Встреча на поле боя

Первая Мировая война оставила после себя тяжелое экономическое и социальное бремя. Весь мир охватывали изменения: государства сталкивались с революциями, гонениями, выходом из собственной зоны комфорта. Волнения продолжались довольно длительное время, выливаясь в запутанные истории, неустойчивые умы буквально во тьме, на ощупь, искали выход из сложившихся обстоятельств. Не желая мириться со своим поражением, с приближающимися последствиями угрожающими целости Германии, в стране вспыхнула ноябрьская революция. Экономическая разруха, провал в сражениях на Западном фронте, выход из Четверного союза Болгарии, Османской империи и Австро-Венгрии — стали основными причинами восстания.  К 1918 году стало ясно, что Германская империя проигрывает войну, обосновывая это «численным превосходством противника», а в связи со вступлением в конфликт США, к июлю ситуация усложнилась, перевес достиг соотношения «пяти к трём». Громадное превосходство вооружения, обилие снарядов англо-американской артиллерии, плохое питание «немецкого солдата» так же стали основой распада прежних порядков. Внутри империи так же начались серьезные проблемы: массовый голод охватил именно низшие слои населения, что в последствии получило название — «Биншток». Тоже коснулось и самой армии. Немцы были готовы терпеть лишения и приносить жертвы, но лишь до тех пор, пока сохранялась вера, что эти лишения и жертвы необходимы ради победы в войне. Весной 1918 года, ознаменованной выходом России из войны, оккупацией богатой продовольствием и ресурсами южной части русского государства и новым наступлением на Париж, немцы испытали последний прилив энтузиазма, однако надежда на чудо не сбылась. Контрнаступление Антанты в августе 1918 года окончательно похоронило всякие надежды на возможность победного и даже просто достойного окончания войны. Ощущение безнадёжности, в свою очередь, демотивировало солдат и порождало стремление к миру любой ценой. Одновременно с этим нарастало раздражение против режима, втянувшего Германию в бедственную войну и проигравшего её.  Поскольку военное положение империи было крайне безнадёжным, Берлин — опасающийся стремительно приближающейся катастрофы заявил, что фронт продержится не более 24 часов, в следствие чего старший немец запросил у Антанты немедленного прекращения огня. Кроме того, германская столица настоятельно рекомендовала принять основные условия США —  «четырнадцать пунктов» и сформировать правительство Германской империи на демократической основе, в надежде на лучшие условия мира. Это позволит сохранить лицо армии, переложить ответственность за капитуляцию и её последствия, непосредственно на демократические партии и парламент.  4 октября новое правительство Германии обратилось к делегации США, с предложением начала мирных переговоров на основе «четырнадцати пунктов», это открытое признание если не поражения, то невозможности победы, оставалось без положительного ответа Вашингтона, что было ещё более унизительным положением.  В качестве предварительного условия переговоров, США требовал вывода немецких войск со всех оккупированных территорий, прекращения подводной войны  и немедленной отставки Германской империи. Разумеется старший немец был крайне возмущен, потому охарактеризовал «ноту Вашингтона» неприемлемой и призвал к продолжению боевых действий. До чего же горда была немецкая семья, предпочитающая скорее достойно умереть, чем нежели жить, в позорной оккупации.  Своевременные капитуляции союзников немецкой стороны — Османской империи и Австро-Венгрии, вынудили Берлин проигнорировать указания своей страны, и уже 8 ноября в Компьенский лес под Парижем, прибыла германская делегация для переговоров о перемирии, фактически об условиях капитуляции Германии. Перемирие было подписано через три дня, уже с представителями республиканского правительства.  