The golden bee

«Скажи мне, что мы — нечто большее, Чем просто обдумывание украденных взглядов. Поцелуй меня так, как никто другой» (Isabel LaRosa — butterflies).

***

— Где, говоришь, будет проходить эта вечеринка?! — удивлённо вскинув брови переспрашивает Сонён, оторвавшись от поедания корн-дога. — То есть тот факт, что меня на неё пригласили, тебя не удивляет? — Тэхён поднимает глаза на подругу. Они зашли после учёбы в небольшое кафе, где расположились за дальним столиком, подальше от глаз и ушей других студентов, что тоже забегают сюда на перекус. — В церкви. В старой церкви, которую арендовал один богатенький придурок. — О-хре-неть… — по слогам проговаривает девушка и возвращается к еде. — То есть… За деньги можно настолько дикие идеи в жизнь воплощать? Да, Ким, нам такое никогда не понять…       Ким Тэхён и Ри Сонён ведут достаточно скромную жизнь. Их родители не какие-то миллионеры, а самые обычные люди с самыми обычными профессиями, потому восемнадцатилетние друзья не привыкли к роскоши, и уж тем более не встречались с такой дикостью, как Хэллоуинская вечеринка в церкви. Они с самого детства живут в одном подъезде, но на разных этажах. Вместе ходили в школу, но потом разбежались, поступив в разные университеты. Однако ходят в одну театральную студию, что работает на основе учебного заведения Кима. Тэхён протащил туда подругу по блату, договорившись с преподавателями.       Оба никогда не были общительными, скорее наоборот — всегда были замкнуты в себе, не заводили друзей, кроме друг друга. Отношения со сверстниками не складывались, да и не складываются по сей день, но им хватает такой маленькой компании из двух человек, плюс в театральной студии полно общения. А вот с одногруппниками напряг… Особенно у Тэхёна. В школе ещё было сносно, его не особо жаловали, но не гнобили, а тут, в универе, в котором учатся дети богачей, а Ким прошёл на бюджет, дела обстоят иначе. Те либо не замечают его, либо насмехаются, и Тэхёна вполне устраивает первый вариант. Он не желает быть в центре внимания, но… Пара человек из его группы прознали про театральный, а потому внезапно для самого Кима пригласили его на вечеринку, посвящённую дню всех святых. Пообещали бесплатную выпивку, а взамен попросили спеть для них, ведь кто-то из однокурсников разболтал, что у Тэхёна это хорошо получается. — Повторю свой вопрос: тебя не удивляет и не смущает такое предложение? Не кажется подозрительным? — Ким сверлит подругу, увлечённую едой, взглядом. — Сонён? — А? Да-да… Немного напрягает. Но, может, они действительно впечатлились твоим пением? — предполагает девушка. — Я сама обалдела, когда впервые услышала. Помню, как твой голос ломался, и потом ты запел аки Боженька.       У Тэхёна действительно потрясающий голос. Низкий, но в то же время нежный, обволакивающий, бархатный. Ему в театральной студии всегда отдают роли, в которых необходимо петь. — Слушай, может, это твой шанс наладить общение с этими выскочками? Не прям друзьями становиться, но… Они точно будут впечатлены твоим выступлением — и проникнутся уважением. — Не уверен… — Ким задумчиво чешет голову. Конечно, первой мыслью стал отказ, ведь он подумал, что его хотят использовать, но потом вспомнил, сколько денег у этих зазнаек, и понял, что при желании они могут пригласить на свою вечеринку хоть Дуа Липу. — Сомнения меня терзают, Сон. Надо хорошенько обдумать. — Ты и так всю жизнь всё хорошенько обдумываешь! — перечит ему девушка. Она, конечно, тоже не является образцом решительности, но поактивнее Тэхёна будет. — Вот и сидишь без парня… А там, может, подцепишь кого-нибудь! — Да нужны мне эти парни, пф, — фыркает тот. — Напомнить тебе, как я два года назад спалила у тебя на компе папку с гейским порно? — хитро щурится подруга. — Слушай, ну давай я с тобой схожу, если хочешь? Вдруг тоже с кем-нибудь познакомлюсь из ваших… — Точно сходишь? — Сомнения внутри Кима на этих словах Сонён пошатнулись в сторону «принять предложение». — Схожу-схожу, — убеждает его девушка. — Только обещай, что когда обзаведёшься мужиком, не забудешь про свою верную подругу! — Обзаведёшься тут, как же… Они все вообще не в моём вкусе. Слишком молодые, глупые, ветреные… — Не увиливай от ответа! — Не забуду я, Сон. Ну как я могу тебя забыть? — На лице Тэхёна появляется добрая улыбка. — А ты, когда найдёшь себе парня или девушку, тоже не пропадай с радаров. Помнишь же наш детский договор, закопанный в сквере у дома?       Эти двое действительно давным-давно, когда им было по двенадцать, подписали почти настоящей кровью (ну и что, что красной краской, разведённой в воде?) договор дружбы и закопали его под раскидистым дубом, чтобы тот ещё несколько столетий хранил их клятву. С тех пор ничего не изменилось, а дружба стала лишь крепче, но иногда стоит освежать память и задавать подобные вопросы. — Помню, конечно. В общем, решено! Мы идём на Хэллоуин в церковь! — Сонён привстаёт и тянется к Тэхёну, чуть наклоняется, чтобы прошептать следующий вопрос на ушко. — Что, и выпивка в таком месте разрешена? — За деньги — да. — Заебись! — уже громко восклицает подруга. — А тебе лишь бы согрешить, — цокает Ким, но умиляется реакции подруги. — Давно я не грешила! — подтверждает Сонён. У той уже были отношения с девушкой из параллельного класса, но они разбежались, окончив школу. — Пора тряхнуть стариной! — Пошли уже, старина, — покачав головой, улыбается Тэхён и собирает пустые тарелки на поднос, чтобы отнести на стойку с грязной посудой. — У нас сегодня занятие в театральной студии, пора выдвигаться.

