УДИВИТЕЛЬНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ, ПРИКЛЮЧИВШЕЕСЯ С СЯО ЧЖАНЕМ 31 ДЕКАБРЯ

***

      Утихомирив разбушевавшийся пульс и вытерев салфеткой испарину со лба, Ибо аккуратно ставит в морозилку вторую бутылку розового вина и захватив штопор, рысцой возвращается назад в гостиную. За столом, всё так же развалившись на стуле, сидит Сяо Чжань и куняет, склонив красивую голову на грудь и слегка присвистывая во сне.       «Похоже, что гэгэ перебрал лишнего. Надо бы уложить его в кровать и дать нормально отдохнуть, а то вдруг упадёт со стула на пол и что-нибудь себе отобьёт или сломает…» — вихрем проносятся в его голове беспокойные мысли при виде безмятежно посапывающего гостя. Парень подходит ближе и аккуратно касается чжаневского плеча в несмелой попытке разбудить товарища и предложить ему перейти для дальнейшего отдыха в спальню. Он легонько трясёт Сяо Чжаня за руку, приговаривая ласковым голосом:       — Чжань-гэ, ты немного устал… Хочешь отдохнуть? Давай я помогу тебе подняться и отведу в спальню…       — Всё норм, Бо-ди! Всё норм!.. Я, как огурчик, не беспокойся… — Сонно улыбаясь, вяло отметает все попытки отправить себя спать гэгэ. А затем заприметив в руках у Ван Ибо штопор, добавляет уже более бодро: — Парень, ты наконец-то вернулся и даже штопор принёс… Я рад. Очень. Давай быстрей открывай винишко и будем с тобой есть свининку и рыбу пока они не остыли. Столько трудов, и чтобы всё пропало понапрасну?.. Да я себе не прощу такого кощунства и расточительности. Никогда. Слышишь меня? Никогда не прощу!       — Ну раз ты в порядке гэ, то давай есть и пить. — На этих словах Ибо ловко открывает бутылку словно профессиональный сомелье, и наливает в подставленный бокал немного вина густого малинового цвета. По комнате разносится тонкий аромат спелых ягод и цитрусовых, от которого у Сяо Чжаня раздуваются ноздри и загораются глаза, а с губ срывается восторженное:       — Какой божественный запах и роскошный, насыщенный цвет! Надеюсь, что и вкус нас тоже не подведёт. Бо-ди, скорее и себе налей. — Он с явным удовольствием отпивает немного из своего бокала и прокатив вино на языке, медленно проглатывает, не переставая петь дифирамбы и напитку, и тому, кто его принёс: — Это воистину настоящее наслаждение! Ибо… Ван Ибо… А ты, малыш, знаешь толк в хорошем вине — это точно! Скажи своему старшему, чем ты занимаешься по жизни и чем занимается твоя семья? Может вы виноделы или торговцы вином, раз ты в этом вопросе такой подкованный?.. — В чжаневском голосе слышится неподдельная заинтересованность и настолько сильное предвкушение, что Ибо милостиво решает спустить ему с рук вот это вот «малыш», явно плотно вошедшее в лексикон гэгэ в контексте его скромной персоны. Тем более, какой китаец не любит хорошей сплетни и Сяо Чжань явно не исключение из общего правила. Поэтому подпустив в голос чуточку яду вкупе с легкой сексуальной хрипотцой, он отвечает на льстивые слова старшего пусть и немного насмешливо, но вполне вежливо:       — А ты Чжань-гэ видимо не дурак выпить, раз так возбуждаешься от одного вида и вкуса вина.       — Что ты! Что ты!.. — Театрально всплеснув руками, яростно отнекивается обвинённый в любви к зелёному змию сосед, и тут же начинает сбивчиво оправдываться: — Абсолютно и совершенно нет! Я почти не пью, но качественные напитки уважаю. А вино просто-таки моя слабость. Хорошее вино, если что. Не обязательно французское или европейское… Я и китайские вина могу пить… Главное, чтобы натуральное, изготовленное из высококлассного сырья с соблюдением всех правил. Знаешь дружище, у нас французские вина довольно дорогие и я не всегда могу их себе позволить. Вернее, не так!.. Не то, чтобы не могу, но… У меня ипотека и фирма, обязательства перед сотрудниками и банком… А это всё не особо располагает к роскошествам и лишним тратам, если не может принести доход и пользу бизнесу…       — Оставь гэ, я понял. — Отмахивается от чжаневских объяснений Ван Ибо, и снисходительно добавляет: — Извини, что сказал такую глупость! Ты просто большой ценитель…       — Верно Бо-ди, верно… Вот-вот, я — ценитель и гурман! — Последняя фраза звучит довольно резко, явно демонстрируя опешившему парню, что его собеседник обиделся не на шутку.       — Ну всё гэ, прости, я виноват… Не обижайся на меня пожалуйста. — В голосе и словах Ибо теперь слышится такое неподдельное раскаяние, что Сяо Чжань тут же смягчается и не привыкнув долго кукситься, отвечает ему вполне дружелюбно и весело:       — Я понял-понял, что ты не хотел меня обидеть и бла-бла-бла… Поэтому всё хорошо! Сказал, извинился, мы проехали и забыли или забили!.. — Смех у гэгэ красивый и переливчатый словно колокольчик. Ван Ибо его слушал бы и слушал до бесконечности, хоть всю оставшуюся жизнь. Но у гостя на него и остаток вечера видимо совершенно иные планы.       Похихикав и вволю насладившись его растерянным и виноватым видом, тот вновь подступает к парню со своими расспросами о семье и о том, чем же таким Ибо занимается в жизни, что позволяет себе довольно-таки роскошное существование:       — Ну так, что Бо-ди?! Ты скажешь мне наконец, чем зарабатываешь на такую шикарную и безбедную жизнь? Может всё же торгуешь алкоголем или занимаешься чем-то другим нелегальным…?       — Боже, конечно же нет! Никаких наркотиков! Что за глупые домыслы гэ?       — А я о наркоте и не говорил, если что. Разве мало полулегальных бизнесов, приносящих сверхприбыли? Например, мгновенные кредиты или суте…       — Теперь ты меня ещё и за сутенёра с ростовщиком принимаешь?! Гэ, ты действительно обо мне такого плохого мнения?!       — Нет, не принимаю! Просто подумал откуда у парня твоего возраста такие деньжищи, чтобы покупать апартаменты практически в центре Пекина…       — Тут до центра, как до Луны раком, гэ!..       — Ну, не скажи, не скажи… На метро всего около часа езды, и ты на месте. Разве не помнишь Бо? — В прищуренных чжаневских глазах светится насмешка, а губы кривит загадочная улыбка, когда он задаёт свой вопрос, от которого у Ван Ибо волоски на теле встают дыбом.       И если бы только волоски…       Воспоминание о их небольшом приключении в подземке возникает в сознании яркой вспышкой, заставляя парня тяжело вздохнуть в безуспешной попытке подавить непроизвольную дрожь. То, что произошло между ними было как бы это сказать…       Невероятно? Удивительно?       Скорее всего было просто обыкновенной случайностью. И не факт, что Сяо Чжань запомнил этот случай так же, как и он. То есть, как волшебное приключение двух шикарных парней, а не как голимые домогательства и непристойное поведение.       Хотя кто ещё там кого домогался — это отдельный вопрос…       — Было бы что помнить!.. — Буркает Ибо в ответ и с удовольствием замечает, как от его слов с лица гэгэ сползает улыбка, а в глазах рождается печаль. Но так как тот видимо в принципе не привык долго грустить и унывать, то быстро справляется с подпущенной им шпилькой и мгновенно взяв себя в руки, делает вид, что ничего такого особенного сказано не было. А затем вновь возвращается к расспросам о его работе, правда уже не так дружелюбно и с приличной долей язвительности:       — Так если не займы и не бляди с наркотой то, что же тогда является источником твоих доходов Бо? При этом ты такой сведущий и так здорово разбираешься в алкогольных напитках…       — Довольно! Чжань-гэ, я удовлетворю твоё любопытство, хотя считаю эти вопросы не совсем уместными, но ладно уж… Итак, чтобы всё прояснить и устранить возможное недопонимание я торжественно заявляю, что не занимаюсь ни производством, ни торговлей алкоголем. Это совершенно точно! И мои родители тоже. К остальным видам нелегального бизнеса я и моя семья также никакого отношения не имеем. Я говорю это сейчас так на всякий случай, чтобы сэкономить для уважаемого гэгэ время на расспросах…       — А чем? Чем тогда ты занимаешься Бо-ди? — Сяо Чжань, казалось бы, не слышит всё, что Ибо пытается ему сказать и увлечённый собственными идеями, пристаёт к нему с вопросами дальше.       — Танцами, гонками, скейтбордингом… Живу… Просто живу, гэ! — с лёгкой горечью отвечает парень, криво усмехаясь и откровенно демонстрируя всем своим видом, что этот разговор ему неприятен. Однако не тут-то было, гэгэ уже похоже не остановить.       — Чтобы хорошо жить и так замечательно питаться людям нужны деньги, а деньги надо где-то зарабатывать. Ну, или унаследовать. Но жизнь в Пекине весьма и весьма дорогая, тут наследство надо иметь как у Рокфеллера…       — Я работаю гэ! Не переживай, я не богатый бездельник-прожигатель жизни, а вполне себе занятой человек.       — Я и не переживаю сосед!.. Чего это мне переживать?.. — насупившись парирует Сяо Чжань и наливает себе почти полный бокал розового вина, совершенно наплевав на культуру распития своего любимого напитка. — Просто не понимаю, как танцы и увлечение мотоциклами и скейтом могут помочь в покупке жилья? Ещё и в Пекине!.. Здесь же каждый квадратный метр стоит, как участок в Клондайке во времена Золотой лихорадки[1]…       — Во времена чего?       — Говорю, что квартиры стоят как золотые прииски в Клондайке в конце девятнадцатого века, когда там нашли золото. Это в Канаде, если что…       — А-а-а, понятно. Но золото я не добываю, и семья моя никакими приисками, тем более за границей не владеет. Если что гэ.       — Тогда откуда у тебя Бо-ди баблишко на этот чудесный стол, обстановку и вообще?       — Я же сказал, что работаю!       — Танцором?       — И танцором тоже.       — Эротических танцев? — насмешка настолько явственная, что Ван Ибо дёргается, как от удара. Но решив не переводить обычную беседу в скандал, отвечает спокойно и сдержанно, правда неосознанно сжимая челюсть и кулаки:       — Нет, я и не стриптизёр, и не эскортник, и не проститутка… Если мы уже настолько откровенно разговариваем с тобой, гэ!       — Теперь ты обиделся! А я-то всего лишь хотел узнать о роде твоих занятий… Но вышло, как вышло. Поэтому сосед, не вини меня пожалуйста. — Сяо Чжань поводит плечами, как бы говоря: «Я тут ни причём, ты всё сам Бо-ди, сам…». А затем с видом оскорблённой невинности, забавно фыркает поджимая недовольно губы.       Ибо и обидно, и смешно одновременно. Обидно из-за того, что о нём могли подумать такие непристойные вещи, а смешно от вида гэгэ, надувшегося словно ребёнок, которому не дали посмотреть мультики и вместо этого отправили делать уроки.       — Никто ни на кого не обиделся! — произносит парень примирительно и для пущего эффекта светло улыбается, с удовольствием наблюдая за тем, как от его улыбки розовеют чжаневкие щёки.       «Чжань-гэ очень мило краснеет и вообще… он очень и очень милый. Прямо щеночек, а не взрослый мужчина…» — мысли Ван Ибо в очередной раз сползают в радужную вату, а улыбка на губах становится ещё шире. Но в бочке мёда всегда найдётся ложка дёгтя, так и в его волшебный мир с розовыми пони и голубыми единорогами вторгается реальное и обыденное: «Ага, Ибо! Слюни подбери. Хорош щеночек с такими-то бицепсами и спиной в бугрящихся мышцах. Если гэгэ щеночек то, как минимум ротвейлера…».       Сяо Чжань от природы человек не глупый и всегда знает когда нужно остановится, а когда стоит и надавить… Но в случае с Ван Ибо ему самому с себя удивительно. Почему вдруг стало так жизненно важно выяснить всю подноготную нового знакомого? Почему он не может просто отпустить Ибо и не расспрашивать о его жизни, ведь прекрасно видно, как тому это не нравится?       Горькая правда в том, что не «не может», а банально не хочет.       Ему вот прямо до ужаса необходимо узнать все подробности и…       И, на кой ему это так срочно понадобилось он и сам не знает. Просто уверен, что если не узнает, то спать не сможет, поэтому и упорствует, как последний дурак, нарываясь на неприятности. Но язык вот прямо-таки чешется продолжать расспрашивать и Сяо Чжань просто не в силах этому сопротивляться.       — Ты айдол? Почему тогда я не видел тебя по телевизору и в газетах?..       — Нет, я не айдол, но и по телевизору, и в новостях мелькаю… — Ибо отвечает спокойно, но не может удержаться и самодовольно подмигивает, добавляя с нотками лёгкого превосходства в голосе: — Вот такая я знаменитость — практически неизвестная, но жутко востребованная! — И ржёт.       От его смеха и Сяо Чжань начинает улыбаться и посмеиваться, а глупая размолвка остаётся в прошлом будто её и не было. Он подстраивается под игривый тон собеседника и точно также подмигивая, спрашивает того:       — Да ладно! Ври больше Бо… Ты появляешься в новостях шоу-биза? Но где тогда были мои глаза…?       — Я бы сказал, но не хочу показаться грубым гэ… — Язвительно отвечает на ироничное замечание Ван Ибо. Но видя, что его резковатый тон заставляет собеседника недовольно морщиться, перестаёт ёрничать и заканчивает более спокойно и сдержано: — Если ты не смотришь спортивные каналы, то скорее всего и не видел меня. Я мотогонщик и выступаю за команду Yamaha[2].       — Серьёзно?! И за это так хорошо платят? — Сяо Чжань удивлён и восхищён одновременно. Оказывается его новоявленный друг никакой не мажор и не юный мафиози, а вполне себе респектабельный спортсмен. Это, наверное, всё меняет…       Что такое это «всё» он пока не определился, но на душе почему-то становится тепло и приятно. «Мой Бо-ди молоток! Правильный парнишка» — неожиданная мысль смущает, и он точно не готов сейчас отвечать самому себе на вопрос о том, когда это Ван Ибо стал его.       — Ну, это не основная моя работа… — ответ диди выводит Сяо Чжаня из задумчивости, и он снова вливается в разговор, мучимый нетерпеливым любопытством. Всё-таки этот парень обалденно интересная личность, а он любит интересных людей не меньше, чем дорогое французское вино.       — Я так и знал! — восклицает Сяо Чжань, буравя Ибо любопытным взглядом и прихлёбывает из наполовину опустевшего бокала малиновую жидкость, довольно причмокивая. Затем вытянув губы трубочкой и задумчиво втянув щёки, обеспечив таким образом внимательно наблюдающему за его разнообразной мимикой парню лёгкий микро-инфаркт, добавляет с ехидцей: — Знал, что здесь что-то нечисто Бо! Разве гонщики такие уж богачи?..       — Что ты знал гэ?! Всё ещё думаешь, что я гангстер?       — Нет, Бо-ди, я так не думал и не думаю… Ну, какой из тебя гангстер? Такой милый парень не может быть жестоким бандитом… — Сказав это Сяо Чжань хитро подмигивает собеседнику, лучась самодовольством и всем своим видом как бы говоря: «Плавали, знаем и понимаем, когда люди врут и скрывают правду из-за того, что она не очень презентабельна».       — Внешность обманчива гэ, а ты так легко ведёшься на чужие слова… — едкая насмешка делает голос Ибо резким, а губы кривит в жёсткой усмешке, так неподходящей его красивому лицу.       — Ни на что я не ведусь! — обиженно восклицает гэгэ, нахохлившись и насупившись точно воробей в дождливую погоду. Ван Ибо не может удержаться от лёгкого смешка. Всё же вид смущённого и злящегося Сяо Чжаня — это что-то невероятное и он готов иногда ставить старшего в неудобное положение только затем, чтобы увидеть эти надутые губы и метающие молнии глаза, цвет которых меняется с мягко-каштанового на тёмно-грозовой буквально в секунду и так же быстро возвращается назад. Он думает, что Чжань-гэ либо очень отходчивый, либо отлично умеет владеть собой и не подаёт виду даже тогда, когда ему действительно обидно или больно, или когда он по-настоящему зол, оставаясь всегда для всех простым и милым парнем.       — Ведёшься! Я же вижу, как ты веришь…       — Человеку надо верить, особенно если он такой щедрый и хлебосольный, как мой драгоценный диди!       — Эх гэ, ты такой гурман, что тебя проще простого соблазнить едой и хорошим вином…       — Я вискарь тоже очень уважаю, если что! — перебивает его Сяо Чжань весело подмигивая, и наливает себе новый бокал. — Чего ты не пьёшь Бо-ди? Свинина просто пальчики оближешь, теперь вот думаю куда влезет рыба?..       — Чжань-гэ, я тебе упакую в судочек, и ты завтра спокойно поешь. Или разогрею утром…       — Ты думаешь света у нас так до утра и не будет? — взволновано переспрашивает Сяо Чжань и на его лице появляется расстроенное выражение, когда он вспоминает о своём несостоявшемся звонке Ян Цзы. Посмотрев на часы и заметив, что время уже почти два часа ночи, он взмахнув руками в театральном жесте отчаяния, издаёт горестный вопль и вновь просит у Ван Ибо телефон, чтобы позвонить своей девушке.       На словах «девушка» и «моя» Ибо перекашивает, как от удара. Но будучи человеком воспитанным и не смея отказывать гэгэ в просьбе, он отдаёт свой телефон, предварительно его разблокировав и открыв панель для набора телефонного номера. Сяо Чжань берёт чужой айфон и зависает над экраном, пытаясь вспомнить порядок цифр, а затем восклицает в сердцах:       — Вот же я мудак! Как не стараюсь, но так и не могу вспомнить номер Ян Цзы. И какой я после этого парень?       — Обычный, — спокойно отвечает Ван Ибо, слегка морщась.       — Думаешь? — в чжаневском голосе слышится робкая надежда.       — Уверен гэ! Кто сейчас запоминает телефонные номера, когда смартфоны под рукой?       — Верно, никто! Но, как мне позвонить и предупредить её?..       — О чём гэ?       — Что я не приду на новогодний ужин.       — Чжань-гэ, думаешь в начале третьего ночи это кого-то заботит? Они спят давно.       