В условиях нового мира, изменения импульсом произошли не только в Германии, но и в самой немецкой семье. Одним из условий перемирия, страны обозначили обязательную отставку Германской империи, а так же его последующее заключение в ссылку, и если старшую дочь — Хельгу это волновало не особо, то для маленького Рейха — оказалось настоящей трагедией. Отец был единственным в жизни Вальтера человеком, который безмерно любил своё дитя, защищая от самых разных невзгод. Омраченный прошедшими событиями, младший немец глубоко погрузился в себя, в его комнате всё реже проглядывался солнечный свет, малец практически перестал показываться на публике. Потеря родителя стала самым главным ударом по беспечной жизни юнца, разделяя жизнь немца на «до и после». Каждую ночь Рейх проводил в кабинете отца, запираясь на ключ, он сидел за столом бывшей страны, со слезами на глазах вспоминая тот день, когда в последний раз его видел. Сердце юного парня разбивалось на тысячу осколков каждый раз, когда он смотрел на поблёкшую фотографию с отцом. В золотой рамке, что украшала мастерски выполненная одним немецким ювелиром гравировка, с давних пор красовалась фотография, на которой были запечатлены: гордый родитель и его самый любимый ребёнок, искренне улыбающийся своими малюсенькими клычками. И пусть Рейху тогда был всего лишь год с небольшим, в пасти юного вампира уже проглядывалась пара белоснежных зубиков. Малыш выглядел самым счастливым на свете, не смотря на то что быстро осознал, как же ему не нравится фотографироваться. В детстве отец заставлял отпрыска принимать участие в фотосессиях, чуть-ли не у каждого куста. Так он любил своё дитя, что не жалел никаких средств, лишь бы запечатлеть на память своего маленького барина. От нахлынувших воспоминаний, в груди немца ужасно закололо, дыхание вновь сбивалось, нос неприятно защипало, предвещая очередной поток горьких слёз. В стране бушевал голод, нарастал раскол. Хельга унаследовала от имперской эпохи несколько структурных проблем, таких как: экономический и социальный порядок, а так же конфессиональную школьную политику. Несмотря на нарастающий кризис, затворничество брата, девушка сдаваться была не намерена, а посему усердно старалась собраться с духом и решать вопросы по мере поступления.  В декабре 1918 года, войска Антанты в соответствии с Компьенским перемирием приступили к оккупации Рейнской области. Были заняты стратегические плацдармы на восточном берегу Рейна, радиусом в 18 миль, каждый с центрами в городах: Кёльн (Великобритания), Кобленц (США) и Майнц (Франция).  На том государства останавливаться не собирались, впереди уже маячила следующая делёжка «трофеев» а вот каких именно, выяснилось только через год, при подписании «Версальского договора». Это страшное слово преследовало Рейха долгие годы, из-за него юношу неоднократно посещали кошмары и во снах, и на яву.  Версальский мирный договор стал важнейшим в серии мирных договоров, подписанных по окончанию Первой Мировой войны. Положения Версальского мира вырабатывались в течение полугода, после Компьенского перемирия, в том числе в рамках Парижской мирной конференции: различные, зачастую противоречащие друг другу высказывания стран-победительниц оттягивали «страшный суд» над Германией, тем самым нервируя немцев ещё сильнее. Длительные дебаты по основным пунктам договора, сопровождались обсуждением численности и структуры германской армии, говорили о судьбе территорий бывшего императора, о величине репарационных выплат, о соблюдении независимости Австрии, о конфискации поместья германской семьи и большей части их нажитого веками состояния.  