешь желаемое за действительное». При этом взглядом продолжая изучать незнакомку. Свободные черные брюки и белая рубашка, расстегнутая на две пуговицы: «Нас точно один стилист одевал, только в моем случае обошлось без оборок». Темные глаза девушки скользят по залу, точно ищут кого-то, пальцы то сжимаются в замок, то беспокойно теребят оборки на рубашке. Во всей этой хрупкой фигуре, растерянных движениях столько очаровательной робости, неуверенности и какого-то отчаяния, что у Мина появляется совершенно неожиданное желание немедленно взять это создание на руки и прижать к себе, оградив от всех проблем и бед. Сердце сладко щемит, забытое тепло приятно разливается внизу живота. – С какого перепугу? – поражается Юнги. – Что-то тут, точно, не так. Тэхен заметил интерес Юнги к фигуре за своей спиной и теперь не знает, радоваться ему за Пака или переживать. Во всяком случае, есть вероятность, что господин Мин Юнги только что запал на его друга. При этом Ким, готовясь к интервью, разузнал по своим каналам, но без реальных пруфов, что этот рекламщик, возможно, из их с Чимином особого круга. «То-то его на нашего Пака тянет: глаза обмануть можно, а внутреннее чутье, кажется, нет», — пытается анализировать Тэ. Юнги, наконец, отрывает взгляд от «девушки», переводя его на журналиста: – Господин Ким, очень рад с вами познакомиться. Вы не будете возражать, если мы обстоятельно поговорим с вами уже в новом году? – Тэхен улыбается, кивком головы давая понять, что предложение его устраивает. – Прекрасно, проходите к столу, угощайтесь. Ким провожает его взглядом и начинает искать Чимина. Безрезультатно. «Ладно, не ребенок все-таки, сам разберется», — наконец решает Тэхен, проходя в банкетный зал. *** – Все, Чимин, удачи, — тихонько шепчет Тэхен и едва ли не отпрыгивает от Пака, ибо в его сторону направляется коммерческий директор «Твоей идеи» Хосок, и Ким не хочет, чтобы их с другом видели вместе: мало ли, это навредит «госпоже» Чимину. У Пака желание одно — забиться в какой-нибудь темный угол и пережить там этот дурацкий вечер. Но и темных углов в «Октагоне» нынче нет, и кредит за квартиру выплачивать надо. «Девушка» растерянно оглядывается по сторонам в надежде найти какого-нибудь одиночку, но все гости, как назло, стоят небольшими группками, попивая шампанское. А вклиниться в компанию незнакомых людей и завести разговор – за пределами возможностей мнимой госпожи Пак. Да и как это будет расценено? Незнакомка начнет трепаться с несколькими мужчинами, которых она и в глаза прежде не видела. Чимин мельком бросает взгляд на стоящего в паре метров от него Тэхена, который разговаривает, наверное, с тем самым директором агентства. «Ну, вот ведь, Ким уже свою работу делает и скоро закончит, а я даже подступиться к своей не могу», — уныло рассуждает Чимин. Он не видит, что стоящий к нему спиной Тэ никакого задания и близко не выполняет, ибо его собеседник занят: глазами ест ничего не подозревающего Пак Чимина. Тот уныло вздыхает и начинает бесцельно огибать зал по периметру в надежде встретить какую-нибудь подходящую жертву. Лифчик тесно впивается в грудную клетку, две непривычные выпуклости постоянно попадают в поле зрения. Паку очень хочется ослабить бюстье, а в идеале — снять. «Здесь бы, прям при всех сдёрнуть его — такой бы личный опыт получился, покруче того, что Намджун сейчас ждет», — Чимин елозит руками, неловко поправляя неудобный и непривычный аксессуар. В танцевальной части зала врубают музыку, яркий свет, наконец, гаснет, включается специально предназначенная для танцев иллюминация. – Доброго вечера, — раздается за спиной. — Не хотите ли выпить? Пак на дрожащих ногах поворачивается и упирается в руку с бокалом шампанского. Поднимает глаза вверх. Перед ним стоит