Финансовое дело

Нишимура Рики. Японец. Рики осматривает себя в большом зеркале гардеробной. Рост 184 см. Отличное для возраста телосложение, как и в целом внешность: из морщин — мимические и по мелочи, немного седых волос на висках. Ладный, идеально подогнанный чёрный костюм-двойка с чёрной же водолазкой. Всё дорого, брендировано, уникально, на пошив только для него. Женат. Как положено при договорном браке, который заключили фактически две компании их родителей, а не они сами, формальные приличия соблюдаются и не нарушаются все эти годы. Красавица-жена занимается чем-то, связанным с благотворительностью. Совместные посещения мероприятий, улыбки на общих фотографиях. Двое детей. Рики пытается чувствовать что-то к детям, что уродились не похожими на него. Нет, причина не в жене. Три ЭКО. И нет, причина не в нём. Неудачный аборт супруги до свадьбы, не от него, иначе просто женили бы пораньше, а не заметали бы следы и не решали бы «проблему» ценой здоровья дочери. Два кесарева под наркозом. Супруга тоже не чувствует связь с детьми. Так иногда оправдывает себя Нишимура. Сорок два года. В свои двадцать во всю пользовался внешностью, высоким ростом, на что так падки девушки, фигурой, отточенной в спортзале. В тридцать любил решать «загадки», приманивать женщин своей магией, тёмным взглядом, флюидами подчинения, играл в альфа-самца, соблазнителя со сложными схемами, чтобы было интересно и требовалось поломать мозг. И, кстати, необязательно дело должно было кончиться постелью, подобное наскучило ещё до двадцати пяти. К сорока двум Рики впитал в себя лучшее из прошлых периодов самого себя — фреш из качества, воспитания, опыта, мудрости возраста, природных генов и преимуществ рождения в богатой семье (связи, знакомства, образование, гарантированное место работы с высокой должностью и зарплатой). Рики настоялся, стал крепким и выдержанным годами. Выдержка и градус. Цвет и аромат. Уникальность. Стоимость. Для истинных ценителей. Таковыми считают себя разные «коллекционерши», на деле — сборщики вторсырья, иногда даже без сортировки. Мнящие себя хитрыми лисицами гиены, что стаями трутся рядом с сильными львами. Золото и бриллианты, натуральные меха, кошельки отцов, братьев и мужей не делают их особенными. Вообще ничего не делают, без мишуры обнажаются истекающие слюной зловонные пасти падальщиков. Сам Рики никогда не изменял жене, наигрался до женитьбы, да и секс с объективно красивой женщиной, что серьёзно подходит к исполнению супружеского долга: бельё, шёлковые простыни, ароматические свечи, — вполне удовлетворяет потребностям взрослого, остепенившегося, женатого мужчины. То потребности, низменные, животные, пустые. А что до мечты и высших потребностей в пирамиде Маслоу? Где тут про счастье? Мужчина поправляет горло водолазки, приглаживает костюм, щёлкает на ведущей левой руке зажимом дорогих часов, что подарил деловой партнёр. На лице не дёргается ни один мускул. Сегодня нужно дарить ответный подарок. Что подарить человеку, у которого есть всё? Рики не хочет лишней головной боли, поэтому дарит всем деньги, обязательно обёрнутые брендированной упаковкой, позолотой букв на качественной дорогой бумаге с пожеланиями, в которых из настоящего лишь иногда могла быть подпись самого Нишимуры (а не готовый оттиск). Что бы Рики подарил себе? Что бы он, человек, уже имеющий всё, хотел? Чего ему с кажущейся идеальной жизнью, которой завидуют миллионы на планете, хотеть? В жизни Рики из настоящего — та самая редкая седина на висках, что жена, изображая заботу, часто просит закрасить. Ведь никаких пятен на идеальной репутации их совершенного мира.

