Слово за последним

Напряженный взгляд неожиданно прерывает низкая блондинистая макушка, обращая на себя внимание. Не без улыбки Тарталья разглядывает смутно знакомое лицо и опускает бокал с шампанским. — Здравствуйте, — прерывая молчаливый диалог, Чайльд здоровается первым, вызывая легкую дружественную улыбку. — Мне кажется, мы где-то виделись, вот только не могу вспомнить где, — девушка слегка склоняет голову в бок и смеется глазами, вызывая небольшой трепет в его груди. — Вчера вы искали своих друзей и решили поинтересоваться у меня. Надеюсь, вы их нашли, — ненавязчивый смех разбавил разговор любезностями. — Скажите, — блондинка перевела взгляд на бейдж Тартальи. — Чайльд, не могли бы вы нам поподробнее рассказать о данном мероприятии, — выходящий вопрос прервал пришедший к ним ответ. Рядом с девушкой появился юноша, очень похожий на нее. — Я думаю, что сегодня можно и без формальностей, — парень так же поздоровался с молодым человеком, указывая кивком голову в сторону. — Давайте, как раз, пройдемся и поподробнее осмотрим зал. Уже совсем скоро на сцену должны выйти организаторы и рассказать более подробно. Поэтому, пожалуй, я бы хотел остановиться на деталях, — продолжая говорить, Чайльд незаметно для всех опрокинул бокал в рядом стоящий цветок и ловко поставил на стол. Он бы не стал делать и один глоток шампанского. Не стал бы подносить к губам. Потому что знает. Знает, что здесь что-то не так. Определенно. С чего это человеку, с которым он даже не в приятельских отношениях, отправлять бокал шампанского. В знак примирения? Они не ссорились. Просто слегка напряжены перед друг другом. Хотелось бы сказать по-другому, но тогда формулировка не станет такой точной. Тарталья не помнит вчерашний вечер полностью. Так что же он мог натворить такого, что заставило Чжун Ли преподнести ему жест доброй воли, в который он категорически не верит. Здесь не может быть ответа «просто так». Хотя жизнь его научила, что за «просто так» отхватить можно тоже. — В конце будет презентована новое русло технологий в помощь… — Чайльд продолжал улыбаться и лить в уши запомненную информацию, головой находясь в другом месте. В голове беспрерывно крутились шестеренки, пытаясь достать те обрывки разорванной алкоголем картины. Получилось плохо — результата не было. Гости в ответ строили задумчивые и понимающие лица, задавая еще больше интересующих вопросов. — Не желаете ли тарталетки? — раздался услужливый вопрос где-то сбоку. — Да, спасибо большое, — Люмин мило улыбнулась, цепляя пальцами небольшую корзиночку. Парень увидел как кулинарное искусство исчезло из рук девушки и, пожав плечами, не отказываясь от возможности, взял с красной рыбой. Итэр, скептично проследив за сестрой, а затем за их знакомым, взял такую же как и сестра, с грибами. Официант, дежурно улыбнувшись, покинул компанию, сдерживая донельзя довольную ухмылку. — Прятать бумаги, конечно круто, но… ты не умеешь… Тарталья впал в ступор. Обрывок разговора всплыл так неожиданно, заставив чуть ли не поперхнуться, но он вовремя остановился. Странное поведение тут же было замечено гостями, от чего Чайльд неловко почесал затылок, непринуждённо и как можно убедительней улыбнулся. — Такой глупый, — улыбаясь, проговаривал он. — глупый, глупый, глупый, — он чуть не валился от смеха на пол, держась за живот. В горле пересохло. Грудную клетку сдавило ужасом понимания. Чайльд взглянул дергающимся глазами на гостей и, через силу выдавив извинения, тут же ретировался из банкетного зала спешным шагом. Люмин и Итэр непонимающие переглянулись. Уголки губ мужчины приподнялись в удовольствии. Ему кажется, что он сейчас взорвется. Тарталья чувствует как напрягаются мышцы