высокий, средних лет мужчина уже в некотором подпитии. – Хан Хесон. А ваше имя? – Пак Ёнхи, — опуская глаза и забирая бокал, представляется «девушка». – Красивое имя, — «оригинальничает» собеседник. — А что Вы делаете на этом празднике жизни? – Отдыхаю, как видите, — Пак совершенно забыл придумать какую-нибудь легенду на случай таких вопросов и теперь выкручивается на ходу. Впрочем, собеседника такой ответ вполне устраивает. А Чимина, кажется, устраивает то, что он слышит дальше. – Не возражаете, Ёнхи, я составлю вам компанию, буду вашим спутником на этот вечер? Несколько глотков шампанского падают на благодатную почву абсолютно пустого Чиминова желудка и немедленно же бьют по мозгам, слегка расслабляя и снимая напряжение. Он не говорит ни да, ни нет. Едва кивает, про себя радуясь хоть какой-то зацепке. А новый кавалер уже приобнимает Чимина за талию, отчего тот вздрагивает всем телом и замирает столбом. – Ну, что вы так напряглись, Ёнхи? Или я похож на сказочного злодея, — он улыбается, смотрит пристально, оценивающе. Паку неприятен этот собеседник, его откровенные взгляды, плоские комплименты, алкогольное амбре. Но и выбирать не из кого, и именно такое поведение дает шанс на проклятый «Личный опыт». Впрочем, Чимин сомневается, что в такой ситуации ему понравился бы кто-либо вообще. – Еще пару глотков шампанского, юная леди, для настроения, – Хан протягивает очередной бокал. Пак послушно глотает, понимая, что голова уже слегка отъезжает, зато скованность, в самом деле, немного проходит. В это время свет на танцполе почти гаснет и начинается медленный танец. – Потанцуем, – приглашает кавалер. Пак глубоко вздыхает, протягивает свою маленькую ладонь Хесону. На танцполе, в полумраке, мужчина кладет руки Чимина себе на шею и едва ли не железной хваткой прижимает обалдевшего парня к себе, почти не оставляя ему возможности двигаться. – Расслабься, — шепчет, и тут же захватывает мочку пакова уха губами, а пахом что есть силы вжимается в его пах, где мирно дремлет в брифах никак не откликающийся на это дерзкое нападение жилец. У Хана, напротив, в паху закипают страсти, от которых, Чимин чувствует, он сейчас отправит на выход небольшое количество выпитого шампанского. Хесон не вызывает у молодого человека ничего, кроме отвращения. – Отпустите меня, немедленно, — шипит он, изо всех сил, но совершенно безрезультатно, пытаясь оттолкнуть мужчину. – Только после окончания танца и то ненадолго, — развязно шепчет тот, ничуть не ослабляя хватку и потирая свой уже неслабо выпирающий сквозь брюки член о спящее Чиминово изящество. «Нет, все, не могу, не буду, хрен с ним, с кредитом, с премией, как-то переживу», — он обреченно повисает на руках партнера, пока тот в темноте выцеловывает его шею, мучает пах и без конца теребит лифчик на спине. Едва заканчивается танец, Чимин стремглав отлетает от Хесона и, не глядя, несется к выходу, на полном ходу влетая в чей-то крепкий торс. Сильные руки аккуратно сжимают его предплечья, удерживая, а потом немного отстраняя от груди. – Извините, — произносит Чимин, поднимая глаза, в которых едва ли не отчаянье плещется. На него очень внимательно, но при этом тепло и доброжелательно смотрит молодой симпатичный мужчина. Темноволосый, темноглазый, со светлой, мерцающей, как перламутр, в ярких огнях «Октагона», кожей. Ростом незнакомец на голову выше Пака, крепкий, хорошо сложенный, в темных брюках и белой рубашке. «И воротник, как у меня, расстегнут на две пуговицы», — почему-то ловит это «сверхважное» сходство Чимин. Его бешено бьющееся сердце на мгновения замирает, словно перезагружаясь после всего, что произошло на танцполе минуты назад, а потом опять начинает колотиться, но уже во внезапно включившемся, совершенно неожиданном режиме «какой