Договор предусматривал массовый делёж наследия Империи, Рейх никогда не забудет, как тяжело дался ему тот кошмарный день. День, когда Франция силой «вырвал» Эльзас и Лотарингию, когда Данциг назначили вольным городом, островком среди раскинувшихся немецких земель. Передачу Саара — Лиге Наций, ликвидацию германских колоний, округа: Мальмеди, Эйпен, дедовская Морене были насильно «выдраны» Бельгией, большую часть провинции Позен, а так же примерно половину провинций Западной Пруссии  прихватила себе Польша — наглая самовлюбленная эгоистка. Округ Глючин отошел к Чехословакии. Клайпедская область «Мемельланд» передавалась в управление держав-победительниц. Без слёз на карту было не взглянешь, думалось Вальтеру. Отцовское наследие раскрадывалось другими государствами словно пиратский клад, каждый мечтал урвать хоть кусочек. Торжественно улыбаясь присутствующим, аристократично попивая старинное французское вино, каждая страна стремилась сломить непокорный немецкий характер, устраивая из них аттракцион невиданной щедрости.  Немец чувствовал себя крайне паршиво, стыдно было теперь смотреть родным в глаза, собственному народу. Рейх отчаянно искал поддержку в сестре, надеясь, что она сможет прервать этот кошмар, остановить их, но сталкивался лишь с отстранённым холодным взглядом, будто девушка и вовсе замечать брата не собиралась. В голове юноши не укладывалась действующая страна, так спокойно реагирующая на аннексию собственных территорий. Отец не сдавался, он бросался в атаку за каждый метр своей родной земли, словно Атлант, удерживал на своих могучих плечах этот хрупкий германский мир, а она так просто смела отдать всё врагу… Рейх задумался.. А мог ли он быть таким, как его отец? Смог бы стоять за своё, столь же стойко и гордо? Смог бы биться за каждого своего гражданина, за каждый клочок священной земли как его воинственный предок? Как бы то ни было, в жизни немцев наступает новый этап, согласно статье 231-й, на Германию возлагалась вся ответственность за развязывание мировой войны, что в последствии не могло не избежать многочисленных споров и конфликтов в немецких кругах.  Отчужденно смотря на проходящих мимо государств, что так бодро обсуждали добытые путём договора территории, Вальтер подмечал особенности присутствующих. Ранее он с воплощениями не особо контактировал, а вернее было сказать, не общался совсем. На разного рода мероприятиях, мальчик отдавал предпочтение обществу своих старших сестёр: Хельги и Венгрии, нравилось и проводить время с подрастающим Австрией, пусть и их общение сперва не заладилось. Обстановка в мире была напряжена до предела, опасаясь, что сестра сможет наделать глупостей, немец уже начинал морально готовить себя к общению с господами из высшего общества.  Королём в Европе по праву считался Великобритания, не смотря на почтенный возраст, мужчина выглядел достаточно свежо и разумеется опрятно, педантичность в нём чуть-ли не кричала, выдавая старого сноба одним только его придирчивым взглядом. Возле англичанина обычно всегда вился его приятель Франция, что было довольно забавно — француз гораздо моложе выше упомянутого, а посему многие недоумевали, как же  установилась «дружеская связь», ведь конфликт поколений обычно становился главным предметом раздора. Несомненно, отношения у них были не самыми лучшими, с присущим европейцам лицемерием, но всё же обе страны не могли найти для себя соратника лучше.  Французская республика старался быть самым обаятельным и галантным кавалером в Европе, в обращении с дамами он был особенно деликатен, однако в узких кругах про него ходили слухи, о разного рода непотребствах. В этот вечер Рейх неоднократно ловил на себе пристальный, навязчивый взгляд Франца, который вероятно уже что-то про себя замышлял. Неожиданное внимание, и столь похабная ухмылка, погружали немца в ещё больший дискомфорт. Юноша насупился, сгорбился, стараясь вжаться в угол, дабы никто не смел и вспомнить о младшем брате Веймарской республики, о том, кто мог стать очередной сладостной жертвой. Советская Россия не был приглашён на «пир падальщиков», а вот Китай, участвовавший в работе конференции, договор подписывать не стал. США, нежелавший связываться с работой в Лиге Наций, так же отстранился, предпочитая по обычаю, жить в своё удовольствие.  