Слепая преданность

— По-моему, ты всё усложняешь. Смешно, что другим мы даём советы, которым не следуем сами.

— Разве? Я так мыслю. А ещё я боюсь слишком сильных чувств. Точнее не сильных, а неконтролируемых.

© Дмитрий Емец. «Мефодий Буслаев. Тайная магия Депресняка.»

      Чемодан, на удивление, закрылся быстро, учитывая, что Алена накидала туда вещей горой. Она не любила складывать все аккуратно. Это тратит много времени, поэтому, за ненадобностью, можно сделать как попало.       Сегодня она вылетает в Москву вместе со своей безоговорочной победой в этапе Гран-при. Все идет довольно неплохо.       Автобус, явно обработанный какими-то химикатами, едет мучительно медленно и время тянется как расплавленный сыр. За окном мелькают улицы. От мысли, сколько предстоит процедур до взлета, становится плохо.       Алена лезет в телефон, в попытках скрасить времяпровождение. На нем уже сообщение. avtrusova Ты сегодня прилетаешь?

aliona_officialnew

Ага

avtrusova А когда?

aliona_officialnew

Нам ехать часов 10-11

avtrusova А вылет когда?

aliona_officialnew

Часа через 3

avtrusova Значит по нашему времени прилетишь где-то в 9 вечера?

aliona_officialnew

Хз. Да вроде

avtrusova Тебя встретить?

aliona_officialnew

Я была бы не против :)

avtrusova Тогда подъеду к пол девятому

aliona_officialnew

До встречи)

      Косторная проспала весь перелет. В ушах наушники, в которых играет самая разная музыка: от классики до тяжелого рока. Как говорит Алена, под настроение. И она единственная, кто после перелета не устал. — Этери Георгиевна, я пошла! — Хорошо.       И все. Раньше бы спросили «А кто тебя заберет?». Сейчас просто «Хорошо». Выросла.       Впереди стоят Саша с ее отцом, которого здесь никто не ждал. Почему аэропорт еще не взорвался? — Привет пап, Привет Саш. — она опасливо косится на обоих. — Привет, дочь. Как перелет? — Выспалась. — Привет, — Саша не кажется напуганной неожиданной встречей, — Можно тебя на пару слов?       Алена кивает и отходит с ней, оставляя чемоданы отцу. — Что? — она переживает. Почему-то. — Я хотела спросить… — Саша мнется. — Спроси. — Ты сейчас домой? — Вообще да, а что? — А ты устала? — Трусова по привычке крутит кольцо на пальце. Алена давно поняла, что это происходит, когда она нервничает. Это был своеобразный сигнал. И Косторной он нравился. — Не, я ж спала. — Тогда может сходим погуляем?       Ахуеть. Трусова сама предложила ей гулять? Она что тут делала во время ее отсутствия? Таблетки для храбрости пила или весь мозг растеряла? — Эм… — Алена зависла. — Нет, если не хочешь, то не надо, я же не настаиваю, — в спешке объясняется Саша. Кольцо крутится быстрее. — Нет, пойдем. Я просто чет затупила. Только к папе схожу. — Ага.       Алена подходит к отцу. Трусова внимательно следит за ней. — Пап, заберёшь чемоданы? Я пойду с Трусовой погуляю. — Чего? — Косторной хмурит брови. — С Трусовой погуляю, говорю. — Ты не хочешь дома полежать? — Зачем? — Алена непонимающе хлопает ресницами. — Ты всегда после соревнований домой едешь. Там мама наготовила всякого. — Нет, хочу проветриться. — Это ведь только из-за лицензии? — отец понижает голос, чтобы никто точно их не услышал. — Конечно.       Алена уже сама себе не верит. Как минимум потому, что про лицензию она вспомнила только после слов отца.       Алена чмокнула отца в щеку и убежала к Саше. — Куда пойдем? — Она подлетает в припрыжку. — Хм… Не знаю. Куда хочешь? — Просто погулять. — Алена пожимает плечами — В сквер? — Можно.

