Чужая шкурка. Перезагрузка

Время действия: 30 апреля. Место действия: Сеул, больница Сунчонхян. Доктора сказали, что в ближайшие дни меня выпишут, и вскоре я начну реализовывать свои планы и проекты, о которых долго думал после полученного ранения, валяясь на больничной койке. Приходили мама и онни, я был очень рад, но толком пообщаться нам не разрешили. Родственники постояли рядом несколько минут, подержали за руку, поплакали в присутствии дежурного врача, поохали под присмотром мрачной тётки — надзирательницы нашей исправительной богадельни. Хорошо, что для несовершеннолетних преступников, находящихся в больнице, предусмотрены облегчённые условия отбывания наказания: наручниками к кроватям нас не приковывали, ошейники с маячком не одевали и даже туалет мы посещали без кандалов, а отделение интенсивной терапии и реабилитации заключённых охраняли только две неповоротливые, вечно зевающие сторожихи. Нелишним будет упомянуть, что ко мне в палату зачастили и другие, менее приятные «гости», при общении с которыми приходилось контролировать, анализировать, взвешивать каждое слово. Первым нежданным посетителем оказался запыхавшийся лейтенантик, он представился сотрудником службы госбезопасности, а если точнее, National Intelligence Service. Лейтенантик заявился три дня назад и, даже не поздоровавшись, сунул мне «обязательство о неразглашении конфиденциальной информации, составляющей государственную тайну». В преддверии дружеской беседы неопытный парниша попытался «задавить» меня своим авторитетом и, увидев, что я начал внимательно изучать содержание важной бумажки, распорядился, чтобы «несовершеннолетняя не отнимала рабочее время и подписала всё по-быстрому». Проигнорировав услышанное требование и ознакомившись с тестом документа, скреплённого печатью NIS, я понял, что меня обязуют не распространять сведения о своём дяде Пак ЮнСоке. — Объясните, пожалуйста, почему я должна это подписывать? — улыбнулся я и, продемонстрировав жалобный, невинный взгляд рыжего котика–пушистика из общеизвестного мультфильма «Шрек», попытался выудить из юноши дополнительную информацию. — Подписывай, не тяни за хвост старую собаку! — рявкнул он. — Представитель власти не обязан тебе что-либо объяснять. — Коэффициент вашего умственного развития вызывает у меня стойкое нежелание развивать дальнейшую дискуссию, — культурно проводил я его. Лейтенантик надул щёки, предупредил, что я пожалею, развернулся и покинул больничную палату. Кого и что я «пожалею», он не уточнил. «Была бы власть, сторонники найдутся» гласит корейская народная премудрость. И нахрена я не уклонился от этой «военной службы»! Надо было тупо проигнорировать и не приходить на «индивидуальную мобилизацию», и тогда умнейшим военачальникам пришлось бы самостоятельно разруливать абсурдную ситуацию, в которую они вляпались, призвав в армию несовершеннолетнюю. Что они там курили, когда принимали судьбоносное решение? Нашли лазейку, додумались, как «наградить» меня за «RedAlert». А то, что у девочки–подростка могут быть иные устремления, иные планы и иные приоритеты, никому в голову не пришло. Им безразличны жизни и желания других, а тем более, мнения несовершеннолетних. Само собой, военачальники даже не рассматривали варианты, приемлемые для обеих сторон, не озаботились поиском компромисса, где у нас не возник бы конфликт интересов. «Шашки наголо, а дальше будь, что будет». И, мне кажется, аналоги ёмких словечек «авось да небось» упоминаются не только в русских пословицах–поговорках. Удивляюсь, как с такими командирами земной шар ещё не превратился в выжженную радиоактивную пустыню. После моей глупой выходки с приведением, они — великие стратеги — чуть войну не развязали с соседней ядерной державой! Я, конечно, тоже ступил, позволив себе «маленькую шалость», но разве можно было предположить, что «приведение с мотором» вызовет панику вселенского масштаба. После лейтенантика в больнице меня посетила госпожа Чхве Сун Силь — ближайший помощник и подруга президента, глава негосударственного культурного фонда «Mir». Но что-то терзают меня «смутные сомнения» по поводу искренности её намерений. Не только мой предыдущий опыт подсказывает мне, но и «женская» интуиция, неожиданно проснувшись, вопит дурным голосом о том, что эта Чхве Сун Силь — прожжённая коррупционная крыса, на которой пробы негде ставить. Как известно, лучший способ похитить деньги — вывести их за рубеж через различные счета подконтрольных фондов. Ближайшая помощница президента объявилась в моей палате примерно через полчаса после того, как отвалился «благородный рыцарь плаща и кинжала». — ЮнМи, ты обдумала моё предложение? Ты согласна творить под эгидой моего фонда? — Я решила, что зарегистрирую собственное агентство и буду работать только на себя. Сун Силь уже предлагала мне сотрудничество, связанное с популяризацией современной культуры Южной Кореи в рамках мирового сообщества, но озвученные финансовые условия меня даже тогда не удовлетворили, а сейчас тем более. Никакие предложенные деньги не заставят меня свернуть с намеченного пути, не помешают реализации моих проектов, и, думается мне, нет смысла продолжать взаимоотношения с этим государством, которое попыталось выпотрошить меня морально и материально. — ЮнМи, ты помнишь, что только благодаря моему вмешательству тебе добавили всего один год условно за драку в колонии? — зашла с козырей госпожа «серый кардинал» Чхве Сун Силь. Не случайно средства массовой информации распространяют слухи об очевидном влиянии этой особы на принятие политических решений президентом Кын Хе. — Госпожа Чхве Сун Силь, я буду рада предложить взаимовыгодное сотрудничество, но на условиях, что мы останемся равноправными бизнес-партнёрами. Это моя принципиальная позиция, — ответил я, проигнорировав заданный вопрос. Всё я отлично помню, госпожа Чхве Сун Силь, и прекрасно понимаю, что ты, если захочешь, можешь запросто превратить в реальный мой условный срок. — Хорошо, ЮнМи, приму к сведению твои слова. Когда придёт время, сообщу тебе, чем ты сможешь мне помочь, — нахмурилась она и продолжила, — представители мировых религиозных организаций, изучив все обстоятельства твоего судебного дела, выражают озабоченность и намереваются подать апелляцию в суд по правам человека. Для того, чтобы не подвергать твою психику дополнительным испытаниям, связанным с повторным судебным разбирательством, госпожа президент решила пойти тебе навстречу и готова подписать акт о помиловании. — Что мне нужно сделать, чтобы справедливость «восторжествовала»? — уточнил я, нутром чувствуя подвох. — Ознакомься, подпиши этот документ, — обрадовала госпожа Чхве Сун Силь и передала мне «ходатайство». — Я не могу подписать, — отказался я после того, как прочитал. — В тексте есть пункт о том, что я признаю свою вину, но это не так. Я не дезертир, а жертва обстоятельств и пострадавшая от тупости сотрудников военного ведомства, которые не посчитали нужным ознакомиться с медицинской картой и мобилизовали несовершенную, страдающую ретроградной амнезией. Так или иначе, в ближайшие дни я планировал использовать этот аргумент для пересмотра дела. Видимо, дохтора наплевали на медицинскую этику, забили на врачебную тайну и, не подумав о последствиях, слили в прессу конфиденциальную информацию о моём диагнозе, и теперь мне нет смысла умалчивать об «амнезии». — ЮнМи, я прочитала в СМИ статьи на эту деликатную тему, но подумала, что все они — очередной пиар-ход. Однако если ты действительно перенесла тяжелое заболевание, наличие которого подтверждено соответствующей медицинской документацией, это меняет дело, я переговорю с госпожой президентом, и мы найдём решение. Пару дней не общайся с журналистами, — попросила госпожа Чхве Сун Силь, но, опомнившись, добавила, — хотя какие журналисты, ты же заключённая! Я сообщу результат, а пока рекомендую тебе ещё раз обдумать моё предложение. — Спасибо за заботу, госпожа, — вежливо поблагодарил я свою шантажистку. «Мы до сих пор пытаемся доить тех, кто и так лежит» вспомнилась крылатое высказывание из прошлой жизни. Вчера, с самого утра, не успел я облизать палочки после скудного больничного завтрака, а мне уже сообщили, что снова пожаловали «визитёры». На этот раз меня посетил очень важный майор. — Здравствуйте, гражданка Пак ЮнМи. Меня зовут Хюн Шик, представляю госбезопасность, — сказал он и продемонстрировал удостоверение сотрудника