Слово за последним

Он рухает на пол, ударяясь поясницей о плинтус, и чувствует как ухает сердце вместе с ним. В горле застревает ком из криков и чувств. Тарталья ощущает во рту привкус крови и закусывает щеку, стараясь сделать больнее. Надавить сильнее, чтобы перекрыть дыру, зияющую изнутри. Его все равно сжираются прямо сейчас, надавливая на болевые точки, и впиваясь длинными иглами под кожу. Тело ватное, словно накачанное газом. Не свое. Он находится совсем не здесь, а там, где хотелось бы быть хорошим и славным. Его начинает мелко потряхивать и пистолет с громким стуком валится на паркет, прокатываясь по нему. Чайльд чувствует как громко бьется сердце, как по вискам бьют молотки, как в ушах стоит нескончаемый звон. В голове мешанина и мысли перебивают друг друга, но одна яро выбивается из них, беспощно вырываясь и крича о сделанном. — Я — убийца?.. Парень опускает голову, рассматривая свои ладони, и видит окровавленную кожу. Местами засохшую, местами свежую и картинка двоится от пелены на глазах. Чуть ли не выворачивает на изнанку. Плевать. Вся гадость должна выйти, даже, если это органы. По спине проходится холодок. Тарталья делает вздох и тут же кричит. Кричит, что есть силы, чувствуя как начинает скрести горло. Чувствуя, что дольше не может и хрипит отчаянно из последних сил. Но ему плевать. По телу проходятся чужие фантомные касания. Перед глазами кадрами проносят обрывки воспоминаний, не прекращая нескончаемую пытку. Живот свело спазмом, от чего парень поджал к себе колени, утыкаясь в них. Больно. У него распахнуты глаза, грудная клетка вздымается все быстрее, и парень метается взглядом по себе. Он просто не хочет верить в это. Отрицает произошедшее, но прекрасно понимает, что это не сон. А самая ужаснейшая и правдивая реальность. Он убил. Убил не одного человека. А трех. Безжалостно, наслаждаясь игрой в одни ворота. Чайльд не помнит, что чувствовал в тот миг, но постфактум ударяет по нему тяжелой кувалдой прямо в затылок, и слезы льют из глаз от жалости и страха к самому себе. Перед глазами стоит ужаснейшая картина из всех, что он видел. Чайльда трясет и чувство безысходности накрывает с головой. Внутри все кипит и разрывается, пытаясь выйти наружу. Внутри обида за самого себя и за жалкое существование, приведшее к такому концу. Острые пальцы пересчитывает ребра, и Тарталья ежится от неприятных касаний. Перед ним голубые глаза с широкой скалистой улыбкой и протянутая его рука. Он поджимает губы, сглатывает, ощущая какой может быть горькой слюна. Воспоминая нахлынивают с новой силой, представляя все в новых и новых образах. Обрушая Тарталью вниз, прямиком в ад. Внутри сжимается сердце, и, кажется, что сейчас он отключится от мира. И, наверное, это будет самым прекрасным и правильным решение за всю его жизнь. Минута. Две. Он лежит, не шевелясь, когда малая стрелка настенных часов достигла своего вертикального положение. Дыхание успокоилось, внезапные судороги больше не появлялись, сердце вернулось в изначальный установленный ритм. Бьется размеренно, но громко. Из головы пропали мысли. Странно, но приятно. Шторм сменился штилем, и Тарталья хочет верить, что это навсегда. Пол не кажется слишком жестким и холодным. Больше родным, ведь сейчас лежать на нем спокойно. Чайльд неторопливо открывает глаза, заспанно щурится и сглатывает, ощущая сухость во рту. Настолько резкие перемены в его настроении стали частным гостем. Полностью быть уверенным в их происхождении нельзя. Оно и понятно. Он медленно поднимается, опираясь на стену, и замечает оружие, валяющее неподалеку от него. Черное. Металлическое. Моргает, осматривая бездушным, привыкшим взглядом и проходит мимо, слегка задевая плечом косяк двери. На столе кружка. В кружке чай. В чае сахар и три пакетика черного чая. Пар витиеватыми завитушками устремляется к потолку, рассеиваясь. Тарталья лениво обводит взглядом кухню, натыкается на пустеющее место аквариума, хмыкает и подносит горячий напиток к губам. Он не наркоман. Но ощущение в теле следов наркотиков дает о себе знать с каждой крупицей осознания. С каждой пройденной точкой, Чайльд понимает какой пиздец творился все это время. И осознавать это крайне тяжело. Потому что не хочется понимать этот абсурд и принимать как родное. Поэтому он ощущает лишь сладость сахара и терпкость чая на языке и верит, что покончит с этим сегодня же.