***

      На улице холодно. Небо удивительно чистое, луна мягким светом окутывает голые деревья. Ветра, что странно, нет совсем. А людей, напротив, много. Много семей, которые весело общаются про очередной фильм в кинотеатре, много собачников, которые медленно идут, с собакой на поводке, много влюбленных парочек, которые целуются на каждом углу. — Зайдем в кофейню? — Саша указывает на горящую вывеску. — А там есть чай? — Алена, по своему обыкновению, заглядывает прямо в глаза, через них смотря в душу. Но это даже приятно. — Не знаю. Должен быть. Ты не пьешь кофе? — Бе, — она скорчила лицо, — он горький и противный, — дернулась как от холода.       Саша улыбнулась. Она забавная. Возможно, Саша все-таки влюбилась. Но это еще не точно.       Они зашли, быстро заказали кофе Саше и сладкий черный чай Алене и так же быстро вышли. Задерживаться в душном помещении не хотелось. — Попробуй, он вкусный, — Саша протягивает ей свой стакан. — Нет, он противный, — Алена отворачивается. — Попробуй, говорю тебе. — Фэ, нет, — она морщит нос. — На.       Алена закатила глаза. Саша еще раз отметила, как прекрасно у нее это получается. Но все-таки она отпила. — Фу, как такое можно пить? — она высунула язык и скорчилась, как будто выпила отраву.       Саша рассмеялась. — Обычно, это очень вкусно. — Фу, гадость какая, — Алена начала запивать эту «гадость» своим чаем.       Саша расплылась в улыбке. Алена была похожа на ребенка своей детской наивностью.       Высокие голые ветки деревьев, грязь под ногами, опавшие листья, люди в куртках — все создает ощущение неминуемо приближающейся зимы. Саша слушала Косторную. Все, начиная от уже прошедших соревнований, про которые она рассказывала много того, что сама Трусова никогда бы и не выдумала, заканчивая хаотичными фактами из своей жизни, которые чаще всего заставляли смеяться. Алена была очень энергичным ребенком — это Саша поняла по рассказу о вечном лазании на деревьях, катании на велосипедах, доводящих до ссадин на ногах и руках. — А у нас у дома был склон. Ну, не сильный, но был. И в конце этого склона был столб… — И ты, конечно, в него врезалась, — перебила Саша, уже заранее смеясь. — Да ты слушай! Я по этому склону, думаю, сейчас как разгонюсь на велосипеде, быстро поеду. А в конце мне нужно было повернуть. Ну и я еду, руки отпускаю, и не успевая повернуть, врезаюсь в этот столб!       Саша посмеивается. — Я же говорила. — Это не все! — Алена всплеснула руками, начиная показывать, что было, — Я так врезалась, что у меня заднее колесо поднялось, я падаю, и у меня все расцарапано. Вот тут, — она провела по локтям, — вот тут, — по коленям, — и тут, — по скуле. — Кошмар. — Ага. Я домой захожу, а мама чуть ли не в шоке: я, как зомбак, вся в крови. — Ты везде приклю… — «чения найдешь» не договорила Саша. Телефонный звонок ее нагло перебил. — Алло? — с опаской говорит она. Номер неизвестный. — Здравствуйте, Алесандра Вячеславовна!       Не Соколов. Трусова выдохнула. — Да-да, слушаю. — Я по поводу интервью…       А, теперь понятно. — Все в силе? — Да, конечно, только время и место? — Я могу приехать к Вам в офис ближе к вечеру. Во сколько Вам удобно?       Саша вспомнила, что журналистом был мужчина. А звонит ей женщина. — Извините, а кто «вы»? — Я и мой коллега. — Ага, хорошо. — Саша в спешке перебирала свое расписание и количество дел на завтра. — В шесть удобно? — Да, отлично. — До встречи.       Саша убрала телефон от уха, но ее остановил голос из динамиков. — Извините! Извините, можно просьбу?       Саша насторожилась. — Эм… Давайте. — Вы не могли бы позвать своего нового инвестора? Андрея Артемовича. Мы бы хотели узнать у него тоже пару вопросов.       Не зря насторожилась. Саша поймала непонимающий взгляд Алены. Алена, видимо, по лицу Саши прочитала что-то. — Это обязательно? — Ну по возможности, конечно, но нам бы нужно было… — замямлили на том конце.       Алена вопросительно мотнула головой. Трусова многозначительно вздохнула. — Постараюсь. — Спасибо Вам большое! До завтра! — Ага.       Ну твою ж мать. — Твою мать.       Да что он ее преследует-то? — Что-то случилось? — Алена взволнованно вглядывалась в глаза. — Да козлина эта. Мне с ним интервью давать завтра. Чтоб он подавился. — Кстати, что там с ним вообще?       Они прошли мимо уличных музыкантов. Саша было заслушалась, но Алена прошла вперед и пришлось пойти дальше. — Помнишь, как мы в планетарий ходили? — начала она.       Косторная отвела взгляд. — Помню… — Ну вот он еще меня в театр звал, помнишь? — Саша безуспешно пыталась посмотреть на Алену. — Помню. — Это был раз третий, наверное. Носил розы мне, я ему говорю: я ирисы люблю. Стал носить ирисы. Терпеть их теперь не могу.       Саша дернулась. — Ну, а дальше? — Он начал мне звонить — я заблокировала. Пришел, напомнил, что может купить еще симку. Написал мне во ВК — я его заблокировала, естественно. Потом начал писать почему я ночью не сплю, как раз когда я твои прокаты смотрела, — Алена на этих словах чуть улыбнулась, — Я его снова заблокировала. Начал в Инстаграм писать. Я его и там заблокировала, у него еще одна страница была… — Все-все, я поняла. У него миллион страниц во всех соцсетях. — У меня уже пальцы болят его блокировать, — хныкала Саша.       И вот то ли судьба насмехается, то ли действительно «легок на помине», то ли просто стечение обстоятельств, но на телефон Саши пришло сообщение. _sorol.ar_ Добрый вечер) — Ален… — М?       Саша поворачивает телефон экраном к ней. Алена меняется в лице. — Я его заблокирую. — Стой! — Алена забирает у нее телефон. — Узнать надо, что хотел.       И она просто пишет. Просто от имени Саши. Просто в ее телефоне.

