3D. Destiny

      Лето выдалось не очень жарким, но вполне себе комфортным. Дикого пекла не было, однако дни были солнечные и безветренные. Ким сидел в отдалении от центрального входа в Эттальское аббатство и рисовал. Он принес с собой стул, мольберт, краски, кисти — все, что необходимо художнику для того, чтоб творить и создавать свои шедевры.       С тех пор, как Чонгук застал его ночью в мастерской, за рисованием, прошло около трех лет. Ким восстановил свой душевный покой, его мысли и чувства больше не были запрятаны за сто замков, он снова был открыт миру и эмоционален. И ему захотелось рисовать. Навык владения кистью восстановился еще быстрее, он, похоже, вообще никуда не пропадал. У Тэхена было достаточно много законченных полотен, и все они хранились в мастерской. Чонгук и Ханни с боем уговорили, хотя нет, скорей, заставили Кима повесить в доме хотя бы пару картин. Он долго сопротивлялся, но потом, под напором родных людей, все же сдался, уступил. Ему казалось, что полотна недостаточно хороши, чтоб украшать ими стены своего дома. Но, как говорится, вода и камень точит, и сейчас Тэхен, с подачи Чонгука и при его непосредственной поддержке организовывал собственную выставку. Его единственным условием было нежелание афишировать собственное имя, взять псевдоним. Ким аргументировал это тем, что его имя достаточно известно в области искусства, а ему хотелось абсолютно независимой оценки. Чонгук согласился с его доводами, при условии, что он проведет выставку под именем Vante. Ким не возражал. Этого прозвища из юности в Германии не знал никто.       И сейчас Тэхен сидел и добавлял завершающие штрихи к последнему пейзажу из тех, что поедут на выставку.       — Господин Ким, здравствуйте! — послышался рядом звонкий молодой мужской голос. — Вы еще и рисуете?       — Добрый день, молодой человек. А что Вас удивляет?       — Это просто потрясающе, это так красиво! — продолжал восторгаться то ли Кимом, то ли картиной подошедший парень.       — Мы разве знакомы? — невозмутимо продолжал свое дело Тэхен, лишь вскользь посмотрев на молодого человека       — Меня зовут Михаэль. Я все объясню, господин Ким.       — Уж подтрудитесь, Михаэль, или идите дальше по своим делам, не отвлекайте меня.       — Пару месяцев назад я был здесь на экскурсии. Я слушал Ваш рассказ об истории этих мест, и будто на самом деле оказывался в тех далеких жестоких временах, когда аббатство только возводилось. Это было так захватывающе! Потом я еще дважды приезжал, чтоб услышать Вас и посмотреть на Вас. Поймал себя на мысли, что хочу как можно чаще делать это. — Парень немного помолчал, будто решаясь на что-то, а потом добавил. — А лучше бы всегда.       — Что? — не совсем понял того Ким, потому что слушал вполуха, а сам еще раз придирчиво рассматривал пейзаж, сравнивая его с натурой.       — А, да, я рад, что Вам понравился мой рассказ, Михаэль. Но я сейчас не провожу экскурсии, я очень занят другим делом. Так что, в этот раз Вы приехали зря. Мне очень жаль.       Тэхен действительно иногда, когда был свободен, проводил экскурсии по Эттальскому аббатству, по договоренности с туристическим агенством, которое набирало полноценные туры по Южной Германии. Ему нравилось рассказывать людям об истории здешних мест и о сокровищах Эттальского монастыря. Но сейчас он занимался своей выставкой и все свободное время посвящал ей. Кроме того, он ни за какие коврижки не согласился оставить Чонгука без своей помощи в кофейне, как бы тот не уговаривал. Тэхен был непреклонен. В системе его ценностей Чонгук и его дела стояли теперь всегда на первом месте.       — Я приехал не совсем на экскурсию. В этот раз я остановился в гостинице при монастыре. Я хочу пожить здесь, узнать получше окрестности и Вас, господин Ким, — продолжал напирать Михаэль.       Тэхен удивленно посмотрел на молодого парня рядом с собой.       — Не понимаю, зачем Вам это? — спросил Ким, недоуменно пожав плечами. — Вы художник? Фотограф?       — Нет, я историк. Я заканчиваю университет, — быстро проговорил Михаэль, сообразив, что его намеки до Кима вообще не доходят. Он решил зайти с другой стороны. — Скоро я буду писать диплом. Я долго думал над темой, но потом убедился, что хочу заниматься историей Южной Германии.       — Это похвально, молодой человек, очень похвально. В этих землях есть очень много интересного, поверьте мне, — наконец, среагировал на реплики парня Ким.       — Вы поможете мне?       — Что? Каким образом?       — Расскажите мне, на что обратить особое внимание. Я, конечно, могу засесть за материалы библиотек и хранилищ документов, но вдруг пойду не по тому пути и упущу самое интересное, — вытаращил на Кима свои голубые глаза Михаэль.       — В ваших словах есть определенная логика, — произнес Тэхен, почесав затылок древком кисти, которой рисовал. — Знаете что, приходите сегодня около семи вечера в кофейню господина Чона, что находится в конце этой улицы. — Ким рукой указал направление и продолжил. — Я подумаю, чем смогу Вам помочь. А сейчас, простите, мне нужно закончить картину.       Тэхен снова углубился в работу, даже не посмотрев, куда ушел этот странный парень.