❈ ═══════❖═══════ ❈

Здание корпорации высокое. Настолько, что приходится задрать голову, чтобы увидеть стеклянную верхушку среди серых облаков. Люди вокруг мрачные, угрюмые и без намека на малейшую улыбку. «Fatui Imperii» славилась своей серьезностью и приверженцем на скупые эмоции, что неудивительно. Однако компенсируют быстротой и неплохим ростом на бирже, что, несомненно, хорошо. В отличии от настоящего места работы через стены здания сочится унылость, грусть и твердое намерения работать без остатка. Оно и неудивительно. По сравнению с коллегами из той корпорации этот офисный мир самая настоящая катастрофа. Муравейник, постоянно спешащих людей, работающих до отказа. Там люди работают с душой, дружат, имеют своеобразные, но достоинства. Чайльд хорошо запомнил регламент от Нин Гуан. Там не так, как тут. В какой-то степени жестоко. Но тут никто никого не держит и уволиться можно спустя время. Но, видимо, Тарталья единственный человек, который является большим исключением из правил. И сейчас, видя перед собой бетонную дорогу, вымощенную камнем, лишь ухмыляется, чувствуя, как скучал все это время. Возможно это из разряда стокгольмского синдрома, однако это не важно, когда перед ним открываются массивные входные двери, пропуская в такой забытый мир. Чувства ностальгии потихоньку возвращаются, когда он без зазрений осматривает вестибюль, включая серых работников офиса. Это некое чувство окрыленности. Дурманное, не нужное. Но такое приятное, что Чайльд спокойно доходит до лифтов, крепко придерживая сумку на плече. Его никто не останавливает. Может потому, что плевать, либо за ним придут позже. Но сейчас это не так важно. Важно увидеть ту самую дверь, за которой был всего лишь один раз в жизни. Остальное подождет. В груди теплится приятная нервозность, дергая за кончики сосудов попеременно. Совсем скоро Тарталья увидит такое ненавистное, но долгожданное лицо. Посмеется в глаза, кинет сумку и увидит чужое поражение в глазах напротив. Самый прекраснейший триумф из всех. Завершение под стать победителю. У него впадины под глазами, покусанные потрескавшиеся губы, бледное лицо, растрепанные волосы и болезненный, совсем непрезентабельный вид. Но Чайльда это не смущает. Наоборот, даже придает уверенности в себе. Потому что он хочет видеть страх на лице бывшего начальника. Улыбнуться и показать всем своим видом, что «Я жив назло тебе.» и кинуть те самые документы на стол с грохотом, не смотря на запрета в виде угрозы. Вот тогда можно уйти отдыхать. Вернуться домой и заняться своими делами, понимая, что одна из самых тяжелых и увлекательных целей выполнена. Тарталья не отрицает, что его могут убить в этот же день. Но такое развитие событий его не беспокоит так сильно, как осознание, что совсем скоро, через пару секунд, он выполнит свою цель. Это как выполнить ачивку в игре, закрыть трудное дело полиции, закончить успешно институт. Чайльд не уверен, что ощущения похожие, но, по крайней мере наступающее чувство благоволения увеличивается с каждым его шагом. В коридоре пусто. Это понятно, ведь обеденный перерыв закончился несколько часов назад. Тишина идет вместе с ним, нашептывая неразборчивые слова в уши. На плече сумка. В сумке пистолет и документы. На лице серьезный взгляд и твердая еле заметная ухмылка. Тарталья не стучит. Дергает за ручку сразу, нарушая покой начальника, и застывает. Тихо. Сквозь прозрачные стекла тонкой оправы черных очков на него смотрят вопросительно, но с небольшой смешинкой в глазах, прекрасно понимания причину визита. Металлическая шариковая ручка с золотой окантовкой замерла между пальцами, обтянутыми белыми перчатками. Небольшое кольцо приятно поблескивает в свете настольной лампы, отражаясь на дорогом столе из красного дерева. Чайльд стопорится, ощущая ползущее