avtrusova

Здравствуйте. Вы что-то хотели?

_sorol.ar_ Да, хотел поговорить с Александрой, а не с Вами, Алена)       Косторная чуть не роняет телефон, медленно разворачивая его Саше. — Ахуеть. — У Саши, за неимением телефона в руках, падает челюсть. — Ахуеть, — соглашается Алена, торопливо оглядывая все вокруг на наличие хоть чего-то, что могло за ними подсматривать. Могло, к сожалению, все. _sorol.ar_ Нам ведь завтра интервью совместное давать, верно?) — Саш… — Пиздец. Блокируй.       Очередная страница летит в блок. — Саш, он следит за тобой. — Да что Вы, капитан очевидность.       Саша злится. Злится от безысходности. Она косится во все кусты, на все машины и на всех прохожих. Его она не находит. Это… страшно. — Не язви. — Я просто испугалась.       Зачем она оправдывается? Хотя, понятно зачем. Не хочется, чтобы Алена думала, что она ей не нравится. — Тебя проводить до дома?       Проводить? А как же секретность адреса? Хотя, какая тут, к черту, секретность. — А ты? — А что я? — Вдруг он… — Он за тобой следит, а не за мной.       Они говорят тихо, чтобы никто не услышал. — Не знаю. Я могу водителя вызвать и все. Заодно и тебя подбросим. — Мы хотели погулять. — Уже не хочется. — Да брось. Я не собираюсь из-за него торчать дома. Все, пойдем. — Ален… — Пойдем, я сказала.       Ух. Злобный малыш прям. Саша улыбнулась.

