Танго

Заключать сделки необходимо с ясной головой. Это Герард Арамона, рэй Кальперадо, усвоил твердо. Но вот рэй Суавес, похоже, придерживался иного мнения. Прямо противоположного. Потому что невозможно сохранить ясную голову, когда оказываешься с таким человеком в неофициальной обстановке. Не в кабинете родной фирмы, где, кажется, и стены помогают, и даже не в дорогом ресторане, где деловым людям пристало бы вести беседы - в таверне! В маленькой кэналлийской таверне под вывеской «Golondrina blanca»*. Нет, конечно, это вполне себе современное заведение, но стилизовано так искусно, что внутри как будто само время идет вспять, и забываешь невольно, что ты вообще-то не в Кэналлоа, а в Олларии. - И всё же, рэй Суавес, почему здесь? - Герард смотрел через стол на Суавеса, чувствуя, как сердце заходится в груди, даром что он всего лишь пригубил поданное вино из бокала. - Это очень уютное место, не находите? - легко пожал плечами Суавес. И небрежность этого жеста и белозубая улыбка на лице этого человека, которого бы стоило вытряхнуть из строгого делового костюма и обрядить в живописные лохмотья, что носили кэналлийские разбойники пару кругов назад - всё это наводило на мысли о подвохе. Суавес что-то задумал, и сделка, которую он хочет заключить, наверняка не так проста. Неужели и впрямь собирается делать бомбы из будильников "Кальперадо" и устранять ими конкурентов? Селина была права... Селина права?! Так, мир совсем переворачивается, надо срочно вернуть его в привычное положение. - Осмелюсь заметить, место и впрямь колоритное, - Герард окинул взглядом массивные деревянные столы, улыбающихся официанток в ярких старинных платьях, музыкантов, наигрывающих что-то беззаботное и явно знакомое Суавесу. - Однако, рэй Суавес обычно в такие места приходят уже после заключения сделки. Отметить успех, так сказать. - Странные традиции в Талиге, - Суавес приподнял пересеченную шрамом бровь. - Разве не требуется перед заключением сделки узнать партнера как следует? Узнать о нём то, что он не расскажет в деловой беседе? Что ему нравится, к чему он стремится, что у него на уме? - Вы предлагаете мне узнать вас по этому месту? - Герард позволил себе улыбнуться. - Что ж, вы явно чтите традиции, рэй Суавес. Любите жареного ягненка и хорошее вино... "И стараетесь выбить почву из-под ног. Но со мной этот номер не пройдет". - Что ж, вы угадали, - кивнул Суавес. - И раз уж я верен традициям, позвольте вас уверить, у кэналлийцев никогда не было традиции обманывать при заключении сделки. - Верно. Кэналлиец кэналлийца никогда не обманет. Вот только я... - Герард усмотрел опасную искорку в глубине темных глаз и поспешно продолжил. - Я, признаться, недоумеваю, зачем вашей организации понадобились мои будильники. - Хорошая вещь всегда пригодится, рэй Кальперадо. И за такую вещь не жаль заплатить достойную цену. Поверьте мне, я не поскуплюсь. Сколько бы я ни заплатил, я всегда могу получить намного больше. - О чём вы? Суавес снова улыбнулся и вдруг, будто не расслышав вопроса, легким тоном спросил: - Вы знаете, почему я выбрал именно эту таверну? - И почему же? - Она славится не только хорошей едой. Здесь уже полтора круга танцуют настоящее кэналлийское танго. - Танго? - Герард наконец-то осознал, почему столы в этой таверне образовывали широкий круг, центр которого оставался свободным. Хотя нисколько не напоминал танцпол в модных клубах. - Именно. Разрешите вас пригласить? Если кэналлиец добивался того, чтобы Герард смутился, как тот мальчишка, которого виконт Валме называл "утренним чудовищем", то цели своей достиг. Герард почувствовал предательский жар на щеках. - Конечно, это очень лестно, но, должен признаться, я не умею... - Пустяки! - Суавес не отводил от него глаз. - Я поведу вас, вы будете лишь следовать. Ничего сложного. Пара шагов и, поверьте, вы сами поймете, что делать. По спине Герарда ползли мурашки. Суавес то ли искушал, то ли в стиле кэналлийской мафии делал то самое предложение, от которого нельзя отказаться. Да Герард и не отказался бы. Даже если б мог. "Что угодно ради дела", - напомнил он себе. Даже в мыслях это прозвучало лицемерно. Сейчас, в эту минуту Герард не мог думать о деле. Только о человеке напротив, ужасающем и манящем