по нему чувство дежавю. Угнетающая мрачная атмосфера. Угнетающий мрачный директор компании. Вот только кабинет другой. А директор тот же. И Тарталья чувствует как в безмолвной тишине трескаются его сознание на подобию тысячи зеркал в хрустальном лабиринте. Чжун Ли молчит. Выжидательно смотрит, наслаждаясь явным недоумением со стороны Чайльда. Мужчина подбирается в кресле, не прерывая зрительного контакта, и откладывает ручку в сторону, показывая всем видом, что гость здесь один. И это явно не он. Тарталья молчит, старательно подбирая из вихря мыслей ту, которая объяснит, что сейчас происходит. Его бьет осознанием, что здесь определенно что-то не так. Он видит в кресле своего бывшего начальника человека, который в настоящий момент является его действующим боссом, но по плану скоро должен стать бывшим. Перед ним не тот, кто должен был быть. И это его путает и настораживает с каждой гребаной секундой. — Что ты… — 看到你的臉並不感到驚訝, — тянет мужчина, склоняя голову в бок. Тарталья делает шаг ближе, а затем еще парочку, становясь напротив Чжун Ли. В кабинете темно. Даже слишком. Но это не мешает рассмотреть чужое лицо, ощущая на языке неприятную горечь. И он не хочет думать, что поражения. Внутри перекосились внутренности от ситуации, сердце начинает биться быстрее. — Твой китайский сидит у меня уже вот здесь, — говорит с нажимом, указывая большим пальцем на горло, злясь. Мужчина в ответ ухмыльнулся, высокомерно задирая подбородок. Атмосфера начинает накаляться. — Ты же понимаешь меня, — Тарталья сжимает лямку на плече, неприятно скалясь. — Какого черта, ведешь себя как клоун, — директор молчит, не отвечает на выпад, лишь убирает руку за стол, а затем кладет небольшую светлую коробочку на поверхность, которую Чайльд тут же узнает. Парень хмыкает, беря в руки наушники. У Тартальи внутри такой винегрет смешанных чувств, что он не понимает к какой стороне придерживаться, потому что все, что сейчас ощущается — правильное. Поскольку у него не было таких ситуаций, чтобы вот так. С глазу на глаз. С человеком, с который его ничто и никогда не связывало. — Много бумажек принес? Но видимо их связывало намного большее, чем Чайльд мог предположить. Мужчина перед ним спокоен. Ему будто бы плевать на поведение Тартальи. Будто действительно его интересует что-то одно, и это явно не он сам. Пассивность со стороны Чжун Ли выбивает из колеи. Ему действительно так все равно? Но вот Чайльду не наплевать. Рывками он вытряхивает из сумки пистолет, удерживая крепко, целясь в лицо директора. Тарталья злится. Злится на то, что он единственный в этом кабинете выдающий хоть какую-то яркую эмоцию. Внутри все кипит от непонимания и это подливает масло в огонь, желая ударить руками об стол и закричать вопросом. Ему не наплевать на происходящее. Он хочет разобраться. Даже, если готов всадить пулю в человека напротив. Лицо Чжун Ли остается таким же беспристрастным. — Как думаешь, почему ты здесь? Спокойно. Равномерно. — Где Дотторе? С нажимом. Скалясь. — Мертв. Спокойно. Не колеблясь. Тарталья отшатывается назад, не опуская руку. Ему бы начать отрицать это. Но вот уверенность в словах мужчины и его взгляд не дают этого сделать. Чайльд уверен, что тому нет смысла сейчас ему врать. И это подбивает больше, чем тысяча подножек. — Что ты делаешь в этом кабинете, кто ты, вообще? — парень всматривается в янтарные глаза и понимает, что его разум мутит. Его сбивает с толку сейчас абсолютно все. Это какой-то сбой в матрице. Он там, где не должен быть. Какой-то бред. Абсурд, ставший реальностью. — Тебе так неинтересно, почему мертв Дотторе? А жаль, — Чжун Ли встал, плавно проводя пальцами по краю стола. — Услышал бы интереснейший рассказ как эта крыса хотела подставить тебя, — Тарталья хмурится и делает еще шаг назад. Не хочет, чтобы