Что Том Реддл делает в темноте?

Я тихо постучал в дверь кабинета и вошел. Слизнорт стоял на трехступенчатой деревянной лесенке и копался на верхних полках книжного шкафа. — Что-то ищете, профессор? — Ах! — Он пошатнулся и чуть не упал, но сумел удержать равновесие. Одна из книг упала на пол с громким хлопком. Я быстро метнулся к ней и подал профессору. — Спасибо, Том. — Его глаза добродушно разглядывали меня из-под густых бровей. — Мальчик мой, ты хотел обсудить зельеварение? Твои вопросы не перестают меня удивлять! Я не в праве разглашать оценки вчерашнего экзамена, но, Том, тебя я больше всех жду на своих занятиях в следующем учебном году. — Он поставил книгу на место и спустился по ступенькам на пол. — Фух, голова закружилась. — Присядьте, профессор. — Я пододвинул к нему стул. — Том, Том, Том. Наш выдающийся ученик... — монотонно говорил он, садясь на стул. — Вообще-то, я хотел обсудить книгу, — перебил я его. Он не был скуп на похвалу, так приходилось его перебивать. Даже несмотря на мое скромное происхождение, любил он меня как и чистокровных студентов. — Книгу? Что за книга? — спросил он с интересом. — Она случайно попала ко мне в руки, — начал я осторожно. — Извини, я тебя перебью, Том. Не мог бы ты? Ах, ну ладно, рассказывай, я сам. — Он встал и быстрым шагом направился к столу. Открыл бутылку и налил в стакан темно-красную жидкость. — Рабочий день окончен, можно немного расслабиться. — Он подмигнул и сделал первый глоток. — Хорошооо... Продолжай. — Он сделал одобряющий жест рукой. — Так вот. На днях я заглянул в библиотеку. В особую секцию. Слизнорт напрягся и подошел ближе к камину. Он сделал еще один глоток и повернулся ко мне, готовый к вопросам. — Я прочел кое-что интересное об одном заклятии. Оно достаточно редкое. И, как я понял, называется оно крестраж. — Прошу прощения. — Слизнорт с испугом посмотрел на меня. Его голос стал сиплым и прозвучал очень непривычно. Неужели я напугал его? Нет, не откажет же он в информации любимому студенту. — Я нашел информацию о нем только в одной книге. И мне бы хотелось узнать больше. Я... не совсем его понял. — Не знаю, что вы там читали, юноша. Это не книги для студентов вашего возраста, речь идет о темной, по-настоящему темной материи. — Слизнорт заговорил как строгий преподаватель. Таким я не видел его никогда ранее; обычно он вел себя как еще один студент Хогвартса, разговаривал со мной на равных. Мне стало страшно: не перешел ли я грань? Нужно было убедить его ответить на мои вопросы. — Поэтому я и пришел к Вам, профессор. Он молча смотрел на меня. Его строгость куда-то пропала. Теперь я видел уставшего мужчину средних лет. Я видел в нем отголоски страха — такие же, как у членов Тёмного Клуба, когда они услышали о возможности открыть Тайную Комнату. Неужели я просчитался? Мой ответ был нацелен на тщеславие. На то, что он не оставит любопытного студента без ответа. Выдающегося студента, который выбрал его для своих вопросов. Наконец он заговорил: — Крестраж — это предмет, в котором человек спрятал часть своей души. Его голос звучал устало, и мне следовало сделать вид, что я заинтересован, хоть и знал уже эту информацию. Чудом, я уже даже создал один крестраж, хоть и переживал, что мог сделать это неправильно. Тогда мне пришось быстро принимать решение. Меня волновал другой вопрос, но чтобы к нему подойти, нужно было действовать аккуратно. Я сделал пару шагов в сторону профессора Слизнорта. — Я не понимаю, как человек при этом действует, — постарался сделать максимально недоумевающее лицо я. — Раскалывает душу, — Слизнорт приложил руку к груди, все еще со страхом смотря на меня, — и прячет часть ее в предмет. Так он будет защищен, если на него нападут и уничтожат его тело. Таким образом спрятанная часть души продолжает жить. То есть он не может умереть. Мне было скучно слушать пересказ того, что я уже знал и отпрактиковал. Я повернулся к камину и посмотрел на огонь. Но до главного вопроса меня отделяла еще одна информация, которую Слизнорт не озвучил. — И каким же образом ракалывается душа, профессор? — Думаю, вы и сами знаете ответ, — сказал Слизнорт устало. Я начинал