revenge

Жизнь — это болезнь, и смерть начинается с самого рождения.

Эрих Мария Ремарк

В следующий раз они увиделись в библиотеке через пару дней, Юнги не смог объяснить даже себе причину появления на первом этаже, своим же правилам и противоречит, что просто смешно. Чимин лежал на ковре на полу и читал видимо что-то эмоциональное. Он мило хмурил брови и кусал губы, будто в сюжете было что-то болезненное и неприятное. Юнги прокашлялся, привлекая внимание. Чимин, очевидно, дернулся и поднял голову, чтобы посмотреть на нарушителя своего спокойствия, но делал все молча, в итоге даже слова не сказал, соблюдая правила. —Любишь книги? — решился на вопрос Юнги. — После скрипки это последняя моя радость в жизни, которая помогает сбежать от реальности, поэтому обожаю читать, — спокойно и честно проинформировал Чимин, перелистывая страницу, не отвлекаясь от сюжета. — Ммм, какую сейчас читаешь? — неловко было вести такой бытовой разговор в их взаимоотношениях, но почему-то это было просто необходимо. Вот прямо с утра захотел Юнги этого, хоть себе можно в таком признаться, чем-то привлекал его Чимин, было в нем какое-то очарование смешанное с природной красотой и спокойствием. — Черный обелиск, — без энтузиазма ответил Чимин, но дальнейший ответ его удивил. — Любишь Ремарка? — удивленно спросил Юнги, потому что вот вообще не расслабляющая литература. Чимин вскинул взгляд и в нем будто проснулся любитель литературных кружков, и он с удовольствием начал свою тираду, будто держал это все в себе много лет. Что могло быть правдой отчасти. — Мне нравится честность и атмосфера его книг, а также позиции и мысли многих персонажей, особенно Изабеллы, ее размышления заставляют о многом задуматься, — буквально на одном дыхании протараторил Чимин после всей своей тирады, будто спеша донести свои мысли, пока его слушают, что умилило Юнги, но он, конечно же, ничем это не показал. — Я получил удовольствие от разговора про зеркала, как Людвиг серьезно задумался об этом. В книге есть интересная философия, но она будто немного оборвана в некоторых местах, — он решил, что хочет этого разговора, ему важно развить их отношения, но спрашивать себя «почему» он не станет. — Согласен. Вы читали много его произведений? — в Чимине проклюнулось любопытство к собеседнику, он не скрывал радости от диалога, он так рвался в него, будто с ним никто никогда о таком не беседовал. И это почему-то делало фантомно больно. — Пока только известные, купил недавно «Искру жизни», буду читать. Отец когда-то советовал, — вспоминать отца Юнги любил, а вот мысли о том, что мама любила Ремарка, рвали душу, но он старался смириться с её смертью и своей тоской уже много лет, да и вымещать злобу на ком-то бессмысленно, очевидно, что Чимин и сам тоже страдал от своего отца. — А можно мне потом ее? — робко поинтересовался парень, опустив глаза. Эта скромность немного выбила Юнги из колеи, но он просто кивнул в ответ, не доверяя своему голосу в данный момент. — Можем перейти на ты, а то немного неловко, — спокойно сказал Юнги немного погодя, будто такое поведение для него норма. Дальше Чимин начал разглагольствования насчёт некоторых произведений Ремарка, рассказал о своем восхищении дружбой в «Трёх Товарищах», они начали обсуждать любимые моменты, спорили в некоторых местах, но в целом были во многом согласны с друг другом. Юнги и не заметил, как прошло четыре часа, слишком увлекся разговором. Он взглянул на часы и время его немного отрезвило, и он решил ретироваться, пока совсем не потерял себя в этих странных взаимодействиях. Но факт остается фактом, ему хорошо с Чимином. И это пугает. — Мне пора, есть ещё дела на сегодня, — Юнги как никогда почувствовал себя в собственной ловушке, не зная, как теперь относиться к