3. Точка пересечения

      ТОЧКА ПЕРЕСЕЧЕНИЯ       

      Шай ошибался редко, но если уж делал это, то влипал с размахом.       Всегда вовремя отвечать на сообщения от сестры и пропустить только то, где написано: «Срочно перезвони, я ухожу из дома»? Запросто. Быть настороже двадцать четыре часа в сутки, а затем не заметить предательство собственного телохранителя? Даже не вопрос.       …а теперь к короткому, но выразительному списку прибавился один пункт: стать любовником вампира и начисто упустить из виду лунный календарь.       Причина, впрочем, была, да ещё какая. В Восточном Миконе во время футбольного матча прогремел теракт с использованием неизвестных отравляющих веществ и унёс жизни почти полутора тысяч человек; двадцать две страны объявили траур, и целый ряд мероприятий сдвинули на более поздние даты – в том числе международный форум высоких технологий в Нью-Хонге. «Кербер», естественно, направил в Восточный Микон гуманитарную помощь и специалистов для лечения пострадавших…       Как результат – без того слишком плотное расписание сперва уплотнилось вдвое, а затем полетело к чертям.       Шай пытался быть везде и успевать всё; сперва из графика пришлось исключить университет, затем – передать контроль над проектами в Сянь Е напрямую Альме и временно забыть о выходных. Примерно посередине между моментом, когда обед не на бегу и всухомятку стал роскошью, и пропущенной номинацией Мии на «Прорыв года» вовсю зазвенели тревожные звоночки – и именно тогда подошло время форума, отстроченного почти на три недели. А пропускать его было никак нельзя – в «Эрго» ни за что не упустили бы такой шанс обойти конкурентов после фиаско в Сянь Е.       Форум превратился в марафон на выживание.       Альма продержалась двое суток без сна и слегла от напряжения. Шай выстоял дольше, потому что всё-таки спал – два-три часа ночью и минут по сорок вместо ланча, в промежутках между встречами и переговорами. Но перехватить что-нибудь съедобное – и прошедшее контроль безопасности – удавалось отнюдь не каждый день. К концу недели он был выжат настолько, что даже не заснул в автомобиле, а вырубился, точно провалился в глубокий обморок, и очнулся уже наверху, в Стеклянной башне, в собственной спальне. Моор аккуратно вытряхивал его из рубашки; в окно сандалил омерзительно жёлтый лунный свет.       Совесть у Шая слабо трепыхнулась.       – Полнолуние, да? – пробормотал он, пытаясь приподняться на локте, но почти сразу уткнулся лицом в подушку. – Извини, совсем из головы вылетело… Я схожу в душ и, это… ну…       Моор беззвучно рассмеялся, укладывая его обратно на кровать:       – Пожалуй, откажусь. Во-первых, сейчас от бревна больше толку, чем от тебя. А во-вторых, я тоже не в лучшей форме: полнолуние было три дня назад.       – Но…       – Спи, – коротко приказал он, приложив ему палец к губам. – Иначе накажу.       Шай собирался великодушно разрешить себя наказывать любыми способами, но заснул прежде, чем додумал эту интригующую мысль. А утром, прокрутив в памяти сцену, отбил сестре паническое и не очень вменяемое сообщение:       «Если партнёр называет тебя бревном, это очень плохо?»       Мия тут же перезвонила, но так хохотала в трубку, что разговор не состоялся по техническим причинам. Настроение, разумеется, нисколько не улучшилось.       Это было почти неделю назад.       Ситуацию усугубляло то, что прошлое полнолуние они договорились пропустить по обоюдному согласию. Негативные эффекты после укусов «бледного», Хеля, ослабели далеко не сразу, а окончательно исчезли только через месяц; до тех пор панические атаки накатывали по два-три раза в день, а стоило Моору сжать объятия посильнее или чуть больнее прихватить кожу зубами в поцелуе – Шая начинало откровенно колотить. Романтическое настроение, естественно, тут же испарялось, словно иней на солнце.       «Мы не занимались любовью уже два месяца, – пронеслось в голове. – А если он найдёт себе кого-то ещё?       От таких мыслей становилось тошно. Умом Шай прекрасно понимал, что Моор не собирается никуда исчезать, тем более без предупреждения, а тайные измены – тем более не в его стиле… Но беспощадная биология-то никуда не исчезала: вампиры нуждались в свежей крови, лучше даже несколько раз в день, хотя бы два-три глотка. И если Моор не брал её у любовника, жалея его, значит, компенсировал где-то ещё, а система безопасности исправно докладывала о том, когда он выходил и как долго отсутствовал.       Вот и сейчас он куда-то отлучился, хотя солнце едва начало клониться к горизонту.       Шай глубоко вздохнул и потёр виски, изгоняя навязчивые мысли; уже было ясно, что благородное намерение сосредоточиться на работе так и останется сегодня лишь намерением.       – Может, сделать ему подарок? – пробормотал он, перечитывая бесстрастное автоматическое сообщение о том, что «объект» покинул здание через подземную стоянку девятнадцать минут назад. – Вот только что может понадобиться безупречному древнему вампиру, который давно пресытился любыми удовольствиями…       Логика подсказывала, что идеально было бы разыскать пропавший саркофаг с Руж, наследницей Алой Чумы. Но расследование пока буксовало; старые источники информации исчерпали себя, а на новые выйти пока не получалось. Шпион, внедрённый в «Эрго», и вовсе не выходил на связь уже третью неделю, и госпожа Эрнандес в уме списала его со счетов. Зато Хель периодически напрашивался на встречи – сперва пытался подловить в университете, затем, отчаявшись, вполне официально обратился в секретариат – раз, два, три, причём весьма жёсткие формулировки отказов Альмы его не смущали.       «А если всё-таки поговорить с ним? – подумал Шай, прикидывая, насколько реально сделать «бледного» мутанта-вампира своим шпионом. – В принципе, возможно, вот только цена будет…»       И когда эта мысль показалась опасно заманчивой, на планшете замерцала иконка сообщения. Писала доктор Тха из подземной лаборатории – очень коротко и лаконично, вразрез с обычным торжественно-вычурным стилем:       «Т. и У. выразили согласие на встречу».       Шай даже привстал, когда увидел эту короткую строчку; уныние как рукой сняло.       – То, что надо, – улыбнулся он, предвкушая, как сообщит новость Моору.       Два с лишним месяца уговоров и убеждений не прошли зря: Терри и Уайт, вампиры-телохранители Руж, наконец решились подпустить к себе чужака.

***

      Главный офис «Кербера» представлял собой комплекс из нескольких небоскрёбов, соединённых перемычками-переходами, с общим цокольным этажом-лабиринтом из залов ожидания, приёмных, кафе, зон отдыха и баров. Ночью башни подсвечивались зловещим багровым светом, а днём тысячи зеркальных панелей отражали безмятежную лазурь небес над Нью-Хонгом; и тот, и другой образ имел своих поклонников, но мрачный всё-таки немного больше – если судить по продажам сувенирных магнитов в холле.       Для непосвящённых на том «Кербер» и заканчивался; более осведомлённые знали, что самое интересное начинается на глубине, даже ниже минус восьмого – официально последнего – этажа. На самом деле их было тридцать семь, причём нижний достроили и оборудовали буквально год назад, за считанные месяцы до смерти Адама Таллера-Ки. Основные научные лаборатории располагались в средней зоне, с семнадцатого подземного уровня по двадцать шестой; допуск же к глубинным секторам имели не больше сотни человек во всей компании, и даже технические специалисты не всегда знали, какие именно помещения они обслуживают.       – Серьёзный подход к делу, – вздохнул Моор, когда не без усилий одолел пятиступенчатый контроль на минус тридцать третьем этаже. – И дверь прочная. Мне с ней пришлось бы повозиться.       – На случай взлома у нас есть несколько путей эвакуации. Отец приказал доработать систему безопасности с учётом возможностей Каламити, – рассеянно уточнил Шай, мысленно перебирая список дел, которые пришлось отложить на завтра. Выходило не так уж много – сразу после форума в бизнес-сфере наступило затишье. – Так что к визитам незваных гостей мы готовы.       – Всех возможностей этого рыжего бедствия даже я не знаю, так что не стал бы ручаться за неприкосновенность твоих людей, если вы его разозлите, – откликнулся Моор, заворожённо проводя ладонью по интерактивной панели в лифте. – Ведь среди нас он самый старший, хотя память у него как у золотой рыбки – помнит только последние лет триста.       «Люди вообще столько не живут», – хотел ответить Шай, но промолчал; в последнее время такие напоминания о непреодолимой разнице между вампиром и человеком напрягали сильнее, чем раньше.       – А ты сколько помнишь? – вырвался вопрос прежде, чем удалось прикусить язык.       Месмер посмотрел искоса – и понимающе усмехнулся.       – Не скажу, – ответил он, смягчая отказ тёплым поцелуем в висок. – Больше, чем хотел бы. Не думай об этом.       – Хорошо, – с улыбкой солгал Шай и медленно выдохнул, стараясь избавиться от тянущего ощущения под ложечкой.       Очень хотелось поверить, что это просто дискомфорт, естественный для человека, опустившегося на сто двадцать метров под землю – хотелось, но никак не выходило.       – Иногда кажется, – негромко произнёс вдруг Моор, глядя в сторону, – что мне за тобой никогда не угнаться.       – Что?       Лифт мягко опустился ещё на один этаж и остановился; на интерактивной панели загорелась зелёная мерцающая стрелка, и приятный голос напомнил о том, что пора выходить.       «Ответа я, похоже, не дождусь».       – Мы в глубинной зоне, её ещё называют «третий исследовательский сектор», – вслух произнёс Шай, усилием воли отстраняясь от гнетущих мыслей. – Теми лабораториями, которые располагаются в башнях, заведует доктор Лотта, ты должен её помнить – рыжая, маленькая. Больница на минус семнадцатом этаже, где я лежал в последний раз, тоже под её контролем. Ниже – владения доктора Айзавы, такой мужчина средних лет, ростом примерно с меня, он заходил в мою палату, когда мы разбирались с укусами «бледного». Ещё ниже, на двадцать пятом и двадцать шестом, работает доктор Леонидас, такой высокий, с лицом античной статуи… Но его ты, наверное, не видел, – запоздало сообразил Шай, притормозив перед очередной дверью, где требовалось подтвердить допуск. – Кстати, ты как? Голова не кружится? Многим с непривычки тяжело на глубине.       – Дышится легче, – неожиданно ответил Моор. – Наверное, потому что солнце далеко. А вот у тебя пульс частит.       Дверь наконец открылась, пискнув напоследок, и они попали в просторный холл с панелями на стенах, имитирующими окна с видом на океан; благодаря толстым стёклам и наполовину опущенным жалюзи, иллюзия получалась вполне убедительной, а еле слышный шум волн и солоноватые, йодистые запахи прибавляли достоверности. Очутившись здесь, Шай перевёл дыхание, на мгновение прикрыв глаза, и только затем двинулся дальше.       – Я всегда нервничаю, когда опускаюсь так глубоко после долгого перерыва, – признался он честно. – Немного страшно, что техника откажет, и тогда мы останемся здесь, в темноте, пока не задохнёмся без вентиляции… Но этого, конечно, не произойдёт. А вот доктор Тха, которая работает здесь, наоборот не любит подниматься на поверхность. Но у неё есть веские причины: видишь ли, последние двадцать лет она считается мёртвой, и если военные узнают, что это не так, у неё будут большие проблемы. И у меня тоже. Кстати, мы пришли.       Последняя дверь по сравнению с предыдущими казалась совсем тонкой. Она открылась сама, ещё до подтверждения права доступа, потому что их уже ждали – немолодая женщина, рослая, худощавая, с кожей чёрной, как уголь, и скуластым лицом. В нескольких шагах позади неё толпились ассистенты, явно обеспокоенные внеурочным визитом; у одного из них, астенически сложенного шатена, рука была забинтована почти до плеча.       – Доктор Тха, – улыбнулся Шай, обращаясь к темнокожей женщине, и поклонился, прижав руку к груди. – Давно не виделись.       – Добрый хозяин не позовёт гостей, покуда не подготовит достойный приём, – степенно ответила она, отвечая симметричным поклоном. – Отрадно видеть, как под сенью старого древа подрастает дерево ещё краше, как сын наследует благородному отцу, как талант превосходит талант.       – А я рад видеть, что эта лаборатория по-прежнему находится в ваших надёжных руках. Это доктор Нэнэ Тха, – повернулся он к Моору, представляя хозяйку нижних уровней. – Самый светлый ум «Кербера» и человек, который определяет научное развитие корпорации уже четверть века.       – Вы говорите слова, которых эта старая женщина не заслуживает, – тут же откликнулась доктор Тха, но её круглые совиные глаза чуть сузились от удовольствия.       – Что же до моего спутника…       – Хэмлок, Опустошение Севера, – опередил его Моор, называя более известное своё имя.       После достопамятной статьи Ванессы Маккейн, наверное, не осталось ни одного человека в Нью-Хонге, который бы не знал, какие отношения теперь связывают самого известного месмера в истории и молодого наследника «Кербера». Но Нью-Хонг с его суетой, алчностью и тщеславием остался там, наверху; а здесь, под землёй, в вечной темноте, правили другие законы.       Доктор Тха заговорила не сразу, задумчиво проводя узловатыми пальцами по подбородку.       – Когда-то очень давно, в юности, я встретила монстра, – наконец произнесла она. – У него была тёмная кожа, как моя, но глаза голубые, совсем светлые. Он пришёл ночью к лагерю людей, которые охотились на нас, как на животных, поднял руку – и огонь разгорелся до небес, пожирая и правых, и виноватых. И тюремщики, и пленники сгорели тогда в одном костре.       Ещё немного, и слова прозвучали как упрёк – но, наверное, это действительно произошло слишком давно; в её голосе почти не было чувств, и Моор тоже ответил спокойно:       – Если так, то Блейз нисколько не изменился. Его прозвали Алчным Пламенем Юга, потому что он жадно пожирает всё, что привлечёт его внимание. Ты счастливица, если сумела выжить после встречи с ним, – добавил он, мягко улыбнувшись. – Впрочем, Блейз почти не покидает южные земли, так что здесь тебе ничего не грозит.       – Я перестала бояться, когда пошла за старым господином Таллером-Ки, – ровно сообщила доктор Тха, и Шай быстро уточнил, мягко переключая внимание на себя и снимая накопившееся напряжение:       – Речь идёт о моём родном деде, об Илайе, я тебе рассказывал о нём, – произнёс он скороговоркой. – Ну что ж, раз с формальностями покончено, давайте пройдём в лабораторию. Я давно не виделся с Терри и Уайтом, как они? Питания достаточно?       – Сотрудники лаборатории по очереди обеспечивают этих детей кровью. Также госпожа Эрнандес и её люди оказывают нам неоценимую помощь. Но в следующем полугодии нужно будет искать другие варианты, потому что регулярное донорство может позволить себе не каждый, тем более в тяжёлых условиях подземной работы…       Обсуждая текучку, они миновали длинный коридор со множеством дверей, небольшой зал отдыха с экранами, имитирующими окна – на сей раз с видом на горы, и затем вышли в довольно просторный кабинет, где работа шла в основном с документами… И только тогда попали наконец в саму лабораторию. Освобождённые из перехваченных саркофагов вампиры ждали их в самой дальней комнате, ничем не отличающейся от стандартных гостиничных апартаментов – разумеется, только на первый взгляд, с расстояния.        Принять же находившихся там двух существ в серых пижамах за обычных детей не получилось бы даже издали.       Как успела узнать доктор Тха, они не приходились друг другу кровными родственниками, но были похожи, как близнецы – худощавые, с широкими, мощными запястьями и грубоватыми звериными когтями вместо ногтей, светловолосые и светлоглазые. Терри была чуть более скуластой, с агрессивным прищуром и острыми коленками; Уайт – помягче, поплотнее и с глазами слегка на выкате, словно у ночного зверька. Что их делало совершенно одинаковыми, так это манера двигаться и реагировать.       Вот и сейчас, увидев посетителей, они синхронно повернули головы – и обнажили в улыбке мелкие, но очень острые зубы, точно специально подточенные по краям.       – Ты давно не приходил, – сказала Терри хмуро.       – Ты не разговаривал с нами, – добавил Уайт, быстро скосив на неё взгляд.       – У меня были дела, – безмятежно ответил Шай. – И сегодня я тоже по делу, как ни парадоксально. У вас особый гость.       По кивку Моор, который до сих пор держался позади всей процессии, выступил вперёд – и тоже улыбнулся; зубы у него были вполне человеческие, даже клыки почти не выдавались, но эффект получился гораздо более впечатляющим, чем у вампиров-подростков.       – Их разнимать-то не придётся? – пробормотал один из ассистентов доктора Тха, приметный худощавый брюнет в бинтах – видимо, он регулярно подкармливал своих подопытных, поэтому привязался к ним сильнее, чем остальные сотрудники.       Сначала происходящее и впрямь напоминало подготовку к драке: Терри насупилась, пригнулась насторожённо, Уайт щёлкнул когтями… На каждый шаг Моора, демонстративно медленный, эти двое реагировали тихим утробным рычанием, а волосы у них всё сильнее вставали дыбом.       «Как одуванчики», – подумал Шай, и ему стало смешно.        В прошлый раз всё было по-другому.       …на самом деле, никто не планировал приводить Каламити в лабораторию через несколько месяцев после того, как маленьких пациентов удалось вывести из комы. Сначала они держались тише воды, ниже травы – скорее всего, потому что энергии хватало только на то, чтоб моргать; кровью их приходилось отпаивать по капле, чтоб не захлебнулись. Вампиры, может, и не доверяли людям, окружавшим их – но вынужденно мирились с неприятным присутствием… А заодно извлекали пользу от необременительного сотрудничества и копили ресурсы, пользуясь передышкой. Но вместе с силами и здоровьем к ним постепенно стала возвращаться и агрессивность. Когда из лаборатории поступил сигнал, что пострадал донор-ассистент, Шай не стал колебаться и обратился к единственному существу, которое могло справиться с двумя молодыми, озлобленными и перепуганными вампирами – к настоящему демону.       Разумеется, Каламити не обманул его ожиданий.       В подземелье он спустился так быстро, как только смог, попутно выломав ту дверь, которую позже Моор счёл «довольно прочной»; в одиночку отловил Терри и Уайта, как раз активно планирующих побег, и устроил им взбучку, как котятам. А когда они присмирели достаточно, чтобы слушать чужие слова, в камеру зашёл Шай – и проговорил с ними почти пять часов. И, вероятно, он оказался достаточно убедительным, чтобы в дальнейшем опасные инциденты в лаборатории не повторялись… ну, а к визитам Каламити они сперва привыкли, а затем и пристрастились, хотя он вроде бы не делал ничего особенного – трепал их по загривкам, мрачно пялился исподлобья и грозил урыть любого, кто на них покусится.       Моор же со статусными играми разобрался без применения силы – просто минуту назад Терри с Уайтом кружили рядом с ним, а теперь ластились и ворчали на незнакомом наречии, певучем и гортанном.       «Может, они тоже с севера? – пронеслась мысль. – Он же упоминал, что за племенем Алой Чумы присматривают его люди… точнее, не люди».       Взаимное обнюхивание затянулось. Почти четверть часа вампиры тихо переговаривались между собой; потом дети переползли обратно на кушетку, умиротворённые, но в то же время словно бы немного расстроенные, и затихли: в обнимку, виском к виску, голова одного на плече у другого. Моор очень по-человечески прикусил губу, хмурясь, а затем вышел из помещения, кивком позвав за собой Шая.       – Я думал, что они опасаются рассказывать правду, но дело хуже: они её просто не помнят.       Услышав это, доктор Тха едва заметно усмехнулась: доклад о том, что пациенты с высокой долей вероятности страдают от нарушений памяти, отправился на верхние этажи башни «Кербера» ещё четыре месяца назад. В лаборатории считали, и не без оснований, что если бы Терри с Уайтом охотнее шли бы на контакт, больше рассказывали о себе и чаще позволяли бы проводить обследования, то проблему давно удалось бы решить. Или хотя бы локализовать; как выражался доктор Леонидас – определить, пострадало «железо» или «прошивка», то есть мозг или психика.       – Мы подозревали нечто подобное, – ответил Шай, оглядываясь на детей. Они сидели спокойно, точно ожидали чего-то. – Есть мысли, почему это произошло?       – Ни единой, – откровенно признался Моор. – Но я могу попробовать вытащить воспоминания наружу, если от них осталось хоть что-то.       На мгновение из-под ресниц у него плеснуло ядовитой, электрической зеленью; бесстрашная доктор Тха с трудом подавила дрожь и инстинктивно отвернулась; ассистенты дружно смотрели в пол.       Уточнять, как именно месмер собирается прочищать вампирёнышам мозги, не пришлось.       – Что ж, попробовать можно, – произнёс Шай и поймал себя на том, что скрещивает руки на груди, принимая максимально закрытую позу. Расслабиться оказалось непросто; даже намёк на опасный изумрудный свет заставлял мышцы деревенеть. – А детишки не пострадают?       – Месмеризм по-разному влияет на людей и на вампиров, – улыбнулся Моор успокаивающе.       – Кто-то – пища, а кто-то – конкурент в борьбе за пищу? – бесстрашно уточнила доктор Тха. – Пищу привлекают, а соперников подавляют.       Его это не смутило.       – Именно, – кивнул он. – И я думаю, что у нас есть то, чего нет у людей. Поэтому телохранителям Руж ничего не грозит, им только понадобится кровь, чтобы восстановиться, и несколько дней покоя. И не надо считать их детьми, – обратился он к Шаю, слегка поморщившись. – Они старше тебя почти вдвое.       – Тем не менее, выглядят эти двое как дети, да и ведут себя так же.       – Тогда Каламити – тем более ребёнок.       – Я бы согласился, но в последние шесть лет именно он следит за режимом дня Мии, содержимым её холодильника и расписанием.       – Сдаюсь, – с усмешкой поднял руки Моор. – Твоя сестра хорошо на него влияет… Мне нужно полчаса. Погуляй пока где-нибудь вместе со своими людьми, не хочу случайно вас задеть.       – Как скажешь, – покорно согласился Шай, а когда за ним закрылась дверь, обернулся к доктору Тха и отдал приказ: – Камеры отключить, звук оставить и вывести на меня. Доступ к записям в дальнейшем буду иметь я, Альма Сильвер и Рената Эрнандес.       Он едва успел надеть наушники, когда Терри и Уайт заговорили – сбивчиво, то и дело скатываясь на всхлипы и утробное, почти звериное ворчание.       Как выяснилось, выслеживать их начали за несколько месяцев до похищения – нагло, не стесняясь. Молодая госпожа Руж сперва не воспринимала преследования всерьёз, полагая, что от людей всегда сможет отбиться; но затем ей стало не по себе – слишком настырными оказались противники. Она решила действовать на опережение: вычислила их и начала устранять по одному, благо в её распоряжении было трое телохранителей – Уайт, Терри и Мурано, самый старший и сильный из них, который выглядел уже юношей, а не ребёнком. Он-то и отправил весточку с просьбой о помощи на север, заподозрив неладное… но, к сожалению, слишком поздно.       Ловушка уже была расставлена.       Когда удалось зачистить основную часть отряда преследователей, Руж немного расслабилась. Если раньше она каждую ночь меняла дислокацию, иногда преодолевая в темноте по две сотни километров, то теперь задержалась в одном городке почти на неделю, а когда на исходе этого срока снова тронулась в путь, то почти не пряталась.       Ловушка захлопнулась.       Атака незадолго до рассвета стала для госпожи Руж полнейшей неожиданностью – и для всей её свиты. Во многом потому что атаковали не люди; точнее, руководил операцией практически наверняка человек, но его «пешками» были существа, которых едва можно было назвать антропоморфными – монстры с собачьими повадками и мощью вампиров. Тела выглядели нестабильными, точно сшитыми из кусков; от них изрядно воняло разложением. Слушались они только беззвучного свиста, который издавала другая странная тварь, «пастух» – вампир-альбинос со способностями, отдалённо напоминавшими месмеризм.        – Что? – в этом месте повествования Моор не выдержал и выругался, но быстро исправился и приказал: – Продолжайте. Терри, повтори.       – Звали они его – «пастух». Мурано сказал: «Не смотрите ему в глаза».       – Он излучал сияние? Его глаза горели зелёным?       Терри запнулась, потом захныкала – видимо, силилась вспомнить, но никак не могла.       – Уайт?       Мальчик сперва тоже всхлипнул, засипел – но затем вытолкнул из себя что-то малопонятное:       – Да… Нет. Жёлтый свет, жёлтое солнце, больно смотреть… Белые волосы, жёлтые глаза, пастух, нет, инферно, говорили – инферно, всё горит, жёлтое солнце. Страшно…       Вскоре после этого воспоминания обрывались окончательно, как запись на зажёванной плёнке. Терри сказала, что Мурано дрался с загадочным «пастухом» и оторвал ему голову, но что произошло потом, осталось покрытым мраком. Уайт к тому времени был уже сильно ранен; госпожа Руж тоже пострадала, а край солнца уже показался над горизонтом.       Погибель для вампиров – и возможность одержать победу для людей.       Шай размышлял об этом всё время, пока они прощались с доктором Тха и её подчинёнными, и позже, когда лифт медленно полз наверх. Отдельные фрагменты сбивчивого рассказа словно отпечатались в подкорке, крутились на повторе; слежка, звереподобные твари, «пастух»-альбинос…       – Скорее всего, солнце дало нападавшим преимущество, и они сумели обездвижить всех выживших после боя вампиров неизвестным веществом, – наконец произнёс Шай, потирая виски. Работы на вечер не осталось, и можно было бы в кои-то веки прогуляться, но слоняться сейчас по городу хотелось меньше всего. – Ну, как неизвестным… Нечто подобное «Кербер» разрабатывал около тридцати лет назад, но тогда проект свернули – военные давили и требовали передать результаты им, а дед Илайя давления не любил.       – Выходит, что кто-то воспользовался вашими трудами – и довёл их до ума? – предположил Моор, смыкая веки и приваливаясь к стене кабинки; он тоже выглядел так, словно его мучила головная боль.       – Возможно, – признал Шай нехотя. – Доктор Тха как раз работает над тем, чтобы понять, что это было за вещество, но я тут кое о чём подумал… Ты помнишь, при каких обстоятельствах Мия нашла Каламити?       Лифт остановился; в коридорах минус семнадцатого этажа было гораздо более людно, и разговор пришлось ненадолго прервать, пока они с Моором вновь не оказались наедине, на сей раз в технических помещениях.       Склады, подземная стоянка, снова склады…       – Она обнаружила его в логове террористов где-то в Восточном Миконе. Далековато от того места, где похитили Руж, да и слишком давно это было, но кое-какие детали совпадают, – продолжил Шай, вышагивая по парковке к своей машине, и принялся загибать пальцы: – Во-первых, саркофаг. Его, кстати, потом не нашли. Во-вторых, медицинское оборудование – на Каламити, похоже, ставили опыты. Я раньше думал, что его сдерживали солнцем, старый метод – утром вынести наверх, обуглить до костей и оставить восстанавливаться ночью. И так несколько раз по кругу, пока сил у пленника не останется даже на то, чтоб раны затягивать… Но что, если методы были комбинированные? Если уже тогда шли испытания препарата, который ко времени охоты на Руж усовершенствовали? Вот только как в схему вписываются «твари», о которых говорила Терри… И «пастух». Интересно, то, что он альбинос – случайность?       – Если ты намекаешь на Хеля – исключено, – откликнулся Моор. – Способностей месмера у него нет, иначе бы он применил бы их так или иначе.       – Нет, – Шай нетерпеливо качнул головой и придержал его за рукав толстовки, принуждая остановиться. – Я намекаю, что «пастух» и Хель могут иметь одинаковое происхождение. Что думаешь?       Моор помолчал немного, прежде чем ответить, и бережно погладил его щеке, затем провёл рукой выше, взъерошил волосы на макушке… Осторожные прикосновения вызывали волну мурашек по спине и ощущение тепла где-то глубоко внутри.       – Я думаю, что всё это очень скверно звучит, мой принц.       – Шутишь? – вздохнул Шай и, прикрыв глаза, прижался лицом к его ладони. – Ладно. Поехали домой, я устал, как собака. Надо только запросить у госпожи Эрнандес водителя...       – У меня тоже будет просьба.       Это прозвучало так неожиданно, что усталость куда-то подевалась.       – Какая?       Моор ответил не сразу, продолжая ласкать его лицо кончиками пальцев; зелень глаз сейчас казалась тёмной, приглушённой, болотистой даже, словно губительный месмерический свет скрылся под толщей холодной воды.       «Тоже вымотался, интересно? Или пытается смягчить давление на меня? – пронеслось в голове. – Но я и так не ощущаю никакого давления...»       – Позволь мне иногда забирать Терри и Уайта из лаборатории и отводить их на охоту. Они уже достаточно оправились, чтобы заботиться о себе, а когда еда сама идёт в рот – это развращает.       – Слишком опасно, – тут же откликнулся Шай, не раздумывая. – Их сейчас ищет служба безопасности «Эрго», люди Логга Тайлера… да чёрт знает кто ещё. И мы до сих пор не выяснили, кто перехватил последний саркофаг – и с какой целью.       Прохладная ладонь скользнула ниже, поглаживая шею сзади, под отросшими волосами; прикосновения пока оставались бережными, но в недрах подсознания тревожно стучалась мысль: если эти нежные пальцы надавят посильнее, то легко размозжат позвоночник.       – То есть ты считаешь, что рядом со мной кому-то может грозить опасность? – поинтересовался Моор, явно позабавленный. – Что я с чем-то могу не справиться?       Шай перехватил его руку и поцеловал костяшки пальцев, скорее, самого себя успокаивая, чем любовника.       – Вампир-мутант, способный находиться на солнце, неизвестные «твари», воняющие падалью, транквилизатор для вампиров – действительно, разве это повод для тревоги, если речь идёт о самом Опустошении Севера? – протянул он, глядя снизу вверх. – И, конечно, никаких других козырных карт у противника не осталось, волноваться не о чем. А я всего лишь паникёр.       Моор усмехнулся и ущипнул его за кончик носа:       – Поменьше сарказма. Я понимаю, что опасность есть, потому и предлагаю их сопровождать. Но, как я уже говорил, они не дети. Раз их определили в охрану к Руж – значит, порог взросления они уже преодолели, и внешность – просто обманка, своего рода маскировка на переходный период, в самое уязвимое время. Но скоро у них начнётся взрывной рост, крови потребуется больше... И луна тоже станет на них влиять. И что тогда, станешь подкладывать под них молодых сотрудников «Кербера»? У каждого третьего работника лаборатории уже анемия.       Возразить было нечего; доктор Тха сегодня указала на ту же проблему, правда, решение предложила другое – привлечь к донорству службу охраны, благо у госпожи Эрнандес хватало физически крепких подчинённых.       «Но если у Терри с Уайтом начнётся половое созревание, мы и правда окажемся в тупике».       – Хорошо, – сдался Шай. – Думаю, если они накинут капюшоны и наденут медицинские маски, опознать их будет нелегко. К тому же можно использовать не основной выход, через здание «Кербера», а эвакуационный. Я переговорю с доктором Тха и с госпожой Эрнандес.       Моор заметно расслабился, словно и впрямь переживал за исход разговора – и готовился уже смириться с отказом.       – Спасибо, – искренне поблагодарил он. – Это сложно объяснить, но охота – нечто большее, чем просто приём пищи. Часть воспитания, способ взаимодействия…       – Социальный акт, – подытожил Шай. – Ты поэтому уходишь сейчас почти каждый вечер? Добираешь недостающее?       Месмер выгнул брови – такого поворота он явно не ожидал. А потом рассмеялся, глядя в сторону:       – А ты любишь задавать вопросы, ответы на которые могут причинить тебе боль… Я ухожу, потому что не хочу довести тебя до госпитализации, когда ты только-только оправился.       – Неужели? – поддразнил его Шай, не удержавшись. – А я думал, что тебе просто мало одного меня. Вон, и в постели даже от бревна больше толка.       Выражение лица у Моора стало сложным… А хватка его пальцев на плечах – более цепкой.       – Не боишься, что придётся отвечать за свои слова? – шепнул он, склонившись ниже, почти к самым губам.       – Рассчитываю на это, – откровенно признался Шай. Настроение у него тут же взлетело – пусть не к небесам, но близко к тому. – И, кстати, я передумал. Глупо в такой вечер сидеть дома. Хочешь, прокачу тебя по городу?       Вопреки расхожим слухам и многочисленным городским легендам, подземная стоянка «Кербера» отнюдь не была сокровищницей, забитой редкостями и ценностями. Точнее, служебные машины, предназначенные для разъездов, стоили дорого, но только потому, что после всех модификаций они напоминали, скорее, крепости на колёсах, чем обычные авто. Безвоздушные шины, бронированные стёкла, более надёжный двигатель и корпус, способный выдержать небольшой взрыв… Адам Таллер-Ки в своё время много внимания уделял безопасности, хотя его самого в конечном счёте это не спасло.       «Забавно, что с тех пор как он умер, я наоборот только и делаю, что захожу в клетки с тиграми».       Для проформы сообщив о своих планах Альме, Шай выбрал неприметный чёрный автомобиль с тонированными стёклами и любезно распахнул дверцу с пассажирской стороны:       – Прошу.       – Какой сервис, – усмехнулся Моор, усаживаясь в кресло. – Вип-обслуживание, уникальное предложение?       – Не совсем, – покаялся Шай. – Я иногда вожу Мию по магазинам. То есть возил – последний год, к сожалению, нечасто получалось… А ты умеешь водить?       Месмер интригующе понизил голос и сообщил, как будто по секрету:       – У меня есть права. Но я их получал лет пятьдесят назад, так что, наверное, не считается.       – Ничего, хуже Альмы никто не водит, – успокоил его Шай, пристёгиваясь. – Машины, по-моему, настолько её боятся, что не ломаются только чудом. Так, как заводится эта штука... Эй, куда ты, я шучу!       Моор, который уже проворно выскочил наружу, со смехом сел обратно.       Было ещё не так уж поздно – по-летнему жаркое солнце только село, но пробок на дорогах ощутимо поубавилось. Навигатор заботливо предложил несколько маршрутов в объезд самых крупных заторов, большей частью по окраинам. Гетто в центре города искусственный интеллект проигнорировал, словно дорог там не было вовсе – чёрная дыра прямо посреди Нью-Хонга, жадная бездна, точка притяжения и страха...       Спину словно обдало сквозняком.       «Нет, туда мне возвращаться ещё рано».       – Как насчёт кофе? – безмятежно поинтересовался Шай, выруливая на подъёмник. – Можем проехать мимо института, у нас вроде рядом есть забегаловка, недорогая, но капучино там божественный. И они дают маленькое шоколадное печенье в виде сердца к каждому заказу.       С печеньем в итоге не выгорело – выяснилось, что акция была временной и давно закончилась. Пришлось срочно компенсировать это хот-догами из подозрительного фургона там же, на перекрёстке; Моор долго принюхивался к сосискам с таким мрачным видом, что бедная торговка едва не поседела – и чуть не вывихнула себе язык, уверяя, что товар у неё свежий, и нет, он не лаял и не мяукал.       – А что он делал? – полюбопытствовал Шай, когда они вернулись в машину. – То есть я, конечно, проверил, все сертификаты о соответствии у неё в норме. И санитарная инспекция была недавно, буквально на днях… Но глубоко под поставщиков я не копал.       – Он фотосинтезировал, полагаю, – невинно уточнил Моор. – Мяса там нет точно.       Шутка дошла не сразу.       – А! Соя! Однако на вкус, согласись, неплохо.       – Ты лучше, – ответил он и, потянувшись, стёр соус у Шая над губой, а потом слизал его с кончиков пальцев.       Кровь бросилась в лицо, а машина вильнула по дороге; водитель справа истошно засигналил.       «Что я творю... – рефреном крутилось в голове. И ещё: – А это сойдёт за свидание?»       Они проехали мимо парка с самым большим колесом обозрения в стране, прогулялись по пешеходному мосту, бросив машину у магазина с товарами для взрослых в ближайшем переулке, затем вернулись и набрали целую корзинку повязок на глаза, смазки, презервативов и вещиц непонятного предназначения, которые вроде бы встречались где-то в комиксах у Мии. Консультант, симпатичный студент с ярко-красной помадой и мягкими каштановыми волосами, явно распознал в одном из клиентов вампира, поэтому заказ отдавал трясущимися руками и смотрел исключительно в пол.       – Какой впечатлительный, – пожалел его Шай, сев за руль и бросив пакет с покупками на заднее сиденье. – Странно тогда, что он выбрал такое место работы.       Моор только плечами пожал:       – До гетто отсюда далеко, значит, вампиров он встречает нечасто, так что ничего удивительного. Кстати, ты уверен, что мы будем использовать все эти штуки?       – Вряд ли, – честно ответил он. – Хотя кто знает. Я быстро учусь.       Антрацитовое небо казалось невероятно высоким; перья облаков там, далеко, отражали ночное сияние Нью-Хонга – циановые и кислотно-зелёные прожекторы вокруг небоскрёбов делового квартала, тёплое жемчужное свечение множества окон жилых домов, розоватую иллюминацию Старой Оперы, пёстрые блики аттракционов и оранжевые фонари на шоссе. Прохладный воздух пахнул перегретым асфальтом, йодистым ветром с моря, выхлопными газами, пронзительно сладкой зеленью скверов и ботанических садов, ночными цветами, женскими духами и металлом. Стереосистема ненавязчиво мурлыкала песенки, прерываясь каждые полчаса на короткие сводки новостей; Шай почти не обращал на неё внимания, но когда услышал сообщение про счёт один – один и последний тайм, то скомандовал навигатору проложить маршрут к обзорной площадке на холме за одичалым парком, почти на самой окраине города.       – Куда мы едем? – спросил Моор.       Выглядел он в тот момент так, словно ему на конечную цель в общем глубоко плевать – блаженно жмурился, повернувшись к открытому окну, глубоко вдыхал запахи ночного города. Сильный встречный ветер безжалостно трепал его золотые локоны, дёргал, спутывал так, что, кажется, не расчесать…       «Жалко».       Шай сглотнул, пережидая острое, почти изматывающее чувство нежности, и сосредоточился на дороге.       – Потом скажу. Если мы, конечно, успеем.       Но они успели – аккурат припарковались на смотровой площадке, когда небо расцветилось вдруг сотнями вспышек, стало сплошным многоцветным сиянием, мерцающим изменчивым полотном. Салюты запускали на стадионе, но здесь их было видно даже лучше, да от грохота уши не закладывало. Шай собирался выбраться из машины и подойти к краю площадки, но увидел, как напряжённо следит Моор за фейерверком, отсчитывая, кажется, каждую вспышку, как подрагивают светлые ресницы, становятся бездонными зрачки… и передумал.       Моор смотрел в ночное небо, расцвеченное тысячами огней; он смотрел на Моора и почему-то не мог отвернуться.       Когда всё закончилось, стало невероятно тихо.       – У нас… у нас с тобой какой-то праздник?       Только услышав вопрос, Шай осознал, что его поймали на подглядывании, и отвернулся, смутившись. С другой стороны, голос месмера тоже звучал как-то необычно, низко и хрипловато. Со стадиона доносились речёвки, сливаясь в монолитный гул, пронзительно визжали дуделки, выли автомобильные сирены, валил подкрашенный синим и алым дым – фанаты жгли файеры и отмечали победу. В новостях вроде бы сообщили, какая команда одержала верх, но эта информация прошла мимо, как нечто несущественное, неважное…       А важное – было здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки, даже ближе.       – Да нет, – сглотнул Шай, уставившись на собственные колени. Лицо отчего-то полыхало, хотя ситуация ни в какое сравнение не шла с тем, что происходило в спальне на верхних этажах Стеклянной башни. – Мне не нужен повод, чтобы вместе провести время. Просто захотелось.       – Посмотри на меня, – попросил Моор.       …отказать было бы невозможно.       Последние залпы салюта в тёмном небе давно угасли, но в его глазах они всё ещё отражались – разноцветные огни, тысячи искр в зелёной мгле; брови были чуть напряжены, ровно столько, чтобы на лбу едва-едва обозначилась вертикальная линия; влажные губы полуразомкнуты, голова немного запрокинута, открывая уязвимую шею. На фоне плотной чёрной ткани толстовки бледная кожа выглядела ещё светлее, почти что сияющей, и невыносимо хотелось прикоснуться – провести кончиком языка по кадыку, выше, лизнуть родинку над уголком рта, из-за которой всё время чудилось, что Моор усмехается. Обнять, огладить рёбра под одеждой, и ниже прикоснуться тоже…       Дыхание сбилось. Шай моргнул, совершенно растерянный, не зная, что делать, когда услышал новую просьбу:       – Иди ко мне.       Соображения ещё хватило на то, чтобы затемнить стекло для взглядов снаружи и включить помехи – от прослушивания; промелькнула разумная мысль, что хорошо бы вдобавок заблокировать дверь – но так и сгинула. Шай сам толком не понял, как перебрался через панель управления и оказался у Моора на коленях, ёрзая от нетерпения… И – сделал наконец то, что очень, очень хотел: поцеловал его, проталкивая язык в чужой рот и рискуя оцарапаться о клыки.       На нёбе всё ещё оставался привкус кофе с приторным ореховым сиропом.       Было жарко; воздуха отчаянно не хватало, несмотря на работающую систему охлаждения, которая шпарила прямо в поясницу. Моор когда-то успел расстегнуть на нём рубашку и даже спустить с плеч; смятая чёрная толстовка давно валялась на заднем сиденье, рядом с бумажным пакетом из магазина для взрослых. Губы онемели от поцелуев, но постоянно хотелось больше – прикосновений, ласк, укусов…       Умные часы на запястье разразились навязчивой трелью в самый неудобный момент, и Шай бы проигнорировал их, если бы не узнал сигнал, который сам поставил на личный номер Альмы Сильвер.       – Ответь, – предложил Моор, почувствовав резкую смену настроения. – Ты ведь не успокоишься, пока не узнаешь, чего от тебя хотят.       Сообщение от Альмы было коротким: ссылка на сюжет об убийце из трущоб, подражающем вампирам, и одна фраза – «У меня плохое предчувствие». Шай перечитал новость трижды, но ничего так и не понял, зато настроение изменилось бесповоротно, и жаркое возбуждение сменила тревога.       Как ни странно, Моор тоже выглядел обеспокоенным.       – Поехали домой, – предложил он, ныряя в толстовку. – Продолжить можно и там, а игнорировать предчувствия твоей серебряной ведьмы было бы неразумно.       – Что? – непонимающе откликнулся Шай, но вернулся на водительское место и начал застёгивать рубашку. – Ты об Альме, что ли? Интересное прозвище, ей идёт.       Месмер ответил ему многозначительным взглядом, но ничего не сказал.       Время близилось к полуночи. Пробки в городе уже рассосались, а любители ночных гонок по чистым трассам ещё не вылезли на дороги; навигатор оптимистично сулил, что до Стеклянной башни они доедут за полчаса, не больше. Но голова после прерванной любовной сцены соображала туго, мысли путались, внимание распылялось по мелочам… Шай сбросил скорость и постарался сосредоточиться на управлении, но всё равно время от времени сворачивал не туда или забывал включать поворотники, а пару раз едва не проехал на красный. И потому даже не удивился, когда патруль просигналил ему съезжать на обочину.       «Странно, что меня не притормозили раньше».       Припарковывая машину в «кармане», он мельком бросил на себя взгляд в зеркало и чуть не выругался: сейчас он больше походил на подростка, угнавшего отцовскую машину. Отросшие волосы в беспорядке, откровенно пьяный взгляд, а вдобавок к этому – скромная белая рубашка с расстёгнутыми манжетами и мятым воротником, да легкомысленный университетский жилет из тонкой шерсти голубовато-серого цвета… Серьёзности мог придать блейзер, но он валялся где-то под задним сиденьем ещё после прогулки по мосту.       – Ладно, как-нибудь уболтаю, – пробормотал Шай и нацепил дежурную улыбку, открывая окно. – Добрый вечер, офицер. Что-то не в порядке?       Полицейский, средних лет мужчина в тесноватой форме, облокотился на дверцу, заглядывая в салон. Чуть поодаль, у патрульной машины, стояла молодая женщина в расстёгнутом кителе и то поглядывала на номера автомобиля, то возила пальцами по планшету – видимо, пробивала данные по базе.       – У вас лобовое стекло затемнено, это запрещено, – ответил офицер, с подозрением уставившись на затылок Моора, скрытый под чёрным капюшоном. – Могу я взглянуть на ваши документы?       «Затемнено? – растерянно подумал Шай – а потом вспомнил, как включил блокировку перед тем, как забраться любовнику на колени. – Я что, потом не отменил команду? Вот идиот…»       – У нас были небольшие проблемы с репортёрами, так что пришлось прибегнуть к экстренным мерам, – соврал он, улыбаясь застенчиво, и протянул мужчине-полицейскому идентификационную карту вместе с техпаспортом автомашины. А потом – пробежался по меню, отыскивая команду, которая делала лобовое стекло непрозрачным для стороннего наблюдателя. – Конечно, сейчас я уберу затемнение. Так проблема решена?       Офицер, похоже, нечасто сталкивался с высокими технологиями, поэтому даже не сразу сообразил, о чём ему говорят. Потом нахмурился, засопел, отступил на пару шагов, оглядывая автомобиль… На карточку он так и не посмотрел, продолжая крутить её в пальцах, и явно раздумывал о том, на какое бы нарушение ещё сослаться.       – Тонирование лобового стекла запрещено, – протянул он, пожевав губу. Снова заглянул в салон, пристально оглядывая кожаную обивку и мерцание огоньков бортового компьютера, словно оценивая стоимость. – Транспортное средство принадлежит вам?       «Вот настырный».       – Автомобиль корпоративный, в документах это отмечено, – ответил Шай, подавив приступ раздражения. Милая улыбка стала шире – мышцы лица на секунду свело. – Тонирования на стекле нет, это временное экранирование, на видимость для водителя оно не влияет.       – Могу я попросить вас выйти из машины?       «Это как раз то, что Мэдс запрещал мне делать категорически… Да и госпожа Эрнандес по голове за такое безрассудство не погладит».       И без того непростая ситуация могла бы перерасти в конфликт, если бы в тот самый момент женщина не закончила пробивать автомобиль по полицейским базам – и изрядно удивилась результатам, судя по округлившимся глазам. Подскочив к напарнику, она забрала у него идентификационную карту, недоверчиво просканировала её и придушенно пискнула от восторга:       – Вы – господин Таллер-Ки? Шай Таллер-Ки?       Офицер заметно поскучнел. Если у него раньше и были мысли насчёт взятки, то теперь ему пришлось засунуть их куда подальше – слишком громкое имя, слишком хорошие адвокаты и очень, очень неприятная репутация аффилированной с «Кербером» кредитной компании Логга Таллера.       – Вы могли бы сразу сказать, что находитесь за рулём корпоративного автомобиля, – нахмурившись, вернул он карту. – Можете забрать ваши документы.       – Я и сказал, – негромко ответил Шай, убирая карту в карман. – Впрочем, рад, что недоразумение разрешилось.       – А дайте автограф? – попросила полицейская, продолжая опираться на дверцу. – У меня блокнот есть, можете там расписаться? Я собираю автографы знаменитостей. У меня есть подпись вашей сестры, я была на конвенте, представляете! Недавно!       В другое время он без проблем поставил бы подпись, тем более что девушка попалась очень хорошая: быстро ориентировалась в ситуации, умела гасить агрессию у собеседника. Бойкая, с выразительными чертами лица и с коротко стриженными кудряшками, да к тому же фанатка Мии – вполне приятное знакомство. Но сегодня голова была забита совершенно другими вещами, и раздражение скопилось после того, как свидание пришлось оборвать прямо во время кульминации…       – Вы задерживаете меня, – раздался голос над ухом, и шею опалило горячее дыхание Моора. Он снял капюшон, и теперь ничто не скрывало слишком правильные для человека черты и зловещее месмерическое мерцание в глубине глаз. – Какие-то проблемы?       …внешне вампиры мало чем отличались от людей, но отчего-то их почти всегда узнавали сразу.       Вот и сейчас офицер сглотнул, инстинктивно отступая, а его коллега побледнела.       – Никаких проблем, – пролепетала она, делая шаг назад на негнущихся ногах. – П-простите за задержку… Хорошего пути!       – Спасибо, – Шай снова улыбнулся, на сей раз искренне, смягчая угрозу. – А про автограф поговорим как-нибудь потом. Доброго вечера.       Машина выехала на трассу, плавно набирая скорость. Некоторое время в салоне царила тишина, даже стереосистема замолчала; через десять минут, когда навигатор сообщил, что до конечной точки маршрута остаётся шесть километров, Шай рискнул посмотреть на месмера. Тот не выглядел злым или недовольным – скорее, задумчивым, и провожал взглядом проезжающие мимо автомобили.       – Ребята просто делали свою работу и не хотели ничего плохого, – вырвалось как-то само. – И я бы справился, правда.       – О, охотно верю, – усмехнулся Моор невесело. – У меня ощущение, что ты и в гетто бы тогда как-нибудь выкрутился без меня.       – А? – непонимающе откликнулся Шай. И тут его осенило: – Я переборщил, да?       – С чем?       Он пожал плечами, стараясь выглядеть легкомысленно.       – С попытками произвести на тебя незабываемое впечатление. Нет, я допускаю, что где-то перегнул палку, но меня можно понять: когда рядом ходит и дышит живая легенда, герой, двести лет назад остановивший войну и положивший начало современному кодексу взаимодействия между двумя расами, волей-неволей начинаешь выпендриваться и… – Шай скосил взгляд на Моора, который и так уже с трудом сдерживал смех, и неловко завершил: – …и выпендриваться. Постоянно. Просто чтобы соответствовать.       Месмер фыркнул:       – Значит, ходит и дышит?       – И целуется так, что я до сих пор не могу сосредоточиться на дороге и рискую въехать в столб.       Моор всё-таки рассмеялся; напряжение практически развеялось, но тень его, давящая и тревожная, осталась на периферии сознания – возможно, из-за сообщения Альмы или из-за прерванного свидания.       …А может, потому что следующее утро началось с сообщения в новостях о том, что в парке за смотровой площадкой над стадионом обнаружили два полностью обескровленных тела с рваными ранами, а чуть поодаль ещё одно. Убийцу никто не засёк – ни камеры наблюдения, ни футбольные фанаты, ни полиция, патрулировавшая тот район.       Первой мыслью, конечно, было, что кто-то копает под Моора – военные, «Эрго»… да хотя бы Логг Таллер, у него бы хватило и наглости, и ресурсов, чтобы провернуть такое. Поэтому следующие несколько дней подсознательно Шай ждал визита полиции и даже на всякий случай подготовил алиби – спасибо дорожному патрулю, оно было железобетонным. Но в «Кербер» так никто и не пришёл. В прессе дело тоже быстро замяли; сперва появилось сообщение, что «следствие идёт», потом – что «есть подозреваемые», но затем всё как-то стихло, а та самая первая статья, на которую Альма кинула ссылку, и вовсе исчезла без следа.       Это выглядело настолько подозрительно, что госпожа Эрнандес сама вызывалась расследовать дело и выделила на него несколько человек из своего внутреннего подразделения.       – В полиции есть люди, готовые оказать нам содействие, – сказала она, завершая доклад. И неожиданно добавила: – Жаль, что мы сейчас не можем воспользоваться связями Уилла Мэдшота.       В горле резко пересохло. Шай бездумно провёл пальцами по планшету, смахивая открытые документы с рабочего стола.       – Не думаю, – возразил он ровно, хотя внутри ворочались огромные ледяные глыбы. Предательство Мэдшота до сих пор отзывалось фантомной болью в районе солнечного сплетения; злость на деда и на дядю давно утихла – в конце концов, они никогда не скрывали своих намерений в отношении компании… но это чувство только росло. – Есть подозрения, что «Эрго» связаны с военными, поэтому действовать через его друзей в силовых структурах было бы опасно. Куда эффективнее – привлечь организацию Логга Таллера. Но пока, боюсь, эта возможность для нас закрыта. Придётся обойтись своими силами.       – Поняла, – кивнула госпожа Эрнандес, отступая к двери. – О результатах доложу через три дня.       На секунду Шаю захотелось её задержать, сказать, что он тоже скучает по Мэдшоту и понимает, как по-особенному она относилась к нему, почему звала «Уиллом»… кто вообще привёл Ренату Эрнандес в «Кербер», когда она, ещё младший офицер, со скандалом вылетела из полиции за отказ покрывать взятки руководства.       Конечно, с тех пор многое произошло. Девушка в полицейской форме не по размеру исчезла, и вместо неё появилась уверенная в себе глава службы безопасности, более преданная компании, чем собственному спасителю и учителю. Но её отношение к Мэдшоту – специфическое, иррациональное – осталось неизменным.       «Нет смысла пытаться что-то изменить, – подумал Шай рассеянно, потирая виски. Госпожа Эрнандес вышла, бесшумно притворив дверь. – Иногда просто требуется время, много времени. Это нормально, это нужно понимать».       Подумал – и, неожиданно для самого себя, написал на личный, известный только семье номер Логга Таллера короткое письмо: «У вас есть информация по убийствам в парке за смотровой площадкой?»       Рядом с сообщением тут же появилась бледно-голубая галочка – Логг прочитал сообщение, начал набирать ответ… Но так ничего и не отправил.       – Ну ещё бы, – вздохнул Шай, поднимаясь из-за стола. Следующая встреча была внизу, в одной из комнат ожидания, и оставалось до неё всего ничего. – Всё-таки для нас двоих тоже прошло слишком мало времени. Я бы сам на его месте промолчал… Ты идёшь или поспишь здесь подольше?       Серый флисовый плед на диване, который некоторое время успешно притворялся просто пледом и ничем больше, пошевелился и принял антропоморфные очертания, а затем сполз на пол. Моор зевнул и пальцами зачесал спутанные кудри назад, жмурясь по-кошачьи; выглядел он уязвимо, почти беспомощно, но это, разумеется, было всего лишь иллюзией. На четвёртый день форума один сектант из «Зелёного солнца» так же обманулся расслабленно-сонным видом месмера, когда тот задремал во время затянувшейся пресс-конференции. Обманулся – и, протолкавшись через ряды журналистов, попытался облить Шая «токсичными отходами» из пластиковой бутылки. «Отходы» на проверку оказались обычной речной водой с незначительно повышенным содержанием фтора… Да и сделать ничего фанатик не успел, прежде чем оказался на полу с заломанной рукой, разве что выкрикнуть несколько бессмысленных угроз и оскорблений, так что ему грозили максимум обвинения в хулиганстве. Моор же передал неудавшегося злодея охране и вернулся дремать на своё место, кажется, даже глаза не открыв толком.       Вампирам, как шутил он, вовсе не обязательно просыпаться, чтобы кого-то убить.       – Спущусь вместе с тобой, поспать можно и там, – откликнулся Моор, потягиваясь. И лукаво улыбнулся, глядя искоса: – Что застыл? Любуешься мной?       – Да, – честно признал Шай. Багровую, как венозная кровь, водолазку для месмера он сам выбрал сегодня утром и не особо рассчитывал на согласие, памятуя о его нелюбви к оттенкам красного. А теперь – пожинал плоды своего же собственного коварства, потому что водолазка не только облегала тело, обрисовывая рельеф мышц, но и слишком привлекала внимание на фоне монохромных интерьеров офиса. – И чувствую себя немного извращенцем. Ненормально столько думать о сексе.       Моор потянулся ещё раз – специально, чтобы подразнить.       – Потом станет проще.       – В смысле, привыкну к тебе и стану меньше об этом думать?       – Нет, привыкнешь к непристойным мыслям, – невинно откликнулся он. – И тебе это пойдёт на пользу.       В последних словах чудился намёк на бревно, маячащее в их отношениях с полнолуния, но Шай предпочёл сделать вид, что он ничего не заметил.       «Ведь не мог же он меня поддразнивать? Не мог, да?»       Под следующую встречу в расписании был отведён целый час, и месмер явно готовился поскучать на очередных деловых переговорах – сонно щурился, меланхолично листал ленту новостей. И чего он совершенно не ожидал, так это увидеть сквозь стеклянные двери в зале ожидания Рону – похожую на эбеновую статуэтку личную помощницу Фрой Дюран. Женщина стояла у стола, водрузив на него объёмный кофр, и раскладывала на салфетке блестящие инструменты, издали похожие на хирургические.       – Думал, в мастерскую за одеждой ты всегда ездишь сам, – шепнул Моор заинтересованно, слегка замедлив шаг перед залом, и наконец убрал телефон в карман.       – За одеждой – да, – кивнул Шай. – Но сегодня я за стрижкой. Собственно, Рона начинала как одна из ассистенток отцовского стилиста. Точнее, как парикмахер. Ну, а уже потом её приметила госпожа Дюран и сманила в свою мастерскую – за потрясающее стилевое чутьё.       Рона достала из кофра ножницы и на пробу щёлкнула ими в воздухе, затем покрутила запястьем.       – Дай-ка угадаю, – улыбнулся Моор. – Она стригла тебя, ты привык к её рукам и не собираешься ничего менять?       «И к тому же я точно знаю, что она – не наёмная убийца, которая только и ждёт возможности всадить мне в шею лезвие».       – Вроде того. В моём положении вообще сложно менять некоторые привычки – и отказываться от кого-то по-настоящему надёжного, – вслух согласился Шай. – Кстати, я опаздываю уже на две минуты к назначенному часу, а это не слишком-то вежливо. Идём?       Зал ожидания хоть и располагался на цокольном этаже, однако обычные посетители туда попасть не могли – он относился к помещениям службы безопасности. Здесь пахло стерильной чистотой, как в больнице, и ещё кофе: видимо, Рона пришла заранее, и ей предложили чашку капучино, чтобы скрасить ожидание. После пары дежурных реплик Шай сел в парикмахерское кресло и приготовился расслабиться на следующие сорок минут, совершенно забыв о том, что сегодня он пришёл на стрижку не один.       – Твоя седая прядь, – произнёс вдруг Моор. – Знаешь, в первый момент я даже решил, что она крашеная.       Рона тихонько фыркнула: четырнадцать лет назад, когда она только появилась в штате обслуживающего персонала Адама Таллера-Ки, это был один из самых популярных вопросов от журналистов. Естественно, на личного стилиста знаменитой семьи пресса тоже наседала, и его помощникам доставалось – за компанию.       – Мне часто подобное говорят, – откликнулся Шай, зажмурившись, чтобы шампунь не попал в глаза. По телу разлилась приятная нега. Вода была тёплой, даже горячей, а мягкие прикосновения к голове расслабляли, вгоняя в сон. – А ещё где-то писали, что я с ней родился – не верь, ерунда полная. Волосы у меня начали седеть лет в восемь, отец тогда окончательно определился с наследником – вынужденно, когда Мия сбежала из дома. Сначала пробилось несколько белых волосков, потом их стало больше… Года через два я щеголял уже седой прядью. Честно говоря, побаивался, что весь побелею, но обошлось. А что, странно смотрится?       Сказал – и прикусил язык. Такие фразы обычно использовались, чтобы напроситься на комплимент, но он-то её произнёс без всякой задней мысли, просто по инерции…       «Как-то по-дурацки прозвучало».       – Привлекает внимание, – отрешённо протянул Моор. – Раньше я не задумывался о таком, но в тебе вообще много такого… заметного. Это специально? Чтобы сразу узнавали?       Неизвестно, сколько Роне понадобилось силы воли, чтобы не рассмеяться, но волосы она слегка дёрнула, чего за ней не водилось.       – Это имидж, – объяснил Шай, стараясь оставаться серьёзным, хотя сложновато было сохранять авторитетный вид по уши в пене. – «Идол потерянного поколения» – не пустые слова, за ними стоит очень много работы – причём работы талантливых людей. В том числе Роны, да?       – Благодарю за высокую оценку, господин Таллер-Ки, – подала она голос впервые после короткого обмена приветствиями. – Надеюсь оправдать ваши ожидания и в будущем.       – И я рассчитываю сотрудничать с вами и дальше, – рефлекторно ответил Шай подобающей ситуации фразой. И продолжил: – В общем, если отвечать коротко – да, специально. Стиль у меня не менялся последние лет восемь, с тех пор, как я начал посещать университет – сперва как слушатель на курсах, потом уже как студент. Из меня лепили такого, знаешь… не могу сформулировать…       – Правильного богатого мальчика, – подсказала вполголоса Рона.       Она примерилась, отступила на полшага, оценивая фронт работ – и почти сразу методично защёлкала ножницами; на пол посыпались отросшие пряди.       «Правильного, конечно. Знал бы отец, как всё обернётся…»       – Пожалуй, вроде того, – согласился он, чувствуя себя немного скованным – может, потому что не мог пошевелиться, пока Рона выравнивала стрижку, может, из-за сложной темы разговора. – Идеального сына для Адама Таллера-Ки, который безупречной репутацией не блистал, с его-то вереницей из постоянно меняющихся жён. А я должен был стать… наверное, да, именно хорошим. С консервативной причёской, в скромной одежде, всегда на шаг позади отца. Теперь образ придётся менять…       – А ты не готов? – неожиданно спросил Моор, и в его голосе отчётливо слышалось сочувствие.       – Не знаю, – не стал врать Шай. – С одной стороны, первый шаг я уже сделал – с тем интервью Ванессе Маккейн. С другой – таких шагов нужно уже много. Когда компания официально и полностью перейдёт под моё управление, наверное, надо будет заняться и новым имиджем. Если доживу, – вырвалось у него. – Знаешь, у нас есть семейная легенда, Мия её ненавидит… В общем, якобы основатель рода заключил договор со смертью и получил ключ к вечной жизни. И теперь один из его потомков должен будет победить смерть, но до тех пор она будет забирать людей из семьи Таллер-Ки в самом расцвете сил, давая время лишь на то, чтобы вырастить наследника. Поэтому, кстати, раньше только один ребёнок в семье получал фамилию «Таллер-Ки», остальные назывались просто «Таллер». Мой дел, Илайя, положил этому конец, а Логг бесится, потому что считает, что это он как брат должен был унаследовать «Кербер», а не его племянник, Адам. Ну, а седая прядь – это поцелуй смерти. Она и у отца была, и у деда, хотя он седину закрашивал. Не то чтобы это помогло – он умер, едва дожив до сорока. Появилась седая прядь – смерть тебя отметила, ты обречён.       Ножницы выскользнули из рук Роны и упали на пол с таким грохотом, словно весили центнер.       – И… извините, пожалуйста!       «Ах, да, – вспомнил Шай, и совесть неприятно зашевелилась. – Ей же я легенду ещё не рассказывал, только госпоже Дюран».       Но Моора, конечно, впечатлить было не так легко.       – Интересная сказка, – откликнулся он. – Очень в духе старых времён. Кстати, знал я одного парня из рода Чумы, его звали Белой Смертью, потому что обращённые им люди становились полностью седыми. Не знаю, правда, целовал ли он их, – и месмер усмехнулся. – Вероятно, да. Окончание его истории, впрочем, никто не знает – он связался с ведьмой и пропал.       Шай фыркнул:       – В древности жили ведьмы?       – И сейчас живут, – в тон ему ответил Моор. – Ты видел свою сестру?       – Ну, отец звал её исчадием ада, но вряд ли буквально.       Рона из вежливости посмеялась, но щёлканье ножниц стало каким-то напряжённым. Моор же, отражённый в блестящих плитах на потолке, даже не улыбнулся.       Шай смущённо кашлянул и поспешно сказал, чтобы сгладить неловкость:       – А почему ты заинтересовался вопросами стиля? Тоже хочешь подстричься?       Он спросил в шутку, но Моор ответил вполне серьёзно:       – Боюсь, не получится. Нужно будет что-то попрочнее обычных ножниц, чтобы отрезать хотя бы прядь моих волос.       Это звучало уже перспективнее заплесневелых семейных легенд, и даже сдержанная Рона насторожилась: если бы она была кошкой, то уши у неё бы с интересом дёрнулись.       – Насколько прочнее? – полюбопытствовал Шай. – У Каламити довольно короткая стрижка, но волосы торчат как попало. Я думал, это Мия экспериментирует.       – Железо его не возьмёт, – качнул головой Моор. – Обычно приходится просто натягивать прядь и отрезать когтями. У меня с этим проблема, – добавил он, демонстрируя совершенно обычные, почти человеческие ногти. – Приходится кого-то просить. К счастью, волосы растут медленно, обрезать их раз в десять-двенадцать лет вполне достаточно.       Шай вспомнил изображение в учебнике по истории и едва удержался, чтобы не присвистнуть.       – И долго ты не стригся перед тем, как позировать на парадном портрете после заключения мира?       Неожиданно вопрос поставил месмера в тупик; он даже брови выгнул.       – Давай-ка прикинем… Время было беспокойное, так что, наверное, лет пятьдесят руки не доходили. Быстро волосы и когти растут только у «обжор», которые пьют больше крови, чем требуется, и не пытаются подавить свою силу, а наоборот, распаляют себя. Но такие безумцы быстро перегорают.       Шай вошёл в азарт.       «Доктор Тха наверняка бы многое отдала просто за то, чтобы присутствовать при таком разговоре. Так, а что бы она ещё спросила?»       – С шевелюрой понятно. А ногти ты подпиливаешь или…       – Технологии для шлифовки алмазов мне вполне подходят, – хмыкнул Моор, не дослушав. – Но до их изобретения было непросто. Кстати, в прежние времена считалось, что единственное средство, которым можно сдержать вампира – верёвка из его собственных волос. Почти правда.       – Да?       – В принципе, можно брать и чужие.       Вот это точно была шутка, и Рона снова хохотнула, но Шаю отчего-то смеяться расхотелось.       – Получается, чтобы связать вампира, нужно сначала найти другого вампира, готового предать сородича.       Моор пожал плечами:       – Наши смерти всегда так или иначе связаны с предательством. Нам надо постараться, чтобы в зрелом возрасте умереть от несчастного случая. Если исключить разборки конкурентов, то получится, что за гибелью каждого вампира стоит тот, кто воспользовался его слабостью, – он поймал взгляд Шая в зеркале и выразительно облизнул губы. – Например, во время секса. Когда любовник – человек, то обычно стараешься расслабиться, чтобы не навредить. Тогда тело расслаблено – оно менее прочное, а раны заживают медленно. Если в такой момент тебе осекут голову – умрёшь.       Во рту стало кисло; вдруг захотелось глотнуть кофе или хотя бы воды, а Рона нахмурилась, недовольная тем, что клиент ворочается в кресле.       «Получается, в первую ночь он подавил собственные защитные механизмы, чтобы мне не навредить, – подумал Шай, вспомнив полосы от своих ногтей на спине у месмера. – А ведь он меня совсем тогда не знал… Ох, Моор».       – Кто угодно умрёт, если ему отсекут голову, – зачем-то возразил он вслух. – К счастью, рыцари и мечи отошли в прошлое, а пулями достать вампира сложнее.       – Прогресс играет нам на руку, – злодейски ухмыльнулся Моор; с тёмно-красной одеждой такие гримасы смотрелись весьма убедительно. – Пока люди больше увлечены тем, чтобы убивать друг друга, мы можем пожить спокойно… Знаешь, а тебе идёт, – неожиданно произнёс он. – Выглядишь как в ночь нашей встречи.       «Ага, только не хватает следов от побоев», – подумал Шай, но вспомнил, что Рона не в курсе этой истории, и промолчал, кивнув.       Зеркало отражало благополучного молодого мужчину с волосами, слева зачёсанными на косой пробор, в бледно-голубом джемпере и светлых брюках.       У такого человека просто по определению не могло быть проблем.       – Вы просто волшебница, Рона, – услышал он свой голос, словно издалека, и её вежливый ответ.       «Жаль даже, что на самом деле это не так».

