Métamorphose

Тэхен проснулся от того, что ему что-то шептали на ухо. Глаза не открывались, а шторы уже были слегка раздвинуты, уличный свет слепил. — Любовь моя, просыпайся, — голос брюнета был сонным и хрипловатым. Время на электронных часах мелькающе показывало 14:57. Вещи скомкано валялись где-то возле кровати, но вряд-ли сейчас кому-то из них было это интересно. — Доброе утро. — он зевнул и попытался, наконец, открыть глаза. Со стороны это было мило. — У тебя голова не болит? — С самого утра интересуешься как я себя чувствую? Я надеялся на утренний поцелуй, а ты сразу про похмелье… Я разочарован, если честно, — он надул губы. Шатен лениво на руках подобрался к Чонгуку и нежно чмокнул его губы, задержавшись на них пару секунд, сделав поцелуй более искренним. А после заметил на лице напротив хитрую улыбку и почувствовал его руки на своей талии. — Получил что хотел? — он улыбнулся, сверкнув зубами в свете из окна. — Теперь ответишь на мой вопрос? — Вообще, когда я только проснулся, она болела, но увидев тебя сразу все прошло. А смотрел я на тебя спящего где-то… — он задумался. — Час. Тэхен легконько шлепнул парня по руке, грозно глядя на него сверху вниз. — Ты то есть ждал пока я проснусь? Да я не поверю, что ты даже не голоден. Ну-ка, вставай. — Ну пока ты на меня опираешься, я не могу встать, любовь моя, — он улыбнулся глазами, заделав волосы с одной стороны лица шатена за ухо. Ким же отодвинулся от него с видом недоступного парня, а после нашарил где-то под подушкой свободную футболку, лениво надел ее и двинулся в сторону ванной комнаты. Футболка на нем буквально висела, хоть он и регулярно ходил в спортзал. И откуда она вообще у Чонгука? Не совсем его размер. Но Тэхена не волновало, он был собой и ничего не стеснялся, ведь был с Чоном. Таким понимающим. — Ты знал, что по утрам выглядишь как сонная муха? — брюнет натянул шорты, что из-за развязанных веревок слегка сползали. — А ещё тебе идёт моя футболка. Он подошёл к нему и обнял со спины, любуясь их отражением в зеркале, на котором были видны разводы, из-за чего картинка складывалась мутная. Чонгук словно хотел сохранить этот момент в своей памяти навсегда. Он был задумчивым и одновременно с этим счастливым. Да, он был счастлив. — Да мне в принципе идёт быть твоим, Чон Чонгук, — он перехватил его руку на своей талии. — А носить чужие футболки это, знаешь ли, личное. — Как же я, блять, сильно люблю тебя, — он одной рукой держал его за талию, а другой трепал волосы, что неприятно лезли в лицо, но он чертовски любил их даже с этим условием. Он любил в нем даже волосы. — Мой господин, вы разрешите мне, наконец, умыться? А то я так и продолжу ходить как сонная муха. — Ах, вот как мы заговорили. Ты вынуждаешь меня сжать тебя в объятиях ещё сильнее, Ким Тэхен. Брюнет сомкнул свои руки уже чуть выше талии шатена, не сильно давя, нежно. — Это мое наказание или ты меня пощадил? — Скорее, второе. Будь это твое наказание, мы бы сегодня из кровати не вылезли и ты бы тонул в моих объятиях, любовь моя. — Я смотрю тебе нравится перспектива валяться в кровати голодным. — Мне достаточно смотреть на тебя, чтобы насытиться на пару лет вперёд, Тэхен. Ким повернулся к нему, опираясь поясницей на раковину и непринужденно глянул прямо в глаза. Рост ему позволял. — Ты преувеличиваешь. — Я говорю чистейшую правду. Его живот издал жалобный звук, требуя завтрака. — Но твой желудок не согласен с твоими словами, — шатен тыкнул в его торс пальцем и притянул его к себе за шею. — Так что не будь занозой в заднице и давай чистить зубы, — он улыбнулся, невесомо чмокнув брюнета в губы. Чонгук выдавил немного зубной пасты себе на палец и провел им по носу Кима, звонко рассмеявшись. — Тогда давай скорее умываться и идти готовить, mon trésor. * Мое сокровище — Ты чего тут на французском заговорил? — Тэхен тоже рассмеялся, глядя в сверкающие глаза напротив. — От Сокджина нахватался, когда мы вместе сидели уроки делали, а он там какие-то книжки французские