Чимину. — Спасибо за беседу, мне понравилось, был бы не против повторить, у меня есть ещё пару книг на примете, — ему спокойно и понимающе ухмыльнулись, будто чувствуя все, что происходит со собеседником внутри в тот момент. Юнги улыбнулся и кивнул в знак согласия, а потом удалился из комнаты. Почти весь вечер парень не выходил из его головы, слишком необычный и домашний для сыночка богатеньких родителей. Спокойный, не избалованный, сильный и остроумный, немного стеснительный в некоторых вопросах, а именно в просьбах, он очень осторожно что-то просит, будто боится. Нужно будет понаблюдать за этим. Перед сном Юнги решил сходить поиграть на пианино, давно руки не разминал, соскучился по этому чувству, но остановился около входа в зал. Оттуда были слышны печальные звуки скрипки, в мелодиях Чимина была какая-то связанная история, это была не музыка какого-то композитора. Он сам ее сочинил либо импровизировал — это осознание остро пронзило Юнги. Он аккуратно приоткрыл дверь и начал наблюдать за юношей. Чимин стоял в центре комнаты лицом к двери, но слава богу у него были закрыты глаза. В его позе читалась усталость и отчаяние, ровной осанки как не бывало, плечи опущены. В какой-то момент мелодия оборвалась, она опять была не закончена, будто у истории ещё не было концовки. По щеке Чимина текла слеза, как если бы ему было слишком больно, и он не смог сдержать эмоции как привык. — О чем она? — вопрос вырвался из старшего сам, раскрывая его сталкерство. Пак не посмотрел на него, только вытер слезинку и опустил скрипку. Он пару раз глубоко вздохнул и открыл глаза. Юнги подошёл ближе и смог разглядеть в них так много всего. У Чимина были очень красивые глаза, правда полные таких кричащих отчаянных эмоций, что их почти не разобрать. Ярче всего видно страдание. И сожаление о чем-то. — Это история, глупая, никому ненужная история, — почти выплюнул младший. — О любви? — искренне поинтересовался Мин, вспоминая жениха Пака. Чимин искренне рассмеялся, но это был истерический смех, звучащий пугающе. Юнги даже захотел оставить его одного, но он в последний момент передумал и вошел в комнату. — Нет, далеко не о любви. Скорее о предательстве, разочаровании и тоске. — Расскажешь мне ее? — осмелился спросить старший, он бы хотел как-то облегчить судьбу Чимину, тот заслужил чего-то хорошего в жизни. — Мы это уже обсуждали, тебе не стоит это знать, потому что меня здесь скоро не будет, я не хочу доверять тебе и привязываться к этому месту и людям, — будто заученную фразу произнес младший, сам себе не веря, что видели оба. — А ты разве уже не привязался? — решился сыронизировать Мин. Чимин опустил глаза в пол, но все же взял себя в руки и жестко отчеканил: — Не хочу почувствовать это место домом, ведь оно никогда им не станет, я просто часть сделки, вещь для достижения цели, не больше. Юнги не думал о нем в таком ключе, он даже не предполагал, что со стороны это выглядит именно так. Он хотел начать спорить, но осознавал, что парень во всем прав, он должен довести дело до конца, условия уже поставлены, осталось дождаться ответную реакцию. Черт. — Я пришел сыграть на пианино, может хочешь спеть? — решил перевести тему старший, понимая, что в этот раз он опять проиграл. Самому себе между прочим. — Что например? — решил подыграть ему Пак, что заставило Юнги выдохнуть от облегчения — он ничего не испортил между ними. Вроде бы. — Можно imagen dragons или Лану Дел Рэй… — Сможешь «Мoral of the story»? — очень неожиданно предложил младший, вставая у инструмента. — Конечно, она очень нежная, — согласился Мин, вспоминая ноты мелодии и мотив песни. — Сложно не согласиться, — понимающе отозвался младший, но было понятно, что он выбрал эту песню далеко не из-за нежности. Юнги кивнул и подошёл к пианино, сел