***

      Вечером, подавая ежедневный отчёт, Альма наконец произнесла сакраментальную фразу, которую Шай мечтал услышать весь последний месяц:       – Завтра на восемнадцать тридцать назначена видеоконференция с филиалом в Сянь Е. Следующие четыре дня свободны, желаете внести изменения в расписание?       – Нет. Пустота совершенна, любое действие есть начало всего несовершенства, как говорил профессор Чань, – тут же откликнулся он, предвкушая долгие выходные. – Наконец-то смогу заехать в университет, а то там скоро забудут, как я выгляжу. Будет обидно, если меня отчислят, когда осталось прослушать курс всего по двум предметам.       Альма ничего не сказала, но позволила себе долгий и очень выразительный взгляд; Моор тоже как-то слишком понимающе выгнул уголки губ.       «Такое чувство, что я ляпнул нечто невероятно смешное, но сам не осознал».       – Говорите, – сдержанно попросил он, углубляясь в историю сообщений студенческой группы. Сандра, незаменимая и крайне деликатная староста курса, сбросила на прошлой неделе расписание до конца семестра, но его благополучно погребло под перепиской из полутора тысяч сообщений о пончиках с лимитированной персиковой начинкой в кофейне напротив. – О, у них ещё и семинар послезавтра, точно надо заглянуть, как раз по моей теме… Ну что?       Альма крепилась, крепилась, но всё же не выдержала.       – Мне казалось, что вы так старались разгрузить своё расписание, чтобы отдохнуть, молодой господин Таллер-Ки.       Шай недоуменно нахмурился.       – Я и собираюсь отдыхать. Поеду в университет, может, закончу наконец основную часть дипломной работы. Тогда останутся только выводы, но их ещё надо обсудить с профессором… Чего смешного?       Альма отвернулась, прикрывая улыбку папкой с документами.       Моор же веселился, не стесняясь. Правда, в ответ на очень холодный взгляд попытался сделать вид, что ему стыдно. Немного.       – Даже не знаю, – протянул он. – Пляж, гольф, покер, компьютерные игры… Как там оттягиваются молодые люди в этом веке?       Шай откинулся в кресле, прижимая к груди планшет, и ангельским голосом протянул:       – Можем слетать на океан на пару дней, если ты настаиваешь. У меня как раз есть небольшой дом в очень приятном месте – заповедные пляжи, тропический сад, большая терраса и панорамные окна во всех комнатах. Много свежего воздуха и солнца, ровный загар обеспечен, как тебе такая… Ай… А-а, прекрати, сдаюсь, понял, осознал раскаиваюсь… Не здесь же!       Но Моор, не слушая возражений, сгрёб его в охапку, крутанул в воздухе – а потом тормошил, щекотал, ерошил волосы на голове, пока одежда и причёска не пришли в полный беспорядок.       – Издеваешься, – посетовал Шай, очутившись снова в кресле, и одёрнул задравшийся джемпер. Голова немного кружилась и была странно лёгкой; приходилось прикладывать немало сил, просто чтобы постоянно не улыбаться. – Госпожа Сильвер, не то чтобы я придирался, но вы могли бы и заступиться за меня.       – Пожалуй, стоило, – с достоинством кивнула Альма. – Но иногда мне очень хочется сделать то же самое… С вашего позволения, я пойду. Госпожа Мия пригласила меня на встречу.       – Главное – не давайте себя споить, – от души посоветовал Шай. – Если я правильно истолковал последний пост Мии в фотомиксе, она возлагает на эту встречу большие надежды, в основном урожая позапрошлого года.       Альма запнулась на ровном месте, но удержалась на ногах.       Уже дома, пока в духовке подогревалась пицца навынос из «Эль Гансо», а в холодильнике остывало до нужной температуры зелёное вино, Моор вскользь поинтересовался, продолжая аккуратно резать овощи для салата:       – Ты не боишься снова встретить «бледного» в университете?       Шай был готов к этому вопросу, но всё равно с трудом подавил дрожь при воспоминании о невыносимой, волнами захлёстывающей боли.       – «Боюсь» – немного не то слово, к сожалению. Я точно знаю, что Хель там будет. Вчера, кстати, он в пятый раз подал через канцелярию заявку на встречу.       – И?       – И Альма по моей просьбе попросила его оставить контакты и пообещала связаться с ним позднее.       Нашинкованные огурцы и перец с тихим шелестящим звуком съехали по наклонённой доске в миску – к рукколе, кривовато нарубленным помидорам и глянцево-блестящим маслинам.       – На отказ не похоже.       – Ну да, можно сказать, что своего он добился… – Шай выждал, пока замигает зелёный индикатор на духовке и, обмотав руку полотенцем, полез за противнем. От пиццы резко, щекочуще пахло сыром и пепперони – почти так же, как в прошлый раз, когда им принесли заказ с начинкой из синильной кислоты. – Но мне всё равно пришлось бы с ним встретиться, если я хочу и дальше использовать его. И лучше это сделать сейчас, когда он заинтересован, готов смиренно просить и идти на компромисс… Ауч.       Моор осторожно перехватил у него противень прямо голыми руками и сгрузил пиццу на деревянное блюдо.       – Дай посмотрю, – попросил он мягко, и Шай протянул руку. На указательном пальце набухала красная полоса – там, где полотенце съехало в самый неудачный момент. – Будь поаккуратнее со своим телом, люди слишком легко…       Повисло неловкое, сумрачное молчание.       – Ломаются? – договорил Шай, прикрывая глаза. От прикосновений чужого языка боль действительно уходила, как по волшебству. – Да, к сожалению. Хотел бы я быть немного прочнее.       Моор замер, прижав его ладонь к своей щеке, и тихо пообещал:       – Станешь. Просто наберись терпения. И… удачи в университете. Я присмотрю за тобой издалека.       «Спасибо», – хотел сказать Шай. Но это было слишком пресно, обыденно – слишком мало; он рвано вздохнул и подался вперёд, прижимаясь губами к чужим губам, мягким, тёплым и таким податливым сейчас… На языке остался острый привкус рукколы.       Пицца безнадёжно остыла, но никто не расстроился: в конце концов, её-то всегда можно было разогреть.

***

      За прошедшие пять недель кампус ничуть не изменился – впрочем, он не менялся последние лет семьдесят, с тех пор как отгремели студенческие волнения в середине века. С тех пор жизнь в Нью-Хонге… нет, не стала более сытой или безопасной, конечно, однако Западный Искусствоведческий университет из точки сосредоточения свободомыслия превратился в респектабельное место, где весьма обеспеченные люди могут позволить себе немного бунта.       Если того пожелают.       В столовой на первом этаже сделали лёгкий ремонт – переклеили расколотую плитку, поменяли сломанные столы и стулья на точно такие же, только целые, отчистили с пола строительный клей, которым Альма храбро атаковала «бледного». Словом, от короткого, но жёсткого противостояния не осталось и следа, если не считать новую кофемашину, любезно подаренную «Кербером» университету в компенсацию за причинённые неудобства.       Появление Шая на семинаре тоже не вызвало особого волнения: и студенты, и преподаватели уже привыкли к тому, что он надолго пропадает. Его прежний сосед по лекциям, молчаливый кудлатый парень в больших наушниках, теперь сидел рядом со старостой, Сандрой, и только кивнул в знак приветствия издали. Остальные сокурсники тоже держались поодаль – здоровались в ответ, но по собственной инициативе не подходили, общаясь больше между собой. Единственный, кто бурно выразил радость от появления блудного ученика – сам профессор Чань, но как раз для него это было вполне типично, ничего нового.       И, разумеется, Хель тоже маячил на своём привычном месте у окна, в образе скучающей дочки мафиози. Широкая, почти безразмерная белая блуза, узкие чёрные джинсы, замшевые «лодочки» на каблуках – а вдобавок красная помада, тёмные очки на пол-лица и полосатый артистический берет.       «А ведь если бы он не красился, никто бы никогда не принял его за женщину, – подумал Шай, украдкой рассматривая «бледного» издали. Нервная дрожь постепенно уступала место деловой сосредоточенности. – С таким-то ростом и шириной плеч… Хотя одежда удачная, маскирует всё, что нужно. Интересно, кто его стилист? Познакомить бы их с Фрой Дюран».       Хель если чувствовал на себе чужой взгляд, то нарочно продолжал смотреть в сторону, интересуясь семинаром чуть меньше чем никак. Тем не менее, он явно ждал, пока с ним заговорят – и через два часа, когда прозвенел сигнал к перерыву, заметно напрягся, то царапая ногтями стол, то отстукивая рваный ритм.       – Привет, – улыбнулся Шай, пробравшись наконец через бесконечные ряды наверх, к окнам. Сердце колотилось где-то в горле и, кажется, норовило выпрыгнуть наружу. Но со стороны, как хотелось надеяться, это было не слишком заметно. – Можно угостить тебя кофе?       Сначала «бледный» изображал обиду и равнодушие – ровно три секунды, на большее его не хватило, а потом резко обернулся.       – Пять. Грёбанных. Раз, – произнёс он раздельно. – Пять раз я пытался с тобой связаться. И твоя стерва-секретарша…       – Это Альма Сильвер, и она не секретарша, – мягко перебил его Шай, присаживаясь на край стола. – Из-за форума многие планы сорвались, ты и сам знаешь, у меня только сейчас более-менее освободилось расписание. Так что насчёт кофе?       Хель фыркнул так, что очки у него едва не слетели с кончика носа, но промолчал.       «Ах, так, значит».       Ничего не добавляя больше, Шай неторопливо направился к выходу из аудитории; примерно через двадцать шагов раздался такой звук, словно кто-то с досадой шлёпнул ладонью по столу, а затем дробный перестук каблуков.       – Мне крем-капучино с этой зелёной хренью, – злобно рявкнул Хель, пристраиваясь рядом, и засопел. – С фисташками, во. Слушай, а сироп прям из орехов делают? Они же вроде не зелёные. А, и я хочу торт. И гамбургер!       – Ну, орехи там теоретически есть, но цвет – это краситель, конечно…       Правильнее было бы пройти наверх, в кафетерий, но они, не сговариваясь, одновременно завернули в столовую на первом этаже, ставшую в прошлый раз полем битвы. Вместе выбрали еду и напитки, потолкавшись в очереди локтями с другими студентами, вместе дождались свой заказ на стойке в конце витрины; затем Шай ухватил поднос поудобнее и заозирался в поисках свободного стола.       – Тебе помочь? – сердито буркнул Хель, колеблясь на каблуках, словно деревце на ветру. Вообще равновесие он держал уверенно, как будто сразу родился в них, но иногда начинал специально раскачиваться из стороны в сторону. – Эй? – зыркнул он поверх очков светлыми глазищами.       – Спасибо, я сам, – улыбнулся Шай и, разглядев свободный столик у окна, направился туда, лавируя в толпе. – Ты ведь сегодня дама, как я могу тебя нагружать? Кстати, а почему именно дама?       – Нравится, – оскалился он. И добавил нехотя, но куда более искренне: – И девчонки чаще волосы красят в белый, так что всем похер, а генерал сказал, что я могу гулять, если меня никто не узнает. Ну, и ты вот не узнал.       «Даже не почувствовал, что рядом ошивается вампир, – промелькнуло в голове. – А ведь мог бы тогда заранее попросить Каламити взглянуть на тебя. И избавился бы от кучи проблем в будущем».       – И мысли не было, – вслух подтвердил Шай, пристраивая поднос на столе. – Кстати, готовься теперь к всеобщему вниманию, раз уж мы обедаем вместе. Я ведь ни с кем особенно здесь не общался раньше… Хотя, может, тебя примут за кого-нибудь из людей Логга. У них, э-э, похожий дресс-код.       Не то чтобы на преступной стороне Нью-Хонга действительно была униформа или что-то вроде того, но манерой одеваться мафия заметно отличалась от законопослушных граждан.       – Ага, я под них и косил, – неожиданно согласился он. – Клёвые ребята. А дед твой говнюк.       Стало смешно; страх, который с начала диалога маячил на периферии сознания, начал потихоньку растворяться в других чувствах – в любопытстве, деловом азарте… пожалуй, даже в симпатии, как ни парадоксально.       При более близком знакомстве Хель оказался по-своему честным, хотя и грубым, что на фоне плутоватости Логга Таллера выглядело почти добродетелью.       – Есть немного.       – Да вообще! Когда я предложил бросить тебя в гетто, он прям возбудился. Я спросил, может он тогда сам тебя натянет, а он такой типа, – и Хель скорчил зверскую, но весьма узнаваемую рожу – Логга Таллера частенько так перекашивало в гневе. И вдруг признался: – Вообще я собирался пойти за тобой, ну ты понимаешь, забрать себе. Но там у Логга была одна девчонка, прилипчивая такая, а тут полнолуние… В общем, я завис до утра. А утром вернулся в гетто, расспросил ребят чего-как. И узнал, что тебя забрал этот белобрысый хрен. Это был облом, н-да.       Шай слушал его, механически пропуская мимо ушей грубости и скабрёзности, но одна деталь заставила его разом напрячься.       «Значит, расспросил ребят… То есть они остались живы. А с чьей оторванной головы тогда Моор забрал трофейную кепку?»       Он на секунду прикрыл глаза, вспоминая, как выглядела банда, загнавшая его в угол с самого начала. Это оказалось непросто: картинки ускользали, то трансформируясь в нечто кошмарное, то расплываясь. Высокая брюнетка в красном, с графичным каре и с длинными ногтями, запомнилась лучше всего – потому что именно она говорила от лица остальных. А вот другие… Бугай с волосами, заплетёнными в множество тонких косичек-жгутов выглядел самым страшным, до кислого привкуса во рту и мучительной тошноты, поэтому его образ отпечатался в подкорке – но искажённо, гипертрофированно. Третий вампир, бритый налысо темноглазый мужчина, чем-то напоминал монаха в своём балахоне – и держался так же отрешённо. А последний… последний…       Шай украдкой потёр виски.       Хель, ничего не замечая, продолжал тараторить, размахивая гамбургером, и периодически корчил рожи, изображал Логга Таллера – злого, напуганного, пьяного, снова злого до нервного тика.       «Вот оно».       Клубок воспоминаний зацепился за крючок-ассоциацию – и постепенно размотался.       …Последним был парень, похожий на богомола – с непропорционально длинными конечностями, высокий и сутулый, с дёргаными движениями, словно у наркомана или психа.       И с длинными, белыми до прозрачности волосами альбиноса.       У самого Хеля были в точности такие же, только короткие.       «Совпадение – или?..»       С самого начала и потом, на протяжении перепалки с Моором, вампирша в красном оглядывалась именно на него, на парня-богомола. И ни у кого из банды не было бейсболок.       Выждав, когда собеседник, аккуратно направляемый правильными репликами и замечаниями, сам свернёт на нужную тему, Шай уронил вскользь:       — С «бесполезными идиотами» Логг перегнул, конечно, хотя с его стороны было довольно смело сказать тебе это в лицо. Но у твоих ребят не было ни единого шанса против Моора, даже вчетвером.       – Втроём, – тут же поправил его Хель и откусил сразу половину гамбургера. – Вчетвером-то мы могли бы попытаться его завалить… А? Чего так пялишься, тоже хочешь попробовать? Ну лизни, кхе-хе…       Он захихикал, но быстро умолк, когда Шай склонил голову набок и негромко возразил:       – Их было четверо.       Хель посерьёзнел, напрягся, точно внутри у него сработал переключатель: из балованного ребёнка – в настороженного дикого зверька.       Точнее, зверя.       – В смысле?       – Брюнетка в красном, – начал загибать пальцы Шай, посматривая на него из-под опущенных ресниц. – Парень, который изображал монаха в нирване. Амбал с цветными косичками. Высокий сутулый альбинос с длинными руками, дёрганый такой… В синей спецовке, кажется. Всего четыре, разве нет?       Он внимательно следил за реакцией собеседника, и не упустил момент, когда по телу у того прошла волна дрожи, а зрачки расширились.       «Значит, парень-богомол – лишний».        – Может, и четверо, ко мне вечно кто-то набивается в компанию, – неубедительно соврал Хель, и глаза у него забегали. – Ну и хер с ними, трясутся только. Скучно. С тобой вот интереснее, – неуклюже подольстился он.       – Потому что мы на равных, – безжалостно ответил Шай, смягчая слова улыбкой. – В «Эрго» используют тебя, а за пределами «Эрго» ты то же самое пытаешься провернуть с другими. Разумеется, это скучно.       Замечание попало в цель – лицо у «бледного» стало совсем белым, а под кожей заходили желваки.       – А типа ты меня использовать не будешь, что ли? – сощурился он. – Ну да, конечно. Шлюшка хитрожопая. Знаешь, что мне сказали? Что если я увезу тебя в гетто, и все будут знать, что ты сам поехал, то я могу делать с тобой всё, что захочу. Вообще всё, понял?       Поясницу обдало призрачным холодком, несмотря на царящую в столовой жару. На то, чтобы сохранять спокойное выражение лица, уходило столько сил, что их вполне хватило бы на марафон по бегу – или на ещё один форум высоких технологий.       «Хорошо знать, что Моор где-то рядом».       – Я-то понял. А вот ты знаешь, чего на самом деле хочешь? – спросил Шай в ответ и выхватил с его тарелки одну соломинку картошки фри. Обмакнул в чили, слизнул жгучий соус – всё очень медленно, расчётливо, дразняще. Вампир следил за ним, как змея, заворожённая пением флейты, даже покачивался из стороны в сторону так же. – Только сразу не говори, подумай хорошо… Ты ведь уникален, Хель. Ты – чудо. Второго такого нет. Но настоящая сила начинается с того, чтобы заглянуть в собственную голову и разложить всё по полочкам. Вот это мне навязали – девять пунктов ерунда, десятый подходит, оставляем; вот это я добыл сам; вот это мне подсказал друг, но мне оно не нужно, а вот это стоит позаимствовать у врага и сделать своим… Чего ты хочешь на самом деле? – повторил он и положил картофель обратно на тарелку. Губы жгло, язык тоже, а по венам вообще катился чистый огонь – но вовсе не из-за перца. – Меня, серьёзно? Или человека, который будет принимать тебя и не орать при этом от боли и страха? Особенного. Твоего.       Хель смотрел на надкушенную картофельную соломку у себя на тарелке так, словно ждал, что она вот-вот его укусит.       – Ты грёбанный хитрожопый манипулятор, – наконец сказал он, продолжая буравить её взглядом. – Как его… Макиавелли.       «О, прекрасно. Какое быстрое повышение статуса от простой шлюшки».       – Манипулировать можно с разными целями, – откликнулся Шай, чувствуя, что ещё немного – и мозги у него от напряжения превратятся в желе. – Например, мне выгодно, чтобы ты начал думать самостоятельно. А твоим хозяевам?       На сей раз Хель молчал довольно долго, а когда заговорил, то лицо у него казалось почти взрослым.       – Хочешь, чтоб я сейчас переметнулся на вашу сторону, типа того?       – У тебя наверняка есть причины пока не делать этого, – опустил ресницы Шай, не отвечая, впрочем, ни «да», ни «нет». – Менять свою жизнь нужно тогда, когда ты готов… Перерыв закончился. Вернёмся на вторую часть семинара? Я бы хотел послушать профессора Чаня, средневековая песенная культура – его специализация. Он обещал поставить несколько интересных записей.       Хель отвернулся к окну, щурясь на жаркое по-летнему солнце.       – Да ну их. Не люблю стихи.       – А я схожу, – поднялся из-за стола Шай. – Можем пообедать ещё как-нибудь вместе, если ты не против. Я тогда напишу… И, кстати, через несколько месяцев я планирую выпуститься из университета. Так что если хочешь видеться и после этого – нам нужно искать общие интересы.       – Катись в жопу, – буркнул Хель, утыкаясь лицом в скрещённые на столе руки.       Хотя он так и сказал, но на семинар всё-таки пришёл – под самый конец уже, когда профессор Чань подводил итоги. Шай склонился над своими записями, пряча улыбку.       Его до сих пор немного потряхивало, однако он чувствовал себя победителем.       Моор ждал снаружи, в чёрном седане с тонированными стёклами – слушал диалог с начала и до конца, готовый вмешаться, если понадобится. Это утешало, хотя и слабо: всё-таки преодолеть расстояние от парковки до столовой не мог мгновенно даже тот, кого звали Опустошением Севера и чьё имя со страхом произносили десять поколений. К счастью, Хеля, похоже, сдерживала сама возможность разозлить его – или Каламити, который в прошлый раз от маскарада получил чистое, незамутнённое удовольствие.       «Вот уж кто точно стопроцентный псих».       До стоянки Шая провожали – Сандра, неразговорчивый парень в наушниках и ещё несколько человек, смутно знакомых по общим курсам литературы. В компании как-то удавалось держать лицо, кое-как переставлять ноги, шутить и отвечать на вопросы, но стоило сесть в машину – и тело обмякло, как перед обмороком.       – Домой, в Стеклянную башню, – приказал Шай, не особенно всматриваясь, кто там за рулём. Судя по причёске, это была госпожа Шребер, но в службе безопасности многие женщины стриглись по-военному коротко. – Ух, моя голова…       – Болит? – спросил Моор, притягивая его к себе.       – Звенит, – выдохнул Шай, зажмуриваясь. Автомобиль мягко тронулся с места, набирая скорость, и мир вокруг плавно качнулся. – Потому что пустая. Обними меня, а?       – Я уже.       – Значит, сильнее, – пробормотал он, ощущая хватку на своей талии, как сквозь сон.       – Страшная была встреча?       – Очень. Но продуктивная… Хочу стейк. Наверное. Но, может, и нет. И надо сказать Альме, чтобы следующие два дня меня не беспокоили. И…       – Я всё сделаю, – шепнул Моор ему на ухо и обнял чуть крепче, так, что ещё немного – и стало бы больно. – Ты храбро держался.       – И заслуживаю награды?       – Конечно. Чего пожелает ваше высочество?       «Хочу полнолуние прямо сейчас», – хотел сказать Шай, но вспомнил про госпожу Шребер за рулём и исправился:       – Для начала – домой, а там – как пойдёт… Знаешь, а Хель неплохой парень. Но такое ощущение, что он рос без присмотра, как трава под забором.       Моор осторожно погладил его по волосам и вздохнул.       – Он опасен. Впрочем, кому я говорю… Поспи пока, я разбужу тебя, когда мы приедем.       – Можешь не будить, – откликнулся Шай, еле ворочая языком. – Неси так.       Месмер, похоже, так и поступил, потому что вечер в памяти не отложился – проскочил сразу в глубокую ночь. Пробуждение получилось внезапным. Грохнула где-то дверь, пискнула запоздало система безопасности, оповещая о вторжении, но быстро заткнулась, считав чип. Из душа донёсся шум воды; заработала вентиляция, вытягивая пар; слабо запахло яблочной отдушкой для шампуня; загудел фен…       «Надо заказать проверку охраны, что-то она барахлит в последнее время, – с задержкой появилась в голове первая разумная мысль. И за ней вторая: – Он опять ходил на охоту, потому что меня не хватает».       Горло сдавило от иррациональной обиды.       Когда Моор вернулся в спальню, то сразу почувствовал, как изменилась атмосфера, и на мгновение застыл.       – Спи, – произнёс он, отмирая. Судя по звуку, скинул халат прямо на пол – и забрался на кровать, под общее одеяло. – Половина четвёртого утра.       – Настроение дурацкое, – признался Шай, пристраивая голову у него на плече.       – Это новолуние, – спокойно отреагировал Моор. – Оно всегда морочит сердце.       – Примета у вас такая, что ли?       Что-то пощекотало затылок – не поцелуй, а пока только его предчувствие.       – Вроде того. Белая луна разжигает страсти, чёрная луна умножает сомнения.       В спальне было абсолютно темно, точно на глаза наложили самую плотную повязку. Но оставались звуки – дыхание, шёпот, сердцебиение своё и чужое; оставалось тепло и холод, шёлковая гладкость простыней и запах ненастоящих яблок, исходящий от кожи и волос.       Ненастоящих, но всё равно сладких.       «Не хочу, чтобы он обнимал кого-то ещё», – подумал Шай; в груди точно засела иголка, и не одна.       А вслух зачем-то сказал:       – Ты целуешь тех людей, у которых берёшь кровь?       Моор осторожно провёл открытой ладонью вниз, от лопаток до поясницы, а затем с нажимом вверх.       – Иногда.       По спине пробежали мурашки, как от сквозняка.       «Мог бы и соврать», – хотел сказать Шай, но прикусил губу почти до боли, медленно выдохнул и лишь тогда кое-как сумел ответить:       – Понятно.       «Вот так, правильно, – подумал он. – Просто любопытство, ничего больше. Никаких претензий. Никаких, упаси боже, сцен ревности».       Но Моор над ним точно издевался.       – Потерпи, – шепнул он, чуть прикусив мочку уха. – Ещё лет пять – и станет немного проще.       – В смысле, я привыкну делить тебя с другими?       Не договорив даже, Шай уже пожалел, что рот открыл, но было поздно.       «Что я там собирался, не устраивать сцен? О, да, у меня прекрасно получилось, просто замечательно... Идиот».       Как-то сразу вспомнилось, что отношениям три месяца – тот срок, когда обычно начинаются конфликты; и что инициатором был отнюдь не Моор, который просто согласился на предложенные ему условия, а мог бы и не соглашаться; и что дела «Кербера» сжирали всё время, двадцать четыре часа в сутках, семь дней в неделю, даже в полнолуние…       «Если я ничего не могу ему дать, то должен быть хотя бы удобным».       – Я не это имел в виду, – наконец ответил месмер спустя целую вечность.       – А что тогда?       «…я вообще смогу когда-нибудь заткнуться?»       Но его уже несло; всё-таки он был сыном не только Адама Таллера-Ки, но и молодой госпожи влиятельного мафиозного клана с очень горячей кровью – и развитым чувством собственности.       – Тогда ты изменишься.       – Перестану ревновать?       – Перестанешь реагировать на небольшую потерю крови, – мягко ответил Моор, и внезапно его прикосновения стали более требовательными, уже не похожими на попытку успокоить. – Вообще-то я не планировал начинать так рано, да и получается это не со всеми… Ты же позволишь? – и он опрокинул Шая на спину, прижимая к постели.       В полной темноте можно было различить только слабое зеленоватое свечение, напоминающее туман или карнавальную маску.       И это возбуждало.       Шай облизнул пересохшие губы.       – Я не очень понимаю, на что соглашаюсь, но… Да. Делай, что собирался.       …когда месмер наваливался сверху всей тяжестью, как сейчас, в первый момент небольшая разница в росте ощущалась особенно сильно, становилась подавляющей. Откуда-то из подсознания выползал страх – животный, нерассуждающий, и сливался воедино с противоположным ему чувством полной безопасности. Кожей к коже, лицом к лицу, так, что дыхание смешивается. Жутко, словно на краю пропасти, томительно; ожидание удовольствия, такое острое, что почти болезненное.       «Укусит? – подумал Шай и выгнул шею, как в беспамятстве, не то уклоняясь от прикосновений, не то подставляясь. – Или поцелует?»       – Знаешь, – прошептал Моор ему на ухо, царапая ногтями поясницу. – Когда ты так дрожишь, я хочу съесть тебя целиком.       – Ну так ешь, – не удержался он. – Минус в том, что это можно сделать только один раз… М-м-м… м-м!       «Всё-таки поцеловал».       Пальцы на ногах судорожно поджимались; губы припекало.       Когда кислорода стало отчётливо не хватать, Моор отстранился, давая немного свободы, потом провёл языком по шее, прихватил зубами ключицу – и укусил уже по-настоящему, быстро и несильно. И второй раз, и третий, спускаясь ниже и ниже, торопливо слизывая кровь.       Шай инстинктивно раскинул ноги, открываясь, выгнул позвоночник, впился ногтями в чужие плечи. Дыхание стало хриплым, поскуливающим; стояло уже так, что терпеть было невозможно.       – По… а-ах… погоди, я же сейчас…       Моор щекотно фыркнул ему в живот:       – Так не сдерживайся. Ещё половина ночи впереди, м-м?       Одного жёсткого прикосновения внизу хватило, чтобы нахлынуло удовольствие, горячее, вышибающее все мысли из головы. Шай услышал свой стон точно издалека и обессиленно распластался на простынях. Грудь ходуном ходила; на коже выступила испарина.       – А ты как же? – сорвалось с языка.       Месмер усмехнулся там, в зеленоватой темноте:       – Я возьму своё, хотя и по-другому.       Следующий укус пришёлся на внутреннюю сторону бедра – уже не болезненный, а обжигающе-приятный. Щёлкнула крышечка от тюбика со смазкой, и запахло клубникой.       «Он меня пальцами, что ли?.. А, пускай. Только бы не останавливался».       Ласки становились жёстче, простыни – горячее. Чужие руки были, кажется, везде, поцелуи-укусы жалили то плечи и горло, то запястья и щиколотки; пальцы внутри двигались ритмично и безжалостно, задевая место, от которого по всему телу волнами расходилось удовольствие.       …Шая выгнуло дугой, и сознание на секунду померкло. А когда оно вернулось, Моор снова целовал его и шептал:       – Только бы получилось… Но ты потерпи, ладно?       Он отстранился на мгновение, а затем снова протолкнул язык ему в рот, но теперь у поцелуя был другой вкус: солоноватый, горький, металлический. Странное ощущение распространилось по нёбу, проникло в горло, точно поджигая голову и грудь изнутри. Пока яркое чувство наслаждения перевешивало, но чем дальше, тем больше становилось другого – боли.       Очень знакомой боли.       «Хель? Но причём здесь он?» – промелькнула последняя вменяемая мысль.       – Воды… дай, – просипел Шай, проваливаясь в чёрное, лихорадочное забвение. Его колотило; становилось то жарко, то холодно. – Пить хочу…       – Нельзя пока, – ответил Моор, ласково поглаживая его по волосам. – Потерпи чуть-чуть.       – А когда… можно?       – Утром.       До рассвета оставалось несколько часов. Тело словно медленно тлело изнутри, и боль то накатывала, то отступала.       Никогда ещё ночь не казалась такой долгой.