***

— Слушай, ты уверен, что сможешь нормально завить мне волосы? — недоверчиво поглядывая на друга с плойкой в руке, задаёт вопрос Сонён. Уже сегодня состоится та самая хэллоуинская вечеринка в церкви, и эти двое сейчас активно заняты сборами. — Ты же никогда не занимался подобным. — Ага, как же, — хмыкает парень, — а помнишь, как я в десятом классе отрастил волосы до плеч? Неужто ты думаешь, что я не экспериментировал с маминой плойкой? — Ах ты, моя любимая гейская задница! — хохочет девушка. — Окей, тогда мои кудри в твоём распоряжении, а я пока закончу с гримом.       Друзья несколько дней думали над образами. В гардеробе Сонён нашлось короткое лёгкое чёрное платье с рукавами-фонариками, а дополнить его она решила уложенными в аккуратную прическу локонами и гвоздём программы — раной-шрамом аля зомби на левой щеке. Девушка перелопатила кучу тиктоков, чтобы научиться делать такого рода грим, практиковалась накануне, и вот готова к воплощению задумки.       Тэхён же от грима отказался, хотя Сонён и предложила вылепить ему рельефный шрам на правой щеке — были бы парные образы. Ким решил, что в принципе не будет наряжаться во всех этих вампиров, зомби и прочих вурдулаков, ведь идёт на вечеринку, скорее, в качестве артиста, а не гостя. Его гардероб состоит из футболок и толстовок, что делают его максимально незаметным в социуме — именно таким его знают одногруппники. Но сегодня Тэхён выпросил в театральной студии чёрную шифоновую полупрозрачную блузку, которую украсил двумя металлическими золотыми пчёлами — брошами, что стащил из маминой шкатулки. С причёской не стал заморачиваться — у него от природы тёмно-каштановые, чуть вьющиеся, мягкие волосы, которые даже без всякого ухода выглядят очень хорошо — Сонён в этом ему всегда завидует белой завистью. Единственное, на что Ким согласился из косметики — немного бронзера и хайлайтера для придания коже красивого рельефа и сияния, да медовый бальзам для губ, которым Тэхён пользуется на постоянной основе. — То ли дело! Звезда! — довольно осмотрев друга, заключила Ри, когда нанесла эти продукты на его лицо. — Сегодня все твои одногруппники обкончаются, отвечаю. — Сонён! — покраснев, шикнул на неё Ким. — Ну хватит уже… Садись давай, будем тебе локоны крутить. — Ты ещё задницей покрутить не забудь, — хихикнув, подруга садится на стул у зеркала, чтобы продолжить делать свой грим, пока Тэхён будет заниматься её волосами. — Щас лысой тебя оставлю, — буркает Ким, но улыбается.       У этих двоих именно такая дружба и, может, потому им не нужны другие. Они всегда друг за друга горой, всегда поддерживают и утешают, но и подкалывать не забывают… Особенно Сонён. А Тэхён её любит даже такую, потому, конечно же, не оставляет лысой, а наоборот создаёт весьма симпатичные локоны — не шедевр парикмахерского искусства, конечно, но тоже ничего. А когда подруга закалывает их небольшой аккуратной заколочкой сзади, оставив основную часть распущенными; заканчивает с гримом и макияжем; и переодевается в платье — Ким делает несколько комплиментов и заявляет, что это именно она должна сегодня кого-нибудь подцепить. — Ты на себя-то посмотри, — хитро сверкнув глазами, — ты же выглядишь просто супермегаохрененно-очаровательно. Да на тебя любой клюнет! Даже не гей геем заделается. — Глупости… — отмахивается Тэхён. — Ничего и не глупости! — подхватив вечернюю чёрную сумочку и взяв Тэхёна под локоть, спорит девушка и уже ведёт их обоих к выходу из квартиры. — Вот увидишь! Они все сегодня обалдеют, ведь даже не догадывались, что скрывается под твоими толстовками и капюшонами!       Ким действительно выглядит волшебно. В этой изящной прозрачной рубашке, с этими мягкими волосами и сиянием на лице, с золотыми пчёлами, каждая из которых сидит в районе ключиц… Он — будто принц, сбежавший из старинной сказки. А уж, когда начнёт петь… Ни у кого не будет шансов — очарован будет каждый.       За разговорами ни о чём они приезжают на такси в нужное место. Старинная готическая церковь в отдалённом от центра района встречает своим величием. Тёмное здание, созданное гениями архитектуры много лет назад, сегодня украшено гирляндами с тёплым светом, а внутри… Внутри и вовсе происходит что-то магическое — кто-то из богатеньких детишек постарался на славу. Потрясающе-красивые арочные окна, тёмная лепнина на стенах — и так смотрятся роскошно, а сегодня ко всему этому великолепию добавили великое множество тыкв, реалистичных черепов, развешенных полотен паутины и несчётное количество восковых свечей, что освещают арендованный готический зал тёплым светом. Сбоку расположилась импровизированная барная стойка, за которой уже кутят первокурсники и их друзья, а в центре зала оставили свободное место для танцпола; там же установили небольшую сцену с микрофоном на стойке.       Тэхён осматривает своё «рабочее» место и не понимает до конца, что испытывает: с одной стороны это восторгает, но с другой… Они в церкви. Пусть и за деньги. Это корёжит и немного вызывает тошноту. — О, ты приехал! — К Тэхёну с Сонён подплывает парочка, знакомая первому. — Нихера себе… Умеешь удивлять, Ким. — Парень окидывает гостя взглядом с головы до ног и присвистывает. — И вот это всё ты скрывал за своими широкими вещами и капюшонами? — Это сценический образ, — лаконично и спокойно отвечает Тэхён. — Когда я могу приступать? — Уже скоро. Мои люди настраивают колонки и всю эту шушеру, я не знаю… В общем, делают так, чтобы звучание было огонь. — А что ты сегодня будешь петь? — присоединяется к разговору его спутница. — А можно Лану Дель Рей? — Её песни как раз есть в моих планах, — кивает Ким, — спою несколько каверов. — Супер! Тогда ждём твой выход!       Возможно, Тэхёну кажется, но на лице девушки проскальзывает лёгкая ухмылка. Да, может, он себя накручивает, но зная Шин Харин… Именно так зовут худощавую даму в пыльно-сером платье, больше похожем на пеньюар, и с устрашающим гримом — кстати, тоже похожим на раны от лап зомби. Её спутник — Чон Инсон является, так сказать, королём сегодняшней хэллоуинской вечеринки. Именно он выдал идею с церковью, нашёл, оплатил (с банковского счёта своей семьи, конечно же), созвал всех и пригласил Тэхёна. Ким не доверяет ему. Совсем не доверяет, потому что в университете Инсон периодически подстёбывает его перед одногруппниками, как только замечает местного «невидимку». Потому Тэхён и не любит выделяться… Как согласился на сегодняшнюю авантюру? Загадка. Наверное, потому что всё это — сценический образ. Театр его раскрепощает, и ему нравится играть разные роли, нравится петь… Вот и сегодня он — не студент-первокурсник Ким Тэхён, а начинающий кавер-исполнитель, приглашённый на торжество, что на сцене будет чувствовать себя в своей тарелке. — Я дам команду, — заканчивает разговор Инсон, приобнимая за талию Харин. Эти двое встречаются, но сей факт не мешает Чону флиртовать с другими девушками. — А пока отдыхай. Можешь выпить на баре — сегодня всё бесплатно. И кстати… Что за прекрасная спутница с тобой? Девушка твоя? — Да, девушка, — прижимаясь к Тэхёну, отвечает за него Ри. Она чует нехороших людей, чует, что дело пахнет жареным и видит, как этот Инсон со страшным чёрным гримом на всю морду на неё смотрит. — Проблемы?! — Ох-ох… — Чон шутливо поднимает свободную руку вверх, будто сдаётся. — Никаких проблем, принцесса. Но если надумаешь… Найди меня после тусовки. — Инсон! — пискливо выкрикивает его спутница, которая прекрасно знает характер своего бойфренда. Эта блядская натура была понятна сразу, но Харин не желает мириться. — Это шутки у него такие. Не принимай всё всерьёз! — обращаясь уже к наметившейся сопернице. Сопернице, которой этот чумазый даром не нужен. — Да без проблем, — легко кивает Сонён, а затем уводит Тэхёна к бару. — Пошли, милый, выпьем что-нибудь.       Инсон провожает их недовольным взглядом. И как у этого замухрышки Ким Тэхёна может быть такая красивая девушка? Да, сегодня он выглядит хорошо, даже слишком, но это не отменяет того факта, что он стрёмный, серый и скучный заучка. — Ри, ты совсем уже? — пыхтит Ким, когда они с подругой подходят к бару. — Нет, я понимаю, что ты для своей же безопасности. — И для твоей. Мало ли! — Не ты ли говорила о том, что стоит подцепить кого-нибудь на вечеринке? — усмехается Тэхён, вспоминая недавние слова девушки. — Я! — подтверждает Сонён и берёт с подноса бокал с шампанским. — Но не этого же придурка, что самоутверждается за чужой счёт. И за счёт своей семьи, конечно, тоже. — Согласен, Инсон — неприятный тип. Заёбистый. В марте, когда только началась учёба, он вечно меня цеплял… Я не реагировал, и он постепенно остыл, а теперь какого-то чёрта позвал петь на вечеринке. — Даже самый стрёмный чёрт не устоял перед твоим голосом! — вновь нахваливает музыкальные способности товарища Ри. — Слушай, а сколько песен ты споёшь? — Я подготовил около пятнадцати каверов, буду делать небольшие паузы, чтобы люди потанцевали. В репертуаре, кстати, серьёзно есть песни Ланы. — Я знаю, ты посвящаешь все их мне! — разулыбавшаяся Сонён похлопывает друга по плечу. — Знаешь же, как я её люблю! — Конечно. Конечно тебе, Ри. Ладно, я пойду найду людей, что настраивают оборудование, надо обсудить пару технических вопросов, а ты не скучай и… Не цепляй всяких мудаков, вроде Инсона. — Ты же знаешь, что меня процентов на восемьдесят интересуют девушки. Он-то в оставшиеся двадцать точно не подходит! — Тогда не засматривайся на Харин — она та ещё стерва. Ну ладно, побежал! — махнув рукой. — Хорошего выступления! — Спасибо, Ри. Хорошего вечера!       Тэхён уходит, чтобы найти нужных людей и передать им флешку с минусами треков, которые он будет петь сегодня. А уже совсем скоро ведущий вечеринки, которого тоже нанял Инсон, объявляет о выходе приглашённого музыканта. Музыкантом, конечно, Ким себя пока назвать не может; так, кавер-исполнитель, но в своих силах он уверен, потому с радостью поднимается на небольшую сцену, что совсем немного выше уровня пола. Он приветствует гостей вечеринки, представляется и ловит на себя десятки заинтересованных взглядов, что придаёт ему уверенности. Да, в обычной жизни он предпочитает быть тенью, но на сцене… Он и правда тут как рыба в воде.       Первым делом специально для Ри исполняет кавер на песню Ланы Дель Рей «West Coast».       Там, на Западном побережье говорят:       Если ты не пьешь, то ты и не развлекаешься.       Но у тебя есть музыка, она звучит в тебе, ведь так?       Там, на Западном побережье я чувствую, что может случиться всё, что угодно,       Поэтому я ненадолго покину тебя, оставлю ненадолго…       О, как же великолепно звучит бархатный голос Тэхёна в стенах этого огромного, высокого, готического здания. Он растекается по пространству, проникает не только в уши слушащих, но и во все укромные уголки церкви… И Ким продолжает петь, найдя глазами Ри, что стоит у бара и по-настоящему гордится своим лучшим другом.       Я наблюдаю, как моя малышка двигается в такт музыке,       Вижу огонёк её сигареты, когда она поднимает руки вверх,       Она на балконе, а я пою,       О, милая, милая, я в любви.       Я смотрю, как моя малышка танцует,       Она просто сумасшедшая, и кубинский мотив влечёт мою любимую       На балкон, а я пою.       Двигайся, малышка, двигайся, я в любви,       Я в любви.       Я в любви. — Неужели эта красотка реально встречается с Кимом? — наблюдая за певцом, задаёт вопрос Инсон, даже не смущаясь того, что разговаривает сейчас с Харин — своей девушкой. — А тебе-то что? У тебя есть я. Забыл? — озлобленно буркает Шин. — Ты совсем охуел, Чон. Сколько можно по бабам прыгать? — Пока прыгалка работает? — отвечает вопросом на вопрос наглец. — А вообще, я не очень-то верю, что он, — кивнув в сторону сцены, — по девушкам. У нас давно слухи ползут, что этот чмошник — гей. — Зачем тогда этого чмошника пригласил? Или сам попробовать хочешь? — каждая фраза девушки пропитана ядом. Ещё бы… Они друг друга стоят. — Ты за словами-то следи, Шин! — резко осаждает её парень. — Сама знаешь, что я — ярый противник. Пусть эти гомосеки меня стороной обходят!       А Тэхён, помахав со сцены своей подруге, уже приступает к следующей песне. И на этот раз «Ultraviolence» той же исполнительницы. Она очень вайбовая и звучит слишком хорошо в таком помещении, но и странно, ведь это церковь, а песня достаточно тяжёлая — о насилии, но от того не менее прекрасная.       Он называл меня БД,       Это значило белладонна,       Потому что я весь был наполнен ядом,       Но, тем не менее, одарён красотой и страстью,       Джим сам мне это сказал.       Он избил меня, и его удары казались мне поцелуями.       Он вернул меня в прошлое,       Воскресил в памяти наше детство.       Это — ультранасилие.       Ультранасилие,       Ультранасилие,       Ультранасилие.       Я слышу, как воют сирены, сирены…       Тэхёну достаточно трудно морально исполнять эту песню, но он всё равно включил её в список, потому что очень уж любит её Сонён. А сам Ким вспоминает своё детство. В его жизни не всё было гладко да складно… Мать, одержимая отцом. Отец, одержимый алкоголем. Он избивал его, маленького Тэхёна, и мать ничего не могла с этим поделать. Тэхён рос в тяжёлой атмосфере, но всегда рядом была Ри — она являлась единственным светом до тех самых пор, пока отец не ушёл к другой женщине. Мать билась в агонии, сходила с ума, обрывала телефон, истерила и долго не могла прийти в себя, но потом, спустя время, к счастью, вернулась к нормальной жизни и даже попыталась наладить отношения с сыном. У них всё получилось. Теперь мама почти здорова ментально — и это после длительного курса психотерапии, но Тэхён… Он до сих пор помнит каждую ссадину на своём теле. Может, потому он и стал столь закрытым и отстранённым от мира? Может, потому он и находит единственное утешение и раскрепощение в сцене.       Он называл меня отравой,       Чёрт, я был тем ещё ядовитым плющом.       Я бы мог умереть прямо здесь,       Потому что он был рядом со мной.       Он помог мне подняться,       Было больно, но мне казалось, что это и есть настоящая любовь.       Джим приучил меня,       Что одной моей любви ему никогда не будет достаточно.       Последняя строчка очень откликается в душе Тэхёна, и он даже прикрывает глаза, полностью погружаясь в атмосферу музыки… Скользит длинными пальцами по стойке микрофона, чуть склоняет голову набок, и даже не догадывается, как обворожительно сейчас выглядит… На него засматриваются девушки. На него засматриваются парни. На него засматривается Сонён — и она знает, что они могли бы быть прекрасной, даже идеальной парой, если бы Тэхён интересовался противоположным полом. Она знает это, а потому просто любуется другом и да, всё ещё бесконечно им гордится, видя успех и то, как заинтересованно на него смотрят другие. — Так, значит, вы встречаетесь? — К Ри неожиданно подходит Инсон. От его размулёванной чёрной морды у девушки подступает тошнота. — И как? Он хорош? — О чём ты? — поморщившись, уточняет Сонён. — В постели. У вас всё в порядке? Почему мне кажется, что у него с этим проблемы? — Может, потому что у тебя самого с этим проблемы?! — с усмешкой подкалывает его девушка.       Чон уже хочет вспылить, взорваться, но вспоминает цель своего подката: — А что, хочешь проверить? — Боже правый, избавь меня от таких разговоров, пожалуйста. — Ри закатывает глаза. — Очень иронично это слышать, учитывая, что мы находимся в церкви, — ухмыляется тот и подхватывает стакан с янтарным напитком с подноса на баре. — Так что, давно вы вместе? — Это совершенно не твоё дело, — осекает его Сонён. — Так и знал. Вы просто друзья! Признайся, он ведь гей? — Хочешь подкатить? — Ри устанавливает зрительный контакт и смотрит со всей своей яростью. — Воу-воу… А ты взрывоопасная штучка! Мне нравится. — И протягивает что-то вроде визитки, на которой его имя и номер телефона. — Если уж не сегодня… Набери мне как-нибудь вечерком.       Сонён забирает бумажку, крутит пару секунд её в руках, а потом, вновь глядя в глаза, показательно рвёт на клочки и бросает их в лицо Чон Инсону. — Спасибо за предложение, но… Научись уже принимать отказы, размулёванный. — Девушка хмыкает в конце своей фразы и удаляется, гордо подняв голову. Внутри Чона же всё кипит…       Что она себе позволяет?! Кем себя возомнила? Припёрлась на его вечеринку и отказывает? Пьёт алкоголь, закупленный на его деньги и смеет швырять бумажные ошмётки в лицо? — Сука! — выругивается ей в спину Инсон. — Я вам устрою ещё! Уроды! — Злость в нём кипит, и парень в своей голове начинает выстраивать план мести… Девушке и этому Ким Тэхёну, что притащил с собой такую наглую особу.       А молодой кавер-исполнитель, даже ничего не подозревая, продолжает своё выступление. В его репертуаре ещё несколько песен Ланы: «Art Deco», «Doin' Time» и прекраснейшая королева множества плейлистов «Without You».       У меня есть всё, что душе угодно:       Деньги, известность, пляжи.       Я, кажется, даже нашёл Господа       Во вспышках ваших прелестных камер,       Прелестных камер, прелестных камер.       Я очарователен? Скажи мне, я очарователен?       Серьёзно. Тэхён совершенно не осознаёт, что он безумно очарователен в этой своей чёрной парящей рубашке с золотыми пчёлами на ключицах и в этом пении… Он тает-тает-тает в этой музыке, проникаясь каждой секундой, легко взмахивая руками и ощущая на коже каждый божественный звук. Эхо в церкви вторит каждой строчке, а десятки горящих глаз всё сильнее влюбляются в талантливого певца.       Эй, эй,       Ты меня слышишь?       Я могу быть твоей фарфоровой куколкой,       Если ты хочешь видеть мое падение.       Мальчик, какой же ты дурак,       Твоя любовь губительна.       Скажи, что жизнь прекрасна!       Они думают, что у меня есть всё,       Но без тебя я не имею ничего.       Все мои мечты и все огни не значат ничего,       Без тебя…       Наверняка после этой песни многие прозовут его за глаза фарфоровым парнем — он очень похож на что-то совершенное, точёное, грациозное, элегантное и филигранное. Он — статуэтка из музыкальной шкатулки, что обожают дети. Он — заигрывающее с публикой прелестное создание. Он — нитка жемчуга в этом чёрном замке, погрязшем во тьме. Он — одна из золотых пчёл, что сидит на его ключице…       И это всё, конечно же, не даёт покоя Чон Инсону, что пригласил его сюда с совершенно другой целью и никак не предполагал, что скучный серый заучка перетянет на себя всё внимание. Инсон думал, что на вечеринке будет клоун. Клоун Ким Тэхён, который припрётся в своих привычных одеждах и даже рот на сцене открыть не сможет из-за своей стеснительности и забитости, а в итоге тот превратился в сказочный пылающий цветок, который на этой вечеринке желает заполучить едва ли не каждый.       Мы были детьми, что пытались вырваться на свободу,       Живя на тёмной стороне американской мечты.       Мы могли танцевать всю ночь, гоняя музыку на полной громкости.       Повзрослев мы увидели, что всё не то, чем кажется…       Эй, эй,       Ты меня слышишь?       Я могу быть твоей фарфоровой куколкой,       Если ты хочешь видеть мое падение.       Мальчик, какой же ты дурак,       Твоя любовь губительна.       Скажи, что жизнь прекрасна!       Они думают, что у меня есть всё,       Но без тебя я не имею ничего.       Все мои мечты и все огни не значат ничего,       Без тебя… — Ты где был? Я искала тебя минут двадцать! — возмущённо обращается к своему парню Харин, что нашла его в дальнем углу зала. — Опять подкатывал к этой выскочке?! — Отвали, — грубо буркает Чон, что прожигает взглядом чёртового Ким Тэхёна. — Инсон, милый, — меняет тон Шин, — давай уединимся… — Кончиком тонкого пальчика касается его груди, ведёт вниз. — Я помогу тебе расслабиться. Вижу, что ты не в духе, но я знаю способ, чтобы это исправить… — Сказал же! Отвали! — рявкает парень и отталкивает от себя девушку. Он её совершенно не ценит, а сейчас и вовсе видеть не хочет. Всё этим вечером пошло через задницу… Ему отказали, Ким всех очаровал… Подпортить ему, что ли, его прекрасное личико? — Но… Инсон… — Харин грустными глазами побитой собаки смотрит на удаляющуюся спину. — Чёрт!..       И тут злость охватывает уже девушку. Всё из-за этой, как её… Ри Сонён? Весь вечер пошёл коту под хвост из-за этой выдры?! Ей это просто так с рук не сойдёт!       Тэхён же, закончив первый блок песен, делает паузу. Сообщает об этом залу, что недовольно гудит, ведь все хотят и дальше слушать пение прекрасного парня, слепленного из чёрного фарфора, но ведущий вечеринки отвлекает народ разговорами, обещает пару интересных конкурсов и танцевальные треки, что придутся по душе каждому. — Ты в порядке? — Тэхён прямой наводкой подходит к Сонён. Он видел, что с ней разговаривал Инсон, и не спускал с них глаз. — Всё хорошо? — Конечно, Ким. Я была бы не я, если бы не дала отпор этому придурку, — спокойно отвечает девушка. — Любовалась тобой! Ты сегодня звезда праздника. — Ой, ладно тебе, — отмахивается Тэхён. — А по поводу Инсона… Если опять будет мудачить — подойди ближе к сцене, не стой здесь одна. Ладно? — Договорились. Но не переживай за меня, всё под контролем! Кстати, здесь отличное шампанское. Выпьешь бокальчик? — Да, давай. Думаю, от одного ничего не случится, и я смогу спокойно продолжить выступление.       Они пропускают по порции алкоголя, а потом выдвигаются на танцпол. В конкурсах не участвуют, но с удовольствием пляшут под энергичную музыку, а на медленной композиции возле Кима выстраивается целая очередь, но он всё равно выбирает Ри. Друзья кружат в танце, смеются, болтают о разных мелочах, обсуждают хозяина вечеринки… А тот самый хозяин недовольно наблюдает со стороны, бормоча себе под нос: — Быть не может, чтобы он встречался с девушкой. Какие гетеросексуалы поют каверы на треки Ланы Дель Рей? Ерунда какая-то… Что-то не сходится. Жопой чую: не сходится. Надо вывести их на чистую воду.       А затем подскакивает к сцене, забирает у ведущего микрофон и приветствует всех присутствующих: — Спасибо, что пришли на мою вечеринку, друзья! Надеюсь, вы классно проводите время и запомните эту хэллоуинскую ночь надолго! А ещё… Ещё я хочу вам представить моего друга. Ну… Вы и так его знаете! Он уже покорил сердца всех присутствующих. Не так ли, Тэхён?       Инсон ухмыляется, наблюдая за потерянным Кимом. А все люди вновь приковывают к музыканту свои взгляды. — Знали ли вы, что он сегодня пришёл не один? Да, понимаю, многие из вас будут огорчены, потому что хотели бы заполучить такое сокровище в свои лапки, но… У Тэхёна есть девушка. Сонён, верно?       Тэхён начинает конкретно жалеть, что согласился на это предложение Чона. И что тот задумал? Ри, что стоит рядом с ним, выглядит скалой — чувство, будто её вовсе не трогает этот спектакль одного актёра. — Клёвая парочка! Уверен, кому-то из них вы точно завидуете, — продолжает Инсон, по-прежнему нахально усмехаясь. — А что, может, продемонстрируете нам свою любовь? Чтоб все точно поверили и не посягали на ваши… Сердца.       Зал подхватывает. Все, как зомбированные, начинают требовать поцелуй, и тут тушуется даже пуленепробиваемая Сонён. Если она и является бисексуалкой, то Тэхён — нет. Он ни в жизнь не станет целовать девушку, такова его природа, и это абсолютно нормально. — Вам вообще не стыдно?! — Ри подскакивает на сцену и выхватывает из рук Чона микрофон, обращается к залу. — Вы дикие? Звери какие-то? Из леса вчера вышли? Почему кто-то по вашему желанию должен доказывать свои чувства?! — Может, потому что чувств никаких и нет? — язвит Инсон. — Никак не можешь пережить отказ? — повернувшись к нему, не стесняясь людей, задаёт вопрос Сонён. — Совсем с самооценкой всё плохо? Бедняжка… Пожалеть тебя?       По залу раздаётся смешок. Кто-то подхватывает, потом ещё кто-то, и ещё… Это надо же! Самому Чон Инсону такое посметь в лицо сказать, да ещё и при толпе свидетелей! — В общем, ребят, давайте не будем портить друг другу праздник, — обратно повернувшись к куче вампиров и демонов. — Предлагаю насладиться пением прекрасного музыканта, а на обиженных жизнью не реагировать. Всем классного отдыха! — И, всучив микрофон обалдевшему от неслыханной дерзости Чону, спускается со сцены.       Зал провожает её аплодисментами. Тэхён обнимает и шепчет, что его подруга — герой. А потом под продолжающееся хлопанье десятков людей поднимается на сцену. Инсона там уже нет. Ким объявляет о втором блоке песен, и говорит, что на этот раз они разнообразят лёгким, но драйвовым роком группы «ONE OK ROCK».       Подними тревогу,       Разбей меня вдребезги, как стекло,       Я покрыт шрамами,       Но розы пробиваются сквозь трещины.       Подними тревогу,       Говорил, что будешь оберегать меня,       А теперь ты разрушаешь меня.       Неужели я опустошён теперь, когда тебя нет рядом? — И что думаешь делать теперь, после того, как эти двое тебя опозорили? — Харин подходит к злющему Инсону, чтобы задать этот вопрос. — Не знаю, — огрызается тот, — отпиздить его я могу, а вот с ней… — У меня есть кое-что, — на ушко шепчет Шин. — О чём ты опять? — Вот. — И аккуратно показывает крошечный пакетик с малюсенькими таблетками. — Накачаем их, а потом вышвырнем отсюда, как псов. — Где ты это взяла? — округляет глаза Чон. Он, конечно, тот ещё ублюдок, но не до такой же степени. Или до такой? — Какая нахрен разница, Чон? Меня они тоже бесят. По одному колёсику в бокал — и будут готовенькие. Эта хрень действует медленно, все подумают, что они просто накидались… Никакого резкого эффекта. — Ты сумасшедшая, — сквозь зубы улыбается парень. — Мне нравится. — И притягивает её к себе за шею, чтобы горячо поцеловать. Девушка расплывается в ядовитой улыбке и отвечает, а после Чон забирает пакетик и шагает к официанту, что разносит по залу поднос с бокалами, да пополняет готовые стаканы на баре. Переговаривает с ним, вручает несколько купюр и самодовольно уходит.       Тэхён же заканчивает со вторым блоком, что состоял из пяти песен. Зал ликует, такой Ким им тоже по душе, и все эти треки действительно привнесли лёгкого драйва. Люди требуют продолжения, и музыкант обещает вернуться через несколько минут. — Ты сегодня в ударе! Так держать! — хвалит его подруга, когда он неизменно подходит именно к ней. — Может, найдётся и продюсер какой… Заметит тебя. Будешь в телевизоре петь! — Ой, Ри, ну какая ты фантазёрка, — посмеивается Тэхён, но, скрывать нечего, похвала ему приятна. — Ещё один блок песен — и можно выдохнуть. — А что ты приготовил на десерт? Признайся, это наверняка что-то сексуальное… — Песни Изабель ЛаРосы, — кивает тот, — ты угадала, от них веет сумасшедше-сексуальным вайбом. — Они все окончательно охренеют! — Молодые люди, по бокальчику? — К друзьям подходит официант и с милой улыбкой протягивает поднос. — Да, спасибо. — Тэхён берёт второй бокал шампанского за сегодня. Сонён тоже подхватывает.       Они медленно распивают напиток, продолжая болтать и не замечая, как пристально смотрят на них две пары глаз. Харин была права — действует наркотик медленно, потому друзья пока совершенно не замечают изменений в своём сознании. Так проходит около пятнадцати минут, после чего Ким шагает на сцену. По пути его специально задевает локтем Инсон, тем самым обливая янтарной жидкостью из своего бокала. — Упс… — делает вид, что сожалеет Чон. — Кажется, фарфоровому мальчику придётся выступать мокрым. — Если ты думаешь, что меня это смутит — ошибаешься.       Да, Тэхён тот ещё тихоня, но сегодня, благодаря сцене, он чувствует в себе стопроцентную уверенность, а потому отряхивает рубашку из шифона от лишней влаги, но та всё равно частично прилипает к его торсу, и поднимается на сцену. Зал встречает его шквалом аплодисментов, а кто-то, заметив мокрую рубашку, даже свистит, засунув пальцы в рот. Ким посмеивается и благодарит за внимательность, а потом сообщает, что следующий и завершающий блок посвящён песням Изабель ЛаРосы. Не все знают эту исполнительницу, но те, кто в курсе, заранее отъезжают, только представив, как горячо будут звучать каверы. И Тэхён начинает с «eyes don’t lie».       Глаза не лгут,       Глаза не лгут,       Скажи, что ты мой.       Глаза не лгут…       Первое помутнение в голове кажется Киму незначительным, и он отмахивается от него, как от случайно пролетающего мимо мотылька…       Не могу лгать тебе, детка,       Хочу чувствовать твоё тело рядом.       Ты говоришь, что ненавидишь меня,       Но говоришь мне, что никто не знает об этом дерьме.       Да, ты прекрасен, не нужно стараться,       Дорогой, ты выглядишь божественно…       Тэхёна немного ведёт, но он продолжает отмахиваться от странных ощущений, как уже от слишком назойливых мух. Держится молодцом, но теряется, когда не может найти в толпе Сонён. Успокаивает себя тем, что девушка отошла в уборную. — Инсон! Инсон! Всё очень плохо, Инсон! — Харин тем временем подскакивает к своему парню. — Нам нужно срочно убираться отсюда. — Что такое, детка? — спокойно и с ухмылкой. — Эта Сонён уже готовенькая? Чего же ты испугалась? Давай останемся, я хочу посмотреть, как этот Ким Тэхён свалится со сцены и заработает себе репутацию алкаша. — Нет, Инсон, ты не понимаешь! — Шин уже тянет парня за руку, прикладывая все усилия, но из-за худобы у неё это не очень получается. — Инсон, там… — Да что такое? — уже чуть нервно пытается отвязаться от неё хозяин хэллоуинской вечеринки. — Что ты?.. — Твой отец приехал. — Ч… — Инсон даже заикается. — Что?! Блять! Блять, где здесь чёрный выход? Как он узнал?! — Без понятия, Инсон! — Харин уже бежит следом за своим парнем, подобрав подол своего длинного платья-пеньюара. — Кто-то доложил господину Чону, что ты… Что ты его обманул. Он узнал, что вечеринка, на которую ты просил у него деньги, не в арендованном баре, как ты обещал, а в настоящей церкви… — Пиздец! Пиздец, Шин! Нам нужно быстрее, как можно быстрее свалить отсюда, а потом что-нибудь придумать!       Глаза не лгут,       Глаза не лгут,       Скажи, что ты мой.       Глаза не лгут…       Киму откровенно нехорошо. Его тошнит, а зрение будто падает. Он всё ещё не может отыскать глазами Ри, но продолжает петь и пока никто даже не догадывается о его состоянии.       Ты рассказываешь мне свои секреты,       Ты держишь свою жизнь между губами.       Ты знаешь, что ты моя слабость,       Рассказывай истории кончиками пальцев… — Простите, можно мне стакан воды? — закончив первую песню, Тэхён обращается к официанту, что как раз идёт вдоль импровизированной сцены. — Спасибо!       Промочив горло, Ким плескает воду на ладонь и умывает лицо. Перед глазами чуть плывёт, но вода ненадолго спасает. Пытаясь отыскать в толпе лучшую подругу, он напарывается на новое лицо…       И узнаёт в нём отца Инсона.       Чон Чонгук пару раз приезжал в университет. Он является меценатом — помогает их учебному заведению, потому что может себе это позволить, и потому что там учится его сын. Тэхён оба раза видел, как строгий и серьёзный мужчина вышагивает по коридору, а рядом с ним идёт его телохранитель. Тэхён оба раза безбожно залипал, но каждый раз себя одёргивал, потому что это слишком… Засматриваться на отца своего самого мерзкого одногруппника — совсем не окей. Именно так считал Ким. Именно так считает и сейчас, но их взгляды сталкиваются, и к Тэхёну на мгновение будто возвращается стопроцентное зрение: он видит, как Чон Чонгук, одетый в чёрную классическую рубашку и такие же брюки, смотрит в упор и играет желваками. Его поза сквозит уверенностью, его руки в карманах брюк наверняка сжаты в кулаки… И Тэхён отлетает от этой мужественности, от прожигающего взгляда, от…       Чон Чонгук наверняка его сейчас ненавидит. Это читается во взгляде. Он не просто так сюда приехал… Должно быть, он очень зол на сына за выбор места для проведения тусовки. А тут ещё какой-то певец оскверняет церковь своими песенками… Но Тэхён намерен продолжить, потому что люди ждут, а Чонгук… Пусть он разбирается со своим сыном.       С этими размышлениями Ким объявляет о следующей песне, что называется «older» и ловит себя на мысли о том, что она очень хорошо резонирует с его внутренним состоянием.       Мне кажется, мне нужен кто-нибудь постарше.       Немного уравновешеннее…       Кто сможет сбросить груз с моих плеч.       Мне кажется, мне нужен кто-нибудь постарше…       Ох, как он звучит. Как разлетается его голос эхом по стенам готического здания. Как он легко пританцовывает, вытащив микрофон из стойки…       Малыш, разве я не твоя маленькая тайна?       Восемнадцать. Я достаточно взрослый, чтобы сохранить её…       Да, парни моего возраста не похожи (на тебя)…       Я молод, и это не проблема.       Если и существует визуализация слова «секс» без интима и эротики, то Ким Тэхён, поющий кавер на «older» — её точное проявление.       Мне кажется, мне нужен кто-нибудь постарше.       Немного уравновешеннее…       Кто сможет сбросить груз с моих плеч.       Мне кажется, мне нужен кто-нибудь постарше…       Интересно, а Чон Чонгук не забылся? Он наверняка приехал сюда для того, чтобы разобраться с сыном-говнюком, но… Вместо этого стоит в завороженной толпе и не сводит глаз с юного парня, исполняющего неизвестную мужчине, но очень красивую песню. Почти такую же, как сам молодой человек.       Дорогой, обнимай меня, пока вытираешь мои слёзы…       Влюбляюсь. Ты говоришь, что я умён не по годам…       Да, парни моего возраста не похожи (на тебя)…       Я молод, и это не проблема.       Тэхёна ведёт сильнее. Он отчаянно пытается понять, что именно с ним происходит, ведь это не может быть влиянием двух бокалов шампанского… Сонён! Где же она? Ким пытается ещё раз отыскать её в толпе, но вновь напарывается на чёрные глаза мужчины, что теперь стоит ещё ближе к сцене и смотрит-смотрит-смотрит… О чём он думает? Пытается отыскать в Тэхёне остатки совести? Да, петь в церкви подобные вещи стал бы не каждый, но сцена, как все уже поняли, раскрепощает, и Ким выкладывается на полную…       Я знаю, я моложе, чем твоя любимая…       Но я всегда хотел мужчину.       Возраст — лишь число…       Мой дорогой, я знаю, ты поймёшь.       Его голос, разносящийся эхом, бесподобен. Его волосы кажутся мягкими, а рубашка совсем невесомой… Чонгук скользит взглядом по певцу, цепляется за золотых пчёл, а потом за губы и на пару мгновений действительно забывает, что приехал в это место с совершенно другой миссией. Вот только певцу, кажется, немного нехорошо… Пьян? Не похоже. Низкое давление? Да ладно, ему от силы восемнадцать, а не тридцать восемь, как Чону. Выглядит подозрительно… Ему действительно нехорошо, и Чон, кажется, догадывается, в чём тут дело. А уж если это дело рук его единственного сыночка…       Мне кажется, мне нужен кто-нибудь постарше.       Немного уравновешеннее…       Кто сможет сбросить груз с моих плеч.       Мне кажется, мне нужен кто-нибудь постарше…       Тэхён заканчивает песню, прикрывает глаза, опускает голову, ловит вертолёты и растирает переносицу, всё ещё надеясь сфокусироваться на чём-то, но зрение пропадает, голова кружится, тошнота подступает, и его шатает… Толпа недовольно гудит, кто-то выкрикивает колкие фразы о том, что нужно поменьше пить, но Кима сейчас это не задевает. Ему бы найти Сонён, но состояние стремительно ухудшается, и он уже хочет уйти со сцены, наплевав на недовольных зрителей… Ноги подкашиваются у края и… Он летит вниз, хоть и с небольшой высоты, пытаясь в полёте зацепиться по инерции хоть за что-нибудь… — Тише, всё в порядке. Всё будет хорошо.       Ким пытается разлепить глаза, но сознание становится совсем туманным. Его подхватывают, забрасывают, кажется, на плечо и несут в неизвестном направлении. Сопротивляться нет сил, руки и ноги висят, как плети, глаза открыть невозможно, а тошнота усиливается… — Со… Сонён… Помогите моей подруге… — полушёпотом умоляет Тэхён, после чего вырубается.

