Меньше чем супруги, больше чем любовники

      Одиннадцатичасовой полёт больше не лишал Джеюна всех сил. И дело было не в частном самолёте, и вовсе не в том, что стюарды обхаживали его со всех сторон. И уж не в том, что кто-то из них ему нравился — это было не так. И всё же это именно он ластился к парню рядом, оборачивал вокруг него руки и настойчиво просил того сесть к нему на колени, однако получал отказ каждый раз, как только слова были озвучены. Кажется, после двух часов в воздухе Джеюну и говорить не нужно было, чтобы получить шлепок по руке, лёгкое театральное шиканье и очередной отказ от Пака. А Сону лишь изредка хохотал, поднимая голову от своего телефона, чтобы взглянуть на парней, помотать той из стороны в сторону, а после вновь вернуться к игре (или чем там парень занимался) с играющей улыбкой на губах. Джеюн почти не сомневался: Ким расскажет Чонвону всё, что видел, и, впрочем, Шим не был против.       Джеюн не привык.       Прошло два года, а Джеюн так и не привык. Не привык к тому, что мог любить. Не привык к тому, что влюблялся всё сильнее. Не привык, что любил. Это было, по меньшей мере, странно, — Шим с охотой признается в этом — ровно как в той же степени желанно. Казалось, с каждым днём чувства обретали других красок. Вовсе не тёмных. Вернее, Шим бы сказал, те становились ярче… И пусть это было сложно объяснить (Чонвон так не считает), кое-что оставалось неизменным: Пак-само-очарование-Сонхун.       Любить Сонхуна Шим никогда не привыкнет. Даже несмотря на то, что изо дня в день слышал от Яна громкое «влюблённый идиот» — отчасти и потому, что получал парень те же слова в ответ (если Шим и думал, что за два года Ян изменится, то очень ошибался. Впрочем, Джеюн и не надеялся) Шиму это нравилось — и даже несмотря на то, что оставались и те, кто джеюнову любовь не понимал (или вернее будет сказать, не принимал, но за последний год парень до чего возненавидел это слово). Впрочем, их мнение Шима нисколечки не волновало.       И всё же стоило им провести несколько часов высоко над облаками, как усталость — и чёртово похмелье! — стала пробираться вверх по позвоночнику, заставив сердце лишь сильнее колотиться от сладостного предвкушения.       Они вновь окажутся в Штатах, потому что таков был джеюнов план. И удача к этому не имела никакого отношения. Ведь именно Шим был тем, кто вырезал из графиков троих парней (и Сону тоже. Если кто-то и сомневался, что Чонвон не возьмёт его на место секретаря, то только не Джеюн), все планы, проследил, что бы безалаберные юноши собрали свои чемоданы, — не сломанные, как в тот раз, — и запхал всех, кроме Чонвона, в частный самолёт ровно в восемь утра по здешнему времени. И хотел было Шим вцепиться Яну в шею, когда оказалось, что его паспорт просрочен — но это история, с которой Чонвону придётся разобраться самому, так или иначе, его муженёк сидел сейчас в хвосте самолёта, и если вдруг Ян оставит Кима на них с Паком, то Джеюн в самом деле поверит в приближающийся конец света.       Они вновь окажутся в Штатах, потому что Джеюн сделал предложение.       Это случилось на их вторую годовщину.       На самом деле, — и опять же, Джеюн в этом никогда не признается — ему потребовалось куда больше времени на подготовку, чем он представлял. И в самом деле, следовало бы пожалеть бедного Яна, который оказался тем, кто должен был помочь Шиму (и нет, Чонвона не особо-то спрашивали). Джеюн был счастлив, это было видно, но этого не хватало для предложения руки и сердца. Но в то же время Джеюн хотел красивой свадьбы — а вот этого уже было более чем достаточно, чтобы в ночь с тринадцатого на четырнадцатое июля, стоя на одном колене перед Сонхуном, слушая треск огоньков, что держали Ян с Кимом, одеть на безымянный палец золотое кольцо с вкраплением из небольших бриллиантов (большой камень был бы не в сонхуновом стиле).       И всё же какого было джеюново удивление, когда Пак, стоило только кольцу появиться на его пальце, опустился на одно колено следом, протягивая красную бархатную коробочку. Чонвон пообещал, что надолго запомнит джеюново удивлённое лицо, хотя если бы видел он своё, то не говорил бы так. Так или иначе, это не имело значения.       И сейчас, сидя в самолёте, опрокидывая очередной бокал до чего невкусного шампанского (разве это не был уже четвёртый?), раскручивая помолвочное кольцо на пальце, Джеюн был счастлив. Стоило всё-таки подмять Сонхуна под себя, и тогда джеюновому счастью не было бы предела, однако каждый раз, как Шим оборачивал руки вокуг его тела, парень с опаской глядел по сторонам, словно стюарты могли подумать неладное, и словно его это интересовало.       Впрочем, нет. Пака это нисколечки не волновало. Вероятно, именно поэтому он позволил парню рядом подтянуть тело к себе и впиться своими губами в его. Кажется, им оставалось лететь не больше восьми часов, — Сонхун и без того считал, что отбиваться от мягких широких ладоней, что ласкали кожу его бедра под серыми штанами, четыре часа к ряду — и без того сонхунова небольшая победа — и, кажется, когда свет погас, это было подходящим временем, чтобы оказаться на джюновых бёдрах, царапая зубами пухлые губы. Чонвон бы сказал, что время вовсе не подходящее. Стюарты, вглядывающиеся в темноту, изредка просвечиваемую синими кнопками на верхней панели, тоже. Но, так или иначе, их мнения не спрашивали.       Сонхун так и не понял, в какой момент оказался на джеюновых бёдрах, когда стало катастрофически не хватать воздуха (и дело было вовсе не в поцелуе). Пак так и не смог понять, когда горячее желание стало ползти вверх по телу, когда оно отдалось жаром в смешавшихся дыханиях, на коже под джеюновыми пальцами, что растирали ту на бедре, внизу собственного живота. Впрочем, у этого было вполне разумное объяснение: Шим Джеюн под ним. Если и наступит тот момент, когда этот парень перестанет вызывать у Пака какие-либо чувства, то он с готовностью поверит в приближающийся апокалипсис.       Сонхун вовсе не был безрассудным. Сонхун лишь не скрывал своих чувств.       В окружающей их темноте Паку не нужно было видеть Джеюна. Сонхун желал чувствовать его. То, как тот хватался за складки задравшейся (не без его помощи) футболки. Желал ощущать горячие пальцы на своём животе и ниже. Желал ощущать его губы, накрывающие свои. И всё же они не настолько глупы, чтобы зайти дальше.       Джеюнова ладонь скользила вниз по сонхуновой спине, пока не добралась до округлых ягодиц. И Сонхун готов поклясться, что видел ту чёртову ухмылку на губах парня, прежде чем тот вжал пальцы в кожу, разводя две половинки в сторону. Пак выгнулся в спине, закатывая глаза, прежде чем припал губами к вздувшейся венке на шее, почти готовый вонзить в неё свои острые клычки. Пришлось уткнуться носом в серую футболку и вдыхать джеюнов запах, лишь бы приглушить рвавшийся из груди стон, стоило только чуть шершавым пальцам скользнуть под резинку штанов и оказаться так близко к сонхуновому возбуждению, что когда ладонь в конце концов не легла на выпирающую плоть, Паку показалось, что из горла вырвалось лёгкое хныканье.       