***

      Вечером Михаэль действительно пришел в кофейню. Ким уже и забыл про него, стоял за прилавком и занимался последними посетителями. Увидев зашедшего парня, он мысленно хлопнул себя по лбу и попросил того подождать пару минут. Тэхен даже Чонгуку забыл рассказать про утреннюю встречу, и теперь пришлось экстренно просить того заменить его на раздаче. Чон, естественно, согласился, и с любопытством рассматривал сидящего за столом парня, который мило беседовал с Тэ. Постепенно взгляд Чона становился все более серьезным, и любопытство заменялось тревогой. Чонгук явно ощущал исходящее от парня желание очаровать Тэхена. А Ким говорил, говорил, улыбался и снова говорил, жестикулировал своими аристократичными руками, откидывал изящным движением упавшие на лоб волосы и снова говорил. И будто не замечал, какими глазами его пожирал сидящий напротив юнец.       Наконец, Ким закончил свою речь и встал. Чонгук видел, что тот подал руку незнакомцу и они мило попрощались. Чон понял, что незнакомцем парень являлся только для него. А Ким был с ним очень даже знаком.       — И что это было? — хмуро спросил Чонгук, когда Тэхен, закрыв дверь кофейни изнутри, зашел за стойку.       — Что именно? — не понял Ким.       — Это что за фрукт? Откуда ты его знаешь?       — Я его совсем не знаю, он подошел ко мне утром, когда я рисовал, и начал разговор. Прости, у меня вылетело это из головы. Я даже забыл, что сам пригласил его в кофейню.       — Сам? — удивился Чон. — Зачем, Тэ?       — Он историк, пишет диплом по истории этих мест. Попросил консультацию.       — Понятно, — хмуро ответил Чонгук. — Надеюсь, он получил, что хотел, и больше не придет сюда.       Но Ким его не слышал. Он уже утащил поднос с посудой на кухню и загружал все в посудомойку.       Надеждам Чона сбыться было не суждено. Михаэль приходил в кофейню почти каждый вечер. И каждый вечер Ким ненадолго, но подсаживался к парню, приветствуя того и спрашивая, как идут дела. Чонгук мрачнел. И хотя умом понимал, видел, что Тэхен вообще не замечает уловок парня, сделать с собой ничего не мог. В Чоне проснулся жуткий собственник, который, была бы его воля, не подпустил бы к Тэхену никого на пушечный выстрел.       На четвертый день Михаэль заявился в кофейню немного раньше. Парень подошел к витрине с пирожными, где выкладывал выпечку Чонгук.       — Я хочу видеть господина Кима, — заявил тот.       — Его нет, он уехал по делам, — сжав кулаки и пытаясь быть вежливым, ответил Чонгук.       — Я Вам не верю, позовите его. Он ничего не говорил о том, что уедет.       И Чонгука сорвало. Он вышел из-за прилавка, одновременно снимая фартук, и громко, четко произнес:       — А тебе никто ничего и не должен говорить. Ты ему никто. Достаточно того, что я знаю, где он. А ты, историк, не разевай рот на чужое.       Михаэль не ожидал такого напора от хозяина кофейни и немного оторопел. Не сразу сообразив, что сказать в ответ, тот развернулся и вышел на улицу.       — Слышь, парень, притормози, — догнал Михаэля Чонгук и обратился к молодому человеку, только что покинувшему его кофейню.       — Слушаю Вас, — обернулся и дерзко посмотрел на Чона Михаэль. — Что еще случилось?       — Да пока ничего. Но боюсь, случится, если ты в ближайшем же будущем не уберешься из Этталя.       — Правда? Не понимаю, с чего бы мне убираться отсюда? Захочу, вообще тут поселюсь. И, представляете, даже Вас не спрошу, господин Чон, — мерзко улыбнулся тот.       Михаэль понял, наконец, что господин Ким в отношениях вот с этим вот диким пекарем, но сдваться не собирался.       — С чего это ты такой самоуверенный, а? — Глаза Чонгука сузились, он готов был в клочья разорвать этого наглого мальчишку.       — А с того, что я вдвое моложе Вас, господин Чон. И я вижу, что не безразличен Тэхену. Так что попридержите коней, я уверен, что у меня есть шанс, и я им воспользуюсь. Тэхен выберет меня.       Глаза Гука метали молнии, желваки под кожей играли так, что было страшно за сжатые с диким усилием челюсти. Никогда и никто не позволял себе разговоривать в подобном тоне с Чонгуком. Никогда и нигде ему не было еще так страшно. Раньше он не боялся потерять что-либо или кого-либо. Потому что он ни в чем не видел ценности. Потеряется, да и бог с ним… А сейчас дело касалось Тэхена. Его Тэхена, его Вантэ, смысла его жизни, на которого нацелился какой-то юнец, уверенный в своей неотразимости и своем превосходстве. Михаэль давно уже ушел, бросив презрительный взгляд на ревнующего Чонгука, а он до сих пор стоял у калитки своей кофейни и смотрел в никуда. Его начали мучить сомнения и подозрения. Конечно, Михаэль не знал их истории, но какие-то основания чувствовать себя так уверенно и надменно у того были, не иначе. Чонгук накрутил себя до такой степени, что уже почти поверил в то, что их с Кимом отношениям наступит конец. Больно было от одной мысли, что Тэхен, его Тэ давал повод этому наглецу думать так, как тот думает.       Было уже очень поздно, и к тому моменту, когда вернулся Тэхен, Чон допереживал до того, что решил остаться в комнате отдыха в кофейне. Он наматывал круги по гостиной, не понимая, что делать дальше. Наконец, дверь открылась и в комнату зашел Тэхен.       — Гуки, у тебя все хорошо? Почему ты не идешь домой? — с улыбкой спросил Ким.       — Домой? А ты уверен, что у меня здесь есть другой дом, кроме этого? — зло ответил Чон, не глядя на Кима.       — Что случилось, Гуки? Почему ты злишься? — вытянулось от подобного обращения лицо Тэхена.       — Я не злюсь, Тэ. Не трать на меня свое время. Тебя очень жаждал видеть Михаэль. Пойди, займись мальчиком, — ехидно выплюнул слова Чон и отвернулся к окну.       — Чонгук, что ты несешь? — вытаращился на Чона Тэхен, не понимая, что происходит.       — Правду, Ким, чистую правду. Он моложе, больше тебе подходит, и он не отступится. А я так, отработанный материал, неудачная попытка построить отношения.       — Ты что, белены объелся, Чон? — возмутился Ким, подошел к Гуку и развернул его к себе.       Чонгук был в ярости. Он тяжело дышал и зло сверкал глазами. Гук стиснул зубы и сжал кулаки, казалось, он еле сдерживался, чтоб не ударить Кима.       — Я не буду с тобой разговаривать, Чонгуки, пока ты в таком состоянии, это бесполезно. Успокоишься, тогда и обсудим все, что тут без меня произошло. Теряться в догадках я не собираюсь. Только знай, что для твоей ревности поводов нет никаких. Никогда не было и не будет.       С этими словами Тэхен развернулся и покинул комнату.

