Номер пять

За пятничным завтраком Феликс, под удивлённый взгляд Хёнджина, вместо американо заказывает себе отвратительно сладкий кофейный напиток с шапкой из взбитых сливок, посыпанной печеньем и шоколадными шариками. Он, мило втягивая впалые щёки и обхватывая губами трубочку, жадно пьёт коктейль с оленьим взглядом, устремлённым на Хёнджина, отчего тот натурально плавится от приступа нежности. Всё чаще такой собранный, серьёзный и безупречный Феликс, отпускает себя и проявляет мягкость и наивное ребячество в его присутствии, и Хёнджину хочется верить, что причиной тому служит возрастающее к нему доверие. Феликс неожиданно быстро соглашается на приглашения поиграть в футбол, но оказаться с ним в общей раздевалке перед игрой становится для Хёнджина ещё тем испытанием. В достаточно тесном помещении футбольного клуба оба чувствуют неловкость и сидят на скамейке бедными родственниками, пока друзья Хёнджина захватывают всё пространство вокруг: Чан расхаживает по всему помещению в поисках, кажется, чего-то очень важного, напрочь забывая прикрыть хоть одну часть своего обнажённого тела, Минхо скрывается за дверцей шкафа где-то в углу, Чонин пытается зарядить по голой заднице Сынмина жгутом из полотенца, а Чанбин, видимо, готовится для соревнований по бодибиллнгу и старательно позирует перед носом Хёнджина. — Нас нечётное количество, — замерев и начав играть мускулами, замечает Чанбин, — мы ещё кого-то ждём? — Да, — сощуривает глаза Чонин в сторону Хёнджина с мерзкой улыбочкой, — нашего друга Джисона. Хёнджин с красноречивым, но беззвучным вопросом смотрит на Сынмина, как самого адекватного в этой парочке, а тот лицом на уровне их ментальной связи даёт понять, мол, всё в порядке и Джисон предупреждён. Но это как раз нихера не в порядке. Не знай Джисон о Феликсе, можно было бы надеяться на их обычное общение на публике, теперь же Хёнджина точно ожидает испытание. Когда слышится глухой звук шагов за дверью, он начинает отсчитывать про себя: «До катастрофы остаётся четыре, три, два, один…» Дверь распахивается и в его глаза смотрят такие знакомые с бесноватым блеском. Джисон, не замечая никого вокруг, стремительно приближается к недовольному Хёнджину: — Good morning, my dear, — он прикасается своей щекой и тихо шепчет на ухо: Расслабься и следи за чужой реакцией, милый, — затем отстраняется и с самой добродушной улыбкой тянет руку Феликсу в знак приветствия: Я Джисон, приятно познакомиться, Фе-ликс. Тот в ответ пожимает руку, расплываясь в широкой улыбке, которая, если знать Феликса чуть лучше, больше похожа на оскал: — Мне тоже очень, — выделяет он, — приятно познакомиться, Джисон. Следом он как-то неожиданно резко встаёт и, заглянув в глаза Джисона, разворачивается к шкафчикам, чтобы переодеться. На моменте снятия Феликсом футболки, Джисон, стоящий между ним и Хёнджином, толкает локтем последнего, что откровенно залип на чужом голом торсе. Хёнджину больше ничего не остаётся, как тоже начать раздеваться. Наклонившись и неловко стягивая боксеры, он неожиданно чувствует смачный шлепок по заднице от уходящего Джисона. Бросив ему вслед небрежное «Сука», он вдруг вспоминает о присутствии Феликса и, резко развернувшись, зачем-то неловко извиняется, но густо краснеет, осознавая полное отсутствие одежды на своём теле. А Феликс, опустив взгляд на мгновение, с нечитаемыми эмоциями удаляется в душ. А Хёнджин так и стоит голый и нихрена не понимает. Боясь напридумывать себе лишнего, он решает не придавать большого значения произошедшим в раздевалке событиям, и, дождавшись возвращения Феликса, отправляется тоже освежиться. Выйдя на поле последним, Хёнджин обнаруживает, что, кажется, сегодня все парни хотят похвастаться мускулатурой: безрукавки, обтягивающие или свободные с неприлично глубокими боковыми вырезами, не оставляют полёта для фантазии. Джисон с его обтянутым чёрной майкой сексуальным торсом, нахально улыбаясь, кажется, продолжает свою игру и крепкой рукой хватает Хёнджина за талию с громким: — Джинни, ты точно со мной в команде! И ты, красавчик, как там тебя...