в теле. Ощущает этот странный трепет в груди и очередное рандомное покалывание на коже. Парень идет в туалет и в этот момент чувствует как множество изучающих распахнутых глаз рассматривают его. Ему не по себе. Появляется сбитая, учащенная отдышка. Чайльд хватается за ручку, почти промахиваясь по ней, и дергает на себя. Голова пошла кругом. Его штормит, тело не слушается своего хозяина, и парня ведет. Живот пронзает резкой простреленной болью, и он рухает на пол, искажаясь в гримасе ужаса. Все скручивает в один большой запутанный клубок и Тарталью рвет сгустком крови на дорогущую плитку. Из глаз безостановочно текут слезы, смешиваясь с остатками крови на губах. Он сглатывает и склоняется, чувствуя повторный метафорический выстрел в живот. Лоб встречается с чем-то теплым и мокрым. Чайльд чуть ли не воет от ужаса картины. Голова походит на гелиевый шарик, качаемый насосом. Еще пара толчков и парень лопнет, разлетаясь на куски. Он прекрасно чувствует, как глаза вылезают из глазниц, какие болезненно красные щеки. Ощущает и слышит звук лопания капилляров и делает громкий, почти кричащий, глоток воздуха, который обжигает глотку не хуже яда. Хватаясь за мраморную столешницу дергающими пальцами, он медленно поднимается, пока ноги трясутся не хуже автомобиля на кочках. Картинка перед глазами буквально течет, предметы превращаются в цветные капли и стекают вниз словно по стеклу. Второй рукой хватается так же, склоняя голову над раковиной. По спине стекают капли пота, по лицу капли слез, смешиваясь с соплями и остатками крови, превращаясь в непонятную субстанцию, и шлепаясь на белую керамику. По рубашке прокатывает холодок, заползает за шиворот, и парень ощущает, что нечто иное скрежет своими когтями ему по лопаткам. Кто-то неясный дергает за штаны, прося чего-то неподвластного ему, а по туалету разносится странный нечеловеческий шепоток. Круговорот мыслей заканчивается резко, оборванно, и Чайльд делает полу осознанный вдох. Голова как и взгляд опущены, глаза полуприкрыты. Дергается, чувствуя скорость кровяных потоков, разгоняемых сердцем. Он медленно подносит к себе ладони, рассматривая поведенно и нереально. Ему кажется это странным сном. Дезориентацией и фантазией. Внутри смешивается страх, горечь, заботы и переживания с радостью, весельем в страшный проблеванный коктейль. Чувствует себя не в себе. Ладони чистые. Но светлая кожа на руках тут же смешивает с подтеками на потрепанном лице, собирая вязкую жижу. Чайльд, прикрывая глаза, открывает на полную мощность ледяную воду, пытаясь смыть субстанцию. «Выглядишь не свежим, прям, фе.» Тарталья вздергивает голову, уставившись в зеркало на рокочущий голос. Нет… Отражение ухмыляется, гордо задрав голову, и, сложив руки под грудью, надменно разглядывает, выгибая бровь. Ужас пробирает до костей и, не думая, Тарталья бьет кулаком в стекло, разбивая вдребезги. Куски тут же валятся на столешницу, пол, сопровождаемые под аккомпанемент звонкого смеха. Чайльд закрывает уши, отшатывается назад и жмурит глаза, мотая головой. Не может быть такого, что именно сейчас. Сейчас это происходит с ним. Тело наполняется свинцом. Руки безвольно падают как у куклы. Чувствует как трескаются ребра под натиском вылетающего сердца. Руки саднит, и он открывает глаза, пытаясь рассмотреть ссадины. Но замечает на фоне, как осколки разбитого зеркала возвращаются в свое положение словно в обратной съемке. На него смотрит улыбающееся лицо в довольной усмешке. Улыбается. » — Ну, так кого мне убить сегодня?» — раздает насмешливый голос. Тарталья сжимает зубы и, взглянув исподлобья, цедит: — Тебя. Я тебя убью, грязный ублюдок, — вызывая гудящий нервы смех. Громкий, заставляя