за него, открыл крышку, пробежался по клавишам, вспоминая ощущения, и начал играть вступление. Чимин вовремя вступил и начал тихо петь. С каждой строчкой его голос становился громче, он был высокий и очень чистый, Юнги перебирал клавиши и смотрел на парня. Он резко преобразился, больше не было грусти, только немного печали, что очень подходило под песню. Мин наслаждался этим моментом. Песня закончилась, а Юнги пожалел, что она такая короткая. Чимин провел рукой по волосам, будто выходя из каких-то воспоминаний, приятных к слову. — Я, пожалуй, пойду спать, — озвучил Пак и развернулся к выходу. — Подожди, — решился позвать Юнги, понимая, что не может выкинуть из головы увечья на теле младшего. Пак обернулся около самой двери. — Как твои синяки? Лучше? — Не стоит беспокоиться, Юнги, не надо, — с тоскливой улыбкой ответил Пак и покачал головой, мол: «прекрати». Чимин кивнул ему и вышел из зала, а Юнги ещё час сидел и думал обо всем, что произошло. Он не воспринимал младшего как вещь, но не был готов отступать от своего плана мести. Наверное. Он уже ни в чем не уверен. Так и потекла их совместная тихая жизнь. Они часто встречались в библиотеке и дискутировали на разные темы, обсуждали философию многих произведений, устройство разных стран, историю, религии. Каждый вечер перед сном Юнги приходил в зал и тайком слушал игру Чимина на скрипке. Иногда тот играл классику, часто разные современные песни и очень редко свои импровизации и сочинения. Потом Юнги входил и играл на пианино или гитаре, а Чимин пел или слушал. Они привыкали к обществу друг друга, часто болтали обо всем, даже иногда гуляли недалеко от дома. Пак освоился, даже пару раз готовил им еду на кухне, под руководством повара, смеясь и пачкаясь, Юнги тайком наблюдал за счастливым парнем. Но одним теплым летним днём Чимин не появился вечером ни в зале, ни в библиотеке. Два дня Юнги не видел Чимина ни в какое время, кроме приемов пищи, а на второй день на ужин парень не явился. Мужчина попросил горничную сходить и узнать, в порядке ли юноша. Она быстро вернулась и сказала, что парень лежит в кровати, не совсем понятно, спит ли он, но одеялом не накрыт и не в пижаме. Юнги быстро доел и пошел в чужую спальню, даже не спрашивая себя зачем. Он постучал для приличия и почти сразу вошёл. — Чимин, у тебя все нормально? — спросил старший, стоя у двери. Тело на кровати не шелохнулось. Парень лежал в позе эмбриона, будто пытался от чего-то спрятаться. Юнги быстро подошёл к кровати и развернул его к себе лицом, а парень вскрикнул и быстро вырвался, забиваясь в дальний угол кровати, закрывая голову руками. — Эй, тише, Минни, все в порядке, тебя здесь не обидят. Успокойся, ты в безопасности, — затараторил Мин, не понимая, что происходит. Пак, услышав его голос, успокоился и выдохнул. Он поднял глаза и просто кивнул Юнги. Чимин не начал объясняться или что-то говорить, он просто расслабился и молчал. — Может расскажешь? — попросил старший, желая как-то помочь. — Думаю, что не… — завел свою шарманку младший, но Мин его перебил. — Хватит это повторять, я хочу понять, что с тобой, — Юнги уже устал это слышать. — Вы не думайте, что это слишком эгоистично? Вы просто хотите удовлетворить свое любопытство, вывернув мою душу. Не слишком ли жестоко? — почти зло спросил Чимин, садясь прямо, расправив плечи, но не смотря на Мина. Юнги молчал. Он не знал, как объяснить, что он чувствует сейчас. Просто хочет понять и возможно помочь, если может. — Минни… — начал было старший, но его перебили. — Какое право вы имеете так называть меня? — Пак поднял глаза, в которых блестели злые слезы. Юнги начинало это бесить, поэтому он опять взорвался, с этим мальчишкой никакого спокойствия и стрессоустойчивости не хватает: — Ты в моем доме, я позволяю