***

      Чонгук, невыспавшийся, в ужасном настроении, спустился на первый этаж. Повезло, что сегодня было воскресенье, а это значило, что в кофейне — выходной. Чонгук просто хотел зайти на кухню, чтоб сварить себе кофе и хотя бы немного прийти в себя после бессонной ночи в одиночестве. Он очень быстро привык спать в обнимку с Тэ, и прошедшая ночь показалась ему адом. Он хотел повернуть на кухню, но его внимание привлекла дверь в мастерскую. Она почему-то была приоткрыта. Чонгук подошел и заглянул внутрь. От увиденной картины сердце его екнуло и сжалось то ли от боли, то ли еще от какого непонятного чувства. На широком кожаном диване, который он когда-то сам выбирал для их мастерской, свернувшись калачиком, лежал Тэхен. Голова того покоилась на небольшой декоративной подушке, сверху Ким натянул на себя найденый в шкафу запасной плед. И тот спал. Прямо в одежде, в которой был вчера, не раздеваясь, в неудобной позе, на не особо пригодном для ночного отдыха диване. Чонгуку стало невероятно стыдно за свое вчерашнее поведение. Что бы ни было, но лишать своего любимого комфорта и полноценного отдыха он не хотел. Но получилось так, как получилось.       Чонгук осторожно прошел в комнату и присел на стул, пытаясь не шуметь, чтоб не разбудить Тэ. Он просто сидел и любовался своим красивым мужчиной. Где-то не очень глубоко опять шевельнулся червячок сомнения, но Чонгук решил пока его не слушать, а загнать подальше. По крайней мере до тех пор, пока он не поговорит с Кимом. Тэхен, будто услышав его внутренние терзания или просто почувствовав чье-то присутствие и пристальный взгляд на себе, завозился. Ким чуть нахмурился, потер глаза, причмокнул губами и вздохнул. Потом проморгался и, наладив связь с действительностью, чуть приподнял голову, выпутался из пледа и в этот момент увидел Чона, сидящего на стуле недалеко от дивана.       — Чонгуки, — прошелестел тот тихо, улыбаясь своей лучезарной сердечной улыбкой. Спросонья Тэхен еще, видимо, не вспомнил, на какой ноте они вчера разошлись и как сам Ким оказался в мастерской.       — Ты как? — смог выдавить из себя Чонгук.       — Сейчас узнаем, — ответил Ким и сел на диване, повел плечами, разминая спину. — Все нормально, почти как новенький.       — Почему домой не пошел, в свою постель, новенький?       — Что за подколы такие, Гуки, — пытался отшутиться Ким. — Ты не согласен, что я почти новенький? Я для тебя старенький, понятно, — демонстративно скис тот.       — Ну, судя по последним событиям, это я для тебя старенький.       Ким сверкнул глазами, но на провокацию не поддался.       — Я не буду с тобой ругаться Гуки, не начинай сначала весь вчерашний бред. Ревность — это, конечно, интересно, и она может почесать эго. Но в разумных количествах. Ее излишки утомляют.       — Мои переживания тебя утомляют? Так, значит, да?       — Не переделывай мои фразы, Чон. Твои переживания меня очень беспокоят, ты это прекрасно знаешь. А конкретно эти еще и обижают. Потому что получается, что ты не доверяешь мне.       — Я доверяю, Тэ, — опустил голову Чон.       — Тогда в чем дело?       — Я боюсь тебя потерять, Тэ, — признался Чон. — А этот малолетка такое говорил…       — Ты не потеряешь меня, Гуки. Ты спросил, почему я не ушел домой, а остался здесь. Я отвечу тебе. Потому что мой дом там, где ты. Ты мой дом, Чонгуки, — Ким подошел и взял своего мужчину за руки. — И неважно, кто и что говорит, кто и как смотрит на меня. Важно только то, что я всегда смотрю на тебя. И вижу одного только тебя. И еще… — Ким задумался, но все же решился на что-то. — Знаешь, пойдем-ка домой, я хочу сказать тебе еще кое-что.       Чонгук молча слушал Кима и смотрел на него, словно заговоренный. Мягкий тембр голоса, спокойная, без истерик, манера речи, глубокий смысл сказанных слов успокаивающе действовали на Чона.       — Прости меня, Тэ, прости, что я сорвался вчера. Но после того, что наговорил тот парень, я, правда, испугался. И вместо того, чтоб спокойно поговорить, получилось то, что получилось.       — Ты тоже меня прости, Гуки. Наверное, в том, что произошло, есть и моя вина. Я настолько в тебе, что абсолютно не замечаю знаков внимания и поползновений в мою сторону от других людей. Я воспринял Михаэля как просто любящего историю и искусство молодого человека, ровесника наших детей. Я и понятия не имел, ради чего он сюда приезжает на самом деле. Мне очень жаль, что вчера меня в тот момент не оказалось рядом с тобой. Мы бы все прояснили сразу. Потому что для меня есть только ты. Гуки, никогда не сомневайся во мне. А сейчас пойдем.       Ким вернулся к дивану, свернул плед и аккуратно положил его на подлокотник, взбил подушку и снова взял Чона за руку. Чонгук не упирался и послушно проследовал по улице вместе с Тэхеном в их давно уже общий дом.       Они сразу же поднялись в свою комнату. Чонгук шел позади и не совсем понимал, что может произойти дальше. Он просто стоял посреди спальни и ждал. Ким прошел к комоду, где лежали его вещи и документы, что-то достал из ящика и вернулся к Чону, встав прямо перед ним. Он помолчал пару секунд, собираясь с мыслями, а потом заговорил:       — Конечно, все, что я сейчас скажу и сделаю, я хотел сказать и сделать немного не так, не рано утром, не в затасканой мятой одежде. Но я чувствую, что это надо сделать именно сейчас. Иначе зерна сомнений все равно останутся в твоей голове, Гуки.       — Тэ, ты говоришь загадками, я тебя не понимаю, — во все глаза глядя на Кима, произнес Чонгук.       — Сейчас поймешь, Гуки. Я уже давно об этом думал, но все не мог найти подходящий момент. А потом загадал: если моя выставка пройдет успешно, то больше тянуть не буду и сделаю это. Но сейчас… я не могу ждать выставку.       — Что такое? Что-то серьезное? Говори, не тяни, а то я волнуюсь.       — Чонгук… Ты сделал для меня так много… Я обязан тебе самым главным — счастьем. После того, что я наворотил…       — Тэ, не надо, — удивился речам Кима Чонгук.       — Дай мне сказать, Гуки.       — Хорошо.       — Ты сделал столько шагов навстречу, хотя это я должен был вымаливать у тебя прощение…       — Хен, мы же все давно обсудили, ты чего? — снова перебил Кима Гук. — Я же видел, что первый ты начать общение не рискнешь.       Тэ приложил палец к губам Чона и продолжил:       — Я хочу, чтоб ты знал. Мне очень хорошо с тобой. Очень. Я люблю тебя. И я… Я хочу, чтоб ты стал моим официально. Хочу принадлежать тебе по закону. Чтоб мы стали парой. Выходи за меня, Гук. С этими словами Ким достал из кармана коробочку и открыл ее. Там лежали два помолвочных кольца, очень красивых, мужских.       — Если ты согласен, Гуки, прими от меня это кольцо в знак того, что ты станешь моим мужем. И надень мне второе, пообещав, что возьмешь меня замуж.       — Ким, ты сейчас серьезно? Вот прям серьезно-серьезно? — заулыбался Чонгук.       — Серьезней некуда, Чон.       — Тогда я согласен, — произнес Гук и протянул свою руку Киму. Тот быстро надел кольцо ему на палец и подставил свою ладонь. Обменявшись кольцами они еще долго стояли и молча смотрели друг на друга снова неверящими, но счастливыми глазами…       На следующий день, когда в кофейню вновь пожаловал Михаэль, за прилавком стоял готовый к разговору Тэхен. Он больше не любезничал с парнем, не отвечал на его вопросы и, в конце концов, просто отказал в обслуживании.       — Что случилось, господин Ким, почему Вы не в настроении?       — Ошибаешься, Михаэль, у меня очень даже хорошее настроение. Представляешь, вчера я сделал предложение руки и сердца человеку, которого люблю всей душой, и любил всю свою жизнь. И он согласился. Я так счастлив!       — Что? Какое предложение, Вы о чем? — разозлился парень.       — А вот подробности тебя не касаются. И вообще, больше сюда не приходи.       — Но почему? — возмутился тот.       — Потому что я очень не люблю, когда обижают и пытаются оскорбить дорогих мне людей, — с язвительной улыбочкой прошипел Ким. Он оперся на прилавок и чуть наклонился вперед. — Я могу не сдержаться, Михаэль, и тогда ты пострадаешь. А это никому не нужно, ты же согласен?       Тот тяжело и возмущенно задышал, злобно зыркая глазами, переводя их с Тэхена на ухмыляющегося на кухне Чона, потом развернулся и, громко хлопнув дверью, покинул заведение. В тот же день, как позже узнал Ким, Михаэль покинул Этталь и больше в городке не появлялся.

