8000 дней без тебя

Вики. Как-как? Это мне так везет на дебильные имена у новых знакомых? Или их в одном роддоме рожали, откуда не выписывают, не назвав ребенка по-дурацки? Вот моего бывшего звали Энди. Нормальное мужское имя, обычное. А эти… Астарот. Мальбонте. Сокращение какое-нибудь у него есть вообще? Но я сразу же перестаю об этом думать, когда брюнет запускает пальцы в мои волосы и чуть тянет, чтобы я отклонилась и посмотрела на него. — Буду называть тебя мышонок, если не хочешь говорить свое имя. Спускается поцелуями по подбородку и шее, прикусывая бешено пульсирующую вену, проводит языком по ключице. Я невольно запрокидываю голову еще сильнее, постепенно сдавая позиции, а он цепляет пальцами платье, болтающееся на талии. Потом стягивает его с бедер, и кусок ненужной ткани оказывается на полу. Я остаюсь в одном белье. — Почему мышонок? — Первое, что пришло в голову. Очень подходит. Он — словно кот, большой и сильный, который поймал маленькую мышку. Сейчас она в его лапах, дрожит и извивается, а вырваться не имеет никакой возможности. Или смирившись со своей участью — быть растерзанной. — Не надо никаких прозвищ. — Как скажешь, мышонок, — ухмыляется. Твою мать, эта ухмылка… Он проводит пальцем от шеи вниз до замочка лифчика. Я не заметила, как он его расстегнул, и почти не почувствовала неловкости, когда моя грудь оказалась не прикрыта. Мальбонте облизал губы и избавил меня от верха. Бюстик отправился к платью. — Здесь холодно? — спросил он, возвращая все свое внимание ко мне. Я пожала плечами. — Вроде нет. — Значит, это я заставляю их твердеть. Он коснулся моего соска, легонько сдавил между пальцами. Я вскрикнула от неожиданно-яркой сладкой боли, что пронзила меня. Оставшаяся одежда вдруг показалась мешающей. Особенно там, где были соединены мои ноги. Мальбонте взялся за резинку моих трусиков и потянул вверх. Швы впились в клитор, и я вскрикнула, даже подпрыгнула от неожиданности, зашаталась, теряя равновесие. Он поймал меня, прижал к себе и погладил между ног. Я застонала, как шлюха последняя. Понятия не имела, что мой рот может выпускать такие звуки. Понятия не имела, что мужчина может знать, как и в каком месте прикоснуться, чтобы за минуту лишить разума. Он снова увлекает меня в долгий, требовательный, чертовски глубокий поцелуй. И словно чувствует тот самый момент, когда я уже привыкла к его губам и чуть расслабила свои. Усиливает напор и скользит кончиком языка по моей нижней губе. Посасывает то одну, то другую и проникает языком дальше, пока я не коснулась его кончиком своего. И тут меня словно прошибает — у него на языке пирсинг! Вот что так контрастирует с горячим дыханием. Обалдеть можно. Наши языки переплетаются, зубы сталкиваются, его горячее дыхание обжигает кожу, а шарик пирсинга кружит по всему рту, исследуя и оставляя чуть металлический привкус.  Я тихо застонала, засомневавшись, насколько хороши и правильны были поцелуи моего бывшего парня. Они точно не вызывали таких эмоций, когда голова пустая, ноги ватные, между ног мокро. А сейчас все это точно присутствовало. Или я путала с адреналином из-за обстоятельств? Мой случайный знакомый с необычным именем вдруг оставляет мои губы и спускается жадными губами к соскам, а я вцепляюсь пальцами ему в плечи и царапаю сквозь ткань рубашки, пока он творит с моей грудью что-то совершенно невероятное. Целует, облизывает, играет с сосками языком, покусывает и дует на них, заставляя мою распаленную кожу покрываться мурашками. Я втягиваю живот, по которому Мальбонте неожиданно