***

      Шай очнулся далеко за полдень. В спальне было прохладно и царил полумрак, в котором очертания предметов становились едва различимыми. Мышцы ещё немного ломило, но в остальном произошедшее казалось сном – или очень реалистичной галлюцинацией.       Горло саднило.       «М-да, похоже, что кричал я много».       – Тс-с, не вставай, – надавил ему Моор на плечи, заставляя прилечь обратно. – Прости. Очень плохо было? У всех по-разному проходит, и я…       – Так, стоп, – попросил Шай и с усилием потёр лицо ладонями. – Дай мне полминуты.       За исключением ломоты в мышцах и сорванного горла, самочувствие было как после долгих каникул – сил в избытке, а голова ясная, но делать что-либо крайне лень.       «Кажется, вчера я додумался до чего-то очень важного… Точно, Хель».       – Прости, – глухо повторил Моор. – Надо было рассказать заранее. Или вообще не ввязываться во всё это.       – Не ввязываться во что? – автоматически переспросил Шай, витая в собственных мыслях. Потом уловил боковым зрением согбенный силуэт, исполненный скорби и вины, и разом очнулся: – Завязывай с терзаниями, я в полном порядке, и мне пришло в голову кое-что интересное. Сейчас быстро приму душ, а ты пока можешь кратко сформулировать, что, как и зачем сделал? Меня интересует технология, а не моральный аспект. О, и сообрази что-то на завтрак, ладно?       – Хорошо, – кивнул он отрешённо. – Иди.       «Так, где там валялся халат… Ага».       Шай слез с кровати и двинулся было к дверям, разминая на ходу мышцы, но на полпути передумал, вернулся и с размаху сел к месмеру на колени, заставляя его запрокинуть голову. С нажимом огладил плечи, шею; прильнул в медленном, тягучем поцелуе, стараясь не думать о том, что пояс развязался, полы халата разошлись, а всё это вместе тянет на референс для комиксов Мии.       – Я в порядке, – чётко повторил он, отводя золотистые локоны с прекрасного, но горестно застывшего лица. – Услышал?       Моор вздрогнул, отмирая. И – улыбнулся наконец:       – Теперь – да. Будешь омлет?       – Буду всё, – заверил его Шай, укутываясь в халат. Щёки горели, но проявить инициативу оказалось весьма приятно… и волнующе. – Я от тебя без ума, ты в курсе? – добавил он неразборчиво и эвакуировался из спальни, пока месмер не успел ничего ответить.       От ночной хандры не осталось и следа: злая магия новолуния, если она и существовала, развеялась.       Горячая вода изгнала последние признаки недомогания и порядком взбодрила. После изматывающей ночной лихорадки даже самые простые вещи воспринимались иначе, чем обычно: чуть шершавые плитки под ногами, яркие блики на вентилях, мигающий синий индикатор на панели настройки, пар на матовом стекле, свежий альдегидный запах мыла. Шай, как слабоумный, минуты две жамкал сетку-мочалку, наблюдая, как переливается разными цветами и лопается мыльная пена, потом спохватился и принялся торопливо оттираться. В процессе выяснилось, что почти все укусы зажили, даже самые свежие. За исключением самого глубокого, на плече – там Моор особенно увлёкся и явно не рассчитал сил. Синяки тоже сошли, включая те жутковатые фиолетово-жёлтые пятна, которые появились после спарринга с госпожой Эрнандес два дня назад – тогда наконец нашлось свободное время, и захотелось вспомнить, как Мэдшот давным-давно учил их с Мией самообороне.       Мия с тех пор укрепилась во мнении, что женщина должна за себя постоять, и регулярно брала уроки единоборств; наследнику же «Кербера» как-то хронически не хватало времени.       «Ну, и не очень-то хотелось», – подумал он, ощутив слабый укол совести.       Делать нормальную причёску было лень, поэтому волосы, наскоро высушенные феном на максимальной мощности, теперь топорщились во все стороны. Выглядело это довольно глупо, и Шай, дурачась, набросил на плечи атласный халат и оглянулся на зеркало вполоборота. Глубоко-винный цвет ткани красиво контрастировал с бледной кожей, а тёмно-карие глаза из-за отсветов и вовсе смотрелись вишнёвыми.       Стало неловко.       «И чего я кривляюсь».       Он повесил на место халат и выдвинул ящик в поисках свежего домашнего костюма, но всё равно нет-нет да и косился на своё отражение. Мия однажды рассказывала, как ей довелось заниматься любовью в зеркальной комнате, и потом она сильно пересмотрела свои взгляды на «соблазнительные» позы и ракурсы.       «Но ей-то это нужно для комиксов, – проскользнула тоскливая мысль. – А мне для чего?»       Поколебавшись секунду, Шай снова накинул халат – уже вполне сознательно.       Насыщенные цвета ему явно шли, не зря Фрой Дюран всегда пыталась одеть его во что-то подобное, пока он отшучивался и говорил, что не хочет быть похожим на деда Логга. Прохладно-пастельные оттенки, вроде серовато-голубых университетских джемперов – тоже, но образ в итоге получался совершенно другой по настроению, более нейтральный, невинный и почти бесполый.       Аккурат для молодого господина Таллер-Ки – благовоспитанного богатого мальчика.       «Некоторым это даже нравится, – подумал он, затягивая пояс и спуская ткань с одного плеча. – Но что нравится Моору… Нет. Не так. Что его заводит?»       Шай примерно представлял, как понравится женщине. И юной, стеснительной студентке, вроде Сандры, и зрелой, уверенной в себе, как Рона. Он даже примерно представлял, какая поза, одежда и выражение лица заставляют ёкать сердце у несгибаемой с виду Альмы Сильвер: объёмная светлая водолазка из мягкой шерсти и светлые же брюки, чтоб сидеть где-нибудь на подоконнике, и чтоб прохладный зимний свет точно обволакивал силуэт, а в руках была чашка с кофе. Мия – по-родственному, конечно – обожала одевать его в яркие футболки и шорты, наверное, потому, что всё это напоминало ей о безоблачном детстве, откуда она сбежала в неизвестность огромного мира.       Но производить впечатление на девушку – одно, а вот понравиться мужчине…       «Если рассуждать логически, то раз я снизу во время секса, значит, надо держаться по-женски? – размышлял Шай и хотел изобразить что-нибудь томное, но почувствовал себя идиотом прежде, чем попытался. – Нет, не пойдёт. Вроде ему нравилось, как я выглядел при первой встрече… Но это не то, что заводит. Может, выйти в одной рубашке на голое тело и посмотреть на реакцию?»       – Тебе в омлет положить сельдерей? – послышался окрик из-за двери: Моор не поленился выйти из кухни, чтобы спросить. – Если что, ещё не поздно!       Шай подавил улыбку, чувствуя себя невозможно, неприлично счастливым.       – Как-нибудь в следующий раз, – откликнулся он, едва ли не мурлыкая. – И спасибо.       – Да было бы за что…       Теоретически кухня предназначалась исключительно для готовки – помещение было не слишком большим, но зато с мощной вытяжкой. Но не всё, что хорошо в теории, подходит для практики. Когда началась самостоятельная жизнь вне роскошных отцовских апартаментов и особняков, то вскоре стало ясно, что если Шай и готовит что-то, не прибегая к помощи наёмной прислуги, то до столовой он это почти никогда не доносит. Потом в гости стала чаще забегать Мия с коробками фастфуда и Каламити с его непонятной страстью к пицце, и на кухне появился обеденный стол, чтоб было куда сваливать это добро, а затем и несколько стульев.       С тех пор столовая пустовала – кроме тех случаев, когда в гости приходило больше трёх человек.       – Может, мне отказаться от домработницы? – протянул Шай, мечтательно вдыхая запахи поджаренного бекона, томатов и яичницы. – А что – убираться теперь надо редко, еду я уже полгода заказываю через офис «Кербера», чтоб туда никто ничего лишнего не подсыпал. Сделаю два добрых дела одновременно: освобожу бедную женщину от гнёта обслуживания развращённого правящего класса и заодно уберу лишний код доступа из протокола безопасности.       – Развращённый правящий класс? – выгнул Моор бровь и поставил перед ним тарелку. – Ну, не знаю, не знаю, у меня возражения по двум пунктам из трёх. Как ты себя чувствуешь? – спросил он тут же, мгновенно становясь более серьёзным.       – На удивление прекрасно, даже лучше, чем накануне, – ответил Шай, придвигая к себе еду. – Ночью, конечно, было плохо, но сейчас уже кажется, что всё это приснилось… М-м, очень вкусно. А ты не будешь есть?       Снаружи светило яркое солнце, поэтому окно было наглухо задраено жалюзи. Лампы, рассредоточенные по потолку, и подсветка вокруг кухонной техники вместе создавали полную иллюзию дневного света, но всё равно помещение немного напоминало коробку – или тюрьму. Моор сперва прошёлся из угла в угол, точно унимая беспокойство, потом остановился, опёрся спиной на стол для готовки – и только тогда ответил:       – Пока не хочу, но кофе выпью. И ты не должен был так страдать, – добавил он, глядя в сторону. – Обычно всё проходит легче. Конечно, сам я очень давно не делал ничего подобного, но технологию, как ты выражаешься, прекрасно помню. Боль длится несколько минут, самое большое, четверть часа, потом человек слабеет и засыпает.       Тема была неаппетитная, но, как ни странно, здоровый голод никуда не делся. Шай с удовольствием намотал на вилку ломтик бекона и отправил в рот.       «Интересно, как давно я уже не мог себе позволить просто получать удовольствие от еды?»       – Люди разные, – пожал он плечами. – И аллергические реакции никто не отменял. Хотя, судя по результату, дело не в аллергии… Кстати, попробую догадаться: ты ведь вчера напоил меня своей кровью, так?       Моор отрывисто выдохнул.       – Да. Но если соблюдать осторожность, это вполне безопасно.       – А если нет – люди умирают, – задумчиво протянул Шай и надавил вилкой на томат-черри, запёкшийся с одного бока. На тарелку вытек ароматный розоватый сок. – Я читал Мемфисский протокол раз двадцать, наверное, и видео смотрел столько же. Смерть, похоже, весьма болезненная. И не то чтобы ребята из мемфисской лаборатории были первыми. Кто-то пытался пить кровь вампира, кто-то занимался переливанием. Дозы, способ введения, частота – что ни изменяй, результат один: для человека это опасный токсин. Однако я жив и чувствую себя прекрасно… В чём секрет?       – В том, что это надо делать с любовью? – пошутил Моор немного рассеянно и провёл вскользь по панели кофемашины. Умный аппарат услужливо предложил сделать эспрессо и напомнил, что следует подставить кружку. – Ты бы хоть посмеялся… Но вообще доля истины здесь есть. Сразу объяснить сложно, так что начну издалека. Знаешь, при каких условиях человек может постепенно превратиться в вампира?       Шай по-плебейски промокнул соус кусочком хлеба и отправил его в рот.       – Без участия легендарной Чумы?       – А также её предков и потомков.       Кофемашина, озадаченная отсутствием реакции, вопросительно мигнула индикатором.       – Хм, ну если ты так ставишь вопрос, значит, ответ я знаю... А, точно! Дети-полукровки, если воспитываются среди вампиров, вырастают вампирами, а если среди людей – людьми. Подробностей не знаю, гетто – очень закрытые сообщества, исследователей и журналистов туда не допускают. Ну что, я угадал?       – В точку, – подтвердил Моор и наконец подставил чашку на нужное место. И – выбрал латте вместо эспрессо. – Дети у нас появляются редко, поэтому их воспитывают всей общиной. Но кормить с первых дней младенца кровью никто не будет.       Шай, уронив вилку, смотрел, как высокая прозрачная чашка наполняется латте, а потом недоверчиво моргнул.       – Молоко? Ты это серьёзно?       – По-моему, вполне естественный вывод, – улыбнулся Моор. – Но если вся община воспитывает ребёнка, это не значит, что у всех женщин есть молоко в груди. И когда кормилица куда-то пропадает, а ребёнок голоден, есть маленькая хитрость: послюнявить свой палец и прокусить, тогда пара капель крови не повредит, а наоборот, поможет продержаться до возвращения матери. Позже дети естественным образом переходят на человеческую кровь. У тех, кто родился вампиром, это просто происходит раньше, сразу как зубы прорежутся.       «Ну что же, действительно логично», – подумал Шай       Ощущения были странные.       – И кто-то когда-то решил, что раз с детьми это работает, почему с взрослыми не попробовать, так? – спросил он. – Так, так, подожди… Ты что, хотел сделать меня вампиром?       Внутри всё похолодело – до тех пор, пока Моор не провёл рукой по его встрёпанным волосам, нежно и очень печально.       – Без Скарлетт и её крови это невозможно, потому что ты человек. Что, испугался?       Шай выдохнул; его потряхивало от облегчения.       – Ещё бы. Вы с Каламити спите по двенадцать часов в день. Если у меня будет такой же режим, я вообще ничего успевать не буду, легче тогда сразу подарить «Кербер» Логгу... Чего? Вот чего смешного?       – Ничего, – с нейтральным лицом ответил Моор и, склонившись, на мгновение прикоснулся губами к его лбу. – Бояться нечего. Всё, что я могу – сделать тебя немного сильнее и выносливее. Раны будут заживать быстрее, старение замедлится, вот и всё. Да, и вот твой кофе.       «А вот это уже очень интересно».       – Насколько замедлится?       – У всех по-разному, – пожал месмер плечами. – Мне случалось видеть людей, которые и в девяносто лет смотрелись моложе собственных внуков. Обрати внимание хотя бы на свою сестру – она выглядит лет на десять моложе, чем должна была бы с её образом жизни.       Шая подкинуло на месте:       – Каламити пытается изменить Мию? И уже давно, получается? Да, ей на вид и двадцати не дашь, но мне казалось, что дело просто в наследственности. И ведь никто ничего не понял, даже отец, когда он был жив! То есть я понимаю, что она рисковая, но можно же было хотя бы намекнуть…       Моор отвернулся к кофемашине, чтобы сделать капучино и для себя.       – Рано ещё говорить. Трансформация происходит не мгновенно. Нужно два, иногда три десятка лет, прежде чем изменения станут заметными. И давать кровь лучше не сразу, а через три-четыре года, чтобы смягчить эффект и не навредить. Так же, как с ребёнком – его сначала ведь кормят только молоком.       Машина зажужжала, смалывая зёрна; зашипел пар.       «Двадцать-тридцать лет… То есть он собирается быть со мной так долго? Несмотря ни на что?»       – Ну да, а тут сначала надо нацеловаться на такое же количество жидкости, – фыркнул Шай. Настроение, и без того хорошее, ракетой унеслось в заоблачные выси, и даже стало немного стыдно за собственные депрессивные мысли ночью. – Шутка про обмен бактериями обретает новый смысл.       Моор забрал свою чашку с кофе и сел напротив, мерно размешивая сахар.       – Да, нацеловаться, – повторил он, и улыбка у него стала лукавой. – Но можно немного ускорить процесс, конечно.       – То есть?       – Забить на презервативы.       Шай закашлялся и едва не расплескал латте; к лицу прилила кровь.       – То есть ты намекаешь, что можно использовать ещё и… Нет, стоп. Не отвечай, я передумал.       – Как хочешь, – усмехнулся Моор и совершенно естественным жестом стёр со своей чашки белёсые молочные подтёки, а затем слизнул с пальца. – Что ты там говорил – «развращённый правящий класс»? Кажется, так.       «Язык мой – враг мой. А воображение – тем более».       – Молчи, – простонал Шай, утыкаясь лицом в ладони. – Вот просто молчи.       – Как прикажешь, – легко согласился месмер. – К слову, что такого интересного ты хотел рассказать?       После всех откровений вспомнить утренние выводы оказалось непросто – во многом потому что чашка с латте по-прежнему стояла на столе, и невинная молочная пена вызывала теперь исключительно непристойные ассоциации.       – Интересного… А, да. Боль, которую я испытывал после укусов Хеля, была точно такой же, как сегодня ночью. Вплоть до побочных эффектов – жжение, временная слепота и так далее. И, предупреждая вопросы – нет, мне не померещилось.       Реакция Моора оказалась до обидного скупой: продолжая звякать ложкой о край чашки, он ровным голосом произнёс:       – Даже так.       Несколько секунд Шай меланхолично размышлял, не обидеться ли ему по-настоящему, но затем пригляделся повнимательнее – и увидел дрогнувшие, опустившиеся уголки рта, скорбный залом между бровей и ощутимый прогиб на металлической десертной ложке там, где её сжимали пальцы.       – Если что, я не пытался сравнивать тебя с этим психом, – заметил он вскользь. – Укорять исподтишка тоже не собирался. Если мне что-то не понравится – скажу прямо.       – До сих пор ты ничего не говорил, – последовал ответ с безупречной, но в то же время порочной логикой.       – Может, потому что меня пока всё устраивает? – вздохнул Шай. Брови у месмера выразительно поползли вверх. – Э-э, ладно, признаюсь, я места себе не нахожу, когда ты пропадаешь посреди ночи, а потом возвращаешься уже перед рассветом и идёшь в душ.       Вот чего у Моора было не отнять, так это чувства юмора.       – Предлагаешь не ходить? Ну, не знаю… В клубах обычно много курят, потом волосы пахнут дымом. Да и не хочется нести грязь к нам в постель.       Последняя фраза прозвучала двусмысленно, однако главная информация скрывалась, как всегда, между строк.       «Значит, доноров он находит в клубах… Скорее всего, речь идёт о тех заведениях, где люди ищут острых ощущений от укусов. Лайт-версия гетто, с алкоголем, таблетками и полицией за углом, чтобы с гарантией вернуться домой после загула».       О таких клубах в своё время писала Ванесса Маккейн. Она называла их «сосредоточением доступного разврата для тех, кто умеет платить, но не умеет рисковать» – хотя, справедливости ради, тех, кто добровольно посещал гетто, в той же статье величала «потенциальными самоубийцами, не заслуживающими той жизни, которая им дана».       – Я бы предпочёл, чтобы смывать тебе было нечего, – отшутился Шай, не желая углубляться в тему. Ведь тогда ему пришлось спросить бы, отлучался ли куда-то любовник в последнее полнолуние, отчего кошки на душе скребли. – Чтобы ты принадлежал только мне, а иначе… Ох. Кхм.       Моор смотрел на него округлившимся глазами, словно услышал нечто невероятное, и из-за этого выглядел ровесником, едва ли не студентом, впервые в жизни ввязавшимся в серьёзные отношения. Видеть его таким было сладко; хотелось сказать что-нибудь ещё, подразнить, зацепить…       «Что я творю?»       – Так, мы отвлеклись от темы, – нарочито деловым тоном произнёс он, уткнувшись взглядом в чашку с латте, украшенную бесстыдными подтёками на стенках. – Насчёт Хеля. Мне кажется, что ощущения похожи не просто так. Знаешь, за двадцать четыре года чего только ни происходило: в меня стреляли, меня топили, травили и душили. Даже однажды пытались облить бензином и поджечь, спасибо Мэдшоту, что успел вовремя… Но ничего подобного я и близко не ощущал. И ещё. Ты помнишь ту банду, у которой ты отбил меня в гетто?        В глазах у месмера промелькнул интерес.       – Да. Но больше с тех пор я их не встречал, если не считать того нахала, который попытался вместе с дружками атаковать нас в приграничной полосе.       «Бинго».       – И как выглядел тот нахал?       Когда Моор вполне узнаваемо описал парня-богомола с повадками наркомана во время ломки, Шай почти не удивился. Зато порадовался, когда узнал, что белобрысый псих попал в число тех, кто в буквальном смысле потерял голову, безрассудно атаковав месмера. Но это же, к сожалению, означало, что отловить его и допросить не получится. А после разговора с Хелем появилась ненулевая вероятность, что и остальные члены банды либо отправятся на тот свет за то, что утаили от лидера важную информацию, либо сами сбегут куда-нибудь в джунгли Восточного Микона.       «Если только их ещё не устранили по указанию «Эрго» как опасных свидетелей. Не то чтобы это было невозможным… – появилась неприятная мысль. – То, что отец в своё время не сумел избавиться от Каламити, не показатель. Одно дело – Бедствие Запада, вампир, способный уничтожить целую армию. И совсем другое – молодая банда, запуганная Хелем… А если у «Эрго» есть не только Хель?»       Терпеливо выслушав все доводы, Моор спросил только:       – И к чему ты клонишь?       Шай набрал воздуха в лёгкие и быстро ответил, пока не успел передумать и засомневаться в собственных идеях:       – Я думаю, кто-то разрабатывает технологию создания искусственных вампиров. И, с высокой долей вероятности, уже продвинулся на этом поприще настолько, чтобы получить жизнеспособные образцы.       Моор не переменился в лице, но чашку отодвинул так резко, что фарфоровая ручка отломилась и раскрошилась у него в пальцах.       – Я должен поговорить с Каламити, – сказал он, поднимаясь на ноги. – И, возможно, связаться с Блейзом.       – Погоди, – Шай едва успел ухватить его за рукав уже в дверях кухни. – День ещё, ты куда? За несколько часов ничего не изменится. И потом, не факт, что я прав. Может, всё это – совпадения. Хель упоминал, что его «забрали» в «Эрго» – то есть не обязательно, что его создали где-то в лабораториях, а второй альбинос из гетто… Мало ли светловолосых.       – Зато если ты не ошибся, то мир стоит на пороге апокалипсиса, – тихо сказал Моор, не делая, впрочем, попыток освободиться. – Сама по себе мутация Хеля ничего не значит. Но тот, второй… У него были очень горячие руки, почти обжигающие, я тогда не обратил внимания, потому что думал… – он явно проглотил что-то типа «о тебе», но на ходу исправился: – О другом. И тот «пастырь», о котором рассказывали Терри и Уайт. Помнишь? Нужно объяснять, что это значит?       Шай практически не задумывался перед ответом.       – Ну, учитывая, что боль, которую Хель причиняет, похожа на ощущения, которые вызывает у неподготовленного человека кровь вампиров… Хель – это новая «Чума», «пастырь» – видимо, ты. Псих из гетто – вероятно, Алчное Пламя Юга.       – Блейз, – так же вполголоса подсказал Моор.       – Да, он. Получается, кто-то пытается воспроизвести способности четырёх самых могущественных вампиров в истории. Нехорошо, да, – он прикусил губу, размышляя. – И мы недосчитались пародии на Каламити. Как думаешь, он у них где-то в лаборатории припрятан?       – Если так, то Нью-Хонг обречён.       Месмер произнёс это без намёка на юмор, и по спине пробежали мурашки.       – Но ведь оригинал в любом случае сильнее.       – Проблема в другом: если они начнут драться между собой, то мало не покажется никому. Так что просто давай надеяться, что сымитировать Каламити у них не получилось.       – Или что моя теория неверна, и я поторопился с выводами, – быстро добавил Шай, крепче стискивая пальцы; тонкая ткань футболки, за которую он держался, не выглядела надёжным поводком, но другого не было. – А даже если я и прав, что ты сделаешь? Ворвёшься в «Эрго»? Это не крошечный средневековый замок, в котором достаточно осмотреть несколько пыточных и винных погребов, чтобы докопаться до истины. У них филиалы по всему миру, связи с военными, с мафией… да мало ли с кем ещё! При первых признаках опасности они уничтожат улики, эвакуируют лаборатории и спрячут так, что ты их никогда не найдёшь. А правительство под шумок скинет на гетто несколько бомб, и начнётся тот самый апокалипсис, о котором ты говоришь, только по другому сценарию.       Возможно, Моор всё-таки сорвался бы с места, если бы в тот самый момент не завибрировали на запястье у Шая смарт-часы, сигнализируя о том, что пришло сообщение от контакта, который молчал последние три месяца.       Логг Таллер прислал короткое сообщение: «Всё, что есть» – и ссылку на документ.       Внутри оказалось немало любопытного.       …убийства начались около года назад – а может, даже раньше, просто в объективы заинтересованных лиц маньяк не попал. Первый случай из известных произошёл на территории, негласно подчиняющейся Логгу и примыкающей к гетто. Никто не хотел возиться с безымянным трупом какой-то бродяжки, поэтому тело перебросили за условную границу и надолго забыли о нём. Но через некоторое время погибла хостесс из клуба, а вместе с ней и охранник, который, очевидно, вышел на шум. Убийца засветился на одной из камер – тёмный размытый силуэт, судя по габаритам, настоящий великан, который двигался слишком проворно для обычного человека… да и для человека вообще. Думали, что найдут его быстро – ещё бы, не каждый день появляется маньяк ростом больше двух метров, но не тут-то было: тела жертв исчезли из морга, а в клубе произошёл пожар. Логг рвал и метал, сетовал на происки конкурентов и грозился развешать их по фонарным столбам.       – А потом, судя по хронологии, случилась та самая история с саркофагами, – сосредоточенно отметил Шай. – И ещё дед завёл дружбу с Хелем. Занятные совпадения, не находишь?       – Весьма, – кивнул Моор, перечитывая документ у него через плечо. – Ну-ка, верни чуть назад… Думаешь, что на саркофаги и «бледного» он вышел, когда искал убийцу?       – Очень похоже на то. После этого расследованием занимались абы как. Видимо, дед придержал своих молодчиков, чтобы не спугнуть Хеля, а теперь поезд уже ушёл. Хитроумный и коварный Логг Таллер остался с пустыми руками: вампир-союзник элегантно свалил в туман, а вампир-маньяк как орудовал, так и орудует. И тут я так удачно прошу помощи – вот дед и не удержался, прервал молчание. Ведь грех не использовать в своих мутных целях того, кто и так сам напрашивается… впрочем, я не возражаю.       – Трогательное воссоединение любящей семьи.       Моор получил сильный тычок под рёбра, но даже не шелохнулся, зато Шай порядком отбил локоть.       «И этот монстр сопит мне в бок по утрам и спрашивает, нельзя ли поспать подольше… Даже не верится», – проскочила забавная мысль, но дальше всё внимание снова сосредоточилось на присланных материалах.       Хотя Логг Таллер и притормозил расследование, но информацию собирать продолжил – по-видимому, на всякий случай. Убийства участились, однако теперь они происходили вдалеке от его территории. Тела по-прежнему исчезали вместе с уликами, иногда прямо из полицейского участка, а маньяк успешно прятался от камер – или записи за ним подчищали более старательно, чем прежде. Но никто не способен вечно избегать ошибок, и в какой-то момент к Логгу попало ещё одно короткое видео с предполагаемым убийцей.       – А теперь смотри, – Шай вывел на один экран две картинки, выровнял по масштабу, увеличил по возможности чёткость. – Видишь волосы?       – Он не альбинос, если ты об этом, – сощурился Моор, наклоняясь над монитором. – Да и по комплекции отличается от Хеля и того нахала из гетто, они, скорее, мальчишки. А это – бугай.       – Я о другом, – и Шай нетерпеливо потыкал пальцем в экран. – Здесь причёска короткая, наверное, военная стрижка. А здесь – уже лохмы до пояса. Сколько там, говоришь, растут волосы у вампиров?       – По-разному, но в целом долго, – пожал плечами месмер. – Если только не… Проклятье, только обжоры нам тут не хватало. Нужно его найти.       Шай невинно улыбнулся:       – Вот и поищешь. И если удастся доказать его связь с «Эрго»… – и он выразительно провёл пальцем поперёк шеи. – В общем, работка на ночь у тебя уже есть, так что пока отдохни. А я, что ли, запрошу материалы по Логгу Таллеру и изучу их повнимательнее. Не нравится мне, как он мечется в раздумьях. Надо ведь помочь ему выбрать правильную сторону, мм?       Адам, когда ещё был жив, очень ценил семью, однако слепо не доверял никому. Тем более своему дяде, Логгу, который облизывался на «Кербер» уже не один десяток лет. Схема выявления подозрительных и потенциально опасных действий включала в себя проверку счетов, мониторинг транспортировки людей и средств, отслеживание звонков и переписки, контроль за перемещениями по стране. Конечно, финансовыми потоками занимались экономисты, а огромные массивы переговоров, мейлов и сообщений в мессенджерах оставались на откуп бездушной компьютерной программе, но с результатами, хотя бы поверхностно, работал обычно сам Адам.       Шаю не все методы отца были по душе, но за дорогими родственниками он тоже предпочитал лично приглядывать.       Проще всего было с дядей Тау. Его жизнь катилась по накатанным рельсам: приступ игромании, долги и больницы, покаяние и тихая радость в кругу семьи, скука, снова приступ игромании. Судя по свежим постам в фотомиксе, сейчас в самом разгаре была фаза покаяния. Игрейн, одиннадцатилетняя оторва, самая младшая из отпрысков Тау, явно с нетерпением ждала, когда этот период закончится, и дорогой папенька оставит её в покое.       С Логгом было сложнее.       Фотомикс у него вела секретарша – суховатая женщина лет этак семидесяти с бульдожьей хваткой в делах и с запретной страстью к сладкой газировке в свободное от работы время. Остальными вопросами занимался Логг лично, не доверяя подчинённым никакой серьёзной работы, даже пытками руководил, как говорили, исключительно сам.       Впрочем, Шай подозревал, что пытки ему просто нравились.       После трагической гибели Адама в авиакатастрофе всю подноготную потенциально заинтересованных лиц просветили от и до, однако ничего подозрительного – и даже мало-мальски интересного – не обнаружили. Самолёт исчез с радаров над океаном, преодолевая грозовой фронт; чёрные ящики бесследно сгинули где-то в пучине, а обыскать километры и километры дна было не под силу даже «Керберу». В первые же часы озвучили две основные версии, теракт и неисправность. Но прошли дни, затем недели, а ни одна радикальная организация так и не взяла на себя ответственность за взрыв самолёта; всю технику же до взлёта проверили втрое тщательней, чем обычно. Да и ошибки пилота исключались: за штурвалом был опытный лётчик, педант не только на службе, но и по жизни – спортсмен, вегетарианец, скромный прихожанин церкви «Зелёного солнца» и поклонник документального кино. Второй пилот тоже слыл профессионалом своего дела, и к тому же дома его ждала очаровательная жена и дочки-двойняшки… Он просто обязан был вернуться к ним.       Словом, катастрофа стала ужасающим чудом, а совершить чудо Логгу Таллеру было не под силу – даже такое страшное.       После похорон он немного затих, вероятно, чуял, что сейчас на нём сосредоточено слишком много внимания, и не только службы безопасности «Кербера», но и прессы. Когда ему удалось перетянуть на свою сторону Уилла Мэдшота и замыслить устранение единственного наследника корпорации, Шай не знал, но подозревал, что получать неполные отчёты он начал примерно через два-три месяца, если отсчитывать от смерти Адама. Сейчас же в достоверности и полноте информации сомневаться не приходилось, и тем сложней было признать: Логг Таллер на данный момент чист и не совершает предосудительных действий.       И всё же Шай не мог избавиться от мысли, что он что-то упустил.       – Не понимаю, – вздохнул он, в четвёртый раз открывая сводный документ, который сам же и составил за последние три часа из десятка разрозненных отчётов. – Знаешь, не хочу хвастаться, но вообще аналитика – моя сильная сторона, но здесь я не могу выявить никаких подозрительных закономерностей. Но чувствую, что они есть, просто неочевидные… Извини. Тебе скучно, да?       Моор, бок о бок с которым он валялся на диване в гостиной, зевнул и скосил взгляд на планшет.       – Мне интересно, только я половину имён из твоей таблицы в первый раз вижу. Кто такая Лавиния?       – Любовница деда. На удивление скромная и порядочная женщина, – невольно улыбнулся Шай, вспомнив миниатюрную блондинку с орлиным носом и грустными глазами. – Он держит её вдалеке от дел своего синдиката. У Лавинии три года назад случился выкидыш, но она продолжает мечтать о детях, поэтому много ездит по клиникам и, будешь смеяться, по знахаркам и святыням. Дед иногда сопровождает её.       – А, вот почему они вместе постоянно катаются, – кивнул Моор понятливо, продолжая с ленцой вглядываться в таблицу. – Может, у неё наконец получилось забеременеть? Смотри, последние три месяца она безвылазно сидит в Нью-Хонге.       – Хорошо бы, – откликнулся Шай рассеянно.       Лавиния была ему симпатична, но не настолько, чтобы он глубоко вникал в её проблемы.       – Ага… А Тау кто такой? Они часто вместе обедают.       – Мой дядя. Помнишь, он приходил ко мне вместе с Мэдшотом в самое первое утро? Ну, они с дедом регулярно встречаются, ничего нового, в конце концов после фиаско в Сянь Е дядя Тау как бы работает на Логга.       – А что за Марианна Вонг?       Вопрос был из тех, на который так сразу и не ответишь. Шай колебался, пошутить ли про «хронически бывшую жену» или про «промежуточную мачеху», как вдруг заметил странность, которая ускользала от его взгляда раньше.       – Первая жена отца, – пробормотал он, пролистывая таблицу. – Вроде училась с ним и начинала работать где-то в лабораториях «Кербера». Но своё призвание нашла в том, чтобы утешать отца после очередного развода, пытаться упечь Мию в клинику для душевнобольных и воспитывать из меня послушного мальчика. Вроде в молодости она была дивной красавицей… Но никогда не интересовалась футболом. И Логг тоже. Так зачем он взял билеты на финальный матч сезона в Восточном Миконе вместе с Марианной?       Моор приподнялся на локте и ненавязчиво приобнял Шая, точно успокаивая:       – Хотел сменить обстановку, может? Смотри, он потом отказался от билета.       – Ага, от своего, – пробормотал он. Деталь, вроде бы незначительная, отчего-то казалась очень важной, точно её окружал невидимый ореол, заставляющий текст светиться. – А Марианна полетела на матч. Вот вопрос, она была на трибунах, когда прогремел взрыв? Вряд ли. И вообще, с каких пор Логг оплачивает счета Марианны?       Быстрая проверка по верхам показала, что тёплых чувств Логг Таллер к госпоже Вонг не питал – до последнего года. Месяца за три до гибели Адама она зачастила в приметный белый особняк за гетто, а затем понеслось – совместные обеды, опера, театр, перелёты по стране. Выглядело это вполне невинно: безутешная вдова в попытке пережить горе сближается с одним из родственников погибшего…       – …Если только не знать, что особенно тёплых отношений с Логгом у неё никогда не было – он терпеть не может высокодуховных слезливых женщин, а у Марианны вечно глаза на мокром месте и брошюры благотворительных обществ в сумочке, – завершил свою мысль Шай. И улыбнулся через плечо: – Спасибо за помощь. Сам бы я, наверное, не обратил внимания на Мари… на Марианну то есть, слишком давно её знаю. Понятия не имею, что всё это значит, но попрошу госпожу Эрнандес повнимательнее следить за ней… Ну вот хотя бы с завтрашнего дня.       – Вроде бы я ничем не помог. Пока, – многообещающе произнёс Моор и поцеловал его в лоб. – Но собираюсь помочь сегодня. Поищу того патлатого маньяка, заодно и выгуляю Терри с Уайтом.       – А уже вечер? – спохватился Шай и скосил взгляд на часы. – Да-а, выходные пролетают быстро… Может, не надо тащить детей по злачным местам? То есть ты не сомневайся, я уже договорился с доктором Тха, и доступ на нижний уровень мы тебе оформили, так что пройдёшь в «Кербер» без проблем. И не думаю, что вы сразу же наткнётесь на маньяка, конечно, но…       – Они не дети, – повторил Моор терпеливо и улыбнулся. – Их выбрали, чтобы охранять Руж, потому что они сильны. Прогуляться по ночному воздуху им только на пользу. А вот ты никуда не уходи, даже если гости засобираются домой пораньше.       Шай непонимающе нахмурился:       – Какие ещё гости? Я не помню, чтобы кого-то сегодня приглашал… – и он осёкся, потому что система безопасности сообщила, что совершён вход в здание по коду тринадцать. – Мия? Сейчас?       – Вообще-то я звал Каламити приглядеть за тобой, но логично, что они пришли вдвоём, – усмехнулся Моор.       – Раньше ты не приглашал нянек для меня, когда уходил.       Шпилька не достигла цели – смутить его было не так легко.       – Раньше я не планировал исчезать до утра. И не знал, что кто-то пытается создавать искусственных вампиров.       Шай собирался придумать остроумный ответ – из спортивного интереса, просто для того, чтобы оставить за собой последнее слово. Но Мия, как всегда, сорвала все планы одним своим появлением.       – Ага, воркуете? – с подозрением поинтересовалась она, врываясь в однотонно-серую гостиную ярким ураганом – кислотно-фиолетовая майка, леггинсы под чёрную кожу, небесно-голубой скетчбук подмышкой. Следом, отставая на пару шагов, вышагивал Каламити, гружённый коробками с фастфудом. – О-о, какая поза! А можно, я быстро скетч сделаю?       – Нет, – поспешно отказался Шай, пытаясь выпутаться из тёплых объятий. – Он уже уходит…       – Да, – почти одновременно согласился Моор с лукавой улыбкой. – Но только рисуй свой скетч с фотографии, я действительно уже ухожу.       Мия, сияя от восторга, полезла за телефоном.       – Не буду вас отвлекать, – паскудно скалясь, сообщил Каламити. – Отнесу пока еду на кухню.       С технической точки зрения фраза была совершенно нейтральной, однако он умудрился произнести её так, словно давал разрешение на оргию. В итоге любовника Шай провожал с лёгким чувством вины, а потому болтал чуть больше обычного – и гораздо больше, чем хотел.       – Не надо потакать капризам Мии, – буркнул он, уже стоя у лифта. – А если она в следующий раз попросит референс для сцены с обнажёнкой? У неё наглости хватит. И мало приятного потом в очередном томе комиксов увидеть на развороте… Кхм, – оборвал он себя и отвернулся. – Вообще я всего лишь собирался попросить тебя быть поосторожнее. Не знаю, что вдруг на меня нашло.       Моор подцепил его указательным пальцем за подбородок, большим поглаживая по щеке, и произнёс, не скрывая веселья:       – Давно обо мне никто не волновался. Пожалуй, пару веков, не меньше. Неожиданно приятное чувство, но всё-таки переживай поменьше, хорошо? Ты ведь прав: мы вряд ли наткнёмся на того маньяка в первую же ночь.       – На фастфуд не налегай, – неловко пошутил Шай, уклоняясь от прикосновения.       – Не буду, – фыркнул месмер. – Зачем, если дома меня ждёт прекрасный стейк средней прожарки? Хотя, честно говоря, в последний месяц цветом ты больше напоминал салат…       – Иди уже!       Моор, посмеиваясь, вошёл в лифт. Когда створки сомкнулись, Шай наконец прекратил гипнотизировать взглядом холл и, зажмурившись, прижался горячим лбом к холодному металлу бронированной двери.       «Да, со стейком меня ещё не сравнивали. Интересно, это был непристойный намёк, или просто показалось?»       – Не хочу знать, – пробормотал он и вернулся в квартиру.       Мия, как всегда, заявилась с кучей новостей – про грядущий фест, где её заявили хэдлайнером, про номинацию на «Прорыв года», где её комиксу прочили место в призовой тройке, про то, что Альма, судя по результатам «стопроцентно верного» гадания на воске, скоро обретёт верного поклонника…       – Или даже супруга, – наставительно подняла палец она. – Ты вообще можешь представить её свадьбу? Только серьёзно.       – Я даже твою могу, – откликнулся Шай, подбирая планшет и снова открывая сводный документ с информацией по Логгу. – Хочешь, устроим?       – Это будет моя двенадцатая свадьба из тех, что я помню, – вкрадчиво заметил Каламити, спровоцировав горячую волну ревности и бурные обсуждения, которые закончились его изгнанием на кухню.       Ненадолго, разумеется.       – И без тройного эспрессо не возвращайся! – проорала Мия ему вслед. И обернулась к брату, сунув за ухо карандаш: – А ты уверен, что будешь кофе? Мне-то надо кое-что набросать, концептов пять-шесть, так что я до утра собираюсь куковать, а ты у нас вроде ранняя пташка.       Шай пожал плечами:       – Да как-то пока не хочется спать. Странное ощущение – вроде бы наконец выходные, а я понятия не имею, что с ними делать. И Моор вот ушёл, хотя мог бы… – он прикусил язык, но Мия всегда была слишком понятливой, когда речь шла о нём.       – Мог бы остаться с тобой, да? – вздохнула она. И – отложила скетчбук, мгновенно становясь серьёзной, уравновешенной, опытной… словом, настоящей старшей сестрой, несмотря футболку с дурацким мультяшным принтом и легкомысленные розовые прядки в волосах. – Потерпи. Знаю, что странно это слышать от меня… Но правда, наберись терпения. Честно признаться, я тоже ревновала Каламити к каждому столбу и вопила, что лучше буду валяться в реанимации каждый месяц, чем позволю ему пить чью-либо ещё кровь. Но реальность, к сожалению, не так легко прогибается под дурацкие желания. В один ни хрена не прекрасный день я поняла, что рискую не только своей жизнью, когда запрещаю ему использовать чужую кровь.       – Это когда? – озадачился Шай, пытаясь припомнить переломный момент.       Сдержанная речь Мии его впечатлила, но он никак не мог соотнести её с собственным прошлым.       – Это когда я чуть не сожрал тебя, заморыш, – ровным голосом пояснил Каламити, незаметно появившись рядом, и поставил на стол дымящуюся чашку. – Помнишь, ты навернулся, когда катался на моноколесе? Я предложил слегка зализать тебе рану, чтоб срасталось лучше…       – И мне пришлось отбивать тебя у самого опасного вампира в истории, – охотно подхватила шутливый тон Мия. – Я тогда отвлеклась, ты распахал руку, и всё это чуть не закончилось катастрофой. Но, к счастью, карающая длань со стулом опустилась с небес, и все жили долго и счастливо.       – Хотелось бы верить, – хмыкнул Шай и пригубил из кружки. – На кофе не похоже.       – Это горячий шоколад с молоком, котёныш ты глупый, – ухмыльнулся Каламити так злодейски, что никто не смог бы заподозрить его в заботливости. – Чтоб тебе лучше спалось.       – Да я не собираюсь пока спать…       В итоге его сморило на том же диване ровно через двадцать минут. Моор же вернулся к рассвету – с хорошими новостями и с плохими. Позитивная часть состояла в том, что Терри и Уайта он выгулял без приключений, если не считать чересчур дотошного и совершенно бесстрашного по пьяни полицейского, которому мужчина с двумя подростками лет двенадцати-тринадцати на ночной аллее показался подозрительным. А негативная – в том, что никакого маньяка они не встретили.       – Не каждую же ночь он выходит на охоту, – утешил его Шай, на самом деле чувствуя облегчение.       А спустя два часа госпожа Эрнандес прислала отчёт, в котором сообщила, что между полуночью и двумя часами в полицейский участок недалеко от парка доставили труп с характерными ранениями. Труп к утру исчез вместе со всей сопутствующей документацией, а начальника участка вызвал к себе на беседу какой-то высокий армейский чин.       Узел закручивался всё туже; как к нему подступиться, было пока непонятно.       

