Три грани розовой Кухилал

      Самый большой скандал за эти три года совместной жизни Тимофей устроил, приревновав к Отто, когда тот с мужем приехал в гости. Как всегда эмоции Тимочки бежали впереди его мозгов и разумного смысла.       За честь быть прощёнными "альфам" пришлось идти на значительные уступки. У них, конечно, хватило бы денег отремонтировать хоть 100 фельдшерских пунктов как тот, в котором работал их "ясно солнышко" (уже на более щадящем графике), но тут был другой случай... Тима каждый день на работу и с работы возил водитель. Иногда он ездил сам, но под охраной. Что ж, это были издержки богатой жизни, с которыми господин Баженов старался мирно сосуществовать.       Бассейн в доме, украшенный голубыми, ручной работы изразцами, сразу стал одним из любимых и часто посещаемых мест в доме. А обустройством оранжереи Тимофей занимался самолично. Вообще, всё, за что брался их любимка, он делал с энтузиазмом и рвением. Ему старались не мешать и давать на хочухи все, без стеснения им требуемые, средства. Однако капитальный ремонт амбулатории мужики решительно отказались делать, принципиально доказывая кукусику, что они платят огромные налоги, так что пусть город сам этим занимается. Обида у Тимоши была долгой, прожигающей насквозь ядом всех, по его компетентному мнению, "виновников". Но останавливаться Тимочка не собирался и при первом же удобном случае пожаловался на невыносимые рабочие условия в требующей капитального ремонта больничке старшим Вальдезерам. Те его обожали и пообещали подумать, как помочь с этой проблемой. Этот мелкий сладкий сучонок умел очаровывать хоть кого. Даже строгого деда Анзура и отца. Те регулярно присылали отборные сухофрукты и хлопковый мёд, который куклёнок обожал.       Старшие Вальдезеры подумали, позвонили сыну и сказали, что решили дать денег Тимочке на ремонт, так как его мужчины не в состоянии сделать это для него. Вил с Анзуром, поняв, чем это грозит их личной жизни, засуетились, и с полным комплектом денежных купюр на фельдшерский пункт пошли на поклон, чтобы маленькое, вкусное животное их простило. Сверху на пачки денег было положено очередное очень дорогое украшение. Их малыш уже начал неплохо разбираться в камнях, поэтому не эксклюзив не прокатил бы, а был бы принят за оскорбление.       Потом Отто с Тимкой подружились и тот даже пригласил в гости всех троих в Европу. На детей Тимофей смотрел с придыханием и нежностью, потом громко хлюпал носом и желал уехать на пару дней в свой прежний дом и в отстроенную баньку.       - Всегда хотел богатого мужа, - трындел Тимофеюшка, сидя с Отто за бокалом винишка и закинув ногу на ногу.       - Так у тебя их два! - тщетно скрывая зависть, похвалил предприимчивость Баженова тоже немало корыстный иностранец.       - А толку? Ведь жадничают! - страдал свои страдалки Тим, а Отто ему искренне сочувствовал, в свою очередь жалуясь на мужа и немного на дочерей, которых до сумасшествия любил.       - Вы-то официально женаты, а вот они меня разлюбят и выкинут вместе с котами за порог, - рисовал беспросветное будущее жалобщик, тайком скрестив пальцы (ибо не дай бог!), и мужики, сидя в зале за рюмкой коньяка, офигевали и округляли глаза от таких откровений. Это же надо, какие мысли у их малыша в его красивой дырявой башке!       К Тускару и Симоне, чувствовавшими себя хозяевами не только особняка, но и огромного сада, третьим взяли бездомного дымчатого кота Чиро, которого сердобольный Тим нашёл около помойки. Тот явно был раньше домашним и не иначе, как с помощью какого-то кошачьего бога, выжил в других реалиях. Домой его привезли на сверкающем черными лаковыми боками джипе Рrado из первой самостоятельной поездки Тимофея на новой машине.       Мелкая рыжая построила и дымчатого приблуду... Каждый вечер из своей спальни кошек выгоняли всякими хитростями. Те тоже были не лыком шиты и каждый раз пускались на все новые ухищрения, чтобы остаться в желаемом месте. Трое на трое. И люди не всегда побеждали в негласном соревновании с животными. Вилберт в таких случаях орал дурниной:       - Вообще-то, тут главный хищник Я!       - Конечно, ты, милый, - усмехался Анзур, - сразу же после меня.       