Слепая преданность

— Александра, как вы поднялись до таких высот? Возможно, у Вас есть свои секреты?       Камеры защелкали, резкие вспышки в который раз противно прорезали зрачок, гул в ушах заставлял сморщится и уйти, но Саша держала лицо и сдержанно улыбалась. — У всех есть свои секреты, — загадочно улыбнулась она.       Трусова держалась всегда. Выхода не было — она владелица крупной компании. Пришла на эту роль и поставила на ноги уже умирающий бизнес отца, развила его и вышла в число первых в своем деле, взлетела до невероятных высот, давала отпор конкурентам и привлекала инвесторов. Придерживала образ мудрой женщины-стервы, при этом улыбаясь на камеры и благоразумно не отталкивала журналистов. Ходила в черном строгом костюме, не подпускала близко людей и вертела как хотела всеми, кто ей был нужен. — Может, поделитесь с нами?       Хотелось закатить глаза, тяжело вздохнуть и послать к черту всех присутствующих в зале. Иногда Саше хотелось тыкнуть журналистам в телефон и попросить прочитать все ее интервью, поскольку ей уже, откровенно говоря, надоело отвечать на одни и те же вопросы. Но она отвечала. — Знаете, ведь на то они и секреты, — Трусова склонила голову.       Саша хорошо разбиралась в психологии людей и владела языком тела. Все же, в ее работе это необходимая часть. Так можно считать мысли конкурентов, подать знак сотрудникам или прикинуться невинной овечкой перед журналистами, чем она пользовалась регулярно. — Хорошо.       Пора домой. — Еще вопросы? — Да, разрешите?       Нет, мне пора. — Конечно.       Трусова приподняла брови, всем своим видом показывая снисходительность. — Вас заметили с молодым человеком. Скоро ли нам ждать крупной свадьбы? — парень с камерой подмигнул.       Саша напряженно вспоминала, с кем и где она снова засветилась. Все та же психология, женское обаяние и чуточку ума помогали ей крутить парнями как заблагорассудиться. Сегодня — этот, завтра — тот. Хочет в ресторан — стоит пальцем щелкнуть, ее уже зовут. Хочет в театр — моргнет глазками и вот уже смотрит спектакль. Хочет цветов — мгновение и уже получает корзины. Но при всем при этом ни один молодой человек ни разу даже не дотронулся до нее. Не позволяла. Буквально каменная леди. — Мужчина, позвольте моей личной жизни остаться личной.       Трусова и бровью не повела. Лишь серьезно посмотрела, призывая не раскрывать эту тему.       Замуж она не хотела. Более того, не находилось достойного кандидата на роль парня. А еще, возможно, ей нужен был и не парень вовсе. Но такие подробности она хранила только в своей голове. А мужчины вокруг нее — это просто как напоминание о ее привлекательности и… власти. — Извините, Александра, Сергей Косторной в беседе с корреспондентами заявил о том, что вы заключили некое перемирие. Можете это прокомментировать?       Саша устало вздохнула от упоминания ее главного конкурента.       Сергей Косторной — владелец компании, работающей в ее же сфере. В сфере страхования. И как назло, в том же направлении. И как назло, так же успешно. Две самые богатые и крупные компании страны враждовали еще со времен, когда одной из них заведовал Вячеслав Трусов — отец Саши. Но со временем его компания утратила свою значимость на рынке, вследствие чего самая богатая осталась одна. А потом пришла Александра. И Сергею снова приходиться тягаться и переманивать клиентов. Поэтому о мире тут и разговор вести нечего. — А у нас разве была война? — улыбнулась Трусова. — Всем так казалось. — Вот видите, Вы сами ответили на свой вопрос. Всем казалось.       Саша немного подождала, и, когда ответа не последовало, решила закончить этот разговор. — Раз вопросов нет, позвольте я Вас покину, — с этими словами она ушла со сцены.       Осеннее пальто, сумка с документами, длинные красные волосы, каблуки и бежевые кожаные перчатки. Саша выходит из офиса и набирает водителю. — Денис, ты где? — Уже на месте, Александра Вячеславовна.       