мужчина подходил ближе. Но выстрелить не может. Ему надо знать. — Подставить в чем? В том, чтобы я не нес документы ему же? Это какой-то бред, — сглатывает, сжимая пистолет крепче. — Просто не хотел терять место, предназначенное тебе. Не смекаешь? — тень ухмылки проскальзывает на светлом лице и тут же исчезает под надменным взглядом. — Или ты думаешь, что тебя просто так отправили в корпорацию за документами? — Меня хотели убить несколько раз. — Да, в этом весь Дотторе. Но это лишь издержки производства. Не стоит так беспокоиться. Да и тем более, — глаза в глаза и Чжун Ли аккуратно выхватывает оружие из рук, оставляя Чайльд стоять перед ним голым. — Ты же остался жив. — Я ничего не понимаю, — Тарталья хватается за голову, оседая на пол. Ему плохо. Он не может воспринять услышанную информацию, так как слова сейчас почти не имеют вес. Но фигура впереди начинает казаться гнетущей, и это пугает. — Так задай вопросы, раз не понимаешь. Неужели от наркотиков все мозги стухли? — Чайльд ошарашенно вскидывает голову. — Откуда ты… — Неужели до сих пор не понял? — мужчина облокачивается поясницей о стол, снисходительно вскидывая бровь. — Это было всего-навсего испытание для тебя. всего-навсего испытание. — В который ты либо мог спокойно умереть, либо сделать то, что задумывал я и получить достойную награду, — Тарталья сглатывает, медленно, опираясь на стену, поднимаясь на гнетущих ногах. Пол под ними адски горячий. — О чем вы… — он даже не понимает, когда переключается на деловой тон, потому что по ушам бьют последние слова, и язык не хочет двигаться дальше. Чайльд смотрит в лицо напротив и видит бездушную маску, одетую на животном. Но никак не человека. Это полный сюр. Нет. Такого быть не может. — В каждой системе есть отдел, имеющий безграничную власть и возможности. Связи. Такое обществу не показывают. Потому что слишком… восприимчиво к тому, что недоступно им же, — Чжун Ли складывает руки под грудью, монотонно объясняя дальше. — Пару раз ты встречался с ним. Точнее с ними. Согласись побочное действие было ошеломляющее. Так почему бы тебе не стать участником этого отдела. Может, даже и начальником, м? Как тебе такое? Или можешь стать заместителем этой фирмы, а то Дотторе уже никак присутствовать не сможет, — в его тоне присутствует насмешка, от которой Чайльду становится не по себе. — Я планировал предложить тебе эту должность при условии выполнения моего задания, однако он струсил, узнав об этом, и решил без моего ведома отстранить тебя. Жаль, что сейчас он не слышит эти слова. В его голосе нет жалости. Нет сожаления. Тарталье уже не страшно. Но ему не по себе. — Почему именно я? — впервые за долго время мужчина хмыкнул. — Ты интересен, — Чайльд напрягся, постаравшись незаметно найти отнятый пистолет. - В какой-то степени, может быть, уникален, но это не так важно. Мне нравится твоя тяга к совершенству и доведению дела до конца. Таких, как ты, мало. На вес золота. И я хочу, чтобы ты вступил в ряды моих подчиненных, — Чжун ли оборачивается на него корпусом, выжидая ответной реакции. — У тебя будет много всего. Намного больше, чем есть сейчас. Своим упорством ты сможешь привести мои корпорации к высочайшим результатам. Соглашайся. Чайльд всецело чувствует, что за словами директора кроется нечто большее, нечто ужасающее и не то, что нужно ему знать. Тарталья влип по полной. Еще тогда, когда дернул ручку этого злосчастного кабинета. И он с каждой пройденной секундой понимает, что не знает как ему поступить. Чувство дежавю усиливается и голова начинает раскалываться. С таким предложением обращался Дотторе некоторое время назад. Тогда он думал, что у него нет выбора. Однако сейчас Тарталья действительно понимает, что одним своим словом может изменить все. Уклад в жизни, предрассудки, мнение. И