🎌⛩️🎏

Двери в этом городе, в этой стране и за её пределами открываются перед Нишимура Рики с благоговейным трепетом, и неважно, как их хозяева относятся к гостю. Если ему нужно, он всё равно зайдёт и сам не запачкает ни руки, ни подошвы своих дорогих туфель. В казино Рики пригласили давно, заблаговременно, пригласительное на плотной белоснежной бумаге звало дорогого гостя к 18.00. Нишимура приходит к 21.00 ровно, нет нужды сверяться с часами. Хозяин, господин Пак Сонхун, лишь кивком головы извиняется перед теми, с кем только что беседовал, и, широко распахнув руки в знак приветствия, с такой же широкой улыбкой встречает старого партнёра. Их отцы тоже работали вместе. И деды. Рики знает историю страны. Знает историю семьи и рода. Ему никто никогда не рассказывал детали, но мужчине его возраста и опыта они и не нужны из уст родных. Страна за считанные десятилетия восстала из руин, из которых, как грибы влажным, тёплым летом, выросли стеклянные небоскрёбы, компании, ставшие транснациональными, представительства, чьи производства дымили и гремели металлом по всему миру. Не только политики, дипломаты, учёные, конструкторы и обычные трудяги сквозь пот и слёзы выгрызали стране положение и господство на мировой арене. Невидимые силы все эти годы методично устанавливали свои правила, добивались своего и добивали чужих, конкурентов, нередко своих же. Кровью пропитанный путь, междоусобица, гражданская война без объявления войны — путь любой цивилизованной страны. Об этом не говорят, все знают имена, но их произносят изредка, в других контекстах. Кровь на подошвах ботинок смывалась с каждым поколением, алые следы становились бледнее, вытирались об землю, песок и глину, затем с развитием страны — об асфальт, мрамор, паркет и, наконец, об мягкие ковры приёмных и парадных. Пугающие мирян названия преступных группировок видоизменились и стали названиями тех самых компаний: строительство, промышленность, автопром, IT, техника, индустрия развлечений, СМИ. Вчерашние мятежники, по сути — бандиты, но победители, надели костюмы и устроили благотворительные вечера в помощь сиротам, женщинам, инвалидам. Клички сменились «господами». Дешевизна — элитностью, элитарностью. Простой народ вряд ли в курсе происходящих в стране процессов, как в знаменитой игре: город спит, когда просыпается мафия. В учебниках истории об этом не напишут, а следующее поколение жителей уже не будет знать правду. Слово «якудза» пропитано мистикой и легендами, к жестокости стране не привыкать со времён самураев. Хочешь жить — умей и смей. Рики всё знает. Помнит отца Сонхуна, который приходил в окружении солидных мужчин во всём чёрном. Нишимура-старший тогда менялся в лице, становился серьёзным и отправлял сына погулять. Рики — из поколения, которому уже не нужно марать руки и подошвы ботинок. Дед и отец на непригодных для жизни неудобьях оросили землю, воскресили плодородие, посадили плодоносящий сад и покрыли тропы красочной плиткой, чтобы не пачкать ноги. И смогли защитить созданное от врагов, потомки которых в числе прочих прямо сейчас вежливо кланяются вошедшему Рики, стремятся поздороваться с ним лично и что-то сказать или обсудить. Дела сейчас делаются по-другому. Сонхун держит улыбку, но своим видом даёт понять, что Нишимура сейчас трогать не нужно. Жестом руки приглашает друга в часть казино, куда доступ не всем. В своём кабинете предлагает присесть и кофе. — Благодарю, что пришёл, дорогой друг! Пак радуется, сегодня его день рождения. Хороший день, жаль, их родители не дожили. — Как твои дела? Сонхун чуть младше, в их возрасте это совсем неважно. Рики закидывает ногу на ногу и расстёгивает пуговицы на пиджаке. В помещении пахнет пафосом и излишним оптимизмом. Нишимура мельком глядит на часы, что подарил ему Пак на его день рождения. Время идёт. Его ценность познаётся, парадоксально, со временем. — Я переживал бы за твои дела. Он подаёт голос, и хозяин казино заметно напрягается. Глупая улыбка, что повисла на его губах с начала мероприятия, медленно сползает, хотя с усилием пытается удержаться. — Ты о чём? У меня всё хорошо. Смешок выдаёт его с потрохами, Рики всё равно, он осматривает лепнину на потолке и впервые задумывается, что может быть потомком самураев. Это на что-то влияет? — У твоего заведения большие долги. — Кто тебе такое сказал? Пак ёрзает на месте, кожа на кресле под ним скрипит. — Неважно, кто сказал. Важно, что не сказал ты́. — Подожди, я не понимаю, о чём ты. Нишимура этот цирк надоел уже давно, оправдания, отрицания, потом