Ко входу подъезжает серебристый BMW Х5. Саша поморщилась. Она быстрым шагом направилась к автомобилю, из которого тут же вышел водитель, открывая ей дверь. На улице шел противный моросящий дождь. — Ты же знаешь, что я не люблю эту машину. — начала она, как только они выехали на дорогу. — Извините, не успел пересесть. — А где ты был? — Трусова посмотрела на него через зеркало. — Менял тормоза. — Денис покосился в зеркало и вернул глаза на дорогу. — А что с ними? — Неисправны. — В следующий раз рассчитай время, пожалуйста.       Саша облокотилась на спинку сиденья и стала смотреть в окно. Она любила этот осенний, мелкий, немного противный и холодный дождь. Когда не льет как из ведра, но капли ощутимо касаются лица, остаются на стеклах машины, мочат асфальт, заставляя город отражаться в нем. Ночная Москва была по-особенному красива в такую погоду. Огни расплываются в каплях и переливаются по мере приближения, и так вечно торопящиеся люди еще сильнее ускоряют шаг, спеша покинуть улицы, автобусы переполняются, почему-то, именно в эти моменты, торговые центры светятся особенно ярко. В такие ночи хочется пить горячий горький кофе, сидеть в лоджии и наслаждаться легким ветерком, укутавшись в плед. Взять на руки собак, рассказывая им истории с работы, гладить и прижимать к себе. Слушать классическую музыку и прикрывать глаза в блаженстве. Дать волю мыслям и забыть о всех заботах. Что, в целом, и было планом на ближайшую ночь.       Водитель остановился у ее многоэтажки.       У Трусовой два огромных дома и квартира. Один дом — городской, другой — загородный. Но в основном она жила в квартире. Четыре комнаты для нее одной — довольно просторно. Саша любила многоэтажки. — Спасибо.       Трусова всегда благодарила своего водителя, и она не знала, почему. Это его работа, она ему за это платит. Но ведь ей не сложно, да и хочется. Почему бы и нет? — Вы куда-то еще собираетесь сегодня? — Нет. Ты свободен. До завтра. — До свидания.       Денис уехал. Саша на лифте поднялась до квартиры, и лишь вставив ключ в замок, услышала лай по ту сторону двери. — Да иду я, иду.       Она вошла, уже готовясь к тому, что с минуты на минуту ее попытаются сбить с ног, что и произошло. — Привет, солнышки. Я вам вкусняшек принесла.       Саша добродушно потрепала каждого за ухом, поцеловала и, стянув пальто, прошла на кухню. — Ешьте, малыши.       Трусову забавляло, что все пять собак не едят из своих мисок, но как только она что-то дает им из рук, каждый тут же становится голодный.       Она закинула пару лакомств в миски, потрясла, и, убедившись, что собаки заметили, принялась готовить кофе.       Обжигающий и горький. То, что нужно после рабочего дня.

***

— Па, я дома!       Алена скинула с себя кроссовки, бросила ветровку в гардероб и быстро стала подниматься по лестнице в свою комнату на втором этаже. — Стоять! — Сергей возникает в холле.       Алена закатывает глаза, разворачиваясь к отцу. — Ну че? — протягивает она. — Где была? — Сергей хмурит брови. — На тренировке. — Время видела? — Да. — Сколько? — Пол первого, — вздыхает Алена. — А тренировка во сколько закончилась? — Ну пааап… — Не папкай. Ален, ну где ты снова… прохлаждалась? — уже более снисходительно спрашивает отец. — Па, ну имею я, в конце концов, право отдохнуть и погулять с друзьями? — Ален, учеба. — Я все выучу, честно-причестно! — она вытаращивает глаза, придавая им жалостливый вид. — Господи, ну вот чего тебе не хватает, — тихо ворчит Сергей. — Ну все тебе, что хочешь, а ты не можешь домой прийти и с отцом посидеть. — Тренировки. А еще у меня есть друзья! — А про отца забыли. Кошелек с деньгами, да и все тут. — Не правда. — Я пока не вижу, что не правда. — Ну па, не начинай, — она закатывает глаза. — Я не начинал еще. — Ну вот и не начинай. — Ты как поступать собралась? — Сергей немного кивнул головой. — Я еще никуда не собралась. — А нейрохирургия? Уже в пролете? А тренерство? Туда же? — с укором произнес он. — Па, в тренеры меня с руками и ногами заберут, я чемпионка женского одиночного вообще-то, главный фаворит, — она гордо приподнимает подбородок. — А нейрохирургия после олимпиады. — Ты не выучишь все сразу. — Выучу. ЕГЭ сдам, а там на платное, — Алена подмигнула. — Все у тебя через деньги, — вздохнул отец. — Не все. Золотые медали честным трудом, — возмутилась она. — И на том спасибо.       