это страшно. Это не русская рулетка. Это куда хуже. Ему предлагают вступить в нечто секретное. Туда, откуда наверняка выхода уже не будет. Потому что это не просто новая должность. Это билет в другой мир. И на самом деле это так смешно. Его пичкали наркотиками, не имеющие даже названий. Просто так. Чтобы проучить. Он хотел сам себя прикончить от их побочек, а сейчас ему предлагают войти в эту сферу с распростертыми руками. И Тарталья прекрасно понимает, что войдя туда, он вряд ли оттуда выйдет. Даже, если будет возможность. Что там будет? Что там творится? Может его превратят в живую куклу, над которой можно издеваться, пичкая всевозможными ядами. Исследуя на результат. Чжун Ли сам упомянул об этом. Ему доверия нет. Неужели он на это и намекал? Слишком хлипкий мост над пропастью, чтобы сделать шаг. Позади обрыв и выбора не осталось. Либо назад, либо вперед. Ему никто не поможет. Он сам должен решить. — Кто знал об этом? — Никто. Не стоит об этом беспокоиться. — А, если бы я не получил бумаги, то, что бы было? Что со мной бы сделали? — Я бы ничего. Но Дотторе возможно бы отправил за тобой людей. Это не так страшно, как ты думаешь, — мужчина смахнул с рукава рубашки невидимую пыль. — Значит, вот так ты относишься к смерти, да? — Тарталья сделал шаг вперед. Между ними три метра. — То есть тебе все равно, если бы умер я, да? По твоей вине, — Чжун Ли склонил голову, поправляя оправу очков за душко. — Ты мне кто, чтобы я задумывался о твоей жизни? — директор презрительно сощурил глаза, оттолкнувшись от стола. — Я, блять, убил трех человек! — Чайльд вскидывает руки, подходя еще ближе. — По твоей вине, я, блять, уверен в этом, — он тычет указательным пальцем на мужчину, злясь. — Это ты! Это, сука, твоя вина! Выражение лица Чжун Ли оставалось неизменным. Он просто ждет, когда мальчишка успокоит нервы, ведь такими темпами разговор далеко не уйдет. — И что же ты молчишь, а? Сказать нечего? — с каждым словом Тарталья расходился все больше и больше. Видя перед собой полный штиль, он пошел бурей. — Конечно, а что же ты мне еще скажешь в своей оправдание, м? Ничего, знаешь почему? — парень почти подошел к Чжун ли, неприятно скалясь. Мужчина не шелохнулся. — Потому что яиц у тебя нет, уебок, — Тарталья выплюнул последнее слово тому в лицо, ощущая в груди жар. Исполнительный директор лишь продолжил наблюдать. В янтарных глазах промелькнул зловещий огонек. Его резко хватают за горло, заламывают руку за спину и прикладывают лбом об стол. Тарталья опоминается лишь тогда, когда неприятная тупая боль расползается по лицу. Обе руки неприятно скручены сзади, а хватка на загривке не дает поднять голову. Чайльд чувствует как тело рядом настолько близко, что ощущает теплые дыхание над ухом. — Знай свой своей место, — рокочет чужой голос. — Уж больно ты распоясался, мальчишка. Тарталья дергается. Бесполезно. — Время до вечера. Не разочаруй меня, — его отпускают небрежно, почти роняя. Чайльд лишь успевает схватиться за край стола, болезненно морщась. Тарталья выравнивается, заглядывая в глаза напротив. Ухмыляется и кидает сумку с документами на лакированные туфли мужчины, а потом сбрасывает наушники куда-то на диван. Ему плевать. Он не боится. Потому что это не тот человек, с который он хочет связывать свое будущее. Смысла спрашивать об отказе нет. Оно и так понятно без лишних слов. Глупо думать, что Чайльд останется жив. Но он, по крайне мере, попытается. Он видит в глазах напротив гнев, умело прикрытый холодом и бесстрастием. Ему это нравится. — Смотрите, чтоб яйца от напряжения не лопнули. Тарталья плавно выходит из кабинета, ухмыляясь, под звенящую тишину в ответ. Однако он уверен, что добился нужного результата. Но, к сожалению, никогда не узнает о том, что Чжун Ли на брошенную фразу было все равно.