С нескрываемой иронией парень смотрит на расстроенного старшего, как на несмышлёного ребёнка. Ему действительно трудно представить, что кто-то может не понимать такие очевидные вещи. А ещё глубоко в душе Ван Ибо очень рад, что чжаневское свидание с какой-то Ян Цзы и её противной семейкой не состоялось. Возможно ему не стоит плохо думать о тех людях, но свою уверенность в том, что родители этой женщины неприятные типы он и не пытается объяснить логически. Просто сам факт того, что они пригласили гэгэ на ужин, чтобы познакомиться и по всей видимости спланировать свадьбу уже делает их для него чуть ли не врагами.       — Но мы же с тобой не спим Бо! Так почему они спят?.. — восклицает Сяо Чжань, вновь потрясая руками точно Макбет в финальной сцене.       Глуповатый вопрос вызывает у Ибо лёгкое раздражение и сильное желание подшутить над соседом, вдруг ставшим таким наивным дурнем. Поэтому он, посмотрев собеседнику прямо в глаза, вскидывает брови вверх двусмысленно поигрывая ими и улыбаясь точно заправский плейбой. А потом насладившись произведённым эффектом, наклоняется к гэгэ и хрипловато спрашивает, придавая голосу некую интимность:       — А ты хочешь со мной спать?! — в голосе Ван Ибо насмешка смешивается с чем-то тайным и скрытым, сильно напоминающим вожделение, но Сяо Чжань как обычно ничего не замечает прихлёбывая вино и закусывая его маленькими кусочками фруктов и рыбы.       Присмотревшись к гэгэ повнимательнее и так и не заметив в его лице и поведении даже намёка на то, что его двусмысленность была правильно понята и нашла благодатный отклик, парень тоже наливает себе вина, вытряхивая из опустевшей бутылки всё до последней капли. Затем неожиданно вспомнив старые суеверия и решив про себя, а почему бы и нет, он замирает на мгновение, загадывая желание и загадав, дует в открытое горлышко на удачу. После чего закрывает бутылку и ставит её под стол. В конце концов Чжань-гэ чуть раньше говорил, что пустой таре на столе не место. И кто, собственно говоря, Ибо такой, чтобы не верить старшему и более опытному собутыльнику, тем более когда это его гэгэ? Он и верит, сгибаясь на стуле пополам, чтобы аккуратно опустить бутылку на пол возле ноги.       Слова Сяо Чжаня застают его врасплох под столом, когда он наклонившись неожиданно зависает, изучая приподнявшуюся чжаневскую ширинку. Похоже алкоголь и на его гостя влияет неожиданным образом или это всё-таки мысли о девушке привели к такому впечатляющему результату. Как там зовут эту сучку? Вроде Ян Цзы… Точно, гэгэ называл её именно так.       «Гори в аду Ян Цзы!» — вдруг вспыхивает в его затуманенном похотью и алкоголем мозгу отнюдь не новогоднее пожелание и ладонь, лежащая на колене, с яростью сжимает тонкую ткань домашних брюк. В эту секунду он действительно чувствует злость и искренне рад тому, что гэгэ не может видеть сейчас его лица, а то мало ли что он мог бы подумать при взгляде на него. Скорее всего, ничего хорошего.       Но Ибо не настолько пьян, чтобы вовсе себя не контролировать, поэтому выдохнув два раза и ещё дважды обозвав мысленно женщину Сяо Чжаня «сучкой» и «сучкой дранной», он быстро берёт себя в руки и поднимается, тихо удивляясь сказанному гэгэ.       — …Бо-ди, мы так славно сидим. И если уж быть совершенно честным, то я бы не отказался от сигаретки… После обильного ужина и выпитого вина очень хочется покурить. — Чжаневский голос звучит капризно, а Ван Ибо в очередной раз удивляется тому, откуда у его нового приятеля столько вредных привычек при такой-то невинной внешности.       — Ты куришь гэ? — переспрашивает он слегка расстроено. Запах табака парню неприятен и целовать курящего человека ему совсем не нравится и не очень хочется…       Хотя при чём тут поцелуи? Они вроде не собираются сближаться настолько сильно. По крайней мере, гэгэ явно даёт понять, что у него, во-первых, есть девушка, а во-вторых, он видит в Ибо лишь отличного соседа и нового друга. Это ранит и довольно чувствительно.       «А как же то происшествие в метро?» — не успокаивается внутреннее «Я», делая ему ещё больнее. «А то происшествие видимо действительно было лишь досадным недоразумением!» — отвечает прагматичное сознание и сердце Ван Ибо сжимается так сильно, что комната начинает кружиться и плыть у него перед глазами.       — Бо-Бо, тебе не хорошо? — сквозь туман пробивается взволнованный голос, а в себя парень приходит от того, что хозяин этого самого голоса хлещет его по щекам, не сильно, но ощутимо, приговаривая при этом: — Всё-всё! Бо-ди больше не наливать. Совсем пить не умеешь сосед! Вот поешь лучше или может водички? Я принесу…       — Спасибо Чжань-гэ, ничего не нужно. Правда… — каждое слово даётся с трудом, а грудь разрывает колющей болью. Неужели у него снова приступ? Он уже давно забыл о них считая, что болезнь, мучающая его в детстве[3], отступила перед тренировками и активным образом жизни. Но видимо стресс, волнение и, наверное, алкоголь заставили её вернуться. Или может это просто паническая атака?       Пытаясь успокоиться и выровнять дыхание он начинает дышать глубже, постепенно замедляясь. Для лучшей концентрации ненадолго прикрывает глаза, сосредотачиваясь на простых движениях вдох-выдох, но продолжает ощущать на своей спине тёплые чжаневские руки, ласково поглаживающие его, и это расслабляет прекрасней всего.       — Может лекарство принести? Где у тебя аптечка? — не унимается Сяо Чжань и от искренней заботы в его голосе Ван Ибо становится намного легче. Как говорится: доброе слово и кошке приятно, а уж человека оно способно поставить на ноги почти мгновенно…       — Гэ не суетись! Я буду в норме. Всё равно из-за того, что недавно пил спиртное, я не смогу принять обезболивающее. Сейчас посижу немного, успокоюсь и всё пройдёт. Мне действительно лучше больше не пить…       — Хорошо милый, посиди спокойно! Не надо, не пей… — тёплые ладони выписывают на лопатках замысловатые узоры и боль потихоньку отступает. А Сяо Чжань всё продолжает и продолжает говорить, не то стараясь отвлечь Ибо от собственного плачевного состояния, не то стремясь убить его своей непрекращающейся болтовнёй. — …Тем более всё равно больше нечего. — причитает он чуть не плача. — Вино закончилось, а я ни в одном глазу! Спасибо тебе Бо-ди — это была чудесная ночь и отличное розовое вино… — Руки, согревающие спину исчезают, и болтушка-Чжань плюхается на свой стул с деланно удручённым видом, всё ещё вздыхая и не прекращая жаловаться: — Такой отличный напиток и столько еды… Всё пропадёт до утра, остынет и потеряет вкусовые качества! Но запивать эти блюда мне совершенно нечем…       — В морозилке есть ещё одна бутылка. Гэгэ, а ты сам-то уверен, что тебе будет норм после всего выпитого? — Ван Ибо наблюдая за этим хитрецом, не может скрыть улыбки. Что-что, а в Чжань-гэ умирает великий актёр или великий врун, тут уж как поглядеть. Ибо предпочитает первый вариант. Хотя в данный момент, перед ним скорее всего великий алкоголик, но он об этом Сяо Чжаню не скажет.       — Знаешь Бо, как говорят арабы: слаще сахара — чужой уксус… Вот и я, когда ещё столько замечательных вин попробую?.. — всё продолжает жаловаться гэгэ, деланно-трагично закатывая глаза к потолку.       — Тогда я сейчас принесу её тебе и открою…       — Но тебе же плохо? — вскидывается Сяо Чжань и в его голосе беспокойства не меньше, чем предвкушения.       — Кто о чём, а гэгэ о еде и выпивке. — Почти шёпотом буркает себе под нос Ибо и довольно громко хмыкает.       — Что ты говоришь Бо-ди? — не расслышав переспрашивает тот самый гэгэ, с тревогой заглядывая ему в лицо.       — Ничего-ничего… Просто соглашаюсь с тобой гэ! — парень с трудом может скрыть лёгкую насмешку и не желая обидеть своего гостя, так бесхитростно-наивно проявляющего заботу, добавляет бодро: — Нормально всё, отпустило… Видимо я действительно немного перебрал, но не волнуйся гэ, у меня уже все хорошо. Я сейчас принесу вино…       — А сигарет у тебя случайно нет?       — Ну ты, гэ, и наглец! Случайно есть…       — Ты куришь?       — Конечно нет, я же спортсмен и танцор!       — А-а-а танцы, помню-помню! Ты говорил про танцы… но я подумал, что это отмазка.       — Не отмазка! У меня профессиональная танцевальная студия. Плюс я ещё даю индивидуальные уроки звёздам, выступаю судьёй на соревнованиях по танцам и сам в них участвую… Часто ставлю хореографию артистам для выступлений, работаю с ними над клипами и вообще… Я — хореограф! — Ван Ибо уже чувствует себя значительно лучше и не только физически, но и морально, отвлёкшись от унылых мыслей и наконец-то имея возможность объяснить этому твердолобому гэгэ, что он никакой не бандит.       — Понятно!.. Значит не шутил и действительно танцор. Что же, это не удивительно с такой-то накачанной задницей…       — При чём тут моя задница? — с еле скрываемой дрожью в голосе переспрашивает Ибо.       — Да не причём… — лениво отвечает Сяо Чжань и вдруг подмигивает ему с хитрой ухмылкой. — Красивая она у тебя и такая аппетитная…       — Чжань-гэ, верно, шутит? — осторожно уточняет парень, ликуя внутри и сходя с ума от открывающихся перспектив.       — Ничуть! — глубокомысленно заявляет тот и добавляет ещё более веско: — Говорю, что вижу, а вижу я самый офигенный филей, который когда-либо лицезрел за свою тридцатилетнюю жизнь. Не у каждой девчонки такие аппетитные ягодицы, как у тебя Бо!..       — Ап…аппетит… аппетитные? — заикаясь переспрашивает Ван Ибо, не веря в собственную удачу, но веря пьяному гэгэ.       — Шикарные! Роскошные! Ахуенные!.. Как ещё мне назвать твою жопку Бо-ди?       — Достаточно, я понял гэ! — смеясь отвечает парень и придвигает свой стул чуть ближе к чжаневскому стулу.       — Раз понял, значит хорошо. Так есть у тебя сигареты сосед? А то курить смерть как хочется, а нечего…       — Есть! Сейчас в баре гляну…       — У тебя к винному шкафу ещё и бар есть?       — Да, два. Большой здесь в гостиной. Вон видишь высокий пенал возле стойки с акустикой и телевизором — это он и есть. А ещё один в спальне. Только маленький и там в основном прохладительные напитки и шампанское…       — Шампанское в спальне? А ты Бо-ди похоже бабник… Девушки, наверное, так и липнут к тебе словно банный лист к спине, млеют от твоего красивого личика, а попав в спальню с баром… тут же охотно раздвигают ножки.       — Никто ничего в моей спальне не раздвигает! В смысле девушки…       — Значит, мой милый Бо, это парни? Ты по мальчикам Бо-ди? — Ван Ибо на этих словах поперхнулся и закашлялся, внутренне сжимаясь от страха всё испортить и одновременно ликуя от представившегося шанса всё прояснить. Но Сяо Чжаня такими штучками не заткнуть и прежде, чем он успевает ответить ему на заданные прямо в лоб вопросы, тот вновь возвращается к этой скользкой теме, вызывая у Ибо очередной приступ нервного кашля: — Ничего страшного Бо! Я всё понимаю: эксперименты, любопытство молодости и поиск чего-то нового и свежего… Понимаю и не осуждаю!.. Я тоже иногда для острых ощущений смотрю гей-порно, когда обычное больше не вставляет или день выдался тяжёлым и напряжённым…       — Я не только смотрю, но и…       — Мастурбируешь? С кем не бывает Бо?! С кем не бывает… Все любят пошалить под одеялом, чтобы скоротать вечерок. Ты не один такой здесь сидишь… — Сяо Чжань тихо смеётся и многозначительно выгнув бровь добавляет уже более серьёзно, таким голосом будто строгий учитель выговаривает нерадивому ученику: — Но ты это, не увлекайся сильно отношениями со своей правой, а то врачи пишут вредно… Типа для потенции в будущем частая дрочка не очень полезна.       — Я и не увлекаюсь, — оправдывается Ван Ибо и непроизвольно краснеет. Ему настолько неловко и стыдно, что он покрывается алыми пятнами весь, включая шею и ключицы.       — Вот и хорошо, что не увлекаешься! Это правильно. У такого классного и богатого парня как ты должны быть просто сонмы красавиц-любительниц попить шампанское в спальне.       — Я сюда никого не приглашал, ты первый гэ!..       — Ну да, ты же только переехал. Но ещё успеешь пригласить… — говоря это Сяо Чжань не перестаёт сально улыбаться, многозначительно поигрывая бровями и всячески показывая всем своим заговорщическим видом, что он понимает и одобряет всё, что сосед сможет устроить в своей квартире в целом и в спальне в отдельности. От пошловатого вида гэгэ, от его кривляний и двусмысленных намёков, Ван Ибо начинает слегка подтрушивать и он, не выдержав напряжения, вдруг вскакивает и громко заявляет, смотря соседу в глаза:       — Ты вообще слышишь хоть кого-то кроме себя гэ?!       — Чего ты кипятишься Бо-ди?.. — в чжаневском голосе сквозит искреннее непонимание и это бесит Ибо ещё больше. Поэтому он, не обращая внимание на слабое блеяние своего подвыпившего гостя и старательно сдерживая себя от грубостей, хотя сейчас ему отчаянно хочется послать всё к чертовой бабушке, отвечает Сяо Чжаню чётко и прямо, так чтобы до того наконец-то дошло:       — Я. Не. По. Девочкам! Мне нравятся парни! Слышишь Чжань-гэ, я грёбанный гей!       — Ну и ладно. Гей так гей… Чего так кипятиться? — Неожиданно спокойно отвечает тот на это откровенное признание, а затем ласково похлопывает Ван Ибо по бедру. Похоже таким образом гэгэ явно намекает, чтобы он сел и не маячил словно столб, нависая над головой и давя на психику. Эта спокойная невозмутимость добивает окончательно, и парень решается всё прояснить между ними раз и навсегда:       — Тебя не удивляет и не смущает моё заявление гэ? А то, что я гей не пугает?..       — В Китае так много мужиков для которых просто-напросто нет женщин, что быть геем иногда банальная необходимость… Нет, дорогой мой диди, меня этот факт не смущает и не пугает! — смеясь отвечает Сяо Чжань, всем видом стараясь разрядить накалившуюся обстановку.       — Но ты же меня называл придурком и ненормальным!.. И что изменилось?!       — Так-то когда было Бо? Мы тогда ещё не познакомились и не выпили вместе…       — А теперь получается ты так не думаешь гэ?       — Конечно нет Бо-ди! Ты отличный парень. Просто замечательный! Добрый, отзывчивый, заботливый… Я действительно рад с тобой познакомиться.       — Спасибо гэгэ. Мне приятно это слышать, но…       — Никаких «но»! Оставим все эти сложные темы для других разговоров когда-нибудь потом и на трезвую голову. Я вот, например очень рад, что все недоразумения разрешились и мы можем поговорить о чём-то… э-ээ… более приятном и безопасном… Так есть сиги или нет?       — Сейчас принесу гэ. И вино тоже сейчас открою. Ты же будешь ещё пить?       — Пить в такую ночь не грех. Да и давно я так не расслаблялся и не отдыхал душой, как с тобой Бо-Бо. Знаешь, у меня жизнь очень напряжённая. Я всё бегу куда-то, стараюсь, верчусь, как белка в колесе, а потом бац, и здравствуй жопа… Хотел квартиру купить — не вышло, хотел одного клиента привлечь — не угодил… Короче, нервная у меня жизнь и трудная. Да и моя Ян Цзы та ещё язва. С ней ни посидеть, ни расслабиться, ни выпить… Ничего нельзя! Не даёт зараза никакой свободы. Мы всё время куда-то спешим, бежим, с кем-то знакомимся и при этом она вечно недовольна… Заебала честное слово! Такая стерва…       — Так брось её?       — Как я могу? Мы уже давно вместе и семьи знакомы… У родителей все оговорено для свадьбы.       — Вы женитесь?       — Летом.       — Пиздец! — в сердцах выкрикивает Ван Ибо и хлопает открытой ладонью по столу так, что мисочки с закусками подпрыгивают и с тихим стуком опускаются вновь на скатерть.       — Спасибо друг за понимание и сочувствие! А ещё за то, что переживаешь за меня, но она так-то неплохая девушка… Ответственная и милая. Красивая… Даже очень. Что-что, а красоты у Ян Цзы не отобрать — настоящая милашка!       — Разве в красоте счастье, если вы плохо понимаете друг друга?       — Ну, что ты Бо-ди, мы понимаем… Не всегда, но понимаем. И секс опять же… Нормальный у нас секс, просто редкий, в смысле редко случающийся.       Ван Ибо насмешливо хмыкает и не удержавшись язвительно замечает:       — Боже, да вы прямо пара, созданная на небесах: ни нормального общения, ни хорошего траха. Хоть сейчас под венец!..       — Ладно сосед, не кипятись! Ты мне обещал…       — Ага, сейчас принесу…       На этих словах парень выскакивает в коридор, а Сяо Чжань задумчиво смотрит ему вслед, допивая вино из бокала. Когда пустой фужер оказывается на столе он, тяжело вздохнув, прикрывает глаза неожиданно вспомнив, как этот милый мальчик сладко стонал на его плече в вагоне метро под стук колёс и гул толпы.       Ощущения тогда были сногсшибательными. С Ян Цзы таких ярких переживаний у него никогда не было и вряд ли они когда-нибудь будут в будущем. В тот раз с Ван Ибо всё оказалось намного интереснее и острее. Или это сработал эффект неожиданности и необычности самого места действия? Сяо Чжань не смог бы с уверенностью ответить, что именно сделало их совместный опыт таким уникальным. Но проведя сегодняшний вечер и ночь в компании этого удивительного человека, он точно знает, что яркость чувств ему обеспечило то, что вторым участником их приключения был именно Ибо, а не кто-то другой.       От нахлынувших воспоминаний Сяо Чжаню становится тепло и уютно, а чужая квартира, освещённая мерцающими бликами десятка разнокалиберных свечей, кажется теперь даже чуточку роднее. Он умащивается на стуле поудобнее и откидывает голову на высокую спинку, полностью отдаваясь собственным приятным мыслям и рождённым ими образам. В этот момент его красивые губы изгибаются в томной и пленительной улыбке, делающей лицо совсем юным и необычайно привлекательным. Именно в таком виде его и застаёт вернувшийся с новой бутылкой вина Ван Ибо.       При взгляде на гэгэ, такого расслабленного и умиротворённого, сердце парня болезненно сжимается от тоски и нежности, и ему приходится приложить максимум усилий, чтобы не поддаться первому порыву и не накинуться на ничего не подозревающего Сяо Чжаня с поцелуями и страстными признаниями. Он замирает на мгновение, любуясь открывшейся картиной и стараясь запомнить каждую её малейшую деталь, а затем успокоив сбившееся дыхание и придав своему голосу бодрости, приветливо окликает замечтавшегося гостя:       — Гэ, я принёс вино и сигареты. Ничего особенного, это просто «Нанкин»[4]…       — Спасибо. Хорошие сиги, не даром самые популярные у нас в Китае.       — Но не импортные…       — Надо поддерживать отечественного производителя Бо-ди! Да и я для них в прошлом году небольшую рекламу делал. Так представляешь их маркетологи нам в качестве бонуса прислали в офис несколько десятков ящиков сигарет… Подсел немного… Все подсели, если честно. Понимаешь, это они так хотели выразить уважение к нашей работе. Лучше бы денег заплатили больше, а то торговались за каждый юань. Но я всё был очень рад представившейся возможности. Конечно, реклама не то, чтобы прямо глобальная на всю страну и вообще, мне этот заказ перепал случайно, но я действительно постарался и заказчик остался доволен. Всё же моё агентство не такого большого калибра, чтобы обслуживать компании первого эшелона, однако мы стремимся стать лучшими…       — Ты молодец гэ! — произносит Ибо и наливает в чжаневский бокал бледно-розовую жидкость охлаждённую чуть ли не до нуля. Стенки тут же запотевают, и парень думает, что им сегодня явно не светит попить вина согласно европейским традициям. У них вообще всё какое-то нетрадиционное, начиная с новогоднего ужина и заканчивая его ориентацией.       — Бо-ди, большое тебе спасибо и за вино, и за поддержку. Как писал Омар Хаям… Это такой средневековый арабский поэт. Я вообще знаешь ли люблю поэзию и не только нашу классику, но и мировую…       — Ты умный гэ.       — Так вот, этот самый Омар Хаям был, конечно, ещё тем оболдуем и любителем выпить вина…       — А разве арабы не мусульмане? Им вроде пить запрещено.       — Запрещено, то запрещено, но этот поэт исключение. В своих стихах он частенько воспевал вино и утверждал, что истина на дне кувшина. Где-то так, если я правильно помню: «Пусть хрустальный бокал и осадок на дне, возвещают о дне, наступающем мне. Горьким это вино иногда называют, если так — значит, истина скрыта в вине!» Умный был человек и прозорливый. Смотрел в корень проблем и понимал, что мужчинам надо иногда расслабиться и… выпить в спокойной обстановке с такими же, как они сами парнями. Вот так же, как нам с тобой Бо! — Сяо Чжань замолкает, но лишь для того, чтобы пригубить из бокала прохладную нежно-розовую жидкость и посмаковав её немного, мечтательно продолжает, придав своему голосу особой мелодичности: — «Из сиреневой тучи на зелень равнин, целый день осыпается белый жасмин. Наливаю подобную лилии чашу чистым розовым пламенем — лучшим из вин…»[5] Знаешь Бо-ди, поговорить по душам и вообще за жизнь, с мужиками намного проще… Женщины существа сложные и непредсказуемые, капризные и непонятные… Иногда сам чёрт не разберёт, что у них на уме и на сердце… А с тобой мой дорогой диди я прямо-таки отдыхаю душой и искренне благодарен тебе за эту возможность…       Внимательно слушая изрядно захмелевшего собеседника, Ван Ибо грустно улыбается и решительно наливает вино в свой бокал, наполняя его до краёв так, что перелившись жидкость стекает крупными каплями на стол, оставляя на шёлке бледно-розовые разводы. Такие мелочи, как испорченная скатерть его вообще не беспокоят. Если уж истина в вине и всё, что ему светит с этим потрясающим и сексуальным мужчиной — это только разговоры и дружеское взаимопонимание, то он хотя бы будет с Чжань-гэ на одной волне, то есть свободный, пьяный и раскованный. В конце концов соседи должны друг друга поддерживать в горе и в радости.       Или это не соседи, а супруги?..

***

      Сяо Чжань, прихлёбывая небольшими глотками ароматное вино из запотевшего бокала, сидит и пристально разглядывает лицо своего соседа, убеждаясь всё больше и больше в том, что такого красивого человека он действительно раньше никогда не видел. Щёки и подбородок Ибо настолько гладко выбриты, что даже намёк на грубую щетину не смеет потревожить их нежную мягкость. А его полные губы, слегка потрескавшиеся из-за привычки периодически облизывать их в холодную погоду, настойчиво манят своей гранатовой сочностью и естественной пухлостью, рождая желание коснуться во что бы то ни стало.       Наблюдая за тем, как Ван Ибо задумчиво отпивает из своего бокала, аккуратно касаясь хрустального края, как медленно проглатывает прохладный напиток, морщась от его кисло-терпкого вкуса, Сяо Чжань ловит себя на мысли, что постепенно перестаёт воспринимать соседа просто как парня, пришедшего ему на помощь в сложных обстоятельствах. Нет, он конечно же безумно благодарен ему за то, что тот любезно пригласил его в свой дом и усадил за накрытый стол. Помог ему и дал возможность, во-первых, встретить праздник одетым и, во-вторых, именно встретить, а не пересидеть, прячась голым и замёрзшим в углу коридора в слабой надежде, что кто-нибудь из жильцов сжалится и позовёт снизу консьержа открыть чёртов замок. Ну, или просто свет появится в доме и электронное устройство наконец-то впустит его в квартиру.       Однако сейчас, за обычной благодарностью, переполняющей его сердце, он чувствует что-то ещё… Что-то такое, чему пока трудно подобрать название, но что беспокоит и заставляет его взгляд пристально следить за ничего не подозревающим парнем, который неожиданно стал для него таким притягательным объектом наблюдения, что просто-таки невозможно оторваться и переключиться на что-то ещё.       Сяо Чжань вздыхает и вновь вперяется взглядом в соседа, который устроившись поудобнее на стуле неосознанно постукивает пальцами по столу, выбивая какой-то замысловатый и путанный ритм. По всей видимости о чём-то крепко задумавшись и даже позабыв о его присутствии рядом.       