Победа, несовместимая с жизнью

Господин Ревертед, человек важный и статусный, левой рукой теребя правую штанину чёрных брюк, широко шагает по ночной улице, залитой желтоватым светом газовых фонарей; над городом властвует ночь, Луна уж горланит с верхотуры небес, чокаясь с ближайшей звездой метеором, пьяную песню — а он, на удивление, ещё трезв. «Как так можно, — сыплются мысли, — Алина ждёт праздника, а я топаю как с похорон. Был бы тут чёртов Харон, попросил бы быстрей довести. А остаётся только скучно брести…», — и он ускоряется. Действительно, в казино на углу Джимовской и Портального проспекта его ждёт приятнейшая из компаний: общество возлюбленной. Шаг, ещё один, другой, вперёд по тротуару, и вот уже лакей, широко напускно улыбаясь, открывает для господина массивную с дубовыми вставками дверь и бросает в след тихое: — Госпожа КаЭр Вас ждёт. «Конечно же, Алиночка меня ждёт», — про себя усмехается вошедший. Эта светская львица, хозяйка заведения и редкостной красоты добрячка отдала сердце именно ему, не прошло и двух лет с момента знакомства. И вот Ревертед кэбом проносится мимо созвездия бутылок у бара, паровым дымком вздымается по лестнице на второй этаж, свешивается с резных позолоченных перил вниз и кричит: — Подайте водочки, господа! Из бара отвечают: — А пива не желаете? — Извольте потом, вечер зябок, — он вешает пальтишко прямо на проходящего мимо официанта, извлекает из кармана мешочек с фишками и буквально втискивается за ближайший игральный стол, за которым уже кипят страсти. — Чёрт побрал бы этот ваш «Гастрияк», — кричит, побрызгивая слюной, мужчина в малиновом пиджаке, — где у крупье манеры? Что за ахинею он несёт? — Несу я здесь только свой крест, господин, — отвечает юноша в форменном фраке и с моноклем на глазу, — извольте наконец раскрыть карты! — Какие карты! Вы мне вены предложили вскрыть! — Прошу прощения… Вы вне себя! Это скоро пройдёт! — А мне не нужно Ваше прощение! И это не пройдёт! Я требую… — Ох, комплимента от заведения? С превеликим удовольствием предоставлю его, мистер… Эээ, мистер… Ах, не припомню имени, — откуда-то из толпы возникает девушка в чёрном блестящем платье с синей прядью в волосах и, как-то искренне, ласково проведя рукой по макушке бузетёра, успокаивает его. — Кажется, Вы здесь за главного! Я хотел бы обсудить эти проклятые шутки, как минимум, тет-а-тет! Двадцать лет хожу сюда, бывал завсегдатаем ещё при… — Одну секунду, — она подносит тонкий пальчик к его крупным, похожим на сардельки, губам, и тихо произносит, — Савв, я вернусь буквально через десять минут, хорошо? — Хорошо, моя дорогая, — Ревертед понимающе кивает в ответ. — Что ж, пройдёмте, мистер?.. — Орисана, просто Орисана. Владелица и недовольный посетитель растворяются в толпе. — И так, дамы-господа-мс, — крупье с видом сытого льва восклицает, растягивая на французский манер гласные. — Приступим же к новой партии! Наши изначальные блайнды десять и двадцать, умножим на два ровно через три раунда. Согласны ли все? — А может, сразу с восьмидесяти и ста шестидесяти начнём? — на освободившееся место, будто задвинутый поршнем, плюхается бедноватого вида юноша. — Опа-па, Георгий, — слышится из толпы. — Сомневаюсь, что можно сразу так… — Какие люди, какие люди, господин Фанкер. Вы, похоже, сегодня в игривом расположении духа, — хрипло замечает с противоположной стороны стола невысокий молодой джентльмен. — Получка, ты представляешь, получка! Очистил вот этими руками половину парка «Бревитас», и теперь, знаешь, почти богаче короля! Хоть душу матери ставь на кон. Товарищи, давайте уже начнём! Ревертед и сидящий с ним рядом статный старик послушно сдвигают к центру фишки, и карты, подобно костяшкам домино, начинают стукаться о бархатную поверхность стола. — Сюда, сюда, мои дорогие! — громким шепотом комментирует происходящее Фанкер. — Ваши ставки? — удостоверившись в правильности раздачи, спрашивает крупье. — Повышаю до тридцати! — Поддерживаю — Идентично — Я пас, кто ж с таким играет, — с презрением объявляет знакомый Георгия. Зал охает, а перед оставшимися игроками тем временем одна за другой ложатся бубновая восьмёрка, семёрка пик и