Сонхун гортанно фыркнул, чуть заёрзав на джеюновых бёдрах, а парень, казалось, делал всё, чтобы игнорировать такое явное сонхуново желание. Не только потому, что им придётся остановиться на простых ласках (так или иначе, у обеих всё ещё оставалась голова на плечах, где здравый смысл шептал о безрассудстве того, что грозило произойти), но и потому, что Шим посчитал, что это будет хорошей отместкой за то, что парень игнорировал его объятья (Пак бы так их не назвал) раньше. Не стоило говорить, что Сонхун был куда другого мнения сейчас, сидя так близко к Шиму, без возможности ощутить парня внутри.       Пак прильнул к алым губам, слизывая остатки алкоголя, нарочно цепляя те зубами до крови. Шим шикнул, но улыбка не спала с лица. Сонхун почти что фыркнул вновь, отстранившись лишь для того, чтобы, чуть согнувшись в спине, опустить влажные губы на запрятанный под кофтой розовый сосок. Пак чуть надавил на него языком, прошёлся рядом зубов по нежной коже, прежде чем прильнул к джеюновой шее, чтобы, оставив лёгкий поцелуй на ней, окончательно отстраниться, схватить широкую ладонь и, вернувшись на своё место, переплетая их пальцы, сложил голову на джеюново плечо.       — Сладких снов, — переводя дух, стараясь успокоить ретивое, Пак поднёс ладонь Шима к губам, оставляя лёгкий влажный поцелуй на костяшке безымянного пальца — на том, на котором так соблазнительно блестело кольцо.       Шим почти смог убедить себя, что это в самом деле плохая затея — взять Пака в самолёте, на высоте больше трёх тысяч километров над землёй, на глазах у стюардов. В принципе, ему почти удалось.       Когда после одиннадцатичасового полёта Пак ступил под палящее солнце Вегаса, в реальность происходившего почти было сложно поверить. Возможно, всё дело было в разливающемся по телу возбуждении. Возможно, в жарком предвкушении. Сонхун так и не смог решить, какое чувство туманило его разум, когда они оказались в одном из арендованных автомобилей и колесили по пустым автострадам Лас-Вегаса, пока Сону на заднем сиденье о чём-то увлечённо говорил с Чонвоном.       Пак уставился на несущиеся по дороге полосы через открытое окно тёмно-синего кабриолета, пока Шим в очередной раз чертыхался, делая круг по кольцевой развязке, когда устройство-из-самой-мать-вашу-преисподни (последние минут десять именно так Джеюн и называл навигатор) вновь завело их не туда. Сонхун только и делал, что слабо хихикал, показывая на указатели, пока Шим закатывал глаза и почти что выл, вдавливая педаль газа, вырисовывая большим пальцем правой руки круги на сонхуновом бедре.       — Эй, Джеюн! — чонвонов голос разрезал тишину, вырвавшись из динамика телефона Кима. Сонхун чуть крутанулся на своём месте, с интересом уставившись на парня, а после и на его телефон. На губах Сону играла улыбка.       — Чего тебе? — рявкнул Шим, не отрывая взгляда от дороги. Если он пропустит ещё один поворот из-за вдруг решившего поболтать со всеми Яна, то когда парень приедет, Шим клялся, он отгрызёт тому голову.       — Какой злой, сейчас убегу и расплачусь, — прыснув со смеху, Ян театрально захныкал. Пак подхватил чонвоново веселье, кусая губы. — Пока я не приеду, не будь принцесской и позаботься обо всём, — Чонвон нисколечки не был серьёзен, это Сонхун мог гарантировать.       Шим прикусил губу, гулко смеясь, выворачивая руль на спиралевидном подъёме.       — Эй, слышишь, принцесса наша с розовым несчастьем, — в той же манере начал Шим, театрально хрустя шеей, словно готовился подраться с кем-то, — тащи свою задницу сюда, и тогда мне не придётся ни о чём больше заботиться.       — Кого ты принцессой назвал? — закатывая рукава своей рубашки, Чонвон ближе приблизился к камере, состроив такую гримасу, словно был до глубины души обижен.       — А кто сделал это первым? — кривляясь, Шим бросал краткие взгляды в протянутый Кимом телефон. — Смотри мне, чем дольше ты будешь торчать в аэропорту, тем больше шансов у Сону, прости, парень, — Шим бросил на смущённого Кима взгляд, — оказаться в баре с твоей кредиткой и парочкой десятков коклейлей, — Джеюну было вовсе не стыдно.       Сону одобрительно закивал, хлопая Шима по плечу, прежде чем поднёс динамик к губам и прошипел:       — Чонвонни, — потянул он, вдавливая пальцы в обивку кресла, — побудь в аэропорту подольше. ладно?       Пак громко засмеялся, хлопая ладонью по панели перед собой, представляя чонвоново лицо.       — Ах ты засранец, Шим Джеюн, — вдруг заголосил Ян, и больше никто (сам парень включительно) не сдерживал своего смеха. — Как приеду, искупаю тебя в вине, чёртов засранец, — и пусть ни джеюновы, ни чонвоновы угрозы (Пак думает, что это слишком громкое слово для того, о чём они говорили) не имели никакой связи с реальностью, отрицать то, что парням было в самом деле весело, никто не собирался. Даже Чонвон. Даже тогда, когда Шим говорил, что похитит его жениха (ну правда, словно кто-то в это поверит!).       — Напугал, блин, — фыркнул Шим, уставившись на улыбающегося Пака. — Это будет дорогим подарком, Чонвонни, и никак не каторгой. Тогда выбери лучшее вино и желательно оставь его в бутылках, чего пропадать, — бросил Джеюн, сбавив скорость. Судя по навигатору, они приближались к месту, отмеченному красной точкой на карте. Сонхуну в самом деле показалось, что Шим взмолился всем известным ему богам, благодаря небеса и землю, что им больше не придётся наворачивать круги под палящим солнцем.       — Вот же, — только и сказал Ян.       — Кажется, мы подъезжаем к отелю, — залепетал Сону, и нужно было видеть ту ухмылку на губах парня, чтобы понять: он что-то задумал. — Я пойду исследовать бар сразу после заселения, пока-пока, — и быстро бросил трубку, в последний раз глядя на чуть ошарашенный чонвонов вид.       Они с Паком переглянулись, прежде чем громко засмеялись, когда Джеюн вырулил на подъездную дорожку отеля, стоимость проживания в котором Пак не хотел даже знать — это грозило, по меньшей мере, шоком на ближайшие несколько дней. Впрочем, место, у которого они остановились, назвать отелем было бы неправильно. Комплекс с бассейном, запрятанным среди аккуратно выстриженных пальмочек и ярких цветов, отелем уж точно не был. Шим арендовал один из десяти одноэтажных домиков в комплексе и не выкупил все десять только потому, что в тот момент Чонвон оказался рядом, чтобы остановить парня от списания баснословной суммы с его карточки. А ещё потому, что остальные были заняты.       