читал. — Твой брат знает французский? — он искренне удивился. — Ты не рассказывал откуда он всё-таки приехал. Значит из Франции? — Ах, да. Мы же поссорились тогда, я и не успел рассказать, — он словно огорчился. — Родители его в то время ругали, говорили мол: «да какая тебе Франция, ты хоть школу окончи для начала», а тот лишь молчал и продолжал идти к своей мечте. Тогда он был моим примером для подражания. Тэхен кивнул, улыбнувшись своим мыслям и взял, наконец, щётку в руку, наклонившись к раковине и включив воду. Вместе они умылись и пошли на кухню. — Ты хоть футболку накинешь сегодня? — шатен кивнул на голый торс Чона. — Возбуждаешь. — Ты меня, знаешь ли, тоже возбуждаешь, когда носишь мою одежду. Я же не жалуюсь, — он смотрел на Кима исподлобья, крутя в руках вилку. Шатен улыбался, глядя на него в ответ, но отвечать не стал. Лишь нож в его руках стал двигаться медленнее. Вскоре завтрак был готов, а кофе остывало на столе. Дождь за окнами был сильным, выходить из дома желания не было, аппетита тоже. Но Чонгук наслаждался едой даже при этом условии. — Ты чертовски прекрасно готовишь, любовь моя. — Но, Чонгук, я просто приготовил нам омлет с овощами и сварил кофе. Ничего необычного. — В тебе необычно все. И твои навыки такие же, — он смотрел на Тэхена в упор. — Ранее я никогда не ел по утрам, знаешь. — Значит я тебя научу. — Если завтрак будет таким, то я готов буду есть часами, наслаждаясь каждым кусочком. — Ты снова преувеличиваешь. — Просто говорю правду. Я даже курить начал меньше, ты думаешь я вру? — он снова серьезно глянул на него, рукой смахнув подальше пачку сигарет, что лежала на столе. — И, черт, Тэхен, если ты скажешь, я готов буду бросить. Ким отложил вилку и достал из той самой пачки 2 сигареты. Одну сунул меж пальцев и поджёг. А вторую положил на середину стола между ними. — Если не брошу я, не бросишь и ты. Чонгук ухмыльнулся и потянулся к сигарете. Захватил ее губами и потянулся к шатену. Тот понял без слов и подкурил ему своей сигаретой. Они делали долгие затяжки, иногда протяжно вздыхая и глядя в окно. Дождь все ещё властвовал на улицах Сеула. Их молчание было любовью. Своеобразной.

*****

— Прости меня, прости, прошу, — его голос был надорванным, умоляющим. — Мама. — подушка была слегка мокрой от слёз. Парень вскочил с испуганным выражением лица. А после заметил чьи-то руки на своей талии и взволнованное лицо перед ним. Ремень, что в таком положении сильно давил на живот, не волновал. — Волнующий. Тише, — блондин шептал под нос, попутно гладя парня по спине. Успокаивал. — Ю-Юнги? — пепельноволосый заикался и глядел прямо перед собой, сквозь пелену на глазах. Дышать было тяжело, складывалось впечатление, будто парень под водой. Лёгкие болели, а паника не отпускала. — Да, Черноглазка. Это я, — он прижал его к груди, чувствуя сбитое дыхание на своей коже через одежду. — Я рядом. В объятиях Мина стало спокойнее, уютнее. — Юнги… — Не говори ничего, тревожный мой. Лучше ложись обратно, — он мягко отстранился и аккуратно положил голову пепельноволосого на подушку, накрыв его одеялом побольше. А после начал совсем тихо напевать приятную мелодию на ухо Чимину, устроившись рядом с ним. Когда блондин услышал тихое сопение, то и сам постарался уснуть, однако всё было тщетно. Потому он решил максимально осторожно переодеть Пака в пижаму, даже зная, что его сон чуткий. Он хотел, чтобы его возлюбленному было комфортно. Брюки парня поддались, а пряжка и вовсе не стала противостоять ему. Какой бы пыткой это ни было для Юнги, он продолжать аккуратно раздевать Чимина, попутно, с горем пополам, одевая его в свои свободные вещи, в глубине души надеясь, что они не будут ему большими. — И почему ты такой прекрасный, любимый. — он прошептал это тихо, однако пепельноволосый, кажется, уже давно не спал. Лишь делал вид. — Потому что твой, Юнги, — в ответ так же, шепотом. — Значит, ты меня раздел, пока я спал? — его голос уже был чуть выше по громкости. Тонкая грань между шепотом