***

      Торжественное открытие выставки прошло успешно, Ким, как обычно, постарался. Гостей, искусствоведов, журналистов было очень много. Все восхищались творениями художника и были заинтригованы, гадая, кто же на самом деле этот загадочный Vante.       — Здравствуйте господин Ким, потрясающая выставка, Вы, как всегда, великолепны! — подошел к Тэхену невысокий господин лет шестидесяти.       — Рад видеть Вас, господин Миллер, — тепло поприветствовал своего преподавателя Ким. Он был многим обязан этому человеку. Именно благодаря тому Тэхен смог получить образование, не бросил университет, именно господин Миллер, поняв, что Ким не сможет больше рисовать, помог ему перейти на другой факультет, а после получения диплома поддерживал его первые шаги в качестве искусствоведа.       — Я очень раз за Вас, Тэхен, — произнес мужчина, улыбаясь. — Рад, что Вы снова взялись за кисть, и у Вас, спустя годы, получилось.       — Господин Миллер, я не понимаю… — растерянно ответил Тэ.       — Вы можете скрывать, что это Ваши работы, от кого угодно, но не от меня. Не от того, кто видел ваши юношеские полотна. В университете мне попался на глаза буклет об этой выставке и я обязан был ее не пропустить. Но когда пришел, понял, что картины этого мастера я уже видел, — пояснил господи Миллер.       Тэхен опустил глаза.       — Признаюсь, я не сразу вспомнил, чья это манера, столько лет прошло… Но потом… Я даже могу с уверенностью утверждать, например, что вот эти две картины, — господин Миллер указал рукой на полотна, привезенные Гуком из Кореи, — были написаны до кризиса, я прав?       Тэхен не мог ничего сказать и лишь кивнул, улыбаясь и с восхищением глядя на своего профессора.       — Вот видите, — ответил тот и легко похлопал Кима по плечу.       — А знаете, что меня окончательно убедило в правильности моей догадки?       — Что? — Тэ заинтересованно посмотрел на профессора.       — Я рассматривал раскрытые страницы старого скечбука, там, под стеклом, и восхищался идеальной прорисовкой деталей портретов. А потом увидел вооон того мужчину. — Господин Миллер улыбнулся и указал на Чонгука, который стоял неподалеку. – Он в тот момент беседовал с вами. И я все понял.        Тэхен чуть смутился и покраснел. Но отрицать очевидное не было смысла.       — Я не знаю, что случилось между вами тогда, но я очень рад, Тэхен, что Ваша душа получила то, что желала и вновь смогла чувствовать красоту. И я бы на вашем месте открыл миру, кто прячется под псевдонимом Vante. Эта выставка прекрасна, поверьте мне, и художник гениален.       — Спасибо, господин Миллер, спасибо Вам, — поблагодарил Ким мужчину. — За лестный отзыв и вообще за все, что Вы сделали для меня.       — Не стоит, Тэхен. Вы этого достойны, поверьте мне. Вы очень талантливы.