же он классный». – Как вас зовут? — с мягкой, невероятно обворожительной улыбкой обращается к нему молодой мужчина. – Пак Чимин, — не отводя взгляда от этого чудесного лица и забывая обо всем на свете, произносит своим обычным голосом парень. Только секунды спустя осознавая, что же он ляпнул. – Значит, я не ошибся, — Чимин готов поспорить, что в голосе его собеседника звучат нотки радости. И скрыть их тот нисколько не старается. – Я Мин Юнги, Чимин, — и неожиданно для самого себя, не понятно, на что рассчитывая, чего ожидая. — Пойдем? «С тобой, кажется, куда угодно», — широко открытыми глазами глядя на свое новогоднее чудо, мысленно произносит Чимин. Юнги, в самом деле, слов не надо: глаза «девушки» говорят стократ красноречивее. Мин отвечает таким же взглядом. Тэхен, глядя на них из темноты танцевального зала, широко улыбается, на всякий случай скрещивая пальцы. *** Юнги довозит Чимина до дома и нетерпеливо ждет в машине его возвращения. В дом зашла симпатичная девочка, а вышел еще более симпатичный мальчик. Волосы чуть растрепаны, лицо, теперь без макияжа, все равно нежное, светлое, с легким румянцем после всего пережитого и в ожидании того, что еще непременно случится. Губы… Ох, уж эти губы… Награда победителю. Сейчас на Чимине привычные черные джинсы, бордовый кашемировый свитер, легкая теплая куртка и высокие полусапожки на шнуровке. Они едут в маленькое круглосуточное кафе. Им и ночи не хватает, чтобы рассказать друг другу, как они жили до этой встречи и как ждали ее. Чимин подробно поведал Юнги о задании главреда, о трех мучительных часах, что он провел, пока над ним колдовали стилисты. – Знаешь, Чимин, — улыбнулся Мин, — не знаю, заметил ли бы я в толпе парня, но девочка в твоем исполнении была просто невероятна. Так что стилистам-палачам я бесконечно благодарен. И невозможно было смотреть, как этот гад Хесон лапал тебя на танцполе. Но его понять можно: уж очень обворожительная пацанка из тебя получилась. Хотя я едва сдержался, чтобы не врезать ему как следует. Ждал, когда закончится танец и я смогу подойти к тебе, убедиться в своих предположениях. – Юнги, а почему ты был так уверен, что я пойду с тобой? — Чимин смутился, задав этот вопрос. Подумал, не обидит ли он Мина. – Я и не был, но кто-то внутри, а, может, сверху, едва я только впервые взглянул на тебя, постоянно говорил: иди, он тоже ждет. «А если бы Юнги не подошел?» — Чимин сжался, подумав об этом. Мин точно мысли его прочитал. Нежно отвел назад упавшую на лоб младшего прядь, накрыл маленькую ладошку своей. – Я ведь ничего не терял, задав тебе этот вопрос. А вот от ответа мог потерять. Но теперь все хорошо. Чимин тихонько засмеялся: – Получу завтра от главреда, мало не покажется. Мой личный опыт с треском провалился. –Твой личный опыт, кажется, сделает двоих счастливыми. А твой главред — будет и на его улице праздник, поверь. ***

Неотправленное

Господин Намджун. Мой личный опыт по съему вы превратили в опыт надо мной самим. И он с треском провалился. И для меня, и для вас. Плевать. Мне эта затея не понравилась сразу. Можете попробовать сами, возможно, вам, натуралу, она придётся по душе. Мне же парадоксальным образом не зашла. Но вместе с тем этот опыт оказался невероятно удачным, хотя я никого при этом не снимал. Моя личная жизнь, кажется, начинает налаживаться, и за это мне стоит сказать спасибо вам. Все-таки полезно иногда бывает не слушать начальство на планерках и отгребать за это. Можете лишить меня всех премий до конца года и даже уволить, но, понятно, никакой «срочно в номер» статьи не будет. Зато впервые за последние несколько лет Новый год я встречу не один. И вообще я больше не один! И это стоило всех мучений. И хочется рассказать об этом целому свету! Но узнают