А дальше концерт продолжался, и Тимочка, сидя посредине кровати, пилил ноготки и с интересом наблюдал за любимыми. Обычно такие препирания заканчивались бурным, развратным сексом и какими-то новыми изысками в нём.       Чиро оказался хорошим пловцом, и Анзур часто брал того поплавать наперегонки. Над усердно гребущим котом ржала вся семья и охрана. Тот и летом в небольшом фонтанчике в саду тоже пытался плавать. Очень уж воду любил.       Приезжала маман Анзура из Сан-Паулу, называла Тимофея красивейшим и милейшим ребёнком, произведя его в ранг божков, и он, не став спорить, скромно согласился. После нескольких дней знакомства и общения с матерью одного из своих мужчин Тима начал довольно быстро шпрехать на хреновом португальском, освоив необходимые бытовые фразы. Маман восхищалась:       - Мальчик просто гений!        Два раза были в Бразилии. Тимофей загорел, выпросил и сделал там себе розовые дреды. Таким и вернулся домой, пофорсил с ними потом два месяца, шокируя всех бабок на работе и своего деда, который плевался огнем на такое безобразие.       Дарья родила пацана и Славка почти лопался от счастья. С жены и сына сдувал пылинки, а Даудов старший взял его в партнёры. Славка был прошаренным в своём деле и с умом управлял и расширял местный автосервис.       Первым разговор о детях завёл Анзур... После обеда он посадил любимых мужчин на диван в малой гостиной, которую все трое любили за особый уют, располагающий к откровенным и серьезным разговорам. Сам уселся напротив на стуле. Начало разговора давалось очень тяжело... ***       За два месяца до этого судьбоносного разговора отец практически припёр его к стенке, почти страдальчески глядя на сына:       - Я принял твою ориентацию и дед тоже. Ты - мой сын. Единственный. Жениться не заставляю. Дети Зейнаб принадлежат семье её мужа. А мне наследник нужен. Пойми! Сам знаешь, есть много других способов заиметь своего ребенка. А потом можешь нам с дедом его отдать.       - Ну уж нет! Раз уж он мой, то и растить его буду я, - отстаивая свою личную жизнь, боднул головой Анзур, принимая тем не менее правоту отца, уважая его и благодаря за всё.       - Со своими поговори.       - С ними в первую очередь...       И вот сейчас он собрался с духом. Тимушка хлопал на Анзура глазками. Вилл, медленно бледнея, застыл взглядом. Дышать все старались ровно. Разговор назревал давно, каждый скрывая от других, задумывался об этом, боясь озвучить свои мысли. А когда это все же произошло, шарахнуло своей неожиданностью.       - Я вас пойму, если не захотите, но мне нужен сын. Я и так похерил все ценности и правила моих предков. Буду с ним жить отдельно, а встречаться сможем здесь.       Сердца у Вила и Анзура бились буквально в ушах, заливая волнами тревоги и боли.       - А я тоже ребёнка хочу! - выдал Тим, облизав губы. - Мальчика. А уж мы его вырастим настоящим мужчиной, я его стрелять научу и в лесу ориентироваться. Любимый, а ты кого хочешь? - обращаясь к блондину, полюбопытствовало их чудо.       - Девочку, - прошелестел враз пересохшими губами Вилберт, - у нас и так одни мальчишки, - понимая, что Тимофей сейчас буквально предотвратил морально-сердечную катастрофу.       - Отлично, - захлопал в ладоши куклёнок, - ну, и каков план действий? Или может лучше я начну заниматься поиском клиники?       - А? - не веря в своё счастье, забыв все слова, отозвался Довлатов.       - Понятно! Спишь в одном носке, - отфутболил Тимофей и с живостью начал что-то тыкать в телефоне.       Сын Анзура родился через 10 месяцев и 3 дня после этого разговора, дочь Вила через 10 дней после брата, а сын Тимофея еще через 3 месяца. Дом стал похож на бедлам, полный памперсов, одёжек маленьких размеров, сосок, бутылочек, детского плача и смеха. Синие круги под глазами "украшали" лица всех троих и придавали им родительского статуса, понятного тем, кто в теме бессонных ночей с появлением в доме малыша. А тут сразу трое! Понос и драки из-за игрушек и котов, сон в обнимку, ветрянка на всех троих. Счастье и гармония теперь всегда царили в доме, несмотря на обгрызенные ножки дорогого стола и рояля, разбитые дорогущие вазы, обмоченные и испачканные детским пюре диваны и кресла.       