Сонхун огляделся, замечая вдали общий бар, натирающего бокалы бармена и нескольких посетителей, снующих по территории (Пак предположил, что большая часть скрывалась на лежачках у бассейна, прячась за зонтиками и дорогими очками), чувствуя, как предвкушение разлилось по телу горячими волнами. Пак вцепился в джеюнову руку, — движение настолько привычное, что парень не мог с собой ничего поделать, — стоило тому выйти из автомобиля и вручить им их багаж, а после они направились вниз по вымощенной дорожке, прямо к улыбающимся сотрудникам отеля, что забрали их чемоданы, которые в этот раз были куда больше, чем когда они приехали в Вегас впервые, и провели к их одноэтажному домику.       Сону запрыгал на месте, Сонхун подхватил восхищение Кима, стоило только им шагнуть за стеклянные от потолка до пола двери и оказаться в просторной гостиной. Шим только и сделал, что помотал головой, когда парни, словно дети, стали бегать от одной спальни к другой, желая выбрать лучшую. Не будь Чонвон настолько невнимателен, стоял бы сейчас рядом, наблюдая за слишком развеселёнными парнями, что игриво толкались плечами, падая на мягкую застеленную кровать.       В конце концов, определившись с комнатами (Сону позволил Паку выбрать), они сошлись на том, что у них было несколько часов на отдых, прежде чем они выберутся в город, чтобы уладить свадебные приготовления по до чего дотошно составленному Сонхуном списку. Пак утверждал, что у них не должно быть неприятностей, что всё должно пройти настолько идеально, насколько они могли это устроить. И Джеюн согласился.       Но прежде, чем окунуться в свадебную суматоху в многолюдном городе, Сонхуна заставили согласиться с тем, что им не помешал бы по крайней мере душ. И Паку потребовались все его силы, чтобы отбиться от настойчиво предлагающего принять душ вдвоём Джеюна, в который раз убеждаясь, что он, скорее, заведёт его в могилу, чем перестанет липнуть, словно семнадцатилетняя девчонка на своём первом парне. Сонхун был-то для него первым парнем (впрочем, как и Шим для него), только вот Джеюну давно не семнадцать, и он не влюблённая школьница, пусть порой вёл себя именно так. По крайней мере, от неё его отличало две вещи: первое — толстый кошелёк, второе — кое-что другое толстое в его штанах.       Сонхуну следовало бы перестать об этом думать, тогда бы не вбежал бы он под холодный душ с красными щеками, желая выдержать пристальный джеюнов взгляд, желая не пялиться на низко висящее полотенце на бёдрах парня и на стекающие бусинами капли по рельефному животу. Пак шумно втянул воздух, захлопывая за собой дверь, старательно делая вид, что не слышал хриплого смеха Шима, от которого всё внутри переворачивалось.       «За столько времени следовало бы привыкнуть, — твердил себе Сонхун, похлопывая мокрыми ладонями по щекам, стоя напротив зеркала. — Но как привыкнуть? За девять лет до этого не смог, так почему всё должно было поменяться за эти два? — на самом деле, кажется, ответ Паку вовсе не был нужен. — Всё потому, что я люблю его. Да. Дело как раз в этом».       Пак вышел из ванной, переодевшись за закрытыми дверьми. Иначе, выйди он в одном полотенце, как сделал это Шим, то они грозились бы не выйти из своей комнаты, потеряв один день из их и без того плотного графика. Стоило увидеть расстроенное джеюново лицо, чтобы понять, что именно на это Шим и рассчитывал, разлёгшись на кровати с одним полотенцем на бёдрах, подперев голову рукой и сверля взглядом дверь ванной комнаты.       — Так и пойдёшь? — спросил Пак, заламывая бровь.       — А можно? — Шим похлопал по месту рядом с ним, но Сонхун лишь помотал головой, шагая к зеркалу в пол.       — Нет, — отрезал парень, поправляя чуть влажные волосы. — Это заставит меня ревновать.       И, может, Пак слишком сильно сосредоточился на своей причёске, что когда Шим вдруг обхватил его за талию со спины и потащил за собой на кровать, надавив на сонхуново тело своим, он был в недоумении.       Сонхун охнул в джеюнову шею, вонзив зубы в нижнюю губу.       — Ревновать, значит, — Джеюн забавлялся, тянул время или ещё что-то, но вовсе не говорил о ревности всерьёз.       — Да, — глядя на лицо Шима, Пак чувствовал такой же взгляд и на своём.       — Тогда это почти заставляет меня отправиться в город в таком виде, — парень заиграл бровями, наклонившись ближе к сонхуновому лицу. Пак затаил дыхание. — Если бы не перспектива словить штраф на несколько тысяч зелёных. Хотя, судя по всему, такое развлечение будет стоить каждого потраченного цента.       — Иди к чёрту, — выпалил Сонхун, ударяя парня в плечо.       Шим гортанно засмеялся, клюя Пака в нос, а после стал оставлять поцелуи на подбородке, губах, линии челюсти и щеках, тыча пальцами под рёбра. Сонхун извивался, что-то несвязно бормоча и выкрикивая, когда становилось слишком щекотно.       — К чёрту, да? К чёрту, значит? — смеялся Джеюн, не переставая щекотать.       И всё же спустя какое-то время, когда лёгкие стало буквально печь от недостатка кислорода, а горло засаднило из-за раскатистого смеха, Пак ухватился руками за джеюновы плечи, отклеил тело парня от себя и залепетал:       — Нам правда пора идти, Джеюн-а, — Шим надул губы, и Пак подался вперёд, чтобы оставить на них краткий поцелуй, но Джеюн упёр руки в подушки у сонхуновой головы, и стал тянуться к его лицу, дабы вовлечь парня в долгий поцелуй, и они вряд ли бы остановились на этом. Пришлось вновь собрать все свои силы, чтобы обхватить лицо парня двумя ладонями, быстро клюнуть в губы ещё раз и с наигранной строгостью в голосе проговорить: — Всё.       — Совсем?       Нет, такой джеюнов вид разбивал Сонхуну сердце. Парень был похож на бедного щенка, и Сонхун вовсе не знал, что теперь делать с этим сравнением.       — Совсем, — слова прозвучали сдавлено. — Но я обещаю, что мы вернёмся к этому вечером, идёт? — Пак спрашивал так, словно предоставлял Шиму выбор. И всё же тот оживился, поднялся на ноги, щеголяя к до сих пор нераскрытому чемодану, на полпути срывая с бёдер полотенце.       И нет. Сонхун вовсе не знал, что будет делать с этой задницей, когда они обручатся.       Первым блоком в сонхуновом списке оказалось подтверждение места проведения, урегулирование мелких вопросов (и Шим не знал, о каких таких мелких вопросах шла речь) и фотосессия. Стоило только Джеюну глянуть на стандартный лист для печати и мелкие буквы, стрелочки и картинки, что были отмечены сегодняшним числом, Сонхун уверен, парень сдерживал себя от того, чтобы схватить его и вернуться в номер, пролежав там до утра. Пак не стал говорить, что фотосессия будет пробной, и уж тем более не стал акцентировать на том, что им придётся вернуться ради хороших снимков.       Сонхун не нервничал.       