Карточный долг

Алвасете встретил его теплым летним дождем, блестящей на солнце зеленью и ароматом гранатовых рощ. Дома не могло быть плохо – и Рокэ был искренне рад, что вернулся. В аэропорту он разломал и выбросил в урну карточку Ричарда – последнее, что связывало его со старой жизнью. Полгода назад он улетал отсюда напуганным ребенком, негаданно получившим в подарок от насильника отцовское состояние. Теперь он вернулся обратно совершенно другим человеком – взрослым, осмелевшим и точно знающим, что выкупил своей жопой каждый куст в семейных виноградниках, а значит, может владеть ими по праву. Он собирался вычеркнуть эти полгода из своей памяти, как страшный сон, и зажить дальше счастливо. Родительское поместье совсем не изменилось. Рокэ долго простоял под старым апельсиновым деревом во дворе, прослеживал пальцами неровности его коры, вдыхал запах. В детстве у него был штаб в ветвях. Сейчас это были далекие и счастливые воспоминания… Дом встретил тишиной и белыми тканевыми чехлами на мебели. Соседка, к которой Рокэ заглянул поздороваться, рассказала, размахивая руками и закатывая глаза, что с братом он разминулся на три недели. Как и можно было ожидать, гонки на нетрезвую голову не довели до добра, и одно только чудо сохранило Карлосу жизнь. На серпантине за городом он столкнулся с внедорожником, когда вылетел на встречку, и едва не свалился с обрыва. Однако то, что должно было закончиться трагедией, обернулось в итоге благом: сидевшая за рулем внедорожника девушка прониклась судьбой горького пьяницы, стала навещать его в больнице, и в конце концов все у них сладилось. Новоиспеченные тесть и теща Карлоса жили в Греции, туда-то он и улетел с молодой женой, не удосужившись Рокэ даже пару строк черкнуть. Это неуместно задело. Ему хотелось бы познакомиться с невесткой. Может, в их семье появился хоть один нормальный человек? Впрочем, девушка выбрала Карлитто – у Рокэ были вопросы к ее вменяемости. Он вызвонил управляющего поместьем и попросил расконсервировать дом. К обеду на первом этаже было снова не протолкнуться от снующей взад-вперед прислуги. Рокэ подали обед, и он с ностальгической нежностью принялся за любимые с детства блинчики в апельсиновом джеме. - Кончита вернулась? - спросил он управляющего. - Конечно, дор Рокэ, - покивал тот. – Она уже и не искала работу с тех пор, как ваш брат дал всем расчет, жила у племянницы. Но когда я сказал, что вы попросили… Рокэ помнил Кончиту еще ребенком. Еще даже когда мама была жива. Высокая и грузная, но при этом удивительно ловкая повариха с мягкими руками и громким заразительным смехом отчего-то выделяла его из всего хозяйского семейства и норовила подложить кусочек повкуснее. Именно к ней он бежал за утешением, когда обижал старший брат или когда родители ругались, потом, когда стал постарше, приходит похваляться успехами и спрашивать совета. Если и были на этом свете хорошие люди, о которых говорил Ричард, то хорошим человеком была именно она. Женщина, заменившая ему мать, насколько это было возможно. Сквозь пелену и серость мыслей в голове Рокэ впервые с момента расставания пробился лучик света. Он был действительно рад, что Кончита вернулась в этот дом. - Скажи ей, - попросил он. – Скажи, я оплачу месяцы простоя. И пусть приготовит пуддинг завтра утром. Тот самый, мамин любимый. Он надеялся, родные стены вернут его к жизни – так и вышло. Прошлое удивительно легко получилось оставить в прошлом. Иногда нет-нет, да проскакивала мысли: «Видишь, ублюдок, вовсе я без тебя не подыхаю», но Рокэ быстро одергивал себя. Он не собирался жить на зло Ричарду Окделлу – он собирался жить для себя.