NIS. — Приветствую вас, — напрягся я. — Я по делу, которое связано с вашим умершим родственником. Пак Юн Сок служил в подразделении внешней разведки и выполнял задание государственной важности на сопредельной вражеской территории. Пак Юн Сок являлся засекреченным агентом, и о специфике его работы не знали даже ближайшие родственники. Следует признать тот факт, что вследствие халатности, допущенной одним из сотрудников кадровой службы, информация о том, что Пак Юн Сок был награждён орденом, стала достоянием общественности. Когда Пак Юн Сока арестовали за контрабанду с Пукханом, журналисты заинтересовались, на каком основании преступник попал в списки награждённых, и начали усиленно копать в ненужном направлении. А если информация попала к журналистам, это значит, что вражеские агенты тоже в курсе. Не буду тратить время на обсуждение ошибок наших спецслужб… — поняв, что ляпнул лишнее, притормозил Хюн Шик. — ЮнМи, я пришёл по поводу твоего участия в этом деле. Нам известно, что ты не осудила Пак Юн Сока, не оказалась от него, вследствие чего у тебя возникли проблемы с агентством, и тебе не позволили поехать во Францию вместе с делегацией. В скором времени суд отменит приговор, мы свяжемся с руководством агентства «FAN Entertainment», и тебя вновь примут на работу, но при условии, что ты подпишешь обязательство о неразглашении информации относительно Пак Юн Сока. Гладко стелет, сука. Как будто моё тюремное заключение и финансовые потери никак не связаны с этим инцидентом! Хюн Шик хочет сесть мне «на шею» и прикрыть свой зад от проблем, которые прилетят к нему после общественной огласки. — На каком основании суд вынесет решение о моём освобождении? — Это военный суд, — сообщил Хюн Шик. — Что прикажут, то и выполнят. Нет уж, так просто вы от меня не отделаетесь. Вам придётся ответить за все унижения, рассчитаться за «украденный» у меня смартфон, понести наказание за несправедливый приговор, расплатиться за переживания моей омони, компенсировать моральные и материальные убытки, возникшие по вашей косвенной вине. Родственники Юн Сока столкнулись с публичными унижениями, потеряли друзей, потрепали нервы и растратили здоровье, убиваясь от горя, но вам безразличны чужие страдания. Естественно, за это зарплату не платят, но у вас тоже есть дети, родственники и жёны, а то, что случилось с Юн Соком, в следующий раз может повториться и в ваших законопослушных семьях. Только об этом вы вряд ли задумываетесь, надеетесь, что «авось пронесёт». — По сравнению с подавляющим большинством сограждан, для нашей нации я успела сделать много хорошего. Хотелось бы узнать, почему вместо того, чтобы представить к государственной награде, меня осудили и посадили на пять лет? — в лоб спросил я Хюн Шика. Если в кои-то веки мне попалось относительно честное и прямолинейное должностное лицо, грех не воспользоваться удобным случаем, надо поинтересоваться, по какой причине им приспичило упечь меня в тюрягу. — ЮнМи, я ожидал, что ты захочешь получить ответ на этот вопрос, и поэтому прежде, чем прийти сюда, внимательно изучил твоё судебное дело. Скажи, ты знакома с Ким ЮЧжин? — Знакома. — Изучив дело, я пришёл к выводу, что приговор был слишком суровым. В итоге, мне удалось выяснить, что по странному стечению обстоятельств сын судьи, который вёл твоё дело, занял должность менеджера в компании Hyundai Heavy Holdings, а его непосредственным начальником является Ким ЮЧжин. Кроме того, в социальных сетях её имя часто упоминается вместе с Ким Чжу Воном — твоим женихом, — Хюн Шик замолчал в ожидании моей реакции. — Благодарю за информацию, я сделала выводы из вашего рассказа. ЮЧжин будет арестована? — спросил я. Во второй раз меня подставляет стерва! Припомнил я случай с подброшенным кошельком. Третий раз допускать провокацию никак нельзя. Но как устранить исходящую от неё угрозу? Вот в чём вопрос. — С одной стороны, Ким ЮЧжин — дочь главы корпорации, богатая, влиятельная, известная в определённых кругах. С другой стороны, есть только косвенные доказательства. Никто не позволит предъявить Ким ЮЧжин такие обвинения. — Понятненько. — Подписывай бумаги, ЮнМи, и после этого я сразу же займусь урегулированием твоего