***

      Алена с Сашей подходят к ее дому. На улице уже ближе к 12, темнота подступает со всех сторон. Саша идет с ней рядом и молчит. А Косторную сжирают мысли. Даже не мысли, а ощущения. Хочется много чего, и первое — взять Сашу за руку.       Нет, нет, нет, никаких за руку.       Хотя да, хочется именно этого. Потому что Алена специально, этого нельзя отрицать, легонько касается ее руки, как бы нечаянно и вообще никто не собирался прикасаться. Почему-то это ощущение обжигает, а прикосновения к Саше обжигают вдвойне.       Нет, она не влюбилась. Нет.       Это просто влечение. Да, просто влечение.       Просто Саша красивая, просто у нее длинные волосы, такие, какие хочется перебирать, пока ее голова будет лежать на коленях. Просто у нее красивые руки, которым очень не хватает ее руки. Просто у нее красивые пальцы, которым как украшение хватает одного кольца — там должны быть переплетены пальцы Алены. Просто у нее красивое тело. Алена не видела, но очертания уже, безусловно, привлекают взгляд. Просто у нее бездонные глаза, в которые хочется заглядывать, понимая, что утонешь. И тонуть, не пытаясь вырваться из плена. Просто у нее длинные ресницы, которые, наверняка, трепещутся во сне. Просто у нее аккуратные уши, которым очень идет каждая сережка. Просто у нее тонкие губы, которые, сто процентов, очень приятно целовать…       Нет. Нет, она не влюбилась.       Алена замечает, как уголки губ Саши приподнимаются в улыбке. Заметила.       Она заметила, как Алена смотрит.       Или заметила, как она касается.       Или она что-то говорила и Алена не услышала и она заметила.       Или заметила, в какое русло ушли ее мысли. Вдруг она читает мысли? Нет, Саша, не читай мысли. Это личное. Очень личное. Почему ты снова улыбаешься? Саша, прекрати читать мысли!       А если она…       Она зацепляет мизинцем мизинец Алены.       Она. Зацепляет. Мизинец. Алены. Воздух прошибает. Такое, на первый взгляд, незначительное касание жжется огнем. И страшно. Страшно дернуться и убрать руку. Страшно взять ее за руку нормально. Страшно, что она отдёрнет свою ладонь. Страшно что-либо говорить. Вдруг у Алены пропал голос? А вдруг он хрипит? А вдруг срывается? А вдруг она скажет что-то несвязное и Саша рассмеется? А вдруг…       Нет. Нет, она не влюбилась.       Откуда вообще это чувство? — Спасибо, что проводила.       Саша останавливается у подъезда, поворачиваясь к ней лицом. Но не убирая руку. Их мизинцы все еще сцеплены.       Алена молчит. — Ален? — А… — Все-таки хрипит. — А, да, не за что, — тихо бормочет она.       И она тоже не отпускает мизинец.       Саша улыбается. Своими прекрасными губами. Улыбается, вероятно, смотря на Алену и думая, какая она глупая. Глупая, что влюбилась.       Нет. Нет, она не влюбилась.       А губы у Саши обветренные и порванные. Наверное, когда их целуешь, появляется металлический привкус крови. Интересно, как целуется Саша? Может, она неторопливо и медленно переставляет губы, стараясь передать всю трепетность этого момента. А может наоборот, рвано и быстро, стараясь что-то доказать. А может, она любит целовать сама. А может, любит, когда целуют ее и подставляет свои губы.       Интересно, каково это — чувствовать, что Саша целует? Наверное, слов не хватит описать. А лучше когда целует она или когда целуешь ее ты?       Интересно, Саша считает поцелуи чем-то важным? Может, для нее это единственное проявление чувств. А может, она целует всех подряд?       