322

      Родители были крайне удивлены, когда Феликс позвонил им с новостью о том, что скоро приедет на ужин вместе с другом. Еще больше их шокировала просьба:       «Пожалуйста, не судите его строго.»       Миссис Ли сияла от счастья, когда сын впервые привел кого-то из своих друзей. То был высокий брюнет с утонченными чертами лица, он держал в руке аккуратно собранный букет ромашек. Каждый цветок благоухал, словно его только вырвали из родного луга. Ее улыбка стала шире, когда названый Хенджин грациозно наклонился к ее руке и оставил легкое касание губ на тыльной стороне. Выпрямившись, он скромно улыбнулся и отметил, что ромашки напоминают ему Феликса. Такие же чистые и невинные. В тот момент сердце женщины растаяло, ведь какой матери не польстит комплимент о ее ребенке? Ну, что за чудо, этот Хенджин!       Разговор складывался, как незатейливый стих, от чего мистер Ли умерил своего волка ненадолго и изучал гостя уже более расслабленно, без вызова. Чего таить, образование, полученное в Национальном университете, подкупало, классический стиль одежды не мозолил глаза — черные брюки, белая футболка, черный оверсайз пиджак. Букет любимой подарил, тортик принес. Жених да только, вот же ж, подготовился, видно. Провокационные вопросы в виде места проживания и нынешней работы не заставили и бровью повести, юноша размеренно объяснил, что работает одним из операционных директоров в компании и снимает апартаменты в центре. Где, к слову, и Феликс жил.       — Кхм, — поперхнулся чаем и комком в горле мужчина, — нам Феликс ничего не говорил про переезд. Насколько я осведомлен, мой сын жил до недавнего времени, в общежитии с Джисоном.       — Дорогой… — осторожно осекла мужа хозяйка, почуяв аромат жженого, уже горького сахара. Она старалась вести себя достойно и не терять лица, учитывая, что это первый случай за всю ее жизнь, когда Феликс добровольно знакомил кого-то со своими родителями. Говорят, первый блин — комом.       — Джисон съехался со своим парнем, Хенджин предложил помощь, я не отказался, — холодно отчеканил младший Ли, который не понимал происходящего и уже желал задушить «друга». Начал весь этот цирк, так еще и выпендривается, как может, особенно работой, точно модель на подиуме.       Хенджин лукаво перевел взгляд на Феликса, слыша возмущенное рычание его волчицы, вызывавшее ничего, кроме умиления. Искры в ореховых глазах не предвещали ничего хорошего.       — Прошу прощения, Ханьюл-аджосси, но я не вижу ничего плохого в том, мы живем вместе. Меня воспитали показывать серьезные намерения к истинным не словами, а поступками.       Вот же сволочь.       Все замерло. Стрелки часов мерно шли по кругу. Громкий стук чашки по керамическому столу внезапно рассеял наступившую тишину. Старый волк, что до этого лишь недовольно косился на молодого альфу, щелкнул зубами, от чего две омеги вздрогнули и сжались. Отец окончательно разозлился. Хенджин положил руку на бедро Феликса, что уже жалел о визите к родителям и хотел оказаться в теплом и уютном гнезде, и сжал его по-собственнически, нагло ухмыляясь прямо в глаза тестя. Инстинкты вырывались наружу, горький запах смешался со шлейфом свежего огурца и лайма, один пытался подавить другого. Открыть бы окно да проветрить. Аппетит совсем пропал, поэтому хозяйка, тяжело вздохнув, забрала недоеденные куски торта, дабы оставить их в холодильнике. Не забыла и открыть форточки.       — Вы истинные? — решил все же уточнить Ханьюл, отбрасывая лишние эмоции куда-то на задворки сознания. По крайней мере, стараясь.       — Да, — Хенджин смаковал собственный ответ, будто гордился этим статусом. Феликс же плавился от стыда.       — Как замечательно! — тут же перебила главу семейства миссис Ли, взяв мужа за руку. — Истинность — такая редкость! Мы можем взглянуть?       — Ну ма-ам… — протянул Феликс, покраснев от просьбы. Прищур старшей омеги дал понять, что лучше не спорить. — Ладно.       Юноши встали из-за стола и, немного помявшись, приобняли друг друга. Оба чувствовали себя малышами, которых так любили фотографировать взрослые. Неловко. Вспышка, звук щелчка и картинка отобразилась на экране. Женщина пискнула, увеличив снимок, ведь две пары зеленых глаз смотрели прямо на нее. Ханьюл выглянул из-за спины жены, внимательно разглядывая цвет истинных, и хмыкнул.       — Я распечатаю ее и поставлю в рамку! — промурлыкала омега. — Дорогой, какие же наши дети красивые!       — Кэтрин, я знаю только про одного своего сына, — пошутил мистер Ли, за что получил слабый, но все же удар по плечу.       По приезде домой Феликс завалился на кровать, не удостоившись стянуть уличную одежду. Его глаза слепило от фиолетовой подсветки, что освещала темную комнату. Искать пульт от нее было лень, как и раздеваться. День выдался тяжелым, выводы сделаны: не соглашаться на спонтанные идеи Хенджина, не подумав минимум день. Этот альфа сводил его с ума в плохом смысле — попробуй ужиться с ним.        Мать точно теперь не оставит Феликса, будет переживать и спрашивать, не поссорились ли случаем ребята. Как бы о внуках не пошла речь. Ее можно понять, ведь она запомнила сына, как скрытую омегу, носившую мешковатую одежду. Была лишь пара друзей по переписке, вполне достаточно, по его мнению. Будучи подростком, он часто закрывался в своей спальне и играл видеоигры на компьютере, собранном собственноручно. Иногда даже участвовал в киберспортивных соревнованиях. Более того, Кэтрин и Ханьюл — не истинные, им не дано понять ту связь с Хенджином, что появился в жизни Феликса, забыв спросить его разрешения. А неизвестное всегда пугает.       — Можешь принять душ, ванная свободна, — опоясанный полотенцем альфа зашел в комнату. Редкие капли воды стекали по телу, но его это мало волновало. Он присел к Феликсу и по-доброму потрепал парня по высветленным волосам. — Совсем устал.       — Я бы не был настолько вымотан, если бы не ты, — убрал свою руку с лица, укоризненно нахмурившись. — У тебя мозги вышибло, когда разговаривал с моим отцом?       — Они же твоя семья, Ликс. Нечестно скрывать подобное.       — Пошел ты, — зевнул, а после тихо пробубнил Феликс, зная, что Хенджин прав. — Fuck, может, к черту душ?..       — Я не буду ложиться к тебе, если ты не помоешься.       — Больно надо, иди к себе…       Хенджин на это фыркнул, но спорить не стал. Чужая утомленность и сонность напрямую влияли на него — особенность истинности: переносить те же чувства и эмоции, что и партнер. Он раздел Феликса до боксеров и накрыл одеялом, не хватало еще, чтобы простудился. Пожелав спокойной ночи, он выключил подсветку и ушел в свою спальню. Лишь Луна стала свидетельницей робкой улыбки Феликса, что почувствовал себя в безопасности после проявленной заботы и съежился в комочек.       Мягкое одеяло не смогло защитить сонного парня от ее света. Он поморщился, потянулся, как котенок, и услышал возгласы за пределами спальни. Сожитель точно ходил по кругу — топот его шагов содрогал кровать. До носа донесся аромат свежезаваренного кофе. Утробный голос взволновал волчицу, и та заскулила. Феликс удрученно промычал, попытавшись задушить себя подушкой. Попытка скрыться от мира не увенчалась успехом, на экране телефона тускло сияло «03:37».       Он накинул растянутую домашнюю футболку, что смог разглядеть в полумраке, и прошел на кухню, откуда и исходили звуки. Что и ожидалось: Хенджин с кем-то яро разговаривал по телефону, совсем не стесняясь тона голоса. Недавно разбуженный Феликс уперся плечом о косяк двери и продолжил следить за сменявшимися эмоциями на лице Хенджина. Тот, конечно же, не заметил, что кто-то еще был на кухне — не до этого.       — Я тебе еще раз повторяю. Не звони, когда я, сука, дома, — случай серьезный, ведь обычно грубые слова редко выплевывались этими пухлыми губами. — Все детали сообщишь в офисе, — сбросил трубку раздраженный Хенджин, чья длинная челка лезла в глаза. Только сейчас он заметил пару любопытных глаз. Гнев сменился беспокойством, сведенные в переносице брови расслабились, морщинки разгладились. — Я тебя разбудил?       — Альфий голос тяжело не услышать. Не пользуйся им без необходимости, пожалуйста.        Хенджин подошел к столешнице и включил три светильника над ней. Он смущенно кивнул на замечание сожителя, почувствовав укол вины. Им обоим и так тяжело подстраиваться под истинность, каждый старается доставлять минимум дискомфорта по отношению к партнеру. Они часто спотыкались о мелочи, что казались раньше обыденностью.        