***

      Просыпается Ким с адской головной болью. Прислушивается, не открывая глаза, и слышит лишь, как тикают настенные часы. В его доме таких нет. Он пытается пошевелиться и слабо стонет — всё тело безумно болит… Договорившись с остатками собственных сил, всё же продирает глаза… Тёмная комната, мягкая постель, тёплый свет ночника на тумбочке, рядом с которым лежит раскрытая книга. Необязательно иметь чистый рассудок, чтобы понимать: всё здесь очень дорогое и стильное, даже свет какой-то особенный, но голова раскалывается, потому Тэхён отказывается анализировать обстановку. Он чуть приподнимается и… Замирает. На краю кровати молча сидит отец Инсона. Ким пытается вспомнить последние события, в которых участвовал, и понимает, что память его обрывается на моменте падения со сцены. — Сонён… Что с Сонён? — хрипло проговаривает Тэхён и уже было порывается встать. — Лежи спокойно, тебе ещё нужно поспать, на часах лишь пять утра, — спокойно, но строго проговаривает мужчина.       Ким озирается. Он думал, что ещё ночь, но уже утро, а темнота в комнате, видимо, из-за плотных штор блэкаут. — Твоя подруга под наблюдением. Опасность ей больше не угрожает. — Что случилось?.. Я ничего не понимаю и… Почему я здесь? Почему вы… — Так уж вышло, что ты упал прямо в мои объятия, — рассказывает мужчина. — Ах, да, стоит представиться. Чон Чонгук, отец Инсона. Его, кстати, тоже нашли. Вы друзья? — Я бы так не сказал… — Я так и думал, — озадаченно кивает Чон. — Так вот, Тэхён, ты падал — и я тебя поймал. Подумал, что не могу бросить ребёнка. Вы ведь с моим сыном ровесники! — Кхм… — Ты у нас дома. Инсон в своей комнате — его привезли позже. — А я-то как сюда попал? И где Сонён? Она тоже здесь? — Я лично тебя сюда привёз. Уж извини, адрес твой искать было некогда, да и я не думаю, что твои родители обрадовались бы, узнав, что их сын принял наркотик. — Нар… Что?! — Я давно живу в этом мире. Знаю, что такое случается на вечеринках… Ты ведь пил что-то, верно? — Два бокала шампанского. — Вот видишь. И в одном из них, очевидно, было что-то запрещённое. Я-то сразу понял, но теперь у меня есть доказательства из больницы, там сейчас находится твоя подруга, у неё взяли кровь — и всё встало на свои места. — Что?! Сонён в больнице?! Я должен, должен поехать, я… — Ким вновь предпринимает попытку подорваться, но его тормозит крепкая рука, чуть надавив на грудь и уложив обратно. По телу пробегают мурашки. — Вот потому я и решил дождаться твоего пробуждения. С твоей подругой всё будет в порядке, она же под наблюдением специалистов и, к слову, в лучшей клинике города. — Ничего не понимаю… — Перед тем, как отключиться, ты попросил спасти Сонён. Я, уж извини, был занят доставкой твоей тушки вот сюда. — Чонгук обводит руками помещение. — Но я отдал приказ своим людям найти Инсона и девушку по имени Сонён. Они обнаружили её в туалете без сознания, имя подсказали две другие дамы. Твою подругу сразу же доставили в больницу, потому теперь опасность ей не угрожает. — Но как же… Как же так… — недоумевает Ким. — Почему это вещество оказалось в наших бокалах? Что с остальными людьми? Они тоже приняли наркотик? — Всех разогнали. И осмотрели. Больше никто не был под воздействием, так что… Думаю, вам с подругой добавили наркотик специально. У вас есть враги? — Враги?.. — переспрашивает Тэхён и понимает, что единственный подозреваемый — Инсон. Не говорить же об этом его отцу! — Ну… — В каких вы отношениях с моим сыном? — неожиданно задаёт вопрос мужчина. — Не нужно бояться и скрывать. Я прекрасно осведомлён, что Сон — тот ещё гадёныш. — Вы его совсем не любите? — почему-то спрашивает Ким. — Люблю, — кратко отвечает Чонгук. — И очень переживаю за его жизнь, которая вот уже год катится чёрт знает куда, но… Мы не будем говорить об этом. Какие у вас отношения? — Ну… Не очень, честно признаться. Но я не хочу быть голословным и обвинять его. Это могло быть случайностью! — Случайностью, как же, — хмыкает Чон. — Мне уже много лет, Тэхён, и я не верю в такие «случайности». В общем, будем разбираться со всем этим, как и с тем, что он учинил с церковью. — Вы не были в курсе? — У меня была ложная информация. — Чонгук поднимается, понимая, что уже и так слишком много времени потратил на этого парня. — Что ж, отдыхай, Тэхён. Тебе стоит поспать ещё несколько часов, а после — мой водитель отвезёт тебя домой. — И шагает к выходу из комнаты. — Кстати, а твои родители? — обернувшись на пороге. — Они не будут переживать? — У меня только мама, и она в курсе, что я на вечеринке. Думаю, она спокойно отнесётся к тому, что меня нет дома, я уже совершеннолетний. — Я понял. Хорошо. Отдыхай! — И выходит, закрыв за собой дверь.       Тэхён укладывается поудобнее, принимая позу морской звезды. Тело ноет, голова тоже, но хотя бы сознание перестало быть туманным. Подумать только, он в доме Чон Чонгука… Мужчины, о котором знает каждый второй в их городе и стране. Если честно, Ким толком не осведомлён, чем именно занимается Чон, но в курсе, что тот богатый и влиятельный. — Хах, как в кино каком-то… — тихо вслух проговаривает Тэхён, но тут же сам себя тормозит. Ему не на что рассчитывать. Он — лишь студент-первокурсник, пусть и очень красивый да талантливый. Но Чон Чонгук… До такого человека ему не добраться, и пусть он сейчас лежит в гостевой комнате его дома. У Чонгука, как минимум, есть жена, а как максимум — другая ориентация. Или наоборот. В общем, всё это не стоит того, чтобы заострять внимание, а потом страдать… Лучше хорошенько выспаться и уехать, навсегда покинув этот дом.

