blind date

      Минхо крутится перед зеркалом в голубом кигуруми с кошачьими ушами и радуется, как ребёнок.       Ли Минхо, тебе тридцать два года, блять, что ты делаешь со своей жизнью?       Наслаждается.       Теперь у него есть такой же дебил, с которым можно вести себя, как ребёнок, и никто никого не осудит. Джисон для него идеален во всех смыслах: пинает по утрам, чтобы он не проспал встречу директоров; пинает, когда Минхо безбожно заебался после этой же встречи; приносит плед и котов в кровать, укладывая на Ли, чтобы тому было ещё теплее и уютнее.       Хан зовёт его квошкой, а он каждый раз хочет ударить младшего, но внутри довольно урчит, потому что кошка — это просто, квошка — это между ними.       Джисон — его всё.       Они не встречаются.       Они вообще ярлыки не навешивают. Им просто хорошо друг с другом. Последние полгода живут в квартире Джисона и Минхо уже забыл, как его собственная выглядит, потому что все вещи здесь, половину из которых почему-то носит Хан.       Особенно водолазки.       Потому что Минхо любит метить его шею.       Джисон должен вернуться в ближайшие пару часов из командировки, но пробки в Сеуле в вечер пятницы — адская дрочильня, поэтому Ли ни на что не надеется и просто ложится в кровать, утыкаясь носом в подушку, пахнущую его мужчиной.       И не замечает, как засыпает.       Минхо просыпается из-за ощущения тяжести.       — Ты так мило сопел, милый, но я чувствую, как сбилось твоё дыхание, — урчит Джисон, сидя на его бёдрах.       — Я скучал.       — Я тоже, моя маленькая квошка, — и опускается, чтобы поцеловать в шею.       Они не виделись три недели, потому что их расписание — безжалостная сука. Минхо всё это время сдерживался, чтобы не купить билет и не улететь обнимать по ночам этого придурка и скидывать ему нюдсы из номера отеля, пока Джисон — важный хуй бумажный — будет сидеть на совещаниях и глотать слюну.       Его мужчина прекрасен во всех смыслах и ситуациях: когда дома весь такой уютный, когда на работе важный, когда в спортзале весь мокрый, когда в аэропорту в своих кардиганах пушистых ходит.       И сейчас этот прекрасный мужчина расстёгивает замок на голубой ткани, открывая обнажённые ягодицы.       — Ты ждал меня? — и ладонями скользит по коже, сжимая и разжимая.       — Ждал, — хрипит после сна Минхо.       Джисон довольно мурлычет и встаёт с кровати, чтобы раздеться. Ли наблюдает за зрелищем, повернув голову вбок, и думает, что в прошлой жизни спас от утопления целую ферму котят, иначе, как ему достался он?       — Нравится то, что видишь? — шепчет Хан и голову набок склоняет.       Минхо кивает и ощущает, как пульс учащается всё быстрее, потому что обнажённый Джисон — горячий Джисон. Садится между его ног и ладонями скользит по ткани, переходя к голой коже.       Будто охотник готовится наброситься на добычу.       Сжимает одной рукой кожу и оттягивает, открывая вид на кольцо мышц. Влажное.       Он его ждал.       Джисон стонет и большой палец проталкивает, выбивая писки из Минхо, не готового к такому повороту событий. Слишком неожиданно, но хочется ещё.       — Пожалуйста, — жалобное и приглушённое подушкой.       Хан смеётся и вынимает палец только ради того, чтобы отодвинуться и лечь на живот, тычась носом в его ногу.       — Хочу вылизать тебя, а потом точно так же лежать под тобой и стонать от ощущения распирающего изнутри члена, — шепчет. — И у меня есть одно маленькое предложение, но это после.       И раздвигает ягодицы, проходясь кончиком языка от мошонки до кольца мышц. Минхо дёргается и скулит в подушку, сжимая ткань наволочки в кулаки. Он растягивал себя, потому что был уверен — Джисон вытрахает из него душу за те несколько фотографий, отправленных в ночи. Только ночь Минхо — утро Хана. Ли кусал губы и пытался не выть, когда Джисон сбросил ему в ответ фото из постели, со стоящим и истекающим членом, лужей смазки на торсе и набухшими венами на руке.       Минхо почти купил билет в тот день, но его остановили лишь собственная работа и сообщение от Феликса среди ночи о том, что тот закончил отчёты и хотел бы обсудить их с самого утра.       Обломщик.       Джисон сплёвывает на кольцо мышц и толкает язык внутрь, выбивая стоны из Минхо, и сам стонет, потому что смазка со вкусом апельсина. Ли знал, что делал. Хочется насадиться, но сильные руки держат его бёдра и не дают пошевелиться лишний раз, отползти от ярких ощущений и не слышать звук хлюпающей смазки вперемешку с чужими стонами.       Он не понимает, почему Хану каждый раз хочется засунуть ему язык как можно глубже — в глотку, в кольцо мышц, в самое сердце, но отдаёт всего себя, ложится под него, раздвигает ноги и открывает душу.       Возьми меня всего.       Джисон берёт.       На кровати в спальне, на кухонном столе, на диване в зале, у стены в прихожей, в кабинетах друг друга на работе, в машине — везде, где только могут найти укромное место. Взамен — любовь и жёсткие толчки от Минхо в податливое тело младшего на всех этих же поверхностях.       