червонная дама. — До сорока, — объявляет Ревертед, чуть подумав, — даже до пятидесяти. — Морально с тобой, — отвечает Фанкер. — Ох, как хорошо… Что ж, была не была! Кучка в центре медленно, но верно растёт. — Итак, следующая карта — это… — крупье выдерживает многозначительную паузу, — девятка пик. У нас все шансы на стрит. — Слушай, не держи обид, но я повышаю до сотни. — Ваше право. — А я пасую, — старик с грустью и тоской смотрит на собравшихся и добавляет удручённо. — Не карты, а лотерейный билет. — Господин Ревертед, ваш ответ? — Я в деле. В рядок пристраивается девятка червей. — Да, да, не робей! — Ещё повысим? — Конечно, all in, — и Фанкер под одобрительные крики толпы сдвигает к центру все свои фишки. — Ну и что ты сделаешь мне теперь? — Сколько здесь? — Ровнёхонько три тысячи. — Уж поверьте, мне есть чем ответить. — Честью своей любименькой, а? Собравшиеся сдержанно посмеиваются. — Во имя Алиночки, чёрт возьми. Ва-банк! Похоже, вавилонская башня между участниками того и гляди рухнет! Но на стол орлом пикирует червонный валет, и повисает густая тишина. «Тик, так, тик, так, — кажется, будто вместе с часами на стене крутятся тысячи мозговых шестерней, — тик!», — и колокол в них начинает бить. — Сюда, сюда, мои хорошие! — Георгий, улыбнувшись до ушей, отбрасывает карты и тонкой, с явно проступающими жилами рукой с наслаждением притягивает фишки. — Это стрит, товарищи, пять грёбанных циферок подряд: пять, шесть, семь, восемь и девять, — каждому числу вторит звон удара, — ха-ха-ха! — Извольте, но Вы не выиграли, — с хитрой усмешкой останавливает его крупье, — у господина Ревертеда тоже стрит, но он начинается с семи. — Именно так, хе-хе. — Ну и дурак, конечно. Фанкер на мгновение замолкает, часы бьют последний раз, а затем проигравший словно взрывается динамитом, раскидывая вокруг колотую породу нецензурных слов. — Шатать-нагибать, это что такое? Это мои деньги! Это подтасовка! — В нашем клубе такое недопустимо, мы следим за честностью… Стойте! — Каналья! Плутяра, — а Фанкер и не думает останавливаться, с воплями перелезая через стол. — Я тебе покажу стрит до дамы, покажу! — в его руке мелькает короткий стальной кортик. — Прошу, спокойнее! Вы вне себя, но это пройдёт! — Ну вы видели, видели, да?! Изверги! Изуроды! — и он кидается на противника сверху, поваливает вместе со стулом на пол и, обхватив несчастного ногами, тянется лезвием к его шее. — Довольно! — кричит крупье. — Бей его, спасая пиво! — вопит толпа. — Пошёл прочь, — хрипит победитель раунда. — Кончай его! — Остановитесь, прошу! — прямо над сцепившимися в клубок игроками возникает госпожа КаЭр. — Это неприемлемо, недопустимо, бесчеловечно! — её волосы всклокочены, а глаза вращаются в орбитах, как пластинки в патефоне. — Отпустите его! — Ах… Ха-ха-ха — А? — Вы такая… Красивая… — взгляд убийцы медленно поднимается на неё. — Что, простите? — Вы такая красивая, моя дорогая женщина, — более уверенно повторяет Фанкер, снова склоняясь над лицом жертвы. — Ваши губы, Ваши глаза, Ваш смех… Нож входит в глотку Ревертеда. — К чему Вы ведёте? — Он же не достоин Вас, госпожа! — и Георгий протягивает к ней окровавленную ладонь, — будьте со мной! Ве-ечно… — Изверг! Отстаньте! — Ка-ак? — Подите прочь! — А он сказал та-акже. — Он был хорошим человеком, — на лице хозяйки заведения, будто красноватый бульон, пятнами закипает ярость, — Лучше, чем Вы! — Лучше? — Георгий оторопело всхлипывает. — Но я хоть не проиграл Вас в Вашем же казино! — Он и не играл на меня! — Да? Да, да, да… Да! Как глупо… — Фанкер охает, издаёт тихий стон и падает к ногам КаЭр, вонзив нож в собственную грудь; второй океан крови выходит из берегов на его рубашке, и корабль лезвия скользит по атласной глади, разрывая побагровевшую ткань. Толпа охает, расступается, а Алина начинает рыдать, горько, безнадёжно, глупо, как плачут перед поломанной игрушкой дети, плачут, ища виноватых, так, будто не два трупа лежат у её ног, а пара порванных после очередной игры кукол. Крупье тихо подходит к ней, приобнимает, похлопав по плечу, и говорит высоким бесцветным голосом: — Вы вне себя, моя дорогая. Полно же, это точно скоро пройдёт.