***

— Я вообще не понимаю, как нас так ловко обвели вокруг пальца, — рассуждает Сонён, когда они с Тэхёном, спустя несколько дней, встретились, вместе посетили театральную студию, а теперь перекусывают любимыми корн-догами. До этого не было толком возможности обсудить произошедшее, потому что мама Ри очень расстроилась и просила дочь не выходить из дома. Хотя бы несколько дней. — Думаю, это дело рук Инсона и Харин. Отец его сказал, что только нас двоих накачали, а мы, именно мы, были костью в пасти Чона-младшего тем вечером. — Жаль, что всё сойдёт ему с рук. Такие дети богачей никогда не получают по заслугам… — Я всё ещё думаю, что с этим делать. — А что делать, Тэхён? Да, я чуть не откинулась, потому что мой организм очень плохо отреагировал на смесь алкоголя и наркотика, но кому есть до этого дело? — Чон Чонгуку, — коротко отвечает Ким. — Ты сам себя слышишь? Пф… — Сонён цокает и закатывает глаза едва ли не до бровей. — Инсон — его сын. — Не знаю, Ри… Есть у меня чувство, что он не спустил бы такие вещи с рук. — Но у нас нет доказательств. — В этом и загвоздка. Но Чонгук… — Чонгук-то, Чонгук это… Ты запал на него, что ли? — подкалывает товарища Сонён. — Не, ну я не осуждаю. Он — огонь! Я уже чекнула фоточки в интернете, после твоего рассказа о спасителе. — Сон! — А что? Очень романтично… Он, альфа, который подхватил тебя у сцены и увёз в своё логово… И ты… Хрупкая омежка! — Девушка смеётся, но абсолютно по-доброму. Ким же молчит, и это так на него не похоже. — Подожди-ка… — Ри утирает пару выступивших слезинок и становится серьёзной. — Ты что? Ты реально на него запал? — И закрывает рот ладонями, чтобы не запищать от удивления и умиления. — Может, он мне и раньше нравился? — Пипец, так вот почему ты согласился на предложение Инсона? — Нет! Вообще и мысли не было, серьёзно. Инсон же меня не домой к себе пригласил. — Ой, а ты бы и рад, чтоб домой… Ладно, Ромео, у тебя вообще-то есть шанс. — Ри, прекращай. — Он развёлся год назад. В курсе? — М? — Ким округляет глаза и смотрит на подругу в немом изумлении. — Да-да, — с важным видом подтверждает девушка. — Говорю же, чекнула фоточки, ну и пару статей прочитала. Жена от него ушла… Такие дела. — Разве же уходят от таких мужчин? — От разных уходят, Тэхён. Ты чего, как маленький? Сердцу не прикажешь, и всё такое. — В любом случае, Ри, я не хочу даже думать в этом направлении. Слишком уж всё это на фантастическом. — Да? — Сонён чуть наклоняет голову и смотрит куда-то за Кима. — А это тогда, что такое? — М? — Ким глядит на девушку, улавливает траекторию её взгляда и оборачивается.       Приходится протереть глаза, потому что в увиденное не верится. Чон Чонгук собственной персоной? В этом богом забытой забегаловке с корн-догами, но в присутствии телохранителя? — Сейчас тезисно. Мне сегодня позвонил его помощник, сказал, что господин Чон хочет передать одну вещицу Ким Тэхёну, но не желает его беспокоить, потому хочет встретиться со мной и передать через меня. Номер, говорит, достал по своей базе. Ну я и… — И ты притащила меня сюда?! — шипит Ким. — Это было несложно. А что? Я вам человек-передачка, что ли? Всё, сами разбирайтесь, а я пошла! — И, быстренько подхватив легкий тёмно-синий плащ, удаляется, просочившись мимо Чон Чонгука, что провожает её взглядом, а потом переводит его на Тэхёна.       У Кима мурашки. И такие, что их можно собирать и лепить каких-нибудь чудаковатых зверей, как из пластилина. — Добрый день, Тэхён, — первым заговаривает мужчина. Он отпускает телохранителя, который отходит к входной двери заведения, а сам садится на место Ри — напротив Кима. — Как ты себя чувствуешь? — Эмм… Хорошо. То есть, здравствуйте. Я в порядке, спасибо! И да, в прошлый раз мне не удалось вас поблагодарить, потому, пользуясь случаем… — Я не думал, что встречу тебя здесь сегодня. Мы договаривались встретиться с твоей подругой. — Чонгук не даёт договорить, сразу переходит к делу. — Я тоже не думал, что встречу вас. Вообще. Тем более вот здесь. — Получается, твоя Сонён схитрила?       Тэхён подмечает проскользнувшую, едва уловимую улыбку на лице Чонгука. — Я не знаю, зачем ей это, — лукавит Ким. Всё он знает: подруга тот ещё шиппер. — Я не хотел тебя беспокоить, но должен был передать это. — Мужчина протягивает маленькую чёрную коробочку. — Это твоё.       Ким не понимает, о чём речь, но коробочку забирает. Открывает и ахает! Внутри лежит его золотая пчела. Вернее, пчела его мамы, одна из… Он потерял их на той вечеринке, и хорошо, что мама их ещё не хватилась. Что ж, хотя бы одна нашлась. — Я нашёл её дома. Видимо, упала, когда я тебя привёз к себе. — Спасибо вам! — Тэхён закрывает коробочку и прижимает её к груди. — Правда, спасибо большое! Это вещица моей мамы… — Вторая при тебе? — Что? А… Нет. Откуда вы знаете, что их было две? — Обратил внимание, когда ты пел. — Оу… Да, их две, и обе потерялись. Ну, вернее, одна. Эта же нашлась. Спасибо вам ещё раз! Я очень ценю. — Попрошу горничную сделать генеральную уборку. Возможно, вторая тоже у меня дома и закатилась куда-то. — Ох, правда? Вы так много делаете, мне даже неловко. — Мелочи. Почему бы мне не помочь ребёнку? Ровеснику моего Сона. — Ну… — Тэхён опускает голову и чуть краснеет. Мнётся, не решается, но всё же озвучивает то, что крутилось в голове. — Вы меня уже второй раз ребёнком назвали, а мне ведь уже восемнадцать. — Ах, ну если восемнадцать, — абсолютно по-доброму посмеивается Чонгук. — Но, на самом деле, это ничего не меняет. Вы оба для меня, как дети.       Ким чуть обиженно дует губу и не поднимает глаз. Всё ясно… У него точно нет шансов. — А теперь мне пора, Тэхён. Работы много. Но рад был повидаться! — И поднимается со стула. — До свидания. — До… Подождите! — Кима озаряет. — Почему вы привезли пчелу сами? Вы действительно очень занятой человек… Можно было делегировать на помощников. — Делегировать… — усмехается Чон. — Какие ты слова знаешь. Мой Сон и не в курсе о существовании таких. — Ну… Я же говорю, что не ребёнок. — М… — Чонгук несколько секунд смотрит в упор и молчит. Из мурашек Кима можно слепить уже целый город. — Отвечу на твой вопрос: я давно не доверяю людям, Тэхён. Подумал, что эта пчела может быть важна для тебя, потому доставил лично. Не стал делегировать. — Вас понял, — кивнув, — ещё раз спасибо! Это и правда очень ценная вещь.       Мужчина теперь уже точно прощается и уходит в сопровождении своей охраны. Тэхён же так и сидит с недоеденным корн-догом да коробочкой с золотой пчелой у груди. Сердце колотится, в ушах звон, а внизу живота и вовсе происходит страшное… Этот взгляд Чон Чонгука, этот голос, этот спокойный и строгий, но добрый тон… Всё сводит с ума, и Киму хочется убежать, да только от себя не получится, потому он сидит так ещё около получаса, пытаясь успокоиться и договориться с собственной душой. Должно быть, они больше никогда не пересекутся. Может быть, лишь в коридоре университета, когда меценат Чон Чонгук заедет в учебное заведение по своим делам. Должно быть, он и не глянет на Тэхёна. Или просто кратко кивнёт в знак приветствия, да и то вряд ли. А Тэхёну только и останется проводить его взглядом, посмотреть на широкую спину и повыть тихонечко…       Что там говорила Сонён? Развёлся? Допустим… Но он был женат. Ему нравятся женщины. Женщины, а не какой-то там Ким Тэхён, которого он до кучи считает ребёнком…

***

      Вторая неделя ноября пролетает достаточно быстро. Тэхён занят учёбой, театральной студией и встречами с Сонён по вечерам у него, или у неё дома. Они пекут ароматные орехово-ванильные рогалики, пьют с ними чай, болтают про девушку, что учится в университете Ри — та старшекурсница, и она очень нравится подруге. Ким даёт советы, как подкатить, но Сонён пока не готова.       Сам же Тэхён не может забыть Чонгука… Перед сном вспоминает тот силуэт в толпе вампиров и демонов, тот взгляд в упор, затем разговор в гостевой спальне в его доме и встречу в кафе. Золотую пчелу Ким пока на место не вернул — надеется, что найдёт вторую, тогда и положит обе в мамину шкатулку. Вот только надежда и вера тают с каждым днём… Чонгук вряд ли уже объявится, вряд ли его горничная найдёт пропажу. С этим настроением засыпает: грустный и одинокий. И так день за днём. — Тэхён, я сегодня маме обещала помочь с генеральной уборкой, совсем забыла тебя предупредить, — вещает в телефонную трубку Сонён в очередной ноябрьский день, когда Ким выходит из своего университета. Они с Ри планировали встретиться после учёбы, поесть, а потом сходить вместе в библиотеку, но у девушки есть планы. — Прости, пожалуйста! Сходишь сам? Ладно? Или, знаешь что, не ходи! Вот завтра вместе и сгоняем, да? — Да, Ри, конечно. Я тебя дождусь, ничего страшного, и у меня нет спешки, потому… — Тэхён обрывает свою речь. Медленно убирает телефон от уха, глядит прямо.       У главного корпуса, откуда он вышел, стоит машина, возле которой аж два телохранителя, а в центре Чонгук. Чон Чонгук. Снова приехал по своим меценатским делам? — Тэхён? Тэхён, ты там что? — кричит на том конце провода девушка. — Тэхён, ты в порядке?       Но Ким сбрасывает вызов и на деревянных ногах идёт прямо. Вот сейчас он обойдёт машину, даже не глянув, и унесётся прочь, потому что мужчина его даже не заметит. Наверняка не заметит… Да, хороший план, а главное — надёжный. Как швейцарские часы Чон Чонгука. И Тэхён, накинув на голову капюшон чёрной толстовки, пытается раствориться в воздухе и ни в коем случае не смотреть на мужчину. — А я такой незаметный со своей машиной и охраной, да?       Тэхён ругается матом. Про себя, конечно. Жмурится, сжимает кулаки, стискивает зубы, но в конечном итоге всё же поднимает голову, сбрасывает капюшон и старается удивиться. Как можно искреннее, конечно. — Ох, здрааавствуйте! — неправдоподобно тянет он. — Ну… Я ушёл в свои мысли. Не заметил, да. — Балда, — в рифму вредничает Чонгук. И делает три шага вперёд, чтобы встать к Киму почти вплотную. — Я тебе пчелу привёз. — Что?! — У Тэхёна глаза становятся, как у удивлённого манула: круглые и большие. — Нашли?! — Нашёл. Не я, правда, а горничная. Не поверишь, но буквально под кроватью в спальне, где ты ночевал. — Офигеть… — Не мог привезти раньше, было много дел, — добавляет Чон и прислушивается. У Тэхёна очень громко и показательно урчит живот. — А это что? Ты когда ел? — Ну… Вчера? — Тэхён порой забывает позавтракать, потому да.       Чонгук вздыхает. Смотрит несколько секунд внимательно, но укоризненно. Киму от этого взгляда не по себе… И снова мурашки с их городами. — Садись, поехали. — А? — Накормлю тебя, чудо. А то вон в брюхе уже волки воют. — Но… Я… — Садись, говорю. И пристегнуться не забудь.       У Тэхёна ноги по-прежнему деревянные и несгибаемые, но он кое-как ковыляет до машины. Охранник открывает заднюю левую дверцу, и Ким забирается внутрь, чуть неловко кряхтя. Чон пропускает улыбку и, обойдя машину, садится рядом — тоже на заднее сиденье, но справа от парня.       Мужчина говорит водителю-охраннику название заведения, и они трогаются. Едут молча, раздумывая, видимо, каждый о своём. Добираются быстро — минут за пятнадцать, затем Тэхёну вновь открывают дверь и выпускают наружу, после чего он так и ахает. Ким-то думал, что они перекусят в каком-нибудь кафе, но Чонгук привёз его в люксовый ресторан, о котором знают все в столице — здесь обедают и ужинают самые известные люди страны. Тэхён даже не приближался никогда к этому месту, а теперь… Теперь его ведут сюда обедать. — Сначала я подумал, что мы перекусим где-то в самом обычном месте, — делится мыслями Ким, когда они усаживаются за дорогущий, должно быть, стол. В зале играет джаз, кругом свежие цветы, а официанты, парящие по воздуху, больше похожи на красивых роботов. — Но потом вспомнил, что это вы. — Я? — Чонгук отрывается от меню и смотрит на парня. Тот выглядит так просто, скромно и… Очаровательно. Чонгук взрослый, у него за плечами огромный жизненный опыт и понимание, к чему приводят такие встречи, и он тонет. Тонет, оставив попытки искать спасательный жилет. — Да. Я имею в виду, что вы, в силу своего статуса, должно быть, всегда едите в подобных заведениях. — Я больше люблю есть дома, — признаётся Чон. — У меня есть два замечательных повара, которые готовят даже лучше, чем во многих ресторанах, но порой приходится, ты прав. — А сами вы не готовите? — ляпает Тэхён, за что мысленно заряжает себе ладонью по щеке, смачно так заряжает. И когда это такому человеку, как Чонгук, заниматься кулинарией? — Я готовил раньше, когда было время, — охотно поддерживает тему мужчина, чему Ким удивляется. — Знаешь, я же не всегда был вот таким с машинами и охранниками. Мы… — Он на секунду запинается, будто решается на продолжение. — Мы с моей бывшей женой даже устраивали кулинарные баттлы. Мама Инсона когда-то очень даже недурно готовила. Да и я, представляешь! — С трудом, но да, представляю, — мягко улыбается Тэхён. — Я люблю готовить для своей мамы. Не всегда, конечно, получается, и я как-то чуть не спалил нашу квартиру, но… Я учусь. — Удивительно. — Чонгук щурится, рассматривая Кима и прикидывая будто, верить ему или нет. — Не представляю, чтобы Инсон хоть яичницу себе пожарил. Он и рамён-то вряд ли заварит. — Он вырос в других условиях, — справедливо подмечает Тэхён, хотя и начинает немного раздражаться из-за сравнений с сыном. Он не ребёнок. Ведь в прошлый раз это сказал! — Потому привык к такому образу жизни, когда готовят для него. — Он слишком избалован, — чеканит Чонгук и поджимает губы. Вроде и не желает говорить о сыне, а вроде и хочется. — Тут не спорю. Слишком. — Ладно. Давай сделаем заказ! Не против, если я сам выберу позиции для тебя? Ты ешь рыбу? — Не против. Ем. Я всё равно ни черта не понимаю в этих замудрённых названиях.       Чонгук подзывает официанта и озвучивает заказ: два салата с фузилли и чёрной икрой; два стейка из лосося с шампиньонами и пак-чой; большую порцию жареных креветок в соусе и два согревающих эппл натса. Тэхён, как и говорил, не понимает ничего, кроме слов «икра», «лосось», «шампиньоны» и «креветки». Про напиток вообще говорить нечего. — Это всё вкусно? — любопытствует Ким, а его живот тоже подаёт сигнал и громче прежнего урчит. — Очень. Хотя… Я не знаю твои предпочтения. — Да я всеядный, — по-свойски махнув рукой, бросает Тэхён. — Главное не будь всепейным. Сейчас очень опасно, знаешь… — Знаю, — грустно вздохнув, Ким вспоминает ту историю с вечеринки. Хочется продолжить, поговорить о виновниках, но смелости не хватает. Он же сейчас не на сцене. — Инсон получил по заслугам. — Чонгук сам продолжает, а Тэхён молча слушает. — Я знаю, это он. И ещё я знаю, что тут можно привлекать к уголовной ответственности. — Как вы это выяснили? — Он бунтует. Уже год бунтует.       Ким замечает, что мужчине довольно тяжело говорить об этом, но тот всё равно продолжает: — Мы развелись с супругой год назад — с этого всё и началось. Не сказать, что ранее Сон был образцовым ребёнком, мы сами его избаловали, но когда от нас ушла его мать — парня как подменили. Все эти вечеринки, побеги из дома, наркотики… Он сам пробовал однажды, я в курсе всего. Теперь эта история с церковью, тобой и Сонён. Мне жаль, Тэхён… Жаль, что вам досталось, и я понимаю, что в этом есть моя вина. Упустил я его. — Зря вы так… — тихо проговаривает Ким. — Что ты имеешь в виду? — От нас отец ушёл, когда мне было пятнадцать. История, конечно, совсем другая, но я тоже бунтовал. Не из-за того, что он ушёл, нет… Без него даже легче стало. Просто бунтовал, винил родителей в том, что моя жизнь далека от идеала… В общем, тоже выкидывал всякое. — Наверняка не такую жесть, как Инсон. — Но у нас разные исходные точки. Да, он избалован, отрицать нет смысла, но не валите всю вину на себя. Знаете, он ведь уже совершеннолетний, и полностью несёт на себе ответственность за содеянное. — Если ты решишь, что вам с Сонён следует заявить в полицию — я пойму. — Не решу, — отрицательно мотнув головой, — не хочу в это всё лезть, потому буду надеяться, что вы сами его хорошенько проучите. — Он полностью лишён денег. — Недурно, — легко улыбнувшись. — Я не держу зла. Я отхожу быстро. А как вы вообще узнали, что это он? — Был уверен изначально, а потом прижал его в разговоре — тот сам и сознался. Сказал, что наркотики не доставал, мол его девушка подсунула, но это ничего не меняет. Он теперь долго будет расхлёбывать последствия, ещё и работать придётся идти, ведь без денег далеко не уедешь. — Не щадите вы его. — И не буду. Я люблю своего сына, потому хочу постараться научить его отвечать за свои поступки, а ещё научить зарабатывать. Вот ты, Тэхён, ты же тоже ребён… Кхм… — Чонгук замолкает, поняв, что снова почти назвал Кима ребёнком. — Ладно… Ты зарабатываешь как-то? Есть наверняка источники доходов? — Я в театральной студии, куда хожу, беру костюмы и подрабатываю аниматором на детских праздниках. — А Инсона к себе возьмёшь? — А он пойдёт? — нервно усмехнувшись. — Не знаю. Но я предложу. Если, конечно, ты не против!       Тэхёну, конечно, стоит ответить, что горбатого могила исправит, но ему сильно не хочется расстраивать Чон Чонгука. Однако и в ущерб себе тащить его сына на подработку желания нет никакого, потому Ким решает быть честным: — Мы не очень ладим. Может, он всё же сам поищет себе подработку? — Это вызывает уважение. — М? — Ты мог бы согласиться, хотя и не желал себе такого напарника, но ты честен со мной, а в первую очередь с собой, потому мягко отказал, обозначив свои личные границы. Молодец. — Ну… Мама всегда учила меня отстаивать личные границы. — Значит, у тебя замечательная мама. И она вырастила очень хорошего сына. — Так вы теперь согласны, что я не ребёнок? — Тэхён отправляет в рот креветку, что недавно подал официант, а они за разговором и не заметили.       Чонгук молчит. Молчит, понимая, что от его ответа будет зависеть его собственная судьба: схватится ли он за проплывающий мимо спасательный жилет, или же пойдёт ко дну. И Чон выбирает глубину: — Согласен, Тэхён. Ты гораздо разумнее многих своих сверстников.       Ким самодовольно улыбается и набивает рот едой, глядя в тарелку. Хочется заглянуть в глаза мужчине, но он боится, что тогда его мурашки, выстроившие уже несколько городов, его самого же и задушат.       С принесёнными блюдами расправляются быстро. Всё, как и говорил Чонгук, оказывается вкусным, но больше всего Тэхёна впечатляет эппл натс — идеальный согревающий ноябрьский напиток из карамельного сиропа, свежевыжатого яблочного сока, апельсинового сиропа и горячего фундучного молока. Даже появляется желание приготовить такое лакомство дома. А вот желания прощаться, когда тарелки становятся пустыми, не появляется. — Пчела! Мы чуть не забыли про пчелу, — опоминается Чонгук и достаёт вторую маленькую чёрную коробочку из нагрудного кармана пиджака. Тэхён ловит себя на том, что это выглядит так, будто ему сейчас сделают предложение, и краснеет от таких мыслей. — Бывают же чудеса. Лежала себе она под кроватью… Видимо, оторвалась и укатилась, когда я тебя на постель сгружал. — Спасибо вам, — открыв коробочку, — очередное моё большое спасибо. Вы уже так много для меня сделали. — Главное, что теперь обе пчелы вновь находятся у владельца. — Будут, когда верну их маме. — Вот и замечательно. Что ж, Тэхён… — Чонгук посматривает на наручные часы. — А теперь мне пора. Встреча через час. — Да, конечно. Спасибо вам за ужин, всё было вкусно! И за золотую пчелу спасибо, и за заботу… — Я закажу для тебя такси. — Не стоит! День на дворе, я сам доберусь. — Нет уж, Тэхён, ещё как стоит. И да… — Чонгук достаёт свой телефон и взмахивает им по воздуху. — Запиши мой номер. Твой-то я знаю.       Ким молча краснеет, но на автомате лезет в карман толстовки за своим гаджетом. — Пусть будет, — продолжает мужчина, — мало ли что-то случится… — И диктует номер, а затем просит сделать дозвон, чтобы убедиться, что Тэхён записал правильные цифры. — А мало ли что-то — это?.. — Не знаю, Тэхён. Просто мне так будет спокойнее. Что ж, такси прибудет через минуту, мы уже можем выходить.       И Тэхён, накинув капюшон, чтобы скрыть свою лучезарную широкую улыбку, шагает следом за мужчиной. Тот провожает его до такси, а после сам отправляется к своему автомобилю. Ким же отпускает эмоции и громко пищит, как только водитель трогается. — У меня есть его номер! Представляете?! — восторженно рассказывает таксисту, но тот лишь качает головой и закатывает глаза — прям копия Ри. — Да, надо написать подруге. Вот только боюсь, она своим ором оглушит весь Сеул, но это ничего… Ничего. Главное, что теперь у меня есть его номер.