❈ ═══════❖═══════ ❈

Квартира встречает привычный въевшимся безмолвием. Он дома. И на удивление самому себе не чувствует блаженной отдушины, переступив порог. Здесь пахнет пылью — он давно не убирался. А еще душно и блекло. Тарталья живет здесь давно, но сейчас ощущение серости нависает над ним неподъёмным грузом. Ему бы в порядок себя привести. Умыться, голову освежить, да побриться в конце концов. Сделать хоть что-то, что сможет привести его в растормошенные чувства. Ощущение, остававшиеся после визита в корпорацию, оставляют желать лучшего. Радости выполненной задачи, которую он так хотел получить, нет. Только теперь в груди тяжелее стало. Дышать трудно. А все остальные негативные эмоции в нем и так присутствовали. И Чайльд не уверен, что сможет от них избавиться в скором времени. — Оу, доброго времени суток, уважаемый Чайльд Тарталья, а мы только вас и ждем, — до боли знакомый голос доносится до ушей парня, при входе в кухню. Ему улыбаются дружелюбно с полуприкрытыми лисьими глазами и четким внимательным взглядом. Парень замирает у входа, разглядывая нагрянувших гостей, и не может подобрать слов, чтобы более четко выразить свое удивление. В нос ударяет тонкий запах дорогого парфюма. И это неудивительно. Этот человек привык окружать себя роскошью. Вот только, что рядом с ним делает человек очень похожий на одного его бывшего знакомого? — Удивлен, что Чжун Ли отправил за мной именно вас, — мужчина улыбнулся еще шире, медленно проводя языком по губам. — Не стоит кидаться оскорблениями, Чайльд Тарталья, у меня к вам очень деловое предложение. Оно вам обязательно понравится, — промурлыкал Панталоне, склоняя голову. — Присаживайтесь, хочу обсудить с вами детали, — парень на это лишь скептично поднял бровь, привалившись к дверному косяку. — Мне уже поступило одно выгодное предложение. И я не думаю, что вы сможете меня удивить. — Это же в ваших интересах, мой дорогой, — парировал Делец, кивком указывая рядом стоящему парню о кофе. — Мое предложение усладит вас намного приятней, чем слова многонеуважаемого господина Ли Чжуна. Панталоне действительно не выглядит как человек, подосланный Чжун Ли. Однако быть полностью уверенным в этом нельзя. Он присутствовал в тот день, когда оглашал задание Дотторе. Вместе с ним. И сейчас Делец здесь. Находится в его квартир с кем-то еще. Что привело его сюда и что ему нужно от Тартальи. Парень уверен, что тот вряд ли предложит ему то, что сможет изменить его мнение. — Если вы не от него, то что вы хотите? — Чайльд прошел дальше, озадачливо хмуря брови, и стараясь держать на виду человека у кухонных полок. Ему бы прогнать их, но сами они не уйдут, а ему все-таки интересно. Панталоне довольно улыбнулся, что Тарталья настроен на разговор и слегка откинулся на стуле, не сводя цепких глаз с парня. — Мы можем хорошо помочь друг другу. Ведь у нас, — на столе оказались две чашки терпкого молотого кофе. — есть общий нежелательный… знакомый. Назовем его так, — Тарталья уставился на желтоватую пенку, обдумывая услышанное. — И что же вы предлагаете? — в лицо он не смотрит. Влияние Панталоне ощущается и так. — Ты уже все сделал за меня, малыш. Осталась лишь малая часть, за которую я хочу тебя отблагодарить. — Разве не вы были в тот день с Дотторе и давали задание? Почему я должен вам верить? — Да, я был с ним. Но Дотторе работал на него, а я, так скажем, заскочил его проведать. Чжун Ли даже не знает о моем визите, милый. Поэтому беспокоиться на этот счет не стоит. У нас с ними свои… разборки. Третье нежданное лицо, появившееся из ниоткуда. Помощь, прибывшая по щелчку. — Тебя могут убить в скором времени, а может, что и похуже. В то время как я могу обеспечить тебе безопасность и дать возможность править. Все по обоюдному