заткнуть уши вновь, и колкий, вонзая в грудную клетку иголки, раздражая уставшее тело еще больше. Еще хуже. Тень смеется празднично, наслаждаясь выкрученными эмоциями такого глупого несмышленого Тартальи, злорадствуя над ним. Чайльд дрожит от кипящий внутри него злости. Что-то внутри кричит о неправильности и безрассудстве, но тут уже умолкает. На негнущихся ногах, он подходит к раковине, умывая лицо, не слыша как под ногами трещит разбитое стекло. Чайльд аккуратно, почти с нежностью, открывает дверную ручку, переступая порог. Снаружи по-другому. Новые ощущения потихоньку заполняет голову, устремляясь потоками к лицу. У него растягивается дружественная улыбка. Тарталья приветствует озирающихся на него с опасением гостей и машет добродушно руками. По венам разливается тепло. Внутри приятно. Даже становится комфортно. Мраморные полы блестят так, будто на них просыпали блестки, ярко переливаясь в искусственном освещении. Дорожки красные, налитые кровью. Но, скорее всего вином, ведь сейчас по его сосудам гонится именно оно. Дорогое выдержанное. И пьянит так сильно, что приходится сконцентрироваться на шаге, чтобы не шататься. Листья растений радостно шелестят, а распустившиеся цветы выпускают небольшое облако пыльцы, весело подергивая лепестками. По зеркальным поверхностям идет рябь, будто кто-то бросил небольшой камешек в воду, стоит ему пройти мимо. Он выдыхает долго, чувствуя, что углекислый газ в грудной клетке закончился, делая себе больно. Но ему хорошо. Ему замечательно. В голове не единой мысли о плохом. Просто… Просто нужно найти его. И все будет закончено. Тогда цепочка странных событий канет во тьму. И будет хорошо. Будет правильно. Так, как должно быть. Тарталья улыбается и ему приятно. Так надо. Он забрел на пустующий этаж, где в нескольких метров от него плетётся горничная с тележкой хозяйственной утвари. Чайльд ведет взглядом по ее фигуре в рабочей форме и улыбается, кладя руки в карманы брюк. Она похожа на осьминожка. Такого большого с щупальцами. Тарталья любит кушать осьминожка. Парень ускорился, видя, как та приближается к подсобной двери. Женщина подозрительно покосилась на него, закатывая тележку внутрь. Чайльд лишь мило улыбнулся, обуславливая свое поведение тем, что ему не трудно подержать дверь. Дверь, которую, в принципе, держать не нужно… — Молодой человек, извините, но помощь мне не требуется. Пожалуйста, отойдите, — перед глазами говорит женский голос. В костюме горничной. Он в костюме горничной. Тарталья улыбается, смотря сумасшедшими глазами на персонал. Она отшатывается от него, готовясь убегать от подозрительного и такого пугающего незнакомца. Но этот незнакомец, все так же улыбаясь, преграждает путь, заталкивая внутрь подсобки. — Ты думал я тебя не найду? — спросил он елейно. Улыбка медленно исказилась в оскале. Женщина задрожала, напугано разглядывая Чайльда. — Я же сказал, что убью тебя. Я тебя убью, — не дав горничной закричать, он схватил ее за плечо, ударив кулаком в скулу. Тело без сознания свалилось на пол, приземляясь половиной на оставленные коробки. Внутри радостно. Внутри хорошо. Тарталья разглядывает Тень, довольно облизываясь. Он слегка склоняется, ощущая, как трепещут бабочки в животе от такой картины. Легкий смех наполняет подсобку. Смешно видеть взрослого мужика в костюме горничной. Ему так не идет и идет одновременно. Полный позор. Чайльд хмурится, приседая на корточки. — Черт, наверное, ты хочешь пить, — парень тревожно оглядывается по бесконечным полкам стеллажей, выглядывая нужное. — Я, все-таки, не ты. Сейчас я тебе что-нибудь вкусненькое дам. О, — Тарталья вытягивается во весь рост. — а вот и газировка, — и хватает бутылку с белизной.