Алена развернулась и бегом взбежала по ступенькам.       В комнате вечно царил беспорядок, поэтому скинутая толстовка не нарушила идиллии. Косторная надела легкую домашнюю майку и шорты, задевая взглядом недавно упомянутые медали. Целая стена. И, кажется, из всей комнаты лишь на этой стене царил вечный порядок. Все строго по системе: в центре — золото. Золотых медалей было много: начиная с самых первых стартов и заканчивая относительно недавним золотом Чемпионата Европы. Слева от них — серебро, которого было примерно столько же, что и золота. И справа — бронзовые медали. На фоне остальных они выглядели довольно скудно. Над медалями — полки, на которых были важные награды: к примеру, значок мастера спорта. И на самой стене куча грамот, аккуратно вывешенных в рамочки, среди которых затерялось несколько фотографий с друзьями: Аней Щербаковой, Марком Кондратюком и Дашей Усачевой. Сама Алена именовала эту стену «Стеной почета».       Косторная скептически оглядела учебники, сдвинула их и достала личный дневник. Это привычка, перенесенная еще с детства: записывать все переживания и опасения в него. Она достала ручку, кинула ее вместе с дневником на кровать и спустилась вниз, в гостиную. — Па, спокойной ночи, — она подошла и поцеловала отца в щеку. — Спокойной ночи, дочь. — он приобнял ее и поцеловал в макушку.       Алена заметила знакомую фамилию на экране его ноутбука. — Что говорит? — Кто? — Трусова.       Косторная хорошо была осведомлена о всех проблемах отца из-за этой дамы. — Хрень всякую несет. — Что? — «А у нас разве была война?», — передразнил Сергей. — Тьфу! — Снова интервью? — понимающе уточнила Алена. — Ага, она когда работает вообще? — злился тот. — Вообще кошмар. Ну я спать, спокойной ночи еще раз. — Косторная снова чмокнула отца в щеку. — Ага, спокойной. Стерва, — прошипел он. — Я? — округлила глаза Алена. — Трусова.       Косторная лишь хмыкнула. Наслышана. Стерва еще та.       Она снова поднялась в комнату, открыла дневник, взяла ручку и начала писать.       Сегодня опоздала на дневную тренировку. Забыла, что ее перенесли на полчаса. Этери орала, как собака, заставила отжиматься на льду. Вообще охренела. Я тут ее лучшая фигуристка группы, а она вон как с чемпионами! Я все понимаю — методы, туда сюда — но на льду отжиматься такое себе занятие. И вообще, у меня ноги важнее рук, нахер мне эти отжимания не сдались! Падала всю тренировку. Не могу доехать произвольную, все время падаю с прыжка после дорожки. В связке могу все выпрыгнуть, а после дорожки вообще никак. Но тренеры не прошарили пока, поэтому сама тренирую. Им говорить не хочу — заорут только почему раньше не сказала.       Щербакова догоняет. Скоро, наверное, вместе будем золото делить. Хотя уже делим, но пока не так сильно. Мое скольжение еще обыгрывает. Но она не отстает.       После вечерней хотели погулять. Пошли в клуб. Как у нас только силы остались, я так и не поняла. Но мы пошли. Там с парнем познакомилась: симпатичный. Мне понравился. Дала ему свой номер. Аня потом уехала, а я с ним еще погуляла пару часов. Но он постоянно говорит про мотоциклы! Кошмар! Хотя я бы покаталась… Но покаталась, а не послушала! Короче, не знаю, что из этого получится, но я еще с ним погуляю. Он уже позвал, сказал прокатит на моцике.       Папа снова завел разговор о поступлении. Как он не понимает, что у меня олимпиада скоро? Хотя… Ладно. Я и сама не больно-то готовлюсь. Переживает еще из-за этой стервы. Она снова на камеры зайчик невинный, а как к делу — та еще сука. Глотку всем перегрызет, убьет всех, кого не попадя, и глазом не моргнет. Заебала она меня, хоть я с ней и не знакома. А уж папу как заебала наверное… Трэш.       Это все. Завтра все по новой. Как говорится, день прошел, число сменилось, а нихера не изменилось!       Алена захлопнула дневник и стала готовиться ко сну.