Версальский договор вступал в силу 10 января, 1920 года, после предстоящей ратификации его Германией и четырьмя основными союзными державами — Великобританией, Францией, Италией и Японией.  В ходе бурных обсуждений, горящий своей скорой добычей Франция, решив продолжить «пир», в очередной раз доказывая свой ненасытный аппетит, пригласил достопочтенных дам и кавалеров в ближайшие дни расслабиться, в «совершенно изумительной и успокаивающей сауне». И если остальные государства инициативу разделили с великим радушием, то вот Рейх был не то чтобы озадачен, он совершено точно не понимал, как им всем хватает наглости делать вид — будто ничего страшного не случилось. Юноша чувствовал себя крайне паршиво, тело ужасно саднило, к горлу подступала тошнота, слёзы накатывались на глаза, стремясь бурным потоком обрушить всю таящуюся в душе печаль. Пока все веселятся, делятся впечатлениями от прибывших территорий, Германия кипел от тихой ярости, от своей безысходности, взглядом пытаясь найти поддержку в лице сестры, которую вероятно, не удастся получить. На кого же тогда опереться? Неужели впредь он один должен справляться со всеми трудностями? Куда ему теперь идти? Погрязнув с ног до головы в долгах, лишившись крыши над головой, было страшно смотреть в будущее, страшно и оглядываться назад.  Веймар, как теперь называлась сестра Вальтера, с самого утра носилась по номеру гостиницы в поисках очередного завидного наряда. Её главной стратегией в борьбе за свою политическую жизнь было — очарование, она стремилась покорить сердца других государств, дабы уладить все имеющиеся недосказанности и вновь вернуть авторитет немецкого государства на мировой арене. По мнению Рейха, марафет сестры шёл в разрез с настроением господствующих стран, вероятно те скорее предпочтут воспользоваться наивной дурочкой, чем заводить дружбу с отныне презренным изгоем. К слову сказать, младший совсем не желал появляться на публике, не смотря на то что налаживать связи всё-таки было нужно, парень в упор отказывался от посещения развлекательного мероприятия, ссылаясь на плохое самочувствие. Это действительно было так, подписание Версальского договора оставило на мальчишке неизгладимый след, в один миг лишившись всего, что-так было дорого.  Веймар усердно красилась, подводила глаза, придавала губам более сочный оттенок, по долгу подбирала украшения, которые непременно могли бы произвести фурор на собравшихся государств. В гардеробе обнаружилось новое платье, что было совсем недавно приобретено чуть-ли не на последние деньги. Рейх с ужасом наблюдал представшую пред ним картину, искренне не понимая смысл в приукрашивании действительности, ради.. кого?.. — Würdest du aufhören, endlich so offen zu starren? Ich kann fast hören, wie sich Falten auf deiner Stirn sammeln — наконец язвительно проронила сестра. — Kannst du ihnen vielleicht noch die Stiefel lecken? Habe mich wie eine Parade angezogen — недовольно пробурчал брат. — Bist du das, was du in der Politik denken kannst? Du denkst wahrscheinlich, dass dein unreifer Verstand am meisten versteht, wie man in dieser Situation vorgehen soll, aber das ist bei weitem nicht der Fall — высказалась Веймар, проводя лишний раз помадой малинового цвета, по своим бархатным чуть пухлым губам. Рейх решил дискуссию не продолжать, ей невозможно что-либо доказать, Хельга не славилась остроумием, однако как и все девушки, искренне верила в своё природное женское обольщение.  