***

      – Не ожидала, что вы прервёте отпуск, – заметила Альма, аккуратно поставив на стол бокал с напитком насыщенно-рубинового цвета и сэндвичи. – И тем более, что вы станете снова задерживаться сверхурочно.       – Ну, учёбу я за эти два дня подтянул, итоговая работа почти готова – осталось дождаться замечаний от профессора Чаня. Так что почему бы и нет? – легкомысленно пожал плечами Шай и пригубил из бокала. Скулы свело – загадочно мерцающая жидкость оказалась опостылевшим за три месяца гранатовым соком, а в сэндвичах коварно притаился не менее надоевший печёночный паштет с зеленью. – Нам с Ренатой… то есть с госпожой Эрнандес понадобилось кое-что обсудить, так что я немного припозднился.       «А потом Моор ушёл на охоту, и с точки зрения безопасности мне лучше было не ехать домой одному, а переночевать в офисе», – закончил он про себя, но Альма с её дьявольской проницательностью всё поняла и без слов:       – И сейчас, полагаю, вы планируете ещё немного задержаться? Моё присутствие потребуется?       «Конечно, обсудим твой пищевой терроризм и прочие вредные привычки», – хотел съязвить Шай, но сдержался – Альма за прошедшие месяцы почти смирилась с существованием Моора и уже не закладывала никаких двойных смыслов в меню на ланч. Это был просто способ выразить заботу, причём логичный, учитывая, что приём назначенных доктором Лоттой витаминов и добавок Шай периодически пропускал из-за плотно забитого рабочего расписания.       – Нет, можете идти, госпожа Сильвер… Хотя подождите, – передумал он, уловив за хвост интересную мысль. – Надолго я вас не задержу, но не могли бы вы взглянуть на один документ? И высказать всё, что придёт в голову, первую же идею. А завтра приедете тогда на час позже, может, даже к обеду.       – Соблазнительное предложение, я как раз хотела выбрать свободное утро и заглянуть к своему стилисту, – кивнула Альма невозмутимо. Что, кстати, было откровенным враньём: стригла и одевала её Рона, обычно по вечерам, когда госпожа Дюран уже закрывала салон. – Так о каком документе речь?       – На самом деле их несколько. И один из них прислал Логг Таллер…       Решение положиться на её сверхъестественную интуицию было подсказано Моором. «Это будет полезно и тебе, и ей, – без улыбки произнёс он перед тем, как отправиться на охоту вместе с Терри и Уайтом. – Как говорили во времена моей молодости, ведьма рождается по-настоящему, когда начинает слушать себя – и слышать. А твоя Альма слишком долго пыталась быть рыцарем в доспехе, забыв, что её сила в другом».       Ведьмы и их призвание по-прежнему находились, с точки зрения Шая, где-то в той же плоскости, что и комиксы Мии, однако он был согласен с тем, что Альме стоит проявлять больше инициативы и меньше оглядываться на него в своих решениях. При Адаме человек, возглавляющий секретариат, обладал даже большими полномочиями, чем начальник службы безопасности. Другое дело, что выдерживали обычно люди на этом месте недолго… Последний выстоял четыре года и добровольно ушёл на понижение, в пресс-службу, незадолго до авиакатастрофы.       У Альмы Сильвер были прекрасные лидерские задатки, но, как показал опыт, обязанность принимать много самостоятельных решений быстро выматывала её – так во время форума сил хватило только на пару дней, а затем контроль снова пришлось брать на себя Шаю.       Со всеми вытекающими из этого последствиями вроде пропущенного полнолуния.       «Я в принципе не смогу эффективно работать, если мне придётся распыляться на кучу мелочей в разных сферах, – подумал он, глядя, как Альма изучает документы. – Особенно когда окончательно вступлю в права наследства, и мне придётся взаимодействовать с советом акционеров. Три месяца осталось… Даже не верится, что я почти продержался этот год».       Сейчас-то уже было ясно, что завещание Адама фактически развязывало наследнику руки. Зыбкий, «временный» статус позволял принимать решения в формате форс-мажора, не отчитываясь официально перед советом акционеров. Шанс перекроить систему управления под себя, шанс отладить службы без муторных согласований… Но тогда, в первые дни после похорон, казалось, что это просто отсроченный смертный приговор – особенно с учётом того, что Логг значился вторым в очереди наследования.       «Даже странно, что он передумал насчёт сотрудничества со мной, – пришёл Шай к неожиданному выводу. – Слишком жирный кусок… Или отсутствие обещанной поддержки от Хеля его так подкосило? Интересно…»       – Мы собираемся поиграть в детективов? – прервала его размышления Альма прямым вопросом, когда дочитала документы. – Каких именно идей вы от меня ждёте?       Он прикинул возможные перспективы – и честно ответил:       – Любых. Не хочу вас ограничивать. Моор недавно заметил кое-что любопытное в отчётах именно потому, что он смотрит со стороны, непредвзято. Так что говорите смело. У вас уже ведь есть интересные соображения, верно? – заговорщически добавил он, понизив голос и чуть подавшись вперёд.       Альма невольно улыбнулась.       – Вы угадали. Но первое, о чём я подумала, не связано с расследованием… Мне кажется, что господин Таллер пытается использовать вас. Я имею в виду, эта информация об убийствах… Она ведь была у него довольно долгое время. Но он передал её только сейчас. Зачем?       Шай откинулся в кресле.       «Не то чтобы я не думал об этом сам…»       – Как вариант – Логг не хочет упустить возможность для примирения. Его козырем в борьбе за наследство был Хель, которым, как он считал, легко манипулировать. Но сейчас Хель больше заинтересован во мне. Насколько я понял из его оговорок, с той самой ночи, когда меня выкинули в гетто, он больше не связывался с Логгом. Если на новые связи положиться нельзя – значит, надо восстанавливать старые. И тут я удачно первым протянул руку.       Он договорил, и возникла пауза – Альма обдумывала сказанное. Тихо, почти на грани слышимости, шумел кондиционер; пахло кислым гранатовым соком из ополовиненного стакана, а ещё – терпкой хвоей и магнолиями.       «А ведь она не использует духи, – пронеслось в голове. – Получается, это её собственный аромат?»       В памяти всплыли слова Моора – «серебряная ведьма», и по спине прокатилась волна мурашек.       – Логичная версия, – наконец откликнулась Альма и, машинально отломив хлебную корочку от сэндвича, прикусила её. – Но у меня такое ощущение, что господин Таллер чего-то опасается. Смотрите, он ведь в последнее время почти не покидает Нью-Хонг, даже на футбольный матч лететь отказался.       – Да, и Лавиния тоже не выходит из особняка, – нахмурился Шай, вспомнив отчёты. – Моор предположил, что она наконец забеременела, поэтому перестала мотаться по всяким сомнительным целителям, но, может, дело в другом. Спасибо. Я приглашу Логга поужинать вместе, по-родственному, вполне вероятно, что он станет чуть более откровенным при личной встрече. И, если нам очень повезёт – мы получим хотя бы намёк на то, кто в действительности стоял перевозкой саркофагов с вампирами… И кстати, про ужин. Может, закажем что-нибудь в мой кабинет? Одной чиабатты с паштетом нам на двоих будет маловато, да и я, честно говоря, уже устал от вариаций на тему печёнки и петрушки.       Услышав последнюю фразу, Альма непонимающе мигнула – а затем ойкнула, осознав, что съела уже половину сэндвича, предназначенного для шефа.       – Т-тогда я закажу пасту с чили и креветками, – пунцовая от смущения, предложила она. И добавила, явно предлагая мирный договор и временный отказ от политики пищевого терроризма: – И принесу выпить. У меня совершенно случайно оказалась в столе бутылка неплохого белого вина и пара бокалов.       – «Случайно» – это значит «на случай незапланированного налёта Мии на секретариат»? – невинно поинтересовался Шай.       Альма не ответила, но щёки у неё заалели ещё сильнее, а каблуки зацокали громче.       После перерыва на ужин дела пошли бойчее. Около половины одиннадцатого о встрече попросила – не иначе, услышала звон бокалов – Рената Эрнандес и лично притащила новую порцию информации. Это были полицейские протоколы, самые настоящие, на бумаге, с подписями – в «Кербере» такой макулатуры не водилось лет пятнадцать, если не считать соглашения с другими компаниями и трудовые договоры. Ей тоже выделили порцию белого вина – в кружке, за неимением лишних бокалов; отказываться она не стала.       – Документы мне предоставил старый друг, – сразу предупредила госпожа Эрнандес. – И если они где-то всплывут, ему не поздоровится.       «То есть бумаги он фактически украл», – подытожил про себя Шай, а вслух уверил её, что за пределы кабинета опасные улики не выйдут.       Представленная в них информация во многом совпадала с той, что сообщил Логг Таллер, но была полнее в части сведений о жертвах: пол, возраст, цвет кожи, сфера занятий и тому подобное. И быстро выяснился весьма любопытный факт – все убитые оказались не старше тридцати пяти, если речь шла о женщинах, а вот некоторым мужчинам было за пятьдесят. Род занятий также разнился – у тех, кого смогли опознать, но, к сожалению, многие жертвы так и остались безымянными.       – И обратите внимание, – Альма, изрядно раскрепостившись после второго бокала, сняла строгий пиджак, туфли и уселась на кресло с ногами. – Обычно, если речь идёт о маньяке-вампире, убийства сосредоточены вокруг гетто. Но эти… эти разбросаны по всему городу.       – Не совсем, – нахмурившись, возразила Рената Эрнандес и вывела карту на большой экран, который использовался для презентаций. – Я отметила все места нападений, глядите. Да, они рассредоточены по Нью-Хонгу, но определённая схема есть.       Шай присмотрелся, сощурившись       – Группы. Они сгруппированы по две-три отметки… – он вспомнил фразу про хостесс из отчёта Логга и попросил: – А можно вывести на ту же карту злачные места? Бары, казино, стриптиз-клубы… А! И заодно здания, принадлежащие «Эрго».       Под рукой такой информации не было, и у госпожи Эрнандес ушло некоторое время на то, чтобы вытащить её из архивов и донесений. Тем временем перевалило за полночь. Точек на карте прибавилось, но ясности это не привнесло; Шай уже подумывал о том, чтобы сдаться и разогнать по домам добровольных помощниц в расследовании, когда внезапно весь силуэт Альмы словно бы засветился холодным серебром – странным, потусторонним сиянием, проступающим изнутри, из-под кожи цвета тёмного мёда или даже откуда-то глубже…       «Галлюцинации, что ли?» – пронеслось в голове.       Он моргнул; сияние исчезло. Рената Эрнандес продолжала говорить, так ничего и не заметив.       – У меня есть идея, – сказала вдруг Альма незнакомым хрустальным голосом. – Уберите с карты все здания «Эрго», про которые мы не должны были узнать.       Часть белых отметок погасла. А вокруг тех, что остались – не всех, но большинства – светились зловещие красные точки, обозначающие места, где произошли убийства, и весёлые голубые огоньки баров и ночных клубов.       – Бинго, – пробормотала госпожа Эрнандес. – И Аксель ещё не мог понять, куда исчезает убийца и откуда появляется. Ну конечно, он просто выходит из здания ненадолго, а потом возвращается, и камеры в округе наверняка контролируются «Эрго».       Пульс у Шая подскочил.       «Неужели мы нащупали правильную нить?»       – Пока рано радоваться, это всё голые выкладки… Но знаете что, перекиньте-ка мне карту вместе с отметками. Покажу её Моору. Пусть во время следующей охоты покружит около тех мест, где строения «Эрго» есть, а убийств не было, может, и увидит что-нибудь интересное. И у меня появилась ещё одна занятная мысль, – добавил он, вспомнив о тех двух трупах, которые нашли в парке. – Проверьте, всегда ли убитые пары были разнополыми. А если нет, то поищите рядом гей-клубы.       – Сделаю, – отозвалась тут же Рената Эрнандес. И спросила: – Но зачем? Если я это узнаю, то, возможно, моему информатору легче будет работать.       Шай рефлекторно опустил взгляд, пряча выражение глаз.       «Не говорить же ей, что раз мы с Моором устроили в том парке свидание с видом на фейерверк, то и те двое убитых тоже, скорее всего».       – Многовато жертв, разбитых по парам, – ответил он вслух. – И любопытное распределение по возрастным группам. Женщины в целом младше, чем мужчины – это характерно для любовных отношений, обратное соотношение встречается гораздо реже. Возможно, что этот вампир вовсе не убивает всех своих жертв, а только тех, кто его раздражает. Например, тем, что занимается сексом в парке, где он охотится.       – Или в подворотне, – задумчиво кивнула госпожа Эрнандес. – Хорошо. Мысль интересная. Я ещё раз проработаю документы в свободное время, а также встречусь с информатором. О результатах доложу через несколько дней.       – Спасибо, – тепло поблагодарил её Шай. И, взглянув на часы, добавил: – На сегодня, думаю, хватит расследований. Можете идти.       Она тут же поднялась: работа в службе безопасности научила её воспринимать намёки как приказы. Альма же медлила, покачивая в пальцах бокал; волосы у неё растрепались, а глаза отчего-то казались светлее обычного, контрастируя с загорелой кожей.       – Вы тоже, госпожа Сильвер.       – А… Да, разумеется, – откликнулась она и моргнула несколько раз, как спросонья. – Интересная всё-таки штука – судьба.       Фраза прозвучала не то как цитата, не то как вступление к похоронной речи, но продолжения Шай так и не дождался – и вскоре оказался в полном одиночестве.       Ночью офис выглядел совершенно иначе. Нет, уровень шума и освещённости оставался таким же, даже панели на стенах имитирующие окна, по-прежнему транслировали мягкие лиловые сумерки, хотя на самом деле на город уже давно опустилась ночь. Но подспудное знание о том, что офисы практически обезлюдели, точно бы накладывало особый мистический фильтр на знакомую картинку. Иногда за дверью – звуконепроницаемой, разумеется – мерещились осторожные шаги, или мелькал, едва уловимый боковым зрением, загадочный силуэт в дальней части помещения… Шай не боялся призраков, а быть наедине с самим собой ему даже нравилось. Но если раньше ночёвка в офисе означала, что предстоит много работы, то сейчас ему было решительно нечего делать, а сон никак не шёл.       «Может, стоило вернуться домой и дождаться Моора там? – появилась дурацкая идея. – Нет, мы же договорились, что я не буду ездить один по ночам, пока мы не разберёмся с искусственными вампирами... Если они вообще существуют».       После этого ход мыслей как-то очень естественно вырулил к Хелю. Альбинос явно знал больше, чем рассказывал, и, при всей его заносчивости и болтливости, сливал не так много информации.       – Ну, естественно, – пробормотал Шай, бездумно листая свою ленту в фотомиксе, и откинулся на спинку кресла. – Я бы тоже не начал доверять себе после двух встреч… Впрочем, это как раз не проблема.       Быстро, чтобы не передумать, он вытащил из записей секретариата контакты Хеля и набрал лаконичное сообщение:       «А давай в кино? Ш.Т.К.»       Предложение было спонтанным, но ответ последовал почти мгновенно:       «Пять раз попроси, и я подумаю».       Шай подавил улыбку; такая реакция уже намного превосходила ожидания и давала пространство для манёвров. Он наскоро пролистал афишу на выходные, выбрал фильм ужасов позабористее и скинул Хелю с комментарием:       «Зассал?»       И отложил телефон.       Ответы посыпались через три секунды, один за другим:       «Иди в жопу».       «Ты платишь».       «А секс на задних рядах будет? Бггг».       «Купи мне попкорн с паприкой и большую колу».       «Давай прямо завтра».       Шай выдержал паузу в десять минут, чтобы подогреть интерес, а потом ответил сразу на всё:       «Могу только в субботу, зато прямо с утра. Выбирай, секс или попкорн».       Хель отбил десятка три ржущих смайлов, а затем написал:       «Засранец».       И тут же:       «Чипсов ещё накинь, и ты меня купил».       И следом:       «В субботу ок, где встретимся?»       Шай скинул ему адрес ближайшего к Стеклянной башне кинотеатра, уточнил сеанс и попрощался. Телефон молчал полчаса, а потом Хель написал:       «Спокойной ночи, хороших снов».       – Это так мило, что даже немного жутко, – пробормотал Шай и невольно улыбнулся. – Моор меня, наверно, убьёт… Ну и ладно.       Он был уверен, что совершенно не хочет спать, но вырубился незаметно для самого себя – и погрузился в тяжёлое забытьё, наполненное пугающим серебряным светом, хищными силуэтами и кровью, точь-в-точь как на афише фильма. Наверное, из-за кошмаров и пробуждение было мучительным и тревожным, словно приходилось выплывать из глубины, а кислорода уже не хватало. Шай резко сел, хватая ртом воздух. Сердце колотилось так, что пульс отдавался эхом во всём теле, половину головы словно стиснул раскалённый обруч… Вокруг было темно, буквально ни единого проблеска света, память пробуксовывала, и на секунду стало очень страшно.       «А я не ослеп? – пронеслось в голове. – Я вообще где?»       – Уже почти девять, – раздался негромкий голос. – Но если хочешь, поспи ещё… Скажи только, как тут свет включить, а то твой электронный дворецкий меня не слушает.       Тело отреагировало первым – расслабилось, рефлекторно качнулось в сторону источника звука, потому что там была защита от ночного кошмара, от страшного сна… И только потом Шай очнулся окончательно и вспомнил, как решил всё-таки принять душ после долгого рабочего дня и спустился в зону отдыха под кабинетом. Там и заснул, вероятно, на диване, с телефоном в руках и в одежде – вырубился от усталости и избытка эмоций.       – А здесь нет дворецкого, просто голосовая система управления, – улыбнулся он. – И ты прав, надо оформить тебе доступ… Система, указание: свет на пятьдесят процентов, плавно, включить.       Мягко разгорелись диоды на потолке. Шай часто заморгал, привыкая – и наконец увидел Моора.       – С добрым утром, – месмер коснулся его волос, отводя их с лица. – Твоя страшно правильная стрижка по утрам делает тебя похожим на мальчика.       – Спасибо, что не на девчонку, – фыркнул Шай. И сощурился, оценивая угольно-чёрную футболку Моора и джинсы лишь на оттенок светлее. – А ты похож на ангела смерти.       – Спасибо, что не на демона, – ответил он в тон.       – А есть разница? Функции должны быть примерно одинаковые.       – О, ну и тогда разница между мальчишкой и девчонкой тоже небольшая. Функции, как ты выразился, примерно одинаковые, разные только точки входа. Хотя…       Шай изобразил праведный гнев, едва сдерживая смех, и попытался отомстить. Это закономерно переросло в кошачью возню на диване, но, оказавшись подмятым заведомо более сильным противником, он неожиданно для себя смутился и буркнул, отвернув голову:       – Может, потом? Душ я вчера, похоже, так и не принял, и рубашка несвежая.       – Мм, тогда у меня есть прекрасная идея, – выдохнул Моор горячо ему прямо в ухо. – Сходим в душ вместе? Я тоже не успел ещё ополоснуться.       Краска бросилась в лицо.       – Там тесно, вообще-то.       – О, ну в наших обстоятельствах это преимущество, разве не так?       Шай зажмурился так крепко, что перед глазами искры заплясали; губы почти болели от желания целоваться.       «Что я делаю? Альма придёт с докладом через пару минут… Хотя нет, не придёт, – неожиданно вспомнил он. – Я же сам её отпустил».       – У нас... У нас двадцать минут, – услышал он свой голос точно из-за стеклянной стены.       Моор щекотно усмехнулся ему в шею.       – Ты даже не представляешь, сколько можно успеть за двадцать минут. Впрочем, я тебя научу.       Душевая кабина действительно была небольшой. Тогда, лет восемь назад, Шай вообще не хотел обустраивать помещения для отдыха под своим кабинетом в «Кербере», потому что не собирался торчать на работе сутками. Отец только плечами пожал и сказал: «Станешь старше – поймёшь». Так в проекте появилась зона для рекреации, с хорошей шумоизоляцией и двумя секторами – для сна и гигиенических процедур, но такая маленькая, что Шай окрестил её «вертикальным гробом на две персоны».       – Ты, малолетний мажор! – возмутилась Мия, когда услышала это. – Ты хоть в курсе, что средняя площадь квартиры для одинокого холостяка в Нью-Хонге примерно такая же? Ну, или даже меньше. А хостелы, ты хоть раз в хостеле ночевал? А в университетском общежитии был?       После этого к регулярным занятиям юного наследника «Кербера» добавилось волонтёрство. Пресса, конечно, была в восторге, отец снисходительно кивал, но не вмешивался, очередная мачеха воротила нос… Через год Шай не поменял своего мнения и по-прежнему считал, что спальня и душ под его кабинетом больше похожи на гробы, только теперь он знал, что в таких «гробах» обитает большая часть жителей Нью-Хонга.       …но никогда кабина не казалась ему такой тесной, как сегодня.       – Ты всегда так вертишься, когда моешь голову? – невинно поинтересовался Моор. – Или только рядом с кем-то? Или дело во мне?       – Не знаю, – ответил Шай, обречённо зажмурившись. – Как-то не было возможности протестировать разные варианты и сравнить.       Три из четырёх стенок вокруг плавно и равномерно подсвечивались по всей площади; раньше ему нравилось это решение – оно позволяло не чувствовать себя запертым в замкнутом пространстве. Но сейчас обнажился критический недостаток: в таком свете чересчур хорошо видно было каждый сантиметр тела, и своего, и чужого.       – У тебя покраснела шея. И спина. Вода слишком горячая? – добавил Моор, вскользь коснувшись прохладными пальцами выступающих лопаток. – Может, убавить температуру? Или напор?       Шай вздрогнул и рефлекторно отшатнулся, налетел коленкой на перегородку, потерял равновесие – и закономерно очутился в чужих объятиях, крепко прижатый к груди.       Сердце сделало кульбит.       – Мы ведь с самого начала не собирались просто принимать душ? – спросил он разом севшим голосом с пикантной хрипотцой.       Моор ласкающим движением погладил его под подбородком.       – Зависит от того, что ты хочешь.       С точки зрения Шая, вопрос был риторическим, а ответ – очевидным, особенно в таком положении, с разъехавшимися ногами. По лицу стекала вода, заставляя щуриться; пульс частил, как после забега…       «Кажется, я действительно становлюсь избалованным».       – А что насчёт тебя? Ну, то есть… – он смутился. – Сейчас же не полнолуние, и ты… Ну…       – Хм?       – Я хочу, чтобы ты тоже получал удовольствие, – выдохнул Шай, снова зажмуриваясь. – Потому что иначе получается, что я тебя использую, и вообще… Что смешного?       Моор, беззвучно расхохотавшись, развернул его к себе, сгрёб в охапку так, что пятки теперь не доставали до пола, и зашептал куда-то под ключицу:       – Ты прелесть. Нет, правда. Знаешь, если партнёр – мужчина, то после второй и третьей луны начинается одна и та же песня: давай поменяемся местами, ты всё равно пока не можешь… – Он мазанул губами по влажной коже и на секунду замер, точно вспомнив что-то неприятное. – Я не против быть снизу, но только не так. Но мы обязательно попробуем, о, да. А что до удовольствия…       Поцелуй плавно перетёк в укус; сперва появилось тянущее, дёргающее ощущение, но затем эта уже почти привычная боль перешла в удовольствие. Шай запрокинул голову, подставляясь под струи тёплой воды, и протяжно выдохнул:       – Ха-а…       – Именно, вот так, – усмехнулся Моор и слизнул горячим языком выступившую кровь. – Это ведь не просто утоление голода, это близость. Ты ведь мне позволишь?       – Да, да, – пробормотал Шай, в истоме подставляясь под новые прикосновения. – Конечно, давай… ещё…       Он позволил развернуть себя и сам упёрся руками в запотевшую стенку. Следующий укус пришёлся в плечо, более глубокий, чем раньше, и долгий; больно не было, только горячо, и стало казаться, что всё тело плавится, как свеча. Моор огладил его бока, пересчитывая рёбра кончиками пальцев, потом несильно сдавил соски, заставляя выгнуться; затем требовательные ладони опустились ниже, и Шай, закусив губу, сам двинул бёдрами вперёд, напрашиваясь на ласку.       – Скучаешь по мне? – раздался над ухом дразнящий шёпот. – Представляешь, как я тебя возьму, мм?       «Ещё как, – пронеслось в голове. – Чаще, чем ты думаешь».       – Ах-ха… У меня хорошее… воображение. – Фразу, которая прекрасно звучала в уме, закончить вслух удалось с трудом – дыхания не хватало. – Попробуешь… его обойти?       Вместо ответа Моор приник к его шее, вновь делая глоток крови – и одновременно накрыл рукой то самое место, которое уже давно требовало внимания. Шай толкнулся в чужую ладонь раз, другой; ритм прикосновений был жёстким, напористым, и скоро стало слишком хорошо, чтобы терпеть. От пережитого удовольствия навалилась слабость; ноги подрагивали.       – Интересно, – услышал он свой сорванный голос будто со стороны. – Мы уложились в двадцать минут?       – В семнадцать, я считал, – серьёзно ответил месмер и лизнул ему ухо, не то дразня, не то собирая капельки воды. – И у нас осталось три минуты, собственно, чтобы принять душ.       – Прекрасная идея.       Наскоро споласкивая волосы, Шай почти мурлыкал. Настроение было на подъёме; не испортило его даже то, что Альма, как выяснилось, не стала пользоваться послаблением, заявилась в секретариат как обычно, ни свет ни заря, и в итоге прождала с отчётами под дверью полчаса.       «В конце концов, – подумал он, – каждый сам делает свой выбор. И отвечает за него тоже сам».       Ему было почти не стыдно.