согласию, дорогой, — Панталоне аккуратно поднял фарфоровую чашку, сделав небольшой глоток. — Соглашайся. Мужчина протянул руку, обтянутую темной тканевой перчаткой, Чайльду. Предложение звучит очень выгодно. Очень хорошо настолько, что Тарталья начинает сомневаться в правильности своих действий. Однако он протягивает ладонь в ответ. Делец не располагает к себе доверием но чувство, что он не даст в обиду, говорит о многом. Панталоне на секунду останавливается, обращая внимание мизинец. — Какое замечательное кольцо, — подметил Делец, пожимая руку. Но глаз с него не сводит. — Откуда оно у вас? — Подарок Ху Тао, когда я прибыл в компанию, так как пропускную карточку выдать забыли. Надо выбросить, а то я забыл, — Тарталья растопырил пальцы на ладони, пристально рассматривая печатку. — Оно мне уже не нужно. — Удивлен, что вы не выкинули его с самого начала. — Почему это? Все-таки такое не дают просто так. — Именно, милый. Такое просто так не дают, — Чайльд поднял на мужчину недоуменный взгляд. — На что же вы намекаете? — Панталоне лишь хохотнул. — Как думаете, станет ли племяшка генерального директора дарить чужому парню личную вещь, м? — Она не могла всего знать… Ху Тао слишком…ребенок — Может да, а может и нет. Чжун Ли может использовать все свои возможности. И я, если быть на чистоту, немного разочарован тем, что вы не заметили этого с самого начала. — Что именно? — получилось немного грубо. Проскочившая мысль о том, что девушка могла выкачивать из него инфу и держать его на коротком поводке выбивает из себя. — Кольцо то не простое. И я уверен на все сто, что при вскрытии столь чудного украшения мы найдем там маячок. Или что-то похожее, — кольцо тут уже оказалось на столе. В произнесенное поверить трудно. Но в обратных утверждениях больше нет крепкой почвы. — Он прослушивал меня с помощью жучка и моего бывшего друга. Зачем ему еще и кольцо. Для уверенности? — Панталоне зацокал, делая повторный глоток. Мужчина сделал неопределенный жест рукой человеку рядом и тот сел коленями на плитку перед Чайльдом. — Простите. Одно слово. Одно слово, которое именно сейчас разрушило единственную оставшуюся крупицу хоть какой-то справедливости в этом мире. Слово, произношение которого он не ожидал услышать прямо сейчас. Перед собой на коленях. Из-за полов черной шляпы не видно лица человека. Но Тарталье этого и не нужно. — Сними головной убор, милый, некультурно все-таки, — Панталоне улыбается. Так по-доброму, как родитель на своего ребенка. Чайльда передергивает. На него смотрят безжизненно. Лицо в лицо. Голубые выцветшие глаза, потерявшие былой огонек. Человек перед ним просто серая копия того Скарамуччи, которого он знал. У него бледная кожа, покусанные алые губы и пустой просящий взгляд. Тарталья бесшумно сглатывает, разглядывая бывшего коллегу. Черная рубашка с широким расстегнутым воротом. И надпись на груди, очень похожая на татуировку. Небольшая, но видимая. — Это было поручение Господина Панталоне. Я не мог не ослушаться, так как хотел для себя хорошей жизни. Прошу прощения за предоставленные неудобства в виде себя, — говорит тихо, виновато, а внутри в это время что-то трескается и впивается в сердце. Чайльд отводит взгляд, потому что ему физически больно смотреть на такого запутавшегося человека. Человека, с которым он был знаком лично. И это глубоко ранит. Тарталья поднялся, пытаясь не смотреть в сторону Скарамуччи и Панталоне. Ему надо умыться. — Где вы оставили документы? — донесся голос мужчины. — Я бы очень хотел на них взглянуть, если позволите, — Чайльд кивнул, заворачивая в коридор. — Подлинники находятся у меня в спальне, пройдемте я вам все расскажу. Полная чашка терпкого напитка так и осталась стоять на столе. Кофе парень так и не выпил.