тебе свободно передвигаться и делать то, что хочется, поэтому думаю, что у меня есть немного прав, — Мин зло выдохнул и продолжил, в глубине души понимая, что делает херню: — У меня есть возможность просто тебя продать, даже не отцу, или убить, но я этого не делаю! Чимин зло улыбнулся, в сочетании со слезами на глазах это было пугающе. — Поэтому и не стоит, именно об этом я и говорил. Вы забыли… — Не обращайся ко мне на вы! Перестань! — не вытерпел такого обращения Юнги. После всех их посиделок было больно слышать такое. — Ты забыл один забавный факт: я готов умереть, меня это не пугает, — почти спокойно пояснил Пак, отвернувшись к стене. — Если ты хочешь продать меня — вперёд. Там я все равно смогу покончить с собой, я ничего не стою, даже не факт, что отец собирается выкупить меня, я просто украшение для его имиджа, если он заявит, что я трагично погиб, то это только сыграет ему на руку. Я бесполезен даже в этом. Мне уже не страшно, через пытки я проходил, может сможешь придумать что-то более ужасающее, но сломанного второй раз не сломать. К концу монолога искра злости в нем погасла окончательно, он будто бесконечно устал от всего этого. Юнги тоже устал бороться сам с собой, он хотел хоть как-то показать, насколько ему на самом деле это все важно и не нашел способа лучше, чем просто поцеловать хмурого Пака. Он быстро подполз к нему по кровати и впечатался в чужие губы своими. И с мгновения как их губы соприкоснулись в голове Юнги пошел обратный отсчет. Раз. Его сейчас оттолкнут. Но нет, Чимин просто медленно отстранился и заглянул в его глаза с огромнейшим вопросом в них. Два. Вот сейчас точно либо убежит, либо прогонит. Но нет. Происходило что-то странное, Пак будто не верил в происходящее и давал им обоим время на осознание. Три. Время для пощечины не пришло, потому что неожиданно младший сам потянулся к Мину и соединил их губы в медленном, но жадном поцелуе. Очень жарком и будто голодном. Между ними не было ничего романтичного, но почему-то этот поцелуй вышел любовным, правильным что ли. Не сразу, но прервал его Юнги, пытаясь отстраниться, потому что у него есть вопросы ко всей ситуации. — Я не должен был… — но его перебили. В который раз. — Я этого хотел и хочу, ты тоже, так почему бы нам не… — тут пришла очередь перебивать Юнги, потому что он получил зеленый свет. — Да, — да на все, потому что целовать Чимина оказалось чем-то запредельным. И внезапно вопросы отпали, романтика пошла нахуй, они просто пожирали друг друга, будто так и было надо, будто все только и шло к этому, хотя это не так. Сказка все же окончилась, когда сквозь поцелуи Юнги смог разобрать тихое: — Нам… все же стоит… остановиться, — и тут Мина как водой окатило. Старший вскочил с кровати и быстро осмотрел комнату, пытаясь придумать, как все это оправдать. Да, он хотел поцелуй, но они с Чимином не в равных условиях, это надо понимать, поэтому им стоит остановиться и прекратить все, чтобы это ни было. Но Юнги не смог ничего придумать и молча смотрел на как-то резко поникшего Пака, который будто читал все его эмоции и мысли, а когда тот отвернулся, Мин просто пулей вылетел из комнаты. Следующая неделя прошла странно. Юнги так ничего и не сказал по поводу их поцелуя, а младший так и не спросил. Чимин все также выходил есть с ним, но больше ни с кем не разговаривал и почти ничего не ел. Слуги как-то осуждающе смотрели на Юнги, будто он в этом виноват. Будем честны, это правда так. Чимин больше не играл в зале на скрипке, он забрал инструмент повара и теперь играл в своей спальне. В библиотеку больше не ходил, но там периодически пропадали книги. Да, Юнги следил, даже видел, как горничная искала книгу и несла в комнату Чимина. Парень будто бы избегал Юнги, но на приемы пищи исправно