Три грани розовой Кухилал

      Вилберт решил сам проконтролировать доставку к самолёту крупной партии самоцветов, последняя благополучно пришла из Таджикистана, Бирмы и Шри-Ланки. Всё прошло гладко, но интуиция всё равно заставила надеть бронежилет и скрыть летным пиджаком кобуру подмышкой. Любимый зеленоглазым неукротимым тигром хватал, целовал перед опасной дорогой, прижимался, пытаясь удержать на лишнюю секунду, уступая Вилу немного в росте и комплекции, но не в силе и ловкости.       - Подожди, - шептал Анзур Довлатов, - дай слово, что в последний раз. Нервы захотелось пощекотать? А? И так столько опасностей! Оставь парням из охраны делать их работу. Хватит уже нам с пушками бегать.       - Пойми, чую кожей, что должен я это проконтролировать. Больно партия большая, - Вил погладил Анзура по спине успокаивающим жестом.       - В следующий раз с тобой пойду, - прошипел Довлатов, засасывая, слегка оттягивая голову партнёра назад за белую чёлку, а тот ловил его голубыми глазами.       Бизнес достался по наследству и Вилберту Вальдезеру, и Анзуру Довлатову. Одному от отца и предков, обрусевших немцев с Урала, которых одними из первых сюда завёз ещё царь Пётр I и потом матушка императрица Екатерина II. Прапрапрабабка была одной из фрейлин, привезённых юной Фике с собой, и вышедшей потом замуж за уже обрусевшего наследника древней немецкой фамилии Вальдезеров, которые ещё в те далёкие времена занимались разработками горных пород Уральского хребта. Сосланные из Питера царём в Нижний Новгород перед революцией 1917 года, прадед с прабабкой по сути этим и спаслись, и учёного геммолога с дворянскими корнями не слишком потрепали те времена.       Анзур и его сестра двойняшка Зейнаб были плодом любви отца, который на момент их рождения в одной из клиник Сан-Паулу в Бразилии являлся представителем дедовой фирмы и приехал искать новые контакты для расширения их ювелирного горнодобывающего предприятия в Таджикистане. А заодно закупить пробные партии колумбийских изумрудов и бразильских турмалинов параиба и предложить что-то своё. В руках деда были пути и связи с Афганистаном и Пакистаном, где добывали редкие васильковые сапфиры и аквамарины. Контакты отец наладил, а заодно обрюхатил бойкую дочку местного большого чиновника, от которого, впрочем, зависело дальнейшее развитие сотрудничества с Бразилией. Поженили их быстро, но дед отцу обещал незабываемое наказание при встрече, как гласили семейные хроники...       Вообще-то батя совсем не имел в планах заводить пока ни семью, ни детей, но горячая, избалованная, ни в чём не знавшая отказа младшая дочь чиновника, увидев восточного красавца, пожелала пробовать экзотический для нее "фрукт". Это она подарила Анзуру и его сестре зелёные глаза первых колонистов из Европы в Америке, что являлось семейной визитной карточкой. Всё остальное близнецы взяли от отца.       Душанбе встретил достаточно приветливо совсем нежелательную гостью и ее младенцев. Дед от единственного сына ждал другого и невесту из местных уже присмотрел... Но повинную голову, как говорится, меч не сечёт. В Таджикистане изо всех сил пытались приучить строптивую, временами неуправляемую бразильянку к местным обычаям. Разборки у отца с матерью слышала вся улица, и мама Анзура, не вытерпев неприемлемых для неё правил и ограничений, бросила детей и рванула назад в Сан-Паулу.       Развелись заочно. А Зейнаб с Анзуром летали на каникулах к бабушке с дедом в Бразилию и к матери, что тут же выскочила опять замуж. Но бизнес никто не оборвал и дела шли дальше. Мать проводила с ними охотно всё время, что они находились в Бразилии в доме её родителей, фонтанируя энергией и идеями, контрастируя резко с отцом, его укладом жизни и взглядами на неё, и вообще с другой, восточной, культурой. Анзур, чуть повзрослев, хорошо понял, что эти двое никогда бы не смогли провести жизнь вместе.       