I want you to stay

      Корнелия замёрзла, ледяной, зимний ветер гулял в длинных пшеничных волосах. Девушка нахмурилась, засовывая озябшие ладони в карманы. Теплее не становилось. Стражница зажмурилась, всего на мгновенье, так что перед глазами заплясали тёмные пятна, а кончики ушей защипало тягучим холодом.       Оживлённый гул Хитерфилда противно скрёб сердце, мельтешил в ушах грозясь свести её с ума. Разноцветные всполохи праздничных огней, эти милые улыбки и образы подруг, которых она покинула несколько минут назад. Они обменивались подарками, перед рождеством. Всё это доводило до тошноты.       Глухой толчок, едва не сбивший с ног, ударил звоном разбитого стекла. Блондинка разомкнула небесно-голубые очи. Тело окатило волной стыдливой дрожи, она торопливо присела, помогая собрать уцелевшие снежные шарики. В них так ярко блестел ненастоящий снег, как-то особенно завораживая, своим хороводом над замёрзшим катком, где держась за руки, осталось два человека.       — Извините, — прохрипела блондинка.       Человек напротив заглянул в её глаза. Корнелия вздрогнула от их пронзительного цвета, на чужом лице появилась нежная улыбка.       — Ничего, — парень поднялся, едва удерживая кучу безделушек. — И вы меня извините, совсем не смотрел куда иду.       Корнелия дежурно приподняла уголки губ, так как делала уже очень давно. Она хотела бы сбиться со счета, но к своему сожалению помнила каждый день. Подавив беснующуюся дрожь, она протянула ему последний шарик. Незнакомец покачал головой.       — Он ваш, в качестве извинений.       Девушка застыла на хрупком стекле глупой безделушки. Сквозь кружево блестящих снежинок, ненастоящие люди мечтательно скользили по льду. Почти так же, как когда-то это делала она. Корнелия стояла слишком долго и совсем не заметила, как прохладную, розовую щеку обожгло слезой. Стражница покачала головой, резко протягивая руку, но перед ней уже никого не было.       Хейл не помнила, как в этой яркой серости дошла до дома, как провернула звенящую связку ключей, открывая и закрывая дверь. Кажется, очнулась лишь тогда, когда её приняла в свои объятия густая пустота одинокой квартиры. Спина коснулась гладкой поверхности двери, и ей стало невыносимо жарко. Шарик с грохотом ухнул на комод у зеркала. Ключи упали на пол из ослабевшей руки, а она сползла вслед за ними, прижав колени к груди.       После мороза, кожу неприятно жгло. Как бы было хорошо, если бы так можно было выжечь воспоминания. Аромат собственного парфюма, почти душил, а она не очень хорошо помнила, когда в последний раз его наносила. Может когда ушла из дома? А может, когда Калеб всё ещё существовал в её жизни?       Корнелия так давно не видела Лилиан и маму с папой, а может, это было недавно? Хейл ушла, взяла паузу на раздумья и никто не осудил. Иногда ей казалась, что та магическая жизнь, никогда ей не принадлежала, может потому, что она была единственной, кто всё это помнил? Или…или что?       Блондинка тяжело выдохнула, замёрзшие пальцы не ощущали прикосновений к одежде. Молния разрезала вечернюю тишину её дома. Девушка откинула жилет, распрямляя затёкшие ноги. Всего минутку, посидеть вот так. Одну, единственную и она вернётся к своей ежедневной рутине. В ней Корнелия так, кстати, забывала о том, что устала помнить прошлое.       Не могла скучать по знакомым наизусть чертам лица, глазам, что были такими зелёными, подобно силе природы, что текла по её венам. Тем самым небрежным волосам и простой улыбке, в которой было так много, что порой от чувств заходилось сердце.       Не могла, потому что от этих мыслей задыхалась.       