проходится поцелуями, погружая в отверстие пупка язык, самый кончик. — Нахер эту ненужную тряпку, — он резким движением дергает мои трусики вниз, отчего тонкая ткань рвется. Снова вздрагиваю, когда он скользит уже по обнаженной и возбужденной плоти, собирая влагу, потому что я реально мокрая. — Я сразу понял, что ты очень голодная девочка, — говорит и целует в шею, обжигая кожу дыханием. Не сразу понимаю, о чем он. Прикусываю губу, когда в меня вводят сразу два пальца и начинают трахать ими. Вот же черт. — Думал, просто выебу тебя, перекинув через стол, жестко и быстро, но передумал. Ты такая мокрая и податливая, что захотелось потрогать и слушать дальше твои стоны, — такие грубости и пошлости выходят из его рта, но они так заводят. Я уже почти не стою на ногах, стоять на высоких каблуках крайне трудно, дышу часто, мышцы напряжены. А он не переставая ласкает клитор и двигает пальцами. Слышу звон пряжки ремня, из меня убирают пальцы и резко подхватывают под попу. Опять целует, прикусывая губу, разворачивает, опуская на твердую поверхность. Какая-то возня, стук, чуть опускаю голову — стол, темное дерево. Вдруг с него все летит на пол, бумаги, письменные принадлежности, клавиатура. — Сука, да где же они, — нервно, с матами. Мальбонте отходит, заглядывает в один из ящиков этого стола, достаёт оттуда презервативы. А я зависла на открывшейся картине. Его брюки спущены вместе с боксерами, ремень расстегнут, он рвёт зубами яркий квадратик фольги, смотрю, как он ловко раскатывает тонкий латекс по своему члену. По своему огромному члену. Крупная головка блестит от возбужления. Он меня точно этим не убьет? Подходит, между нами миллиметр, он в рубашке, так и не снял, только расстегнул несколько пуговиц, я полностью голая, с разорванными трусиками, проводит круговыми движениями по соскам, берет их в обе руки и резко прокручивает между пальцами, оттягивая сразу два. Я выгибаюсь и кричу. — Охуенная картина. И сиськи у тебя охуенные. Мгновение, я оказываюсь прижата к поверхности стола. Он давит мне на щеку, второй рукой бьет по ягодицам. Взвизгиваю. — Ну что, детка, держись, будет трясти. Входит сзади. Вскрикиваю. Член и правда очень большой, он растягивает, медленно проникая глубже, я, кажется, перестаю дышать. — Чшшш… Резкий толчок, входит весь, задевая заднюю стенку, прогибая мне спину и выпячивая попку. Алкоголь выветривается моментально, сердце гоняет по венам чистый адреналин. Мне хорошо, как не было хорошо, наверное, тысячу лет. Цепляюсь ногтями за угол стола, царапая дерево. Кричу так, что у самой уши закладывает. Я на члене бывшего так никогда не кричала. Он заполняет меня, двигается резко, глубоко. Шлепок по ягодицам, еще, еще. Грудь с острыми сосками покрылась мурашками, а я вся горю изнутри. Не знаю, сколько времени это все продолжается, но удовольствие накатывает так быстро и с невероятной скоростью. Напрягаюсь, слышу сзади хрипы мужчины, который до боли сжимает мои бедра, наверняка останутся синяки, ну и плевать. Вонзается еще глубже, а у меня не остаётся сил сопротивляться подкатывающему оргазму. Я кончаю, содрогаясь всем телом, меня колотит, удовольствие болезненно острое, что хочется плакать, такого не было никогда. — Чшшшш…. тихо-тихо, отдышись. Ноги совсем не стоят, кажется, сейчас он выйдет из меня, отпустит, и я рухну на пол. Но сильные руки подхватывают, мужчина садится на диван, усаживая меня сверху. Проводит пальцами по еще мокрым складочкам. — Текла и стонала, словно тебя не трахали вечность. Голодная девочка, да? Я был