и обычной речью. — Я уже не имею права раздеть моего парня? — блондин же приблизился к нему и буквально промурчал на ухо. — Ты имеешь право на меня в целом, знаешь? — он прошептал ему это в ключицу. — Знаю, — он ухмыльнулся. — Именно поэтому предоставляю тебе всего себя в ответ. Чимин чуть наклонился назад, поймав губы Мина своими, и повалил его на кровать, обхватив шею руками. Юнги буквально навалился на него, поставив ладони по сторонам от его локтей, упирающихся в подушку. Пепельноволосый отстранился и резко, даже немного грубо наклонил голову блондина в сторону, открыв для себя вид на его шею. А после коснулся губами и начал оставлять небольшие покраснения, в некоторых местах покусывая нежную кожу. — У меня от тебя крышу сносит, — блондин будто прорычал. — У меня уже снесло, Юнги, — он схватился за низ его футболки и потянул вверх, впившись рукой в бок парня, оставив тем самым след. — Ты из меня энергию высасываешь, — теперь уже он начал проявлять инициативу, стягивая с пепельноволосого лонгслив, что только недавно надел на него же. — Но мне нравится это чувство. Чимин поменял их расположение на кровати, теперь он буквально был на Юнги. Тот переместил его руки на свои бедра и начал оцеловывать каждую обнажённую часть его тела. С нежностью, без напора. Иногда он покусывал кожу, отыгрываясь за свою шею. Пепельноволосый остановил его, притянув к себе, и обхватил щеки ладонями. Снова начал мучать его губы, что итак были уже красными. Покусывал, посасывал их, углубляя поцелуй. Блондин же не был против. В это время он блуждал руками по телу парня напротив. И его руки дошли до резинки штанов. Он отстранился, стянув их с него и перевернув его под себя. — Юнги, я вижу, ты любишь острые ощущения. — Да, я тот ещё экстремал, — он тяжело дышал, устраиваясь поудобнее меж ног пепельноволосого, чтобы им обоим было комфортно. Пак ухмыльнулся, а после одним ловким движением снял с блондина шорты. — Чертовски сильно тебя хочу, давай скорее, — он провел пятерней по влажным от пота волосам. Мин рассмеялся в шею Чимину, щекоча кожу, что и без того зудела от трения двух тел. А после снова промурчал ему на ухо: — Я вхожу, Черноглазка. Парень под ним кивнул и почувствовал, как его руки поменяли расположение. Было неудобно, но ему это нравилось, так как теперь рука блондина сжимала его запястья. Он слышал непонятный шёпот на все том же ломаном французском. Вникать не пытался, было не до этого. — В тебе чертовски хорошо, mon âme. — поцелуй в мочку уха, его рука на талии пепельноволосого и ритмичные не самые быстрые движения в такт дыханию. Их сердца бились в унисон, под блондином были слышны тихие стоны. Поцелуи становились более влажными. Руки затекали, спина тоже ныла. Однако их это не волновало. Глаза закатывались от удовольствия, а кожа слегка подрагивала от касаний. Тихий шепот касался уха Мина все вновь и вновь. Мольба, стоны. Все было перед ним и все осталось с ним же. — Юнги, я скоро. — Давай вместе, — он перебил его, начиная двигаться медленнее. А после освободил его руки, давая себя поцеловать. И они слились в поцелуе, чувственном и глубоком. Движения прекратились, а мышцы на миг напряглись. — Я люблю тебя, — снова шепотом и снова у самого уха. — А я обожаю тебя, Чим. И жить без тебя не могу. Вот сейчас даже дышу через раз, доводишь, — его дыхание и в правду ещё было сбитым. — Довожу, — он улыбнулся блондину в губы. — Имею право. — Я и не отрицал, что ты это можешь себе позволить. И не только это — всё, что захочешь, можешь себе позволить. Чимин снова слегка грубо притянул парня к себе, захватывая его губы своими. — Давай просто лежать в обнимку, я устал. — Все для тебя, любимый. И он сгреб в охапку своих рук пепельноволосого. Аккуратно уложил его на подушку и натянул на них одеяло. — Потом постельное придется менять, — Мин рассмеялся себе под нос. — Плевать, я не хочу сейчас думать об этом. Мне хорошо в твоих объятиях. Юнги улыбнулся и положил подбородок на плечо Чима, прикрыв веки.