будут мольбы, возможно даже слёзы. Чем можно удивить человека, видевшего всё? — Давай сразу по делу. Время ценно. Знать бы ещё, зачем его сохранять, ждёт ли что-то впереди. В эпоху самураев он бы, скорее всего, уже был убит. Отец по молодости, кажется, был ранен в плечо. — Какому делу? Голос Пака срывается, поднимается вверх, он сам подскакивает на кресле. — Это здание теперь моё. Теперь Рики глядит на, по его мнению, безвкусную картину на стене справа от стола и думает подарить её жене в галерею к другим таким же безделушкам. Проходят года, даже столетия, а меняется только облик, может, климат. В двадцать первом веке у них тоже династический брак, без любви, но с выгодой. — Официально всё оформят юристы. У тебя неделя покинуть это место. Сонхун снова скрипит кожей, на этом раз грузно падает в кресло и глядит с ужасом на друга. Рот слегка приоткрыт и шевелится, но без слов. Это Рики тоже уже видел. Опускает голову и обращает внимание на свои ухоженные ногти, думает, что мог бы поработать на земле, в своё удовольствие. Взрастить из семечка, а не отобрать или купить готовое. Сколько рук до него испачкались в крови? — Ты не м-можешь… Выпаливает Пак и прикрывает лицо руками. Его предки тоже ведь не святы. — Мы знакомы с детства, наши отцы… — …не предавали друг друга. — Я не предавал тебя! Послушай! Рики не слушает, он всё слышал уже ранее. Предательство не прощается. Наверно, это от предков, от самураев, жестокость — в крови их народа. В крови человечества. — …наши отцы… Сонхун продолжает говорить, когда, по мнению Нишимура, уже можно и помолчать. — …убили бы друг друга за предательство. Пак замолкает и сглатывает. — Я же просто забираю здание. Официально ты мне его даришь. Я его переделаю, если хочешь знать, казино — не моё. Рики встаёт с кресла и застёгивает пуговицы обратно. Тянется к внутреннему карману пиджака и достаёт конверт из плотной чёрной бумаги с позолотой букв с одной стороны, кладёт на стол перед уже бывшим другом. — С днём рождения. Он же приглашён на праздник, следует вручить подарок. Внутри конверта даже его личная подпись, не оттиск. Через месяц здание казино становится отелем, если сильно захотеть, работы можно провести быстро. В тот же день к Нишимура в дом приезжает гость с просьбой об аудиенции. Рики читает отчёт и перекатывает между пальцев ручку, которой планирует поставить подпись в конце документа: его уже переделывали дважды. Дверь кабинета открывается, и кто-то тихо входит. Проходит несколько минут, стоит тишина. — Господин Нишимура. Женский голос заставляет мужчину поднять голову. Молодая девушка, что ранее звала его дядей, стоит перед столом и глядит сверху вниз. Её руки держат ручку сумки перед собой, брючный костюм грифельного цвета, убранные в тугой высокий хвост волосы естественного цвета, чёлка, лёгкий макияж. Рики откидывается на спинку кресла, кладёт локоть на подлокотник и подпирает им подбородок. Ждёт, когда девушка продолжит, она молчит. — Тебя прислал отец? Ты, может, и не знаешь, но я человек прямой, а ты уже достаточно взрослая. Твой отец предал меня. Просить за него нет смысла. — Он меня не посылал. Я сама пришла. Рики вопросительно приподнимает брови. — Зачем? — Мне нужны деньги на оплату обучения в университете. — Попроси у отца. У него, наверняка, есть запасы. — Я не могу его попросить. — Почему? — Я ушла из дома. Теперь брови мужчины взлетают в удивлении. — Я знаю, что он сделал, и не согласна с ним. Нишимура хмыкает и встаёт с кресла. Подходит к окну, за которым горит летний полдень, и, наверно, скоро обед. Рики просил приготовить что-нибудь попроще. — И почему ты пришла ко мне? Закладывает руки за спину и оборачивается к девушке. Она выглядит уверенно, не опускает глаза, не кусает губы, не дрожит. Мужчина оглядывает её, подмечая, что в свои легкомысленные двадцать скорее всего влюбился бы в неё. — Раз вы лишили моего отца дохода, а меня — семьи, вы должны нести ответственность. Нишимура не верит своим ушам. Заливается хохотом, в уголках глаз выступают слёзы. Он вытирает их и пытается отдышаться. Возвращается в кресло. — Мне тебя удочерить теперь, что ли? — Я не хочу быть вашей дочерью. — А кем ты хочешь быть? — Я могу мыть, убирать, готовить. Я прошу вас дать мне работу, чтобы я могла оплачивать своё обучение. — На кого ты учишься? — Финансовое дело. — Хорошо. Где кухня, ты знаешь, скоро обед, накрой на стол. Рики берёт в руки ручку и продолжает читать документ, в конце которого планирует поставить подпись. Дверь в кабинет тихо закрывается.