***

— Он тебя хочет, — безапелляционно заявляет Сонён, внимательно выслушав рассказ друга уже следующим днём, когда они, взяв по кофе, пришли, как договаривались, в библиотеку. — Это может быть простым жестом заботы, — перечит ей Ким, не желая очаровываться окончательно. — Он тебя хочет, — вторит девушка. — Не факт, что он вкладывает смысл в то, что у нас обоих теперь есть номера друг друга. — Ким не хочет питать ложных надежд. — Мой он точно в других целях нашёл, просто хотел вернуть пчелу. А потом вторую. Хотя и не звонил… — Он тебя хочет, — как попугай повторяет Ри. — Он вообще может считать меня ребёнком. Я же тебе рассказывал… — «Питать иллюзии» — это не про Тэхёна. — Он тебя хочет, — в очередной раз заявляет Сонён и стучит по деревянному столу кулаком, привлекая внимание других людей, что пришли мирно почитать книги, но стали невольными свидетелями весьма занятного разговора. — Он. Тебя. Хочет. — Едва ли не по слогам. — Да с чего ты взяла?.. — грустно вздыхает Ким, потому что действительно боится понять всё неправильно. — А кто вы друг другу? — задаёт встречный вопрос девушка. — Друзья? Как мы? Я вот почему-то не вожу тебя в ресторан и не кормлю чёрной икрой… Да и ты меня тоже. — Потому что у нас нет бабок? — А даже, если бы были. Мы бы нашли им применение. И потом, мы-то дружим с детства… Обещаю скормить тебе тонну икры, когда разбогатею! Но ты и Чонгук… Вы не друзья. — Конечно, нет. Это было бы странно. — Согласна. Но вот переспать с ним — совсем не странно. — Боже, Ри… — У Тэхёна уши становятся пунцовыми. — Ты можешь хотя бы потише говорить такие вещи? На нас же теперь все уставились.       Женщина, что сидит неподалёку, тут же реагирует — будто в доказательство его слов, встаёт и с недовольным видом отходит подальше, пересаживается за другой столик. — Консервативное общество, — пожимает плечами Сонён. — А вообще, я серьёзно. Тебе не кажутся странными его действия? Слушай, он же Чон Чонгук — известный дохулиардер Южной Кореи. И что он делает в свои тридцать восемь? Спасает какого-то неизвестного парня, которого накачали наркотой на хэллоуинской вечеринке; тащит его к себе на собственном горбу; сидит с ним рядом до утра; отправляет заботливо домой; привозит потерянную брошь; привозит вторую брошь; везёт в ресторан; заботливо кормит деликатесами; сам даёт свой номер. Блять, Ким, проснись! Он тебя хочет — и это истина, прими её, пожалуйста. — Страшно… — делится чувствами Тэхён. — Сексом трахаться страшно? А сто гигов гейского порно на компе хранить не страшно? — Ты меня, блять, до пенсии будешь этим подкалывать?! — Да, — честно признаётся Ри. — Что тебе страшно? Вот что страшно? — Не хочу, чтобы получилось так, что я неправильно его понял… — Наша песня хороша — начинай сначала! — Сонён звучно хлопает ладонью по столу. — А может, он тоже сомневается? Подумай-ка хорошенько, Ким. Это ты ничего по сути не теряешь, а ему… Ему вот, может быть, самому страшно. У него сын твой ровесник. Куча конкурентов и злопыхателей, которые могут уличить его в чём-то, что повлияет на дело всей его жизни. И ты тоже, знаешь, не факт, что внушаешь доверие, но он сам дал тебе свой личный номер. — Почему это? Не внушаю доверия… — Потому что у людей такого уровня в принципе доверия нет. Знаешь, сколько в своей жизни они обжигались? И потом, от него жена ушла. — Вот именно, жена! Значит, он… — Бисексуалы покинули чат, по-твоему? Слушай, Ким, не будь дураком. Он сам дал тебе все карты в руки. Неужели недостаточно? — Я напишу ему. — Вот! — восклицает довольно подруга. — Наконец-то! И да, помни, что наше обещание о верной дружбе хранит старый дуб. Если ты свяжешься со своим Чонгуком, а про меня забудешь, я стану духом, вселюсь в этот дуб — и буду вечно тебя пугать! — Ри корчит страшную гримасу. — Помню я, помню… — смеётся Тэхён, воображая себе забавные картинки, как Сонён сидит в дупле дерева и пугает прохожих. — А теперь ты рассказывай. Что там с той старшекурсницей? — Да что… Ничего. Парень у неё есть! — Девушка складывает руки на груди и показательно отворачивается. — И что, даже не попробуешь? — Ну… Если расстанется с ним — попробую. А так — нет. В мире восемь миллиардов людей, уж найду кого-нибудь! И ты, кстати, об этом помни. Не получится с Чон Чонгуком — найдёшь другого. — Даже думать сейчас о таком не хочу, — морщится Ким. — Для начала всё же попробую с ним.

***

      Тем же вечером, лёжа в постели в своей комнате, Тэхён крутит в руке телефон и смотрит в потолок. В голове множество мыслей, но ни одной стоящей, потому Ким тщательно перебирает каждую, примеряя на их с Чонгуком ситуацию. Через добрые полчаса всё же определяется, открывает окошко, в котором пока нет ни одного сообщения, и начинает быстро-быстро печатать. Пока не передумал. — Или сейчас, или никогда! — произносит вслух, вспоминая слова Чона про «мало ли что-то случится», и нажимает на кнопку отправки.       Тэхён: «Вы были правы, кое-что случилось»       Тэхён: «Я понял, что безумно хочу показать вам одно место»       Тэхён: «Составите мне компанию завтра за ужином?»       Тэхён: «Я угощаю»       Пидорасит — пиздец. Кима буквально трясёт так, что вся комната ходит ходуном. Мама за стеной, наверное, тоже. Руки становятся ледяными, влажными, голова кружится, подступает тошнота, как тогда в церкви… Каждая секунда ожидания становится персональной вечностью, и фарфоровый парень, что ещё недавно держался молодцом и пел на сцене, завоёвывая сердца людей, вот-вот рассыпется… Звук смс чуть не доводит до пердечного сриступа. Тэхён прижимает телефон к постели экраном вниз, не желая читать ответ. Страшно… Очень. Но в то же время интересно до чёртиков, потому Ким, набрав воздух за щёки, чтобы не заорать от радости или же обиды, резко поднимает телефон и разворачивает дисплеем к себе.       Чонгук: «Надеюсь, это не ужин в готической церкви?)»       Чонгук: «Я освобожусь к восемнадцати часам»       Чонгук: «Забрать тебя из дома или будешь в другом месте?»       Коротко и по делу. И с юмором. И с охуением Тэхёна.       Он.       Действительно.       Согласился?!       Это же… Это же похоже на приглашение на свидание? Чонгук наверняка понимает и… Правда согласился?! Хочется орать, хочется танцевать, хочется укусить кого-нибудь, а лучше себя, чтобы убедиться, что это не сон… И Тэхён кусает, а потом орёт, потому что больно. Больно, но хорошо. Очень.       Тэхён: «Да, я буду дома»       Тэхён: «И… Это поинтереснее готической церкви)»       Чонгук: «Звучит многообещающе»       Чонгук: «Но это же не помешает тебе надеть ту чёрную рубашку?)» — Ты… Вы… Он сейчас флиртует так? Блять! — Тэхён садится на кровати и обхватывает руками голову, вплетая пальцы в волосы. Раскачивается со стороны в сторону. — Блять-блять-блять… Рубашка…       Так, ну, во-первых, рубашка была сдана обратно в театральную студию, ведь является её собственностью. Во-вторых, это место несколько не располагает, так сказать, для таких нарядов… В-третьих, можно ведь найти подобную в магазине! Однако… Это место всё ещё не располагает, потому Тэхёну придётся отказаться.       Тэхён: «Увы. Это не то место, куда стоит наряжаться»       Тэхён: «Кстати, вы тоже наденьте лучше простые вещи»       Тэхён: «Но… Это не мешает мне вновь умыкнуть ту рубашку из реквизита театральной студии, чтобы сходить в ней с вами ещё куда-нибудь»       Чонгук: «И снова ты вызываешь уважение своей честностью, мягким отказом и отстаиванием личных границ»       Чонгук: «Хорошо, я тебя услышал»       Чонгук: «Мне надеть оверсайзную толстовку с капюшоном?)»       Тэхён искренне заливисто смеётся, представив, как Чон Чонгук перерывает гардероб своего сына в поисках нужной вещицы.       Тэхён: «А я бы посмотрел на это)))»       Тэхён: «Но, пожалуйста, наденьте то, в чём будете чувствовать себя комфортно»       Чонгук: «Договорились)»       Чонгук: «Заеду завтра в 18:00»       Тэхён всё же пищит и с головой ныряет под одеяло, закусывая кусок ткани. Как же хорошо… Как же, чёрт подери, хорошо!..