Первыми великами троица грохотала по коридорам, таранив двери. Особенно всем нравилось долбиться в родительскую спальню. Вил оказался самым мягким и сахарным папкой. Прощал почти всё, прикрывал по всем фронтам и дочь, и сыновей. Становилось особенно "весело", когда приезжали еще и Славкины... Дом стоял на ушах и хотелось сбежать в лес. Одним словом, жили прекрасно, в полной гармонии.       Ездить к прадеду в гости для младшей троицы было самым лучшим развлечением. Дед разрешал доить козу, собирать крыжовник и жрать его с куста, лишь обтерев о штаны, ходить по соседям за солью взаймы или хлебом, зимой по одному-два полена носить в дом дрова для домашней кухни или наблюдать за отцами, когда их колют. Даже семечки на лавочке по-деревенски нравилось грызть, сплёвывая шелуху на землю. На пруд и речку Егор Ефимович запрещал бегать одним:       - Малы ещё! Хворостиной огрею, ежели ослушаетесь!       И лозу и камыши для плетения собирали вместе с прадедом. Отцы их одних к прадеду более, чем на день и не отпускали до 10 лет. И не зря... Троица могла замутить дела почище криминальных группировок. Так, в шесть лет те, подождав, когда отцы ушли вечером к дяде Славе по делу (пиво пить, все уже знали), а прадед заснул, спёрли у него ключи от сундука и открыв, выбрали один из патронов к охотничьему ружью. Решено было стибрить из нескольких расцветок именно красный патрон и продать его, чтобы потом купить ёжика, в чём папки неоднократно отказывали. Даже Вилберт.       Продавать патрон пошли к взрослым пацанам, свято веря, что ценную вещь у них оторвут с руками и ногами. Каково же было их удивление, когда потенциальные покупатели взяли братьев и сестру за шиворот и отвели назад к Егору Ефимовичу. Тот, с трудом приходя в себя от неожиданного пробуждения, лупал глазами на зарёванных правнуков и крепко державших их за руку соседских пацанов лет 12.       Стыдили Ксению Вилбертовну, Алексея Тимофеевича и Фаруха Анзуровича всей семьёй. Преступная троица отчаянно ревела, обвиняя взрослых в бездушии и отсутствии в своей жизни такого необходимого для полного счастья ёжика. Несмотря на ярко выраженную внешнюю непохожесть, четко просматривалась общая родственная черта - не признаваться, не сдаваться и добиваться своего до последнего. Прадед считал, что это от Тимофея, Анзур гордился втихушку своими родственными чертами, Вилберт старательно сдерживал умильную улыбку, а Тимофей, уверенный, что дети все в него, прикидывал, что стребовать с Анзура и Вила, чтобы "компенсировать" ребятне пережитый позор.       Патрон вернули на место в сундук и на неделю запретили каждому планшет. И естественно купили ёжика. Через неделю выстраданный ёжик Тимофеем и злыми, надутыми детьми был отвезён в детский сад в живой уголок. За прошедшую неделю Ёж Ёжикович всех достал, всё обосрал, перепугал котов и кошку, вонял, топал и оказался неспособным к дрессировке, на что раньше имели надежды Фара, Лёша и Ксюша. Дрессировать кошек в своё время им запретили. Оставалась одна надежда на ежа, а тот мелких сильно разочаровал и на него обиделись.       Из Душанбе приезжали, сверкая белоснежными зубами на загорелых рожицах, откормленные и упитанные, говорящие между собой на таджикском. Дети по матери были родные друг другу, им об этом было объяснено, естественно. Воспитание в семье тоже дало свои плоды...       Алексей начал бегать за дочерью Магомеда Даудова... После того, как Магу опрокинул Тимочка, тот отдался родителям в руки и ему быстренько сосватали родовитую девушку из своего города. Та по-быстрому нарожала Маге пять дочерей, и третья, самая красивая, тихая, добрая и обожающая отца, влюбилась, как назло, в сына самого Тимофей Баженова. А тот был хорош, честно говоря. Мастер спорта по стрельбе, говорил на нескольких языках, был введён в семейный бизнес как и старший брат. На свадьбе красивейший Тимофей делал благожелательную мину и подарил шикарное изумрудное колье снохе. Гуляли три дня, а любимый племяш, сын старшего Даудова, глаз не сводил с Ксении Вальдезер... Но это уже совсем другая история, счастливая и полная радости и любви.