***

      После крупных событий, таких, как форум новых технологий, любой выход в свет обычно сопровождался головной болью – превентивной причём, сдавливающей виски ещё до того, как всё начнётся. Но грядущее мероприятие обещало стать камерным – никаких толп, никаких случайных людей; из журналистской братии туда допустили только культурных обозревателей и арт-критиков, отсекая неразборчивых в методах акул вроде Ванессы Маккейн. А значит, любимчики публики из числа приглашённых могли расслабиться – и по-настоящему отдохнуть.       – Выглядишь довольным, – заметил Моор, взглянув поверх книжки. Судя по заглавию – «Ублюдок из башни» – и картинке на обложке, позаимствована книжка была у единственной на все лаборатории поклонницы фэнтези и готических сказок, доктора Лотты. – Не думал, что ты так любишь живопись.       – Не люблю, – согласился Шай и пальцами, смоченными в геле, подкрутил две прядки надо лбом так, чтобы при наличии воображения их можно было издали принять за рожки. – Но компания подобралась приятная. И художник тоже человек интересный, он пару лет в нашем университете вёл продвинутый курс по живописи. Жаль, что мне тогда было пятнадцать, и я к нему не попал… Ну, как тебе? – и он обернулся к Моору, давая возможность оценить общую картину.       Тот скептически выгнул брови, явно не зная, как отнестись к резаным джинсам, художественно драной футболке с кроваво-красным трёхглавым псом и длинному пиджаку из грубой чёрной кожи, прикрывающему это великолепие.       – Если честно, хочется снять с тебя всё это.       – Так плохо?       – Так хорошо, – улыбнулся Моор, отложив книгу. – Но я думал, что показывать много кожи – не в твоём стиле.       У Шая вырвался вздох.       – И ты прав. Просто выставки Дона Микаэле... Сам увидишь, впрочем. Даже Альма собирается надеть косуху. – Часы на запястье завибрировали, напоминая о плотном расписании. – Оу, время. Пойдём?       – Как скажешь, – месмер легко поднялся с дивана – и не удивительно, ведь близился вечер, и стрелки уже подбирались к четырём. – А мне не стоит переодеться, если этот твой художник такой особенный?       – У тебя и так почти всё тёмное, – фыркнул Шай. – Вполне вписывается в дресс-код. Но если ты настаиваешь… – и он сдёрнул с подлокотника чёрную ленту, уже успешно опробованную в постели, и повязал Моору на шее, как чокер – …можно сделать так. Ну, спускаемся?       За рулём корпоративного автомобиля сидел Ричард Брейн, один из подчинённых госпожи Эрнандес. Вообще этот наголо стриженный верзила числился в подразделении по обеспечению информационной безопасности, и поездка, скорее, была для него бонусом за хорошую службу, чем, собственно, службой: творческий путь Дона Микаэле он отслеживал последние лет двенадцать, не пропускал ни одной выставки, и посмотреть на самого художника вблизи мечтал уже давно. Раньше Брейна никто не допустил бы до работы «в поле» – на квалифицированного телохранителя он откровенно не тянул, хотя и увлекался когда-то контактными единоборствами, но в присутствии месмера любая другая защита казалась излишеством. Госпожа Эрнандес отрекомендовала Брейна как «сдержанного и осторожного специалиста, аккуратного водителя», однако сегодня он, вероятно, так торопился исполнить свою мечту, что гнал как сумасшедший.       И, как выяснилось, не зря.       – Площадь около выставочного центра перекрыта, господин Таллер-Ки, – басом сообщил он, сверившись с навигатором и, судя по быстрому взгляду на запястье, на экран смарт-часов, с последним отчётом из офиса. – Похоже, что митинг, заявленный мирным, перерос в столкновения с полицией. Несколько человек попытались прорваться к зданию и кинуть бутылки с зажигательной смесью. Предлагаю воспользоваться маршрутом для объезда – через мост и парк, так мы подъедем к входу для сотрудников.       – Не возражаю, – откликнулся Шай рассеянно, отвлекаясь от планшета. В дороге удалось немного поработать над заключением к дипломной работе, но отправлять финальный результат профессору Чаню было ещё слишком рано. – Я сейчас сам дам указания госпоже Сильвер, она позаботится о том, чтобы нас встретили… А что за митинг?        Брейн нажал кнопку на руле, выводя картинку на экран навигатора, вместо карты. Изображение шло без звука, конвульсивно дёргаясь: дымовые шашки, полиция с прозрачными щитами, перекошенные лица…       – Вы не поверите, эко-активисты, – ответил он, застопорив один кадр с плакатом. – Видите, спираль с расходящимися лучами?       – «Зелёное солнце», – кивнул Шай, мельком взглянув на экран. – Но я думал, что они относительно спокойные. Работу в Лаолине эти ребята нам, конечно, затормозили, но две-три встречи с лидером местного отделения секты, несколько пожертвований в фонд сохранения болотных орхидей – и проблема была решена.       Ближайший переулок тоже оказался перекрытым – две машины столкнулись на перекрёстке. Нахмурив кустистые брови, Брейн сдал назад и вырулил обратно на трассу; он молча, сосредоточенно сопел, пока не объехал аварию через подземную парковку торгового центра и, лишь вернувшись на выбранный маршрут, заметно расслабился.       – Тебе не о чем переживать, – подал голос Моор, не отвлекаясь от игрушки-стрелялки на мобильном, в которой явно вознамерился поставить рекорд. – Даже днём мне вполне по силам сдержать любую толпу.       Брейн заметно напрягся – замечание месмера застало его врасплох, а заговорил потом чуть громче и выше обычного, пытаясь оправдаться:       – Дело не в беспорядках на площади, мы их легко объедем. Просто авария на обходном маршруте может означать, что кто-то пытается заставить нас выбрать определённый путь объезда… Хотя это очень маловероятно, грхм, – кашлянул он, прочищая горло. И сменил тему: – Что же до «Зелёного солнца», то да, сама секта действует обычно в рамках закона, хотя и пропагандирует кардинальные решения проблем цивилизации – например, ратует за то, чтобы сократить население земли до ста миллионов, чтобы снизить нагрузку на природу. Но оттуда вышло много радикальных течений. «Кровь океанов» – тридцать лет назад была такая группировка, которая захватывала танкеры, перевозящие нефть. Или «Дыхание земли» в Восточном Миконе – их, правда, ещё пятнадцать лет назад уничтожили, крупная была операция… Хотя что я вам рассказываю, госпожа Таллер-Ки должна знать об этом больше.       «Мия?» – сначала не понял Шай, а потом сопоставил даты и осознал.       Отчего-то его прошибло холодным потом, словно он взял в руки дохлую змею, а она вдруг оказалась живой.       – Сестра не упоминала название, когда рассказывала о разгроме террористической базы, – откликнулся он с деланым равнодушием и отложил планшет, чтобы не выдать волнение подрагивающими руками. – Помню только, что начинали они с протестов против вырубки лесов, затем перешли к похищениям людей, чтобы остановить прокладку магистралей… А закончили массовыми убийствами и разработкой биологического оружия. Вообще название я, наверное, слышал, но не знал, что они когда-то отделились от «Зелёного солнца».       Брейн снова шумно прочистил горло и вытер вспотевшую голову салфеткой.       – Ну, тут ничего удивительного, вы ведь молоды, господин Таллер-Ки. А вот я как раз в школу ходить начал, когда эта секта набирала популярность. Тогда время было такое, тревожное, что ли – то разлив нефти, то авария на заводе. В старших классах многие ходили с зелёной спиралью на рукаве, да и сама секта вела себя агрессивнее – лидеры их призывали к погромам, ну, это называлось «лишать финансовой опоры убийц природы». Помню, когда спалили пару магазинов поблизости, полиция приходила к нам в школу, слухи бродили, что кто-то из сектантов поджог устроил… Вот тогда примерно от них «Кровь океанов» и отпочковалась, а потом и «Дыхание земли».       – Интересно, – ответил Шай, приваливаясь плечом к Моору; волнение никуда не делось, словно перед ними возникла головоломка, распутать которую было жизненно необходимо. – А сейчас «Зелёное солнце» наоборот частенько сотрудничает с властями. И у них много социальных проектов… Радикализм выветрился за тридцать лет?       – Думаю, политику секты сознательно развернули, – сказал Брейн, выкручивая руль; навигатор, всё ещё демонстрирующий кадры с митинга, тихо сообщил, что прибытие в пункт назначения планируется через десять минут. – Там же всегда большие деньги крутились. Это тогда очень модно было – защита природы, веганство, разумное потребление, в «Зелёное солнце» многие состоятельные люди уходили, завещания на секту оформляли. Так что радикалов оттуда выперли потихоньку. Наверное, выперли, – добавил он и наконец-то убрал с экрана изображение с протестами и дымовой завесой. – Скоро приедем, господин Таллер-Ки.       – Да, хорошо, нас должны встретить, – сообщил Шай отстранённо, просмотрев сообщения.       Моор, точно почувствовав его беспокойство, обнял его одной рукой и выключил игру на телефоне; до самого выставочного зала они ехали молча, если не считать бормотание навигатора и нервическое покашливание Брейна. И, конечно, Альма не подвела – куратор выставки, нервная пожилая дама, затянутая в платье-футляр с шипами и цепями, уже поджидала их у крыльца для персонала. Сходу она сообщила, что многие гости из-за митинга задерживаются, поэтому торжественную часть перенесли на целый час, и предложила провести время в зале для фуршета – «в компании маэстро, разумеется». От дамы отчётливо пахло травяной успокоительной микстурой, как из аптечной лавки – похоже, что неожиданный сбой в расписании дорого обошёлся для её нервной системы.       – Неудивительно, я бы на её месте тоже волновался, – негромко заметил Шай, наблюдая с расстояния в два десятка шагов, как она пытается закрепить на лацкане у Брейна миниатюрное устройство для переговоров, чтобы он мог общаться с внутренней охраной галереи. – Наверняка кое-кто вообще передумал приезжать, а значит, Микаэле тоже на нервах и уже, скорее всего, вдрызг пьяный.       – Не то чтобы она волновалась, просто у неё мигрень, – сверкнул Моор глазами из-под капюшона; большую часть лица у него закрывала маска, и наружу выбивалась только одна золотистая прядь, сверкающая на солнце, как настоящий металл.       «А волосы ведь не обугливаются на свету… занятно».       – Думаешь?       – Знаю, – улыбнулся он. – Когда человек испытывает сильную боль, это всегда чувствуется.       – Сверхъестественное чутьё? – Шай заинтересовался. – Кстати, а ведь чуть раньше ты тоже заметил, что водитель занервничал, хотя даже не смотрел на него.       Моор прищурился, наблюдая за тем, как Брейн вдевает в ухо гарнитуру.       – Не скажу, что сверхъестественное… Скорее, просто чутьё и наблюдательность. Меняется запах пота, сердцебиение учащается или замедляется, зрачки двигаются по-другому, кровь тоже становится другой – иногда настолько, что не обязательно её пробовать на вкус, чтобы заметить это. Вот этот парень, например, очень меня боялся, – кивнул он на Брейна. – Думаю, даже не именно меня, а вампиров вообще.       Дама закончила объяснения и с усилием потёрла висок с левой стороны, морщась; теперь уже стала очевидно, что её мучает головная боль.       «Ого! А я не заметил…»       – Полезная способность, – вслух пробормотал Шай. – Слушай, а тогда ты, наверное, смог бы определить по запаху, была ли у пары близость… Гм, – кашлянул он смущённо, сообразив, что фраза прозвучала двусмысленно. – Я хотел сказать, что, согласно одной из теорий следствия, тот вампир-маньяк нападает только на тех людей, у которых недавно был секс. Точнее, он убивает только их, а так-то охотится каждую ночь на всех подряд. Так вот, его может раздражать запах близости?       – Ну, вкусы бывают разные… Почему бы и нет, – неопределённо протянул Моор. – На мой взгляд, запах, скорее, приятный. Но сильный, ощущается некоторое время, даже если человек примет душ. Да, и возбуждение тоже пахнет. А что?       – А то, что в следующий раз тебе, возможно, придётся охотиться вдалеке от привычных маршрутов, если ты хочешь поймать того вампира, – ответил улыбкой Шай. – Возле баров, стриптиз-клубов и так далее – я потом скину тебе карту со злачными местами.       – Разве весь Нью-Хонг не состоит из злачных мест?       – Нас вообще-то интересуют только те, которые расположены неподалёку от зданий, принадлежащих «Эрго»… Но потом договорим, – свернул он разговор, заметив, что Брейн с дамой уже обсудили организационные вопросы и тоже идут к крыльцу. – Если уж выдалось свободное время до открытия выставки, познакомлю тебя с Доном Микаэле – он прикольный дед, когда не слишком пьяный.       Выставочный зал современного искусства был возведён на окраине парка всего несколько лет назад. Четыре верхних этажа занимала так называемая «постоянная коллекция», хотя менялась она минимум раз в полгода, а нижний, обустроенный как самый настоящий лабиринт, отводился под презентации и временные экспозиции. Ориентировались в хитросплетении галерей, коридоров и небольших, камерных залов только сами сотрудники, как-то отличая их друг от друга по лепнине и узору на паркете. А всем остальным приходилось слепо доверять указателям… и надеяться, что очередная табличка со стрелкой – это настоящий указатель, а не арт-объект.       Впрочем, главного героя нынешней выставки можно было отыскать просто по запаху, причём без всякого сверхъестественного чутья.       – А-а-адам! – раздался издали оклик, звучащий в такой тональности, словно у хозяина голоса был нос зажат прищепкой. – Мальчик мой, один ты меня не бросил! А вся эта шелупонь… нахлебники… цивилы…       Следом за голосом из глубины очередного зала появился и его обладатель – немолодой уже мужчина, долговязый и широкоплечий. Лет пятьдесят назад он наверняка имел довольно мощное телосложение, но с возрастом гора мышц изрядно усохла, и от прежнего угрожающего облика остался только орлиный нос, густые брови с острым «злодейским» изломом и жёлтые ястребиные глаза. За ним по полу волочилось подобие мантии, сшитой из сетки-паутины и чёрной кожи, а из-под весёленьких белых шорт с мелким принтом из бананов торчали мосластые колени с портретами двух мэров Нью-Хонга, первого и нынешнего. На таком экзотическом фоне самая обычная тёмная футболка с бабочкой из газетной вырезки смотрелась вполне прилично.       – Я не Адам, – мягко поправил его Шай, позволив сгрести себя в охапку и хорошенько потрясти. – Я его сын. Привет, Микаэле.       – Все вы на одно лицо, что один Таллер-Ки, что другой, что третий, – ворчливо откликнулся художник и приложился к фляжке. Между бровей у него залегла глубокая складка. – Да, точно, Адам же умер… Пусть бы приходил мёртвый, разве же я против? Посмотрел бы, чем я сейчас занимаюсь, – обвёл он свободной рукой полотна в багровых тонах, причудливую металлическую скульптуру на постаменте из черепов, световую композицию в дальней части галереи. – Вон, в кино даже засветился, реквизит, костюмы там, художественная, мать её, идея… По фильму отдельный зал организовали, и правильно. Целый год с ребятками вместе работали, хорошие такие ребятки, с пониманием. Не то, что шпендели эти… «Дом скорби», слышал про такой?       Услышав название, Шай невольно улыбнулся.        – Как раз завтра иду с приятелем. Только не знал, что ты приложил руку. Рекламный постер – твоя работа?       – Ну ещё бы. Масло, холст девять метров. Ты в курсе, сколько лет я с маслом дела не имел? Да дохера лет, столько не живут… – он снова приложился к фляге, из которой отчётливо пахло колой, и с любопытством скосил взгляд: – И как тебе плакат?       «Достаточно страшный, чтобы взять вампира на слабо», – подумал Шай, а вслух ответил:       – Пробирает.       – Да ну, прям тебе.       – Честное слово, мурашки по спине.       – Да гонишь.       – Уже предчувствую, что полфильма просижу с закрытыми глазами.       – Чего-то сомневаюсь. Тебя самого пилить будут – ты не пикнешь, не то, что эти ссыкуны, – откликнулся художник, явно польщённый. – А вообще черкани мне потом словечко, интересно, как тебе там баба в мехах зайдёт, которая в короне из зубов… Что за приятель, кстати? Этот, что ли? – кивнул он на Моора, с энтузиазмом ощупывающего черепа в основании скульптуры.       На фоне чёрного мрамора отделки и мрачных, апокалиптических пейзажей на полотнах, среди металла и костей месмер и впрямь напоминал ангела смерти, потому что словно бы светился – живая, розовато-фарфоровая белизна кожи, солнечное золото волос.       «Так ярко, что хочется прикрыть глаза».       – Нет, другой, – ответил Шай с запинкой и на секунду прикусил губу, чтобы прогнать дурацкое блаженное выражение с лица. – А это не приятель, это…       – Хахаль, что ли? – понизил голос Дон Микаэле, склоняясь. С близкого расстояния алкоголем от него не пахло, точнее, несло изрядно, но только от одежды, будто он старательно обливался виски вместо духов. – Вампир? Чего, эта сучка Маккейн правду написала, что ли?       – Вроде того, – не стал он отрицать. И лукаво улыбнулся, немного передразнивая самого художника: – И как тебе?       – Да ничего, смазливый, одобряю.       – Неужели?       – Да клянусь!       – Не гонишь? Не подмазываешься?       – Да симпатяга, симпатяга. С бывшим моим одно лицо. Который лет семьдесят как сторчался и помер, – осклабился Микаэле. И вдруг посерьёзнел, снова отхлебнув колы из фляги: – Да, теперь вижу, что на Адама ты не похож. Он был как сталь, как камень, а ты…       Моору, похоже, наскучило высокое искусство, и он, щёлкнув скульптуру ногтем напоследок – звон раскатился по всему залу – направился к ним.       – А я? – тихо спросил Шай.       – Ты крепче, – вздохнул Дон Микаэле. И тут же повысил голос, по-шутовски гнусавя: – Ну-ка, ну-ка, и что такому красавчику понравилось в моём «Апокрифе вечности»?       – Черепа, – вежливо улыбнулся месмер, приблизившись. – Среди них настоящий только один. Чей он?       – Моей жены, – тряхнул флягой художник. – Перед смертью она говорила, что не хочет пропустить ни одну мою выставку… Я обещал, что так и будет. Ну, мужик сказал – мужик сделал, но целиком её притащить не получилось. И так сектанты беснуются, я же, хе-хе, на себе кожу с мехами ношу, и вообще органы вон в банках выставляю. Я агрессор! Хищник! Попиратель! Мне салат поперёк горла встанет, хе-хе!       Моор, нисколько не смущаясь, ухватил его за край плаща и размял пальцами лоскут кожи.       – Она же искусственная. И эмбрион в формалине там, на входе – на самом деле гипсовый, верно?       – Полимерная глина, глицерин, отдушка, – проворчал Микаэле. – Я ж художник, скульптор, мать его, а не вивисектор… Дебилы. А пойдёмте-ка, я вам тут всё покажу, пока эти прокрастинаторы не очухались. Как билет на халяву захапать – так они первые, а как на выставку вовремя приехать – так они протестов испугались, тьфу. Вот я в их возрасте покрышки жёг, а не вот это всё, вазелин, сердечные капли… А, и лысый пусть поближе подойдёт, который на нас пялится, издалека не слышно нихера. Итак, идея этой картины пришла ко мне, когда я в позапрошлом году поднимался на пятитысячник, и лямка от рюкзака адски, просто адски впивалась в плечо. И я подумал: не, ну это капец, ребята…       Постепенно Брейн, который сперва переминался с ноги на ногу и усиленно потел, немного расслабился и даже начал задавать своему кумиру вопросы. Шай, воспользовавшись шансом, немного отстал и незаметно взял Моора за руку, переплетая пальцы.       – Как тебе? – шепнул он, кивком указав на чёрно-багровое безумие с редкими проблесками кислотно-зелёного, как северное сияние, цвета. – Дон Микаэле – своеобразный человек, но неплохой.       – Чуткий, – кивнул месмер задумчиво. – И очень верный в любви. Сколько ему лет?       – Угадай, – предложил Шай провокационно, ещё немного замедляя шаг. Художник с внимающим ему поклонником скрылись за поворотом. – Сразу предупреждаю, бери побольше.       – Я собирался предположить, что шестьдесят, но, видимо, он старше. Семьдесят? Восемьдесят?       – Сто четырнадцать.       Месмер даже с шага сбился.       – Для своего возраста он неплохо выглядит.       – О, да, – согласился Шай. – И для образа жизни – тоже. Ну, он всегда говорил, что у него в роду сплошь долгожители… В отличие от меня. Илайю он почти не знал, а вот Адама, моего отца – довольно хорошо. Знаешь, я никогда не задумывался об этом, но вокруг меня много людей, которые перешли ко мне по наследству даже не от отца, а от деда, которого я никогда не видел. А они, эти люди, видели всех нас. Интересно, сколько протяну я сам…       Пальцы у Моора сжались крепко, почти до боли.       – Очень долго. Может, ваш спор со смертью закончится на тебе, и эта метка исчезнет, – добавил он тихо и притянул Шая к себе, целуя седой вихор. – Судьба – занятная штука.       «Вот и Альма недавно сказала то же самое», – подумал Шай, но промолчал.       До начала презентации – а значит, до того момента, как тихие и торжественные залы наполнятся людьми, звоном бокалов и музыкой – оставалось не больше получаса, и сейчас, в недолгом, хрупком, а потому священном покое жутковатые картины Дона Микаэле казались почти красивыми – и действительно преисполненными любви.       Непосредственно открытие выставки пришлось пропустить – Моор слишком увлёкся, и горло у Шая покрылось интригующими красными пятнами, которые при всём желании не получилось бы выдать за укусы комаров или за аллергию. Пришлось подождать немного, пока они поблекли, а сверху вдобавок замаскировать лентой-чокером. Если художник и заметил отсутствие некоторых гостей, то виду он не подал; но, скорее всего, он слишком увлёкся игрой на публику в дебошира и бунтаря, чтобы смотреть по сторонам. Зато на связь дважды попыталась выйти Альма и один раз – Брейн, который с изрядным опозданием заметил исчезновение подопечного и перепугался. К тому времени засосы удалось более-менее замаскировать, и Шай рискнул появиться на публике – этикет требовал пройтись немного по залам перед отъездом и переброситься с гостями десятком-другим слов. Он собирался ограничиться формальностями, но потом заметил среди знакомых лиц одно, которое совершенно не ожидал увидеть – и заинтересовался.       – Что? – с улыбкой спросил Моор. – Хочешь подойти и поговорить?       Он качнул головой, разглядывая коренастого, лысоватого мужчину с торгашеским прищуром и нервными пальцами.       – Не знаю. Это господин префект из Сянь Е. И не то чтобы у него не было возможности получить приглашение от Дона Микаэле… Всё-таки реабилитацией Леонарда Бая после неудачного покушения в «Золотой игле» занимался именно он, а Лео и Дон – давние приятели. Но, во-первых, до Сянь Е лететь три часа, а во-вторых, господин префект никогда не интересовался искусством. Любопытно.       – Подойди и узнай, – легонько подтолкнул его в спину месмер, отступая к фонтану. – А я пока посижу здесь. Понаблюдаю за вами издалека.       – Не заскучаешь?       – Нет, – коротко ответил он, окидывая меланхоличным взором тёмно-красную жидкость, бурлящую в мраморной чаше. – Ты был прав, он интересный дед, твой художник. Никак не могу понять, что он залил в фонтан. Не настоящую кровь – это точно, но запах и консистенция… А ты ступай пока.       Шай отступил, пряча усмешку.       «Похоже, у Микаэле появился новый поклонник».       Вблизи господин префект выглядел не вполне здоровым. Глаза у него глубоко запали, вокруг них залегли сизые синяки, отчётливо видимые даже на его смуглой коже. Морщины вокруг рта обозначились чётче; черты лица словно заострились; даже пахло от него не парфюмом, а лекарственными травами, как от старомодной аптекарской лавки… Он стоял напротив небольшой картины, обрамлённой в красное дерево и серебро, и не двигался вот уже пару минут.       – Добрый вечер, – первым поздоровался Шай, оказавшись рядом. – Не ожидал увидеть вас здесь.       – А, молодой хозяин «Кербера», – префект скосил взгляд, но не пошевелился. – И впрямь – встретились как багряный лист с безмятежной гладью пруда.       В переводе на нормальный человеческий язык это означало, что встреча была предопределена уже давно – и сулило крупные неприятности, ибо вытащить в Нью-Хонг кого-либо из коренных обитателей Сянь Е могла только очень большая нужда.       – Боюсь, хозяином я стану только через три месяца.       – Ну, как говорят, правит не тот, у кого на голове корона, а тот, у кого в руках власть, – возразил префект, не отрывая взгляда от картины. – Кстати, как вы думаете, что здесь изображено?       Шай рефлекторно шагнул ближе к картине, хотя ему не нужно было её разглядывать, чтобы ответить на вопрос: чуть раньше Дон Микаэле с удовольствием и весьма многословно описал свой замысел.       – Материнская любовь. Видите, здесь, в центре огненного смерча, маленькая светлая искра? Она символизирует новую жизнь, которую мать защищает всеми силами, даже если это означает превратиться в нечто чудовищное.       Префект вытянул руку, прикасаясь к полированному дереву рамы.       – Да, да. Именно что-то такое мог бы придумать только мужчина… Знаете, госпожа Мэнло приходилась мне тёткой, но была как мать.       Шай сориентировался мгновенно:       – Примите мои глубочайшие соболезнования… Постойте, но как? Когда?       Господин префект наконец-то обернулся к нему, и на губах у него появилась спокойная, отстранённая улыбка.       – Вы отправили в Восточный Микон несколько самолётов с медицинским оборудованием на борту, но даже не поинтересовались, кого они должны перевезти. Это мне, пожалуй, и нравится в вас, молодой господин Таллер-Ки; это-то в вас и хорошо.       Больше объяснять не потребовалось: госпожа Мэнло, тётка префекта и женщина, в чьих руках была сосредоточена реальная власть в Сянь Е, оказалась одной из жертв кошмарного теракта на стадионе.       «А я ведь действительно приказал выделить несколько бортов для перевозки людей в критическом состоянии, но не просматривал списки, – промелькнуло в голове. – Значит, среди них были не только простые болельщики… И дед Логг тоже мог оказаться там».       Хотя отношения с родственниками уже долгое время не отличались особой близостью, его пробрало холодком.       – Сочувствую, правда… Мне…       – Оставьте, – махнул рукой префект, снова отворачиваясь к картине. – Уже неделя прошла. Я привык. Тётка Мэнло взяла меня на воспитание, когда ей самой едва исполнилось двадцать. Красавица была. Всю юность потратила на меня, а я тогда дел наворотил… Чего теперь вспоминать. Кое-кто посмеивался, что ей уже немало лет, а всё туда же – любовников меняет, молодится, но я-то понимал: она просто добирает то, что упустила, воспитывая чужого ребёнка. Вернуть, да… Пластический хирург? Почему бы нет. Целитель-заклинатель? Не поможет, так развлечёт. И когда она шепнула мне по секрету, что летит встретиться с нужными людьми и приобщиться к бессмертию, я её не остановил.       Шая словно током пробило.       – К бессмертию? Так и сказала?       Префект кивнул.       – Да. Подробности она не упоминала, намекнула только, что дело верное и что это пока большая тайна. Зато я знаю, кто втянул её… Точнее, подозреваю, ибо доказательств нет. Плеск реки, дуновение ветра – какие же это доказательства?       – Но здесь качнулась ветка, а там – речная трава, и вот уже охотник знает, куда идти, – на автомате закончил цитату Шай, нажимая на подавитель прослушки под лацканом пиджака. И – шагнул ближе, становясь рядом с префектом плечом к плечу, чтобы никто не мог прочитать их реплики по губам. – Я до сих пор не вполне понимаю, почему вы обсуждаете это именно со мной, но теперь нас точно никто не услышит.       – Весьма предусмотрительно, – вздохнул префект и надолго замолчал. А когда заговорил снова, его голос немного подрагивал от горя, сдерживаемого с трудом… Или гнева. – Тётку Мэнло доставили в ужасном состоянии, один сплошной ожог. Она так и не пришла в себя, до самой последней минуты, а потом лицо у неё вдруг стало спокойным. Она спросила очень ясно: «Я дома?». Я ответил: «Да». И она сказала: «Хорошо» – и затем ушла. Я очень благодарен вам за это, господин Таллер-Ки, хотя вы и не знали, кого везёт самолёт в Сянь Е. А вот кого я не прощу никогда, так это человека по имени Энди Чун.       Имя показалось знакомым; перед глазами встал образ – круглое лицо, глазки-щёлочки, пальцы в коричневом соусе…       – Он ведь присутствовал на том ужине в «Золотой игле»?       – Брокколи, фасоль, листовой салат – всё зелёное, хорошая экология и так далее, – скривился господин префект, цитируя самого себя. – У вас цепкая память. Тётка приблизила его несколько лет назад, и он тогда казался хорошим приобретением – небольшая, но весьма доходная эко-ферма, связи с миконской диаспорой, если вы понимаете, о чём я. Если бы я тщательнее к нему приглядывался, то имел бы более точно представление о том, куда он втянул нас.       Шай нахмурился, всё сильнее ощущая себя не в безопасности. Митинг «Зелёного солнца» только что разогнали, да и рассказы Брейна о секте были достаточно свежи в памяти…       «И Энди Чун тоже эксплуатировал эко-тему и не скрывал связей с Восточным Миконом. Все ниточки ведут туда, – царапнула неприятная мысль. – Может, всего лишь совпадение… А если нет?»       – Спасибо, – произнёс он вслух. И, поддавшись порыву, пообещал: – Если появится какая-то информация, которая может оказаться для вас важной, я сообщу.       – Услуга за услугу, добро за добро, – растянул губы префект в отнюдь не доброй гримасе. – Господин Чун числится в списках погибших, но гроб в землю опустили пустой; думаю, справедливо было бы его наполнить… И у меня есть к вам ещё одна просьба, господин Таллер-Ки.       Он запнулся, перед тем как произнести это, словно до последнего момента сомневался, стоит ли вообще говорить.       – Говорите, – кивнул Шай, вновь посмотрев на картину; теперь мерещилось, что багровая спираль на ней скручивается всё туже, как змея, готовящаяся к атаке.       – Вместе с тёткой в Восточный Микон полетела Лола. Вы её должны помнить.       – Внучка?       – Дальняя родственница, тёткина воспитанница, – качнул головой префект. – Их таких много было, но Лола очень способная. Начинала как телохранительница, потом… гм, – он кашлянул и кинул быстрый взгляд по сторонам. – Потом сорные травы отделяла от садовых, срезала цветы, чья пора уже пришла. Очень способная, – повторил он настойчиво. – Мы привезли её вместе с тёткой Мэнло, в столь же ужасном состоянии – ожоги, непохожие ни на химические, ни на термические. Ткани словно бы воспламенялись изнутри… Но, в отличие от тётки, она была в сознании и просила об одном: «Уберите свет».       – И вы?       – И я перевёз её в подземную палату, – ответил он ровно. – Врачи подключили её к системе жизнеобеспечения и почти махнули рукой. Но Лола осталась жива. Ей не стало лучше, но и хуже тоже. Иногда она впадает в беспамятство, а когда приходит в себя, то никого не узнаёт, но сейчас хотя бы не кричит от боли, а ожоги… ожоги стали зарастать. А недавно некие люди заинтересовались Лолой и предложили помощь в лечении.       Шай потёр виски; ощущение близкой опасности и в то же время редкого шанса стало таким ясным, что на мгновение заслонило собой и запах травяной микстуры, исходящий от собеседника, и шум, доносящийся из презентационного зала, и даже лёгкую усталость. Только зловещая тёмно-красная спираль на картине стала ещё более живой – приблизишься неосторожно, и она зашипит, распрямится пружиной, вопьётся в лицо ядовитыми зубами.       – Любезное предложение вы, полагаю, отклонили.       – В ту ночь скончалась тётка Мэнло, – сухо отозвался он. – Поэтому я действительно просто отказался, а не спустил с них шкуры, как стоило бы. К счастью, мне хватило разумения ответить, что Лола, увы, скончалась, но на этом мои возможности исчерпываются. Я не могу ей помочь и потому хочу передать её «Керберу», господин Таллер-Ки.       Если до сих пор господину префекту удавалось худо-бедно держать себя в руках, то теперь жгучее, мучительное отчаяние проскользнуло в интонациях, выплёскиваясь наружу. Он быстро совладал с эмоциями и снова отвернулся к картине, но судорожно стиснутые кулаки побелели от напряжения.       «Тётку ему спасти не удалось, – пронеслось в голове. – Но её воспитанница ещё жива».       – Почему именно «Кербер»? – спросил Шай, хотя внутренне уже принял решение.       Господин префект не замедлил с ответом и подбородком указал на Моора, с любопытством обмакивающего палец в багровую жидкость, бурлящую в чаше фонтана.       – Потому что у вас есть он. Вы поймёте, когда увидите нашу девочку, – смягчился префект. – Только будьте с ней поласковей. Может, с вами у неё и есть шанс.       – В «Кербере» хорошие клиники и очень хорошие врачи, – ответил Шай, и это означало согласие и обещание одновременно. – Когда вы её перевезёте?       Префект задумался.       – Через десять дней, пожалуй. Её состояние стабильно. Мы проведём похороны уважаемой госпожи Мэнло, усыпим внимание тех, кто наблюдает за нами, а затем нанесём визит в Нью-Хонг.       – Буду с нетерпением ждать, – без улыбки ответил Шай.       Больше задерживаться на выставке не имело смысла. Он попрощался с Доном Микаэле – уже по-настоящему, без дураков пьяным – подозвал Брейна и приказал готовить машину к отъезду. Возвращались они мимо главного входа, через площадь; на самой окраине тлели покрышки, источая вонючий чёрный дым, но, за исключением этого, о бурных протестах не напоминало ничего.