Черт, воспоминание о том, как он вышел голышом после душа, позабыв о Феликсе, до сих пор вгоняет в краску, заставляя пробить лицо рукой. Тот, как всегда, играл в лигу, крича в дискорде тиммейтам. Кукольное веснушчатое лицо освещала голубая подсветка куллера в системном блоке. Сосредоточенный на игре взгляд и низкий голос вызвали трепет в сердце, что, как маленькая канарейка, пыталось вырваться из клетки в виде ребер. Хотелось нарисовать эту картину на холсте и отдать в галерею современного искусства, чтобы все посетители видели, какой Феликс особенный даже во время игры. Хенджин не сдержался и наклонился к уху, увешанному сережками — на хряще и ближе к мочке, и прошептал: «Ты такой милый, когда злой».       Юноша явно не ожидал увидеть перед собой полностью обнаженного альфу. Хенджин же не ожидал резкого и точного удара ногой в живот. Тогда он и узнал, что, оказывается, его омега занимался двенадцать лет тхеквондо.       Он благодарен Феликсу за его терпение, старания и первые шаги навстречу к понимаю и комфорту в паре — пока не семье. В коридоре учтиво стоял маленький календарик, на котором были отмечены даты предстоящей течки, приклеены маленькие желтые стикеры с названиями лекарств. В шкафу сложены футболки, пахнущие сладкими синабонами, чтобы Хенджину было спокойнее при внезапно долгом отсутствии пары. В холодильнике никогда не было баклажанов. В рабочий кабинет никогда никто, кроме Хенджина, не заходил.       Феликс старался быть хорошей омегой, а он так нагло и ни к чему использовал его слабость. Стыдно.       — Прости, — перевел взгляд на ночной Сеул, усыпанный разноцветными огнями вывесок, фонарей, билбордов, офисов. Прохладный ветерок, что дул из приоткрытой форточки, снижал температуру тел, недавно ластившихся с подушками в теплых постелях.       Им не было неловко от молчания. Вернее, не от него конкретно. Феликс хоть и недолго жил с Хенджином, но успел выучить примерную модель поведения парня, которая не вязалась с той, что была продемонстрирована за разговором по телефону. Да, это не первый раз, когда Хенджин выяснял отношения с работой подобным образом. Да, порой в порыве эмоций он мог даже язвить Феликсу, закатывать глаза, точно актриса погорелого театра. Но после он слезно извинялся, рассказывал своему ненаглядному очередную драму в компании, смешно дуясь, хмурясь и пыхтя.       А сейчас Хенджин молчал. Не трудно догадаться, особенно проницательному Ли, что тот до сих пор переживает и случилось что-то серьезное. Гул машин ненавязчиво разбавлял тишину, где-то проехал лихой мотоциклист.       — Все хорошо? — в любой другой подобной ситуации Хенджин закатил бы глаза от глупого вопроса и начал бы свой монолог о бесполезности тупиц, которых каким-то образом взяли к нему на голову. Феликс уже был готов принять весь удар на себя, хотя, справедливости ради, те самые тупицы должны были отдуваться за него.       — Да, ничего такого.       Врет.       — Это тебе за вчерашнее досталось. Karma’s a bitch, — отшутился Феликс, не ожидав такого короткого ответа. Да какой, к черту, ответ? Это, скорее, уход от него. С другой стороны, а кто вообще Феликс такой, чтобы лезть в душу Хенджину?       Ах, да.       Точно.       Истинный.       — Будем считать так, — кивок в ответ. Феликс занервничал, потому что подкол не задел его. Он даже не знал, как поддержать парня, лишь чувствовал разъедающую досаду и агрессию его волка, жажду крови и расправы. И даже аромат свежего воздуха после проливного дождя не утихомирил его пыл.       — Хенджин, я могу тебе помочь? — вышло тише, чем предполагалось. Неловкость склеивала голосовые связки, защемляла звук, от чего слова казались неуверенными. На деле, так и было, потому что Феликс понятия и не имел, что он может сделать. Надеялся, что обеспокоенность и знаки внимания рассеют раздор в сердце Хенджина, ведь он на то и нужен ему, чтобы быть рядом. Это его первообразная цель. — Тебе никогда не звонили ночью.       Смешно, что Феликс даже не знал, что конкретно Хенджин делал. Финансы, что-то связанное с экономикой, а дальше — белый шум. Ощущение, что в квартире появлялся Ниагарский водопад при разговоре о работе, не покидало.       Хенджин смерил Феликса тяжелым взглядом. И вновь иголка вины вонзилась в его сердце, в ту же самую кровоточащую рану. Это мило, что ему было не все равно на состояние парня, но от этого лучше не становилось, ведь в очередной раз приходится врать. Неумело и странно, но врать. Врать этому лунному камушку, что забрал все прекрасное в этом мире, отпечатав в веснушках, запечатлев в глазах. Он ведь не виноват, что природа связала его с параноиком.       — Я буду рад, если завтра на ужин будут твои брауни, — он улыбнулся самой искренней улыбкой. — Сам понимаешь, работа, Ликс. Идиоты не могут ничего решить без меня.       Феликс поверил его словам. Он опять проглотил всю гниль, что сочилась из запятнанной души Хенджина. Опять переступил через себя ради общего счастья. Опять повел себя, как хороший омега. Становилось противно от самого себя, тошнотворно.       — Конечно, — шепот слетел с губ, на которые так не хотелось смотреть. Не сдержится ведь. Возьмет за тонкие запястья, прижмет к своей груди, в которой неустанно бьется сердце, вдохнет приятный запах выпечки и не отпустит. Будет целовать всю оставшуюся ночь, пока губы не устанут. Будет отчаянно пытаться стереть с них грязь лжи, что текла по венам, артериям и сосудам, как яд.       Ластится, потому что стыдно. Нежится, потому что все органы внутри завязываются морским узлом. Хенджин хотел найти каплю злобы в перламутровых глазах истинного, в которых где-то глубоко шелестела листва дремучего леса. Но не мог, ведь видел в них лишь верность и хрупкие побеги сирени. Немудрено их срезать лишним словом, касанием. Оттого и слезились изумрудные глаза, кулаки сжимались до побелевших костяшек.       Чертова истинность.       — Омега, будь спокойна, — томный голос, что исходил из грудной клетки, застал волчицу врасплох, от чего та поджала хвост и прижала ушки к голове. Феликс завороженно смотрел на Хенджина, не смея отвести взгляда от него, точно загипнотизированный. — Не думаешь, что нам пора спать?       — А-альфий… — все, что смог ответить Феликс, тонущий в Хенджине. Бедняжка не успел закончить мысль, как длинные пальцы взяли его за подбородок.       — Я знаю, что ты просил не использовать его не по назначению, но разве успокоить тебя — не есть повод? — они погладили по мягким щекам. — Я должен следить за состоянием своего истинного.       — Э-это нечестно…       — Зато действенно, — губы наклонились к уху, — и не говори, что тебе не нравится, Омега. I feel you, — сладкий шепот обволакивал, отдавался эхом в голове, от чего обрывки самообладания медленно тлели, рассыпаясь пеплом. Рассудок потерялся в тумане аромата лайма, давая волю инстинктам. Где-то между кишками натянулась струна.       — Нравится… Нравится, очень, — лепетал Феликс, сминая в ладонях упругие дельтовидные мышцы. Обмякшие ноги подводили, подгибались в коленях от дразнящих поцелуев, усыпавших стройную шею. — Но страшно…       — Идем, — утянули в чужую спальню Феликса. Ресницы смущенно затрепетали от яркого аромата, что ощущался в каждой вещи, стоявшей на полке, на столе. Одурманенный мозг не успевал запомнить, как выглядела мебель, какой интерьер был в запретной комнате. Он заметил, как Хенджин избавился от своей футболки с шортами. — Чего стоишь? Ложись, — одеяло зашуршало под весом.       — Альфа запретил быть мне здесь… — осветленная макушка стыдливо опустилась. Не успел Феликс и моргнуть, как сильные руки резко схватили его за талию и ловко посадили на напряженный торс. Глаза быстро остановились на довольной улыбке Хенджина, что растянулась на его лице.       — Я разрешаю, — он погладил оголенное бедро Феликса кончиками пальцев, вызвав рой мурашек по разгоряченной коже. — Но трогать компьютер и рабочий стол строго запрещено. Ты услышала, Омега? — мурашки дошли до самого затылка, заставив юношу изящно изогнуться в спине.       — Да, — покорно промурлыкал Феликс. Волчица лаяла и бегала вокруг себя от восторга и наслаждения. Никогда ранее истинные не делили ночь и тепло тел под одеялом, смешивая свои естественные запахи. Никогда ранее Хенджин не снимал с него футболку, откидывая ее за пределы видимости. Что делать — не совсем понятно, но вопросы испарялись с каждым вдохом, освобождая мозг от лишней головной боли.       Пусть он отдастся этому чувству сейчас. Об остальном подумает завтра.       Хенджин положил руку на поясницу Феликса, плавно укладывая того на свою грудь. Он заботливо укрыл обоих теплым одеялом и стал рассматривать хрупкое лицо, на котором игрался лунный свет из окна. Дитя Луны и только. Счастье разливалось патокой в глазах парней, оседая сиропом в бронхах. Кажется, воздух стал слаще. Легкий поцелуй отпечатался на лбу звездочкой, погрузив Феликса в глубокий океан снов.