Минхо любит, когда Джисон под ним разбивается на осколки, скулит и отдаётся во власть некогда врага и злодея, которого хотелось свалить с вершины и насадить на кол. Сейчас они — нечто большее, чем два человека, делящих одну постель и смазку.       Они — комфорт, забота и понимание.       Джисон скользит языком по самый корень внутрь и создаёт настоящую грязь. Одной рукой скользит под ткань и впивается ногтями в бок, выбивая всхлип из Минхо.       — Джисон…       — Что такое, любовь моя?       — Прекрати издеваться, просто сделай уже что-нибудь, — почти плачет.       Хан хмыкает и поднимается, чтобы лечь рядом и прошептать:       — Прости, но я соскучился по твоему члену. Трахни меня, но у меня всё ещё есть одно предложение, от которого ты можешь отказаться, знаешь же? — проводит рукой по волосам Минхо и улыбается.       Он смотрит на него так жалобно, будто лишили самого ценного на этот вечер.       А ведь лишили.       — Чего ты хочешь, если не готов засунуть в меня член? — хнычет.       Джисон поднимается с кровати и тянется к коробке на тумбе, доставая оттуда кольцо для члена.       — Хочешь? Если нет, тогда я примерю на се…, — мычит себе под нос, будто стесняясь.       — Хочу, — перебивает и поднимается, чтобы расстегнуть костюм, спереди весь испачканный текущим членом. — Ты готовился, так ведь?       Джисон сглатывает и кивает в знак согласия. Помогает Минхо надеть кольцо и ложится на живот, согнув ногу в колене.       Он течёт, блять. Буквально.       — Джисон, сколько смазки ты в себя влил? — хрипит удивлённый Минхо.       — Много. И пробкой заткнул, достал только дома, пока ты спал, — чистосердечное.       Под ним — секс и желание.       Минхо хочется заставить его скулить так, чтобы слышал весь дом, но им завтра на работу, а объяснить сорванный голос — проблема.       — Держись за подушку.       Джисон хватается за подушку и носом в неё утыкается, пока Минхо толкает пальцы внутрь, постанывая от того, насколько тот мокрый. Как только бельё со штанами не вымочил? Бьёт несколько раз по простате, выбивая скулёж и мольбу.       — Ну, хён. Пожалуйста.       Минхо довольно мурлычет и вытаскивает пальцы, смазывая член — из Джисона льётся больше, чем из течной омежки в самый тяжёлый период. Он вошёл только головкой, а тот уже скользит по постели, пытаясь насадиться сильнее.       Ему и издеваться над младшим хочется, и толкнуться по самое основание.       — Хён, я так скучал по твоему члену. Успел забыть каково это, когда ты кончаешь внутрь, сжимая мои бёдра и тяжело дышишь в затылок, — на последнем слове голос ломается, потому что Минхо не выдерживает и толкается так, что бьётся о ягодицы младшего. — Вот так, хён. Двигайся.       Минхо глаза прикрывает и хватает Джисона под коленом согнутой ноги, чтобы хотя бы за что-то держаться. Двигается быстро и глубоко, как они оба любят.       Так Хан стонет громче.       Ли опускается, чтобы оставить несколько засосов на плечах и шее, тяжело дышит и скользит языком по местам укусов. Он скучал по этому.       — Хён, сильнее.       Джисон даже снизу — сверху. Управляет, приказывает и большую часть времени Минхо не против, потому что его всё устраивает. Один из пяти случаев, когда Ли с борьбой перехватывает власть и заставляет младшего скулить, выть, грызть подушку и кусать губу, чтобы так позорно не выть.       Ему нравится ощущение беспомощности, обездвиживание и — Минхо сам всё ещё не верит — кляп во рту, но настроение для всего этого у обоих бывает редко.       Как только Джисон хочет оказаться снизу, превращается в течного омегу, присылающего ему фотографии в юбках, с поводком в зубах, кошачьими ушами на голове и образе типичной тяночки. И ему этот образ подходит.       Хан выгибается и стонет, потому что Минхо толкается ровно в простату, сам скуля из-за сжимающего кольца.       Кончить хочется.       — Джисон, — стонет и сжимает чужую ногу почти до синяков.       — Хён, сними его, блять, просто кончи в меня, — приглушённый звук где-то в подушке.       Минхо выходит и шипит, потому что Джисон внутри — горячий и узкий, а холодный воздух в комнате — слишком большой контраст. Руки дрожат, но кольцо снимается и летит на другую сторону кровати.       — Блять, как хорошо, — шипит Ли и толкается внутрь чужого тела, вновь ловя фейерверки перед глазами от удовольствия.       Хватается за заднюю сторону шеи Джисона и вбивает лицом в подушку, лишая кислорода и, судя по тому, как плотно мышцы обхватили его член, младшему нравится. Нравится быть во власти таким грубым способом.       Несколько глубоких толчков и член в тисках — Джисон кончил от трения с постелью, пока член был зажат между телом и простынью. Минхо выходит и надрачивает, кончая на мошонку, наблюдая, как сперма стекает на постель.       Грязно.       Мокро.       Пошло.       — Ты убил меня, — еле слышно говорит Джисон.       Минхо улыбается и ложится рядом, наконец-то даря едва уловимый поцелуй.       — С возвращением домой, милый.