***

      Первый, самый ранний сеанс «Дома скорби» начинался в десять часов. И если обычно находилось не так уж много желающих испугаться с утра пораньше, то в эту субботу администратор, вероятно, был очень удивлён, обнаружив, что выкуплены все места до единого. Шай, конечно, не думал, что Хель устроит дебош – или что им кто-то помешает, но считал, что позаботиться о приватности – дело отнюдь не лишнее, когда общаешься с вздорным, неуравновешенным вампиром.       – Ты не боишься, что он тебя убьёт? – спросил Моор, не оборачиваясь.       Он так и не ложился спать, хотя вернулся с охоты довольно рано, ещё до рассвета. Подловить маньяка на месте преступления не удалось, хотя возле одного бара чуткая Терри унюхала странный гниловатый запах, не принадлежащий ни человеку, ни вампиру – точнее, в равной степени напоминающий и того, и другого. Из полиции тоже не было новостей: осведомитель госпожи Эрнандес пока не выходил на связь. Зато проявился Логг Таллер, предложил встретиться за ужином и так же неожиданно всё отменил; выглядело это подозрительно, тем более что за пределы особняка он в последние дни не выезжал и ни с кем не общался, кроме ближайшего круга подчинённых и членов семьи.       – Скорее, боюсь, что Хель отколет что-нибудь скандальное, – вздохнул Шай, влезая в кроссовки. – Например, придёт в мини-юбке и на каблуках, и потом жёлтая пресса будет трубить, что я тебе изменяю с эффектной блондинкой.       Моор едва не выронил телефон и чертыхнулся себе под нос.       – Не так уж они будут неправы, – выдохнул он сквозь зубы, выключил игру и убрал мобильный в карман, приваливаясь лопатками к стене. – Я не хочу, чтобы он тебя трогал.       Шнурки затянулись в какой-то дурацкий узел с торчащей вбок петлёй, и на секунду это показалось дурным знаком.       – Я тоже не хочу, – тихо признался Шай, утыкаясь лицом в колени. – Но мне надо ещё раз сравнить ощущения и потом сделать контрольное обследование у доктора Лотты.       – Ты не обязан всё взваливать на себя.       Голос месмера прозвучал устало; совесть на сей раз не слабо шевельнулась, а полноценно сдавила грудную клетку холодными змеиными кольцами.       «Лучше бы он меня отругал, что ли», – пронеслось в голове тоскливое.       – Хель только начал раскрываться. Если спугнём его сейчас… Слушай, я не хочу оправдываться, как будто делаю что-то аморальное, – нервно улыбнулся Шай, заново затягивая шнурки. – С третьим саркофагом мы упёрлись в стену, а Хель может что-то знать. Точнее, он наверняка знает. Он уже намекнул, что ценный груз достался не «Эрго», тогда кому?       – «Дыханию земли»? – выгнул Моор бровь; он тоже, очевидно, не забыл рассказов Брейна. – Тем же парням, которые держали в плену Каламити.       – Хорошая теория, только вот Мия позаботилась о том, чтобы их уничтожили, ещё пятнадцать лет назад, – у Шая вырвался вздох. – Слушай, я обещаю, что посоветуюсь с тобой, перед тем как встречаться с Хелем в следующий раз, идёт?       Послышался тихий смешок; месмер наконец отлип от стены, приблизился и присел рядом на корточки.       – Дело не в моих разрешениях и запретах, – произнёс он со странной интонацией, мягко поглаживая Шая по горлу, вверх, к подбородку. – А к тому, чтобы ты перестал разбрасываться собой. Я не против того, чтобы ты и впрямь подружился с этим дрянным мальчишкой и проводил с ним время, но только если тебе это будет по душе. Но прекрати покупать его своим расположением.       Шай склонил голову и потёрся щекой о чужую ладонь.       – В последний раз, – пообещал он. – Не сердись.       – Доиграешься, – предупредил его Моор, но всё-таки смягчился. – Рядом с тобой моё терпение трещит по швам.       – О, ну жду не дождусь, когда оно лопнет.       …Кинотеатры всегда ассоциировались у Шая с беспричинным летним счастьем. Наверно, потому что бывал он здесь нечасто и в очень хорошей компании: или с Мией, когда на неё нападало острое желание исполнить долг старшей сестры, или с одногруппниками из института. Впрочем, вместе с ними удалось отсидеть целый сеанс ему лишь однажды, когда вышла свежая экранизация классических «Записок под цветущей вишней», и профессор пообещала проставить высший балл за её курс тем, кто отыщет все расхождения с оригиналом. Тогда было так же беспричинно легко и весело, так же пахло горячим попкорном, цвели пурпурные и синие гортензии, небо побелело от жары, а тёмные залы манили прохладой… Разве что одеты были сокурсницы на порядок скромнее, потому что в кино тогда завалились сразу после института – никаких голых коленей и крошечных топиков. А теперь Шай рефлекторно заглядывался на каждую незнакомку в микроскопической юбке или в полупрозрачной рубашке, опасаясь в одной из развязных красоток узнать Хеля. Некоторые девушки, заметив взгляд, подходили и предлагали обменяться контактами, другие хихикали или краснели; одна фыркнула и прибавила шаг, цокая каблуками.       «Наверное, приняла меня за пикапера, – развеселился Шай. – Или за извращенца».       И тут глаза ему закрыли две жёсткие ладони.       – Угадай кто!       – Привет, Хель, – улыбнулся он, оборачиваясь. – А ты на удивление пунктуален.       – На какое нахер удивление? Да я вообще раньше тебя пришёл, – хвастливо заявил «бледный».       – И долго ждал?       – Ха! Час целый… То есть нет, я только что подвалил. Какой идиот станет приходить заранее, ха!       Шай наконец увидел его и с облегчением перевёл дыхание: сегодня Хель не стал изображать знойную дочку мафиози и надел обычные шорты цвета хаки с футболкой камуфляжной окраски, а волосы спрятал под бейсболку с большим козырьком. В таком виде он бы даже сошёл за обычного человека, если не белая, как мелованная бумага, кожа.       Впрочем, волнение у него было вполне человеческим – и очень заметным со стороны.       – Тебе идёт, – улыбнулся Шай спокойно.       – Ты тоже ничего так, – буркнул Хель, отвернувшись и сунув руки в карманы. – Ну чего, пошли? Билеты у тебя? Не забыл?       – Они вообще-то электронные...       – А, ну точняк!       «Значит, он тоже в кино ходит нечасто».       До сеанса оставалось десять минут. Времени как раз хватило, чтобы купить попкорн – выбирали между клубничным и солёным, с паприкой, в итоге взяли оба – и заказать два айс-латте. «Дом скорби» показывали в тринадцатом зале, в самом конце длинного коридора, подсвеченного мертвенно-синими лампами. Обе стены пестрели плакатами: нежные, светлые тона – любовная комедия, стильная чёрно-белая картинка с волевым профилем – байопик про легендарного музыканта, контрастное жёлто-циановое изображение с динамичной композицией – супергеройский боевик. Билеты на входе в зал никто не проверял. В кресле для массажа дремал то ли охранник, то ли контролёр, который вдруг заспанно вскинулся и крикнул вдогонку:       – Молодые люди, вам есть восемнадцать лет?       – Да, можем показать студенческие карты, – тут же откликнулся Шай, обнимающий ведро с клубничным попкорном.       И – застенчиво улыбнулся, глядя из-под ресниц, как его постоянно просили сделать на фотосессиях.       Подействовало это почти сразу.       – Не нужно, так проходите, – буркнул мужчина, опускаясь обратно в кресло.       Когда они зашли в пустой зал, Хель придвинулся ближе и шепнул:       – А у меня не было с собой карты.       – У меня тоже, – признался Шай. – Но этот фокус прокатывает уже лет десять.       – Десять? Но тебе же было…       – Ага, четырнадцать, и я тогда покупал пиво для Мии.       Хель удивлённо вскинул бровь, но ничего не сказал.       Сели они ровно посередине зала, как раз когда начали крутить рекламу перед сеансом. Обычно к этому времени места начинали заполняться, но не сегодня. Даже подчинённые госпожи Эрнандес остались снаружи, хотя сама она не обрадовалась таким указаниям – никто не доверял вампиру, который только пару месяцев назад едва не отправил Шая в реанимацию. Моор тоже остался далеко, в баре при боулинге этажом ниже, куда солнечный свет не попадал никогда. Конечно, была ещё тревожная кнопка на смарт-часах в быстром доступе, прослушка под воротником свободной льняной рубашки, но если бы что-то действительно случилось, охрана всё равно не смогла бы материализоваться в зале мгновенно.       Очутиться один на один с опасным хищником было странно… но почему-то не страшно.       – Слушай, а почему никого нет? – поёрзал в кресле Хель, когда на экране поплыли мрачные серые облака, из которых постепенно выступало название фильма. – Ужастик вроде крутой, я думал, зал битком будет.       Шай хотел честно признаться, что выкупил все билеты, но не удержался и пошутил, понизив голос:       – Может, слишком рано для фильма ужасов? Утро всё-таки, атмосфера не располагает. С другой стороны, Дон Микаэле говорил что-то о проклятии, которое лежало на сценарии…       Хель заметно напрягся.       – А это что за мужик такой?       – Художник, он делал костюмы для фильма, декорации, идею разрабатывал… Известный дед, ему больше ста лет, кстати. Мы давно знакомы, он ещё с моим отцом дружил. Мне он врать точно не стал бы.       В туманной долине на экране показался зловещий дом; уже по композиции и тональности кадра можно было опознать весьма характерный стиль Микаэле – эмоциональный, размашистый, с сильными акцентами.       – А что за проклятие?       – Ну, сценарист тогда умер, не закончив работу, потом половина съёмочной группы в автобусе попала в аварию, так что производство свернули, – вполголоса изложил Шай легенду, придуманную режиссёром для широкого проката. – Через пятьдесят лет сценарий нашли и решили переснять… Актриса, которая сыграла главную роль, сейчас в больнице, к слову.       – Ты серьёзно?       Глядя на встревоженную физиономию бледного, он приложил колоссальные усилия, чтобы не засмеяться и не испортить эффект.       «Ага, куда серьёзней – у неё тройня, и роды через два дня».       – Абсолютно. А, и ещё Дон Микаэле говорил, что в некоторых местах на плёнке проявился силуэт мужчины в белом балахоне… Интересно, эти кадры вошли в итоговый вариант?       Подлокотник опасно хрустнул под пальцами вампира.       – Правда? Ты не шутишь?       – Тс-с, – откликнулся Шай, вытягивая ноги и откидываясь в кресле. – Началось уже, давай смотреть. И передай мне латте, пожалуйста.       Хель очень аккуратно вручил ему стаканчик, почти ничего не расплескав, и сел обратно, выпрямив спину, как офицер на параде. На экране героиня с фонарём в руке шла через заброшенный сад; зловещий особняк медленно приближался; трескались кубики льда в стакане – отчётливо и громко на фоне тихих, нервных трелей флейты из саундтрека.       Шай с наслаждением сделал большой глоток холодного кофе.       «Кажется, это будет весело».       Смотреть с Хелем кино оказалось сплошным удовольствием. Он остро реагировал на каждый сюжетный поворот, ойкал, шипел, ругался, даже вскочил пару раз. Кресло изрядно пострадало, особенно правый подлокотник, который превратился в отдельные кусочки пластика, разбросанные на несколько метров вокруг. Когда на экране промелькнула фигура мужчины, обряженного в белый балахон – это был сам Дон Микаэле, шутку и легенду он придумал давно, а режиссёр, его давний фанат, с энтузиазмом её подхватил – Хель рефлекторно забрался на кресло с ногами. Шай пожалел его и накрыл его ладонь своей, успокоительно поглаживая.       Как ни странно, сработало; по крайней мере, напряжённо выпрямленная спина чуть-чуть расслабилась, а плечи опустились. Но на скриммерах и во время экшен-сцен кресло неизменно начинало жалобно трещать и крошиться – с прямо-таки завидным и очень лестным для съёмочной группы постоянством.       «Удивительно даже, – пронеслось в голове. – Он минимум раз в два дня фактически пытает людей, за столько лет вседозволенности наверняка и убил кого-то, но шарахается от крови на экране и вздрагивает от криков… Потому что представляет себя на месте жертвы, что ли?»       Вообразить Моора или Каламити такими же напряжёнными или испуганными было невозможно – самый страшный хищник ночи не боится загадочных шорохов в темноте. Испугаться мог тот, кто и в жизни сталкивался с чем-то подобным – конечно, не с призраками и тёмной магией, а с чувством уязвимости, с унижениями; тот, кто находился в зависимости от других или переживал состояние беспомощности.       В самом конце, когда стало ясно, что героиня ни за что не выберется и станет новой хозяйкой «Дома скорби», проклятого отеля, Хель резко втянул воздух и отвернулся. Не расплакался, разумеется, но глаза у него заблестели чуть сильнее.       – Когда деваться некуда – это жесть, – вырвалось у него, когда он на выходе прицельно запустил пустым стаканом в ящик для мусора. – Дура какая-то. Надо было бежать, пока могла. А то превратилась в итоге в такое же страшилище… Бр-р, зубы на затылке, шкура эта меховая, которая к телу прирастает, кто вообще до такого додумался?       «Дон Микаэле, кто же ещё, – подумал Шай. – И был весьма доволен результатом, а иначе не попросил бы меня оценить».       А вслух ответил совсем другое:       – Если бы она убежала, то все её друзья и младшая сестра погибли бы.       – Ну да, конечно, – пробурчал Хель, скатывая картонное ведёрко из-под попкорна в гладкий шарик. – Тоже мне, спасительница. И будет теперь сидеть там одна, а потом попадёт в ад за то, чего не делала. Просто потому что ей так не повезло. Какой-то сраный античный сюжет про фатум. Мойры нагадили в карму – и вся жизнь пошла под откос, как ни выкручивайся.       – Иногда приходится делать сложный выбор, – пожал плечами Шай и сощурился, выходя из тёмного зала в залитое ярким солнцем пространство. – К тому же у неё есть шанс. Младшая сестра ведь обещала молиться и искать способ снять проклятие.       – Надеяться на чьи-то молитвы – так себе идейка, – фыркнул он, надевая бейсболку и опуская пониже козырёк. – Блин, глаза щиплет…       «Вот любопытно, от сентиментальности или от солнца? Но ты ведь не скажешь, если я спрошу…»       – Это называется – «уметь полагаться на других». Полезная штука, – без иронии откликнулся Шай. – Слушай, подождёшь немного? Я в туалет загляну.       – Отлить, что ли? – мгновенно переключился в стервозное состояние Хель. – Я тогда тоже, заодно твой отросток оценю… Ха-ха, ты бы видел сейчас свою рожу! Иди уже, блин! Угар!       Он и впрямь чинно подождал в кафе напротив кинотеатра, не сделав даже попытки увязаться следом. Шай быстро сполоснул лицо, отчитался службе безопасности, что всё идёт гладко, и вернулся. Заказал себе и ему по стейку, по классическому средиземноморскому салату, а на десерт – чайник пуэра на двоих и сет мини-пирожных. С мясом Хель предсказуемо расправился в два укуса, томаты-черри долго гонял по тарелке, но тоже прикончил, а вот сладкое уже откровенно растягивал, больше размазывая по блюдцу, чем съедая.       – Не нравится?       – Нравится, я люблю шоколад, – ответил он неохотно. И вдруг в упор посмотрел из-под козырька: – И мы что, просто сейчас доедим и разбежимся?       – Мне нужно поработать, – виновато улыбнулся Шай. – А в девять – деловая встреча, до неё лучше закончить с работой.       Зубцы вилки надавили на ягоду вишни; на белый фарфор брызнул тёмно-красный сок, а часть его попала на скатерть и расплылась некрасивым пятнышком.       – И ты даже не станешь вытягивать у меня информацию? – так же мрачно спросил Хель, не отводя взгляда.       – Могу немножко вытянуть. Кстати, откуда ты знаешь, что я этого уже не сделал? Может, все наши разговоры пишутся.       «…что наполовину правда».       – Стебёшься, да? Как с проклятием фильма? Я про актрису почитал, она рожает, а не помирает, – признался он и отправил вишню в рот, окрашивая губы в красный цвет. – Тебе правда от меня ничего не надо?       Не до конца атрофированная совесть слабо зашевелилась.       «Он ведь не верит, что такое вообще возможно».       – Ты интересный, – ответил Шай, не слишком покривив душой. – Я сто лет не ходил в кино и не ожидал, что мне так понравится, даже промелькнула идея познакомить тебя с Доном Микаэле, ну, тем, кто всё это придумал. И я действительно могу уйти, ни о чём тебя не спросив и не попросив, потому что это было хорошее утро выходного дня, и я не жалею, что пришёл.       Хель напряжённо засопел, а потом разом цапнул с блюда сразу два оставшихся пирожных.       – Лучше попроси. Я серьёзно.       На раздумья и взвешивание всех «за» и «против» ушло не больше секунды.       – Укусишь меня ещё разок?       – Чего? – Он выглядел так, словно ослышался. Шай повторил. – Чего, прямо здесь?       Смарт-часы на запястье мигнули; пришло сообщение от Моора:       «Я вас слышу, но могу и присмотреть».       – Лучше не здесь, не будем давать материал таблоидам. Давай в мою машину?       За пару часов улица нисколько не изменилась. Дневная жара и не думала спадать, только подбираясь к своему пику; у фонтана всё так же болталась компания девушек в ультра-мини, только их стало больше, а под бортиком уже стояло несколько опустевших банок из-под газировки. Но теперь яркие цвета, смех, ослепительный солнечный свет, звонки, брызги воды и голые коленки отчего-то казались зловещей декорацией, нарисованной талантливым художником вроде Микаэле.       «…как будто я совершаю ошибку».       Машину утром припарковали на подземной стоянке, специально, чтоб Моору было проще садиться и выходить. По сравнению с пеклом на поверхности, здесь царила расслабляющая прохлада. Автомобилей пока скопилось не очень много – и логично, потому что большинство посетителей кинотеатра и торгового центра предпочитали сэкономить и воспользоваться бесплатной площадкой наверху, чуть ближе к парку. Однако время от времени кто-то всё-таки появлялся; изредка слышались гулкие шаги, болтовня по телефону, громко хлопали дверцы. Светящийся указатель на выход то начинал мигать, то вовсе угасал на несколько секунд, и тогда на парковке становилось темнее.       – Пахнет этим твоим, белобрысым, – нервно заметил Хель, усаживаясь на пассажирское место. – Чего вы здесь делали?       Шай вспомнил неудачную попытку заняться любовью на смотровой площадке в парке, и у него вырвался вздох.       – К сожалению, ничего интересного. В последний раз просто по магазинам катались… Хотя нет, это с Мией было на её машине. Слушай, насчёт укуса… Давай договоримся так. Только один раз, в руку. Можешь выпить побольше, но так, чтобы я потом не свалился от потери крови, идёт?       Хель дёргано, беспокойно оглянулся по сторонам и выдохнул сквозь зубы:       – Понял, не дурак. Месмер же где-то рядом, да?       – Не знаю, – честно ответил Шай. – Вполне возможно. Он в принципе был против.       – Ну ещё бы… А тебе это зачем?       Вопрос был из тех, на которые опасно отвечать искренне – хотя бы потому, что за ними могли следить люди из «Эрго», да и Хель наверняка пересказывал им часть диалогов, если не все… И если бы они поняли, насколько глубоко «Кербер» уже закопался в их тайны – война бы вышла на новый уровень.       «Меня вообще могут устранить, наплевав на последствия».       – Хочу сравнить ощущения, – наконец произнёс он, тщательно подбирая слова. – Моор мне кое-что показал, появилась одна любопытная мысль… Да, и я хочу проверить теорию, что есть способ уменьшить боль, которую ты причиняешь партнёру.       Хель даже не напрягся уже – закаменел весь, от белёсых ресниц до острых коленок.       – Нет никакого способа.       «О, так значит, его это гнетёт».       – Возможно, есть, – ответил Шай, настраивая секундомер на часах. – Ну, и рискую тут в основном я, так что попробовать можно… Так, готово. Можешь начинать. И напоминаю насчёт крови – постарайся не отправить меня на больничную койку.       Вдалеке, на другом конце стоянки, машина мигнула фарами и пискнула сигнализация. Хель наконец отмер – и бережно взял его запястье, сдвигая рукав повыше.       – Знаешь, я и с первого раза услышал. И, ну… ты сам предложил.       Зубы проткнули кожу легко, без усилия. Шай запустил секундомер – и почти сразу же захлебнулся вдохом, потому что запястье точно огнём вспыхнуло. Боль была почти такой же сильной, как в первый раз, но если тогда это ошеломляло, то теперь казалось ужасным, но совместимым с жизнью. По венам точно распространялось жидкое пламя, текло, смешиваясь с кровью; поднималось выше – от запястья к локтю, затем к плечу; на секундомере ползли цифры – слишком медленно, а невидимые пылающие побеги уже плотно обвили сердце, стиснули, понуждая остановиться.       Шай заставил себя выдохнуть.       «Да. Это оно, то самое, что делал Моор, только сильнее. Значит, оно не убивает меня. Это просто обманчивое ощущение, иллюзия… Да, так».       Но обманывать собственные чувства было всё сложнее.       …Если бы Хель не стиснул его запястье сам, то он бы уже давно отдёрнул руку – невозможно держать живую плоть над свечой, если ты не древний герой, а героем Шай не был.       «Ещё чуть-чуть… Ведь уже полегче, да? Полегче?»       Зрение начало потихоньку отказывать. Но в тот момент, когда циферки на экране перевалили за тридцать и начали так же лениво расти дальше, дышать стало действительно проще. Невидимая огненная сеть больше не распространялась по телу – она плотно обвивала руку до плеча и часть грудной клетки, но не росла. По виску скатилась капля пота и упала на плечо – ощущение было ошеломительно яркое и чёткое; пряжка от ремня давила на живот так, словно могла вот-вот пробить кожу…       – Ты как?       Это спросил Хель, хрипло и неуверенно. Губы у него были ярко-алыми, словно помадой намазанными, хотя вишнёвый сок с них давно стёрся.       – Терпимо, – ответил Шай, преодолевая дурноту. Перед глазами плясали яркие пятна, но мысли оставались более-менее ясными. – В первый раз было хуже, так что мотай на ус – привыкание всё-таки наступает. Если укусы не множественные, то меньше мерзких побочек, вроде тоски, суицидальных мыслей и прочего… Но ощущения жесть, конечно. Очень на любителя.       Хель забрался на сиденье с ногами и обнял собственные колени.       – Ты мазохист? – спросил он.       У Шая смешок вырвался.       – Ох, точно нет. И у меня болевой порог высокий… низкий… тьфу. Плохо переношу боль, короче.       Повисла пауза.       – Никто мне не предлагал… ну, во второй раз. Сам. И мне не говорили, что можно уменьшить боль.       Сердце в груди трепыхнулось снова, но теперь не от боли, а от острого чувства жалости.       – Потому что никто из тех, о ком ты говоришь, не заинтересован, чтобы ты больше узнал о себе, – произнёс Шай, закрыв ладонью глаза и уже зная наперёд, что потом пожалеет об этих словах. – Твоим хозяевам выгодно, чтобы ты чувствовал себя особенным. Проклятым. Как та женщина-призрак, помнишь? Она ведь не обязана была никого убивать, но убивала, потому что ей сказали, что по-другому нельзя… Для них то, что ты причиняешь боль – оружие, но не против других… против тебя же. Чтобы держать на поводке. Чтобы ты был всегда один, считал себя монстром и… Забудь, – оборвал он себя, чувствуя, что ещё немного – и вырвется что-нибудь глупое и непоправимое, вроде обещания спасти. – Несу не пойми что. Наверное, потому что и правда очень больно, а я…       Поверх его собственной ладони легла другая, более жёсткая и сильная. А потом – губы прижались к губам, быстро, украдкой, очень целомудренно, без попыток углубить поцелуй. Это длилось секунду или две, а затем дверца автомобиля хлопнула – и наступила тишина.       Хель словно растворился в пропахшем бензином полумраке парковки.       Почти через полторы минуты Шай нашёл в себе силы остановить секундомер и оглядеться по сторонам. Напротив капота автомобиля стоял Моор, спрятав руки в карманах и низко опустив голову.       Нахлынуло чувство вины – такое сильное, что дыхание перехватило.       Губы горели от чужого прикосновения.       – Прости, – тихо произнёс Шай, зная, что его всё равно услышат. – Я не знал, что он сделает что-то такое… Ты был прав, глупая затея, дурацкая. Извини.       Шай моргнул – и Моор исчез из поля зрения; на секунду стало страшно, что он действительно обиделся и ушёл, но потом дверца снова открылась, и автомобиль слегка качнулся, принимая вес ещё одного тела.       – Как себя чувствуешь?       – Ужасно, – ответил Шай, едва ли не задыхаясь от облегчения. – Но это оно. То самое. Все ощущения острее в десять раз и боль, как будто что-то жжётся… Как будто кровь вампира мне впрыснули через укус. И… слушай, он же такой забитый мальчишка.       – Даже забитый и потерянный, он намного сильнее тебя, – тихо ответил Моор, глядя прямо перед собой. – Если ему придёт в голову, как он говорил… вывезти тебя в гетто?       – Типа того.       – Если он попытается, ты не сможешь ему ничего противопоставить. Ни ты, ни твоя служба охраны.       Адам Таллер-Ки сильно изменил оснащение и вооружение силовых структур внутри «Кербера» после того незапланированного визита Каламити. Несколько отделов больше года работали, чтобы найти эффективный способ противостоять вампиру. И нашли. Во-первых, это была информация – одиночка без необходимых технических средств, пускай и стоящий по мощи целого отряда, просто не сумел бы поймать цель, которая заранее узнала о нападении и скрывалась бы, используя систему переходов и перемещений. Во-вторых, пусть с Каламити ничего и не вышло из-за его подавляющей силы, скорости и живучести, но большинство вампиров сильно отставали от него. Их можно было ранить огнестрельным оружием, заблокировать в узком пространстве, причинить тяжёлый урон лазером…       «И даже вампир умрёт, если ему отрезать голову», – подумал Шай, но вслух спорить не стал.       – Мне понравилось смотреть с ним фильм, – произнёс он вместо этого, облокотившись на руль. – Но не понравилось, что я упустил возможность сходить с тобой в кино в выходной.       Отражение Моора в лобовом стекле, похожее на призрак, улыбнулось.       – Мы же только неделю назад полдня валялись в постели и смотрели что-то такое кровавое… «Сердце Города», что ли?       – Это не кровавое, это романтика, – фыркнул Шай. – Вспомни сцену на мосту.       – Боюсь, в тот момент я был немного занят кое-чем… Точнее, кое-кем. Вопрос, почему этот кое-кто её запомнил, – с шутливой угрозой в голосе отозвался Моор. – Я был недостаточно хорош?       – Ты единственный, кто имеет для меня значение.       …слова вырвались сами, очень естественно, точно ничего другого сказать было нельзя. Но отчего-то стало неловко. Шай смутился и начал возиться с зажиганием; с первого раза, естественно, не получилось, хотя все разъездные служебные машины функционировали примерно одинаково.       – Пересядь назад, там можно включить затемнение стёкол, – рассеянно попросил он. – Вернёмся в «Кербер», поспишь тогда в офисе, хорошо? Насчёт деловой встречи вечером я соврал Хелю, у меня только видеоконференция на полчаса, но информатор сообщил, что дядя Тау будет сегодня ужинать с партнёрами в ресторане неподалёку, хочу туда заглянуть, раз уж встретиться с Логгом лично не получилось – попробую разведать обстановку, и…       Договорить фразу не удалось, потому что Моор закрыл ему рот поцелуем – уверенным, глубоким, лишающим самой возможности думать о чём-то, кроме чужих прикосновений. Прикусил губу; надавил ладонью на ключицу, вжимая в кресло; провёл языком вверх, к виску, оставляя ощущение влажного холодка на коже…       По телу прокатилась волна дрожи.       – Слишком много болтаешь, – усмехнулся он, отстраняясь, чтобы дать Шаю возможность отдышаться. И – положил ладонь на шею сзади, мягко поглаживая большим пальцем чувствительное место за ухом. – Ты делаешь меня эгоистом. И не страшно тебе?       Выдох застрял в горле; сердце колотилось как бешеное.       – Ну…       – А мне страшно, – тихо ответил Моор и отвернулся. – Я, наверное, прямо сейчас подремлю немного. Устал.       Пока он устраивался на заднем сиденье, снова завибрировали смарт-часы. Пришло сообщение от госпожи Эрнандес; она писала, что есть новая информация, а ещё – что «один человек» хочет с ним поговорить.       Уже выруливая с парковки, Шай внезапно понял, что почти не чувствует боли. Руку по-прежнему дёргало и пекло, но не так уж сильно – легко забыть, если отвлечься. На губах оставался сладкий привкус клубничного попкорна; думать о том, что болевой синдром, возможно, снял целомудренный поцелуй Хеля, а не ласки Моора, казалось предательством.       Словно откликаясь на смятённое состояние души, стремительно испортилась погода. Сперва палящее солнце скрылось за белёсой дымкой, а потом, буквально через считанные минуты, со стороны залива накатил иссиня-чёрный грозовой фронт. Резко похолодало; поднялся ветер, издалека нагоняя запахи озона и солёной воды, и воздух посвежел, словно выхлопные газы разом выдуло с улиц. Башни «Кербера», отражающие и черноту подступающих туч, и голубовато-белые разряды молний, и алые отсветы автомобильных фар, выглядели сосредоточием зла из какого-нибудь неснятого ещё фильма Дона Микаэле.       «А я тогда, получается, главный антагонист? – пронеслось в голове. – Манипулятор и интриган во главе бездушной корпорации?»       – М-м, душно, – донеслось с заднего сиденья. – Слушай, а можно мне что-нибудь холодное, когда приедем? Мороженое, что ли…       Шай выхватил взглядом в зеркале заднего вида спутанную копну золотистых кудрей, и ему стало смешно.       – Ну, разумеется, – мурлыкнул он, выруливая в переулок, чтобы объехать пробку. – Ведь моя главная цель как антагониста – достичь бессмертия и подчинить древнее чудовище, обеспечив его мороженым. С тёмным-тёмным, как само зло, шоколадом.       – Чего? – месмер приподнялся, осоловело моргая. – Я правда хочу спать, так что немного не догоняю… Но шоколад звучит неплохо.       Мороженое нашлось в одном из кафетериев цокольного этажа. Его подавали в фарфоровой пиале – три шарика, посыпанные какао и украшенные мятой; выносить посуду из зала не разрешалось, но хозяина «Кербера» узнали и сделали для него исключение. Моор ел на ходу, медленно и с удовольствием, не стесняясь облизывать стекающие по ложке белесоватые капли, и сонно щурился на свет.       – Вкусно? – спросил Шай, не удержавшись.       – Можешь попробовать, – усмехнулся месмер и протянул ему злосчастную ложку. – Ты меня балуешь. А ведь возможность получить что угодно в любой момент развращает…       Это определённо была провокация, но часы снова пиликнули – госпожа Эрнандес напомнила о встрече, и мысли с радостно-многообещающего «развращает» перескочили на печально-нереалистичное «в любой момент».       – Боюсь, что угодно всё-таки не получится. Например, я не могу получить достаточно личного времени. А ты – сна.       – Удар в болевую точку, – меланхолично согласился Моор. – Намекаешь, что подремать прямо сейчас не получится?       – Ты сам не захочешь, если я прав насчёт гостя, которого привела Рената Эрнандес, – предположил Шай, заходя в лифт.       И оказался прав.       Уже после первого взгляда на посетителя, который напросился на аудиенцию через службу безопасности, в обход секретариата, стало ясно, что к окольным путям он привык. Это был мужчина лет сорока пяти, изрядно потрёпанный, с сильно перекачанным плечевым поясом, отчего казалось, что старенький мышино-серый пиджак вот-вот лопнет. Загрубелые руки с неухоженными ногтями говорили о том, что гость не чурается физической работы, в том числе – в гараже, а цепкий взгляд светлых глаз – о том, что умом и наблюдательностью его природа не обделила. Полицейского жетона видно не было, но на кармане, где его обычно крепили, осталось заметное невыгоревшее пятно, чуть более тёмное в сравнении с остальной тканью.       – Добрый день, – поздоровался Шай, заходя в комнату. – Надеюсь, что не заставил вас ждать слишком долго… Вы ведь информатор госпожи Эрнандес, верно? М-м, Аксель, если я правильно помню.       Гость быстро оглянулся на Ренату Эрнандес, но та покачала головой:       – Я ему ничего заранее не говорила, как мы и условились.       – Ну, значит, я пришёл к правильному человеку, – оскалился тот в ответ, ничуть не огорчившись. И протянул корявую лапищу: – Верно, я Аксель Моруа, старший детектив четырнадцатого отдела, восточный округ. Мы с Ренатой вместе начинали, но потом дорожки разошлись, хе-хе. Временами я выполнял для неё дельце-другое, но это в первый раз, когда я прошу о помощи сам.       Рукопожатие получилось крепким, хотя вампирам гость определённо проигрывал.       – Что ж, рассказывайте, – кивнул Шай, с комфортом располагаясь на диване и не предлагая присесть больше никому – детектив пришёл увидеть «человека власти», а такое амплуа требовало определённых манер. – Не обещаю решить вашу проблему, но, по крайней мере, выслушаю.       Эффектную сцену немного подпортил Моор, который элегантно примостился на спинке дивана, шкрябая ложкой по дну пиалы.       – Грхм, выслушать – уже полдела, а там посмотрим, – кашлянул Аксель, искоса взглянув на вампира, и переступил с ноги на ногу. – Я ведь тоже не просто так ем свой хлеб. Может, этот котелок, – и он постучал себя по лбу, – и выглядит непрезентабельно, но когда надо варить – варит. И варит неплохо. А если надо хорошенько покопаться в дерьме, то я не побрезгую, и уж поверьте, вот этими самыми руками выкопаю кой-чего интересное.       – Главное – не забывайте мыть руки, – очень серьёзно ответил Моор.       Комнату охватила эпидемия кашля. Но потом, как ни странно, обсуждение стало более продуктивным – детектив закончил наконец с ритуальными плясками и перешёл к сути. За Зверем – так окрестили неуловимого маньяка в полиции – он охотился уже давно. Первые убийства… точнее, первые убийства, ставшие известными, Аксель подчеркнул это особенно, произошли именно в восточном округе. Затем ареал сдвинулся к югу, огибая гетто, пока наконец не переместился в западную часть города; здесь жертв стало значительно больше, и увечья были тяжелее: последний найденный труп был фактически растерзан на части.       – Но кое-что повторяется, – добавил детектив, понизив голос, и вытащил из замызганной папки-конверта несколько фотографий. – Гляньте, но только осторожно, уж больно зрелище не аппетитное… Видите, первый укус всегда очень характерный, в шею, причём Зверь находится позади жертвы, держит её за волосы. Если они есть, хе-хе… Жертва в это время ещё жива. Но потом Зверь отчего-то приходит в ярость и бьёт когтями сюда, – он постучал пальцем по фотографии. – В паховую область. Раны чудовищные, несопоставимые с жизнью. Остальные повреждения Зверь наносит уже мертвецу – вот так, сперва утоляет свою жажду, затем гнев. Что думаете?       – Жестоко, – задумчиво протянул Шай, разглядывая фотографию. Сразу после фильма ужасов вид крови и внутренних органов воспринимался как-то смазанно, блёкло; словно не настоящий человек, совсем, необратимо мёртвый, а раскрашенная декорация. – А ты что думаешь? – обернулся он к Моору.       Тот отставил пиалу и тоже склонился над снимками; долго рассматривал, потом брезгливо дёрнул уголком рта:       – Это вампир, но не социализированный. Даже банды никогда не охотятся так, не набрасываются из засады, со спины, как животные… И его что-то очень раздражало в крови жертв, настолько, что он буквально терял рассудок.       – Если вообще обладал им, – кивнул Шай. – А насчёт вкуса крови – дело может быть в том, о чём мы говорили раньше?       – Близость? Да, кровь меняется, но она… – Моор помедлил, прежде чем договорить. – Она приятная. Сложно объяснить, но я не могу себе представить, как это может провоцировать вспышку гнева.       Аксель коротко хохотнул, кажется, больше от неловкости, чем оттого, что ему было действительно смешно, и нервным движением вытер руки друг о друга.       – Психа может спровоцировать что угодно. Длинная юбка, короткая юбка, джинсы, балахон… Яркие цвета, тёмные цвета, длинные волосы, короткие – если в голове перемкнуло, что угодно может стать поводом. Но причина-то, конечно, всегда закопана глубже, – вздохнул он и, забирая фотографии, нежно провёл пальцем вдоль запечатлённой на ней фигуры женщины. – Я теперь никогда не узнаю, чем ему не угодила моя Лара. Она работала в баре, смешивала коктейли и пыталась пристроить дочку свою непутёвую в хорошую школу… Я, конечно, был у Лары не один такой, она с мужиками флиртовала напропалую, природа у неё была такая. Но нет-нет да и проскользнёт мыслишка: а если б я посерьёзнее был, если б на ней женился, а не просто таскался в бар, когда мне удобно – тогда она бы осталась жива?       В комнате стало очень тихо; можно было даже услышать, как шумит почти беззвучный кондиционер, как течёт по венам кровь, отдаваясь пульсом в висках: тук-тук-тук…       – Те, кто остаются в живых, всегда чувствуют вину – хотя бы потому, что смерть прошла мимо них, тебе ли не знать об этом, – глухо произнесла госпожа Эрнандес и накрыла его корявую лапищу своей тонкой ладонью. – Не вини себя, Акс. Мы его поймаем.       Он сглотнул и провёл рукой по лицу, точно снимая липкую паутину.       – Лучше найдите ублюдков, которые выпустили его на улицу. Со зверья-то какой спрос… пристрелить и дело с концом. А вот покровители у него не из простых, – Аксель взглянул исподлобья. – Готовы слушать дальше, молодой господин Таллер-Ки, а?       Шай пропустил поддёвку мимо ушей – журналисты так часто использовали это обращение раньше, чтобы различать его с отцом, что оно приклеилось к нему намертво и только в последнее время стало отходить в прошлое.       – Потому я и согласился встретиться с вами, – кивнул он, откидываясь на спинку так, чтобы головой невзначай коснуться Моора; тепло чужого тела успокаивало, придавало сил. – И вы упомянули, что у погибшей была несовершеннолетняя дочь. Передайте, пожалуйста, информацию о ней госпоже Эрнандес. У «Кербера» неплохие благотворительные программы, а я лично курирую несколько хороших школ. Думаю, было бы правильно позаботиться о девочке… А теперь продолжайте.       Аксель немного поколебался, точно прогоняя мысленно в очередной раз все аргументы за и против, а затем сунул руку за пазуху и извлёк конверт, поменьше и гораздо более измятый. Внутри было шесть фотографий. Две – типичные снимки из прозекторской, с холодным ярким светом; в изувеченной жертве с трудом можно было узнать женщину средних лет, разве что по причёске, однако логотип на белом халате сразу бросался в глаза: оранжевое пламя в красной окантовке, «огонь мысли», а под ним четыре буквы – «ЭРГО».       Остальные четыре снимка явно делали на скорую руку – странные ракурсы, точно бы немного снизу, неудачный свет. Но зато с чёткостью всё было в полном порядке. На фотографиях группа людей выносила тело из прозекторской – крепкие мужчины в военной форме без знаков различия, с одинаково равнодушными лицами хорошо выдрессированных исполнителей. Только один выделялся на их фоне – очень высокий, почти как Дон Микаэле, смуглый, с тонким аристократическим носом и светлыми, глубоко посаженными глазами. Единственный из всех он носил шарф из тонкой плотной ткани, несколько раз обмотанный вокруг шеи, концы которого спускались сзади по мундиру, точно крылья ночного мотылька.       Как заворожённый, Шай подвинул к себе самую крупную фотографию, навёл объектив планшета на неё и скомандовал:       – Опознать по изображению.       Ответ пришёл почти сразу – и отнюдь не удивил его.       Программа выдала сразу несколько десятков изображений – в основном, фрагментов из официальных репортажей с парадов, крупных мероприятий с участием высших военных чинов и заседаний правительства. Ни единого снимка из частной жизни, хотя бы в гольф-клубе или за партией в покер; ни одного снимка, где этот человек был бы на переднем плане, а не где-то позади, в толпе…       Человек, под началом которого «работал» Хель, судя по единственной оговорке в самом начале.       Человек, которого он боялся.        – Генерал Арчибальд Кроман, – вслух произнёс Шай, разворачивая планшет к остальным. – Когда вы его видели?       – Не я, – мотнул головой Аксель. – Девять недель назад. Это моя приятельница, которая делала вскрытие. Прямо посередине процесса в прозекторскую ворвались вояки и вынесли всё – тело, документы, даже инструменты. Телефон у неё, ясное дело, отобрали… Но она успела отправить несколько снимков через сервис для печати, знаете такие автоматы, стоят в торговых центрах?       – Распечатывать снимки из фотомикса, – кивнул Шай. – Телефон забрали, а снимки из автомата не изъяли?       – Она успела сбросить мне код, и я забрал их первым, – ответил Аксель и хищно оскалился: – Вояки и ко мне потом приходили, квартирку перевернули вверх дном, стол из офиса унесли целиком… Но я молчком, мол, ничего не знаю, из участка не выходил, храпел себе в комнате отдыха, свидетелей тому – весь отдел, у нас ребята надёжные. Два месяца я вёл себя тише воды, ниже травы, но теперь понял – пора. Шеф намекнул, что «дело Зверя» пора сворачивать, видать, позвонили ему откуда-то сверху. Трупов нет, а теперь и концы в воду. Мне рыбку на такой глубине не достать, да и вода больно мутная. Слишком большие люди замешаны.       – А «Керберу», полагаете, это по силам? – без улыбки спросил Шай. – Союз военных и мощнейшей научно-ориентированной корпорации, «Эрго», может породить чудовище.       Ухмылка детектива стала шире.       – Власть, деньги, технологии. Как три головы у гидры, и впрямь. Только вот «Кербер» – тоже монстр о трёх головах. Синдикат Логга Таллера… ах, да, теперь это называется «финансово-кредитная компания», – загнул он один палец. – Лучшие в стране, если не в мире, лаборатории. Огромные деньги. А теперь, – он быстро взглянул на Моора, – и могущественные союзники. Думаю, преимущество на вашей стороне, молодой господин Таллер-Ки.       На попытку манипуляции речь не тянула – слишком много эмоций, слишком много личного. Шай прикрыл глаза на мгновение, отстраняясь от всего лишнего, и глубоко вздохнул.       «Он пытается втянуть меня в свою вендетту за ту женщину, как её… Лару. Вот только я и так уже по уши в этом деле».       – Вы правы, детектив, за одним исключением, – собственный голос звучал точно со стороны, издалека. – «Кербер» действует по правилам – и в рамках закона. А они – нет.       Аксель уставился на него в упор, не мигая; глаза у него оказались по-птичьи желтоватыми, и сейчас сходство с филином только усилилось.       – Ну так выходите за рамки, – произнёс он проникновенно. – А то вас сожрут. Уж поверьте старику, даже в полиции нельзя всегда следовать законам, ничего толком не добьёшься. Я вам это дарю, – кивнул он на конверт. – И поступайте, как знаете. Если что, Рената в курсе, как меня найти. Не поминайте лихом.       Он драматично развернулся и размашистым шагом пошёл к выходу.       – Оставьте сведения о дочери вашей подруги, – мягко напомнил Шай, поднимаясь с дивана. – Лучше прямо сейчас, не откладывая надолго. Всего доброго, господин Моруа, рад был знакомству.       – А вы любите оставлять за собой последнее слово, я погляжу, – буркнул детектив, возвращаясь; лоб и щёки у него покраснели. – Ну что ж, хорошее качество. Показатель силы духа, знаете ли… Рената, а у тебя ручка не найдётся?       У госпожи Эрнандес вырвался вздох, но что она ответила, уже не было слышно: дверь комнаты захлопнулась, отсекая звуки.       «Не так я планировал провести сегодняшний день, – промелькнула неприятная мысль. – Вот тебе и послеобеденный отдых…»       До самого кабинета никто не произнёс ни слова. Моор флегматично вертел в руках пустую пиалу, явно не зная, куда её теперь девать; Шай прогонял в памяти разговор, пока свежи были впечатления, но всякий раз сбивался на союзе между военными и «Эрго». Конечно, это не стало каким-то невероятным открытием, но одно дело – подозревать, а другое – получить доказательства. К тому же информация о генерале Кромане, по крайней мере при поверхностном поиске, оказалась крайне скупой: ни даты рождения, ни сведений о семье, кроме внука, насквозь испорченного мальчишки, который к семнадцати годам уже успел засветиться в истории с наркотиками и подружкой, погибшей при весьма загадочных обстоятельствах. Даже фотографии генерала удалось найти только относительно свежие, охватывающие последние десять лет; всплыл, правда, какой-то совсем древний музейный снимок времён гражданской войны в Миконе почти вековой давности… Но попавший в объектив фотографа «младший офицер Б. Кроман», косматый бородач с сумрачным взглядом, вряд ли имел отношение к нынешнему генералу – разве что приходился ему дедом или другим дальним родственником.       «И этого человека Хель почему-то опасается, – подумал Шай, занимая место за столом и откидываясь в кресле. – Чисто психологические заморочки? Привычка слушаться? Или какое-то новое, достаточно мощное оружие, реальная угроза даже для вампира? Если не пойму, в чём причина, то рискую подставить Моора. А ещё Логг перестал выходить на связь… Как не вовремя».       – Что думаешь об услышанном? – спросил он вслух, чтобы отвлечься и выйти из замкнутого круга. Поисками информации относительно генерала Кромана теперь занималась Рената Эрнандес, а ей вполне можно было довериться в таких делах. – Новости не самые приятные.       Месмер задумчиво поставил пиалу на стол и облокотился на него всем весом, опустив голову.       – Думаю, что тот человек прав. Иногда стоит выходить за рамки закона.       – То есть? – насторожился Шай. – Предлагаешь начать настоящую войну с «Эрго»?       – Предлагаю воспользоваться тем, что они слишком старательно убирают мусор за своим ручным хищником, – улыбнулся он в ответ, показывая слишком много зубов. – Если о существовании так называемого «Зверя» никто не подозревает, значит, можно просто уничтожить его, не отвлекаясь на формальное правосудие. А заодно и тех, кто попытается мне в этом помешать.       Моор говорил спокойно, даже немного рассеянно, как очень уставший после трудного дня человек. Но от его слов – и от того, что стояло за ними – кожа покрылась мурашками, и стало вдруг зябко. Ибо для него подобное явно было не внове; он прошёл войну двести лет назад – и выиграл её; а когда люди изобрели ядерное оружие и попытались пересмотреть соглашения в свою пользу – снова прогнул ситуацию под себя. Не пытаясь заполучить власть и воспользоваться её плодами; всегда оставаясь в тени и исчезая, когда дело сделано… Не потому что ему нравилось сражаться и побеждать, а потому что это было правильно.       «Вот кто настоящий монстр».       – Звучит неплохо, – с трудом произнёс Шай онемевшими губами. – Что планируешь теперь делать?       – Поспать, – зевнул Моор и, отлепившись наконец от стола, пересёк кабинет и завалился на диван, на который в последние месяцы уже никто и не посягал даже. – С закатом уйду на охоту, выслеживать этого взбесившегося ублюдка… Да, и Терри с Уайтом возьму с собой, так что предупреди своих людей, что я…       Он уснул на полуслове, так и не договорив; толстовка, как всегда, задралась, обнажив бок и часть спины. Шай выждал несколько минут, а потом тихо вышел в приёмную за кофе, стараясь не улыбаться слишком широко. Пульс почему-то зашкаливал; внутри всё закручивалось в узел от дикой смеси ужаса и восторга.       «Да, монстр. Но пока он принадлежит мне. Мне».       На волне куража рядовая видеоконференция с филиалом превратилась в нечто среднее между мастер-классом и кампанией по завоеванию рынка – и продлилась вдвое больше запланированного. Однако запал это не остудило; и, будто нарочно подгадав правильный момент, профессор Чань выслал правки по работе. Их оказалось не так много, но пятую главу требовалось сильно переписать… Виртуально засучив рукава, Шай взялся за текст – и даже не заметил, когда начало смеркаться.       – Не хочешь вернуться домой? Или опять подождёшь меня здесь? – негромко спросил Моор, неожиданно возникнув рядом; только что он спал, свесив руку с дивана почти до самого пола, но теперь у него сна не было ни в одном глазу. – Вряд ли я вернусь до рассвета.       «Кто бы сомневался».       – Только если не поймаете маньяка раньше – на радость одному детективу из восточного округа, – вслух ответил он, сворачивая документы на рабочем столе. – Сегодня слишком хороший вечер, чтобы тихо сидеть дома, так что попробую всё-таки подловить дядю Тау за ужином. Это в «Солнечной стороне», тут недалеко, через две улицы, и со мной поедут два телохранителя, так что бояться нечего. Ночевать вернусь в «Кербер».       На лице у месмера крупными буквами были написаны все сомнения, однако спорить он не стал и пожал плечами:       – Как знаешь. Покажусь там на пару минут – пусть думают, что я гуляю неподалёку.       – Хорошая идея, – одобрил Шай. – Но вряд ли меня кто-то ожидает увидеть сегодня рядом с дядей Тау. Похищение же или убийство, как подсказывает мой достаточно богатый опыт, это всё-таки обычно не спонтанное решение, а загодя спланированная операция. Так что иди спокойно, ничего со мной не случится.       