Минхо. — Тогда и я с этим красавчиком, — кривовато улыбается Чан. — Что? Команда «Пабо рача» собрана? — зло ухмыляется Чонин, сложив руки на груди. — А вы кто? — «Медовые персики», — радостно отвечает Чанбин, складывая фаланги пальцев в сердечко. Хёнджин нервно закусывает губу, взглянув на откровенно растерявшегося Феликса, который попадает в команду с почти незнакомыми ему людьми. Сынмин замечает беспокойство своего друга, и, коротко ему кивнув и подхватив Феликса, повторно знакомит его с Чанбином и Чонином. Игра начинается достаточно расслабленно. «Пабо рача» ставят Чана, как самого прыгучего и гибкого, на ворота, у соперников же голкипером выбран не менее прыткий и даже более длиннорукий Чонин, а остальные участники играют и в защите, и в нападении. Правда вскоре Чанбин выбирает последнюю роль: видимо, получив за всё время от Хёнджина в ответ только скривившуюся моську, он решает подкатить свои мячи к Сынмину и не даёт бедному прохода, гоняясь за ним по всему полю. Тот же, знатно охуев от такой ситуации, забывает о своей роли нападающего и играет только в защите — защите своих чести и достоинства. Всех эта игра в догонялки забавляет. Всех, кроме Чонина. Хёнджин с особым наслаждением наблюдает, как у его милого макнэ, стоящего на воротах и не способного вмешаться в ситуацию, сжаты челюсти и напряжены мышцы всего тела. Мяч почти не интересует его, а вот Чанбин, гоняющий его драгоценность по полю, — ещё как. Но совсем скоро он ловит подачу и радостно возвращает мяч на поле. Прямиком в широкую спину Чанбина. Он извиняется и улыбается, притворно, быстро сменив милость на угрозу в лице, а Хёнджин откровенно ржёт над густо покрасневшим Сынмином, что привычно не выдерживает дерзко-сексуального взгляда своего «друга». Игра становится всё динамичнее и воздух над полем начинает сгущаться от горячего дыхания, активного соперничества и кипящего в жилах адреналина. Хёнджин истекает потом и тяжело дышит, успев множество раз обвести других игроков и зарядить по чужим воротам. И вокруг него семь таких же уставших и мокрых парней. Но один из них, кажется, скоро сведёт его с ума. Видеть Феликса такого простого, с неряшливым хвостиком и в растянутых трениках — слишком. Видеть капли пота на блестящей коже его изящной шеи и рельефных руках — слишком. Видеть выпирающие рёбра и тёмные соски сквозь широкие боковые прорези безрукавки — слишком. Джисон же пытается всячески «отвлечь» Хёнджина от объекта вожделения, ведя себя на поле по-собственнически: держится всегда рядом, выступает в самоотверженной защите Хёнджина, касается его талии и задницы в непосредственной близости, и оказывается первым, кто крепко обнимает его при забитом голе. Но это не помогает. Игнорировать Феликса невозможно. Невозможно никому на поле. Он разрушает образ тихого светлого парня только одним выражением агрессии на лице и, кажется, разыгравшись не на шутку, действует резко и жёстко, не скрывая бушующих эмоций и утробно рыча при ударах. Такой Феликс пугает Хёнджина и будоражит одновременно. Кульминацией становится его схватка за мяч с Джисоном, кажется, не на жизнь, а на смерть. С трудом перехватив инициативу, Феликс на правах ведущего нападающего жестоко отпихивает Джисона плечом, и тот валится на землю. Феликс, зло улыбаясь, разбегается, замахивается с рычащим криком и со всей дури отправляет кручёный прямо в вытянутые руки Чана, который от силы удара остановить мяч не может. Игра замирает, потому что все в откровенном ахуе с этого ангела, и только Джисон, всё ещё лёжа на траве с довольной ухмылкой, одобрительно показывает Хёнджину большой палец. Тот же ничего не понимает или не хочет понимать. Кажется, получив разрядку, Феликс успокаивается и начинает играть очень мягко, да и Джисон теперь держится с Хёнджином естественно и привычно — почти не замечает. Но всем приходится обратить на Хёнджина внимание, когда он, как обычно, летая в облаках, резко меняет траекторию движения и сталкивается с ведущим мяч Феликсом. Тот сбивает его с ног и падает, ударяясь о грудь Хёнджина и выбивая из неё весь воздух. Прижатый телом Феликса, он лежит и боится пошевелиться. Чужое