одновременно. Он наклонил голову, будто со стороны слыша свой голос: - Тогда научите меня, рэй Суавес. Ответная торжествующая улыбка ослепляла. Герард толком не помнил, как встал из-за стола, вышел вслед за Суавесом на середину зала, замер, глядя, как Суавес махнул рукой. Без слов. Но музыканты, похоже, ждали знака. Мелодия, жгучая и томительная, наполнила воздух, пока напоминая костер, зовущий усталого путника в ночи - звала, завлекала, но не втягивала в себя. Зато руку протянул Суавес. И Герард принял ее, почувствовав, как екнуло сердце. И снова, и снова - в ритме танго. Сердце словно норовило выпрыгнуть из груди и убежать, и Герард гнался за ним, выделывающим отчаянные кульбиты - шаг, еще один, еще. Вперед, в сторону, чуть назад, снова вперед. - Вот видите, совсем несложно, - прозвучало рядом. Герард выдохнул, ощущая себя в руках Суавеса. Будто мало было его глаз, теперь еще и руки. Жаркие, сильные. Опасные. Сколько раз эти руки нажимали на курок или обнажали широкий кэналлийский нож, чтобы оборвать чью-то жизнь? Сколько раз Суавес чувствовал, как суматошно бьется чье-то сердце и... - Вы прирожденный танцор, Герард. - Просто вы отлично ведете, рэй Суавес. - Хуан, - мягко поправил он. - В танце не бывает титулов. - А что же бывает? - Герард сам не понимал, зачем это спросил. Он знал ответ. Неужели может быть что-то еще кроме того, чтобы подчиняться этому опасному мужчине, переступать, оставаясь заточенным в жаркой клетке его рук, повиноваться его движениям, как волна повинуется неодолимым силам моря. Отлив - прилив. И сам Хуан - то бесконечная морская даль, то несокрушимая скала, то всё вместе. Хуан вдруг рассмеялся. - В танце, дорогой Герард, бывает что угодно. Любовь, ненависть или смерть. Вы знаете, как появилось наше кэналлийское танго? Говорят, что давно, очень давно, вот в такой же таверне двое лихих ребят повздорили из-за красотки. Началась драка, и в ход уже пошли ножи, но тут в таверну вдруг заглянули стражники, и нашим храбрецам оставалось лишь одно - сделать вид, что они вовсе не дерутся, а танцуют. Герард невольно фыркнул. - И стража поверила? - Видимо да, иначе с чего бы настоящее кэналлийское танго всегда танцуют мужчины? Впрочем, порой для них это еще один способ выяснить отношения. Можно сказать, продолжить ту прерванную когда-то схватку. - О, - Герард от души понадеялся, что не вздрогнул, почувствовав, как рука Хуана прошлась по его спине. - И что же в этой схватке ждет меня? Не нож, я надеюсь? - Герард, - протянул Хуан, - вы же помните, я говорил - есть и другие варианты. - Ненависть, смерть... - Любовь, - продолжил Хуан, и Герард едва не застонал, чувствуя, что просто растает от близости этого сумасшедшего, как свеча. Да он уже горит, и одежда не спасает и... - Хуан! - Что такое, Герард? Всё прекрасно, моя рука там, где должна быть. Как и твоя. - Это... Это... - Герард задохнулся. И пусть лучше Хуан думает, что это от его внезапного перехода на "ты". - Как я и говорил - это схватка. Удар за удар. Давай, ответь мне. Смелее. Руку... Вот так. Хотя, конечно, мои бёдра не так красивы, как твои, Герардито. - Как вы... - Я говорю правду. В танце нельзя лгать. А ложь - это не признать, что ты прекрасен. Особенно когда вот так поводишь головой, и твои волосы рассыпаются и блестят, как золото. Золотой мальчик Герардито... - Хуан! - умоляюще едва не простонал Герард. - Мы хотели говорить о сделке... - У любой сделки есть условия, - снова ослепительно улыбнулся Хуан. - И мне кажется, я еще не выполнил свои. Я не дал рэю Кальперадо то, что он так сильно желает. Но я исправлюсь, обещаю. Герард плавился, сгорал в этой улыбке, в этом взгляде, в невыносимом жаре чужого тела, переходящего в его собственное, разносящегося по венам с каждым аккордом кошкиного танго. Он знал, чего желает - и готов был вот-вот взорваться от этого желания, куда до этого взрыва всем его будильникам, начиненным кэналлийской взрывчаткой! Хуан отпустил его на длину собственной вытянутой руки, чтобы тут же притянуть снова, властно прижать к себе, торжествующе улыбаясь. Вряд ли теперь придется долго объяснять юному Кальперадо еще одну кэналлийскую традицию - почему между обсуждением сделки и ее заключением проходила, как правило, целая ночь.