прав. Или ты всегда такая? Так и есть, меня не трахали вечность и еще неделю. А вернее, так меня не трахали никогда. Он ласкает, кружит по клитору, а я тянусь к его губам, целую, веду бедрами, увеличивая трение. Такая грязная и похотливая, но пусть это все произойдет сейчас. Пусть завтра я буду вспоминать об этом, как о самом развратном приключении в моей жизни. Включу вибратор, под одеялом или в ванной, и никому никогда не расскажу об этом баре, комнате и этом мужчине с редким именем и великолепным членом. Смотрю на выпирающие ключицы, там дальше часть татуировки, так хочется увидеть всю. А он сидит одетый, ухмыляется, прищуривается. Я закусываю губу, набираюсь храбрости, кладу ладони на его грудь, сминаю ткань рубашки и дергаю ее в стороны. Пуговицы разлетаются, катятся, стучат по полу. — Дерзкая сучка, обожаю таких. — Ты слишком много говоришь, — произношу тихо, а голос хрипит, хочу рассмотреть его рисунки на теле. Он действительно весь в тату, руки, плечи покрыты рисунками, надписями и узорами, переплетающимися между собой. Хочу стянуть рубашку полностью, но мне не дают. Мальбонте впивается в мои губы, прикусывая нижнюю. Дёргает меня, с силой прижимает к себе, сдвигается чуть вниз и направляет в меня член. Я оседаю, принимая пока только наполовину. Снова по телу горячая волна, головка давит и трет сильнее в определенные точки. Сажусь на него глубже, опускаюсь полностью, снова приподнимаюсь, расслабляя мышцы. — Вот же черт, давай, девочка, двигайся. Постарайся. Откидываюсь спиной назад, выгибаясь, мне хорошо, нереально хорошо. Раскачиваюсь, ловлю свой кайф, в это время Мальбонте начинает лизать соски, задевая их пирсингом, покусывает их, сжимает грудь. Биты музыки за дверью разливаются по стенам этой комнаты, мое сердце стучит им в такт. Резко заводит мне руки за спину, тянет на себя, я вскрикиваю, сам двигает бедрами, трахая так быстро и глубоко, что я снова теряю связь с реальным миром. Закатываю глаза, когда пальцы начинают надавливать на клитор, при этом член не перестает двигаться внутри, как поршень. Что-то невероятное происходит с моим телом, я сотрясаюсь в своем втором оргазме. Он такой долгий, тягучий, не как первый. Тяжело дышу в шею мужчине, кусаю соленую на вкус кожу. Он делает два мощных толчка, и член внутри меня начинает пульсировать. Несколько минут лежим вот так, на диване, его рубашка прилипла к телу, собственно, как и я. Пытаюсь выровнять дыхание, убираю со лба влажные пряди. Он тоже прерывисто дышит, приподнимает меня за плечи. — Ты откуда такая взялась? — Поднялась из преисподней. Я только что морально упала именно туда. Но мне, что удивительно, не стыдно. Мальбонте смеется, вынимает член, отстраняясь от меня, стягивает использованный презерватив и бросает на пол. Шарит по карманам, достаёт сигарету и закуривает. Через минуту, придя в себя, тянусь к нему и беспардонно выдергиваю сигарету у него изо рта. — Вот наглость, — фыркает. Крепко затягиваюсь и возвращаю сигарету брюнету. Звонок телефона прерывает эту странную идиллию. Ему приходится встать и ответить. Я тоже поднимаюсь, преодолевая физическую слабость, стаскиваю порванные трусики, осознаю их ненужность и кидаю в мусорное ведро. Нахожу лифчик и платье, одеваюсь. Никогда не была в такой ситуации, действую чисто на инстинктах. Слышу, как мужчина прощается с собеседником, оборачиваюсь. — Мне надо домой. — Тебе вызвать такси? — Было бы неплохо. Вот сейчас не знаю, как себя вести, разум потихоньку возвращается. Я отдалась в баре мужику, которого знала от силы