колено приземлилось в опасной близости возле члена Хёнджина между его раздвинутых ног, а лицо Феликса, успевшего выставить вперед ладони при падении, теперь находится буквально в считанных сантиметрах от его собственного. И Хёнджин перестаёт дышать, оказавшись впервые с Феликсом так близко и в ожидании, что тот быстро опомнится и встанет. Но тот почему-то не встаёт, а лежит на Хёнджине с подрагивающими от напряжения руками и смотрит в ошарашенные глаза напротив. С дыханием замирает, кажется, и сердце Хёнджина. До этого они даже руки друг другу не пожимали, а теперь губы Феликса так близко от его губ, а яркий аромат бергамота с цитрусовыми нотами перемешанный с его естественным запахом пота, заставляет мозг Хёнджина отключиться на это самое мгновение. В голове проносится слишком яркая картинка обнажённого разгорячённого тела Феликса, поблёскивающего испариной. До ощущения на языке плотного, смешавшего ароматы их тел, воздуха. Хёнджин избавляется от дурманящего изображения в голове и с облегчением объёмно выдыхает прямиком в приоткрытые губы Феликса. Но тот неожиданно раскрывает их ещё шире, впуская поток горячего воздуха из его рта, и с затуманенным взглядом подаётся вперёд, словно желая поцеловать. Хёнджин уже чувствует, как он касается кончика его носа, когда слышит Чана вдалеке: — Felix, you are so gay your favorite game is leapfrog with unicorns! — на чистом английском задорно кричит он и начинает смеяться. Феликс замирает. До затуманенного мозга Хёнджина не сразу доходит смысл фразы, но, распознав английскую игру слов, он готов прямо сейчас провалиться под газон от стыда. Видно невооружённым глазом, что Феликс тоже прекрасно понимает смысл сказанного, и он резко поднимает голову, подставляя свою шею острым кадыком прямо в лицо Хёнджина так близко, что можно рассмотреть проступающие и пульсирующие вены. Хёнджин дёргается, когда из чужой гортани раздаётся громкий устрашающий бас: — Gay Jokes aren’t funny, cum on guys! — уверенно кричит в ответ Феликс. Он пытается изобразить веселье, вот только его напряжённое тело говорит Хёнджину о том, что шутка явно ему не понравилась. Феликс резко встаёт и, вытерев руки о штаны, подаёт одну для помощи. Его ладонь оказывается влажной, а в лице читается смущение и, кажется, разочарование. Он разворачивается и удаляется с площадки, а Минхо рядом с Чаном толкает того плечом, кивая в сторону уходящего Феликса, и кричит на всё поле: — Всё! Перерыв, детишки. Взгляд Хёнджина прослеживает за Чаном, который бежит к краю поля, где стоящий Феликс курит, впервые на его памяти. Он решает не вмешиваться в их разговор, даже издалека замечая дрожь в руках Феликса. И Хёнджину остаётся только наблюдать, нервно закусывая губу и прокручивая в голове всё, что произошло на поле. — Хэй, не кисни, — мягко толкает его в плечо подошедший Джисон и участливо улыбается. — Я и не кисну, — врёт Хёнджин и старается как можно искренней улыбнуться в ответ. Пока оставшиеся на поле парни окружают Хёнджина, подкалывая и вспоминая смешные моменты игры, он не замечает, как в компанию возвращается Чан, широко улыбаясь. Неожиданно Хёнджин в порыве необъяснимой ревности пытается сбросить напряжение и неловко шутит: — Чан, ты всех парней решил у меня уводить? На что он меняется в лице и тяжело вздыхает: — Хёнджин, не знаю, как Феликс оказался в Гриндере, но мне кажется, что он играет не в нашей команде. Не успевает Хёнджин осознать сказанное, как к Чану мягко подкрадывается Минхо: — Крис, ты иногда наивен в своей простоте, — хитро улыбается он. — Феликс же намного сложнее, что ярко продемонстрировала сегодняшняя игра, — он переводит взгляд на Хёнджина, — ты бы знал, как он смотрит на тебя, когда уверен, что никто его не видит. — Но… — пытается возразить Чан, как вдруг Минхо накрывает его рот ладонью, а следом сменяет её своими губами, коротко касаясь. Помимо самого Чана, от такой непривычной нежности Минхо даже Хёнджин неловко смущается. Но он собирается и спрашивает с нескрываемой надеждой: — Думаешь, у меня есть шанс? — Уверен, — почти хором ему отвечают Минхо и рядом стоящий Джисон.