Корнелия взглянула на снежный шарик сквозь кромешную темноту прихожей. Слабая, печальная улыбка тронула бледные губы. Он не знал, как сильно она хотела бы однажды покататься с ним на коньках, как много Корнелия хотела сделать вместе с ним.       Отблеск мелких снежинок заструился за тонким, дешёвым стеклом. Тело обмякло, веки потяжелели, так, словно она вот-вот погрузится в сонную пелену, наконец, позабыв обо всём, что так тревожит. Зрение потеряло фокус и перед затуманенным взором, комната раздвоилась. В ушах послышался тихий, нарастающий писк, бешеный гул оглушил Корнелию, заставив её, погрузится в дремоту, на долю секунды.       Сладкий аромат розовых кустов, освежил затхлый, приевшийся аромат, застрявший в голове. Далёкий отзвук средневековый музыки привнёс толику умиротворения. Сердце в груди заколотилось, потряхивая хрупкое тело, дрожащая ладонь коснулась груди, ощущая приятную ткань. Ритм отбивался в руку, Корнелия выдохнула, отмечая, как сильно она замёрзла.       — Корнелия, ты меня слушаешь?       Стражница застыла, как и всё вокруг. Медленно, недопустимо она считала биения собственного сердца. Тёплая ладонь коснулась руки у самой груди, она распахнула глаза, встречаясь с той самой зеленью, о которой грезила бесконечно.       Это был он, такой же каким она запомнила. Его лицо, точь в точь как в ту, самую последнюю встречу. Хмурая складка меж бровей, то же участие и беспокойство в летней зелени глаз. Её отражение, цветущее — живое, по-настоящему.       Холодная кисть, резко перехватили его пальцы, сжимая до онемения. Она задрожали сильнее, будто замёрзла до самых костей. Неверующе потянулась к его лицу, касаясь скулы. Ощупала ниже, у подбородка, обвела челюсть. А он по-прежнему был здесь, не мираж. Совсем как настоящий, с этой очаровательной растерянности, скрывшейся в лёгкой улыбке.       Корнелия не смогла бы вспомнить всех слов, что сказала тем вечером и совсем не хотела. В этом мимолётном наслаждении сна, она просто не могла перестать смотреть в его глаза. Повстанец наклонил голову, ластясь к нежной ладони любимой стражницы. Он и сам не хотел продолжать, то, что начал.       — Все хорошо? — сквозь долгое мгновение молвил он.       Корнелия утонула в забытом звуке его глубокого голоса, кивнула, слегка волнуя крылья за спиной. То забытое ощущение, которое она уже и не думала когда-то почувствовать.       — Я скучала по тебе, — не прерывая зрительного контакта, выдохнула она.       Это был сон, стражница знала. Помнила даже здесь, сколько дней в их разлуке. Его тут нет, лишь плод нездорового воображения. А может, где-то там сквозь звёзды и миры, на Меридиане Калеб видит тот же сон? Она бы хотела, чтобы было так.       Повстанец усмехнулся, ведь всё это время он был здесь с ней. В голосе девушки было столько горького на вкус отчаяния. Они прощались этой ночью, чтобы вернуться к своим обычным жизням и оба прекрасно это понимали.       Как жаль, они прошли этот долгий, тернистый путь, чтобы в итоге остаться ни с чем. Калеб поднёс их сплетённые руки ближе, оставляя на её сладкой коже поцелуй. Корнелия вздрогнула от того, насколько эти ощущения были реальными. Уголки глаз защипало от подступающих слез.       — Я не хочу уходить, — роняя хрустальную каплю, прошептала стражница.       Он тоже не хотел, слишком отчаянно, эгоистично. Плевать на оракула, Кондракар, лишь бы всё это изменить. Но разве у них была такая возможность? Стоит ли сгореть движась к огню, если после от тебя ничего не останется? Но без Корнелии, чего стоили все эти достижения? Кем он был, когда в их мире диктатор пал?       — Корнелия, — имя на его устах, было её вознесением. Тёплые пальцы сжали девичью ладонь, заставляя что-то внутри болезненно сжаться. — Я знаю, как с моей стороны эгоистично удерживать тебя, — аромат роз усилился, дурманя голову, Корнелия застыла, — и ставить тебя перед выбором неправильно. — Он улыбнулся, так как она и не надеялась увидеть. — Я хочу, чтобы ты осталась.       Он замер вместе с ней, время стало тягучей патокой, а может здесь и вовсе не шло, Корнелия не знала ничего из этого. Ответ резанул по ушам, тогда она не была готова и словно, всё произошло в прошлой жизни. Отказала, потому что вынуждена .Но этот сон был тем самым кошмаром, о котором она мечтала. Здесь не существовало правил и она, была вольна делать то, чего желало разбитое вдребезги сердце. Хейл перестала различать свои ощущения, то насколько реальными они казались. Хрустальные капли стекали по щекам, уносимые ветром куда-то в бутоны алых роз.       — Я не хочу возвращаться.       Его губы были желанным забвением, невозможной мечтой в реальности. Но даже здесь, они были такими мягкими и нежными. Калеб касался её кожи, волос, дурманил голову этим застаревшим ароматом выигранной войны.       Корнелия не хотела, чтобы этот сон заканчивался, желала сделать реальностью.       Девушка резко распахнула глаза, ослеплённая солнечным светом. Глаза защипало, она зажмурилась до темных пятен, не в силах унять эту глухую боль. Давний аромат врезался в тело, подобно ледяной воде, руки сжали хлопковую ткань постельного белья. Корнелия медленно открыла, небесную синеву глаз. Всё внутри застыло, скользкой тяжестью падая куда-то в желудок. Кажется, её затошнило. Дрожащие пальцы коснулись полупрозрачной ткани балдахина.       Стражница уронила тихий выдох, с побледневших губ. Судорожно огляделась, здесь ничего не изменилось. Словно вся её комната застыла во времени, за исключением маленького календаря на рабочем столе. Девушка прищурилась, цифра та же, что и должна быть. Но ведь она засыпала в другом месте.       Откинув газовую ткань, блондинка поднялась с кровати, едва ощущая собственные ноги, дошла до стола, опираясь о лакированную поверхность. Взяла картон в руки, разглядывая его так, будто никогда не видела прежде. Спина взмокла от липкого страха, поселившегося в солнечном сплетении. Корнелия выронила лёгкий материал, услышав, как он рухнул у её ног, так громко, почти оглушительно. Пальцы скользнули в золотой шёлк волос, сжимая корни до боли, вдруг это поможет ей очнуться от этого непонятного кошмара?       Но ничего, только застилающая глаза, мутная пелена.       Корнелия густо выдохнула, вдыхая с истеричным свистом. Ватные ступни сорвались с места, она почти побежала, цепляясь за стену. Будто разучилась ходить. Волнение в груди нарастало подобно пожару. Она оступилась, цепляясь за перила, судорожно огляделась, встретив в гостиной сплошную пустоту. Взгляд упал на электронные часы. Слишком рано.       Рождественская ель пахла как настоящая. Хейл невольно улыбнулась, скользнув взглядом, по некогда любимому украшению праздника. Вспомнила, как они с Лилиан дурачились, развешивая золотистые, стеклянные шарики. Корнелия скучала по этой атмосфере дома, семьи.       Дверной звонок заставил её вздрогнуть, всё сжалось от какого-то экстремального чувства гулкого волнения. Трель повторилась раз, потом другой, затем стук. Она стряхнула наваждение, крадучись направляясь к двери. Стянула плед с одного из кресел, дабы скрыть свою неподобающую наготу. Рука обожглась о холод железной ручки, сердце заколотилось так, что его волнение отдавалось в ушах. Корнелия помедлила, прежде чем распахнуть дверь.       Плед рухнул на пол, бесформенной кучей, она смотрела в те самые глаза из своего далёкого сна.       Калеб