Надо сказать, отношения у Рейха и Веймар были не то чтобы натянутые, скорее даже «никакие». Так повелось ещё с детства, после рождения брата, сестра довольно часто выказывала своё недовольство, обвиняя Вальтера в смерти родной матери, но со временем, им удалось перерасти эту точку конфликта, настолько, что их можно было охарактеризовать фразой: «не разлей вода». Дети часто проводили время друг с другом, а сестра для маленького Рейха, стала примером во всём. Он старался подражать ей в общении, в предпочтениях, в играх и даже нарядах. Мальчик тянулся к ней всеми силами, стараясь быть примерным братом, другом, соратником, но к сожалению часто сталкивался с некой холодностью и безразличием со стороны старшей сестры. На вечеринках Хельга старалась уделять больше времени подружкам, нежели Вальтеру, ссылаясь на то, что пообщаться с ним сможет в любое другое свободное время, вот только необщительному, замкнутому, робкому ребенку без общества сестры было крайне дискомфортно, скучно и уныло. Разумеется он был достаточно смышленым малышом, чтобы не устраивать дома скандалы и истерики, в попытке получить хоть на каплю больше внимания, вот только копить в себе детскую обиду — тоже не являлось отличным выходом из такой ситуации. Поскольку Германская империя часто пропадал на работе, полностью занятый политикой и своей службой, ребята часто проводили время у бабушки, не редко оставаясь у пожилой Германской Конфедерации на ночёвку, ох сколько историй было связано с домом старушки, всех и не перечислить. Дед Пруссия, был тем ещё чёртом, которого Рейх не на шутку побаивался. После смерти, оный часто фигурировал во снах немца, превращая каждое сновидение в настоящий кошмар. По коже бежали мурашки, а фраза, проронённая с его уст могильным голосом: — «Я ещё жив...» — леденила душу и сознание, похлеще зимней вьюги. После неё, ребенок уже не мог нормально спать, совершенно не осознавая почему же его так пугает предшественник. На ночёвки мальца часто подстрекала старшая сестра, которая в силу своего подросткового бунтарства искала любой способ выбраться из дома. В детстве мальчик очень любил оставаться у любимой бабули с сестрой, которая с головой погружала его в самые разнообразные игры, детская фантазия развивалась и дарила незабываемые эмоции от времени, проведенного вместе. Игры в куклы и машинки настолько нравились Вальтеру, что при себе у него всегда была пару фигурок, он знал как разбавить серый и скучный день увлекательными событиями, которые могли происходить в «розовом» кукольном мире.  Они вместе читали книги, бесились и дурачились, швыряясь подушками, выдумывая самые разные истории по ходу действий. Всё было хорошо, ровно до тех пор, пока Веймар не начала взрослеть. С тех самых пор, маленький братик становился всё менее интересным, а вот перспектива найти кавалера, поблистать новым платьишком в высшем свете, представлялась всё более привлекательной. На одном из мероприятий, организованных очередным богатым государством, Хельга познакомилась с самым обаятельным парнем на всём континенте, по её скромному мнению. Они кружились в вальсе каждый раз, когда его объявляли, и каждый раз, девушка с нетерпением ожидала приглашения от русского молодца. Иван совершенно точно вскружил голову юной фрау, от чего Вальтер начинал ревновать свою сестру. Ему всё меньше доставалось внимания, а когда на смену мальцу пришёл ненавистный отцу, сын Российской империи, общение с Хельгой прекратилось совсем. Мальчик отныне был вынужден развлекать себя самостоятельно, что конечно не могло не удручать. От теплых воспоминаний из детства, в душе ребенка появлялась непомерная горечь, сберечь свои невинные, чистые слёзки, порой было очень трудно, но иначе взрастить в себе холодность к родному человеку было нельзя. Отдаляясь друг от друга, они теряли самое важное, что могло бы помочь им сейчас, в такое трудное время — защиту, любовь и надежду. Упорно не желая идти на вечер с остальными странами, представавшими пред Рейхом в виде страшных зубастых животных, алчущих заполучить все немецкие блага, нажитые непосильным трудом предшествующими государствами, будущий фриц всё же отправился на встречу. Веймар буквально вынудила брата не отказываться от приглашения назойливого француза, под предлогом невежества со стороны Вальтера. Разумеется, уважить одну из ведущих в мире стран — Францию, было сейчас приоритетным долгом Германии, чтобы в последующем, гарантировать себе возможность быть наравне с остальными государствами на мировой арене. Несмотря на «святость» миссии старшей сестры, немец считал, что его присутствие обязательным не является, но поскольку малец ещё не достиг своего совершеннолетия, ответственность за него целиком и полностью падала на плечи Веймар.  — Mach das Gesicht einfacher, ich glaube nicht, dass die Länder eine so saure Schnauze betrachten wollen — вдруг прыснула немка, на что тут же получила закатанные глаза и презрительный «хмык». Планы Вальтера несколько отличались от сестренских, парень давно уже перестал быть тем милым и невинным ребёнком, пряча свою истинную натуру под маской безразличной холодности.  Это в нём зародилось ещё во времена обучения в школе. С самого начала немец предстал легкой мишенью для остальных учеников, дети просто нашли «рыжую овцу» среди стада «белых и чёрных». Он выделялся не только своей яркой огненной гривой, но и характером, поведением, главным образом — мышлением. Пока все усердно старались вырасти, начиная пользоваться декоративной косметикой, предпочитая носить туфли на завышенном каблуке, будущий фриц предпочитал оставаться в моменте, спускать все деньги на новые краски, карандаши, развлекая себя иными способами. Одно время ему даже удалось установить некую монополию: перед каждым уроком по изобразительному искусству, юнец торговал своими работами, поднимая на том неплохие деньги. Обычно дети его возраста предпочитали копить средства на что-то ценное, или очень нужное, но немец каждый раз направляясь в столовую, спускал всё что имелось, на пару любимых пышных булочек, за что в последствии часто себя корил. Однако не смотря на все достижения, приобретённые во время младших классов, в старших — его поджидала серьезная проблема: психологическое давление обучающихся, что в угоду своих амбиций, за счёт Рейха избавлялись от собственных комплексов. Искренне недоумевая как бороться с такими нападками, Германия начал обращался за советами к своей семье. К глубочайшему сожалению арийца, ни один из таковых ему не помог, и мальчик был вынужден сталкиваться с большей агрессией ко своей персоне. Отец долгое время заступался перед сыном, навещая ребёнка в школе, но Рейх быстро осознал, что такая тактика ему ничем не помогает, тогда, Империя предложил просто игнорировать создавшуюся проблему, но и здесь успеха никакого не предвиделось. Бабка Германия предложила, дать обидчикам физический отпор, поставить тем самым наглецов на своё место. И тут Вальтера поджидала неудача. Парень достаточной физической силой не обладал, а потому его жалкие попытки защитить себя, обернулись полным провалом, порождая в юноше такое количество комплексов, из-за которых «полюбить себя» младшему немцу возможности не предоставлялось.  Мальчик с детства знал своё предназначение, с самых малых лет он уверено шагал к своей будущей работе — стать достойным воплощением Германских земель. Вот только никто не знал, что это погружало юнца в себя ещё больше. Было страшно даже просто подумать о будущем, какой же страной он станет, если не может защитить себя даже от самых обычных мальчишек, ни физически ни морально.  Погрузившись в тяжкие думы, немец вовсе и не заметил, как уже оказался перед  раскинувшемся обеденным столом. Впереди маячил интересный вечер, сегодня государства проведут своё торжество на высшем уровне. Горячие закуски, терпкий алкоголь элитного класса, радиовещание, по которому то и дело играла какая-нибудь заводная песенка. В соседнем зале отдыхающих ожидал небольшой бассейн, с горячей и кристально чистой водицей, а позади наблюдалась та самая сауна, которую так любили посещать Великобритания на пару со своим приятелем Францией.  