приходил, задумчиво смотря в никуда, что сбивало с толку. Мин не лез к нему, надеясь, что Чимин сможет вернуться к прежнему себе и они просто забудут тот поцелуй. Да, это бред, потому что сам он выкинуть его из головы не в силах, но иначе его план идет к черту, а это неправильно, он же хотел мести. Все слишком резко перевернулось с ног на голову. Однако одним солнечным днём Пак с утра не явился на завтрак. Юнги решил, что беспокоиться не стоит, думал, что парень просто решил больше не выходить, поэтому попросил слуг отнести ему еду туда. Через три часа ему передали, что к блюдам не прикоснулись. Мин решил сходить в спальню к младшему, давно пора им поговорить, хоть он и не знал о чем, не хотелось обрывать их связь, которая держалась лишь на честном слове. Ему не хватало разговоров с парнем, он привык к его присутствию в этом доме, тем более Чимин был ненавязчивым человеком, да и очень интересным собеседником. Не хотелось лишаться и возможности его целовать, но им надо все обговорить, может они смогут к чему-то прийти. Вместе. Но в комнате парня не оказалось. Юнги проверил зал с инструментами, потом библиотеку, но Пака нигде не было. Он поднял на уши весь дом и приказал искать юношу. Мин решил, что парень сбежал, хотя все вещи были на своих местах, даже книги. Что-то вызывало в нем тревогу, но он пока не понял что, верил, что пропажа Чимина, но чувствовал, что не только это. Через час к нему прибежал сын повара и сказал, что Пак на пирсе, на краю мостков. Юнги почти побежал туда. Он увидел парня на реке, Чимин опустил ноги в воду и смотрел на что-то в своих руках. Мин медленно подошёл к нему со спины и встал неподалеку, стараясь не выдать себя. — Я думал, что ты сбежал, — с облегчением выдохнул Юнги, осознавая, как же он боялся. Чимин даже не повернулся, но впервые заговорил с ним за эту неделю. Ужасную неделю. — Отец вчера объявил о моей трагической гибели, не волнуйся, я тебе уже ни к чему, — Юнги замер. Он был не в курсе, ведь все его мысли занимал этот парень, а не месть какому-то уебану. — Новость горничная передала вчера вечером. Мне не нужно сбегать, все равно мне некуда идти, мои близкие не в этой стране, а без денег и вещей я к ним не смогу добраться. Воровать не хочу, да и не вижу смысла бороться, они уже думают, что я умер, значит больнее им не будет. Если когда-нибудь решишь встретиться с Ким Тэхеном и Ким Чонгуком, которые владеют детским домом в Осло, то передай им письмо, оно в моей комнате, в шкафчике в ванной, они заслуживают прощание. — Что ты собираешься делать? Ты и сам когда-нибудь сможешь передать им его или позвонить им, телефон тебе вернут, — Юнги искренне не понимал, что происходит, хотя тревога и орала мартовской кошкой. — Думаю, мне стоит наконец-то закончить все, это надо было сделать уже давно. Я просто устал, мне не следовало с тобой разговаривать и целоваться, чтобы ты ничего не испытали при моей смерти, — Мин встал как вкопанный, ничего не понимая. — Твои работники очень милые, надеюсь, что они не будут тосковать по мне. Либо недолго. Представляешь, мне страшно, мне чертовски страшно, не думал, что так будет. Я сейчас просто тяну время. Юнги подошёл ближе и потерял дар речи и возможность шевелиться. На руках Чимина были глубочайшие порезы, как и на бедрах. Кровь стекала в воду, окрашивая ее в отвратительный коричневый. Весь разговор он истекал кровью, которая выливалась в большом количестве, но артерии не были задеты, кровь не хлестала из ран. Нож лежал на колене, а между ног был большой камень, обмотанный веревкой. Чимин почувствовал, что Юнги слишком близко и обернулся. Увидев чужой шокированный взгляд, он скинул булыжник в воду, уронив в нее и нож, оттолкнулся от мостков и погрузился в воду. Из-за удивления Юнги не сразу понял, что