А Ван Ибо казалось бы и не замечает чужого пристального взгляда, полностью ушедший в себя и свои мысли. Сяо Чжаню становится немного обидно, всё же он привык быть всегда в центре внимания и такое безразличие неприятно ранит его самолюбие, но и прерывать этот отрешённый «сон наяву» ему совершенно не хочется. Поэтому он просто сидит и смотрит, изучая каждую чёрточку красивого лица своего нового почти друга, запоминая каждый изысканный жест руки и трепет пальцев, и каждое изящное движение головы и красивых плеч. Наблюдает за отрешённым парнем и чувствует теплоту в душе и некий жар внизу живота, что даже по-своему умиляет, если честно.       Нет, определённо Ян Цзы никогда не бывает настолько интересной и не волнует его так, как Бо-ди. Сяо Чжань уже окончательно это осознал. Просто не понял ещё, что с этим знанием делать…       Ему в диди нравится абсолютно всё. И может это конечно последствия чересчур большого количества алкоголя, выпитого сегодня, но то, как медленно и элегантно Ибо подносит бокал к губам, как отпивает из него маленькими глотками просто невероятно…       Невероятно волнующе!       Каждое его движение полно грации и тонкого изящества. Оно кружит дурную чжаневскую голову почище крепкого розового вина, любезно предоставленного ему Бо-ди по первому же капризу. Наверное он таки действительно сегодня много выпил, раз смотрит на своего любезного хозяина таким похотливым и восторженным взглядом, откровенно представляя себе с каким удовольствием сейчас завалил бы этого привлекательного парня на стоящий неподалёку диван, как вжал бы его голову в подушки и сорвал с выдающейся и твёрдой словно камень задницы тонкие трикотажные брюки, как стянул бы боксёры и…       И пора бы, пожалуй, остановится, а то фантазия может завести совсем не туда. Хотя Ибо вроде будет не против, сам ведь сказал, что гей…       «А-Чжань, ты хоть и пьяная скотина, но не веди себя как мудак! Не важно какой ориентации Бо-ди, но его гейство не означает, что он готов ложиться под тебя только потому, что у тебя есть член. У него он тоже есть, если что! И ты можешь этим членом нехило получить по роже… Он у него похоже не маленький, если я разглядел в кухне этот впечатляющий стояк правильно» — мысленный диалог неожиданно переключает с развратных мыслей на не менее развратные образы, и Сяо Чжань трясёт головой, чтобы окончательно сбросить наваждение.       — С тобой всё нормально гэ? — участливо спрашивает Ван Ибо и мужчине вдруг становится неловко. Так, будто бы его ребёнком застали родители за просмотром порно и первой в жизни дрочкой. Он хмыкает и буркнув невразумительное: «Лучше я выйду подышу воздухом и может меня немного попустит», подхватывает сигареты и срывается с места.       Где выход на балкон в соседской квартире Сяо Чжань знает прекрасно и направляется прямо к стеклянной двери, ведущей на роскошную и просторную террасу, служащую Ибо балконом и вызывающую у него постоянную зависть своими размерами. В данную минуту он отчаянно стремится прочь из душной комнаты и от своих жарких мыслей, к холодной и морозной свежести новогодней ночи.       — Чжань-гэ, погоди там же холодно! Кури здесь… — кричит ему вдогонку Ван Ибо, но Сяо Чжань его не слушает и выскакивает наружу, почти задыхаясь от волнения и накатившего возбуждения. Искренне надеясь, что уличный холод остудит не только его расшалившиеся мысли, но и разгорячённое тело раньше, чем он сотворит какую-нибудь дичь, так ярко нарисованную его воображением.       Переведя дух, он оглядывается вокруг и замирает поражённый до глубины души. Незажжённая сигарета падает на плиточный пол, сломанная пополам нервно сжавшимися пальцами. Рядом с этим просторным балконом светится тёплым электрическим светом окно соседской квартиры.       Его квартиры, если что.       — Вот же блядь! Ибо-о-о…! — орёт он в сердцах, совершенно наплевав и на позднее время и на то, что большинство жильцов уже крепко спит. Самое ужасное это то, что Сяо Чжань прекрасно понимает, что его обманули, облапошили, обвели вокруг пальца и всё такое прочее, но сделать с этим ничего не может.       Или может?       Он готов в эту минуту на всё и даже на убийство… По крайней мере точно не будет терпеть подобное отношение дальше даже от Ибо.       Особенно от Ван Ибо… Примечания от автора: 1. Клондайкская золотая лихорадка — неорганизованная массовая добыча золота в регионе Клондайк в Канаде и на полуострове Аляска в конце XIX века. Лихорадка началась после того, как 16 августа 1896 года старатели Джордж Кармак, Джим Скукум и Чарли Доусон обнаружили золото на ручье Бонанза-Крик, впадающем в реку Клондайк. Новость об этом быстро облетела обитателей бассейна реки Юкон. Однако понадобился ещё год, чтобы информация достигла большого света. Золото не вывозилось до июня 1897 года, когда открылась навигация и океанские лайнеры «Экселсиор» и «Портленд» приняли груз из Клондайка. 2. Ван Ибо является профессиональным мотогонщиком (№ 85) в составе гоночной команды Yamaha China Racing Team. 3. В детстве Ван Ибо страдал болезнью сердца — миокардитом или воспалением сердечной мышцы, из-за которого ему на время пришлось бросить занятия танцами. Но он не сдался и после лечения продолжил ходить в танцевальный класс. 4. «Нанкин» — самые популярные сигареты Китая, по крайней мере северо-восточной его части. Это сигареты формата «слим» с диаметром 6 мм и длиной 96 мм. Размер ацетатного фильтра составляет 30 мм. Выпускаются в красивой серо-голубой пачке весьма презентабельного вида с золотым тиснением и довольно крепкие на вкус. По крайней мере по среднеевропейским меркам. Tar-характеристики указаны на упаковке и согласно им сигареты содержат 8 мг смол и 0.8 мг никотина. Цена на них для Китая не высокая, всего 20 юаней. Для сравнения сигареты в КНР стоят от 10 до 100 юаней, так что 20 действительно дёшево. Всё это вкупе с красивым вешним видом и приятным вкусом делает эту марку самой популярной в Китае. 5. В тесте используются рубаи Омара Хаяма, в которых поэт воспевает вино.