вопроса. Думаю, из больницы ты сразу же отправишься домой к матери. Подумай об этом. Похоже, Хюн Шик слегка похуДел без буквы «Д», пытается применить на мне свои дешёвые психологические приёмчики. Что же делать? На свободе интереснее, а мстить «службам государственной безопасности» бесполезно, легче сразу повеситься. Конкретных виновных нет, систему победить невозможно. Однако в моих силах немного подчистить им «нимб», подпортить имидж и выставить некомпетентными ослами в глазах общественности. Но главное, не переборщить, иначе вечером вместо больничного компотика принесут смузи из фторфосфорорганических отравляющих веществ. Нет человека — нет проблемы. Решено. Буду торговаться. — Если вашим службам необходимо моё молчание, хотелось бы получить что-нибудь взамен. Тем более, организацией моего освобождения сейчас занимается госпожа Чхве Сун Силь. Вы же знаете, кто она такая? — Разумеется, — помрачнел Хюн Шик. — Мы уже договорились обо всём с госпожой Чхве Сун Силь, — заявил я. Врать — не мешки ворочать. Мы тоже в курсе, как воздействовать на собеседника, работающего на государство. Зачастую благополучие государственного служащего напрямую зависит только настроения вышестоящего начальства, а не от моральных качеств, эрудиции и квалификации. С Чхве Сун Силь так или иначе мне сотрудничать придётся, но с учётом моих интересов и на моих условиях. — Что ты хочешь, мелкая шантажистка? — «клюнул» гадёныш. Подсекаю. — Первое: решение суда о моём освобождении. Прикажите — исполнят, — напомнил я Хюн Шику его собственные слова. — Второе: нужна подробная распечатка по файлам, находящимся в моём смартфоне, который изъяли ваши сотрудники. Название файла. Дата создания файла. С помощью какой программы был создан файл, геолокация смартфона в момент создания. Когда вносились изменения в файлы. И самое главное, мне нужна бумажка с печатью, где содержится информация о том, кому и когда передали мой смартфон. И на каком основании это было сделано, — озвучил я первый «пакет требований», а затем второй, — сейчас для меня это не актуально, но если мне вернут воинское звание, медаль и перечислят деньги, которые я уплатила по решению суда, то можно сообщить общественности, что Пак ЮнМи выполняла специальное задание с целью введения в заблуждение вражеских агентов. Глядишь, тогда и вы медальку получите. Как вам такая идея? И в качестве компенсации за перенесённые моральные страдания выпустите из тюрьмы моего друга Пак ЮСона. — Это кто такой? По какой статье сидит? Какой срок осталось отбыть? — засыпал меня вопросами Хюн Шик. Я сообщил всё, что знал. — ЮнМи, мы пойдём тебе навстречу, но последнее требование «освободить друга» — за гранью наших возможностей, и мы не можем влиять на решения гражданского суда, — Хюн Шик попытался подвести итог плодотворной беседы. «Если госбезопасность не имеет рычагов воздействия на гражданский суд, то зачем же ты, Хюн Шик, задавал столько вопросов по существу дела?» подумал я и сказал: — Ну, тогда я дождусь помощи от госпожи Чхве Сун Силь. — Я проинформирую начальство, ответ на днях получишь. Распоряжусь о том, чтобы до этого времени тебя не выписывали из больницы. — И не забудьте намекнуть моему другу Пак ЮСону, кому он обязан своим освобождением, — успел сказать я на прощание громко хлопнувшему дверью представителю всесильной организации. Надеюсь, ничего лишнего не сболтнул, и результат беседы не отрыгнётся мне новыми проблемами. А то постоянно живу по принципу: «отродясь такого не бывало, и вот оно опять». РАНЕЕ Время действия: второе марта. Место действия: исправительное учреждение «Анян». Закрыв глаза, заканчиваю исполнять классическую композицию для фортепиано. «Агония» отлично передаёт моё эмоциональное состояние. ( https://youtu.be/lhEzTxEnGRk ) Конечно, концертный рояль порадует более богатым, глубоким и насыщенным звучанием, но в моём тюремном случае и синтезатора вполне достаточно. Судя по всему, утончённых и взыскательных ценителей классической музыки в зале не наблюдалось, присутствовали только родственники заключённых и дежурный персонал колонии. Моё выступление — заключительный «гвоздь» развлекательной программы. Завершить концерт администрация исправительного