❈ ═══════❖═══════ ❈

Здание корпорации высокое. Настолько, что приходится задрать голову, чтобы увидеть стеклянную верхушку среди серых кучных облаков. Люди вокруг торопятся по делам. Они приветливы и добродушны. Открыты на разговор. «Celestia» является одной из ведущих корпораций страны. Имеет стабильный доход, высочайшие рейтинги и множество других факторов, отличающий именно это фирму от других. Здесь пахнет чистотой и классикой. Высшим обществом интеллигентов и разбирающихся высокоспециализированных специалистов. Филиалы разбросаны по всей стране и имеют такой же успех как и головной офис. Оно и неудивительно. Просто так сюда не попасть. Обычному сотруднику приснится только во снах, а остальным лишь повадно мечтать. Зима выдает снежная. Холод бьет не только по ушам, но и всему лицу, заставляя натянуть капюшоны и шапки по самый мерзлый нос. Мокрый снег бьет по глазам, и приходится неприятно щурится, чувствуя колкость мороза на коже. — 鐘麗先生晚上好。歡迎來到塞拉斯蒂婭。主人已經在等你了。我們走吧 , — мужчина кивнул, стряхивая с черного зонта налипший снег и отправился за сотрудницей, попутно расстегивая пуговицы с черного пальто. Он прекрасно знает почему здесь. Понимает причину столь ожидаемого приглашения. Потому что по-другому не могло и быть. И будь его воля, то не за что бы и в жизни не переступил порог этого места. Дел по горло и так. Чжун Ли бы отправил кого угодно вместо себя. Но кроме него здесь никому нельзя быть. Это его проблемы. И только он обязан их разгребать. Мужчина знает, что после того как зайдет в кабинет его жизнь может с небывалой скоростью разделиться на половины. У него нет заготовленной речи, даже какого-либо подкупа нет. Он не знает этого человека. И не хочет. Это не то место и не те люди. Его ошибка лишь в том, что… Да даже ошибкой это назвать нельзя. Не рассчитал. Не предусмотрел. И в конечном итоге как по щелчку пальцев стало валиться с рук. Все пошло под откос. Сначала медленно, но с каждым разом все больше и больше. Хоть и для сотрудника действующих фирм это покажется пустяком, но не для него. Не для них. Держать планку нужно всегда. И Чжун Ли не исключение. Девушка рядом стучит три раза, а он надеется уйти отсюда побыстрее. Ничего не отвечают, но сотрудница уверенно дергает ручку и впускает мужчину внутрь, а сама тут же удаляется, не забыв учтиво поклониться. В кабинете темно. Окна не завешены и не прикрыты, но отсутствие искусственного освещения и вечеряющей зимы придает мрачности. Напротив панорамных окон стоит высокий слаженный мужчина в деловом костюме. Он никак не обращает на вошедшего гостя внимание, продолжая разглядывать жизнь движущегося города. — 晚上好, — Чжун Ли нарушает тишину первым, пристально разглядывая человека напротив. Тот не шелохнулся, а лишь как-то неодобрительно покачал головой. — Сколько раз говорил о том, что не понимаю китайский, а они все говорят и говорят, — человек показательно вздохнул. — Никакого уважения. — 你… , — мужчина не успел сделать шаг вперед, как его перебили: — Тут нет камер и прослушки. Однако ты потеряешь все под чистую, если и пальцем меня тронешь. Я прекрасно могу позаботиться об этом. Твердо. Ясно. Мужчина остановился, почти отступая назад. Перед ним человек, пропавший со всех радаров на долгое время. Умело разыгравший его. Человек, заставивший поднять на уши все свои связи, которые не привели к конечному результату. Тарталья выглядит по-другому. У него не такая прямая осанка, не такой надменный взгляд и ощущение, которое он создает при его виде, ужасное. Будто… у него есть власть. И это сбивает с ног. Заставляет хмуриться и показать на своем лице истинные эмоции. — 你需要什麼？, — Чайльд лишь рассмеялся. — Говори, спрашивай, кричи, да хоть усрись. Ты понимаешь, что говорю я, а я нет. И это немножко, ну, — он развернулся наблюдая за растерянным мужчиной. — не моя проблема. Понимаешь? А здесь ты по той причине, что до сих пор разобраться с долгами и бумажками не можешь, если тебе так интересно, — Тарталья чуть ли не возбуждается от того в каком виде Чжун Ли перед ним. — Разберись с этой хуйней поскорее, иначе твои фирмы перейдут в мои руки, — Чайльд презрительно сощурил глаза, склоняя голову. — Все зависит только от тебя, — он развернулся обратно, продолжив наблюдать за кипящими улицами. Дверь неприятно хлопнула. «Так с людьми не поступают.» — Тебя не спрашивали, Тарталья, — человек сложил руки под грудью. — И не будут. Сам его ненавидел, а теперь винишь меня. Теперь я решаю что и как делать. Согласись, все пошло в гору именно тогда, когда я взял все в свои руки. Акции, рост, отношения с людьми. Меня стали уважать. И я намного лучше тебя, — парень усмехнулся. — А ты меня боялся. Но я же говорил, — Чайльд повернул голову к зеркалу и самодовольно подмигнул самому себе. Глаза без бликов. Голубые. — Что слово будет за последним.