нервничать. Но, судя по жалобному виду профессора, меня он ни в чем ещё не подозревал. Я хотел, чтобы часть об убийствах произнес вслух он, а не я. Но Слизнорт знал меня как выдающегося ученика, а ответ лежал на поверхности. Так что мне пришлось ответить самому. — Убийство. — Верно. Убийство разрывает душу. Это преступление против природы. Чтож, настало время для главного вопроса. Для того, зачем я пришел. — Расколоть душу можно только раз? Ведь, скажем, число семь звучит надежнее. Я тут же пожалел о последней фразе. Это все от того, что Слизнорт вел себя слишком странно; я начал нервничать и наговорил лишнего. Надо было остановиться после вопроса. — Семь? — Слизнорт почти пропищал эту цифру. — Мерлинова борода! Да ведь мысль о том, чтобы совершить убийство одного человека, просто чудовищна. Разорвать свою душу на семь частей? Но вы же это только гипотетически, Реддл? Так сказать, научный интерес? Он посмотрел на меня так, что я испугался. К тому же, не назвал меня Томом. Сможет ли он забыть этот разговор, списать его на мое безобидное любопытство? — Конечно, сэр. — Я улыбнулся ему, стараясь сгладить ситуацию. — Давайте забудем об этих ужасах. Думаю, всем будет лучше, если мы сохраним этот разговор в тайне. — Безусловно, Том. — Он отпил из своего стакана. — Может, у вас есть вопрос о зельеварении? — с некой надеждой на смену темы спросил он. — Да, собственно, поэтому я пришел, — с улыбкой сказал я. — Ваша последняя лекция была восхитительной. Но я бы хотел узнать больше об альтернативном методе приготовления животворящего эликсира. Я прочитал, что в северных странах заменяют листья алихоции... — Да-да, мой мальчик, и там он называется по-другому. — Сразу оживился профессор и подошел к столу с пузырьками и котлом. — Можно сказать, что это совсем другой эликсир, хоть и различие в ингредиентах невелико. Но действие! Действие основательно меняет принцип применения... Мне пришлось для поддержания репутации провести еще некоторое время со Слизнортом. Выйдя из кабинета, я пожалел, что мне пришлось спрятать свой дневник. Полученную информацию я бы предпочел записать. За окнами замка сгущались сумерки. Нужно было готовиться к ночной вылазке с Кассианом. Я чувствовал возбуждение и радость от того, что я не один буду заниматься спасением школы. Звучит несколько напыщенно. Но для меня это и есть спасение. Даже если школу прикроют всего на год, мне некуда идти. Я ни за что. Ни. За. Что. Не вернусь в приют. Я не знал, что за компромат находится на чердаке, и на каком из чердаков. Взял только самое необходимое, чтобы улизнуть от завхоза. Маску и плащ без эмблемы факультета, какие были у всех членов Темного Клуба. Мне никак нельзя было повредить своей репутации, так что, кого бы мы не встретили, меня они не узнают. Я надеялся, что Кассиан поступит также. Когда стрелка моих карманных часов указала ровно вверх, в гостиную вошел Кассиан Лестрейндж. Мы молча вышли в коридор, и я надел черную маску. Он сделал то же самое. — Прекрасно выглядишь, — усмехнулся я, заметив серебряные узоры на его маске. Они были выполнены превосходно. Неужели он еще и рисовать умеет? Кассиан тихо засмеялся. Атмосфера была почти непринужденной, как во времена первых вылазок клуба. Я уже и забыл, какими мальчишками мы тогда были. Накопившееся за последние дни напряжение растворилось в воздухе. Кассиан, кажется, чувствовал то же самое. Мы бесшумно переходили от лестницы к лестнице. — Только заглянем на секунду и сразу назад. Я не знаю, насколько эта тварь опасна, — прошептал он. Я кивнул. Кто бы там ни был, я не планировал убивать — плана пока не было. Низкая дверь чердака приоткрылась. Затаив дыхание, я разглядел жуткие лапы огромного паука. Лестрейндж быстро захлопнул дверь. — Видел? — Видел, — пробормотал я, переваривая увиденное. — То есть кто-то держит это существо в замке в тайне от остальных? — Да. И я знаю, кто. Я видел одного гриффиндорца, который входил в эту дверь. Мы как-то подшучивали над ним с Ноттом. До чего забавно трепыхается этот толстяк, — весело прошептал Кассиан. — Возвращаемся, пока нас не заметили, — перебил я его. Представлять, как они издеваются над младшекурсником, мне