Карточный долг

В их темноватой спальне никого не было. Он влетел в гардеробную, открыл чемодан, побросал туда какие-то вещи… Билет куплен! Он не останется в этом тухлом семейном раю только потому, что Окделлу будет так удобнее! На он мгновение задумался, не взять ли что-то в память о детях. Платочек с анаграммой, бант Тави… Решил, что все же нет. Всем им будет проще, если Рокэ исчезнет из их жизни раз и навсегда. Все равно Гвен вывернет все так, что дети будут ненавидеть и сторониться его. Может, когда Берто подрастет… Впрочем, Рокэ сомневался, что и тогда сможет дать что-то сыну. Оставалось только забрать некоторые документы из сейфа и созвониться с Хуаном. Тот, разумеется, особенно рад не будет. Рокэ за все эти годы так и не понял, как его управляющий относится к браку дочери. — Ну что, проснулись, пьянчужки? Гвен стояла в дверях, держалась руками за косяк, перекрыв выход. Соболиные бровки свела к переносице, растянула пухлые губки, на щеках проступили ямочки — вот-вот рассмеется. Все в ее позе говорило о веселье и легкости — спина не болела. Она стояла — еще совсем молодая, веселая и очень красивая, светловолосая и темноглазая, с волшебными ресницами и россыпью бледных канапушек на носу, его жена и мать его детей — и Рокэ совершенно ее не любил. Его затошнило. Вот это все ждет его. Вот такой будет его жизнь, если не сделать сейчас решительный шаг. Лгать и претворяться. Закрывать глаза в постели. Терпеть детей, которые только по крови будут его, потому что воспитает их Гвен, и на нее они будут похожи. — Я изменил тебе, — сказал он быстрее, чем успел подумать. Гвен не перестала улыбаться. — Я знаю, милый. Твои одногруппники с той виллы прислали мне не меньше терабайта компрометирующих фотографий. Я пережила это. — Я переспал с Ричардом Окделлом. Сегодня ночью. Рокэ хотелось, чтобы ей было больно. Чтобы она возненавидела его так же, как он ненавидит ее. — Тебе придется сдать тесты на социальные болезни, — все еще довольно легкомысленно ответила Гвен. Новость не омрачила ее настроение. — Ты куда-то собираешься? В идеальном мире женушка взбесилась бы от таких новостей, закричала, собрала бы детей и ушла от него. Рокэ громко бы досадовал, но на самом деле был бы счастлив. Он хотел, чтобы она ушла. Тогда не пришлось бы уходить от нее самому. — Я уезжаю, — сказал он. — С ним. Я с тобой развожусь. — Вот как… Постой, но как же… Тот сладкий, редкий в их жизни момент, когда у Гвен нет слов. — Да, вот так. Я тебе больше не муж. Думаю, ты быстро утешишься, ты ведь вечно была недовольно и мной, и этим браком. — Ты идиот, Рокэ! — Она больше не улыбалась, но была странно, неестественно спокойной. — Ты просто пустоголовый, ебливый идиот! Я была недовольна этим браком, потому что ты все время ведешь себя как ребенок. И что теперь? Какой-то мужик объявляется в твоей жизни после стольких лет отсутствия, спит с тобой — и ты уже готов бросить все, что мы так тяжело строили? — Впервые в жизни хочу сделать что-то для себя. — Неужели? Можно подумать, ты хоть секундочку в своей жизни делал что-то не для себя! У него было много, что ей ответить — припомнить бесконечную череду «хочу», «надо» и «дай», все те дни, когда он бросал свои дела, чтобы помогать ей. Но это уже не имело никакого значения. Прошлая жизнь, бывшая женщина… — Думай, как тебе нравится, Гвен. Просто будь в курсе, я от тебя ухожу. Она кивнула. Заторможенно прошлась от стены к стене в маленькой гардеробной. И все-таки взорвалась. — Очнись, черт тебя возьми, — в ее голосе прорезались истерические нотки. — После праздников у нас в ратуше подписание договора на продление аренды, потом ассамблея виноделов в Тулузе, ты и на это собираешься забить? А Берто? Тави? Что мне сказать Карлосу и Елене? Ты помнишь, что мы едем к ним на православное Рождество? Скажи она, что любит его, что не хочет отпускать… Что же, может, это и изменило что-нибудь. Рокэ не знал. Ему было жаль прожитых лет и тех чувств, которые он питал к Гвен, когда они только встретились. — Ты просто предатель, Рокэ Алва! — сквозь маску отстраненности на мгновение проступили черты той лихой русоволосой девчонки, которая не побоялась на ночь глядя лезть на виноградники ради эффектных снимков. Та девчонка и правда много значила для Рокэ, без нее пережить расставание с Ричардом было бы в четыреста раз тяжелее. Зачем только нужно было после этого на ней жениться? Положа руку на сердце, ей это тоже на пользу не пошло. — Да, я тебя предал! — выкрикнул он, лишь бы Гвен хоть на секунду остановилась и услышала его. — Я тебя предал! Только не сейчас, а когда женился на тебе. Мне было восемнадцать, понимаешь? Я только закончил самые яркие отношения в своей жизни. Я понятия не имел, как мне жить дальше, и ты… Мне показалось, мы можем построить что-то вместе… — Мы и построили, — Гвен отвернулась. Плечи у нее дрожали. — Мы и построили, Рокэ. Берто и Тави, Розовая мечта, этот дом… Разве это ничего не значит? — Этого мало. И это совсем уже его не интересовало. — Кому мало? Все ведь было хорошо. Не идеально, но ведь мы старались. Ты готов разрушить все это? — Да хоть бы и так! Он не хотел ничего ей доказывать, а она рассмеялась. — Значит, ты меня бросаешь? М? — Рокэ привычно увернулся от истерических взмахов руками. Женушка часто налетала на что-то или ударялась руками, когда начинала метаться в припадке гнева. — После всего, что я вывезла ради тебя? Я полечила твое разбитое сердце после тех «самых ярких отношений» и теперь больше не нужна? А как же побочные продукты лечения? Берто и Тави тоже могут идти к черту? Ты им не отец? — Я и не был им отцом, — это была чистая правда. — Это ошибка, что с ними так получилось. Не нужно нам было заводить детей. Может, потому и с Тави такая беда, что… Рокэ и опомниться не успел, Гвен влепила ему такую пощечину, что аж голова мотнулась. Он бездумно прижал руку к щеке, сморгнул набежавшие слезы. — Ты в своем уме? — прошептал он. Ричард бы так никогда не поступил… Что бы Рокэ ни сделал — тот никогда бы так не поступил. — Я отберу у тебя всё, — сказала Гвен, и в голосе у нее слышалось торжественное обещание. Она была белая-белая от злости. — Я выпотрошу тебя и выброшу. К этому ублюдку ты уйдешь нагишом.