Когда он набирал агента в третий раз, а та всё никак не брала трубку, Сонхун вовсе не нервничал. Он почти что злился. Пак не любил отступать от своих планов из-за других. И если эта чёртов агент я-устрою-вам-хорошую-свадьбу не ответит в ближайшую минуту, у парня будут поводы для злости, и следовало понимать: не ему, ни агенту этого не хотелось бы. Но та всё же ответила, запыхавшись, словно после утренней пробежки, извиняясь. Сонхун выдохнул, выпытывая адреса, которые были отобраны девушкой для их свадьбы, а как только все были записаны на листок, Пак настойчиво дал понять, что они разберутся сами, а после ей позвонят (ровно как так же настойчиво попросил девушку не оставлять дома мобильный, если она собиралась куда-то выходить).       Они сидели в автомобиле, когда Шим писал краткое сообщение Сону. И стоило только тому закончить, а Паку назвать первый из — матеньки! — десяти адресов по всему городу, как Джеюн вдавил педаль газа, думая о том, что вечером потребует от парня компенсацию в двукратном размере.       Спустя пять часов Шим всё твердил, что провести церемонию в одном из казино (а в списке и такое имелось!) — в принципе, хорошая идея. Пришлось буквально умолять парня сделать большой крюк по городу, чтобы посетить последнее место. Иногда Шим Джеюн был капризным ребёнком — Сонхун с охотой согласился бы с этим.       — Нет, ну а что? Если проведём церемонию в Цезарь Палас, то будет символично, — смеялся Джеюн, и Сонхун почти разделял его веселье.       Так или иначе, красивых мест, помимо пустыни и каньонов, в Вегасе было меньше, чем Пак себе представлял. В крайнем случае, они согласятся на Цезарь Палас. И всё же Сонхун с решительностью, характерной для воина, что шёл на сражение, вышел из авто, готовый посмотреть последнее место.       — Можно я не пойду? — надув губы, сложив руки на груди, Джеюн так и нарывался на подзатыльник. — Мне нужна подзарядка.       — Ладно, — разминая кисти, ответил парень, поглядывая на наручные часы. Им, и правда, стоило бы заканчивать. — Я вернусь за тобой, если это то место, — Сонхун чуть улыбнулся, когда Шим сполз вниз по сиденью, стараясь вытянуть ноги.       Пак направился к последнему отелю, молясь всем ведомым ему богам, чтобы это место оказалось хорошим для свадьбы. Не стоило говорить, что прошлые варианты (кроме Цезарь Палас) граничили с ужасом и абсурдом. Парень так до сих пор и не мог понять, почему их агент решила оставить целых пять вариантов, что сводились к каньонам и постоянным пескам. И он соврёт, если скажет, что не желал позвонить девушке, сказав пару ласковых. Однако он не станет, и это было довольно очевидно.       Так или иначе, стоило только ступить на озеленённую территорию отеля Уэстгейт Фламинго Бэй Резорт, как у Сонхуна появилось хорошее предчувствие. Осматриваясь по сторонам, наслаждаясь тихим журчанием воды и удивляясь видам искусственных водопадов, Пак наконец смог расслабиться. Пришлось побежать за Джеюном, вцепиться в его руку и привести сюда, говоря, что они больше никуда не поедут. Тогда же Шим согласился, что всё это было куда лучше Цезарь Палас.       Они шагали по выложенной тропинке, проходили через мостик над искусственным ручьём и рассматривали, казалось, бесконечную зелень вокруг. И Пак был бы последним дураком, если бы отказался от такого варианта. Следовало поставить один из множества плюсиков в своём списке.       Их встретили на ресепшене с полчаса спустя, а спустя ещё полтора они сидели в арендованном автомобиле, и, казалось, больше не было и намёка на прежнюю усталость. Сонхун с рвением девчонки, заполняющей дневник приключений, отметил сразу несколько пунктов большими галочками. А после с широкой улыбкой на лице вытянул руки, держа в обеих список, рассматривая его со всех сторон. Шим кратко засмеялся, опустив ладонь на острую сонхунову коленку.       — Голоден? — спросил Джеюн, чуть ёрзая на своём месте.       — Почему у меня такое ощущение, что ты предлагаешь не то, о чём можно подумать? — Пак повернулся к нему лицом, цепляя зубами губу, уставившись на собственное отражение в тёмых солнцезащитных очках.       — Что именно? — играя бровями, лепетал парень. Сомнений не оставалось.       — Себя… например, — коротко ответил Пак, не скрывая своей улыбки.       — А хочется? — вдруг поддавшись к сонхуновому лицу, почти что с вызовом, Шим задал ответный вопрос.       Сонхун тяжело сглотнул, упирая руки в широкие плечи, но не отодвигая джеюново тело от своего.        — Нет, — фыркнув, выпалил парень, подцепив пальцами очки, забирая те себе.       — Господин-Пак-заноза-в-заднице, вы ранили мои чувства, — театрально отвернувшись, сложив руки на груди, Шим разыгрывал то ли драму, то ли комедию. Сонхун склонялся ко второму.       Пак рывком подался вперёд, чтобы неторопливо поцеловать Джеюна в щёку, а после вернуться на своё место.       — Это делает из меня хотя бы любимого-господина-Пака-занозу-в-заднице?       — Кто-то промахнулся, — вдруг сказал Шим, повернувшись к парню лицом. — Вот сюда надо было, — пальцем указывая на свои губы, Джеюн вовсе не смущался. И как только они к этому пришли?       — Не заслужил, — фыркнул Сонхун, упираясь плечом в мягкую кожаную спинку сиденья.       Джеюн скривил губы, пройдясь языком по нижней, заставляя ту блестеть под ярким солнцем Лас-Вегаса. Сонхун почти убедил себя в том, что это не переворачивало внутри всё вверх тормашками.       — Эх, — потянул парень, прокручивая ключ зажигания, пока не заревел двигатель, — всё равно я заберу все твои поцелуи, Сонхунни, — и вырулил с парковки, направляясь к ближайшему ресторану.       Они выехали к фотостудии, когда на часах было около пяти вечера. Сонхун чувствовал себя куда лучше после запечённого мяса, что так отличалось от того, что готовили в Корее (впрочем, по цене тоже), чашки крепкого горького кофе — он больше никогда не будет пить эспрессо! — и небольшого сладкого десерта. Они ввалились в фотостудию счастливые и с новыми силами, пусть Пак и предполагал, что после всех этих поездок их вряд ли на долго хватит. Впрочем, даже это осознание не помешало ему заставить Шима наряжаться из костюма в костюм, пока, наконец, сонхунов выбор не остановился на топазном бархатном с чёрными вставками и галстуком-бабочкой, что был украшен ювелирными металлическими цветами, что так красиво переливались вдавленными в железо цветными камнями.       Пак тогда захлопал в ладоши, выпрямившись на своём месте, и глядел на Джеюна так, словно тот сошёл с обложки популярного журнала, не меньше. Впрочем, именно так Шим Джеюн и выглядел: до чего красивым, до чего очаровательным и до чего… властным. И пусть Пак не уверен, что это было подходящее слово, чтобы описать джеюнов вид, именно оно крутилось на языке, почти царапая горло. Сонхун широко улыбнулся, вставая напротив парня, и хотел было сказать, насколько хорошо тот выглядел, как девушка потянула его в гримёрную, собираясь подобрать костюм и второму жениху. Следовало слышать джеюнов смех, чтобы понять, насколько комично выглядела ситуация со стороны.       