Чимин сделал, а когда осознал, что парень слишком давно не всплывает, то сложил два плюс два и сразу прыгнул в воду. В этом месте было достаточно глубоко, метра три, Юнги не смог нормально погрузиться с первого раза, поэтому всплыл, заглотил побольше воздуха и нырнул. Чимина нашел быстро, он был будто в невесомости с закрытыми глазами, солнце освещало его по контуру тела, делая картину неземной. Веревка была очень короткая, поэтому до поверхности парню было чуть больше метра. Юнги поплыл на дно, из-за давления уши немного закладывало, но ему нужно было вытащить Чимина любой ценой. Он нашел камень и попытался отвязать верёвку, но это было гиблое дело, тогда он подплыл к ноге парня и попытался развязать узел на ноге, но тот был слишком мудреный, у него не так много времени, чтобы распутать его. Юнги судорожно соображал, что делать, когда увидел, что на дне что-то блеснуло. Это был нож. Блять, какое же везение, Господи. Мин быстро подплыл к нему, кислород уже заканчивался, но осталось немного. Он смог разрезать верёвку и потянул тело Чимина к поверхности. Вынырнув, он глубоко задышал и закашлялся. Он быстро подплыл с парнем к мосткам и вылез, а потом с трудом вытащил тело Пака. Юнги наклонился, чтобы проверить дыхание, но его не было. Наступила паника, но Мин смог взять себя в руки и начал делать искусственное дыхание, как учили на курсах в университете когда-то. Через пару попыток Чимин закашлялся, выплевывая воду, Юнги повернул его голову вбок, чтобы парень опять не захлебнулся. Пак кашлял минуты три, когда мужчина заметил, что кровь из рук и ног продолжает идти. Парень потерял приличное количество, поэтому Юнги поднял его на руки и быстро двинулся к дому. — Врача, быстро, — прокричал Мин с порога. Кто-то быстро побежал наверх за доктором. Через три минуты врач был перед ним. Ли Шин Хек, хороший хирург, работает даже с огнестрелом. Он осмотрел парня и приказал отнести его на диван, а сам пошел за инструментами. — Ноги придется зашивать, а руки возможно нет. Мальчик хорошо постарался, как только сил хватило, — доктор был собран, но удивление не смог скрыть. Юнги его понимал, выглядело и правда жутко. Шин начал работать с хирургической иглой, делая все быстро и аккуратно, обработав все перед этим. Потом замотал обе руки и перешёл к ногам. Дальше Юнги ничего не видел, потому что лег на пол и пытался отдышаться, понимая, что успел, что смог. Он так испугался за Чимина, что это было даже странно. Через какое-то время Ли позвал его. — Все, теперь его нужно отнести в спальню, я буду ставить ему капельницы два раза в день, нужно больше жидкости в организм, но донорская кровь не понадобиться, он потерял не так много. Пока мальчик без сознания, когда очнётся не уверен, но не больше чем через сутки. Витамины нужно будет тоже капать. Я все объясню прислуге, они справятся с задачей, им не впервые. В каком-то смысле везучий мальчишка, для вас, не для себя, — это было верно сказано, Чимин выжил, к облегчению старшего и к своему разочарованию, но этот вопрос они потом решат. Теперь уж точно вместе, отпускать его Мин не планирует, тем более так. Юнги подскочил и сам понес Чимина в свою спальню, даже не слушая Хека, который сказал, что Мину тоже нужен отдых. Мужчина аккуратно занёс Пака в свою комнату и уложил в кровать, накрыв холодное тело одеялом, но сначала раздел его до нижнего белья, а потом прикрыл и стянул мокрые боксеры. Он долго смотрел на парня, но в голове не было ни одной мысли. Потом Юнги просто лег рядом и решил, что ему стоит поспать, слишком насыщенный день, хотя сейчас едва ли перевалило за полдень. Он проснулся через часа четыре. Во сне Мин обнял Чимина со спины и прижал к себе. Он быстро выбрался из кровати, стараясь не думать о внезапном желание поцеловать Пака