немногие. Передайте привет госпоже Чой, и отдельное ей спасибо за туалетную воду. Она очень нравится и мне, и моему парню. И вам, кажется, тоже. Счастливого Нового года. Пак Чимин *** В четверг с утра Чимин торопился в редакцию. «Лучше огребу сразу, а там как будет». Постучался в кабинет главреда: – Можно? – Заходи, Чимин, — неожиданно необыкновенно приветливо ответил Ким. — Ну, что, статьи, я так понимаю, не будет. Но премию, и очень неплохую, ты заработал. Да и Тэхен тоже. – В смысле? — Чимин ошарашено смотрит на главреда. – Уж не знаю, чем вы там с Кимом занимались и что наговорили директору «Твоей идеи» господину Мину, только сегодня утром он позвонил и выкупил страничку «Личного опыта», чтобы разместить на ней рекламу своего агентства. Сумму за это выложил исключительно-приятную и сказал, что журналисты у меня просто профи. Это он, конечно, загнул, но вы, в самом деле, молодцы. Все, Чимин-щи, с наступающим. И свободен. *** Тэхен и Чонгук с блаженными лицами слушают о вчерашних ночных приключениях Чимина. Тех, что были уже за пределами «Октагона». – Чимин, дружище, ну, что сказать. Рады за тебя. Теперь спокойно полетим в Нью-Йорк, зная, что в новогоднюю ночь ты будешь не один, — Тэ треплет Чимина по темной макушке. – Познакомишь потом, надо глянуть, что за чел. Увериться, что ты в надежных руках, — смеется Чон. – Ну, я-то уже с Юнги знаком, — парирует Ким. — С головой там точно все отлично, думаю, и с руками тоже. С наступающим тебя, Чимин! *** К вечеру тридцатого декабря подморозило, пошел снег и падал всю ночь. Утром последнего дня года ветер разогнал облака, небо очистилось, солнце вышло из плена. Ближе к вечеру, в сумерках, снова пошел легкий снежок. Юнги подъехал, встретил Чимина у дома — новогоднюю ночь они будут встречать у Мина. – Хен, хочу показать тебе одного волшебного ангела, который живет на елке у нашего дома. Несколько дней назад я… Чимин подробно рассказал Юнги обо всех своих просьбах, и, смеясь, о подвыпившем мужине, который порекомендовал ему завести кота. – Ангел выполнил все. А вот с котом уже у меня незадача вышла, — улыбнулся Чимин. Юнги стал позади, обнял хубэ, тихонько засмеялся: – Ну, это как посмотреть, Чимина. – Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил младший. – Малыш, Кот — это мое прозвище еще со школьных времен, и мама меня так называла, и друзья, и коллеги за глаза. У Хосока оно вообще с языка не сходит, особенно, когда он не может добудиться меня по утрам. Так что кота в каком-то смысле ты себе завел. А я — котенка. Младший, открыв рот, смотрел на Юнги. – Ну, что, покажешь своего ангела? Двое подошли к елке. В темноте на ней переливались огоньки, игрушки таинственно блестели на ветвях. А ангел?.. Ангела не было — высокую хвойную стрелу венчала яркая стеклянная верхушка. Чимин замер: – Где ангел? Я не придумал. Он точно был! Рванул в подъезд, Юнги — за ним следом. Консьержка уже собиралась уходить. – Госпожа Лим, а где ангел? — спросил взволнованно. – Чимин, мальчик мой, какой ангел? — она удивленно раскрыла глаза. – Ангел, белый, с трубой. Он все время был на верхушке елки. – Чимин-щи, вы что-то путаете, мой дорогой. Никакого ангела не было, я сама украшала елку, сама надевала на нее верхушку. – Возможно, — Чимин не стал спорить. — С наступающим Новым годом, госпожа Лим. *** – Юнги, ты думаешь, я все это выдумал? Чимин грустно посмотрел на хена. Тот нежно провел ладонью по щеке младшего: – Чимина, ну, мне ли не верить в волшебство, когда мое главное новогоднее чудо стоит прямо передо мной? Чимин обнял Юнги за талию, посмотрел теплым, доверчивым взглядом: – А мое — передо мной. Ангел улыбнулся, пролетая над этими двумя. И заторопился дальше. До Рождества ему надо было соединить еще не одно одинокое сердце.