Сидя за столом, Рейх начал изучать присутствующих: напротив него сидели кажется Бельгия и Польша, о чем-то мило перешёптываясь. Возле них восседал Великобритания, про себя немец отметил поведение англичанина, его строгий и колкий взгляд, удрученную тоску, что было достаточно странно, неужели старик совсем не развлекается? Сына старинного европейского государства по курсу не намечалось, вероятно США вновь предпочел остаться на своём континенте, по-английски тушуясь со вчерашнего собрания.  Веймар кажется нашла себе жертву, любезно кокетничая с очередной страной, чуть прищурившись Вальтер узнал в силуэте наследника России, когда только он успел здесь появиться? Презрительно фыркнув, немец понял, что вновь остаётся один. В такие моменты больше всего Рейху хотелось куда-то спрятаться, скрыться от многочисленных пар глаз и возможно даже поскорее удрать домой. Погрузившись в свои мысли, парень совсем не заметил, как к нему тут же подсели. По правую руку от него оказался мужчина, он нагло уставился в глаза немца и растянулся в ехидной улыбке.  — Bonjour~ — лукаво промурлыкал рядом сидевший, — Mon nom est France~ Et ton nom?~ — у немца возникло неподдельное ощущение, будто над ним решили лишний раз посмеяться, толи мужчина сдерживал смешок, толи у арийца развивалась паранойя… Рейх не на шутку испугался, стараясь подвинуться чуть влево. Буквально вчера этот бесстыжий француз имел наглость отобрать законные территории немецкого государства, а уже сегодня собирается что-то требовать от ещё не взошедшей на мировую арену страны. — Herr Deutsches Reich — запинаясь промямлил юноша, стараясь отдалится от ненавистного ему государства. Не обращая внимания на присутствующих, парень со скрипом лавки, отодвинулся как можно дальше. — Co Ty przyłapałeś na chłopcu? — с усмешкой вклинилась в разговор Польша. — Oui, je suis coincé, mais pas encore à mon~ — лукаво протянул мужчина, сладко облизываясь. Рейх выпучил глаза, совершено не понимая сложившейся ситуации. На что рассчитывает Франц? Какой фарс они решили устроить и ради чего? Неприятное чувство омерзения рекой разлилось по всему немцу, не оставляя и намёка на возможное лицемерие. Не мог он быть таким как сестра, они слишком разные, юнец не мог открыто лебезить другим странам в угоду своего положения. Презрительно переглянувшись, юноша решил покинуть этот шабаш, решив для себя, что выйти отсюда — будет самым лучшим вариантом.  — Reste avec moi un peu plus~ — француз не стесняясь присутствующих, резко перехватил руку немца, перетягивая его на себя, обхватив по обе стороны, он усадил юношу прямо на свои колени. Немец и представить не мог, что теперь ему делать, поступок Франца полностью обескуражил парня. Рейх стремительно краснел, щёчки уже надувались от накипающей агрессии, намереваясь высказать своё недовольство, парень неожиданно остановился; притих и замер, точно запуганный кролик, ожидающий скорой погибели. Малец вовремя смекнул, что выиграть в такой битве ему не удастся, школьный опыт доказывал это, в очередной раз став тяжким грузом на плечах арийца. Француз хотел продемонстрировать себя сегодня с самой благоприятной для немца стороны, а потому решил поухаживать «за своей дамой». Открыв бутылочку игристого, он аккуратно, четко вымеренными движениями, разливал по бокалам сладковато-кислую жидкость. Франция желал раскрепостить немца, похоже понимал, что в этой рыжей лошадке имеется какой-то потенциал, который непременно стоило развить. В своей голове республика уже нарисовал парочку идей, которые можно было бы воплотить в реальность, и в каждой непременно фигурировал фриц.  — Ne vous tordez pas comme ça, buvez avec nous — чуть спокойнее сказал мужчина, поднося свой бокал к остальным, чтобы вероятно стукнуться им со всеми. Не желая мириться со своей робостью, немец всерьез задумался о том, что выпивка придаст ему смелости возразить на нахальные действия со стороны оппонента. Одним движением он схватил свой бокал, одним глотком выпивая всё содержимое. Горечь обволокла его горло, заставляя немедленно прокашляться, кислота ударила, вызывая немедленный приступ слюноотделения. Какая же мерзость, подумал Вальтер, лучше бы выпил обычной воды.  