❈ ═══════❖═══════ ❈

Пара, сложив руки в карманы, брела по коридору пустующего этажа, разглядывая каждый незамысловатый угол. — Откуда он знает, где он сейчас? — Люмин остановилась и посмотрела на брата, незадачливо хмуря брови. — Почему это так странно. Босс следит за ним по камерам? Он всегда выдает точное расположение, — вызывая смешок со стороны. — Да, эй, блин, ты че, — парень пожал плечами, переводя взгляд на дорожку перед собой. — Не знаю, может и по камерам следит. Разве это наше дело? — услышав в ответ ни одного аргумента, он закивал. — То-то же. Поэтому давай не будет разглагольствовать на эту тему и сделаем, что велено, — Люмин понятливо угукнула утыкаясь в пол. — Потом обязательно сыграет в шахматы. Я бы хотела повторить ту партию, — Итер усмехнулся. Что-то всегда остается неизменным. На этаже тихо. Слишком. Нет ни одного живого человека, который бы здесь находился. Приводит в ступор ситуация. Неужели Чжун Ли ошибся, отправив их сюда? Судя на его лицо в тот момент, ему бы было все равно, если бы они не нашли Тарталью. Познакомившись с ним лично он не вызывает никаких опасений к своему поведению. Может, дело в другому? Босс заметил, что парню стало плохо. Неужто мужчина переживает все-таки? — Думаю, дело в тарталетке. Рыба оказалась просроченной. Хорошо, что мы взяли с грибами, — подметила девушка, осматривая дверь в подсобную. С характерным щелчком она открылась, привлекая к себе внимание. Близнецы напряглись, потому что фигура явно была подозрительной. И какого было удивление увидеть нужного человека. Тарталья, заметив своих приятелей лучезарно улыбнулся, почёсывая затылок. Сам факт нахождения и доступ к подсобке, которые обычные люди доступа не имели, горел полыхающей надписью о прямой несостыковки происходящего. — Привет, — он поздоровался и отошел от двери, жестом приглашая внутрь. — Я нашел склад с разными вкусными штуками пойдемте. Итер и Люмин ничего не ответили, лишь озадачливо переглянулись и вошли внутрь, оглядываясь. Чайльд зашел последним. Дверь с характерным щелчком закрылась. — Какого… Яркий взрывной смех окатил помещение. Они развернулись, разглядывая ошарашенными глазами парня. Тот трясся, держась за живот и улыбался широко, почти безумно. Распахнутые веки, бегающий голодный взгляд по телам. Становится не по себе. Они переглядываются, становясь в боевые стойки. Здесь явно что-то не чисто. — Глупый, глупый, глупый, глупый, глупый! Думаешь, я не понял, что это было прикрытие? — он здесь шаг ближе, недобро скалясь. — Настолько боишься, что аж раздвоился. Мило, мило, мило, мило, мило. — Что ты имел в виду под словами «разные вкусные штуки»? — парень нахмурился, забавно склоняя голову, а после в указательном жесте обводя невзрачные серые и черные полки. — Все, посмотри сколько разных, цветн… — дернул головой. — ного. Все можно есть и пить, — Чайльд объяснял с таким тоном, что только глупый не мог бы понять. На фоне его поведения и ситуации становилось не по себе. — Жопа, жопа, жопа, жопа, — Итер старался действовать осторожно, понимая, что в случае резких и недопустимых движений, по мнению Тартальи, его и сестру могут травмировать. Человек выше него и закрывает путь отступления. Даже, если он и не имеет физических данных, то по габаритам можно определить, что они могут быть на ровне. Чайльд начал цокать языком, подходя небольшими шажками ближе. Его милая доброжелательная улыбка пугает в разы сильнее, чем обезумевшие глаза, зрачки которых перекрыли почти всю радужку. — Плохо, плохо, плохо, плохо, — он хмурится, вглядываясь. — Что плохо, Тарталья? Тебе нужна помощь? Только намекни, мы обязательно поможем, — в диалог вклинилась Люмин, пытаясь разбавить обстановку. Их не просто сейчас давят, а задавливают. Она пытается выглядеть спокойно, но тело, в которое она почти упирается ногами, не дает этого сделать. — Плохо, что ты еще блять жив, — Чайльд делает резкий выпад вперед, толкая Итера, но он успевает схватиться за стоящий позади стеллаж. Люмин с глухим стуком падает почти поперек тело, не успев схватиться за брата. Тот не оглядывается на нее, сосредотачивая свое внимание на Тарталье. В голове воет мысль, что пистолет совсем рядом. В кармане. Но стоит ему не так шелохнуться, как