Моор потрепал его по волосам, приводя причёску в полнейший беспорядок:       – Когда я вижу у тебя такой взгляд, то почти верю в это. Но всё же будь осторожен.       – Ты тоже, – улыбнулся он в ответ. – И удачи.       И всё-таки, несмотря на убедительные аргументы, его не покидало чувство небезопасности, уязвимости – и оно усилилось, стоило месмеру выйти из кабинета. Быстро закончив с текстом, Шай через секретариат внёс изменения в своё расписание и приказал доставить костюм-тройку: в «Солнечной стороне» был строгий дресс-код, и в льняной рубахе на два размера больше нужного туда бы не пустили даже владельца «Кербера». Комплект одежды принесла не очередная девочка-на-побегушках, а лично Альма – через двадцать минут, аккурат перед выходом; выглядела она порядком уставшей, что ничуть не удивляло, учитывая объёмы работы, свалившийся на неё и её подчинённых сразу после видеоконференции, однако…       – Дурные предчувствия? – вырвалось у него.       – Нет, – быстро ответила Альма, забыв даже прибавить обычное «молодой господин Таллер-Ки», и отвернулась. – То есть да. То есть…       Заказанный костюм был очень тёмного оттенка красного, почти чёрный в искусственном освещении – цвет загустевшего гранатового сока; но сейчас, расстеленный на светло-сером бархатистом пластике столешницы, он напоминал подсохшую кровь.       – Говорите, госпожа Сильвер, – попросил Шай, машинально проводя ладонью по мягкой ткани. – Неважных деталей не бывает.       Альма обернулась к нему и посмотрела прямо в глаза.       – Вам знакомо ощущение, что вот-вот вся жизнь изменится необратимо?       Он улыбнулся:       – Конечно. И вам тоже. Разве вы не приехали когда-то в Нью-Хонг именно ради этого?       – Тогда было по-другому, – нахмурилась она. – У меня не оставалось другого выбора. Я видела свою судьбу чётко и ясно – и она не была связана с деревней. А сейчас всё так... зыбко.       – Это иллюзия, – вздохнул Шай, глядя на неё снизу вверх. – На самом деле вам теперь просто больше известно о жизни. И если бы вы сейчас остановились на варианте «ничего не менять», то никаких сомнений и не было бы… Но вы предпочли перемены, а это всегда немного страшно. Вдруг следующий шаг – непоправимая ошибка? Тоже иллюзия, кстати, потому что непоправимых вещей не так уж и много. Кроме смерти. Поэтому никогда не выбирайте смерть, госпожа Сильвер.       Уголки губ у неё чуть приподнялись.       – Я постараюсь. И не примите за непочтительность, но вам следует переодеться прямо сейчас, если вы планируете следовать собственному расписанию.       Он глянул на часы, ругнулся под нос и, подхватив одежду, торопливо спустился вниз, в зону отдыха. При ближайшем рассмотрении костюм оказался совсем новым, из той партии, что они заказывали вместе с Моором. Госпожа Дюран успела дошить и отправить вещи прямо перед форумом, но тогда было не до того; коричневато-серую рубашку из шелковистой, мягко сияющей ткани и лоферы в тон костюму, вероятно, подобрала тоже она – Шай смутно припоминал несколько лишних позиций в счёте из её ателье, но, как всегда, подписал его, не глядя.       «Финальную примерку и подгонку мы, похоже, тоже пропустили, – подумал он, застёгивая чуть великоватые манжеты. – Или это я так сильно скинул вес после форума? М-да, неудивительно, что Моор боялся меня лишний раз тронуть».       – Всё же костюмы – не моё, – громко сообщил Шай, поднимаясь обратно. – Кажется, что я влез в отцовский шкаф и надел первое, что попалось под руку. Жаль, нельзя везде одеваться в университетскую форму… А вы что думаете, госпожа Сильвер?       – Думаю, что ваш отец никогда не носил вещи такого цвета, – откликнулась она невозмутимо, но лёгкий румянец на скулах и блеск в глазах выдал её настоящее отношение.       «Нравится, значит», – проскочила лестная мысль.       – Да, он говорил, что не хочет лишний раз подчёркивать свою тёмную сторону… Охрана уже на месте?       – Госпожа Шребер ожидает вас в приёмной и готова сопровождать, – кивнула Альма, забирая со стола свою папку. – Машину поведёт господин Хао.       Уже спускаясь в лифте, Шай мельком бросил взгляд на своё отражение, оценил, как выглядит фигура плечистой и рослой женщины с бритой налысо головой у него за плечом, затем припомнил комплекцию Никки Хао, которого сегодня отрядили шофёром – и вздохнул.       «На месте швейцара я бы счёл таких посетителей подозрительными и не пустил бы в ресторан, чтобы они не устроили погром или перестрелку».       Впрочем, постоянных клиентов, а тем более работников «Солнечной стороны» непросто было удивить необычным внешним видом. Заведение просуществовало уже полвека, сменило три помещения и несколько поколений владельцев, неизменным сохранились лишь две вещи: коктейль «южный полдень» в меню – и дресс-код, установленный ещё первым хозяином. Женщинам полагалось надевать приталенные платья ниже колена, но с открытыми плечами, а мужчинам – классические костюмы. И если форма строго регламентировалась, то цвет оставался на усмотрение гостей, и тут каждый судил в меру своих представлений о прекрасном.       Фрой Дюран считала, что «Солнечная сторона» – ярмарка тщеславия и загон для выгула дурного вкуса.       «Недалеко от истины», – подумал Шай, проходя в главный зал.       В лицо пахнуло терпкой смесью запахов – крепкий парфюм, вино, трюфели, сигаретный дым; в глазах зарябило от ярких цветов, перьевых и меховых накидок, блеска украшений. Дядя Тау забронировал один из малых кабинетов на втором этаже, рассчитанных на десять человек, не больше, как услужливо сообщил официант. Это означало, что придётся пройти через весь зал, а затем подняться по лестнице, неминуемо привлекая внимание остальных гостей, среди которых наверняка нашлись бы и журналисты, и люди «Эрго».       «А, возможно, и военные», – подсказала интуиция.       Мимо профланировал высокий блондин в ярко-розовом костюме-тройке, а следом за ним спешила, яростно вбивая каблуки в паркет, немолодая женщина с чёрной вуалью, смутно знакомая. Шай едва успел отшатнуться в сторону, немного потерял равновесие… и врезался спиной в кого-то весьма твёрдого и, к счастью, устойчивого.       – Простите, я, кажется, был невнимателен… Это ты?       Моор, который в своей простой чёрной толстовке выделялся среди разодетой публики, словно кот в клетке с тропическими птицами, только хмыкнул в ответ:       – Я ведь обещал, что загляну и намекну зевакам, что ты под присмотром. Интересное место, кстати, но мне не нравится.       – Мне тоже, – признался Шай, заслужив неодобрительный взгляд официанта. – У них с вентиляцией что-то не то, похоже. Душно.       – Просто гроза собирается, – пожал плечами месмер – и отстранился. – Думаю, меня разглядело достаточно любопытных глаз. Не буду мешать тебе развлекаться дальше.       «Ты не мешаешь», – хотел ответить Шай, но рядом уже никого не было. Официант, запоздало сообразивший, кто нанёс визит в «Солнечную сторону», явственно затрясся, но, к его чести, не бросил гостей посреди зала и послушно отвёл к нужному кабинету. Оттуда, несмотря на звукоизоляцию, доносился хохот и ругательства, в неслаженном хоре которых изредка звучал и характерный блеющий голосок Тау Таллера-Ки.       «А теперь побуду плохим племянником».       Официант замотал головой, предупреждая, что входить не стоит, но Шай уже толкнул в стороны раздвижные двери, заставляя их с грохотом разъехаться.       – Дядя, вы здесь! Добрый вечер, – негромко, но внятно произнёс он, когда всё внимание оказалось приковано к нему, а разговоры и смех стихли. – Не ожидал встретиться этим вечером, какое замечательное совпадение. Не возражаете, если я присоединюсь к вашей компании? Кажется, тут довольно весело.       Судя по количеству алкоголя и по разложенным на столе картам, период «хорошего папочки» в жизни дяди Тау закончился – и начался новый, грешника и игромана.       – Молодой человек, вас тут никто… – начал было сердито выговаривать один из гостей, мужчина с лошадиным лицом, привстав от негодования, но тут другой придержал его за рукав и что-то шепнул на ухо. И без того длинное лицо вытянулось ещё больше, а затем его перекосило вынужденной улыбкой. – Вас тут никто не думал увидеть. Прошу, присаживайтесь.       Остальные тоже зашевелились, тихо, но весьма эмоционально переговариваясь. Немолодая женщина в серебристом платье-сетке подхватила со стола портсигар, накинула на плечи белую меховую накидку и поспешно вышла.       «Знакомо выглядит, – пронеслось в голове. – Может, актриса? Или одна из чокнутых подружек Марианны Вонг?»        Но поразмышлять об этом не получилось, потому что дядя Тау наконец отмер и подорвался с места, активно потея и оставляя влажные отпечатки рук на всём, к чему прикасался; под глазами у него залегли синяки, щёки ввалились, а подтяжки, которые обычно впивались в плечи, теперь соскальзывали с них.       – Зд… здравствуй, – пробормотал он, пряча взгляд, и с шумом отодвинул кресло. – Садись здесь, если хочешь. Или не садись. Д-давно не виделись.       Первым порывом было спросить в ответ, всё ли в порядке. Тау Таллер-Ки страдал игроманией и время от времени безобразно напивался, особенно после крупных проигрышей, но никогда он не выглядел так отвратительно.       «Наркотики? – подумал Шай и тут же отмёл мысль. – Нет, мне бы уже сообщили… Но надо дать указание службе безопасности, пусть проверят его получше».       – Да, дел было много, – ответил он вслух, располагаясь в кресле и закидывая ногу на ногу. – Но иногда всё-таки нужно развлекаться в хорошей компании, особенно после тяжёлой работы.       Дядя вздрогнул, как от удара.       – Ты сегодня один? – спросил он, явно имея в виду не охрану, которая осталась у дверей кабинета.       «Прощупывает почву? Или просто боится, что страшный и ужасный вампир тоже заглянет на огонёк?»       – Если ты про Хэмлока, Опустошение Севера, то он был здесь только что, – произнёс Шай, специально выделяя голосом прозвище Моора для тех, кто плохо понимал намёки. Нервных шепотков и шевелений за столом стало больше. – А сейчас гуляет где-то неподалёку. Позвать его?       – Нет-нет! – вскинулся дядя Тау, видимо, памятуя о единственной встрече с месмером. – Не стоит… э-э, беспокоить его.       – Как скажешь, – лукаво усмехнулся Шай, посматривая вокруг из-под приопущенных ресниц. – Представишь меня своим друзьям?       – Д-да, конечно…       Большую часть из присутствующих он знал и так – кого по выпускам новостей, кого по отчётам службы безопасности. Два человека были из окружения Логга: один якобы владел строительной компанией, а другой – коллекторским агентством, но и за тем, и за другим тянулся длинный кровавый след. Вот они-то вели себя поспокойнее – в отличие от тех, кто пришёл, чтобы обобрать Тау Таллера-Ки в карты или выпить за его счёт.       Стало противно. Адам не особенно заботился о своём брате, позволяя ему ошибаться и погрязать в пороках, иногда доверяя решать незначительные дела компании; но со временем успехов у Тау становилось меньше, а дружков, подстёгивающих его дурной азарт – больше.       «Давно пора было распугать эту шайку».       – Может, сыграем? – предложил Шай, чуть добавляя угрозы в голос, и придвинул к себе колоду. – Знаете, мне всегда казалось, что в покере есть что-то от интеллектуального соревнования. Игры – одна из традиционных тем в поэзии эпохи Кан, кстати. И наказание шулеров. Повешение, сожжение, сдирание кожи с рук… О, простите, я увлёкся. Так кто будет сдавать?       Воцарилось гробовое молчание.       – А давай-ка я, – неожиданно произнёс усач с сильной проседью в волосах, тот самый хозяин коллекторского агентства. – Что насчёт ставок?       – Можно по маленькой. Дядя Тау? Что скажешь? Как у вас здесь принято?       Тот промокнул лоб льняной салфеткой и рвано выдохнул:       – Ставим понемногу, для интереса.       – В смысле, мизинец или ухо? Да я шучу, дядя, ну что ты так дёргаешься! Это всё средневековая поэзия, там такой, знаете, особенный колорит…       Первая партия закончилась до смешного быстро – и, естественно, победой Шая. Не потому что он играл так уж хорошо, а потому, что был единственным, кто не изводился от переживаний – может, кроме дружков Логга, но они даже и не пытались выиграть. Перед второй количество участников изрядно уменьшилось: кто-то вышел на перекур и не вернулся, у кого-то обнаружились срочные дела… Когда за столом осталось всего четверо, включая дядю Тау, а стрелки часов приблизились к полуночи, Шай решил, что может немного обнаглеть, и поинтересовался у двух лишних участников невинным голосом:       – А вы никуда не спешите сегодня?       Владелец строительной компании, брыластый и явно многое повидавший старик, держал на руках, судя по всему, неплохую комбинацию карт, а потому протянул скрипуче:       – Ну-у, ночь-то едва началась…       Но последняя участница, средних лет женщина в красном, в прошлом певичка кабаре, а ныне консультант сразу по всем вопросам в какой-то весьма расплывчатой сфере, бросила свои карты на стол и поднялась, подхватывая лаковый клатч:       – Я ухожу. Мы уходим, верно? – добавила она, повысив голос.       Старикан взглянул на свой расклад, крякнул от досады, но тоже поднялся, обещая:       – Угощу тебя вином в нижнем зале.       – Лучше в гостинице, – возразила она непреклонным тоном. – Страшно устала от шума, хочется тишины. Надеюсь, вы нас простите, господин Таллер-Ки?       Шай чуть откинул голову назад, копируя развязанно-угрожающие манеры Каламити:       – Ну что вы. Не смею вас задерживать.       Через минуту, не больше, он остался с дядей наедине, если не считать охраны за дверями. Тау откровенно нервничал, но странно было другое: его бокал со знаменитым «южным полднем», визитной карточкой ресторана, оставался почти нетронутым, а взгляд то и дело устремлялся к часам.       – Ты кого-то ещё ждёшь сегодня, дядя?       Тот вздрогнул.       «В яблочко».       – Нет.       – Тогда поедем обратно вместе? – заговорщически предложил Шай, облокотившись на стол. – Зайдёшь ко мне в гости, поболтаем по-родственному, может, вина выпьем. Сто лет ведь не общались нормально.       Глаза у Тау забегали.       – Нет, не могу.       – Почему? Ты устал? – продолжил он наседать. – Где твоя служба охраны, кстати? Раньше толпа следом бродила, а теперь один запуганный мальчик, больше похожий на секретаря.       – Они… в отпуске, – неуклюже соврал дядя, сцепляя пальцы в замок.       – Ты принимаешь наркотики?       – Я… Нет, чёрт, нет, естественно! – выпалил Тау, наконец немного оживая и становясь похожим на себя самого: трусоватого, ворчливого, но всё-таки гордого и весьма страстного человека. – Ты рехнулся, что ли? Ведёшь себя, как Адам.       «О, так значит отец всё-таки пытался его перевоспитать», – отчего-то обрадовался Шай, хотя весёлого в ситуации было мало.       – Уже хорошо, – вслух ответил он и щёлкнул ногтем по собственному бокалу. Оранжевая жидкость с ломтиками апельсина задрожала, как желе. – Тогда в чём дело? Выглядишь отвратительно. Ты влез в долги? Дед Логг втравил тебя в какую-то опасную авантюру? Тебе угрожают? – У Тау дёрнулись уголки губ. – Ага, значит, угрожают. Кто? Партнёры по бизнесу? Видимо, нет… Кто тогда? «Эрго»? Военные? Вампиры?       Дядя глубоко вздохнул, пряча лицо в ладонях.       – Замолчи. Ты ещё мальчишка и ничего не понимаешь.       – Ну так расскажи, – попросил Шай, понизив голос. – Вдруг я пойму. Всё-таки ты мой дядя, как я могу отвернуться, если ты оказался в беде?       Наверное, он бы додавил его и убедил признаться, в чём проблема, если «проблема» не заявилась лично. Снаружи послышался грудной голос госпожи Шребер, заискивающее сюсюканье перепуганного официанта, грохнулось об пол нечто большое – похоже, что фарфоровая ваза, которая стояла в нише у стены – и раздвижные двери с треском разъехались в стороны. В проёме показалась эффектная блондинка в тёмных очках, узких чёрных джинсах и свободной белой рубахе, так лихо нарушающая дресс-код, что это выглядело почти гармонично.       В первое мгновение Шай моргнул, не поверив своим глазам, а затем всё встало на свои места.       «Даже не знаю, кого из них пожалеть больше».       – Доброй ночи, Хель, – улыбнулся он, отсалютовав полным бокалом. – Хочешь сыграть с нами в покер? Я научу.       Бледный застыл, как статуя в саду, и только брови у него поползли вверх. Он сдвинул на лоб очки, недоверчиво моргнул, затем медленно выдохнул – и очень сдержанно для своего темперамента поинтересовался:       – Ты-то какого хера тут?       – Дядю пришёл повидать, – почти честно ответил Шай. – Поддержать немного по-родственному. А то он замотанный какой-то в последнее время, смотреть жалко… Слушай, давно хотел тебя спросить: а спишь ты когда? Моор вот в основном днём отсыпается, хотя с моим темпом жизни ему это нечасто удаётся, Каламити вообще по восемнадцать часов в сутки дрыхнет.       Хель выругался, с опаской оглядываясь по сторонам, и шагнул в кабинет.       – Ты чего, один припёрся? – рявкнул он, игнорируя вопросы, и встряхнул Шая за грудки. Ткань костюма жалобно затрещала, но выдержала. – Где твой месмер?       – Как тебе сказать…       – Ты дебил, что ли?       Выражение его лица могло бы показаться очень страшным, если б в тот самый момент тёмные очки со лба не сползли обратно на нос.       – Вроде нет… Эй, а куда мы уходим? – Шай очень старался не смеяться, пока его выволакивали из-за стола и потом за шкирку тащили из кабинета, как нашкодившего кота. Страшно не было, только кровь бурлила от азарта, как игристое вино. Он сделал знак охране оставаться на месте и, чудом извернувшись, сумел встать на ноги и даже подстроиться под чужие размашистые шаги. – Не скажешь?       – Отлить, блин, – грубо откликнулся Хель, встряхнув его за воротник.       Как ни странно, это оказалось полуправдой – по крайней мере, до туалета они добрались. К счастью, до мужского, а значит, практически пустого; единственный его посетитель, увидев чересчур воинственную блондинку, выскочил оттуда, как пробка.       «Бедные официанты, бедная охрана, – подумалось против воли. – Второй вампир за вечер… Или после полуночи начались новые сутки и новый отсчёт?»       Хель врубил воду во всех раковинах сразу, проверил кабинки и только затем вернулся и прошипел не то испуганно, не то разъярённо:       – Тебе что, жить надоело?       – Моор гуляет поблизости и, если понадобится, вмешается, – спокойно соврал Шай и добавил, демонстративно включая подавитель, приколотый под воротником: – Кстати, шум воды эффективно работает против прослушки только в кино. Но теперь можешь говорить свободно, нам не помешают. И ты правда собирался укусить моего дядю, чтобы надавить на него?       – Ну да, – буркнул Хель, присаживаясь на раковину. В спину ему летели брызги, оставляя следы на белой блузке. – Типа того.       – Фу.       Они переглянулись – и вдруг рассмеялись одновременно, захлёбываясь воздухом и цепляясь друг за друга.       «Меня колотит, – понял вдруг Шай. – Всё-таки испугался. Получается, и он тоже?..»       – Зачем пытать моего дядю? Тау денег задолжал тебе, что ли?       Вопрос был топорный, можно сказать, в лоб, но неожиданно такая тактика сработала.       – Не он, – ответил Хель неохотно, отводя взгляд. – И не денег.       – Значит, Логг. – Вывод напрашивался сам собой. – Попытался соскочить с крючка и перестал выходить на связь, а твоим хозяевам это не понравилось? Кому именно, к слову – ребятам из «Эрго» или генералу Кроману?       Светлые-светлые глаза альбиноса на мгновение налились кровью и потемнели от гнева, но потом он взял себя в руки отвернулся, глухо буркнув:       – Не упоминай его. Ты не представляешь, что это за человек, и… и… и я на него не работаю. У меня нет хозяев, я, это… помогаю. Захотел и помог.        «Он ведь совсем не умеет врать, даже когда очень хочет».       На секунду его стало жалко.       – Не желаешь отвечать – не надо, – мягко произнёс Шай, запрокинув голову к потолку, где матовые плиты чередовались с блестящими, отражение в которых было перевёрнутым и чудовищно искажённым. – Сам узнаю со временем.       Некоторое время они молчали, только вода шумела, стекая в раковины. Как ни странно, никто не пытался прорваться в уборную – то ли сотрудники ресторана оперативно сработали, то ли охрана из «Кербера» вмешалась.       – Как ты это делаешь? – спросил Хель внезапно.       – М-м, что именно?       – Ну, угадываешь. Про Логга там… про меня.       – Переходи на мою сторону – научу.       – Шутишь?       – Не-а. Есть же определённые методы анализа… И опыт тоже, конечно, важен.       Снова повисла пауза, но тяготящей она не была. Страх, напряжение, неловкость – всё схлынуло, оставив только ощущение странной близости, общности, точно их двоих выкинуло вместе на необитаемый остров, на который никто не приплывёт и не спасёт – а значит, придётся выживать самим.       «Интересно, у него хоть когда-то был человек, на которого он мог положиться? – толкнулась в виски тоскливая мысль. – У меня хотя бы отец был, Мия, Каламити… Мэдшот был, пока не предал».       – Как тебя вообще угораздило спутаться с моей семейкой?       – Прокляли, наверное, – мрачно пошутил Хель, поёрзав на раковине. – У нас сбежал образец, кого-то там сожрал… А этот твой Логг сунул нос, куда не надо, и накрыл нашу лабораторию. Меня послали разбираться… Ну и вот. Вообще я собирался его просто припугнуть, ну, как обычно, но тут нашим слили информацию, что у вас в «Кербере» внутренний конфликт, и мне сказали, это… усугубить.       Шай вспомнил, как его везли в багажнике, чтобы выкинуть в гетто, и с трудом сдержал дрожь.       «Да уж, усугубил… А ведь манипулировать людьми его никто не учил. Самородок зла какой-то».       – Кто слил-то?       – Баба какая-то рыжая, – рассеянно ответил Хель. – Ну её, я не в курсе. Сам докопайся, если ты такой умный.       – Докопаюсь, – пообещал Шай, нахмурившись. Новость о женщине, передающей на сторону внутреннюю информацию даже не из компании – из семьи, была не из категории приятных. – Кстати, насчёт дяди. Смело можешь возвращаться и отрапортовать, что запугал его до полусмерти. Тем более что это правда – дяде много не надо. А тебе хоть зубы чистить потом не придётся.       Шутка была так себе, но Хель захрюкал, уткнувшись в собственные ладони. И почти в тот же момент часы на запястье завибрировали, уведомляя о сообщении.       Писал Моор.       «Мы нашли труп. Работа Зверя».       – Плохие новости?       – Смотря для кого, – рассеянно ответил Шай, просчитывая варианты. Выходило, что если просто сообщить в полицию, то эта жертва исчезнет бесследно, как и все предыдущие – у военных были длинные руки. – Для «Эрго», наверное, плохие… Что, говоришь, случилось с вашим «образцом»? Сбежал? Или он у вас в принципе на свободном выгуле?       У Хеля ощутимо вытянулось лицо, а потом стало таким злым, что по спине пробежали мурашки.       – Этот ушлёпок, – свистяще выдохнул он и стиснул зубы, явно пытаясь успокоиться. – Перспективная… замена… Ну да, конечно. Он кого-то убил, да? Ублюдок. А прибираться мне, и если не успею… – он резко оборвал сам себя и отвернулся.       Часы снова завибрировали; Моор писал:       «Что мне с ним делать?»       На мгновение Шай прикрыл глаза, погружаясь лихорадочные размышления. Слишком много информации свалилось за раз.       «Хель проговорился, что Зверь – это замена… Замена кому? Ему? Тогда понятно, отчего он так нервничает. Прибираться – уничтожать труп до того, как он попадёт в полицию? Почему военные не избавляются от проблемного образца? Вероятно, потому что он слишком перспективный, с особым сочетанием качеств, дающим большое преимущество… Тоже устойчивый к солнцу? Возможно, но вряд ли это единственная причина… Так, сначала труп, потом всё остальное».       – Ты сейчас вернёшься к своим и расскажешь, что Моор едва не поймал ваш «образец», – произнёс он вслух, пролистывая на ходу список контактов в поисках одной-единственной фамилии. – Тебе нужно как-то оправдать то, что, ты уединился со мной. На любовников мы не тянем, уж извини, так что придётся говорить полуправду.       От удивления Хель почти забыл, что он вообще-то кипит от злости.       – Ты что делаешь? – спросил он.       – Обеспечиваю тебе алиби и делюсь опытом. Я же обещал показать пару приёмов интеллектуальной борьбы, верно? – без улыбки ответил Шай, отстукивая очередное сообщение прямо по экрану часов. – И я не хочу, чтобы тебе влетело по моей вине. Так что скажешь, что мы столкнулись на пороге, когда я в страшной спешке уходил от дяди, ты запугал меня и вытащил информацию…       – …что твой ручной месмер сел на хвост тому уроду, – кивнул Хель понятливо. – Мне-то понятно, какая выгода, а тебе?       – А я заберу себе труп, который оставил после себя этот ваш «урод», как ты выражаешься, – спокойно ответил Шай, оправляя одежду. – Ведь убийства надо расследовать, а убийц – наказывать. Ты так не считаешь?       Он отреагировал не сразу, но постепенно губы у него расползлись в некрасивой улыбке.       – Ну конечно считаю. Я вообще за справедливость.       «Ага, значит, всё-таки существование Зверя угрожает его положению и, возможно, статусу – и устранить конкурента моими руками, несомненно, видится ему хорошим выходом».       – Вот и по рукам, – усмехнулся Шай. – До встречи, Хель. Рад встрече, правда.       – И я, – эхом откликнулся он – андрогинная фигура в свободной белой рубахе на фоне затуманенных от пара зеркал и водяных брызг.       За дверями собралась целая толпа – секьюрити из «Солнечной стороны», персонал, некоторые особо любопытные посетители, среди которых затесался и дядя Тау, бледный, как сама смерть. Всех их легко удерживала на расстоянии Гертруда Шребер, и мало нашлось желающих спорить с бритой налысо великаншей атлетического телосложения. Второй телохранитель и по совместительству шофёр, Никки Хао, со скучающим видом ждал на лестнице, на пролёт ниже – мониторил обстановку в главном зале. Но в целом было тихо, потому что время давно перевалило за полночь, и клиенты по большей части разошлись. Формально ресторан закрывался в четыре утра, мало кто сидел до упора среди пустых столиков: ведь сюда приходили не затем, чтобы утолить голод или жажду, а затем, чтобы вкусить внимание публики.       «Ну, сегодня представление было особенным, – мелькнула забавная мысль. – Сначала Опустошение Севера в поношенной толстовке, потом Хель с его эпатажными выходками… Наверное, столько раз подряд дресс-код тут не нарушали с самого основания».       – О, какая очередь, – громко заметил Шай, ни к кому конкретно не обращаясь. – Не знал, что здесь всего одна уборная на всё заведение. Подгоните машину к выходу, – кивнул он господину Хао, проходя мимо. Потом вернулся, пожал на прощание руку дяде и шепнул: – Я уладил твою проблему, спокойно возвращайся домой. В благодарность можешь оплатить мой коктейль… И, кстати, он был ужасным.       К тому времени как автомобиль подкатил к ступеням, план действий уже сформировался. Одно сообщение улетело к Моору; другое – к детективу, Акселю. Третье ушло с задержкой, словно абонент находился вне зоны действия сети или попросту выключил телефон на ночь… Впрочем, последнее было маловероятно: Ванесса Маккейн, самая пронырливая репортёрша Нью-Хонга с остро наточенным пером, засыпала, как признавалась сама, только под утро.       И всё-таки Шай постарался соблюсти формальности.       «Прошу прощения, что беспокою вас так поздно, однако у меня есть одно интересное предложение. У вас найдётся свободных часа полтора?»       Ответ пришёл через минуту.       «Когда?»       «Прямо сейчас. Могу за вами заехать, только скажите адрес».       Ванесса Маккейн не спросила, в чём состоит суть предложения или что от неё требуется – просто скинула координаты; это оказался отель в десяти километрах от «Солнечной стороны».       – Удачно, – пробормотал Шай, откидываясь на сиденье. – Как раз по пути.       Машина проскочила ночные улицы, пустые и немного зловещие, в мгновение ока и остановилась у широких ступеней, подсвеченных розовым и неоново-синим; судя по мерцанию бликов за окнами, в холле на первом этаже проходила закрытая вечеринка. Госпожа Маккейн ждала у дверей с бокалом шампанского в одной руке и с диктофоном в другой, подмышкой зажимая ридикюль, плотно расшитый стразами. За исключением этого единственного сверкающего пятна, она выглядела как обычно – коренастая, в брючном костюме зеленовато-серого оттенка. Светлые, коротко постриженные волосы стояли торчком, на губах после фуршета остался только намёк на розовую помаду, зато красивые миндалевидные глаза были аккуратно подведены.       – Ванесса! – окликнул её Шай, высунувшись из машины. – Садитесь, пожалуйста. Я вас не сильно отвлёк, надеюсь?       Она с долей сожаления посмотрела на свой бокал, практически полный, и поставила его на парапет, а потом быстрым твёрдым шагом спустилась по лестнице.       «Похоже, вечеринка не удалась».       – Нет, я собиралась уходить, – ровным голосом сообщила госпожа Маккейн, устроившись на сиденье и пристегнув ремень. – Введёте меня в курс дела?       – Мы едем взглянуть на труп.       Если ответ её и удивил, виду она не подала, только задумчиво взвесила в руке диктофон – с таким выражением лица, словно туда был встроен ещё и электрошок.       – И причём здесь я?       – Вопрос хороший, но проще будет показать, чем объяснять. – Шай на мгновение прикусил губу, выводя на экран планшета материалы дела, переданные Акселем Моруа, карту города с расположением злачных мест и зданий, принадлежащих «Эрго». – Вот, взгляните. Мне кажется, вас это может заинтересовать.       Самой первой шла статья о зверском убийстве в парке, не узнать которую не мог даже человек, совершенно далёкий от криминальных новостей. Маккейн, очевидно, её уже читала, поскольку пролистнула, не вглядываясь.       – Заинтересовать как профессионала?       – И как человека, которого однажды заказчик вынудил взяться за работу, от которой хотелось отказаться.       Намёк получился более чем прозрачный – не далее как три месяца назад в «Эрго» буквально заставили Маккейн написать компрометирующую статью о новом «телохранителе» молодого наследника «Кербера». Вероятно, по замыслу это должно было изрядно подмочить репутацию Шая, но благодаря содержанию статьи, правильной постановке вопросов интервью и, главное, благодаря фотографии, позднее растиражированной многими изданиями, только добавило ему популярности. Мия тогда на волне хайпа нарисовала несколько мини-комиксов по мотивам, один из которых развернула в полноценный сингл на тридцать страниц, что принесло ей круглую сумму по итогу. Ванесса Маккейн тоже получила весьма приличный гонорар, и от первоначального заказчика, и от «Кербера», но, похоже, не забыла, как в «Эрго» на неё давили, вынуждая взяться за работу.       И не простила.       – Если всё это правда, то вы принесли мне сенсацию, господин Таллер-Ки, – произнесла она задумчиво, по второму кругу рассматривая снимки, на которых военные выносили тело из морга. – Но на данном этапе вам не хватает доказательств. Их достаточно для меня, но не для широкой публики. И уж тем более не для адвокатов, если в «Эрго» подадут в суд за клевету после выхода статьи.       «О, так значит, её лично я убедил».       – Я не прошу вас браться за статью прямо сейчас, – мягко произнёс Шай, наблюдая за тем, как за окном проносятся огни ночного города. – Честно говоря, я вообще не уверен, получится ли вообще опубликовать эти материалы… Да, копию я вам, конечно, вышлю. Но лучше будет, если вы увидите всё своими глазами. Как знать, может, постепенно доказательств наберётся столько, что их станет достаточно даже для широкой публики.       – Как знать, – эхом откликнулась Ванесса Маккейн и также отвернулась к окну.       За всё время она не показала ни грана обеспокоенности – так, словно её позвали не прокатиться в сомнительной компании на другой конец города, чтобы взглянуть на труп, а позавтракать в популярном кафе. Дорога от отеля до места, координаты которого отметил на карте Моор, заняла чуть больше получаса, и то потому, что господин Хао получил недвусмысленные указания не спешить, чтобы успел подъехать последний, но не менее важный участник действа. К этому сроку Хель должен был уже связаться со своими кураторами и слить им информацию о найденном трупе, и от их дальнейшей реакции зависело многое.       «Если в организации доминируют военные, то ответные действия будут быстрыми и жёсткими, – просчитывал варианты Шай, прикрыв глаза; со стороны могло показаться даже, что он спит. – Не удивлюсь, если нас на этой стройке попытаются издали перестрелять или даже подорвать гранатой. Но если проект по созданию искусственных вампиров крепко держат в своих руках именно люди из «Эрго», то они начнут сомневаться, взвешивать за и против… Даже если и затребуют помощь у союзников-военных, то пройдёт какое-то время из-за всех согласований, решений и звонков. Что в целом к лучшему – для нас. Значит, что союз неоднороден, и можно вбить клин… И тогда стало бы понятно, почему никто не спешит избавиться от неудачного образца – ведь «Эрго» ни за что не признает свою ошибку перед заказчиками, военными, и до последнего станет делать вид, что всё под контролем».       Один вывод потянул за собой другой, гораздо менее приятный.       Чем дольше размышлял Шай, тем более странным ему казался разброс в психическом и интеллектуальном развитии между тремя вампирами-альбиносами – Хелем, «пастырем» и парнем-богомолом из гетто – и остальными. Тупое, воняющее гнилью стадо в Восточном Миконе, нападавшее на наследницу Алой Чумы и её телохранителей даже при свете солнца; «Зверь», ведомый примитивными инстинктами, и впрямь более похожий на животное, чем на разумное существо…       «Что-то здесь не так. Я словно упускаю некую очевидную деталь, – подумал он, с неохотой открывая глаза, когда машина начала тормозить. – Хель дурно воспитан, но это легко объяснить тем, что детство он провёл на улице… Так, вот оно. Детство. А Зверь появился фактически из ниоткуда, сразу взрослым – и тут же начал убивать».       Раз за разом общая картина начинала складываться – и рассыпалась, точно ему достался не один паззл, а два разных набора, в каждом из которых отсутствовала половина деталей.       …вампиры-альбиносы со способностями, опасно напоминающими те, что были у четырёх великих разрушителей – примерно ровесники, настолько похожие друг на друга внешне, что не выходило списать это на случайность; долгий плен Каламити в «Дыхании земли», завершившийся пятнадцать лет назад; попадание Хеля в «Эрго» примерно в то же время. А затем – провал, долгое затишье, которое прервалось лишь год назад, с появлением трёх саркофагов на чёрном рынке, выкупленных от имени «Кербера». Неразумные твари, которыми управлял «пастырь»; наконец, таинственный Зверь, буйствующий в неблагополучных кварталах.       «Не сходится, – лихорадочно раздумывал Шай, подавая руку репортёрше, чтобы помочь ей выйти из автомобиля. – Если технология одна, то почему результаты такие разные? Слепить Зверя вместо кого-то вроде Хеля – всё равно что после снайперской винтовки запустить в производство каменные топоры. Регресс вместо прогресса за пятнадцать лет? Маловероятно, если только… если только изначальная технология – не изобретена «Эрго», а украдена ими».       Вероятно, эмоции всё же отразились у него на лице, потому что Ванесса Маккейн спросила, уставившись в упор:       – Что-то не так, господин Таллер-Ки?       – Спать хочется, – солгал он, не моргнув глазом. – Очень тяжёлый вечер… Точнее, уже ночь, и я надеюсь, что финал будет стоить всех усилий.       – Золотые слова. Не возражаете, если мы это сделаем подводкой к репортажу?       Шутка требовала вежливо посмеяться в ответ, но веселиться не хотелось. Слишком пугающей казалась сама мысль о том, что существовала третья сторона, достаточно продвинутая в научном плане и хорошо оснащённая, чтобы сотворить кого-то вроде Хеля уже пятнадцать лет назад… И слишком хорошо укладывался в эту схему разгром «Дыхания земли», устроенный Мией и Каламити.       «А ведь тогда получается, что головная организация, «Зелёное солнце», до сих пор успешно функционирует, – промелькнуло в голове. – И у них есть все основания иметь крупные счёты к «Керберу» после всего, что сделала моя семья для уничтожения их ветви… Не могли же они расправиться с отцом из-за этого… Ведь не могли?»       Внезапно стало очень зябко.       – Мы почти на месте, господин Таллер-Ки, – сообщила Гертруда Шребер, которая шла первой. – Что же касается забора вокруг стройки, то, боюсь, придётся перелезть через него – у нас нет подходящих инструментов, чтобы сбить замок или вырезать часть решётки.       Он рефлекторно мотнул головой, выныривая из неприятных мыслей, и наконец осмотрелся по сторонам. Квартал был явно не самый благополучный – несколько заброшенных зданий, недостроенный торговый центр, чуть дальше – заводские общежития, ипподром и примыкающий к нему стриптиз-клуб, расцвечивающий небо яркими лазерами. Обывателю здесь явно стало бы не по себе, но вот Ванессу Маккейн, спокойно делающую снимки на телефон, похоже, ничего не смущало.       – Думаю, Моор побеспокоился о том, чтобы мне не пришлось карабкаться по заборам, – улыбнулся Шай, расстёгивая пуговицу на пиджаке, чтобы удобнее было двигаться. – Он вообще довольно заботливый, хотя в это трудно поверить. Давайте пройдём немного вдоль ограды. Что там с меткой на карте?       – Надо ещё немного спуститься по улице…       Он оказался абсолютно прав – в тридцати метрах ниже по дороге целая секция оказалась аккуратно выломанной. Около неё скучал, подбирая лопатками фонарный столб, светловолосый подросток лет пятнадцати, в котором не сразу удалось узнать изрядно вытянувшегося и раздавшегося в плечах Уайта. Штаны едва доходили ему до голеней, а вот кофта с капюшоном выглядела откровенно великоватой и, вероятно, досталась в подарок от кого-то гораздо более рослого. И дурацкие рыжие кеды Шай узнал сразу – одно время их частенько носил Каламити.       «Как мило. Значит, подросшего ребёнка одевали всем миром в вещи с чужого плеча вместо того, чтобы просто взять у меня кредитку и прогуляться по магазинам».       – Долго вы добирались, – недовольно буркнул Уайт, по-прежнему глядя в сторону. – Пешком шли, что ли? Даже для людей это медленно.       «…и подросший ребёнок, видимо, только что вступил в запоздалый переходный период».       – Прости, что заставили ждать, – ответил Шай со спокойной улыбкой, не поддаваясь на провокацию. – Проводишь нас к месту?       – Угу. И, это, под ноги смотрите. Здесь арматура торчит и вообще грязно, – добавил Уайт нехотя, словно забота о хрупких человечишках была ему в тягость.       Предупреждение немного запоздало – Ванесса Маккейн с размаху наступила каблуком на битое стекло и поехала, как по льду. Наверное, и упала бы, если бы Шай не поддержал её под локоть, мельком поразившись и своей реакции, опередившей даже движения телохранителей, и тому, какой лёгкой оказалась высокая и крепко сбитая женщина.       – Спасибо, – сухо поблагодарила репортёрша, не спеша, впрочем, отнимать руку – куча осколков явно была не последней на пути. – А вы сильнее, чем выглядите со стороны, господин Таллер-Ки.       – О, просто повезло… Осторожнее, здесь, кажется, тоже скользко.       Что именно скользило под подошвами ботинок, он предпочитал не думать.       Добираться, к счастью, пришлось не далеко. За углом недостроенного корпуса виднелся свет нескольких фонарей – одного тусклого, встроенного в мобильный, и другого, очень яркого, явно профессионального. Издали запахло дешёвым крепким табаком и чем-то металлическим, кислым, а ещё – общественной уборной. Луч мощного фонаря метался из стороны в сторону, выхватывая то фрагмент бетонной стены с жутковатым чёрно-красным граффити, то Уайта с Терри, усевшихся на поваленной свае рядышком, как два птенца на жёрдочке, то пронзительно-алые туфли на чудовищно вывернутых ногах.       Запах крови и содержимого кишечника стал сильнее; к горлу подкатила тошнота.       – Бедная девчонка, упокой Господь её душу, совсем ведь кроха ещё, – послышался знакомый голос. – Ну, надеюсь, тому, кто это сделал, воздастся по заслугам… Доброй ночи, господин Таллер-Ки. Ну и работёнку вы подкинули. И, смотрю, нынче здесь аншлаг, э?       Намёк был более чем прозрачным.       – Доброй ночи, детектив, – ответил Шай, подходя ближе и помогая репортёрше перебраться через очередной завал. – Спасибо, что приехали так быстро. Госпожа Маккейн, это Аксель Моруа, полиция восточного округа… А Ванессу Маккейн здесь представлять никому и не требуется, так ведь?       Детектив выразительно нахмурил брови, шумно прочистил горло – но всё же протянул свою лапищу для приветствия:       – Ну да, ну да, как это говорится – наслышан? Хотя уж скорее начитан. Говорят, перо у вас безжалостное.       – Если так, то я польщена. Мой принцип – никогда никого не жалеть, – Маккейн, ничуть не смутившись, ответила крепким рукопожатием – таким, что детектив одобрительно крякнул. – Итак, что здесь произошло?       – Убийство, – ответила темнота.       Хотя ситуация отнюдь не располагала к романтике, внутри у Шая разлилось будоражащее тепло.       – Моор, – выдохнул он, с трудом удерживаясь оттого, чтобы не шагнуть вплотную, напрашиваясь на объятия.       – Мы не виделись всего несколько часов, – улыбнулся месмер. – Но для тебя, похоже, это были весьма насыщенные несколько часов… Впрочем, для меня тоже.       Его рассказ не занял много времени.       Вечером они быстро закончили с охотой – по счастью, у самого гетто наткнулись на компанию разбитных студентов, приехавших к границе на спор и не возражающих против порции острых впечатлений и пары-другой отметин, чтобы потом бахвалиться перед более трусливыми однокурсниками. Целая ночь была впереди, поэтому из всех мест, аккуратно отмеченных на карте госпожой Эрнандес и лично Шаем, для патрулирования Моор выбрал самую окраину – окрестности завода «Эрго», вплотную примыкающего к бедным жилым кварталам. Заброшенных зданий здесь хватало, и злачных мест тоже: у грубых людей – грубые развлечения, как выразился Аксель, ввернув словечко по случаю.       И в переулке между стриптиз-клубом и крайним блоком заводских общежитий Терри с её сверхъестественно обострённым нюхом вновь ощутила очень странный запах.       – Как будто человек, но в то же время не человек, – произнесла она, слегка покачиваясь из стороны в сторону; веки у неё были плотно сомкнуты и подрагивали. – Вампир, но не вампир. Живой, но с мёртвым нутром. А рядом с ним – кровь, очень много крови. Мы попытались загнать его в угол, но он запрыгнул на крышу.       – Два-три этажа и я легко преодолею с наскока, – добавил Моор; он ненароком встал так, чтобы перекрыть Шаю обзор и заслонить собой лежащий на земле труп. – Но шестиэтажное общежитие – всё же перебор. Кем бы ни был тот вампир, дурной силы у него хватает. Мы преследовали его вокруг квартала, наконец загнали на стройку. И поймали бы, наверное, но он швырнул в меня жертву, которую нёс с самого начала – ещё живую. Я попытался её поймать, но, к сожалению, не сумел. И упустил время.       – Чего себя винить – девчонке уже не помочь было, – цокнул языком детектив, присаживаясь рядом с трупом на корточки. – Вы гляньте-как, как он живот ей распахал… А укус в шею и следы от когтей? Это он, Зверь, чтоб его.       Шай мельком увидел что-то красное, блестящее, и торчащее вверх, как клык, выломанное ребро… Накатила дурнота, и он рывком отвернулся, когда Моор сгрёб его в объятия и крепко прижал к себе, не давая даже случайно взглянуть в опасную сторону.       – Не смотри.       – Как-то не мужественно, – сипло пошутил Шай, думая о том, что если его сейчас вырвет, то все усилия и попытки произвести впечатление на детектива и на репортёршу пойдут прахом. – Сейчас пройдёт, не страшно.       – Не заставляйте себя, господин Таллер-Ки, – совершенно без эмоций произнесла Ванесса Маккейн. – Тошнота при взгляде на качественно разделанный труп – это рефлекс, побороть который получается только с опытом. Кстати, я могу взглянуть поближе? Знакомая татуировка у жертвы на запястье.       – А у вас глаз – алмаз, госпожа Маккейн, – хмыкнул Аксель. – Это лаолиньская группировка так своих метит, они вон тот стриптиз-клуб и держат – видите огни? Только девчонка – вряд ли сотрудница, её, бедняжку, наверняка за долги продали. И туфли ей не по ноге, обратите внимание. У таких, как она, своих вещей нет, им на группу выдают кое-что, а девчонки между собой меняются…       – Значит, её не будут искать? – спросил Шай, не рискуя оборачиваться, чтобы не спровоцировать очередной приступ дурноты. Да и к тому же иметь вполне законные основания, чтобы греться в объятиях Моора было удобно. – Зверь мог выбрать эту девушку неслучайно?       Аксель по-стариковски закряхтел, выпрямляясь, и тихо ругнулся на простуженную спину.       – Ну, указать на неё ему могли, дурное дело нехитрое. Но тогда, выходит, его могут на любого человека натравить. Сегодня на рабыню лаолиньской группировки, завтра – на какого-нибудь неудобного свидетеля… У меня другой вопрос, господин Таллер-Ки. Что с трупом будем делать? Боюсь, что если отправим его в участок, то уже завтра к нам вломятся военные. А нет тела – нет дела. Накатанная дорожка.       Шай скосил взгляд, чтобы видеть Ванессу Маккейн; она заметила это и усмехнулась.       – Именно для того, чтобы подобного не произошло, полагаю, господин Таллер-Ки и устроил мне позднее рандеву. Не в моих правилах заниматься криминальными репортажами, но сегодня, пожалуй, я могу поступиться принципами. Как насчёт того, чтобы примерить на себя роль анонимного источника в полиции, детектив Моруа? У вас брутальные плечи. Это хорошо выглядит на фото со спины.       Он ответил не сразу; луч его фонаря сперва прыгнул к мёртвому телу, затем нырнул вбок, высвечивая кучи мусора, перекошенные сваи, разрушающуюся стену соседнего корпуса…       – Ну, если это поможет прищучить убийцу и его хозяев, я хоть с дьяволицей заключу контракт, – произнёс детектив наконец. – Но не скроется ли он после статьи? Я б на его месте затаился и носа бы не казал.       – Так поступил бы человек, – негромко ответил Моор. – Но Зверь голоден, и его голод требует крови каждую ночь.       – Если бы его могли усмирить или вывезти за пределы Нью-Хонга, то это бы давно сделали, – добавил Шай. И продолжил, ухватив за хвост интересную мысль: – Рискну предположить, что Зверь не может существовать вне определённых условий. Как механизм, которому требуется регулярный техосмотр в определённой мастерской. Если перевезти Зверя можно только вместе с лабораторией…       – …то незаметно такая масштабная операция не пройдёт. А если его хозяева зашевелятся, это нам на руку, – заключил детектив. – Хорошо. Значит, я организую патрульную машину, и труп мы заберём. Ух, долгая выйдет ночка… Госпожа Маккейн, прокатитесь с нами в участок? У меня в кабинете есть неплохой коньяк, как там говорят… для вдохновения.       – Не откажусь, – неожиданно ответила Ванесса. – Честно говоря, в этом костюме чертовски зябко. А вы, господин Таллер-Ки? Полагаю, полицейские участки – не по вашей части?       Шай взвесил все за и против – и виновато улыбнулся:       – Поеду домой. К сожалению, моё расписание на завтра довольно загруженное, мне нужно поспать хотя бы несколько часов. И да, со вскрытием могут помочь специалисты «Кербера» – просто свяжитесь с госпожой Эрнандес, она поможет это организовать.       – Как скажете, – ухмыльнулся Аксель, уловив намёк. – Лишние руки нам никогда не помешают, особенно вооружённые по последнему слову науки. А вам не помешает информация, так? Хе-хе…       Конечно, уехать удалось далеко не сразу. Сперва Шай дождался, наблюдая с безопасного расстояния, пока подкатят к стройке полицейские машины с верещащими сиренами, затем убедился, что вся процессия с мигалками благополучно добралась до хорошо освещённых улиц… Его немного беспокоило, что в разговоре он умолчал о ещё одном варианте: вместо того, чтобы забеспокоиться и попытаться вывезти «Зверя» из Нью-Хонга или спрятать его, люди из «Эрго» могли нанести ответный удар – естественно, не по детективу и не по репортёрше, а по тому, кто стоял за ними.       «Хель, конечно, слил им информацию о том, что труп нашли именно мы, – подумал Шай, проваливаясь в дрёму; ехать, привалившись к плечу месмера, было очень тепло и спокойно. – Но ведь я под защитой Моора, а Мию охраняет Каламити… Что может пойти не так?»       …из-за усталости у него совершенно вылетело из головы, что в семье Таллер-Ки даже после смерти Адама оставалось гораздо больше, чем два человека.