Впрочем, Шим больше не смеялся, восторженно глядя на сонхунов силуэт, когда парень вышел из гримёрной в молочно-белом костюме с ярким букетом в руках. И Джеюн бы был самым настоящим лжецом, если бы вдруг заявил, что Пак не выглядел прекрасно. Именно прекрасно Сонхун и выглядел, и Шим вряд ли смог бы подобрать подходящие слова, спроси его кто-то сейчас, что он думал.       — Прекрасно, просто прекрасно, — негромко начал фотограф, клацая пальцами в воздухе. Сонхуну пришлось согласиться. — Тогда мы останавливаемся на этих вариантах?       Парни перегляделись, прежде чем одновременно кивнули с улыбками на губах. Девушка, что сопровождала их в гримёрной, слабо завыла, прикрывая рот ладонью и щуря глаза, словно она не каждый день видела молодоженов, что буквально расцветали из-за бушующей любви друг к другу. К половине седьмого они сделали парочку пробных снимков, когда визажисты наконец закончили кружить вокруг них, укладывая волосы и нанося лёгкий макияж, а после, назначив дату финальной фотосессии через три дня, как на природе, так и в фотостудии, вновь оказались в автомобиле, а в воздухе так и повис молчаливый вопрос: «куда поедем дальше?».       Казалось, возвращаться в отель было рано. Джеюн готов был с этим согласиться, даже несмотря на то, что желание затащить Пака в постель почти бурлило под кожей. Впрочем, Сонхун не понял, как они припарковались у аллейки, как Шим помог выбраться ему из машины. Он обнаружил себя шагающим по гладкой дороге, держась за руку с Шимом, когда они выходили на один из пешеходных мостиков.       Там, в Корее, у них не было много времени на прогулки: так или иначе, компания требовала столько же времени, сколько и новорождённый ребёнок, и парни не были настолько безрассудными, чтобы посвятить себя отношениям, позабыв об обязательствах. Кажется, они встречались не чаще раза в месяц, — если находилось времени на две встречи или несколько дней рядом, Пак обводил такие дни в календаре — когда кто-то специально проделывал путь из Кванджу в Сеул, и наоборот. Порой, если удавалось выкроить время на встрече совета директоров, они втроём отправлялись в бар, где Чонвон оставался на Сону, а они с Джеюном были предоставлены друг другу. Вероятно, именно поэтому Пак так рвался провести как можно больше времени с Шимом, потому что неопределённость, что будет по возвращению в Корею, жалила грудь. Сонхун был счастлив, но всё ещё не знал, вернётся ли он в свой офис в Кванджу и, несмотря на свадьбу, им опять придётся разлучиться или останется в Сеуле с Джеюном, скорее всего, отойдя от дел компании совсем — это вопрос, который им предстояло ещё решить, и хотел бы Пак не забивать себе им голову сейчас.       Поэтому, шагая по пешеходному мостику, Сонхун указывал на подсвечивающиеся здания, на яркие вывески и изредка доставал телефон, чтобы сделать парочку двеюновых фото. Они шли довольно долго, пока не остановились у пёстрого цветочного рынка, что, на сонхуново удивление, всё ещё был полон людей и продавцов. Парень не понял, что сказал Джеюн, когда потащил его за собой прямо вглубь гудящего от людей и наполненного цветами рынка. Они ходили от одной палатки к другой, рассматривая самые разные виды цветов, удивляясь пёстрым краскам и видам, которые боролись с жарой пустыни, желая пустить свои корни в сухом климате Вегаса (и не было важно, что в большинстве своём все эти цветы поставляли из других штатов). И не понял Пак, в какой момент в джеюновых руках оказался ярко-фиолетовый крокус, когда вдруг парень остановился напротив.       Сонхуновы брови поползли вверх по лбу, когда Шим с загадочным видом остановился напротив. А после с его губ сорвалось удивлённое оханье, когда парень подтянул его к себе, осторожно заправляя тёмные пряди за ухо, вставив в волосы цветок. Шим усмехнулся, щёлкнув Пака по носу, пока на лице того не появилась улыбка, идентичная той, что растягивала пухлые джеюновы губы.       Кажется, когда на город опустилась ночь, пусть на самом деле слишком поздно ещё и не было, они остановились у неоново-розовой вывески тату-салона. И стоило только Паку задуматься, как они здесь оказались, как Шим завёл их внутрь, лепеча что-то про то, что собирается набить ещё одну татуировку.       Разве это сейчас говорил Шим Джеюн, который набил первую только потому, что проиграл спор? Сонхун солгал бы, если сказал, что его это не удивляло. В конце концов Шим выбрал глупый рисунок собачки, скрученной из шарика, что уже через час была заклеена пластырем на сгибе его локтя. И спустя полчаса под пристальным взглядом как мастера, так и самого жениха, Сонхун вдруг почувствовал себя дураком. И только это (уговаривай себя и дальше, Сонхуни) заставило его двинуться в соседнюю комнату и через сорок минут, показывая Шиму язык, выйти с новыми чернилами на бедре.       — Так что же ты выбрал? — не унимался Шим, когда они не спеша возвращались к автомобилю.       — Не скажу, — фыркал Пак, убегая от парня на несколько шагов вперёд.       А Шим догонял, обнимал со спины и спрашивал вновь, умоляя показать рисунок. Не стоило упоминания, что это нисколечки не действовало на Пака. Он лишь со смехом вырывался, убегая с цветком в руках, пока вновь не оказывался пойманным в кольцо рук.       А потом Джеюн с застывшей на лице усмешкой, что буквально кричала «этот парень что-то задумал», схватил Пака за руку и повёл на другую сторону улицы, проходя под высокими пальмами, минуя фонтан и парочку вычурных статуй.       Сонхуну понадобилось какое-то время, чтобы понять, что было в джеюновой голове, чтобы после запротестовать:       — Нет, мы не пойдём в казино, — заголосил Сонхун, упираясь ногами в землю, когда Шим тянул его за собой в подсвеченное яркими вывесками здание. — В прошлый раз это плохо закончилось! — Пак вдруг подумал, что было бы неплохо, будь Чонвон рядом (плохо, очень плохо!), быть может, он бы смог вразумить этого парня.       — Предлагаешь снова напиться вусмерть и заключить брачный союз? — Шим заиграл бровями, закатывая рукава тонкой чёрно-белой рубашки, словно готовился поднять Пака на руки и внести внутрь, словно невесту выносят из церкви. Именно это, впрочем, он и собирался сделать. — Раз так, то я только «за»! — слишком радостно заголосил Джеюн, опуская руки на тонкую талию.       — Разве не ты говорил, что устал? — Сонхун заломил бровь, чувствуя на себе прожигающий взгляд.       — Усталость как рукой сняло.       Засранец!       — Мы не пойдём в казино. Я против, — наигранно дуясь, подстать той наигранной ссоре (пусть слово и слишком громкое, чтобы назвать то, что происходило между ними перед казино), Сонхун не переставал тыкать в джеюнову грудь, словно желал оставить на ней пару синяков.       — Чего же мой дорогой муженёк хочет? — дыхание обжигало ухо, пуская по шее холодные мурашки.       Пак шумно втянул воздух, прежде чем, чуть погодя, ответил:       — Вернуться в отель, а там, — Сонхун помедлил, и дело было вовсе не в робости.       — А там?.. — испытывающе потянул Джеюн, подтолкнув сонхуново тело к своему ещё ближе.       — А там… тебя.       На джеюновом лице растянулась обольстительная улыбка. Казалось, сонхуново сердце пропустило несколько ударов, не меньше, а весь вдыхаемый воздух застрял где-то на полпути к лёгким, из-за чего Пак чуть ли не закашлялся.       — Тогда только после вас, — Джеюн указал в сторону припаркованного автомобиля, пропуская Пака вперёд только для того, чтобы, погодя несколько секунд, подхватить сонхуново тело на руки и понести в сторону машины.       И если бы не кабриолет, — впервые за всю поездку Шим возненавидел этот выбор — то шансы вернуться в отель, думалось Сонхуну, были минимальными. Впрочем, отчего-то слишком развеселённый Джеюн (сказал ли Пак что-то не то до этого?) всю недолгую, как оказалось, дорогу держал руку на острой сонхуновой коленке, словно парень мог и хотел куда-то сбежать. Так или иначе, они бросили автомобиль у подъездной дорожке расшумевшегося к вечеру отеля.       Казалось, посетители, выждавшие, когда солнце перекатится за горизонт, не спеша поползли к бару, толпой наваливаясь на барные стойки (их было две, но от очереди это не спасало) и сновали по территории, собравшись возле больших колонок, дёргаясь под музыку. Сонхун, правда, пытался назвать то, что видел, танцами, но не получилось даже с третьей и четвёртой попытки. И если бы не заметил Пак белобрысую голову Сону и его пёструю рубашку, то, возможно, он не уговаривал бы Шима проверить парня, по крайней мере, сообщить, что они вернулись, и ему не следует волноваться — хотя, судя по его виду, парень нисколечки не волновался за них, добравшись до бара.       Стоило слышать джеюновы фырканья и тихое «Чонвон получит по шее за своего мальчика», и Сонхун в самом деле старался не смеяться, схватив Шима за руку и потянув за собой прямо в эпицентр гула — к бару. А когда они остановились у покачивавшегося на своём круглом стуле Кима, тот с широкой улыбкой на лице и рассеянным взглядом, крутанулся на месте, чтобы после, перекрикивая музыку, залепетать:       — Сонхуни! — повиснув на шее Пака, Ким от чего-то смеялся.       Не стоило упоминания, что от парня разило алкоголем и что ему, вероятно, пора бы уже завязывать. Ровно как не стоило упоминания и то, насколько громким и искренним казался джеюнов смех, прежде чем он наклонился к парню, чтобы сказать:       — Похоже, чтобы так же повиснуть на тебе мне тоже нужно напиться, — глупо посмеиваясь, осторожно расплетая руки Сону, что что-то несвязно продолжал мычать, Джеюн помог парню встать со стула, поставил стакан на длинной ножке из ладоней парня на стойку, а после, закинув одру из рук юноши себе на плечо, что-то тихо спрашивая, пока не получил слабый кивок от Кима, развернулся к Сонхуну и добавил: — Подожди меня тут, ладно? Я отведу его в комнату, помогу кое с чем и вернусь. И тогда, — на джеюновом лице застыла гримаса, что так и кричала, что парень что-то задумал, — выбери нам алкоголь на вечер, дорогой, — Сонхун сделал вид, что то, как слово «дорогой» сорвалось с этих до чего прекрасных губ, его совсем не тронуло (откуда тогда появились бабочки в животе, Сонхунни?). Пак помотал головой. во-первых, чтобы отогнать непрошенные мысли, и во-вторых, чтобы согласиться с тем, что изложил Шим ранее. — Я скоро вернусь.       Сонхун какое-то время наблюдал за исчезающей в толпе фигурой, пока, наконец, не обернулся к бару, рассматривая расставленные бутылки за спиной мужчины, что с суровым видом глядел на толпу.       «Не смотри на меня так, — мысленно кричал Пак, стараясь не пялиться на бармена и не гадать, что его так злило. — У меня отдых. У меня. И это не макияж, а просто тени под глазами», — и пусть Пак и сам не знал, зачем давал объяснение пролёгшим под глазами теням, от чего-то ему стало смешно.       Сонхун уставился на парочку бутылок, держа палец в воздухе, и не мог определиться. Стоило признать: все те названия вин, что он читал, звучали одинаково. Пак не настолько любил алкоголь, — в отличие от Чонвона с Джеюном, что в последние годы стали собирать коллекции, — чтобы знать, чем одна этикетка отличалась от другой.       И хотел было Сонхун указать в первую попавшуюся, надеясь выиграть джекпот и попасть в шампанское, и попросить ведро со льдом, как кто-то сзади заговорил:       — Если не можете определиться, выберете красное полусухое, по крайней мере, оно подходит всем, — парень, держа в руках бокальчик с текилой, указал на ряд бутылок, а после опустился на место рядом, складывая руки на барную стойку, сцепив те в замок.       — О, — только и смог выдать Пак, постукивая пальцем по переносице. — Спасибо за совет, — нет, честное слово, несмотря на то, что он один из директоров большой корейской компании, он пугался неожиданных встреч. В повседневной жизни это не меняло ровным счётом ничего, но такие встречи… Сонхун не любил.       Паку потребовалось несколько минут, чтобы привлечь внимание бармена, что стал насвистывать какую-то мелодию, а после, собрав разбежавшиеся мысли, раздал указания, получив краткий кивок и терминал для оплаты. Пак расплатился в одно движение, не глядя на сумму (возможно, чтобы не шокировать самого себя), а после вновь опустился на своё место, чуть ссутулившись, когда мимо прошли не очень трезвые девушки, что так и норовили повиснуть на каком-то парне ночью. Сонхун тоже хотел, впрочем, только этот парень ушёл с пьяным другом и до сих пор не вернулся.       — Не будете пить? — и вновь парень пытался завести разговор, и вновь Сонхун желал сделать вид, что общались не с ним.       И всё же он не мог.       Пак несколько раз кивнул, прежде чем указал на стоящую рядом железную чашу со льдом и бутылку рядом.       — Я-ясно, — потянул парень, дёргая головой, чуть посмеиваясь. — Впрочем, да, коктейли тут так себе, — с улыбкой на лице сказал парень, а как получил от бармена испепеляющий взгляд, добавил: — Прости, чувак, — пожимая плечами, тот вовсе не раскаивался.       Сонхун прыснул со смеху, когда пробитая пирсингом губа бармена задёргалась, и он отвернулся, словно слова его в самом деле задели, пусть все, и он сам, хорошо знали: свою работу парень выполнял на «отлично». Не было секретом, что в коктейлях на баре не было и половины ингредиентов, которые там должны быть. И дальше дело оставалось лишь за барменом: сможет ли он замаскировать их отсутствие. Может, парень и выглядел злым, но свою работу выполнял хорошо.       — В следующий раз закажите через кухню. Доплатите пару долларов, но получите хороший коктейль прямо в номер, — бросил Сонхун, скребя короткими ногтями затылок.       На лице юноши появилось удивление: то ли дело было в том, какое решение предлагал Пак, то ли в том, что некогда беспристрастный Сонхун решил с ним заговорить.       — О, а этот парень умеет говорить! — весело залепетал незнакомец, хлопая в ладоши. Сонхун почти заставил себя не сгорбиться ещё сильнее, накрыв руками лицо. — Я Ли Хисын, кстати, — протягивая руку в таком привычном для Сонхуна жесте, вдруг представился парень.       — Пак Сонхун, — кратко ответил он, в лёгком жесте пожимая бледную ладонь с длинными пальцами. — Давно здесь?       Хисын задумался на мгновение, словно вспоминал что-то, прежде чем, загнув несколько пальцев, ответил:       — Три дня, получается, — широко улыбаясь, пожимая плечами и допивая остатки алкоголя, Ли помассировал точку на лбу, словно желал избавиться от головной боли.       Сонхун слабо улыбнулся, заёрзав на своём месте. В самом деле, здесь было довольно шумно, а музыка, казалось, эхом отбивалась от стенок черепной коробки, вызывая лёгкую головную боль.       «Это же сколько нужно выпить, чтобы не обращать на это внимание?» — вдруг задумался Пак и не то чтобы нуждался в ответе.       — В любом случае, рад был познакомиться, Пак Сонхун. Может, встретимся как-нибудь ещё, — опустив в лёгком жесте руку на сонхуново плечо, Ли пару раз похлопал по нему и стоял не настолько близко, чтобы парень волновался о чём-то. Может, Сонхун и не любил новые знакомства, но постоянного подвоха от окружающих всё же не ждал. Пак нацепил лёгкую улыбку на губы, лишь надеясь, что она не выглядела настолько неуместной, насколько ощущалась. — А пока, кажется, мне пора бы прилечь, — кратко посмеиваясь, Хисын помедлил какое-то время, прежде чем, напоследок помахав рукой, уйти.       Кажется, Сонхун проторчал у бара ещё несколько минут, прежде чем заметил вдалеке приближающегося чуть прихрамывающего Джеюна. Видимо, парню хорошо досталось от пьяного Кима. Пак, честно, старался не смеяться, когда, забрав ведёрко со льдом и вино, направился к Шиму навстречу. Не стоило упоминания, что стоило им оказаться лицом к лицу, как парень прыснул со смеху, лепеча что-то про то, что хоть кто-то, но смог побить Шима за него (словно Пак хоть когда-то хотел отлупить парня за его поведение! Впрочем хотел, но в другой обстановке и при других обстоятельствах, но к делу это не относилось. Пока).       А потом они оказались у дверей своего домика. Тело к телу. Губы к губам. И Сонхун хотел поклясться, что готов потеряться в этом чувстве, оказавшись на коленях перед джеюновыми бёдрами. И всё же они хлопнули дверьми (оставалось надеяться, что Сону видел третий сон) и словно протанцевали по холлу, пока не добрались до дверей спальни, пока не хлопнули и ею. Сонхун сминал джеюновы губы, и их поцелуй вовсе не был нежным, наоборот, Пак требовательно и дразняще впивался в уста Шима, не чувствуя пальцев из-за холодного ведёрка в руках. Сонхун делал шаг вперёд, Джеюн отступал назад, и так было до тех пор, пока ноги не уперлись в матрац, пока Пак не надавил на широкие плечи, заставив парня с гортанным смешком упасть на мягкие подушки и чистые (пока) простыни. Сонхун навалился сверху, перекинув ногу через бёдра парня, отставив, наконец, лёд и вино на небольшой столик рядом. Только тогда, чуть придя в себя, словно джеюнов поцелуй был пьянящим разум алкоголем, Пак заметил мерцающие огоньки, что покачивались в воздухе. Он уставился на довольное джеюново лицо, как будто вопрошал ответа. И Шим с удовольствием готов был дать его.       — Ты обещал мне вечер, — заиграв тёмными бровями, Шим протянул руки, чтобы опустить широкие ладони на сонухновы бёдра, чуть приподнимая и опуская тело парня над своим пахом. Было более чем очевидно, чего хотел Джеюн.       И Сонхуна, в самом деле, не следовало просить дважды.       Подавив дрожь в теле, Пак ухватился за края рубашки, не собираясь церемониться с пуговицами и собираясь стянуть ту через голову. На самом деле, ему давно следовало дать парню по шее за столь откровенную провокацию (не только Сонхуна но и окружающих) не застёгнутыми тремя пуговицами, что при любом — даже несильном — джеюновом наклоне, открывали взор на накаченную грудь. Сонхун потянул края вверх, касаясь холодными пальцами рельефного пресса, нарочно задевая грудь, пока не снял рубашку до плеч, а стоило Шиму высунуть голову из горловины, как Пак подался вперёд, бёдрами задевая джеюново возбуждение, и завязал тугой узел на запястьях.       Шим испытующе глядел на парня, чуть склонив голову и заломив бровь. Пак с невинным выражением лица упёрся в его грудь, выгибаясь в спине, покачивая бёдрами. Шим зашипел, повёл плечом, а Сонхун прикусил губу, кажется, сильнее, чем хотел, а после, словно дикая кошка, приблизился к напряжённой челюсти, оставляя на ней влажный краткий поцелуй, прежде чем промурлыкал прямо в джеюново ухо:       — В этот раз без прикосновений, Джеюнни, — чуть хихикая, Пак вдавил пальцы в рельефный живот, хитро ухмыляясь. — Ко мне, по крайней мере.       Джеюн гулко замычал, прикрывая глаза. Сонхун вновь дёрнул бёдрами. Шим вдавил пальцы в узел на кистях.       Пак выпрямился, прежде чем вцепиться в край штанов, демонстративно медленно, уставившись прямо в тёмные глаза парня, стягивая те к лодыжкам, пока они в конце концов не упали на пол с гулким стуком металлических цепочек и ставок на карманах. Шим согнул ногу в колене, и Пак оставил жаркий поцелуй на коленной чашечке, пальцы вдавливая в напряжённые бёдра, целуя всё ниже, опускаясь на внутреннюю сторону бедра, пока не остановился у белой ткани.       Джеюн слишком громко сглотнул накопившуюся во рту слюну, чуть дёрнув бёдрами, словно не желал больше ждать. Не стоило говорить, что у Сонхуна были совсем иные планы. И бедный Шим Джеюни, в этот раз Пак не собирался его слушаться, как это было в большинстве случаев. Сонхун собирался растянуть удовольствие, заставить Шима терпеть и покорно ждать. Впрочем, справедливости ради, парень сам с самого начала согласился на эти правила игры.       Сонхун замычал, убирая спадавшую на лоб чёлку, прежде чем выпрямился, слыша неудовлетворённый вздох, что вырвался из джеюновой груди. Он ничего не говорил. Лишь пристально наблюдал за плавными сонхуновыми движениями, мирясь с собственным возбуждением. Пак, шумно втянув воздух через раздувшиеся ноздри, подался вперёд, вытащил из бутылки пробку, откидывая ту куда-то на стол, а после, примкнув к горлышку, сделал пару больших глотков, наслаждаясь тем, как дорогое (он почти в этом не сомневался) вино согревало горло. А после, сделав в этот раз глоток поменьше, наклонился к джеюновым губам, окрашивая алкоголем и без того алые уста. Пак слабо захохотал, наблюдая за тем, как капля скатывалась по подбородку, капая на грудь. И Сонхун вовсе не был расточителен, чтобы упустить эту каплю. Со звоном стекла о стекло Пак прильнул губами к джеюновой груди, слизывая красную каплю, оставив влажный след под сердцем Шима.       