человек напротив сможет действовать. Потому что Чайльд смотрит обезумевше, будто хищник, увидевший лёгкую добычу. Но смиренно стоит, наблюдая. Все происходит как в замедленной съемке. Тарталья хватает Итэра за грудки, заряжая коленом в живот. Тот, скручиваясь, успевают вынуть пистолет, но рука Чайльда успевает в нужный момент перехватить запястье. Выстрел. Блондин валится на пол, утаскивая за собой парня. В ушах звенит от бесшумного выстрела, в сердце мелкое беспокойство за сестру. Но оно тут же исчезает, когда колено Тартальи грубо и с силой давит на горло. Он дергается, сталкивая ногами тяжелую тушу парня с себя, но тот не останавливается, набрасываясь еще раз. Спусковой крючок не получается отпустить — руки пытаются оттолкнуть напирающее тело, которое опять валит на холодную плитку. Он весомо ударяется головой, ощущая неприятную жгучую боль в затылок. Тарталья успевает выхватить оружие, пока Итер отвлекается на себя. Хмыкнув, он откидывает пистолет в сторону, хватая того за лица. Семь глухих ударов о напольную плитку. — Думаешь, что я тупой? — Тарталья рассмеялся в бессознательно лицо, вставая. — Тупой из нас только ты, — сбоку раздался всхлип, и не поворачивая тело, он нечитаемо взглянул на отразившийся кошмар и ужас, заставший в девушке. Люмин беззвучно плакала и зажимала руками живот, смотря так доверительно открыто, что Чайльд улыбнулся. — Почему ты плачешь? — он, прожигая глазами ее, поднял пистолет, держа в одной руке. — Разве это не было уроком? — Тарталья указал на тело парня. — Или это? — дуло указало на женщину, на которой Люмин лежала поперек. Девушка согласно закивала, разрываясь еще больше. Ей больно. Пуля прошла насквозь. Ее трясет в страхе и отчаянье. Она не может ни встать ни сказать и слова. Тело будто парализовано. Человек перед ней ужасен. Он походит на обезумевшего монстра, стараясь быть милым. Самый настоящий кошмар. Люмин плачет от переизбытка. Она хочет домой. Хочет бросить все и вернуться с братом туда, где никто их не тронет. Она не хочет такой жизнь. Неужели просит многого? Хотя бы партию в шахматы. Хоть б последний раз… Выстрел. Крик застревает в горле при виде пули, рассекающей грудную клетку Итера. Люмин протягивает окровавленную ладонь к брату, прекрасно осознавая, что ничего нельзя сделать. Ничего. Тарталья приседает рядом с ней на корточках, протягивая бутылку с странной белой жидкостью. Он смотрит жалобно с каким-то странным пониманием. Будто человек, нашедший полудохлого котенка и ждет, когда тот умрет. — Выпей на последок, а то я так и не предложил, — Люмин хватается за белизну, как за спасательный круг, в последний момент замечая этикетку. Через боль, окутавшее тело, через слезы, струящиеся по щекам, бутылка начала опустошаться. Она тут же кашляет и почти блюет от химии, попавшей на язык, но пытается не останавливаться, не замечая широкую довольную улыбку. Терять нечего… Выстрел. Тарталья присаживает на корточки, самостоятельно доливая жидкость в глотку. Кожа под пальцами мягкая шелковистая, но такая слизкая от всего, что противно. Однако не останавливается, опустошая бутылку до дна. Чайльд отступает разглядывая свое творение и опять улыбается. Три совершенно одинаковых тела. Но в разных одеждах. Мертвы. И это только его заслуга. Он хочется прыгать и радоваться от этого. Он смог! Смог убить того, кто мешал все это время. Путал и пугал. Только такая месть могла достаться Тени. Чайльд отлично справился. Парень мотает головой по стеллажам, ища что-нибудь интересное для своего одиночного праздника. Все, к сожалению, находится слишком высоко. Но замечает единственное зеркало, оставленное кем-то на полке. Чайльд отшатывается, хватая дуло. — Да когда же ты отъебешься от меня?! — кричит, что есть сил, сжимая пистолет в руке. — Я убил их всех, но ты здесь, — Тарталья тычет пальцем в собственное отражение, изливаясь в сарказме, понимая, что все, что проделано было зря. Сердце в груди клокочет, стучит в ушах. — Не-е-е-ет, я знаю как положить этому конец, — парень довольно облизывается. — Точно знаю как. И тогда ты от меня отъебешься, я точно знаю это, — по спине скатывается капелька пота. Он подносит дуло к виску, победно ухмыляясь в зеркало. — Гори в аду, ублюдок…