Интересно, какие губы Саши на вкус? Кроме того металлического привкуса, который просто обязан проступить в этих трещинках. Они больше соленые или сладкие? Может, на них есть вкус выпитого кофе и они горькие? А может, она, как Алена, мажет губы бальзамом со вкусом, отчего у нее тоже есть собственный вкус губ. У Алены, например, вишневый. А может, Саша жевала жвачку и Алена не заметила и ее губы мятные? Или фруктовые. Или кислые. Губы вообще могут быть кислыми?       Хочется узнать. Попробовать.       Нет. Нет, она не влюбилась. — Куда ты смотришь? — с улыбкой спрашивает Саша.       Внутри рвется веревочка и что-то падает. Потому что Алена отчетливо чувствует, как в груди становится пусто, а внизу, наоборот, тяжело. — Никуда…       Шепотом. Потому что голоса нет. Руки все еще сцеплены. Губы Саши все еще улыбаются. Как будто кто-то нарисовал их, посадил Алена в темную комнату и направил свет только на эту картину. Только на губы. Потому что остального не видно вообще. — Можно…       Как это сказать вообще? Как люди об этом спрашивают? Еще хуже, наверное, целовать без разрешения.       Какой ужас. Алена хочет ее поцеловать.       Да, определенно хочет. — Можно что?       Черт. Услышала. — Тебя.       Она так и будет говорить по одному слову? — Меня что?       Саша издевается. Алена видит по ухмылке губ. — Поцеловать тебя можно? — на выдохе шепчет.       И Саша улыбается сильнее. Шире. Размыкает губы. Черт. — Целуй.       И как? Как это сделать-то? Может, где-то есть инструкция «Как целовать Сашу»? Потому что Алене определенно она нужна. Потому что все онемело. Потому что она не может даже придвинуться.       Черт. — Так ты поцелуешь или мне самой? — с иронией спрашивает она.       Черт. Это страшно. Алена не двигается. И Саша вздыхает. И ее губы, как в замедленной съемке, приближаются к Алене.       И уже первое касание выбивает из-под ног почву. Чувство свободного падения. Когда все органы резко подлетают и так же резко падают, оставляя за собой прорезающую тянущую нежную боль. Боль бывает нежной? Сейчас определенно да.       Губы Саши уверенно обхватывают губы Алены, которая трясется от переполняющих ощущений. Они такие приятные, что хочется плакать. Губы Саши и правда отдают металлом. Но они до сумасшествия аккуратные, совершенно не быстрые и не сухие. Они мягкие и влажные, а еще очень теплые, несмотря на окружающий холод. На них вкус мяты. Неизвестно откуда взявшийся вкус мяты.       Саша медленно проводит языком по губе, как будто спрашивая разрешения, и Алена медлит, потому что боится, что если поцелуи станут глубже, то она и вовсе умрет от ощущений, что сердце разорвется и не выдержит. С другой стороны, это будет лучшая смерть. И Алена приоткрывает губы, впуская чужой язык. Он проворно находит ее собственный и ощущения усиливаются в несколько раз. Ведь язык — это что-то такое… Что-то личное и скрытое от всех. Что-то, чего нельзя коснуться. А Алена касается. Она быстро их переплетает, и пытается провести по губе Саши, чтобы почувствовать те трещинки, на которые смотрела до этого. И ей удаётся. И там, правда, ее встречает металлический привкус крови. Все, как она думала.       Воздуха становится мало, и не от того, что дышать не получается. Дышать можно — но только как? Теперь требуется инструкция «Как научиться дышать». Где только ее взять?       Нет, она не влюбилась.       Блять.       Влюбилась.       Губы снова переплетаются и язык Саши исчезает. Поцелуй становится медленнее, постепенно прекращаясь совсем. И Саша отдаляется. Алена, в попытках хоть как-то растянуть наслаждение, подается за ней и крадет еще одно, крайнее касание. — Ну, пока, — со сбившимся дыханием говорит Саша.       Вот так просто. Пока. — Угу.       Как почувствовать землю и пойти домой? Алена двигается на автопилоте.

***

      В дневнике в этот день появляется лишь одно слово. Пиздец.