Романтика заправленная стеклом

      Раненные помогали друг другу, а целители не успевали помочь всем.       Исадора покачиваясь шла к лагерю, иногда спотыкаясь об тела мертвых фьерданцев. Синий кафтан был в крови и грязи. Её губа и бровь были разбиты, а на щеке был порез. Брюнетка рукой придерживала рёбра.       Сердцебит не отрывая глаз смотрел ра неё, пора бы ей привыкнуть к этому сверлящему взгляду. Наверное злорадствует.       Она вошла в свою палатку и еле сняла кафтан и шапку. Чёртовы фьерданцы и их изобретения.       Каждое движение и вдох приносило боль.       В палатку вошёл Иван. Исадора даже не повернулась к нему.       — Чего тебе?       — Я… Хотел узнать как ты. — слова дались сердцебиту с трудом.       — Жива, как видишь.       Зеленоглазая села на край кровати, Иван промаршировал к ней и взяв стул сел напротив. Темно-карие глаза сердцебита смотрели в зелёные глаза.       — Зачем не пошла к целителям?       — Пусть лучше другим они помогут.       — Можешь хотя бы сейчас не геройствовать? — он заглянул в её глаза и их взгляды пересеклись.       — А ты можешь нормально разговаривать? — парировала она.       — Давай я тебе помогу.       Девушка недоверчиво посмотрела на него, но всё же кивнула.       — Сними рубашку. — скомандовал он.       — Чего?!       — Я видел, что ты держала рёбра!       Закатив глаза девушка сняла рубашку. Сердцебит сглотнул и пальцами прошёлся по ребрам, на что шквальная сморщилась и зашипела.       — У тебя сломаны три ребра. — поставил диагноз Иван.       — А я то думаю отчего же мне больно смеяться?       Иван снова посмотрел на неё и вернулся к ребрам. От каждого движения сердцебита замирало дыхание, может это потому что у него холодные руки? Но он сердцебит. Или же дело вовсе не из-за лечения?       Он чувствовал её неровное сердцебиение. Он чувствовал, что от каждого его прикосновения её сердцебиение лишь ускоряется, хотя его сердцебиение тоже бвло неровным. Внутри него проснулась надежда. Ты уже не ребёнок. Хватит верить во взаимность чувств! — пытался он успокоить себя. Дело в том, что сердцебит неровно дышал к шквальной. Но эта борьба между орденами и борьба за внимание Дарклинга всё испортило.       Они солдаты. Им не по двенадцать лет, чтобы бегать по углам и целоваться. Да и детства у них не было. Усердные тренировки и больше ничего. Дарклингу нужны солдаты, а не сопляки. Они боряться за свою страну и свой народ, ради этого они готовы даже умереть.       Они гриши. Значит, за каждым углом их ждёт опастность. Они не могут разъезжать по странам и свободно гулять по улицам. Каждый видит в гришах опастность. Во Фьерде гришей ловят, устраивают самосуд и сжигают. Хотя, фьерданцы даже паука в доме не тронут, но гришей они не жалеют. В Шухане ставят эксперименты над гришами, за отлов гришей очень хорошо платят. В Блуждающем Острове пьют кровь гришей, ведь каэльцы верят, что кровь гришей спасает от многих болезней и даже импотенции.       Иван закончил с рёбрами и посмотрел на девушку. Отважный гриш боится признаться в любви.       Его рука легла на щеку девушки, он ожидал, что она скорее ударит его или вышвырнет из палатки порывом ветра, но она ничего сделала. Просто замерла и прикрыла глаза. Большим пальцем он прошёлся по ссадинам и остановился на нижней губе.       Воздух вокруг будто бы заискрился. Оба замерли в ожидании. Сердцебит чувствовал, что их сердца бьются в унисон.       — Ты ведь тоже чувствуеш это, да? — наконец спросила Исадора. Иван кивнул. Он приблизился к ней, а она к нему.       Их губы соприкоснулись. Парень прижал девушку к себе, нежелая отпускать её. Она была не только желанна, но и любима. Он столько времени пытался признаться ей в любви, но всё заканчивалось спорами и ядовитыми фразами.       Руки девушки обвили шею парня. Они наконец отошли друг от друга.       — Ты. Мне. Нравишься. — сказал Иван. Исадора залилась смехом. — Что тут смешного?       — Ты мне тоже нравишься, идиот. — еле сказала девушка. Парень тоже начал смеяться. А ведь если бы они просто могли нормально поговорить всё было бы по другому.