***

      Первый день выставки подходил к концу. Приглашенные гости и представители прессы разошлись, а для обычных посетителей двери откроются лишь завтра. Поэтому Чонгук и Тэхен остались в зале одни.       — Поздравляю, Тэхени, — Чон взял любимого за руки. — Я так рад за тебя!       — Спасибо, Гуки, если б не ты, я бы не решился на все это.       — Вот-вот, и не испытал бы эйфории от такого успеха! Слушай меня, я плохого не посоветую, — шутливо продолжил Чон, нежно притянул к себе Тэхена и обнял его.       В это время в холле раздался какой-то непонятный шум. Вдруг двери распахнулись, и в зал ворвались два черноволосых ураганчика, тащивших за собой по облачку из воздушных шаров. С дружным криком «Поздравляем» малыши неслись к Чонгуку и Тэхену и ловко запрыгнули на них. Мужчины, опомнившись от удивления, еле успели распахнуть объятия, чтоб подхватить своих внуков на руки.       — Откуда вы здесь? Где ваши родители? – изумленно глядя на мальчишек, наперебой задавали вопросы Чон и Ким.       — Там, – одновременно ответили дети и показали руками в сторону холла. – Сейчас придут.       И действительно, в этот момент дверь снова открылась и появились Ханни и Джехен. Они быстро подошли к родителям, радостно их поприветствовали и обняли.       — Мы немного опоздали, прости, пап.       — Да какое прости! Это такой подарок для меня, я не ожидал вас увидеть, а вы приехали!       Тэхен стоял, обняв дочь, малыши уже слезли с рук и вовсю играли, занимались шариками.       — Мы не могли пропустить такой день. Двойной праздник в семье не часто бывает, так что, давай, пап, не дрейфь, мы с тобой.       Чонгук чуть нахмурился, переводя взгляд с одного из присутствующих на другого и ничего не понимал. А Тэхен опустил глаза и поджал губы.       — Что такое, папа, ты передумал?       — Я не передумал.       — Тогда что?       — Ханни, погоди, – вступил в разговор Джехен. – Они , кажется, уже.       — Что уже? – не поняла мужа Ханни и уставилась на него.       Джехен взглядом указал на руки мужчин. На безымянных пальцах левой руки каждого из них красовалось помолвочное кольцо.       — Папа, ты не хочешь ничего мне объяснить? – выдала почти возмущенно Ханни. – Мы же договаривались, планировали.       — Прости, все пошло немного не по плану, Ханни, — начал оправдываться Тэхен, немного смущаясь.– Появились непредвиденные обстоятельства, пришлось действовать раньше. Но главное, что Чонгук согласился.       — Что за обстоятельства, папа? — не унималась дочь. Она не совсем понимала отца, который сам придумал сделать предложение своему любимому в конце первого дня выставки, хотел очень красиво обставить это, а в итоге оказалось, что все было не так. Мало того, ни Тэхен, ни Чонгук словом не обмолвились об этом в телефонных разговорах со своими детьми. В конце концов, Ханни решила, что все это неважно. Главное – дело сделано, и все счастливы.       Чон и Ким молчали, опустив глаза, и были похожи на своих нашкодивших внуков. Чонгуку было стыдно вспоминать свое поведение в тот день, и он был очень благодарен Тэхену, что тот ничего не рассказал детям.       — Дорогая, по-моему, у них будет брак по залету, — вдруг абсолютно серьезно выдал Джехен и, пока Ханни, потеряв дар речи и вытаращив глаза на мужа, сверлила того взглядом и крутила пальцем у виска, Тэхен и Гук посмотрели друг на друга и громко, от души раcхохотались.       В этот момент в основной зал выставки, где сейчас находились только члены семьи, зашел высокий крепкий мужчина средних лет, в дорогом классическом костюме.       — Привет, Вантэ, — заговорил Джун. — Я поздравляю тебя с ошеломительным успехом, это настоящее событие, везде только и пишут об этой выставке и о новом гениальном художнике современности. Ты достоин этого. И я рад, что твоя выставка, наконец, стала реальностью.       — И ты не хочешь больше набить мне морду? — с усмешкой спросил Тэхен.       Намджун демонстративно посмотрел на Чона, внимательно разглядывая того.       — Кажется, он в порядке. И даже очень счастлив. — Ким сделал вид, будто прислушивается к себе, а потом подвел итог своим исследованиям:       — Нет, Вантэ, больше я такого желания в себе не ощущаю.       Все присутствующие улыбались и ждали ответа Джуна, после чего помещение заполнилось еще одним взрывом хохота.       И вся компания направилась домой. Хотелось отметить успех в тесном кругу близких и дорогих сердцу людей. Впереди еще были несколько дней работы выставки, многочисленные интервью, выматывающие съемки, но этот, самый первый вечер, Тэхен оставил для себя и своей семьи. Потому что, как бы не были важны для него живопись и выставка, он давно понял, что на первом месте для него всегда будут его мужчина, их любовь и семья.