учреждения решила игрой профессионального пианиста, роль которого исполнял я с моим незаменимым KINGKORGом. Эту композицию я впервые представил зрителям, о чём предварительно сообщил. Но, как ни странно, здешней публике больше всего понравилась игра на посуде. Примерно такого уровня: ( https://youtu.be/gZV0lgOJk3Y ) — Спасибо, как говорится, за поддержку, в следующий раз я порадую вас игрой на деревянных ложках, — пообещал всем присутствующим и, поклонившись, покинул сцену. — Отлично сыграла, ЮнМи, классная мелодия, меня прям до мурашек пробрало! — сказала БоСу, когда провожала меня до одиночной VIP– камеры. — Как ты думаешь, мне ещё не поздно научиться играть на музыкальном инструменте? Подскажи, какой проще освоить? Я призадумался. Наверное, не зная нот, проще всего научиться играть на акустической гитаре. Не зря все подъезды обклеены объявлениями на эту тему. А из гитар можно выбрать укулеле. Струн поменьше — играть чуть проще. Балалайку предлагать не буду, а то БонСу обидится. — ЮнМи, осторожней! — резкий крик БонСу заставил меня обернуться. Она держала за рукав одну из сестёр Ли, которая рвалась в мою сторону, а вторая успела ударить заточкой БонСу в шею. Обеими руками БонСу схватилась за рану, пытаясь «остановить» кровь. Никакая армейская подготовка не помогла мне отбиться от двух вооружённых «ножами» подростков в узком тюремном коридоре. Последнее, что я видел, когда мир темнел перед глазами, — харкающую кровью умирающую подругу, которая с детской надеждой продолжала смотреть на меня. Время действия: второе марта. Место действия: комната в общежитии группы «Корона», поздний вечер. После съёмок популярного телешоу участницы корейской музыкальной группы собрались, чтобы попить традиционный вечерний чай перед сном и обсудить прошедший день. КюРи просматривает новости на своём планшете и делится с подругами значимыми, с её точки зрения, событиями. — ЧоГук из BTS показал культовый танец на вечеринке Джей Хоупа, — прокомментировала КюРи. — Что здесь культового? Двигается он, конечно, вполне неплохо, но далёк от топовых танцоров, — зевнула СонЁн. — Где он такие штаны себе раздобыл? — спросила ИнЧжон. — Я знаю, я знаю! — выкрикнула БоРам, пытаясь всех опередить. — В пригороде Сеула я видела такой же костюм на чучеле в огороде у фермера. Ха-Ха-Ха! — Что за вечеринка, почему я о ней не слышала? — поинтересовалась ИнЧжон. — Джей Хоуп «весь мир окутал пламенем» в своём новом клипе. Релиз клипа как раз и отмечали, — ответила КюРи. — Фу-фу, я видела этот недоРэп. Шлак и отстой. У нашей Агдан даже в тюрьме без клипа намного круче получилось. В США на эту композицию уже сотню коверов выпустили. Весь видеохостинг завален! — сказала БоРам. — Заднеприводный выкрасил волосы в синий цвет, — зачитала КюРи следующую новость. — Кто? — лёжа на диванчике с закрытыми глазами, задала ХёМин уточняющий вопрос. — Феликс. — А он точно того…? — удивляется ХёМин. — Точно, точно, его бывший бойфренд растрепал всё на каком-то форуме, — ИнЧжон делится свежими сплетнями с заинтересовавшимися подругами. — Феликс отрицает, но вы сами посмотрите на его уши, проколотые во всех местах! А серёжки с розовыми камушками разве будет носить нормальный парень? Помните, к голубым беретам в часть ездили, вы видели там хоть одного парня с серёжками в ухе? — Агдан исполнила произведение в классическом стиле, включаю громче, послушаем нашего бывшего томбоя. Вроде бы недавно она попала в нашу группу, а, кажется, уже десять лет с тех пор прошло. — С ней один день за три засчитывается. Как на фронте, — БоРам садится на диван рядом с ХёМин и поправляет ей причёску, — а вообще, с Агдан было очень весело, не то, что сейчас. — А что за композиция? — спросила СонЁн. — Качество записи плохое, трудно понять. — Агдан же сказала: «исполняется впервые». Вы, что не слышали её слова перед выступлением? — возмутилась БоРам. — Зря я её, как все, осудила. Почему я, как дура, поверила ЮСону? Как же я об этом сожалею! Надо сходить к ней и извиниться. Я знаю, Агдан меня поймёт, она добрая. — Ой… тут пишут, что Агдан смертельно ранили в колонии, — прикрыв ладонями рот, как будто это могло изменить шокирующую новость, прошептала КюРи.