Семейство же Вальдезеров было абсолютной противоположностью Довлатовым во многом, если не во всём. Оно всё было белобрысо, голубоглазо, все были высоки, и даже мама в росте мало уступала сыновьям и мужу. Семья была дружная и сплочённая. Они часто собирались за накрытым столом, хлопали друг друга лопатными ладонями по плечам, спине и груди. Мама обычно тихо улыбалась. Её голубое, синее и лазоревое платья были словно продолжением льющегося света доброты голубых глаз.       Двухметрового Вилберта или, как звали его друзья и братья, Вила, лет с 15-16 начали опасаться и уважать все - от родственников до знакомых и приятелей. Холодные глаза, ледяной оскал заставляли настораживаться весь мужской пол, а женский впадать в лёгкий экстаз. Исполинский рост, широкие плечи бывшего регбиста дополняли картину. Диплом управленца и аналитика крупных предприятий он получил сначала в Москве, дополнив практикой в Мюнхене, в совершенстве владея немецким языком.       Отец и старший братец являлись непререкаемыми авторитетами в семье и имели ум въедливый и глубокий, но до изворотливости, хитрости и умения чувствовать и видеть людей, как у Вила, им было ой как далековато. Младший Кай вообще смотрел с открытым ртом и вторил каждому его движению и слову, хоть и был здоровым как бык и крупнее старших.       Грета, мама Вилберта, теперь наблюдала со стороны, как два старших её ребёнка обсуждают что-то, и видя, как с годами проявляется в среднем сыне то, что долгие годы таилось в глубине, внутри него, набираясь опыта и силы, чтобы выйти на поверхность, продемонстрировать миру молодого, но опасного хищника.       И даже эта его странная, не до конца принимаемая обществом любовь, скорее была им самим у себя завоёвана, чем принята. Первым об этом узнал старший Курт, что застал брата целующимся с сыном армейского друга отца, когда тот приезжал в гости и Вальдезеры ездили в гостеприимную для них и такую другую Азию, исколесив её вдоль и поперёк. Встречали их семейство щедро накрытыми дастарханами, негой садов и запахами восточных базаров.       Генрих Вальдезер ещё в армии, гуляя по городу, месту прохождения службы, в одну из самых первых увольнительных увидел сослуживца из средней Азии, что выходил из почтового отделения, укладывая в карман пачку свёрнутых денег. В те времена мало кто своих сыновей от армии откупал. Особенно партийные чиновники, из числа которых был отец рядового Довлатова, как шептались в роте. Не мог тот себе позволить спрятать сына за свою спину. Такое грозило потерей партийного билета. Да и позору не оберёшься. Рядовой Довлатов держался особняком и от соотечественников тоже. Не чуждался, но и не лез в друзья ни к кому, щедро делился купленными на присланные деньги и из домашних посылок гостинцами.       Трое наблюдателей из арки двинулись за Довлатовым, не догадываясь, что их тоже взяли на крючок. Генрих вовремя подоспел, сослуживца успели только ранить в ногу небольшим охотничьим ножом. Но тот и сам храбро отбивался.       Когда Довлатов вернулся в строй из санчасти, как раз когда приехал отец в сопровождении пары мордоворотов, которые с самим Вальдезером могли помериться габаритами. Мужчина Генриха благодарил за спасение жизни единственного сына. Дружба парней за почти два армейских года была проверена и не раз. Много общего и интересного связывало ,особенно увлечение гемологией. Им всегда находилось о чём поговорить и могли они это делать часами . Сам Фархат в гости звал после армии. Ну а когда узнал, что служить Генриха забрали со второго курса геологического университета, пообещал ещё интересные экскурсии провести у себя дома на Памире, делясь увиденным из поездок со своим отцом по самым злачным ,трудно проходимым местам ,куда тот ездил налаживать связи , рассказывал про камни ,которые видел ...       Так и расширился совместный бизнес, часть которого перенесли в набирающий обороты, но не выпячивающийся Нижний Новгород, а потом начали выстраивать уже новые связи с Европой через немецкие знакомства Вальдезеров.