час. Да, он безумно сексуальный и вообще красавец, безусловно, секс на высшем уровне. Но черт…я повела себя как шлюха. Мальбонте что-то печатает в телефоне. Хорошо, хоть трусы с брюками натянул. — За тобой приедет машина через три минуты. — Спасибо. — Надеюсь, ты не питаешь никаких иллюзий насчет нас? Я склонила голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Иллюзий? — Это просто секс. Хороший, качественный, ты огонь. Ничего больше. В груди образовываться противный ком. Я сглатываю. Нужно сохранять лицо! Честь уже поздно, остаётся только внешне вида не подавать. Мои мотыльки в животе валяются горой маленьких трупиков, им бесцеремонно оторвали все крылья. Развернувшись на каблуках, отправляюсь к двери. Дергаю холодную металлическую ручку, вспоминаю, что она закрыта. — Открой дверь. — Не надо только устраивать концерт. — О, я и не собиралась. Кто я такая вообще. — Если думаешь, что сжалюсь и отвезу домой сам, еще в кроватку уложу — сразу отгоняй эти мысли, это не ко мне. — Я поняла, к тебе — только на один раз потрахаться. — Можно иногда на два, — смеется, весело ему, посмотрите. — Кто-то соглашался с тобой на второй раз? Что это были за идиотки? — получай ответку, у меня тоже очень острый язычок. — Стерва. — А ты урод. Открой чёртову дверь! Поворот ключа, я выскакиваю из кабинета этого злополучного бара, где моя гордость и достоинство были растоптаны одним мудаком с дурацким именем. Никогда больше не буду пить, а еще больше сюда ни ногой! Сажусь в такси, называю водителю адрес, достаю смартфон, чтобы посмотреть на время. Два часа ночи. Пропущенных звонков от матери нет. Закрываю глаза. Вдруг все события наваливаются разом и меня пробирает истерический смех сквозь слезы. Матери на меня насрать, она никогда особо не интересуется жизнью собственной дочери, понравившийся парень культурно послал после умопомрачительного секса. Заебись. Ты никому не нужна, Вики Уокер. Мальбонте. Что это было вообще такое? Мой кабинет (и не только) видел несметное количество девиц, но чтоб такая — наглая, дерзкая, спорящая, строптивая — не припомню. Обычно после того, как я говорил, что никаких отношений со мной могут не ждать, девушки истерят или убегают в слезах. Что еще интереснее — угрожают. Да, я такой, мудак, гавнюк и вообще скотина. Что поделать. Девки все равно штабелями стелятся, не знаю, в чем причина. Да и похуй, я просто этим пользуюсь. Отношения после некоторых пор мне вообще не уперлись. Любовь? Спасибо, больше не надо. Ее нет. Но такая реакция на данное заявление у меня впервые. Не истерила, не проронила ни слезинки, только смотрела убивающим взглядом. А еще грубила и обзывалась. Дрянь какая. Так и не сказала ведь, как ее зовут, стерву. Либо я теряю хватку, недостаточно уболтал девочку, либо я хер его знает, что такое. Ладно. Затягиваюсь второй сигаретой, облокачиваясь на стол и тут же отскакиваю. «Ауч, сука, » — что-то укололо меня прямо в ладонь. Разглядываю поверхность стола. Надо бы завтра уборщицу попросить протереть его как следует, а то полироль напрочь стерта нашими потными телами. И вон, следы от ногтей. Вот же кошка дикая. Еще рубашку порвала, пуговицы по всему полу теперь собирать. Замечаю инородный предмет, который немного ужалил мою руку, беру его. И не верю своим глазам. Серьезно? Кольцо? С огромным таким камушком. У моей сегодняшней дерзкой куколки есть жених. А у жениха теперь есть рога. Огромные такие, ветвистые. Любопытно как все получается. Кладу кольцо в сейф, чтобы не потерялось. Она ведь точно за ним вернется.