в затылок. Юнги пошел в ванную, чтобы умыться, когда вспомнил про письмо, о котором говорил Чимин перед… попыткой самоубийства. Он пошел в чужую спальню, порылся в шкафчике в ванной и нашел лист бумаги, сложенный вдвое. Не очень честно будет прочесть его сейчас, но и похищать парня тоже было не совсем справедливо. «Не думаю, что вы ожидали получить такую весточку из прошлого, но не мог не написать вам. Я знаю, что вы безумно меня любите, дорожите мной и всегда готовы помочь, но у меня не было выбора. Тэхен, пожалуйста, заботься о Гуке и мадмуазельке, пусть она станет желанной дочкой не для меня, а для вас. Я знаю, что это непросто, но вы все равно ее уже любите, ей будет очень больно от потери, ведь я обещал забрать ее уже давно. Отец думает, что меня убьют, поэтому не сможет вам навредить, вы больше не под угрозой, ему незачем убивать вас. Чонгук, ты стал нашим с Тэхеном спасением, раскрасил жизнь яркими красками, я безумно люблю тебя и твоего мужа, будьте самой счастливой семьей, вы это заслужили. Мне уже не больно, не стоит скорбеть, просто помните обо мне. Люблю вас и мадмуазель, простите» Юнги уже знал о двоих людях из этого письма, но имя ребенка ему не найти, Чимин умен, он был уверен, что Мин прочтет это. Просто чертовски бесящий человек, но к нему так тянет. Юнги пошел гуглить всю известную ему информацию. Найти удалось немного, но достаточно. Чета Ким переехала из Кореи шесть лет назад, через два года купили детский дом в Осло, перестроили его, начали активно вести бизнес и помогать детям. Деньги с благотворительных мероприятий уходили на обеспечение детей, по фотографиям было видно, что их хорошо одевают и кормят. Им оказывают психологическую помощь, Кимы плотно работают с соцопекой, детей к ним привозят со всей страны. В странах Европы малышей не так часто бросают, а подростков иногда перераспределяют во временные семьи, но Кимы придерживались другой политики, потому что Чонгук сам проходил через подобное, он родился в Норвегии, повидал много семей, общался с такими же ребятами, поэтому рос с осознанием, что эту систему нужно будет менять. Ким Тэхен был родом из Кореи, родился в Пусане, замужем за Чонгуком уже пять лет. Больше данных об этом мужчине нет. Про Чонгука много информации: школы, где он учился, образование, друзья, фотографии из детства, интервью. О Тэхене ничего. Как знакомо, прям как Чимин, они сто процентов близкие друзья. Про ребенка не было новостей, фотографий и чего-то подобного, но был один снимок в Норвежской газете, где Чимин держал на подушечке свадебные кольца и стоял между Кимами. Фото со свадьбы, тут парень уже умудренный жизнью, но с искренней улыбкой и прямо смотрит на друзей, счастье за них плещется в карих глазах, волосы на фото были светлые, а сейчас у Пака они шоколадные. Такую улыбку у парня Юнги никогда не видел, Чимин искренне любил своих друзей, они были его семьей. А еще стало понятно, почему Пак не мог сбежать из Кореи: его близким угрожали. Значит отношения с отцом были ужасными. Нужно попытаться вывести Чимина на разговор и помочь парню хоть как-то. С этими мыслями Юнги позвал горничную и попросил одеть Пака, потому что парень заслуживал уважения. Потом Мин опять лег рядом с ним, крепко обнял и погрузился в свои размышления, в скором времени проваливаясь в царство Морфея. Проснулся Юнги от копошения рядом. Что-то теплое попыталось вырваться из его объятий, но он не собирался это отпускать, поэтому прижал ближе к себе, а это нечто недовольно болезненно зашипело. Тут Мин вспомнил где он и с кем лежит, поэтому ослабил хватку, чтобы не делать Чимину больно, но не выпустил из объятий. — Доброе утро, — спокойно произнес старший. В ответ было долгое молчание. Юнги развернул парня к себе лицом, стараясь заглянуть в глаза, но тот не давал, пытаясь отодвинуться. — Ты слишком слаб, даже не пытайся вырваться, прекрати, пожалуйста, — старший вложил в эту просьбу все свои чувства. Чимин замер, а потом печально выдохнул. — Зачем это все? — устало произнес младший.