Зажмурившись от новых ощущений, будущий фриц совсем не заметил как рука француза в один миг переместилась на колено парня, хищный взгляд буквально буравил немца, заставляя нервничать ещё сильнее. Как же ему сейчас себя защитить? Здесь нет отца, для него нет сестры. Рука медленно, но уверено принялась наглаживать нежную кожу арийца, приподнимаясь чуть выше.  Пожалуй ситуация продолжила бы  накаляться, пока вдруг из соседнего зала не раздался оглушительный удар по воде. Страны, заинтересованные в столь неожиданном звуке, со скрипом деревянных, отодвигающихся витиеватых стульев, помчались проверять, какой же баркас решил сегодня утопиться.  Перед ними предстал Чехословакия, что с кошачьей улыбкой распластался на водной глади. Хитро прищурившись, он начал подзывать к себе остальных, а приближаясь каждый из них, столкнулся с внезапным напором брызг. Чех окатывал водой каждого, пока кто-то не решил проучить паренька, с разбегу прыгая в воду «бомбочкой». Государства спускались по лестнице и быстрым темпом плыли к нахалу, чтобы вероятно воздать по заслугам.  — «Это мой шанс» — подумалось Рейху, аккуратно ступая, дабы не поскользнуться, он попятился назад. Осторожно ступая, парень подкрался к входной двери, стараясь открыть её как можно тише, незаметно прошмыгнул в соседнюю комнату. Оставалось только собрать вещи и дать дёру отсюда, в своей голове немец уже рисовал план своего блистательного побега из самой Франции, рассчитывая, что к тому времени германские города, смогут найти укрытие для немецкой семьи. Однако счастье немца преждевременно было омрачено неожиданным скрипом открывающейся позади двери.  — Vous partez sans dire au revoir, c'est un mauvais ton — недовольно проронил француз. Обернувшись, Рейх ожидал увидеть на лице собеседника злость, напряжение, разочарование, но никак не, желание? В глазах оппонента читалась плохо-скрываемая похоть, кажется мужчина уличил самый удобный момент, чтобы наконец приступить к своему «лакомству». Германию охватило напряжение, руки затряслись словно в судороге, тяжелая сумка с вещами «первой необходимости» с грохотом свалилась на пол, обороняя по пути некоторые вещи юноши. Фотоаппарат выскользнул из поклажи разбивая линзу, следом за ним последовали карандаши, книжка и кажется пару рубашек из гардероба. Пятясь назад, парень совсем не понимал, что медленно вгоняет себя же в тупик. В глазах застыл животный страх, всю жизнь немец опасался столкнуться с подобной ситуацией, бережно храня своё тело. Ещё с раннего детства мальчик слышал о том, как это плохо для омеги, лишиться невинности, да ещё и без заключения брака, настоящий стыд и позор. Никак он не мог подумать, что придётся столкнуться ему со своим страхом лицом к лицу. Холодный пот пробил парня, разум затуманился, не позволяя соображать сейчас рационально: он бы мог опомниться, рывком вылететь отсюда словно птица из клетки, словно загнанная в угол добыча, внезапно получившая шанс на спасение. Дыхание сбилось, грудь вздымалась так быстро, что кажется и биение пульса эхом отдавалось в ушах, пока вдруг Франция не ухватился за фрица. Мужчина прижал к стене юношу, одной рукой преграждая путь к отступлению, другой небрежно обхватив талию беззащитного подростка. Лицо француза стремительно приближалось к Вальтеру, наблюдая из под прикрытых глаз, за крайним смущением младшего. Рука Франца потянулась к подбородку немца, немедленно схватив, он поднял голову юноши, дабы рассмотреть поближе весь спектр эмоций Рейха. На нём застыл животный ужас, страшное отчаяние, мужчина буквально упивался бессилием мальчишки, как же привлекательно порой выглядят страны, когда остаются в безвыходном положении. Едко усмехнувшись, француз резко приник к фрицу, смакуя тоненькие, чуть розоватые губки. Прикрывая глаза от удовольствия, он углублялся в поцелуй желая большего…