***

      Ванесса Маккейн не стала затягивать со статьёй. Следующим же вечером в «Эксперте» вышел скандальный материал, озаглавленный: «Куда смотрит власть?». Подзаголовок же, набранный чуть помельче, гласил: «Неподкупный детектив в одиночку противостоит волне насилия, захлестнувшей город» – а прямо под ним располагался снимок Акселя Моруа, сделанный со спины, на фоне разгорающегося рассвета. Само имя «неподкупного детектива», впрочем, нигде не называлось; начиналась статья вообще не криминала, а с политики – с завуалированных обвинений в адрес премьер-министра, спускающего большую часть бюджета на армию, нереалистичные проекты и на предметы роскоши, которые он явно не мог себе позволить на одну только зарплату. От провокационных вбросов Маккейн аккуратно перешла к бедственному положению доблестной полиции, которая при отсутствии финансирования зачастую не могла ничего противопоставить зарвавшимся преступным группировкам. А затем – переключилась на серийного убийцу, который терроризировал город весь минувший год.       «Я преследую этого ублюдка уже долго и вот что вам скажу: его кто-то покрывает, – цитировались слова Акселя Моруа, обозначенного в статье скромной буквой «А.». – Кто-то с длинными руками и большими деньгами, да».       Материал ни разу прямо не называл этих зловещих покровителей, но пестрил фотографиями, где так или иначе засветились «Эрго»: логотип на халате убитой женщины, труп которой забрали военные; громада химзавода на фоне ночного города; карта города с отмеченными местами нападений, ночными клубами и зданиями, принадлежащими корпорации, якобы переданная из «надёжного источника»; наконец, яркий рекламный плакат прямо над той улицей, где нашли одну из жертв.       Выводы были очевидны. Но даже если бы юристы «Эрго» захотели подать иск и засудить Маккейн за клевету, у них бы ничего не вышло – более того, они бы только глубже закопали корпорацию. Дровишек в огонь подкинула и пресс-служба премьер-министра, которая кинулась опровергать намёки на нецелевое расходование бюджета и привлекла дополнительное внимание к публикации в «Эксперте». В итоге к следующему утру статью обсуждали везде – от бьюти-блогов до форума собаководов-любителей.       Шай перечитал её трижды, жмурясь от удовольствия; Моор посмеивался, но тоже признавал, что от журналистов иногда бывает толк.       Почти одновременно с этим пришли из лаборатории новости о вскрытии.       – Вы знаете, что такое птомаины, господин Таллер-Ки? – сказала доктор Тха, когда он пробежал глазами отчёт.       Общались они по видеосвязи; на вопрос внезапно первым ответил Моор, который за минуту до того вроде бы крепко спал:       – Трупные яды. Душок у них характерный.       – Верно, – улыбнулась доктор Тха. – Сейчас термин устарел, а в то время, когда я только начинала учиться по книгам, то писали именно так… В местах укусов и в крови у жертвы обнаружено сразу несколько биогенных диаминов, в том числе нейрин. И довольно много.       «Трупные яды, значит».       – И что это значит? Только объясните по возможности проще, всё-таки моя специальность – литература, – сострил Шай.       Но шутка прозвучала неуместно.       – Если бы мы были у меня на родине, то там бы сказали, что ту молодую женщину убил восставший мертвец, – сухо ответила доктор. – И даже не будь у неё вытащены внутренности, она бы вскоре умерла – от интоксикации. В отчёте о вскрытии, переданном нам детективом Моруа, тоже упоминаются диамины, но цифры совсем иные. Что касается убитой в парке пары, то в документах также особо указывалось на то, что слюна нападавшего содержала нейрин и кадаверин.       – Слюна? – растерянно переспросил Шай, машинально отодвигаясь от планшета, где был открыт отчёт, словно буквы могли его заразить.       – Облизать место укуса – нечто вроде инстинкта, – пояснил Моор, оказавшись вдруг совсем близко. – Это помогает убрать боль или даже заживить рану достаточно, чтобы человек не умер. Ну, не умер сразу.       И он чиркнул Шаю пальцем по шее – снизу вверх, лёгким скользящим прикосновением.       Стало зябко.       – Верно, поэтому при подозрении, что убийца – вампир, протокол обследования немного меняется, – кивнула доктор Тха. – И трёх примеров, конечно, недостаточно для анализа, но токсинов с каждым разом становится больше, поэтому можно предположить, что убийца разлагается заживо. И процесс идёт всё быстрее… Это если вам угодно ознакомиться с упрощённой и утрированной версией, господин Таллер-Ки.       Он представил себе описанное, и ему стало дурно. Вспомнились слова Терри: «Как будто человек, но в то же время не человек. Вампир, но не вампир. Живой, но с мёртвым нутром».       – Так значит, это была не метафора…       – Прощу прощения? – непонимающе нахмурилась доктор Тха.       – Ничего, – опомнился Шай. – Продолжайте, пожалуйста. На что ещё стоит обратить внимание?       К концу разговора он был порядком вымотан и, оставив Моора отсыпаться в кабинете, спустился с Альмой на несколько этажей ниже, чтобы выпить кофе с видом на город. Был самый разгар дня. Где-то там, в деловом квартале Ванесса Маккейн выходила из офиса, чтобы отправиться на встречу с секретарём премьер-министра, жаждущим опровержения, извинений и оправданий; Мия в своей квартире под самой крышей только-только просыпалась и собиралась делать Особо Питательный Завтрак, чтобы потом до самого вечера ничто не отвлекало её от рисования и редактуры; дядя Тау сидел на приёме у психоаналитика, обещавшего избавить его от игромании… Чуть позже Аксель Моруа собирался поехать к тринадцатилетней девчонке, дочери его погибшей подруги, и сообщить, что станет её опекуном, а ещё – что её зачислили в хорошую школу, ту самую, на которую откладывала деньги мама. Сотни тысяч людей обсуждали статью в «Эксперте», тираж которого разошёлся в считанные часы; метрдотель из «Солнечной стороны» готовил заявление на увольнение; Дон Микаэле вдохновенно писал новую картину – а может, сжигал неудавшуюся, ибо и то, и другое он делал регулярно.       А ещё где-то там, в Нью-Хонге, убийца-вампир, «мёртвый внутри», ждал, пока сгустятся сумерки.       – О чём вы думаете, господин Таллер-Ки?       Вопрос Альмы застал его врасплох.       – О жизни, пожалуй, – со смешком ответил Шай и пригубил порядком остывший кофе. – Хотя по большей части это бесполезно. Надо не думать о жизни, а жить. Хотя бы иногда.       – Научиться бы отключать голову.       – Ну, я нашёл пару безотказных способов…       С запозданием он сообразил, что это прозвучало двусмысленно, и уткнулся в свою чашку. Альма отвернулась к окну, пряча улыбку, но её выдавало отражение.       – Ваша сестра посоветовала мне завести парня, – произнесла она неожиданно.       – О, ну это ещё не страшно, – живо откликнулся Шай. – Страшно будет, когда она попытается вас с кем-нибудь познакомить, госпожа Сильвер. Отказывайтесь под любым предлогом.       – Предчувствия?       – Опыт.       Альма вежливо посмеялась, но взгляд у неё стал напряжённым, словно обсуждали они не любовные авантюры, а вопросы жизни и смерти.       «Кстати, о жизненно важных вопросах».       – Насчёт моего расписания, – кашлянул он деликатно, опуская глаза. – Я просил по возможности разгрузить следующую неделю…       – О. Конечно, – лицо у Альмы застыло окончательно, принимая то самое нейтрально-сочувственное выражение, свойственное некоторым врачам, адвокатам и втирающимся в доверие аферистам. – Следующую неделю. Разумеется, я сделала всё возможное.       Никто из них не произнёс сакраментального слова «полнолуние», но воздух буквально пропитался неловкостью.       – И как результат?       – Полностью освободить почти четверть месяца невозможно, но я очистила от очных встреч несколько дней, а совещания по возможности перенесла в видеоформат. Могу попытаться сделать что-то ещё, но тогда объёмы работы на сегодня и завтра сильно увеличатся, особенно в части документации. У нас ведь девять новых крупных контрактов после форума, да и экспансия в Лаолине выходит на третий этап.       Шай взвесил про себя все за и против; под ложечкой сладко заныло…       – Рискнём, – кивнул он. – В конце концов, сам форум же мы как-то пережили – справимся и с его последствиями.       О своих словах ему пришлось пожалеть тем же вечером, когда он не то что не заметил, как Моор ушёл на охоту, а даже и его возвращения. Вынырнуть из горы документов – виртуальной, но оттого не менее внушительной – ему удалось уже ближе к рассвету, когда Аксель прислал сообщение, что Зверь попал на камеры ночного магазина в восточном округе, недалеко от гетто, но его спугнул другой вампир, который якобы совершенно случайно бродил поблизости и вступился за продавщицу.       – Мы с Каламити наведались к своим и попросили присмотреть за округой, – не стал отпираться Моор в ответ на вопросительный взгляд. – Чем больше глаз ищет убийцу, тем лучше, верно?       Шай с усилием потёр виски, изгоняя головную боль от недосыпа, и потянулся.       – Верно, – сказал он, зевнув. – Надеюсь, больше никто не пострадает… И от Хеля что-то никаких новостей.       – А это плохо?       Моор и не думал скрывать лёгкую неприязнь к альбиносу – и к ситуации в целом.       – Не знаю, – честно ответил Шай. – Они же должны как-то отреагировать, что я увёл у них из-под носа труп. И на то, что вы чуть не поймали Зверя. И на статью. И на то, что Логг, похоже, соскочил с крючка… Затишье пугает.       – Может быть, они сами испуганы ещё больше.       Судя по голосу, месмер сам не был в этом уверен.       – Вряд ли.       В Стеклянную башню возвращаться они не стали – Шай оставил указания секретариату, спустился в комнату отдыха и проспал там почти до одиннадцати утра, когда была назначена первая встреча. Мельком взглянув на экран мобильного, он увидел несколько пропущенных звонков – от профессора Чаня, от Мии, из мастерской Фрой Дюран; оставшиеся вызовы были от рабочих контактов и, как ни странно, от Марианны Вонг.       – И чего ей понадобилось, – пробормотал он, просматривая историю. За минувшие три месяца Марианна не пыталась с ним связаться ни разу. – Ошиблась, наверное.       Больше раздумывать об этом было некогда – встреча начиналась через несколько минут и, к счастью, её удалось совместить с завтраком. Весьма условно – ведь гостья, престарелая чиновница из министерства здравоохранения, оказалась настолько трудной собеседницей, что рядом с ней кусок в горло не лез. Худая и сухая, как палка, она смотрела на фриттату с трюфелями на своей тарелке, как на смертельного врага, а когда Шаю принесли медальоны из телятины и овощи на гриле, то и её и вовсе перекосило.       – Вы разве не вегетарианец? – строго спросила чиновница.       В первое мгновение он даже растерялся: в личной характеристике ничего не было сказано об особенных взглядах или вкусовых пристрастиях гостьи.       «Не могла же Альма упустить такую важную информацию?..»       – Нет, но…       – Странно. А я считала, что да. Сколько вам лет?       – Скоро исполняется двадцать пять.       – Очень плохо. Вы слишком молоды для того, чтобы решать важные вопросы.       Беседа в таком же духе продолжалась до тех пор, пока Шай не заметил, как чиновница украдкой прижимает руку к животу, и не вспомнил короткую строчку из личной характеристики про ежегодные поездки на «целебные воды», а также диагноз, с которым она ложилась в больницу. Вместе с десертом и травяным чаем чиновнице подали таблетки от изжоги; после этого диалог постепенно наладился. Но завтрак в целом продлился дольше, чем было запланировано – и всё последующее расписание полетело в трубу. Альма, которая и раньше явно не приходила в восторг от мысли утрамбовать с полдюжины встреч, совещаний и телефонных разговоров в один день, мрачнела с каждым часом. После шести на нервной почве у неё скрутило желудок, и она сбежала к дежурному врачу, пообещав вернуться чуть позже. С экрана рабочего планшета, в спешке оставленного на столе, застенчиво улыбался Хель, заснятый на фоне постера в кинотеатре: плечи чуть сгорблены, руки в карманах шортов.       «Значит, за нами всё-таки приглядывали, хотя я велел держаться на расстоянии, – пронеслось в голове. – Интересно, а зачем Альме эти снимки?»       Мысль промелькнула – и исчезла, вытесненная другими, гораздо более насущными. А время, как нарочно, ускорилось, подгоняя стрелки часов – быстрее, быстрее; список же дел, напротив, уменьшался так медленно… Вскоре после заката Моор на диване сонно пошевелился и спросил:       – Может, хоть сегодня поедешь домой пораньше?       – Ага, – рассеянно откликнулся Шай, вчитываясь в черновой перевод договора с миконской компанией, присланный накануне второй стороной и явно сделанный на скорую руку; в частности, срок действия «на три года с последующим продлением» превратился почему-то в пять лет. – Сейчас, конечно…       – Ты меня слышишь?       – Угу…       – И что я сказал?       – Что я тебя слышу…       Моор рассмеялся и через минуту принёс ему чашку крепкого кофе и горсть орешков из вазы на столе в приёмной; и то, и другое исчезло почти мгновенно, точно в чёрную дыру провалилось.       …Когда Шай закрыл последний документ, была уже половина четвёртого утра. Месмер сидел на диване, закинув ногу на ногу, и смотрел, не мигая; издали его глаза казались тёмными, почти чёрными, и лишь изредка отсвечивали потусторонней зеленью.       «Злится он, что ли?»       – Поехали домой?       Вопрос прозвучал робко.       Моор кивнул молча и поднялся одним слитным, по-кошачьи гибким движением; видно было, как ходят мускулы под белой футболкой, и от этого голова почему-то разом становилась очень лёгкой.       – Я сам поведу, ладно? – спросил Шай, глядя только на собственные руки, сцепленные в замок; вокруг ногтя на большом пальце расплылось синее пятно – когда он подписывал экземпляр «Новы» со своим интервью для редактора, чернила протекли.       «Надо будет сходить в душ… Или, может, получится уговорить его пойти вместе?»       – Как скажешь, – последовал ровный ответ, и внутри всё сжалось.       «Похоже, на совместный душ рассчитывать не стоит».       По дороге к Стеклянной башне от усталости и от нервозности Шай дважды сворачивал не туда, и когда он заехал на подземную стоянку, то было уже четыре утра, и край неба немного посветлел. В апартаменты они поднимались молча. Пульс то ускорялся, то замирал; мысли путались.       «До полнолуния ведь три дня? Или два? Если я осторожно открою лунный календарь, он заметит?»       Когда массивная дверь в квартиру захлопнулась, Шай разулся, оставив ботинки в разных углах холла, потом бездумно, механически принялся опустошать карманы: брелок от машины, телефон, неиспользованный жетон для ретро-автомата с газировкой в холле «Кербера»… И только спустя полминуты осознал, что месмер не проходит, а так и стоит на пороге.       – Моор? – и голос разом сел. – Ты чего?       Тот отвернулся, скользя пальцами по ручке двери.       – Хотел прогуляться, пока солнце не встало.       Приступ паники был таким резким и сильным, что дыхание на секунду перехватило.       «Он что, правда уйдёт?»       – Постой!       Шай сам не понял, когда успел шагнуть вперёд и ухватил Моора за край футболки; белая ткань натянулась.       – М-м?       – Не уходи, – быстро попросил он, глядя в пол, который подозрительно качался из стороны в сторону. – Поздно, конечно, но зато я разобрался с делами, и дня три нас не побеспокоят. И я совсем не устал, правда.       – Да ты что.       Из-за грохочущего сердца, которое пыталось, кажется, выскочить из грудной клетки, трудно было понять, шутит он или сердится; Шай машинально облизнул губы.       – Ага. И я могу… В смысле, я сейчас не бревно… То есть я весь день думал о том, как мы…       Это было уже откровенным враньём, и он, смутившись, умолк и отпустил футболку. На белой ткани остался слабый синий отпечаток – чернила.       – Тогда докажи, – обернулся наконец Моор, и глаза у него стали совсем чёрными, с отчётливо пылающей зелёной каймой. – А я посмотрю.       Шай растерялся.       – В смысле?       – Раздевайся.       – Что, совсем?       Месмер не стал отвечать – прислонился к двери, скрестив руки на груди, и усмехнулся. По спине мурашки пробежали; странная лёгкость постепенно захватывала тело целиком, словно всё происходило не наяву, а во сне.       «Впрочем, почему бы и нет».       Он медленно – пальцы путались – расстегнул рубашку, затем выдернул из брюк ремень и дёрнул вниз язычок молнии. Горка одежды на полу росла; последними остались носки, но голова к тому времени так кружилась, что стащить их получилось раза с четвёртого. Стоять голым посреди собственного холла, залитого прохладным ярким светом, было странно и немного стыдно – нагота воспринималась совсем иначе, чем в спальне или в ванной.        – Я всё, – услышал он собственный голос точно со стороны.       – Умница. А теперь приласкай себя.       Сначала Шай подумал, что ослышался, и замер; но Моор и не думал повторять – всё так же стоял и разглядывал, не отводя взгляда ни на мгновение. К лицу прилил жар, постепенно распространяясь на шею и плечи, а во рту пересохло. Захотелось отвернуться, спрятаться, накинуть рубашку, уйти – и дальше будь что будет, ведь нельзя же в самом деле поссориться из-за такого.       …нельзя же?       «Да какого чёрта? – подумал вдруг Шай, чувствуя себя так, словно ополовинил стакан с любимым пойлом дяди Тау. – Я же сам хотел. Чего бояться-то?»       Прикоснуться к себе в первый раз было сложнее всего – и не потому, что раньше он таким не занимался, просто ведь никогда никто не смотрел; но постепенно ощущения захватили его, вытеснили лишние мысли, неуверенность, даже стыд – остался только жар и желание, чтобы до него дотронулись иначе.       – А теперь отвернись к стене, обопрись на неё и прогни немного спину, – донеслось будто издалека.       – Х-ха? – выдохнул Шай со смешком. Свет по-прежнему казался слишком ярким, и приходилось щуриться, а пол раскачивался из стороны в сторону даже сильнее. – Звучит так, как будто ты собираешься меня наказать.       Моор пошевелился, меняя руки местами, и отчётливо сглотнул.       «Да он не сердится, – озарение было похоже на вспышку, как в дурном кино, и внутри разлилась новая волна жара. – Он сдерживается. Хочет меня, но сдерживается».       – Что, если так? – произнёс месмер и отвёл взгляд. – По-моему, ты этого заслуживаешь. Ходишь на свидания с другими. Предпочитаешь меня какой-то там работе. И ты позволил себя поцеловать.       Как зачарованный, Шай сделал шаг, другой, третий, пока не очутился вплотную к нему, и облизнул губы.       – Ну что же, так получилось. Но я учту на будущее, что тебе это не нравится, – пообещал он, закидывая Моору на шею руки и прижимаясь всем телом. – Ну как, инцидент исчерпан?       Чужое возбуждение отчётливо ощущалось даже сквозь джинсы.       – Интересный подход. Разве тебе сейчас не полагается признать, что ты плохой мальчик? – еле слышно выдохнул Моор, опуская ресницы.       Шай заключил его лицо в рамку ладоней – и заставил силой обернуться.       – Я очень хороший мальчик, – произнёс он отчётливо, глядя глаза в глаза, и почувствовал дрожь, идущую из глубины другого тела. – Я вообще лучшее, что могло с тобой случиться. Понял?       – Да, – шепнул Моор и подался вперёд, окончательно стирая любое расстояние между ними. – Да, да, да…       Кто кого первым поцеловал, Шай так и не понял. Пол под ногами уже не просто раскачивался, а вращался, и стены танцевали вместе с ним, но на это было плевать. Жар заполнял тело – до кончиков пальцев, но сильнее всего жгло отчего-то губы. Было хорошо – и недостаточно, совершенно недостаточно… Успела проскочить мысль, что до спальни, похоже, дойти не получится, но в тот самый момент раздался настырный сигнал оповещения системы безопасности.       Кто-то пытался подняться в апартаменты по заблокированному коду Уилла Мэдшота.       – Ну их, не хочу знать, – пробормотал Шай, подставляя горло под поцелуи и выгибаясь навстречу прикосновениям. Сигнал повторился, но теперь использовали старый код Мии, этак пятилетней давности. – Да кого ещё принесло? Система, голосовая активация… ах-ха… Кто там?       На небольшом экране над дверью появилось изображение с камер в холле здания. Перед лифтом переминался с ноги на ногу тот, кого Шай ожидал увидеть в последнюю очередь.       – Логг Таллер? – вырвалось у него.       Моор явно с трудом оторвался от его шеи и тоже взглянул на экран; взгляд из затуманенного страстью стал поначалу серьёзным, а затем откровенно тоскливым.       – Ты ведь не оставишь это просто так, да?       Шай почувствовал себя последней сволочью.       – Ну, конечно, я не обязан впускать деда… Но он бы никогда не приехал ко мне лично, ещё и в такое время. Значит, что-то произошло. Достаточно серьёзное, чтобы вломиться в Стеклянную башню посреди ночи после всего, что он натворил, и… Прости.       – Иди в душ, – улыбнулся Моор. – И пропусти уже его, я с ним поговорю, пока ты не закончишь.       – Закончу с чем? – непонимающе моргнул он – и опустил взгляд вниз. – Оу. Э-э… Я быстро.       Логг явно отчаялся пройти и даже развернулся, когда двери лифта наконец разблокировались – и приглашающе распахнулись. Закончив вводить команды на панели управления, Шай подобрал с пола свою одежду и поплёлся в ванную.       «Мне нужен душ. Очень холодный душ».       Ледяная вода не только погасила возбуждение, но и вернула бодрость. По крайней мере, когда Шай выходил из ванной комнаты, мысли у него больше не путались, а ноги не подгибались. Вот только нормальной сменной одежды там не нашлось, а влезать в старое после душа было неприятно; пришлось надеть тот самый атласный халат глубокого винного цвета, в котором он раньше дурачился перед зеркалом.       – Надеюсь, Логг переживёт это зрелище, – пробормотал он, зачёсывая влажные волосы на косой пробор. – Ему и не такое доводилось видеть, в конце концов.       Свет в холле был приглушён, и на кухне тоже. Зато в дальней гостиной горели, кажется, сразу все лампы; оттуда тянуло крепким табаком и алкоголем, а фоном лилась меланхоличная мелодия арфы – Моор не стал заморачиваться с музыкой и включил последнее, что ставила Мия, когда приходила в гости. Сквозь раздвинутые дверные створки было видно, как Логг сидел в кресле, на самом краешке, сильно подавшись вперёд и опираясь локтями на собственные колени. Тёмно-серая рубашка натянулась на мощных плечах и кое-где промокла от испарины – он явно спешил, когда добирался до Стеклянной башни; голова низко опустилась, и шея из-за этого выглядела даже более мощной и широкой, чем обычно. Серебристый галстук, непременный атрибут его официального костюма в последние лет пять, свисал со спинки кресла, как дохлая змея с полинявшей чешуёй.       – Доброй ночи, – поздоровался Шай, заходя в гостиную. – О, да вы нашли ту странную бутылку, которую мне дарил префект Сянь Е! Ну и как, оно там достаточно крепкое, чтобы гореть в стакане? Мне обещали, что да.       – Орешками пахнет, – пожал плечами Моор и сделал ещё глоток. – И алкоголь на меня почти не действует, сам знаешь. Наверное, крепкое.       Логг же ничего не ответил в первую секунду, и глаза у него стали такие, словно ему привидение почудилось. Причём смотрел он не в лицо, а только на дурацкий халат; захотелось даже проверить, не разошёлся ли пояс.       «Отец носил что-то подобное? – пронеслась в голове догадка. – Вполне может быть, вот только вряд ли он в таком виде принимал в гостях родственников… По крайней мере, при мне отец всегда держал марку».       – Извини, что так поздно, – наконец произнёс Логг и, машинально подхватив со стола стакан, крепко сжал его. – Просто кое-что… случилось.       Он по-прежнему не поднимал глаза и в целом вёл себя так, словно его могли выгнать в любой момент. Это было так непривычно и странно, что Шай почувствовал озноб, и кожа покрылась мурашками.       – Видимо, нечто очень неприятное, – выдохнул он, рефлекторно опираясь рукой на дверной откос. Посмотрел на затейливо изогнутую бутылку, оценил свои силы и устойчивость к алкоголю – и добавил с сожалением: – Подождите пару минут. Похоже, здесь нужна ясная голова, и я попробую сейчас это устроить.       Кофе за последние два дня и так был передоз, да и включать посреди ночи машину не хотелось. К счастью, Мия постоянно притаскивала с собой что-то интересное, и среди последних подарков нашёлся чай с лотосом и с километровой инструкцией по завариванию – выглядело это сложно, но на практике оказалось не так уж долго и муторно. В гостиную Шай вернулся с огромной чашкой, источающей облака цветочного пара, и пакетом шоколадного печенья, прихваченным на заправке. К тому времени уровень загадочного пойла в стакане Логга опустился на полтора пальца, а сам Логг перестал напоминать побитого пса и немного распрямил спину.       – Лавиния пропала, – с ходу сообщил он, даже не оборачиваясь. – Она возвращалась из аэропорта, я послал за ней трёх человек. Автомобиль свернул с маршрута, а затем пропал. Последнее, что она писала – что ей надо «подобрать по пути знакомую». И… Лавиния беременна.       Шай чуть не ляпнул «поздравляю», но вовремя прикусил язык.       «Так значит, ей всё-таки удалось вылечить бесплодие».       – Она уточняла, что за знакомую?       Логг снова опустил голову.       – Последний звонок с её телефона был на номер Марианны Вонг.        Моор чуть сдвинулся вбок и протянул руку; Шай рефлекторно подставился под прикосновение, позволяя растрепать тщательно зачёсанные волосы, и подавил прерывистый вздох.       «Всё-таки Марианна. То есть странности в её поведении мне не померещились».       – Я понял, – откликнулся он вслух и кивнул. – Хорошо. А почему ты думаешь, что у твоих ребят не получится отбить Лавинию? Похитители выходили на связь? Выставляли какие-то требования?       Вместо ответа Логг протянул свой телефон. С неизвестного номера пришла картинка – карта города и место, отмеченное флажком. Вероятно, это должно было всё объяснить, но Шай по-прежнему ничего не понимал; место он не узнавал.       – Здесь её держат? Где она?       Логг с усилием потёр лицо, точно смывая усталость – очень знакомым жестом, как и десять, и пятнадцать лет назад, когда семейные отношения ещё не были безнадёжно испорчены.       – Подпольная лаборатория на востоке города, – ответил он коротко, почти смиренно. – Была до разгрома, точнее. Кому она принадлежала, я не выяснил. Опознавательных знаков не осталось. Там я встретил этого, бледного дьявола, когда мои ребятки выслеживали грёбанного маньяка, нагадившего на моей территории. И, грхм… – он шумно прочистил горло и взглянул вдруг исподлобья совершенно трезвым взглядом: – На лабораторию меня навела Марианна Вонг. Сказала, что возвращалась поздно вечером от своего психотерапевта и заметила, как кто-то, похожий по описанию на того зверюгу-вампира с длинными космами, втаскивает девку в здание. Я не поверил, но решил глянуть одним глазком.       О лаборатории недавно упомянул Хель, и Логг никак не мог об этом знать. Шай усилием воли подавил приступ тревоги и заставил себя отпить ещё чая и съесть пару печений.       – На саркофаги с вампирами ты тоже вышел с помощью Марианны Вонг? – подал голос Моор, и взгляд его не обещал ничего хорошего.       Логг мотнул головой.       – Нет, слушок пустили, что скоро будет поставка кое-чего запрещённого для «Кербера». Адам попросил меня узнать, кто пользуется именем компании… Ну, нелегальные грузовые перевозки самолётом организовать не так-то просто, все выходы я знаю. Копнул поглубже – узнал и про саркофаги. Остальное ты сам знаешь.       – Более или менее, – вздохнул Шай. И посмотрел искоса на Моора: – Не думаю, что в похищении замешан Хель, но он ведь явно не один такой… А с вампиром – и тем более с несколькими – нелегко будет справиться даже ребятам Логга.       – Тогда ты допивай чай, а я переоденусь, – улыбнулся месмер. – Уже солнце всходит, надо найти что-нибудь с капюшоном.       – Давай, – не удержался и улыбнулся в ответ Шай. – Я быстро, только скопирую к себе карту… Тебе есть что добавить? – обернулся он к Логгу.       Тот ответил не сразу; сначала взболтал коричневую жидкость в своём стакане, осушил его одним глотком – и лишь тогда произнёс глухо:       – Был человек, который около года назад отговорил меня садиться на самолёт вместе с Адамом. Изначально мы собирались отправиться вместе. И месяц назад он же убедил меня не лететь в Восточный Микон на финальный матч.       Горло на мгновение точно стиснуло невидимой рукой. Шай очень медленно отставил чашку, чтобы не видно было, как у него трясутся руки, и тихо спросил:       – Кто это?       – Марианна, – сказал Логг. – И она была чертовски убедительной. На матч меня пригласил Энди Чун, он ведёт бизнес под Сянь Е, немножко приторговывает травкой, как сейчас говорят – экологически чистой… Сам родом из Микона. Марианна сперва сказала, что запала на Энди и напросилась лететь вместе со мной. А потом уговорила остаться, якобы чтоб ей ничего не мешало обстряпывать свои амурные делишки.       «Вот только вряд ли это были именно любовные авантюры, – подумал Шай. – Похоже, она давно вертит Логгом… Вопрос в том, насколько давно».       – Хорошо, я понял, – повторил он, поднимаясь. – Спасибо. Мы проверим место, где раньше была лаборатория, если будут новости – сразу пиши. И да, подождать тебе придётся в помещениях для прислуги или снаружи, в кофейне на первом этаже. Ничего личного, просто не хочу делать для тебя доступ в свою квартиру. По крайней мере, пока.       Уже на пороге гостиной его догнал оклик Логга.       – Лет тридцать пять назад… ты не можешь этого помнить, тебя и в проекте-то не было… Началась война группировок. На улицах стреляли средь бела дня. У меня тогда была жена, Селия, и ребёнок… Когда их похитили, я пришёл к Адаму, чтобы одолжить деньжат. Заплатить выкуп. Потом обещал вернуть. Он вышел ко мне в таком же халате, едва слез с очередной бабы… Выслушал меня и знаешь, что он сказал? «Я думал, у тебя что-то серьёзное». Вот так.       О первой жене Логга в семье никогда не говорили. Теперь Шай понял, почему именно; он не стал извиняться за отца – да и вообще что-то говорить, просто кивнул и вышел.       Во рту было кисло, и вовсе не из-за дурацкого печенья.       Спускаясь на стоянку, он попытался набрать номер Мии, но никто не ответил: сперва в трубке слышались длинные гудки, а потом и вовсе механический голос сообщил, что телефон находится вне зоны действия сети. Впрочем, это легко объяснялось тем, что солнце уже всходило: в такой час Каламити наверняка завалился спать – а Мия вместе с ним, поставив мобильный на беззвучный режим, чтоб с утра пораньше из издательства не дёргали.       Город просыпался, наполняясь гудками клаксонов, людскими голосами, запахом кофе, выпечки и бензина – и суетой, в которой так легко было упустить нечто очень важное.       – Не обязательно, что Логг сказал правду, – произнёс вдруг Моор.       В чёрной толстовке с глубоким капюшоном, в плотных перчатках и маске на пол-лица он сам немного напоминал преступника в розыске. Месмерическое зеленоватое сияние в глазах померкло – солнце подавляло способности и делало его уязвимым.       «Если у него будет противник, сопоставимый по грубой физической силе, но нечувствительный к солнцу, как Хель…»       – Насчёт чего? – рассеянно спросил Шай, выруливая на дорогу; руки покрылись мурашками, но вовсе не из-за кондиционера.       – Я имею в виду твоего отца.       – А, – сообразил он. – Нет, это было бы вполне в его духе. Отец любил Мию, однако не особо сопротивлялся, когда очередная мачеха фактически выставила её из дома… Потом опомнился, но поздно уже. Может, он и Логгу собирался помочь, просто опоздал.       Моор отвернулся к окну.       – Звучит так, словно Адам Таллер-Ки был не слишком хорошим человеком.       Возразить на это было нечего.       – Возможно.       – Тогда удивительно как он сумел воспитать тебя.       – Так воспитывали меня всем «Кербером», – фыркнул Шай. – Хотя я понятия не имею, кем бы стал, не будь рядом Мии. И в любом случае я не такой уж добродетельный, как ты думаешь. Сейчас я не столько откликаюсь на просьбу Логга, сколько спасаю Лавинию, уж она точно не заслужила скотского отношения… И мне нужна информация.       Моор, мгновенно уловив смену настроения, переключился с опасной темы:       – Думаешь, есть шанс выйти на организаторов похищения?       Машина затормозила на светофоре; красный горел шестьдесят секунд – аккурат столько, сколько надо, чтобы найти место для парковки в районе заброшенной лаборатории, где машина в шестом часу утра не привлекла бы лишнего внимания.       «Ага… Круглосуточная заправка с бургерной, то, что надо».       – Шанс есть, – ответил Шай с запинкой, плавно двинувшись с места, когда загорелся зелёный. – Какое-то время я думал, что за Лавинией послали Хеля, но вряд ли. Он бы не удержался и намекнул бы мне, ведь после встречи в ресторане мы почти что сообщники, это раз. И Хеля сейчас почти наверняка подозревают свои же, так что к деликатной работе его привлекать не станут, это два. Но в том, что похищение организовали его хозяева из «Эрго», я почти уверен.       – Почему не военные? – спросил Моор коротко.       – Стиль. Если бы кто-то попытался устранить Логга – я бы ставил на военных, но похищение и, с большой долей вероятности, шантаж в дальнейшем… Кроме того, мои последние провокации были направлены именно против «Эрго». Я щёлкнул их по носу в «Солнечной стороне», затем натравил на них Ванессу Маккейн и заявил устами Акселя Моруа, что собираюсь поймать их «Зверя». Возможно, что Логг сказал мне не всю правду и что ему уже выдвинули определённые условия. Например, устранить меня – заманить в ловушку и прикончить.       – Пока я рядом, это невозможно.       – Да, маловероятно, – согласился Шай. – А Логг неглуп, он хорошо оценивает свои силы. И знает, что я не брошу на произвол судьбы беременную женщину… Но больше всего меня беспокоит кое-что другое. Точнее, кое-кто другой.       Моор поморщился, точно испытывая сильно отвращение; с маской это смотрелось весьма комично и портило весь образ опасного преступника в розыске.       – Марианна Вонг?       Проехав по кромке гетто, машина свернула в небогатые кварталы восточного округа – туда, куда уводила красная линия на экране навигатора.       Туда, где год назад начались убийства.       – Она самая. Похоже, Логг понял, что она им манипулирует, только теперь, после похищения Лавинии. А отец, видимо, так ничего и не заподозрил за долгие годы, – нахмурился Шай, выезжая на узкую улицу с односторонним движением. Балконы соседних домов нависали над проезжей частью и едва-едва не касались друг друга; между ними кое-где были протянуты верёвки, на которых сушилось бельё. – И возникает вопрос: как давно Марианна ведёт свою игру? И на кого она работает? Хель упоминал «какую-то бабу», которая слила в «Эрго» сведения о том, что Логг собирается громить лабораторию. Сильно сомневаюсь, что наша служба безопасности проворонила целую женскую шпионскую сеть, так что почти наверняка это Марианна. Значит, на «Эрго» она не работает. Военные? Возможно, конечно, но я бы поставил на другое… Если она отговорила Логга лететь в Восточный Микон, то с высокой долей вероятности знала о грядущем теракте. Как и Энди Чун, который, наоборот, заманивал туда влиятельных людей под разными предлогами… Господин префект уверен, что Чун был связан с «Зелёным солнцем».       – Значит, и Марианна Вонг тоже? – нахмурился Моор. – Третья заинтересованная сторона, получается…       – Четвёртая, если считать военных, – со вздохом уточнил Шай, выруливая на парковку за заправкой. – Но это всё только теории. На кого бы она ни работала, следы она заметает мастерски. И её манера стравливать «Кербер» и «Эрго»… Такое чувство, что ей всё равно, кто из нас проиграет. Главное, чтобы обе корпорации постоянно несли потери – и не оглядывались по сторонам.       Рассуждая вслух, он умолчал ещё об одной вещи, которая тревожила его с самого начала: Марианна Вонг при жизни Адама имела доступ к его деньгам – и, когда занималась благотворительностью, не раз действовала от имени «Кербера». Ничто не мешало ей провернуть позднее то же самое, но только с саркофагами, в которых перевозили вампиров. Осторожно слить информацию одной стороне – и другой, а потом наблюдать, как две корпорации грызутся. Ведь Адам бы не стал влезать в поставки для «Эрго», пусть и не вполне законные, но вот оставить без внимания факт, что кто-то пользуется авторитетом его компании для своих тёмных делишек…       «Стравить нас и под шумок свистнуть самую важную часть груза… – размышлял Шай. – А каждый будет уверен, что пропавший саркофаг забрали соперники. Умно».        Чем дольше он размышлял, тем более правдоподобной казалась ему эта версия – и тем противнее становилось, потому что тогда выходило, что Руж попала в руки последователей тех самых террористов из Восточного Микона. И если после опытов над Каламити они сумели создать кого-то вроде Хеля, то наследница Красной Чумы с её ужасающими способностями поистине открывала им безграничные возможности.       …Лаборатория, упомянутая Логгом, располагалась на территории старого завода по производству кабелей – лет пятьдесят назад процветающего, а ныне распроданного по кускам разным владельцам. Большая часть помещений использовалась просто как склады, с самого края, у дороги, располагались ремонтные мастерские и магазины запчастей. Нужное здание находилось в глубине – двухэтажный кирпичный корпус с наглухо заколоченными окнами.       – Надо было взять с собой кого-то из охраны, – прошептал Шай, оглядывая его издали. – А если там снайперы?       – Я мог бы вернуть ту женщину и в одиночку, – ответил Моор и прищурился. – Но раз мы уж оказались тут вдвоём, то рассуждать об этом бессмысленно… Слух у меня далеко не такой острый, как у Каламити, но рискну предположить, что люди собрались на первом этаже – там точно кто-то разговаривает, а выше совсем тихо. Может, зайдём через крышу? Даже если в округе и есть снайперы, прицелиться они в нас не успеют.       Внутренности точно в комок сжались.       «И что я творю? Я не из спецназа, спасательные операции – явно не по моей части».       – Мысль интересная, – ответил Шай вслух, стараясь обуздать нервную дрожь. – Давай попробуем, не ломиться же через главные двери. Кстати, кроме исключительных способностей Каламити ты ещё упоминал чутьё Терри. Получается, у всех вампиров исходные данные разные?       – О, да, – усмехнулся месмер. – И я, признаться откровенно, довольно средний представитель по всем параметрам. Кроме либидо. А теперь держись.       Последние фразы прозвучали донельзя двусмысленно, особенно в паре, но Шай едва успел это осознать, прежде чем его сграбастали в охапку… а потом желудок сдавило, как бывает, если машина слишком резко тронется с места. Мелькнул угол одного здания, кусты, бетонная стена, расписанная граффити; у самого кирпичного корпуса Моор на мгновение притормозил – а затем, резко оттолкнувшись от земли, прыгнул.       Сердце рванулось к горлу.       «Ого, – мелькнуло в опустевшей разом голове. – Ого!»       Приземление вышло мягким, но отнюдь не тихим. Но не успела проскочить мысль, что сейчас туда вся охрана сбежится, как месмер бесшумно метнулся по крыше наискосок, в противоположный угол, мимо двух труб, мимо пожарной лестницы… Там он ненадолго отпустил Шая, подцепил лист кровли и сдвинул вбок, а пробиться через перекрытия было уже делом техники.       На втором этаже оказалось совершенно темно – и очень тихо.       – Несёт дохлятиной, – почти беззвучно выдохнул Моор. – Держись поближе ко мне – думаю, что Зверь тоже где-то здесь.       – Лучше бы снайперы… Ну что же, теперь мы хотя бы знаем, что всё это действительно затеяли люди из «Эрго».       Похитители оказались то ли крайне неопытными, то ли чересчур самоуверенными. Коридоры были пустыми, и поначалу закралось даже подозрение, что всё здание – огромная ловушка, к примеру, начинённая взрывчаткой. Но вскоре оно развеялось – после встречи с двумя охранниками; военной формы на них не было, но выправка однозначно указывала на армию. Первого Моор аккуратно вырубил и потом уже цокнул языком, досадуя, что упустил возможность допросить врага; второго он заметил издали и, приблизившись в мгновение ока, заглянул ему в глаза.       Стены и потолок озарились призрачным зеленоватым сиянием.       Околдованный охранник двигался и отвечал заторможенно, точно находился под действием сильных галлюциногенов, но Лавинию по фотографии опознал и безошибочно указал на место, где её держали – в ангаре на первом этаже. На вопрос, была ли с ней другая женщина, он ответил отрицательно, а когда Моор попытался на него надавить – по-детски расплакался.       – Очень слабая воля, – с сожалением качнул головой месмер, приказав ему спать. – Будем спускаться? В принципе, я прямо тут могу потолок пробить… Единственное, тебе придётся идти со мной – дохлятиной воняет отовсюду, я не могу понять, где сейчас этот Зверь.       Шай пожал плечами:       – Я и не собирался отсиживаться в стороне от основных событий. Но как ты собираешься пробить… Оу.       Моору понадобилось всего с десяток быстрых ударов ребром ладони, чтобы в полу образовалась внушительная дыра.       – Деревянные перекрытия, – пояснил он. – С бетоном было бы сложнее, он как-то странно ломается, никак не уясню принцип. Иногда сразу половина потолка обваливается. Идём?       После прыжка вверх на два этажа спуститься на один, пусть высокий пролёт, было сущим пустяком. В ангаре горел свет – правда, одна лампа обрушилась вниз вместе с частью перекрытий; повсюду высились горы коробок, ящиков, контейнеров… Шай успел разглядеть группу людей чуть в отдалении, как раз рядом с такой баррикадой из хлама, когда глаза ему плотно закрыла твёрдая ладонь, а потом Моор скомандовал:       – На колени.       – Не могу, ты меня держишь на руках, – сорвалась с языка дурацкая шутка.       Послышался смешок.       – Я не тебе, а им. Хорошее время – полнолуние, обычно мне сложнее делать что-то такое… Знаешь, почему бессмысленно использовать огнестрельное оружие против месмеров? Потому что стрелку всё-таки нужно видеть, куда он целится.       Зрелище, представшее глазам Шая, больше напоминало поле ожесточённой битвы – за тем исключением, что «трупы» не лежали в живописных позах, а все, как один, стояли на коленях, следя за каждым движением Моора. Кроме одной женщины – она как раз лежала на полу рядом с вооружённым громилой, и по светлому каре и нежно-голубому платью в ней издали можно было опознать Лавинию.       В ушах зазвенело.       «Только бы она была жива, – пронеслась мысль. – Только бы она была в порядке…»       Какие-то пятьдесят шагов показались невероятно длинными; в голове промелькнуло с дюжину вариантов того, что и как придётся говорить Логгу, если выяснится, что помощь явилась слишком поздно… Но Лавиния, к счастью, не торопилась на тот свет – она дышала размеренно и ровно, хотя и выглядела крайне бледной, а лоб у неё был горячим.       – Её усыпили. Видимо, чтобы не мешала или не плакала, – несколько растерянно произнёс Шай, не зная, что дальше делать. – Надеюсь, на беременности это не скажется… Срок должен быть пока небольшой. Донесёшь её до машины?       Он ещё не договорил, когда повернул голову – и с другого угла наконец увидел между ящиками, справа, мужчину средних лет, облачённого в белый халат. Насмерть перепуганный, этот человек держал у губ что-то вроде маленькой трубочки и изо всех сил пучил глаза.       «Да никакая у него не трубка, – накатило озарение. – Свисток! И не в ушах у меня звенит, а он подаёт сигнал!»       А в следующую секунду через половину ангара метнулась едва различимая тень – и врезалась в Моора, когда тот шагнул ей наперерез.       Запах дохлятины ударил в нос.       – Убить всех! – пискнул человек в белом халате и снова дунул в свисток, на сей раз дважды, коротко и отрывисто. – Убить! Убить!       Месмеру удалось отшвырнуть противника до противоположной стены – здорового, почти двухметрового бугая с космами до пояса и чудовищно заросшим лицом – нос торчал из кудрявящейся массы волос, тонкий и чуть загнутый, похожий на клюв, а налитые кровью глаза стеклянно блестели. Одето это существо было в нечто наподобие синей спецовки, а на шее у него болталась железка на цепочке, вроде тех, что носили солдаты. Удар о кирпичи ничуть не смутил монстра – он встряхнулся по-собачьи и снова рванулся вперёд, и вскоре стало ясно, что преимущество в грубой физической силе отнюдь не на стороне месмера.       «Я должен что-то сделать, – подумал Шай, чувствуя себя одновременно и слабым, и очень спокойным, словно все тревоги на время отступили за хрустальную стену. – Что-то… Так, сперва надо заткнуть свистуна».       Вытащить пистолет из кобуры у «охранника» рядом с Лавинией получилось легко, даже слишком, а снять с предохранителя – тем более, особенно после уроков Мэдса и госпожи Эрнандес. Мужчина в белом халате продолжал дуть в свисток, так, что лицо у него покраснело, но когда он увидел нацеленное на себя оружие, то сразу поднял обе руки и залепетал:       – Сдаюсь… Сдаюсь!       – Вижу, – кивнул Шай сухо и, подойдя вплотную, сделал два выстрела – в ногу и в руку. Мужчина взвыл, закатывая глаза, и выронил свисток. – Но так надёжнее. Извините.       Но порадоваться даже такой маленькой победе не получилось, потому что сзади послышался оглушительный грохот, словно рухнула одна из стен… Собственно так оно и было: в кирпичной кладке зияла дыра, и ни Моора, ни его противника видно не было.       Внутри всё похолодело.       «Солнце. Там, снаружи – солнце».       И, словно в подтверждение самым худшим предчувствиям, издали донёсся крик, полный боли.       И голос был знаком слишком хорошо.       На мгновение весь мыслительный процесс точно парализовало. Изнутри поднялась волна паники; дыхание перехватило. Хотелось бросить всё – и броситься на улицу, хотя объективно ничем он Моору помочь не сумел бы: умения попадать в неподвижную цель с трёх шагов явно не хватило бы, чтобы нанести Зверю существенный урон.       «И Лавиния, – подумалось вдруг, когда ноги уже сами несли к выходу. – Я не могу её оставить. Она же беспомощна».       Эта мысль точно разбудила его ото сна. Коротко ругнувшись, Шай наконец сделал то единственное, что имело смысл – отложил бесполезный пистолет, выбрал в коротком списке экстренных телефонов номер службы безопасности и нажал на вызов.       Трубку сняли через два гудка.       – Доброе утро, госпожа Эрнандес. Срочно нужна медицинская помощь и вооружённая охрана по адресу…       – Молчать.       Команду, отданную спокойным тоном, дополнял пистолет, направленный прямо в лоб. А тот, кто держал оружие, явно умел им пользоваться – и вряд ли бы промазал даже с двадцати метров. Это был мужчина лет тридцати пяти, в военной форме без знаков различия, но манера держаться говорила о том, что он явно не простой исполнитель и отнюдь не рядовой.       – Молчу, – послушно ответил Шай и, повинуясь жесту, выронил телефон и подтолкнул его к военному, который тут же с размаху наступил тяжёлым армейским ботинком на экран. Появилась крошечная нитка-трещинка. – Вообще-то он бронированный.       Рыжий чертыхнулся и дважды выстрелил в мобильный. Взгляд от Шая он отвёл всего на секунду, но этого хватило, чтобы перевести вызов на смарт-часы и отправить координаты лаборатории госпоже Эрнандес.       «Моор был прав – стрелку приходится смотреть, куда он целится, и это большой недостаток».       – Надо же, – хмыкнул рыжий, который так ничего и не заметил. – Не соврала баба. Наследник «Кербера», один, без охраны, если подсуетиться и не медлить – можно сорвать куш, – добавил он, явно кого-то цитируя. – Генерал будет доволен.       Криков снаружи больше не доносилось, только оглушительный грохот, словно кто-то методично крушил все окрестные строения. Это могло быть как хорошим знаком, так и скверным.       «Надо тянуть время».       – «Баба» – это Маринна Вонг? Рыжая, прямо как вы, лет пятидесяти, с гетерохромией?       – С чем-чем?       – Разные глаза – один карий, другой голубой, – охотно пояснил Шай.       На улице как будто взрыв раздался, и что-то обрушилось.       – Рыжуха, да, а так хер её разберёт, она с чёрной тряпкой на лице ходит, – скривился военный. И сощурился: – Что, думаешь мне зубы заговаривать, пока твой сучёныш не закончит там? – и он кивнул на дыру в стене. – Зря. Инферно-Пять не чувствует боли, так что солнце ему не помеха.       «Значит, всё же Марианна, она носит вдовью вуаль... А у Зверя пятый порядковый номер. Интересно, считаются только удачные образцы? Или все? Ладно, сейчас проверим...»       – Хеля вы тоже называете «Инферно»? Ему бы пошло.       – Этой шлюхе всё к лицу. Ты, говорят, его тоже натянул? И кто тебе больше понравился, твой здоровяк или этот дрищ? – осклабился военный.       «Забавные характеристики, если учесть, что Моор выше меня всего на полголовы, а с Хелем мы почти одинаковые по росту и сложению».       – А зачем вы спрашиваете? – дружелюбно улыбнулся Шай, представляя, как зубы у рыжего пошляка разлетаются от удара. – Если для себя, то вынужден вас разочаровать: я очень придирчив в выборе партнёра.       Военный помрачнел и двинул пистолетом:       – Очень умно… Ну, потрепались и будет. Шагом марш в машину.       – Думаете, что обрадуете генерала Кромана?       – Не твоего ума дело. Может, он с тобой поболтает просто, по-дружески. – Похабная ухмылка не давала поверить в слова. – Ну, шагай!       – Не хочу, – ответил Шай спокойно, стараясь не выдать охватившую его дрожь. – И не советую заставлять меня силой. Аудио и видео нашей занимательной беседы транслируется прямиком в службу безопасности «Кербера», – и он чуть выше поднял руку со смарт-часами. – Возможно, генерал Кроман и желает мне смерти, но вряд ли он поблагодарит вас за такой пиар на всю страну.       Воцарилась тишина, прерываемая только звуками глухих ударов снаружи. На какое-то мгновение показалось даже, что это победа, что рыжий офицер сейчас отступит... Но в следующую секунду его перекосило, как парализованного, и он наставил пистолет Шаю прямо в лоб.       – Подыхать, так вдвоём.       «Не получилось, – промелькнуло в голове. – Всё кончено, да?»       Он рефлекторно успел зажмуриться… а потом услышал характерный треск ломающихся шейных позвонков.       И открыл глаза.       Хель, одетый в простую чёрную футболку и штаны цвета хаки, осторожно уложил труп рыжего офицера на землю и с кошачьей брезгливостью отряхнул руки.       – Цел? – спросил он. И добавил хмуро, глядя в сторону: – Этих козлов не заболтаешь, они упёртые, за Кромана сдохнут. Твой блондин где?       – Снаружи, – выдохнул Шай, рефлекторно обхватив себя руками. Его трясло. – Уже давно, и… Там тот, другой. Инферно-Пять.       – Пошли, глянем, – коротко сказал Хель. – Ну чего встал-то? Ноги не идут?       – Я в порядке, но Лавиния…       – Тебе больше всех надо, что ли? Ладно, показывай, которая. Вон та, что ли? О, беременная, прикольно! Не твоя? А чья?       Вопросы следовали один за другим, но почти не раздражали. Тем более что снаружи, под тёплым утренним солнцем, любовница Логга уже не выглядела смертельно бледной – просто сильно уставшей. Зато территория бывшего завода превратилась в руины – часть корпусов была разрушена подчистую, в других – проломлены стены или крыша. Кое-где из проёмов валил дым.       Стало зябко, точно по спине ветерком протянуло.       – А ты который?– спросил Шай, до рези в глазах вглядываясь в затянутые дымкой развалины. Не потому, что хотел узнать это прямо сейчас – просто чтобы не молчать. – Ну, по порядку.       Хель скосил взгляд.       – Второй. А сейчас стану единственный, – буркнул он. – Будешь мне должен.       Шай не успел даже спросить, за что, когда вверх взметнулся фонтан битого кирпича и щепок, а вместе с ними – две тени. Двигались они рвано, то размываясь от скорости, то замирая друг напротив друга.       К горлу подкатила тошнота.       Зверь лишился одной руки до локтя и почернел, точно обуглившись. От него валил пар, как от кастрюли с кипящей водой. Моор выглядел чуть лучше – конечности он сохранил, но толстовку с него успели содрать, причём частично вместе с кожей, по крайней мере, спина выглядела освежёванной.       А ещё он жмурился и прикрывал лицо ладонью.       «Глаза пострадали?»       – Оклемается, – хмыкнул Хель, безошибочно угадав причину беспокойства. – Так, стой здесь.       Он метнулся вперёд – такой же размытый силуэт, призрак в сюрреалистически ярком свете солнца. Моор сперва отпрыгнул, уходя с траектории предполагаемой атаки, но затем Хель что-то сказал, и после секундной паузы они оба кинулись на Зверя с двух сторон.       Вскоре всё было кончено – даже вампиры не живут с оторванной головой.       Триумф победителей вышел скомканным. Хель почти сразу отпрыгнул от трупа, прицельным пинком зашвырнув голову в кучу мусора, и принялся с маниакальной одержимостью отряхивать футболку и штаны от пыли. А Моор, ни на мгновение не задержавшись у трупа, каким-то фантастическим рывком миновал развалины, проскочил через дыру в стене и крикнул уже из ангара:       – Я в порядке! Дай мне четверть часа… Нет, двадцать минут. Жди!       Шай рефлекторно рванулся за ним, но наткнулся на вытянутую руку.       – Не надо, – попросил Хель, не глядя на него толком. – Не ходи. Мертвечиной воняет, и вид пока… А вы, ну, это…       Он умолк.       – Любовники.       – Ага, – в его голосе отчётливо сквозила неловкость. – Типа того. И ты мне должен, – добавил он с вызовом.       Шай почувствовал себя страшно уставшим, словно тяжесть прошедших суток разом навалилась на плечи, придавливая к земле.       – Не люблю ходить в долгах, – спокойно ответил он. – Чего ты хочешь? Я хозяин «Кербера». Для меня практически нет ничего невозможного.       Хель замер недоверчиво, облизнул губы… и выпалил скороговоркой:       – Ты-будешь-моим-другом?       Совершенно обессиленный, Шай тихо выдохнул и уткнулся лбом ему в плечо.       – Ну, конечно. Я думал, мы уже.       Они стояли так долго, минут пять, пока вдали не взревел двигатель мотоцикла. Звук становился громче, громче, пока из-за развалин не выскочил красный байк и не затормозил, взметая фонтаны мусора и кирпичной крошки. С него спрыгнула женщина, затянутая в камуфляж, и стащила шлем.       По плечам рассыпались серебристые волосы.       Это была Альма – только взъерошенная, взволнованная, сама не своя.       – Спасибо, – выдохнула она, глядя только на Хеля. И повторила чётко: – Спасибо, что успел.       Он мгновенно отодвинулся от Шая и принял независимый вид.       – А, это ты та чокнутая, которая мне названивала… Будешь должна.       – Конечно, – с достоинством кивнула Альма, становясь похожей на себя обычную. – Пойдёшь со мной на свидание? Тут есть хороший ресторан недалеко. Я угощаю.       …Таким ошеломлённым Хель не выглядел ещё никогда.       Когда вдалеке заголосили полицейские сирены, он быстро слинял, бросив напоследок:       – Меня здесь не было, вы всё сами.       Альма провожала его взглядом, прижав локтем к боку мотоциклетный шлем; Хель тоже оглядывался. Шай хотел пошутить, что и не подозревал о том, что она неравнодушна к альбиносам с дурным воспитанием, но сказал совсем другое:       – Вы гораздо лучше справляетесь с байком, чем с автомобилем, госпожа Сильвер.       – Ну конечно, – рассеянно кивнула она. И добавила, словно это всё объясняло: – Он же похож на лошадь.       Постепенно территория разрушенного завода стала заполняться людьми. Первыми прибыли подчинённые Ренаты Эрнандес, за ними – машина с бригадой врачей, которые сразу же занялись Лавинией. Затем показались полицейские экипажи, отчего-то сразу четыре; сперва это напрягло, но когда из первого же древнего драндулета с перекошенной мигалкой выскочил Аксель Моруа, ругающийся, на чём свет стоит, и вылезла Ванесса Маккейн, закуривая сигарету, беспокойство развеялось.       – Не ожидал, что вы отреагируете так быстро, – улыбнулся Шай журналистке.       – Случайность, – ответила она ровно и поправила под пиджаком бретельку платья, подозрительно напоминающего ночную сорочку. – Я гостила у друга неподалёку, когда пришли новости.       Аксель закашлялся, как чахоточный.       Труп «Зверя» – точнее, то, что от него осталось, ибо, как и все вампиры, он быстро обугливался и тлел на солнце – по согласованию с полицией увезли в «Кербер», потому что во всём восточном округе не нашлось бы специалистов-патологоанатомов с необходимой квалификацией и инвентарём для вскрытия не-человека, не то что в четырнадцатом отделе. Правда, первые результаты доктор Тха, весьма обрадовавшаяся новому объекту для исследования, обещала сообщить лишь к концу недели, если не позже… Впрочем, никто не торопился – кроме Ванессы Маккейн, которая строчила новую статью в своём блокноте, пристроившись прямо на развалинах.       За полчаса Моор относительно пришёл в себя. Об увечьях, полученных в бою, теперь напоминали только яркие розовые пятна новой кожи, едва затянувшей места ожогов. Вместо чёрной толстовки, бесследно сгинувшей где-то среди куч битого кирпича, он закутался в занавеску – судя по количеству пыли и выцветшему шахматному узору, провисевшую на верхнем этаже корпуса лет пятьдесят, не меньше.       И это было не единственное изменение в образе.       – Твои волосы, – заметил с запозданием Шай, когда они ехали в госпиталь, куда чуть раньше доставили Лавинию. – Они отросли.       Моор запустил пятерню в золотистые кудри и поморщился: то, что теперь они доставали до лопаток, его явно не устраивало.       – Видимо, я немного переборщил, – нехотя признал он. – Когда восстанавливался. Давно меня так не опаляло солнцем, так что с дозой крови вышла промашка. И вообще отвык я от драк, растерял навыки… Ничего, несколько спаррингов с Каламити – и наверстаю.       При мысли о том, что месмер перепробовал половину им же загипнотизированных пленников – пусть и вынужденно, чтобы поправить здоровье – на душе стало тоскливо.       – А по-моему, тебе идёт, – откликнулся Шай, не позволяя и капле дурной ревности просочиться в интонации. – Становишься похожим на собственный портрет двухсотлетней давности.       – О, поверь, тогда бы я тебе понравился куда меньше, – пробормотал Моор, явно имея в виду не длину волос, и замолчал.       До самого госпиталя они ехали в тишине; дрёма то наваливалась, то отпускала. В сознании Шая удерживало лишь то, что невыполненными осталось всего несколько незначительных дел, а дальше – три дня блаженного безделья.       Позвонила Мия; большую часть подробностей произошедшего она уже выпытала у Альмы, но добрее это её не сделало.       – Жив, супергерой? – пугающе ласковым голосом спросила она. – Мы ещё с тобой поговорим.       – После полнолуния? – кротко поинтересовался Шай.       Где-то на фоне бесстыже заржал Каламити; Мия громко сообщила в пространство, что окружена самоуверенными идиотами, и положила трубку, буркнув напоследок:       – И за что я вас всех люблю?       По приезде выяснилось, что Логг уже добрался до клиники первым. Он сидел в палате и держал за руку Лавинию, которая пока так и не пришла в себя. Врачи уверяли, что снотворное не должно сказаться ни на ней, ни на ребёнке, но гарантий, конечно, дать не могли.       Оставалось только ждать.       – Спасибо, – тяжело выдохнул Логг, не оборачиваясь, и чуть крепче сжал безвольную женскую руку. – За неё.       – Она теперь член семьи, – пожал плечами Шай. И добавил, поддавшись внезапному порыву: – Ты отпустишь Уилла Мэдшота?       Неожиданно Логг рассмеялся.       – Этого-то говнюка? – переспросил он, обернувшись. – Да чтоб ты знал, я его не держу. Он сам ко мне пришёл с предложением поднести тебя на блюдечке. План с гетто потом бледный дьявол придумал, но первым был Уилл. И я понятия не имею, где он сейчас.       Новость была неожиданной – почти удар под дых, почти шок, если бы только Шай и без того не чувствовал себя до крайности измотанным. Запинаясь, он спустился по лестнице к чёрному ходу, у которого в автомобиле ждал Моор. К тому времени успела позвонить госпожа Эрнандес и сообщить, что Марианна Вонг пропала с радаров и, вероятно, покинула город, а Альма скинула несколько сообщений, каждое из которых начиналось со слов: «Не срочно, но…»       «Гори оно всё синим пламенем».       – Вы свободны, – непререкаемым тоном заявил Шай водителю и сам уселся за руль. – Да, и доложите Ренате Эрнандес, что меня сутки не будет. Совсем, нигде.       Стекло поднялось; машина рывком тронулась с места.       – Думаешь, это возможно? – усмехнулся Моор с заднего сиденья. – Сколько там у тебя уже пропущенных звонков? Пять? Десять?       – Двадцать восемь, – откликнулся он, стиснув пальцы на руле. – И существует только одно место, куда в ближайшие пару дней никто не сунется. Даже ради меня… Надеюсь, в гетто где-нибудь есть вода?       – Кое-где есть, – чуть оживился месмер. – И даже канализация. Ты езжай прямо в центр, а дальше я подскажу.       До пункта назначения они добрались ближе к полудню; на дисплей смарт-часов Шай к тому времени боялся даже смотреть, малодушно вырубив звуковые оповещения ещё по дороге. Дом, к которому привёл Моор, оказался совсем небольшим, но на удивление добротным. На крыше блестела новенькая антенна; окна были закрыты рулонными шторами – совершенно дурацкого рыжего цвета, но тоже чистыми, словно только из магазина.       – Твой?       – Мой, – не стал отпираться месмер. – Насколько это возможно в гетто, разумеется… Друзья приглядывают за ним вполглаза. Если нам повезёт, то там в холодильнике найдётся что-нибудь съедобное. А в тумбочке у постели – смазка, я точно оставлял.       – Очень предусмотрительно, – фыркнул Шай. – Непременно опробуем.       Хотя он так сказал, но сил у него хватило только на то, чтобы выпить стакан холодного молока – и завалиться спать прямо в одежде. Моор, правда, рухнул рядом, лицом вниз, и перекатился по кровати, закручиваясь в одеяло.       – Теперь и я бревно, – доверительно сообщил он, щекоча дыханием шею. – Даже у моей выносливости есть пределы.       – И у либидо? – не удержался Шай от поддёвки, хотя сам сейчас думал о том, что ему даже кроссовки – и те лень снимать.       Повисла многозначительная пауза.       – Поговорим об этом через несколько часов.       …Там, снаружи, в другом мире палило беспощадное солнце – день обещал стать самым жарким с начала весны. Птиц, заливающихся в тенистом саду вокруг дома, это, впрочем, не смущало. Их пение просачивалось сквозь стёкла, сквозь рулонные шторы – как и дневной свет, вычерчивающий длинные, неровные полосы на полу. Потолок был выкрашен бежевой краской – когда-то очень давно, и теперь её испещрили трещины. Уже проваливаясь в сон, Шай машинально попытался проследить количество линий и пересечений, но быстро сбился со счёта и закрыл глаза.       Хель и генерал Кроман; Уилл Мэдшот и Логг Таллер; Марианна Вонг и «Зелёное солнце»; Хель и он сам, Шай; «Кербер» и «Эрго»; «Зелёное солнце» и префект из Сянь Е; Моор и «Кербер»; Логг Таллер и Марианна Вонг…       Десятки, сотни, тысячи нитей судьбы тянулись и сплетались, образуя неясный пока узор из бесчисленных точек пересечения.       Шай улыбнулся и накрутил на пальцы золотисто-льняную прядь.       – Пусть наши линии подольше идут вместе, – шепнул он, засыпая. – Пусть… навсегда.       Отчего-то сейчас верилось, что это будет именно так.