***

      Толстовку с капюшоном Чонгук всё же не надевает. Приезжает в чёрной водолазке, чёрных брюках и лёгком пальто оттенка тёмного кофе. Ким же себе не изменяет, но в этот раз на толстовку накидывает лёгкую куртку — на улице холодает. — Вы сегодня без охраны? — немного удивляется Тэхён, ведь думал, что Чон передвигается только в сопровождении телохранителей. — Дал им выходной, раз уж я сам этим вечером не занят работой. Куда направимся? — Мужчина открывает дверь своей чёрной машины, предлагая Тэхёну сесть спереди, рядом с местом водителя. — Нам нужно будет припарковаться возле метро Каннам, а дальше немного пройдём пешком. — Как скажете, босс, — шутливо принимает указания Чонгук, и это вызывает у Тэхёна улыбку, вместе с тем немного расслабляя. Он раздумывал весь день, представлял их встречу, волновался, покрывался мурашками и холодным потом, не мог отогнать мысли, что буквально въелись в мозг изогнутыми металлическими зубьями. Но теперь ему полегче. По крайней мере, пока. — Давно вы ели что-то из уличной еды? — интересуется Тэхён, когда они, припарковавшись неподалёку от метро, преодолевают оставшуюся часть пути пешком. — Ох… — пропускает смешок Чонгук. — Я понял, ты надумал испытать сегодня мой желудок на прочность. — Не переживайте, мы идём в проверенное мной и моей подругой место. — Это обнадёживает. А уличная еда… Не помню, Тэхён. В молодости? — Будто сейчас у вас старость, — фыркает Ким. — Ну… Мне уже тридцать восемь. — Самый прекрасный возраст! Моей маме сорок, и она велит всем называть её девушкой! — У нас с твоей мамой всего два года разница… — задумчиво произносит Чонгук и даже немного замедляет шаг. — Вас это смущает? — Тэхён и сам не знает, откуда в нём появилась храбрость для такого вопроса. — Немного. — Чонгук решает быть честным, как честен с собой и с ним этот парень. — Так что там про уличную еду? — переводит тему. — Вы пьёте пиво?       Чонгук тормозит и будто врастает ступнями в асфальт. Смотрит внимательно на Тэхёна, что даже не сразу заметил реакцию мужчины, но уже тоже остановился и развернулся к нему. — Что? Мне уже восемнадцать, почему я не могу выпить с вами пива? — Я за рулём. — Возьмёте такси. — Мы приехали сюда, чтобы выпить? — Нет, — отрицательно мотнув головой, — мы приехали сюда за курочкой чимэк. Вы же, наверное, в курсе, что её традиционно подают именно с пивом? Медовый, чесночный или острый соус и… Пенный напиток. В месте, куда мы направляемся, курочку готовят по старинному рецепту в котле камасот. Это сейчас очень популярно! Не знали? — Видимо, я несколько отстал от жизни, — отвечает Чон, и они продолжают путь. — Даже во всех дорамах все едят курочку чимэк. Да даже айдолы берут по порции, а потом отправляются куда-нибудь на набережную или в парк, чтобы вкусить лакомство и полюбоваться природой, а ещё послушать музыку в наушниках. — И мы так сделаем?       Теперь тормозит уже Тэхён. Он думал, что они поедят на месте. Возле заведения, в которое они идут, есть столики, стоящие прям на улице, и Киму хотелось показать мужчине эту сторону своей жизни. Да и жизни многих самых обыкновенных людей. Да, тот тоже прошёл через подобное, ведь не всегда был богат, потому Тэхёну и захотелось напомнить. Но… Отправиться в парк или на пляж? Так даже лучше. — А давайте! — весело подхватывает вариант Ким. — Возьмём по порции жареной курочки, по соусу, по пиву и… Махнём куда-нибудь. — Тогда выбирай место, а я нас туда доставлю. — А вы выбирайте соус! — говорит Тэхён, потому что они уже добрались до нужной точки. — Курочка здесь одна, а вот соусов великое множество… — Я буду медовый.       Тэхён кивает и озвучивает работнику стрит-фуда их заказ, а про себя вспоминает, что на его губах сейчас, как и всегда, медовый бальзам… Эта мысль выбивает остальные, и он даже зависает на некоторое время, но вовремя приходит в себя, когда видит руку Чона с протянутой работнику банковской картой. — Нет! — резко реагирует Ким. — Я же говорил, что угощаю! — Уверен? — Конечно. Поверьте, я могу себе позволить две порции курицы и два пива, — посмеиваясь, убеждает его Тэхён. — Что ж, я не стану тебя останавливать. Но только лишь для того, чтобы не убивать в тебе желание иметь финансовую независимость, а значит, зарабатывать и развиваться. — Чонгук поступает весьма правильно, и это восхищает Тэхёна. Ему не хочется чувствовать себя неловко. Да, он не потянул бы тот счёт в ресторане, но этот — точно его не разорит. — Спасибо за понимание.       А потом, когда жареную курочку, соусы и два пива подают в упакованных крафтовых пакетах, они возвращаются к автомобилю, чтобы отправиться на пляж, координаты которого Ким вбивает в навигатор в машине Чонгука. Он находится недалеко от Сеула: сперва нужно доехать до аэропорта Инчхон, а затем около пятнадцати минут до самого пляжа. Это не самое красивое место в окрестностях, здесь не очень-то уделяют внимание уборке, но закат и море делают своё дело.       Пляж здесь пологий, хорошо видны отливы и приливы, а спуститься к нему необходимо с небольшого холма, что Чонгук с Тэхёном и делают, прихватив пакеты с выпивкой и едой. Находят небольшое бревно и располагаются на нём. Здесь совсем нет людей — не сезон, но виды очень колоритные, и решение отправиться сюда — точно было лучшим. — Откуда ты знаешь про этот пляж? — интересуется Чонгук, открывая пиво сперва для Тэхёна, а потом и для себя. — Мы раньше приезжали сюда с родителями, — отвечает Ким. — Пока отец от нас не ушёл… Потом, правда, продолжили ездить и с мамой, но уже реже, потому что добираться на автобусе неудобно, а такси — дорого. — Наверное, с этим местом у тебя связано множество воспоминаний… — Да, — подтверждает Тэхён, предаваясь мыслям о былом и отпивая первый глоток пива. — Знаете, в сезон здесь многолюдно. Помню, как мы с Сонён, которую всегда брали с собой, пытались ловить крабов в отлив и строили домики из песка. На замки не претендовали — те мы ещё были архитекторы, но домики всегда получались. Потом, вдоволь наигравшись, шли с моими родителями в местные кафе, которых летом здесь очень много. Ели жаренные моллюски, суп из крабов, но не из тех, которых пытались поймать, и пибимбап с сырой рыбой.       Ким прерывается, чтобы открыть пакет с курочкой и выудить соус, а Чонгук молчит, потому что ждёт продолжение рассказа. Ему хочется узнать что-нибудь о жизни этого мальчишки… Хочется прочувствовать его душу, прощупать почву, послушать каких-нибудь жизненных историй. — Потом, когда папа ушёл, мы не приезжали сюда два года, — продолжает Тэхён, набивая попутно рот курочкой. Чонгук тоже пробует. — Вкусно??? — Да, очень, — честно отвечает мужчина. — Я отвык от такой еды, и сейчас понимаю, что многое терял эти годы. — У меня ещё столько стрит-фудов в рукавах, — улыбается Ким, повернувшись лицом к Чону, и мужчина даже задерживает дыхание. По волосам парня скользят лучи закатного солнца, что выглядит просто волшебно… — Могу устроить вам экскурсию! — Давай только не за один раз. Растянем это стрит-фудное удовольствие.       Тэхён кратко и с улыбкой кивает. Значит, Чонгук заранее согласен на следующие встречи? — Так вот, про пляж… — вспоминает Ким и рассказывает дальше. — Мы не приезжали сюда с моих пятнадцати целых два года. Я очень скучал по окрестностям и местной еде, потому в прошлом году, когда мне исполнилось семнадцать, уговорил маму отметить здесь мой день рождения. Мы сняли номер в местной гостинице и остались здесь на целые выходные… Гуляли по пляжу, наслаждались воздухом и местной едой, а ещё насобирали кучу грибов вон на тех холмах. — Он пальцем показывает назад и наверх. — Туристы не знают, что здесь растут грибы, потому мы нашли целое сокровище. Поляну маслят! Насобирали на суп и на жаркое, а потом вместе приготовили всё это добро дома. — Уверен, получилось очень вкусно. — У Чонгука от таких рассказов даже повышается слюноотделение. Или это ещё и от такого красивого Тэхёна? — Я как-нибудь приеду сюда сам за грибами, чтобы повторить блюда по рецептам моей мамы. Хотите попробовать? — И заглядывает в глаза. — Полагаю, это будет не раньше следующей весны.       Ким не отвечает, потому что не знает, что тут говорить, и между ними нависает небольшая неловкая пауза. Сказать, что он обязательно приготовит коронные блюда весной? Но до неё ещё так долго… Как знать, будут ли они в принципе общаться? Отшутиться? Тоже не хотелось бы. Показать свою заинтересованность? Наверное, стоит. — Тогда в апреле, как только появятся первые грибы, я обязательно выделю день на поездку и приготовление, а потом… Передам их вам. Каким-нибудь способом. — Через Инсона в университете? — улыбнувшись, подшучивает Чон. — О, боюсь, он мне эти грибы на голову вывалит! — со смехом реагирует Ким. — Всё настолько плохо между вами? — Слышал на днях от одногруппников, что Инсон на той вечеринке хотел организовать разоблачение, или типа того… — Тэхён замолкает и прикусывает свой язык. И зачем было это говорить? Тем более на такую тему. — Разоблачение? — заинтересованно уточняет мужчина и отпивает глоток пенного из тёмной бутылки. — Какое ещё разоблачение? — Что я… — Ким опускает голову, накидывает капюшон, но не потому что ветрено, а потому что хочется спрятаться в свою раковину. Подпинывает носком кроссовка песок. — Что я — гей.       Чонгук тяжело вздыхает. Неловкая пауза, что уже была заполнена разговорами, возвращается и нависает чёрной клочковатой тучей над парнем в куртке и мужчиной в пальто. Тэхён чувствует, как горят его уши… Чонгук чувствует стыд за своего сына. — Это очень и очень некрасиво с его стороны. Мне жаль.       Ким думал, что реакцией мужчины будет вопрос; что он поинтересуется: а правда ли Тэхён — гей. Но он поступил максимально вежливо, правильно и корректно. — Никто не в праве вмешиваться в жизнь других людей, каждый должен строить лишь свою. Нельзя посягать на настолько личные, закрытые темы, потому что всё это — выбор каждого человека, и любой выбор, кроме тех, что вредят кому-то, абсолютно нормален. — Чонгук делает ещё глоток и задумчиво смотрит на море. Волны на скорость соревнуются в игре «достать до берега», и Чон искренне не понимает, в какие игры играет его сын… — Я хочу попросить за него прощения. Знаю, это не так работает, но… Мне действительно жаль, что тебе на пути попался Инсон. — Как он там сейчас? — посмотрев через плечо, задаёт вопрос Ким. — Так и сидит без денег? — Так и сидит без денег. — Чонгук переводит взгляд на Тэхёна. — Тебя это хоть немного утешает? — Немного — да. Ему точно пойдёт на пользу… — Тоже так считаю. — Чон раздумывает несколько секунд, а затем касается ладонью плеча Кима, из-за чего у парня сердце в груди делает сальто. — А ты, Тэхён? Как дела с работой? Есть заказы на праздники? — Кхм… Да… Да, бывают. Хотелось бы побольше, но, с другой стороны, тогда останется меньше времени на учёбу, а я бы не хотел ею пренебрегать. — Прикосновение Чонгука жжёт руку, будто на его теле нет куртки, а ладонь мужчины — не ладонь вовсе, а расплавленный свинец. Дышать тяжело, губы пересыхают, и Тэхён считает про себя до десяти, а потом и до двадцати, чтобы успокоиться. — Ты — большой молодец. — Чон похлопывает по плечу, а после убирает руку, и от этого становится горько… — Уверен, далеко пойдёшь. — Время покажет… — Тэхён по-дурацки вновь подпинывает песок и в этот раз перебарщивает, из-за чего часть летит на него. — Ой… — Аккуратнее, — заботливо проговаривает мужчина. — У меня с собой нет чистой воды, чтобы промывать тебе глаза. — А вы бы промывали? — снова через плечо и снова с улыбкой ляпает Ким. — А куда бы я делся? Не солёной морской водой же это делать, и не бросать тебя на произвол судьбы. — Спасибо вам, — в очередной раз благодарит Тэхён. — Вы — очень отзывчивый и заботливый человек.       На некоторое время они замолкают. Доедают курочку с медовым соусом, допивают пиво, любуются солнцем, что почти село за горизонт, и ноябрьскими холодными волнами, в которых плещутся серебряные рыбёшки. Потом Тэхён вспоминает о музыке, которую вот в таких ситуациях слушают герои дорам. Он достаёт телефон и беспроводные наушники, один из которых молча протягивает Чонгуку. Тот всё понимает и тоже молча берёт наушник, а затем Ким выбирает в плейлисте классику — песню «Savin' Me» от Nickelback.       Всё, что мне нужно — это ты.       Приди, пожалуйста, я зову тебя,       Пытаюсь докричаться до тебя.       Торопись, потому что я падаю, падаю…       Покажи мне, каково это —       Быть последним выстоявшим, выдержавшим всё до конца,       И научи отличать хорошее от плохого.       И я покажу, каким я могу быть.       Ради меня же самого,       Скажи мне это,       И я оставлю позади всю свою прошлую жизнь,       Если я нужен, если я сто́ю того, чтобы меня спасти, — скажи это мне.       В какой-то момент они поворачиваются друг к другу и просто смотрят в глаза. Это волнительно, но приятно, и Тэхён чувствует, как его сердце согревается под взглядом мужчины, как тепло растекается в районе солнечного сплетения, как каждая строчка ощущается по-особенному.       Следующей в любимом плейлисте Тэхёна начинается «What Are You Waiting For?» той же канадской рок-группы, и в ней он тоже находит смысл, что стал глубоким именно сегодня, и именно здесь. Затем «If Today Was Your Last Day», которая тоже чувствуется иначе. И Ким хотел бы сидеть так бесконечно, чтобы смотреть на это бескрайнее море, слушать музыку в одном наушнике, поглядывать на Чонгука, что тоже знает все эти песни и на каждой одобрительно кивает. Очень хочется взять его за руку. Очень. Переплести пальцы, сжать крепко, а потом продолжить любоваться морем, но… Тэхён, конечно же, не решается.       Спустя какое-то время усиливается ветер, Тэхён ёжится, и Чонгук это, разумеется, замечает, а потому отдаёт наушник и прерывает их комфортное молчание: — Думаю, нам пора. Иначе простынем. — Да, прохладно, согласен. — Идём. — Чонгук поднимается, одной рукой подхватывает пустые пакеты, чтобы донести их до урны, а вторую протягивает Тэхёну. — Включу тебе печку в машине. — Он всё же решает вести сам, не обращаясь в такси, ведь одна бутылка пива не повлияла на сознание.       Ким цепляется за руку и тоже поднимается. Ладонь у Чон Чонгука чуть тёплая и сухая… Хотелось бы подержать его за руку подольше, ох, как хотелось бы, но тот отпускает его руку и шагает вперёд. Тэхён, опять подпинывая песок, плетётся следом. До Сеула доезжают под фоновое радио, и Ким почти засыпает, пригревшись в тёплом салоне. Уже на подъезде к дому размышляет о словах на прощание. Пригласить его куда-нибудь вновь? Это неудобно… Но очень хочется. Просто поблагодарить за вечер? Обязательно. Спросить о свободном времени на ближайшие дни? Что ж… — А когда вы будете свободны? — Когда у тебя найдётся свободный вечер?       Спрашивают одновременно! Смотрят друг на друга в удивлении круглыми глазами, а потом хохочут искренне, заливисто. Надо же как… Кино какое-то, не иначе. Разве мог Ким Тэхён подумать, что такое и в жизни случается? — Ну… Завтра у нас договорённость с Сонён, а послезавтра — театральная студия. Вот после занятий… А вы? — Я найду время послезавтра. Делегирую дела на кого-нибудь в крайнем случае. Во сколько ты закончишь?       У Тэхёна сердце сжимается до размера хлебной крошки. Хочется улыбаться, смеяться, орать, бегать, размахивая курткой… И он, не сдерживая улыбку, отвечает, что будет свободен после девятнадцати часов. Чонгук обещает приехать. — Спасибо вам за вечер! — Тэхён, выйдя из машины, опускается и заглядывает в открытое окно. — Он был прекрасен. — Спасибо за новое открытие в еде, показанный пляж и искренность… Я, знаешь, очень ценю её в людях. — Чонгук смотрит в глаза, и Ким чувствует, как каждое слово мужчины отпечатывается на его теле, делает круговой поворот и летит прямиком в душу. — Добрых снов, Тэхён. — И вам. И вам добрых снов.