не хотелось. Это напоминало мне мои дни в приюте. К тому же, Кас знал, как я беспокоюсь о репутации. Мы без лишнего шума добрались до гостиной. Я закрутил маску в плащ и вошел. В комнате стало светлее — камин горел, хотя раньше он был потушен. Я напрягся. Взглядом показал Кассиану проскользнуть в комнаты. — Том. — Женский голос остановил меня. Лестрейндж исчез, как по волшебству. Быстро же он сбежал. Я обернулся в сторону говорящего. — Шарлотта? — Я удивленно посмотрел на нее. Она сидела на полу недалеко от камина. В темноте я различил отблески в ее глазах. Теплый свет огня отражался на ее распущенных волосах. — Ты… Что ты тут делаешь? — Ты только вошел? Где ты был так поздно? — спросила она с недоверием, потирая глаза. Я подошел ближе, стараясь разглядеть ее. — Ты что, плачешь? — Вопросы продолжали звучать друг за другом. — Нет. Просто... просто сонная. — Она снова протерла глаза. Лучше не настаивать. Но тогда придется отвечать на ее вопросы. — Что случилось? Это из-за СОВ? Я уверен, что ты хорошо сдала. — Да. То есть нет. Конечно, я хорошо сдала, — слабо улыбнулась она. Моя попытка переключить разговор на учебу сработала. Шарлотта продолжила говорить, — возможно, я не попаду на зельеварение к Слизнорту в следующем году. Он берет только с оценкой "превосходно". В остальном, думаю, справилась. Просто… мой отец. Он будет расстроен, если я не попаду на зельеварение на шестом курсе. — Хочешь, я узнаю, какая у тебя оценка? Ты зря в себя не веришь. — Да уж, ты любимчик Слизнорта. Тебе-то не о чем переживать. — Я слышал, что к нему можно попасть и с оценкой пониже. Я поговорю с ним. — Не надо, — она схватила меня за предплечье, как будто я прямо сейчас собирался бежать в кабинет зельеварения. — Спасибо, Том. Но не нужно. — А как же твой отец? Ты сказала, он расстроится. Ее лицо резко изменилось. Она отпустила мою руку и села на диван напротив камина. — Что ж, возможно, пора ему сказать, что он не самый главный. И не ему решать, кем мне быть. В ее глазах отражался танец пламени. Бревна тлели, и я молча сел рядом. Мы погрузились в теплую, обволакивающую тишину, каждый в своих мыслях. Я думал о том, что рядом с ней можно просто молчать — без неловкости. Иногда она была такой… честной, спокойной. Без напускной агрессии и подколов в стиле Слизерина. Сейчас я будто разгадал еще один кусочек паззла настоящей Шарлотты. Но мои мысли вернулись к пауку. К тому, что сказал Кассиан. Его находка многое проясняла. Найди мы виновного — все встанет на свои места. Я останусь в Хогвартсе и продолжу учиться темным искусствам. Только здесь я мог идти к своей цели. — О чем ты думаешь? — спросила Шарлотта, не отрывая взгляда от огня. — Что скоро рассвет, и надо бы поспать. — Я завтра уезжаю, — тихо сказала она. Вот черт. Я совсем забыл, что вчера был последний экзамен. Погряз в своих планах и не подумал, что это последние дни рядом с ней перед каникулами. Мы успели сдружиться. И хотя мы скрывались для редких поцелуев, но даже самый тупой пуффендуец знал, что мы друзья. Сидим рядом в Большом зале, делаем домашку в библиотеке. Шарлотта была моим единственным другом, не связанным с Тёмным клубом. Она даже не знала о нем. Она та, рядом с кем я был просто... просто был. Здесь и сейчас. Видимо, расценив мое молчание как безразличие, она поднялась и направилась в свою комнату. Я вскочил и взял ее за руку. Она обернулась и с силой прижалась ко мне, стиснув в объятиях. За этот год я вырос, поэтому ее голова была на уровне моего подбородка. Я поцеловал ее волосы и прижал к себе еще крепче. Что-то надломилось во мне в ту ночь. Это тепло, разливающееся по венам… Все те разы, когда мы целовались, прячась от чужих глаз, — были ничем. Мусором, пылью, игрой. Но сейчас… сейчас всё было по-настоящему. Я это чувствовал. И она тоже. Что будет, когда она узнает обо мне правду? Поддержит ли мои идеи? Обнимет ли так же крепко? Я не хотел знать ответа. Сейчас не хотел. Тихо потрескивал камин, а небо светлело. Мы так и стояли, прижавшись друг к другу. Если моя душа и раскололась надвое, то обе половины сейчас принадлежали этой слизеринке, которая об этом даже не догадывается.