— Все, я тебе не нужен, отец меня не выкупит. Или продать решил все-таки? — в голосе не было злости и интереса, просто бесконечное сожаление. — Ты серьезно так думаешь обо мне? — в Юнги говорило отчаяние, он думал, что они сблизились за это время. — Сначала я был уверен, что ты приятный человек, был благодарен за заботу и новую жизнь, но тот разговор и поцелуй доказали, что мои предположения были неверны, я и правда просто вещь для тебя, — не было обиды, просто констатация факта. — Нет, ты никогда не был вещью, перестань так думать. Мне была интересна твоя личность, я не ожидал, что ты такой: добрый, сильный, остроумный, милый и безумно травмированный. Я хочу помочь тебе, безумно хочу, не отталкивай меня, пожалуйста, — быстро зашептал Юнги, сбиваясь к концу предложения, но он должен был сказать это все вслух. — Зачем тебе все это? — грустно спросил младший. — Моя личность тянется к тебе, я хочу быть ближе с тобой, ты мне бесконечно интересен. — С чего такие откровения? — у Чимина даже хватило сил ухмыльнуться. — Я хочу, чтобы мы были честны друг с другом. — А я хочу умереть, но тебе плевать на мои желания, — сыронизировал Пак, заставляя Юнги дернуться от воспоминаний, что не укрылось от младшего. — Минни, — Пак вздрогнул, но промолчал, — я не хочу потерять тебя, мне было так больно видеть твое тело, твою боль, я просто не могу тебя отпустить. — Почему ты не поговорил со мной в итоге? — Я был зол и напуган, ты чертовски скрытный и замкнутый, мне не любопытно, я просто хочу стать тебе ближе. Я боялся отступать от плана, но на пирсе просто послал все к черту, я вообще не знала про новость о твоей смерти, правда, — отчаянно заявил Юнги, надеясь, что ему поверят. — И как мы теперь будем дальше жить? Что меня ждет? Это его «мы» грело сердце. — Ты станешь полноценным гостем в этом доме, закажем тебе вещи, одежду, можешь сделать перестановку. Телефон выбросили, но там не было ничего похожего на Чонгука и Тэхена, новый можешь купить, — на ходу попытался придумать что-то Мин, лишь бы удержать парня рядом. — Хорошо, я понял, — немного подумав, ответил Пак, а потом решил объяснить, — Я созванивался с ними через городские телефоны, чужие мобильники, через левые аккаунты писал, номера помню наизусть, не хотел, чтобы отец знал, как часто я с ними разговариваю и передаю новости. Я… я смогу поехать к ним? Ты прочитал письмо, у меня там дочка, я скучаю по ней безумно… — и столько тоски было в этих словах, что причиняло старшему боль. Он не представлял, каково сейчас Чимину. — Мы можем поехать вместе, я вообще подумал, что можно насовсем туда переехать. Ты же не против жить со мной? — Ты оставишь свой бизнес? — Чимин аж приподнялся на локтях и посмотрел в чужие глаза. — Я чертовски устал, эта погоня вымотала меня, прекрасно понимаю отца. Так хочешь жить вместе? — стоял на своем Юнги. — Мне надо подумать, можем через неделю поехать, я тогда дам свой точный ответ, но терять с тобой контакт я не хочу, просто тяжело поверить во все это, — неопределенно ответил Пак, но дал надежду, что уже хорошо. — Останутся шрамы, Минни. Не болят? — перевел тему Юнги, чтобы не терзать себя еще больше. — Печет немного, а так все нормально. Шрамы перекрою тату, Тэ давно мне эскиз сделал, имидж не позволял, точнее отец, — тут Чимин посветлел как-то внезапно, а потом добавил, — меня не будут искать, я теперь свободен. И я могу делать все, что захочу, ведь так? — уточнил он, а Мин просто кивнул. — Тогда могу я тебя просто поцеловать? И как Юнги мог бы ему отказать?