***

      Следующий месяц проходит, как в каком-то сне… Ким не может думать ни о чём и ни о ком, кроме Чонгука. Они стабильно встречаются один-два раза в неделю: ездят в рестораны, куда его отвозит мужчина, и заходят в небольшие кафешки в парках, которые Чону хочет показать Тэхён. Много общаются, обсуждают самые разнообразные темы от воспитания детей (говоря, конечно же, об Инсоне, что, к слову, нашёл себе подработку) до политики и мировой истории. Ким оказывается подкованным во многих вопросах, и Чонгук постоянно этому удивляется. Словом, они хорошо проводят время и комфортно чувствуют себя в компании друг друга.       В остальные дни Тэхён либо занимается учёбой и работой на праздниках, либо печёт орехово-ванильные рогалики вместе с Сонён. Та постоянно подначивает друга, расспрашивает и ждёт их первый поцелуй, а там и первый секс, но Ким — дурья башка — до сих пор настроен скептически. — Думаешь, он просто нашёл в тебе друга? — усмехаясь над наивностью товарища как-то спрашивает Ри. — Ой, дурааак… — Не думаю, но и не исключаю, — честно признаётся Ким. — Всё может быть, Сон. Мы, к сожалению или к счастью, не можем проникнуть в разум человека. — А тут не в разум надо, а в сердце, тормозок ты мой любимый. — Ри стучит кулачком по своей голове. — Бери его уже в оборот, а то так и будете ходить по ресторанам и паркам до его пенсии. А там уже, милый мой, не факт, что всё сработает, как надо… У мужчин в возрасте, знаешь… — Извращуга! — Тэхён бросает в девушку кухонное зелёное полотенце в клетку. — Реалистюга! — показывает ему язык Сонён.       И Ким понимает, что доля правды в словах подруги есть. Любые отношения, будь то дружеские или любовные, должны иметь развитие. И он чувствует. Чувствует химию между ними… Но вряд ли сможет сделать первый шаг.       А потом незаметно наступает декабрь… Тэхёна всё чаще зовут на корпоративы и другие праздники, на учёбе тоже все преподы звереют и заваливают заданиями, да и в театральной студии готовятся к новогодним выступлениям, потому у Кима практически не остаётся свободного времени. Вот и сегодня он собирается на очередную репетицию.       Чонгук: «Закончишь в девятнадцать часов, как обычно?»       Ким, стоя в метро, улыбается полученной смс.       Тэхён: «Сегодня могу задержаться минут на тридцать»       Тэхён: «Хочу немного попеть, после занятий, когда все разойдутся»       Тэхён: «У меня будет много музыкальных партий, потому надо держать себя в тонусе»       Чонгук: «Тогда заберу тебя в 19:30»       Чонгук: «Угощу тебя кое-чем новым)»       Тэхён: «Буду ждать с нетерпением»       Тэхён: ❤️ — Блин… — Ким смотрит на отправленное впервые сердечко, сверлит его глазами и не понимает: не было ли это лишним. — Блин! — восклицает уже восторженно, потому что Чонгук ставит на него реакцию таким же красным сердцем.       Тэхён мечтательно прижимает телефон к груди, прикрывает глаза, расплывается в улыбке и едва не проезжает свою станцию. — Выходить будешь? Эй! Чего в облаках летаешь? Влюбился, что ли? — С небес на землю возвращает голос позади. И голос этот кажется весьма знакомым…       Ким оборачивается и даже приоткрывает рот от удивления: перед ним стоит Чон Инсон. Тот тоже искренне изумляется, узнав одногруппника, с которым связана не самая приятная история из жизни. — Скажешь кому-нибудь хоть слово — придушу своими же руками, — злобно шипит Инсон. — А ты… Ты как здесь? В метро. — Прибью, Ким, — продолжает злиться случайной встрече Чон-младший. Они вместе выходят на одной станции, вместе идут дальше. — Захотелось мне, блять. Новых ощущений набраться решил. — Ты на подработку приехал? — Чего?! — Инсон встаёт столбом, а после переходит на шёпот. — Ты откуда знаешь? Харин сказала? Блять, я знал, что бабам нельзя доверять… — Не так и важно, откуда я знаю, но разве ты не должен гордиться тем, что теперь сам зарабатываешь деньги?       У Инсона в голове настоящий диссонанс. Во-первых, они ещё ни разу не разговаривали с Ким Тэхёном, после той вечеринки в церкви. Во-вторых, этот фарфоровый парень откуда-то знает о работе. В-третьих, он над ним, кажется, не усмехается. — Ты серьёзно, что ли? — наконец выдаёт вчерашний мажор. — Конечно. Я тоже подрабатываю, как могу. Закрываю свои нужды и немного помогаю маме с продуктами. Разве это не похвально? — Эм… — Да, у Инсона в голове пустота, и он не знает, как реагировать. — Странный ты. Ладно, мне в другую сторону! И да, скажешь кому-то — прибью. — Да больно надо мне лезть в чужую жизнь, — хмыкает Ким и, идя на поводу своего порыва, протягивает врагу руку. — До встречи тогда.       Чон-младший косится на него секунд пять, потом издаёт какой-то непонятный звук, пожимает руку в ответ и, больше не проронив ни слова, уносится прочь. Возможно, опаздывает на подработку, а может, не хочет показывать покрасневшие щёки, что краем глаза заметил Тэхён.       Ким же шагает дальше — в свою театральную студию, где два добрых часа репетирует, выкладываясь на все сто процентов, если не больше. Художественный руководитель хвалит всех парней и девушек в конце занятия, а затем подходит к Тэхёну: — Ты сегодня хотел задержаться, так? Попеть немного? — Да, сонсэнним. Если вы, конечно, позволите. — А чего ж не позволить, — крякает пожилой мужчина, — оставайся. — И протягивает ключи. — Я тебе доверяю, Тэхён. Закрой двери и включи сигнализацию, когда будешь уходить. В студии больше никого нет. — Конечно. — Ким забирает ключи и кланяется, сложив ладошки друг к другу. — Можете быть спокойны, я ведь уже как-то закрывал студию, когда вам нужно было по своим делам. Всё сделаю, как положено. — Вот и славно.       Руководитель накидывает куртку и направляется к выходу, студенты тоже покидают помещение, Сонён сегодня не пришла, потому Тэхён остаётся один. Он подключает свою флешку с минусами песен, которые хочет попеть, берёт микрофон и… Слышит какой-то шорох у дверей. Оборачивается. — Знаю, я сегодня раньше, чем мы договаривались. — У входа стоит Чон Чонгук. Стоит и улыбается, пряча что-то за спиной. — Но я очень хотел вновь послушать твоё пение. — Ох… — смущается Ким и свободной рукой трогает себя за щёки — те начинают пылать. — Хорошо, тогда располагайтесь вон там, в импровизированном зрительном зале, — махнув рукой в сторону стола и стула, что принадлежат их руководителю. — А что у вас там? За спиной. — Это? — Чонгук достаёт из-за спины симпатичный букет цветов, состоящий из белоснежных калл и множества разнообразной зелени. — Это «Эверест». — М? — Таково название букета, мне сообщили об этом в цветочном. И я подумал, что он идеально подходит для такого человека, как ты. — Чонгук делает шаг навстречу. — Для такого, как я? — Тэхён тоже шагает вперёд. — Интересно… — Для сильного духом, честного, верного своему делу. — Ещё пара шагов. — Каллы — как белые облака или снежные вершины, а все эти травы — зелень горного леса. — И вы купили его для меня? — Ким подходит уже практически вплотную. Сердце бьётся счастливой птицей. — Конечно. Я ведь приехал на твой мини-концерт… — Ещё один шаг, и они буквально коснутся друг друга. — Но… Вручу я тебе его только после того, как вновь услышу твоё завораживающее пение. Признаюсь, я мечтал об этом полтора месяца… — И прячет букет обратно за спину. — А вы хитёр, — щурится Тэхён. — Но хорошо… Хорошо. Я спою. Для вас. — Специально сделав акцент на последних словах. — Слушайте внимательно, Чонгук. Вникайте в посыл.       Ким впервые называет мужчину по имени, хоть и на «вы». Это будоражит обоих. И Чонгук, сделав огромное усилие над собой, отходит назад, чтобы расположиться в зрительном зале — за столом художественного руководителя. Тэхён же возвращается в центр и включает музыку. Сегодня его выбор вновь пал на песни Изабель ЛаРосы, что звучали тогда в церкви в их первую встречу. Начинает с громкоговорящей «more than friends». — Ах, да… Я отлучусь на секунду? — в микрофон проговаривает Ким, вспомнив об одной детали.       Мужчина кивает. Минус какой-то совершенно сбивающей с ног, сексуальной по одному лишь звучанию песни, играет в студии, пока Тэхён ускользает в соседний зал, и Чонгук может лишь догадываться о словах, что скоро прозвучат в исполнении фарфорового парня.       Ким возвращается через пару минут, и Чон не может поверить собственным глазам… На Тэхёне та самая чёрная невесомая рубашка из шифона, в которой он встретил его в церкви. В которой вёз домой. С которой упали две золотые пчелы, что стали важным звеном в развитии их отношений.       Тэхён безупречен. Его руки похожи на крылья, его изящности могут позавидовать лучшие балерины мира, и когда Ким вновь включает этот же минус, а потом и запевает, Чонгука безбожно кроет.       Сумасшедший.       Ты заставляешь меня думать, что я сумасшедший.       Может быть…       Просто позволь своим кончикам пальцев провести по мне.       Ох, кажется с ума здесь сойдёт сегодня именно Чонгук. Такой Тэхён просто не может оставить равнодушным, и его голос кажется мужчине ангельским и даже каким-то колдовским.       Моё сердце бешено колотится,       Я просто не могу перевести дыхание.       Я снова ловлю твой пристальный взгляд.       Клянусь, всё это дерьмо не только у меня в голове.       Я знаю, что мы больше, чем…       Друзья, друзья, друзья.       Я знаю, что мы больше, чем       Друзья, друзья, друзья…       Тэхён старается не смотреть на Чонгука, чтобы тоже не отлететь с катушек, но чувствует… Чувствует на себя тот самый пристальный взгляд.       Мне нужны…       Мне нужны твои руки на моей талии, пожалуйста.       Спаси меня,       Боже, не дай мне умереть в ожидании.       Мое сердце бешено колотится,       Я просто не могу перевести дыхание.       Я снова ловлю твой пристальный взгляд.       Клянусь, всё это дерьмо не только у меня в голове       Я знаю, что мы больше, чем…       Друзья, друзья, друзья.       Я знаю, что мы больше, чем       Друзья, друзья, друзья…       Чонгук бы многое отдал за то, чтобы как можно дольше слушать Тэхёна. Смотреть на Тэхёна. Заботиться о нём, дарить цветы, приносить, как в тот раз, в своё логово… И желательно, оставить его там навсегда. Чувства, что с каждым днём накалялись, достигли своего предела, и мужчина понимает, что больше не сможет сдерживаться. Тем более, когда ему так открыто, так громко кричат о том же.       И Ким включает следующий минус. Та же исполнительница, но теперь прозвучит кавер на её «butterflies». И снова его мягкий, бархатный голос, что уносит за пределы галактики…       Я знаю, что ты нервничаешь, находясь в этой комнате.       Взгляды встречаются…       Никто другой не должен знать, чем мы занимаемся.       На этот раз Ким достаёт из своих рукавов козырей в виде сценической уверенности и, распевая первый куплет, шагает к столу, за которым сидит мужчина, глядя ему прямо в глаза. Пройдя ровно половину, разворачивается спиной, соответствуя строчкам песни.       Я чувствую твой взгляд —       Он пробегает по моей спине.       Просто скажи, что ты мой…       От тебя у меня порхают бабочки…       От тебя у меня порхают бабочки…       О, как же красиво в его исполнении звучат эти слова о бабочках… Чонгук держится из последних сил, чтобы не накинуться, как хищник, так долго ждавший в своей засаде добычу. Но ему не меньше хочется продолжить наслаждаться пением парня из чёрного фарфора…       Слишком близко.       Никто, кроме тебя, меня и Бога, не знает       О том, что наши души       Удаляются от трона нашего Бога…       Я чувствую твой взгляд —       Он пробегает по моей спине.       Просто скажи, что ты мой…       От тебя у меня порхают бабочки…       От тебя у меня порхают бабочки…       А следующие строки Тэхён пропевает, вновь глядя в глаза. На этот раз именно на коже Чонгука мурашки выстраивают целые города…       Скажи мне, что мы нечто большее,       Чем обдумывание украденных взглядов.       Поцелуй меня так, как никто другой…       От тебя у меня порхают бабочки…       От тебя у меня порхают бабочки…       От тебя у меня порхают бабочки… — Я не уверен, что меня хватит надолго, — заговаривает Чонгук, когда песня заканчивается и музыка затихает. — Что вы имеете в виду, господин Чон? — заигрывает Тэхён, пользуясь моментом своей максимальной раскрепощённости и проговаривая эти слова с придыханием, да ещё и в микрофон. — Тэхён, прошу, не испытывай моё терпение. Неужели ты настолько жесток? — Но ведь вы сами хотели на мой мини-концерт… — улыбаясь со всем своим очарованием. — Думаю, он должен состоять хотя бы из трёх песен. — Но не более. — А что после? — Ким задаёт этот вопрос, тем самым едва не лишив себя возможности исполнить ещё один кавер, потому что Чонгук практически встаёт из-за стола. Однако Тэхёну удаётся его опередить, и он, не дожидаясь ни ответа, ни действий, включает минус на «I'm yours».       Я знаю, что ты любишь меня.       Дорогой, ты не обязан говорить это.       Ты знаешь, что можешь доверять мне.       Всё в порядке, хоть и сложно…       Нервничаю, спотыкаюсь о свои слова…       Ты так хорош, что это причиняет боль.       Детка, я твой…       Детка, я твой…       Детка, я твой…       Мне нужно что-то большее,       Я буду молиться Господу,       Чтобы быть твоим.       Чонгука кроет этот контраст. На одной чаше весов Тэхён, что говорит о мировой истории и рассказывает удивительные истории из своего детства, смущается, обходит стороной дорогие рестораны, но обожает уличную еду, театральную студию, свою подругу и орехово-ванильные рогалики, которые умеет печь самостоятельно. На другой чаше Ким с микрофоном в руке, что парит по залу, приближается и отдаляется, легко пританцовывает, да так красиво, что Чон мечтает запечатлеть каждое его движение… Тэхён изгибается, ведёт пальцами по своей груди, прикрывает глаза, и сердце Чонгука уже отбивает все сто двадцать ударов в минуту.       Ещё не слишком поздно увидеться с тобой?       Мне нравится вид твоих фар.       Хочу узнать тебя получше (узнать тебя)       Тэхён нахально приближается, подходит к самому столу, огибает его… Тянет Чонгука за руку на себя, заставляя того подняться, смотрит в глаза, продолжая петь, а потом свободной рукой касается груди мужчины, чуть распахнув его чёрное пальто. Чон ждёт лишь одного: окончания песни. Не хочет прерывать, а ещё желает посмотреть, как далеко зайдёт фарфоровый парень…       Мы становимся ближе,       Мы в нескольких дюймах друг от друга.       Теряю самообладание…       Дружбе конец, она уже не будет прежней.       Руки Чонгука оказываются на талии Тэхёна и аккуратно, но ощутимо сжимают, из-за чего Ким едва не задыхается, но всё ещё держится. Вторая рука касается его шеи. Глаза в глаза.       Детка, я твой, твой, твой…       Детка, я твой, твой, твой.       Мне нужно что-то большее, ещё, ещё,       Но, детка, я твой…       Микрофон звучно падает на пол, как только стихает музыка. То, что творится внутри обоих, сравнимо с сильнейшим ураганом или землетрясением, очаг с магнитудой которого можно оценить в максимальный балл. — Ты серьёзно обращался ко мне, как «к детке» в этих строках? — Чонгук сильнее прижимает Тэхёна к себе. — Из песни слов не выкинуть, — отвечает Ким, легко пожав плечами и хитро сверкнув глазами. — Боже, ты невероятен… — Чонгук перемещает вторую руку на шею парня из фарфора. — Иди ко мне…       И целует. Целует так, что у Тэхёна, как в самом настоящем фильме, уходит земля из-под ног, а землетрясение внутри достигает невиданных миру значений. Его губы такие желанные, такие мягкие и пылающие, такие настойчивые, как и язык, что уже проникает внутрь, из-за чего Ким издаёт звук, подобный стону, и отвечает, тоже подключая язык. Он не замечает, как оказывается подхваченным и усаженным на деревянный стол художественного руководителя, но чувствует бёдра Чонгука между своими, и это накрывает ещё сильнее. И они целуются до одурения, будто желают наверстать всё то, о чём тайно мечтали все эти полтора месяца. — Мне кажется, мне нужен кто-нибудь постарше, — напевает в губы Тэхён ту песню, которую исполнял в церкви, а Чонгук впервые и сразу безнадёжно на него залипал. — Немного уравновешеннее… — И снова целует. — Кто сможет сбросить груз с моих плеч. — Используешь запрещённые приёмы? — едва не рычит мужчина, продолжая целовать в перерывах между строками. — Разве я не твоя маленькая тайна? Восемнадцать. Я достаточно взрослый, чтобы сохранить её… — продолжает издеваться Ким, и ему яростно нравится наблюдать за реакцией Чонгука. Наверное, ему почаще надо петь, дабы так раскрепощаться. — Да, парни моего возраста не похожи (на тебя)… Я молод, и это не проблема. — Не сочти за грубость, Тэхён… — Чонгук немного отстраняется, чтобы заглянуть в наглые глаза. — Но я в шаге от того, чтобы трахнуть тебя прямо на этом столе. — А мне нравится, когда вы такой… — Ким закусывает губу, чуть наклоняет голову, будто оценивая ситуацию. — Но… Вы там, кажется, говорили, что хотите угостить меня чем-то новым? — Ты голоден? — тут же становится серьёзным Чон. — Собирайся, поехали. — Нет! Нет-нет-нет… — Тэхён удерживает его за руку. — То есть… Я не голоден, но мы, конечно, не можем остаться здесь и… — Я всё понял.       Чонгук всегда был догадливым. И ещё тогда, в первую их встречу, знал, что общение неминуемо приведёт их к тому, что происходит здесь и сейчас. Но он тянет на себя Тэхёна, переплетает его пальцы со своими, второй рукой подхватывает «Эверест» и шагает в сторону второго зала. Там мгновенно находит куртку парня, накидывает на его плечи, после чего ведёт за собой. — Мне нужно закрыть студию и включить сигнализацию.       А потом вечерний город, фонари, скорость — и уже через сорок минут они оказываются у дома Чонгука. В окнах горит тёплый свет, и Тэхён уже прикидывает, насколько сильно по десятибальной шкале охуеет Инсон. Наверное, на сто. — Сын на подработке, сейчас мы его не встретим, но вот утром… — будто прочитав мысли, говорит Чон. — Свет — потому что дома горничная и повара. — А вы хотите, чтобы я остался до утра? — Тэхёна вжимает в автомобильное сиденье от таких слов мужчины. — Нет, Тэхён. Я наверняка не захочу отпускать тебя утром и буду мечтать о том, чтобы поселить тебя в своём доме, но… Я приму любое твоё решение. И я дождусь.       И эти слова лучше. Лучше любых признаний в любви, любого флирта… Они лучше любых других вещей, с которыми Тэхён сталкивался в жизни. И он понимает, почему так рьяно желал себе кого-то постарше, помудрее, посерьёзнее… Понимает и пропадает окончательно.       Им удаётся проскользнуть тенью мимо горничной и другой прислуги. Лишь букет Чонгук оставляет на кухне, надеясь, что кто-нибудь догадается поставить его в вазу. Они целуются, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Целуются и избавляют друг друга от одежды, но Чонгук задерживается на рубашке Кима, специально медлит, ведя по ней кончиками пальцев и вспоминая первую встречу, а потом и сегодняшнее персональное выступление начинающей звезды. У него большое будущее, и Чон уже знает, что поможет ему пробиться, но только, если Ким сам этого захочет. А пока… Пока у них есть один на двоих душ, тёплая вода и полное отсутствие как стеснения, так и самообладания.       Чонгук мажет языком по шее Тэхёна, руками оглаживая торс и талию, а тот держится за стенки душевой кабинки, чтобы не упасть, не соскользнуть, хоть и знает: его обязательно поймают. Прямо как в ту ночь в церкви. И их обоих сводят с ума звуки, что они издают… Чон кусается, а потом заставляет Кима смеяться, приставая с щекоткой. Они не спешат, наслаждаются друг другом, но понимают, что быстро разомлели от совокупности горячей воды и своих чувств, потому уже скоро меняют локацию и оказываются в спальне Чон Чонгука.       Здесь всё иначе, не как в гостевой, которую помнит Тэхён, но тоже дорого и стильно. Ким замечает подсветку на полу и постельное цвета мокко, а больше ни на что не смотрит, лишь отвечает-отвечает-отвечает на поцелуи, покуда те не становятся ниже, не опускаются на шею и ключицы, на грудь, на соски, пресс и низ живота… Это его первый раз. И Чонгук прекрасно понимает, что нужно быть осторожным. На пальцах мужчины оказывается гель, и он действует медленно, очень бережно, пока Ким сминает одеяло и простынь… — Ты же понимаешь, что мы в любой момент можем остановиться? — уточняет Чон, хотя и знает, что не доставляет боль. Тут дело скорее в моральной готовности. — Ни за что, Чонгук. Продолжайте, пожалуйста. Я… Я привыкну. Просто… — Ким закусывает губу и приподнимает голову, чтобы получше рассмотреть мужчину. — Просто это мой первый раз. — Я догадывался, — заботливо отвечает тот, — и я знаю, что на мне лежит огромная ответственность. Кстати, твоя мама не будет волноваться? — Боже, вы сейчас серьёзно? — с нервным смешком. — Я написал ей смс, пока мы ехали в машине. Она всё понимает, знает, что я уже не ребёнок. — Прекрасно. Тогда… — Продолжайте. — А я продолжал, Тэхён, но специально отвлёк тебя разговорами. Смотри-ка, ты даже не заметил, но… Ты почти готов. — О, Господи… — Ким закрывает глаза своей ладонью. И правда, как он только не заметил? Зато теперь чувствует, что ощущения становятся приятными, что больше не хочется жмуриться и сжимать в кулаках простынь. Чонгук — искусный любовник, но Тэхён в этом и не сомневался.       А потом он достаёт презерватив, надевает и входит. Наклоняется, чтобы скользнуть языком по губам и только сейчас понимает, что ощущает знакомый вкус: — Мёд? — Да, я второй год пользуюсь таким бальзамом. Судьба? — Она самая.       Чонгук двигается так, будто Тэхён — хрусталь. Хотя его и так окрестили парнем из фарфора… Он — статуэтка из музыкальной шкатулки, что обожают дети. Он — нитка жемчуга в этой тёмной комнате. Он — одна из золотых пчёл, что тогда сидела на его ключице… И Чон не торопится, он оглаживает подушечкой большого пальца нижнюю губу Тэхёна, сдувает волосы с его лба, а потом вновь жадно целует. Отрывается. Оставляет много-много кратких поцелуев на лице и шее, чуть наращивает темп… — От тебя у меня порхают бабочки… — напевает Ким, вновь сводя Чонгука с ума своим голосом. — От тебя у меня порхают бабочки… — Ты впервые назвал меня на «ты»? — Это песня. — Маленький засранец… — А вы бы этого хотели? — Что-то мне подсказывает, что мы уже в тех отношениях, когда ты можешь это делать. — Чонгук толкается сильнее, дабы напомнить, что находится сейчас в Тэхёне. — А мне нравится… — Называть меня на «вы»? — Да. Но, думаю, со временем я привыкну, господин Чон. — И очаровательно-нахально улыбается. — И снова твои запрещённые приёмы. — Хочу добавить перчинки. И немного ускорить вас… — Так вот как ты хочешь?       Тэхён кивает. Да, ему нравится нежность, нравится забота, но он уже пробовал кое-что, сделав себе на восемнадцатилетие подарок в виде игрушки для взрослых. Разумеется, это иное, но… Ему действительно хочется ощутить на себе всю страсть Чон Чонгука. И мужчина, поняв это, переворачивает его спиной к себе, подкладывает под живот подушку, тем самым приподнимая задницу Кима, и снова входит. На этот раз двигается увереннее, активнее, выбивая из этого фарфорового мальчишки не только стоны, но и хрипы… Одной рукой держит его то за талию, то за ягодицы, а второй обхватывает шею, после чего ведёт выше, и Тэхён ловит его палец губами, погружает в себя, продолжая издавать прекраснейшие звуки. — Очаровательный, — шепчет Чонгук, до конца не веря в происходящее. Они так долго ходили вокруг друг друга… Хотя, с другой стороны, прошло не так и много времени: полтора месяца. Но зато какие! — Самый очаровательный на свете… Моя маленькая золотая пчёлка… — Ох… — Тэхёна охватывает новая волна каких-то неизведанных чувств, после такого прозвища. — Мне нравится… Называйте меня теперь всегда так. Пожалуйста…       И чуть позже, когда они оба приходят к финалу: сначала Ким, а потом уже и Чон, мужчина не отпускает его из своих объятий ещё долго. Целует, говорит нежные слова, благодарит вселенную за знакомство с таким прекрасным человеком… Он вновь опускается, оставляет мириады поцелуев на подрагивающих бёдрах, а после обхватывает член Тэхёна своими губами. И Ким, лёжа на спине и буквально дрожа, закрывает лицо обеими ладонями, то ли от смущения, то ли от невероятного наслаждения… Он цепляется за воздух, тяжело дышит, чувствуя сильнейший прилив наслаждения, чуть виляет бёдрами, не в силах посмотреть сейчас на Чонгука, потому что знает: такого прекрасного зрелища ему не выдержать. Хочется выть, дыхание окончательно сбивается, и он толкается вперёд и вверх, доставая, кажется, самой глотки господина Чона.       И Тэхён становится таким громким, что его наверняка слышат все, кто находится в доме. А Чонгуку это до безумия нравится, и он прячет в своём сердце каждый его вздох, стон, хрип; каждое движение… Скользя губами по члену мальчишки, слепленного из чёрного фарфора, он совершенно не думает и не хочет думать о том, что их слышат. Он находится в своём собственном доме, а потому может делать всё, что угодно, и Чон ещё даже не догадывается, что его сын сегодня вернулся с подработки раньше и сейчас с ужасом слушает звуки, что доносятся из спальни отца. Он не догадывается, но точно не станет делать из этого проблему, потому что никто не имеет права лезть в личную жизнь другого человека. — Чонгук… Господин Чон, я… — скулит всё громче Тэхён. — Я сейчас… — И кончает, пачкая губы мужчины, а тот слизывает жидкость с его ещё не до конца опавшего члена, после чего поднимается выше, ведёт языком по животу, груди, подцепляет зубами правый сосок, затем левый, всё выше и выше, к шее, к губам. Снова целует так жадно и страстно, будто не было между ними ничего только что, будто они оба не кончили, будто ему жизненно необходимы поцелуи Ким Тэхёна. Или всё так и есть? — Невероятно… — Чон наконец укладывается рядом, но тут же берёт своего золотого пчелёнка за руку. — Я целую вечность не испытывал ничего подобного. А может, и никогда… — Что уж говорить обо мне, — поддерживает тему Тэхён. — Не могу поверить, что всё это — реальность. Так страшно проснуться и понять, что на дворе октябрь, что не было ещё никакого Хэллоуина, что мы с вами не знакомы, что… — Не бойся, — повернувшись к Киму лицом. — Всё это — самая настоящая реальность. И осень, и начавшаяся зима, и мы. — Это ведь надолго? — с надеждой заглядывает в глаза. — Знаете, я из тех, кто любит всем сердцем и не меняет свои предпочтения. — Откуда ты можешь знать? — тепло улыбается мужчина. — Тебе лишь восемнадцать, и ты только начинаешь познавать эту жизнь. Но я… Я — точно из тех, кто любит всем сердцем и больше всего на свете мечтает построить прочные отношения, которые получится пронести через всю жизнь и до самой радуги… — Радуги? — Это значит «навсегда», Тэхён. Не хочу показаться тем, кто говорит подобные вещи на эмоциях или для красного словца, но… Я романтик. И однолюб. Раз уж проникся кем-то — это серьёзно. — Ваши слова очень греют мою душу. Вы же не делегируете ни на кого теперь ответственность за то, что похитили моё сердце? — Не делегирую, пчелёнок. — Чонгук убирает волосы со лба Тэхёна, тянется к нему и мягко целует в нос. — Уж поверь, я теперь никуда тебя не отпущу.       И они обнимаются, но ещё долго не спят, разговаривая ни о чём, но обо всём. Даже поднимают тему Инсона, и мужчина заявляет, что они ни за что не будут скрываться, потому что он, Чонгук, давно не мальчишка, а потому ему нет нужды прятаться, да и стыдиться нечего. А уж если сын не примет его отношения — это проблемы сына, но уж точно не его и не Тэхёна.       И Ким, слушая мудрые речи лучшего в мире мужчины, постепенно проваливается в сон, после чего Чонгук бережно накрывает его одеялом и тоже устраивается поудобнее. Утром им предстоит встретиться с гомофобным Инсоном, который уже всё понял по мужским стонам, но никак не ожидает встретить в своём доме одногруппника. Но это всё будет потом, а пока они спят, наслаждаясь крепкими, но нежными объятиями друг друга…

***

— Отец! Нам нужно поговорить, отец! — Около восьми часов утра Инсон заходит на кухню с этими словами, узнав от горничной, что господин Чон уже проснулся, и услышав, как закипает чайник. — От… Что?!. — Привет. — Тэхён, что и поставил кипятиться чайник, потому что Чонгуку срочно позвонили по работе, а они как раз собирались выпить по кружечке, машет рукой. — Давай-ка сразу к делу. — Блять, нет… — Инсон в тотальном ужасе. Его отец встречается с фарфоровым парнем из церкви? С этим заучкой? Да в принципе с парнем?! У Чона-младшего и так вся жизнь рухнула, когда ушла мать, а теперь ещё и отец геем оказался?! — Нет, блять, нет, не разговаривай со мной! — истерично кричит Сон. — Я понимаю твои чувства, — спокойно и осторожно проговаривает Тэхён. — Понимаешь? Блять, да нихуя ты не понимаешь! Что за бред тут вообще присходит? Это ты? Ты вчера вечером был в спальне моего отца?!       Отвечать необязательно, ведь всё предельно ясно. Откуда бы ещё Ким Тэхён появился ранним утром на кухне семейства Чон? К тому же, в футболке и домашних штанах главы семьи. — Да, я, — всё же отвечает Тэхён. — И да, я правда понимаю твои чувства. — Не неси дичь! Ты… Ты… — Инсон! — гремит голос Чонгука, и тот сразу затихает. — Инсон, что здесь происходит? — Отец, я не понимаю, — едва не плачет парень. — Ты меня прости, я гомофобом вырос, потому что мать геев не любила, и теперь я даже догадываюсь… — Ты всё верно понял, она испытывала неприязнь из-за меня, Инсон. Вот только я не гей, а бисексуал, ведь искренне когда-то любил твою маму. Однако я не хотел бы обсуждать эти вещи при Тэхёне, потому что это только наш с тобой разговор. Я знаю, тебе больно, потому хочу выслушать и твою позицию, но наедине. — Да какая разница?! Нахрен это всё! — Инсон от безысходности даже топает ногой. — Мы с Харин были уверены, что этот, — показав пальцем на Кима, — гей, но я никак не ожидал, что он тебя, блять, тебя соблазнит. — Во-первых, ты знаешь, что я не терплю мат от тебя в разговорах со мной. С другими можешь выражаться, как угодно, — строго чеканит Чонгук. — А во-вторых, мне никогда не нравилась твоя Харин — насчёт этого ты тоже в курсе, но я сказал тебе об этом лишь единожды, а затем сообщил, что приму любой твой выбор, потому что он твой, только твой, а Тэхён… — Он подходит к Киму и обнимает за плечи. — Мой. — Я не приму это… — Твоё дело, Инсон. Переубеждать не стану. Но вам придётся встречаться, потому постарайся абстрагироваться и не лезть в дела, которые тебя никак не касаются. А моя личная жизнь, если ты до сих пор не знаешь, только моя. — Отец, но почему он? Почему, блин, именно этот?! — Прошу никогда больше не называть Тэхёна «этим». Он — человек, и у него есть имя. Я надеюсь, ты помнишь и всегда будешь помнить, как сильно я тебя люблю, но в моём сердце есть ещё одно место, которое теперь занято Тэхёном. Так уж сложилось, Инсон, и… Рано или поздно, но тебе придётся смириться, либо же идти своей дорогой, если не сможешь, но я, несмотря ни на что, всё равно буду продолжать тебя любить. — А если бы я? Если бы я стал геем? Любил бы ты меня, отец? — Разумеется, Инсон. — Чонгук оставляет Тэхёна и подходит к сыну. — Любым и всегда. Можешь быть в этом уверен. — И обнимает, крепко-крепко прижимая к себе, а тот плачет… Плачет, не стесняясь даже присутствия одногруппника. Плачет и обнимает в ответ. Плачет и понимает, что отец прав, он совершенно ничего не сможет сделать в этой ситуации. Плачет и осознаёт, что тоже… Тоже очень сильно любит своего отца, а значит, должен хотя бы попробовать принять его… — Я не смогу так сразу, — подняв голову, признаётся парень. — Я не смогу, прости… Но… — переводит взгляд на Кима. — Попытаюсь. — Спасибо, Инсон. — Чонгук целует сына в макушку. — Я бесконечно тебя люблю и всегда буду. А ещё я уверен, что ты всё поймёшь, но… Ты прав. Для этого нужно время, однако я не тороплюсь. — А ты, — обращаясь к своему одногруппнику. — Теперь жить тут будешь? — Не знаю, — честно отвечает Ким. — Не сейчас точно. — Почему нет? — присоединяется к диалогу Чонгук и идёт обратно к Тэхёну. — Если тебе неудобно — это одно, но если из-за того, что я ещё не предложил — так я предлагаю. Пусть не сегодня, не завтра. Подумай. Я уже со всем определился, мои намерения серьёзны, и если они совпадают с твоими… — Совпадают. Но мне, как и Инсону, тоже нужно время. Я уверен, что однажды смогу собрать сумку и переехать, но пока… Пусть всё идёт своим чередом, ладно? — Конечно. — Чонгук осторожно притягивает его к себе за талию, целует в нос. — Я дождусь, Тэхён. Кому-кому, а мне терпения не занимать. Но пока отлучусь для ещё одного звонка, ладно? — Да, хорошо. Я пока налью чай. — Не подеритесь тут, — глянув на сына. — Не то обоих накажу. — Пап, фу… — впервые за утро смеётся Инсон. — По отношению ко мне ещё понятно, но… — Ладно-ладно, расслабься. И веди себя достойно, Инсон, я на тебя полагаюсь.       Чонгук удаляется, но не из-за важного звонка. Он просто понимает, что этим двоим тоже нужно переговорить. И обязательно наедине. — И как, блять, жить теперь будем? — Инсон плюхается на стул, что стоит у стола, на котором в вазе благоухает вчерашний «Эверест» — А чай мне тоже нальёшь? — Налью, но не думай, что это будет постоянно. Так, одноразовая акция… — Ну пиздец, а ты не такой скромный, как я думал. — А ты не такой идиот, каким я тебя представлял. — Это почему ещё? Что изменилось? — Ну, во-первых, ты нашёл подработку, — начинает перечислять Тэхён. — А это, как я уже говорил, заслуживает уважения. — Теперь понятно, это отец тебе рассказал. А я уже с Харин посрался, подумав, что она растрындела. — Научись сначала разбираться в ситуации, а потом делать выводы, — с важным видом советует Ким, разливая по трём чашкам ароматный чай с мятой, найденной в навесном шкафчике. — Ишь ты, блять, — фыркает Чон-младший. — А что там ещё про «не такого идиота»? — Во-вторых, — продолжает Ким, — ты хоть и отреагировал резко, но не продолжил истерить сегодня. Наверняка сложно принять такие изменения, но мне кажется, тебе хватит на это мозгов. Должно же в тебе быть хоть что-то от отца. — А ты дерзкий. Может, и споёмся. Один моментик только… Не боишься, что я всем расскажу, что ты точно гей? — Доказательства какие? — Тэхён смотрит на него, повернувшись немного. — Не будешь же ты подставлять своего отца? — А вдруг буду? — Не-а, — уверенно заявляет Ким. — И да, если расскажешь — все узнают о метро и твоей подработке официантом. — Блять, а ты хорош. Моими же методами! — С такими, как ты, только так.       Тэхён переносит чашки и чайник на стол, туда же ставит тарелку с покупным печеньем, тоже найденным в шкафчике, и думает, что в следующий раз приедет сюда с мукой, сливочным маслом и орехами. — Я рогалики печь умею, — решает перевести тему на нейтральную. — Хочешь попробовать как-нибудь? — Всё равно не сможешь, как мама. — И не собираюсь, — хмыкает Ким. — А она пекла рогалики? — Нет. — Ну и всё. — Ну и всё.       И они оба заходятся звонким смехом, понимая, что в этом словесном баттле не будет победителя. Да он и не нужен. Чонгук, что сидит в гостиной, лучезарно улыбается. — Я всё равно не приму тебя слишком быстро, — вновь становится серьёзным Инсон. — Так только в фанфиках бывает. — А ты читаешь фанфики?! — Тэхён понимает, что тут можно нащупать общую тему, ведь и сам периодически почитывает стоящие работы по персонажам любимых фильмов и книг. — Блять, иди в жопу! — понимая, что его спалили, психует Инсон. — Да! Читаю! И что?! — А по Гарри Поттеру? — Если ты сейчас скажешь, что читаешь гейство — я тебе уебу, — заранее злится Чон-младший. — Было бы странно, если бы я никогда его не читал, — усмехается Ким. — Но я ровно отношусь к гету. — Тогда скину тебе ссылку на пару порнушных. — Никто и не сомневался, — покачав головой, — а я тебе скину пару тех, в которых есть смысл и особый посыл. — Валяй, — соглашается Инсон, впервые поймав себя на мысли, что от этого Ким Тэхёна и общения с ним может быть толк. Конечно, его ещё долго будет воротить от мыслей о нём и отце, но… Время всё решит. Обязательно.       А потом возвращается Чонгук, и они втроём пьют чай с засохшим печеньем, которое лежало тут, наверное, год. Между ними, конечно, витает неловкость, но это решается шутками Тэхёна, подколами Инсона и добрым расположением Чонгука. Они привыкнут. Непременно привыкнут и даже найдут плюсы в том, чтобы сдружиться и жить на одной территории, ведь Кима не хватит надолго — он сдастся и переедет к своему любимому мужчине. Инсон будет умолять Тэхёна быть потише ночами, чтобы жить без рвотного рефлекса, на что Чонгук подарит ему новые наушники с идеальной шумоизоляцией, а Ким всучит беруши. Их ждёт ещё так много всего… Хорошего и не очень, грустного и весёлого, простого и сложного…       Но они справятся, потому что необъятной любви Чонгука хватит на всех; потому что Тэхён мудр не по годам; потому что Инсон, глядя на Кима, тоже будет меняться в лучшую сторону. Им всем однозначно нужен этот опыт, и он наверняка привнесёт в жизнь каждого множество плюсов и ярких моментов. Таких же ярких, как золотые пчёлы на ключицах Ким Тэхёна, что привели к нему Чон Чонгука — человека, на чьих плечах лежит большой бизнес, и человека, у которого есть большие связи в шоу-бизнесе, а значит… Фарфорового парня когда-то непременно услышит весь мир, и как же хорошо, что мы, зная про отношения золотой пчелы и его любимого мужчины, обязательно будем поддерживать всех героев этой истории…

***

— Сонён, отстань! — отмахивается от подруги Тэхён, когда та пытается запихать в чемодан, который собирает лучший друг, анальную пробку и ещё пару чёрных коробочек с игрушкам для взрослых. — Отстань, говорю! Сейчас укушу! — А я тогда стану духом того дуба, буду вылазить по ночам, приходить в вашу с Чон Чонгуком спальню, и кусать тебя за пятки! — Боже, неисправимая, — смеётся Ким. — Нет, ну серьёзно, зачем мне всё это? — Тебе напомнить о ста гигах гейского порно на твоём компе? Сам ведь знаешь, для чего все эти предметы. Ну дай мне порадоваться за друга, а! — Так радуйся, кто ж не даёт. Видишь, уже и переезжаю к нему. А порно я давно удалил… — Ой, да кому ты рассказываешь, — не верит девушка. — Мне и дела нет до твоего порно. А вот до твоей задницы — есть! — Это же моя задница! — возмущённо выкрикивает Тэхён. — Не трогай её! — Я и не трогаю, но хочу разнообразить вашу сексуальную жизнь, не дури. — У нас и так разнообразие. Ты где вообще это всё достала?! — кивнув в сторону чёрных коробочек, которые Сонён бережно сложила на кровать. — Я ж на подработку новую устроилась, — делится новостями подруга. — Вот только три смены прошло, а я тебе столько добра притащила. — Свистнула, что ли? — Обижаешь. Они под списание попали, а я и прихватила! — И мне теперь испорченный товар предлагаешь… — Ничего он, блин, не испорченный! — дует губы девушка. — Просто коробки помятые, а там у них с этим всё серьёзно. Товар-то в порядке. — Точно в порядке? — А то. Сам проверь! — Ладно, брось их мне в чемодан, а то ж не отстанешь… — выдыхает Ким. — Ещё бы я отстала… Я и так тут пострадавшая. Меня вон лучший друг бросает! Как теперь быть? — Найти себе девушку? Или парня на худой конец. — Ага, держи карман шире… Нет никого нормального, блин. — Ри, в мире восемь миллиардов людей. Помнишь? Уж кто-нибудь точно найдётся. — А ты молодец. — Сонён вспоминает ту свою шутку, что сказала товарищу перед хэллоуином. — Хорошо задницей накрутил! Теперь вот переезжаешь во дворец. — Завидуешь? — легонько толкнув подругу плечом. — Переезду — нет. Любви вашей, от которой всё вокруг пылает, — да, немножко, — честно признаётся Ри. — Но ты же знаешь, что зависть эта белая? — Знаю, конечно. Обещаю приезжать в гости и печь тебе рогалики! — Точно обещаешь? — Конечно, Ри. Ты — моя семья. Куда я без вас с мамой?       На словах про маму Тэхён как раз слышит, как его зовёт миссис Ким: — Тэхён, а что с одной из пчёл из моей шкатулки? — А что не так? — недоумевает сын, заходя в её комнату. — Ты брал их? — Госпожа Ким с подозрением смотрит на своего ребёнка. — Эээ… Да. Но они уже давно на месте, обе в порядке. — Да, но… — Мама рассматривает сперва одну, потом вторую. — Они обе были куплены в простом магазине бижутерии во времена, когда у нас было совсем мало денег, а теперь… — Что? Что там такое? — У Тэхёна сердце не на месте. — Одна-то осталась прежней, а вторая… Из золота? — Эмм… — Тэхён, ты что, с ума сошёл и подменил бижутерную пчелу на золотую? Да она и весит граммов пятьдесят… Батюшки, это сколько же она стоит?! — Ты уверена, мам? — У Кима по вискам буквально течёт пот от напряжения и шока. — Ну, конечно, я уверена! А кто, если не я, несколько лет проработал в ювелирном магазине? Уж, наверное, я могу отличить красивую, но дешёвую бижутерию от настоящего золота. — Ладно, мам… Я всё понял. Я разберусь.       И Тэхён обязательно разберётся. Заявится к Чонгуку сегодня с чемоданом и с прямым вопросом, покрутит перед ним золотой пчелой, а потом узнает правду о том, что мужчина сделал второй экземпляр на заказ, приказав вылить её из чистого золота, потому и не привозил целую неделю. Эскиз же прислал мастеру по фото, которое сделал, случайно найдя первую пчёлку, ведь помнил, что изначально у певца из церкви их было две.       Тэхён разберётся, хоть и будет ещё долго пребывать в шоковом состоянии, а Чонгук будет извиняться за свою маленькую ложь и обещать, что такого никогда не повторится, да и вообще всё это было сделано лишь во благо.       Тэхён разберётся и поймёт, а Чонгук… Чонгук подумает и закажет ещё три таких же пчёлки из чистого золота: одну для мамы Тэхёна, а остальные две для самого Кима, чтобы тот периодически устраивал для него персональные мини-концерты, непременно облачаясь в шифоновую чёрную рубашку, от которой однажды ничего не останется в порыве страсти на столе в той самой студии, которую ещё долгое время будет посещать самый прекрасный парень, слепленный из чёрного фарфора…