Джеюн шумно втянул воздух, чуть вздрагивая. Если такой сонхунов вид его не завораживал, то парень больше не знал подходящего слова.       — Сонхуни, — вдруг потянул Шим, и Пак поднял на него взгляд сосредоточенных на блестящем влажном пятне на бледной коже глаз.       — Ш-ш, — прислонив палец к манящим губам, парень надавил на припухшую кожу, проводя подушечкой пальца и по ряду ровных зубов. — Никаких слов, господин жених, — Пак негромко засмеялся, облизываясь.       Джеюн шумно сглотнул, когда Сонхун заулыбался. Вопрос, как они пришли к этому, всё ещё крутился на джеюновом языке, но так и не был озвучен.       Парень протяжно выдохнул, осторожно (Шим почти повёлся на эту сонхунову невинность) целуя верхнюю джеюнову губу, проходился языком по нижней, пока не проскользнул прямо в рот, сцепившись в каком-то танце с джеюновым. Шим подался вперёд, Пак надавил на его плечи, повалив обратно на кровать, чуть царапая нежную розовую кожу зубами. Джеюн протяжно застонал прямо в сонхунов рот, Пак слегка закатил глаза.       Сонхун отстранился, Джеюн потянулся за новым поцелуем, останавливая себя о того, чтобы запрокинуть руки с узлом на кистях за сонхунову шею и притянуть его лицо к своему. Однако он этого не сделал, а Пак с играющей на губах улыбкой выпрямился на его бёдрах, чуть поддаваясь вбок, чтобы загреметь тающим льдом.       К джеюнову удивлению (если не сказать восхищению), когда Пак зажал капающий кусок льда меж губ, казалось, сердце Шима пропустило удар, когда парень затаил дыхание, словно не желал пропустить и единого сонхунового движения. Между прочим до чего возбуждающего, и вовсе не джеюнову фантазию!       Сонхун подался вперёд вновь лишь для того, чтобы провести льдом по искусанным губам Шима, чтобы провести влажную дорожку по шее, исследуя паутины вздувшихся вен, и остановился на широкой груди, поднимая взгляд. Шим прикусил губу, сжав пальцами узел на руках посильнее. И стоило увидеть джеюново лицо, такое растерянное с тенью чистого блаженства, как Пак на выдохе продолжил. Он чуть заёрзал на джеюновом паху, слушая чертыханья Шима, когда умостился поудобнее, чтобы, чуть согнувшись в спине, остановиться на розовом соске на груди, чтобы в конце концов оставить лёд на чувствительной коже, придерживая тот пальцами, заставив возбуждение лишь сильнее вонзиться в плоть.       Всё это, казалось, было больше, чем Джеюн мог бы стерпеть. Парень дёрнулся на месте, чуть прогибаясь в спине, пока Сонхун сидел с невинным видом на его бёдрах и тянулся ко второму соску, проводя по тому языком, а после и обхватывая холодными губами.       Стон с джеюновых губ сорвался совсем неожиданно. Парень почти что прикусил язык, а после, мысленно извинившись перед (лишь бы!) сонным Сону, послал всё к чертям собачьим, откидывая голову назад, чувствуя холодные следы от сонхуновых губ на своей коже. У Пака перехватило дыхание, когда губы надавливали то сильнее, то меньше на упругую джеюнову грудь, пока язык скользил по розовому соску. Со слишком громким, как показалось самому Сонхуну, причмокиванием, он отстранился, облизываясь, посильнее вдавливая пальцы в таявший лёд. А стоило только губам опуститься на холодную кожу второй джеюноой груди, как они, Шим клялся, ощущались чёртовым клеймом, не меньше. С цоканьем Пак прильнул о второму соску, чуть подцепляя тот зубами. И этого оказалось достаточно, чтобы получить ещё один джеюнов сладостный стон. Он эхом распространился по комнате, пока не настиг сонхуновых ушей, заставляя парня слабо улыбнуться.       Будь сонхунова воля, он бы с удовольствием остановился ещё немного на джеюновой груди, вдавливал бы в неё пальцы, оставляя слабые синяки, оставил бы поцелуй на небольших шрамах, если бы не собственное возбуждение и джеюново, что упиралось прямо в сонхунов зад.       Со слабым рыком Пак вновь выгнулся, кажется, он в самом деле услышал, как захрустели позвонки, прежде чем взял из ведра новый кусок льда, снова зажимая тот меж зубов. Джеюн слишком — слишком! — ошибался, если думал, что Пак собирался остановиться на этом. Сонхун провёл ледяную дорожку от сердца Шима прямо к паху, останавливаясь у кромки трусов. Он поднял глаза и, уставившись аккурат в джеюновы глаза, чуть отодвинул ткань, ведя горячими губами и холодным льдом прямо к возбуждённой плоти. И Джеюн не знал: испытывать ему облегчение от этого или поджимать пальцы ног, предвкушая то, что собирался сделать парень дальше. Джеюн выбрал второе. Впрочем, довольно очевидно.       Джеюн сцепил челюсти с характерным клацающим звуком, когда парень подался ниже, пальцами медленно стягивая ткань вниз. Казалось, Сонхун делал всё, чтобы лишить Джеюна здравого смысла. И у него в самом деле неплохо получалось. Шим шикнул, чуть подняв голову, чтобы видеть Пака, а когда тот остановился у эрегированной плоти, а лёд скатился вниз по бедру, отдавая влагу и холод простыням, парень чуть подул на розовую головку, Шим закатил глаза, игнорируя дрожь, что электричеством прошлась по телу, а после обернул губы вокруг неё.       Из джеюновой груди вырвался шумный вздох, а Пак чуть дрожащими губами прошёлся вниз по всей длине, проводя по узору из вздувшихся вен. Шим шумно дышал, всё стараясь разобраться с чёртовым узлом на руках, попутно стараясь не сойти с ума к чёртовой матери. Сонхун вновь вернулся к головке, оставляя несколько слюнявых поцелуев на ней, пока, игнорируя скопившиеся в уголках глаз слёзы, не взял глубже, стараясь расслабить горло. И Сонун готов был поклясться, что, когда поднял взгляд, глаза Шима загорелись.       Когда Сонхун провёл языком по уретре, глаза Шима закатились. Ледяные сонхуновы пальцы впивались в бёдра, заставляя парня дрожать. Жар расползался по телу, ощущаясь живым существом, что, казалось, ещё немного — и окутает всё джеюново тело и разум, не оставляя места здравому смыслу. Впрочем, с ним следовало попрощаться в дверях, Джеюн убеждён. Сердце Шима так сильно стучало в груди, что вполне могло причинять боль, однако стоило признать: ничего бы не сравнилось с той прекрасной мукой, которую затеял Сонхун. Губы парня сильнее обхватили возбуждённую плоть, и стоило только Паку чуть зацепить плоть зубами, как показалось, словно что-то внутри Джеюна вот-вот и готово было оборваться.       И тогда Пак отстранился.       А Шим почти завыл от досады.       И всё же, стоило только парню коснуться одежды на себе, снять её к чертям собачьим и, игнорируя пламенный джеюнов взгляд, вновь вернуться к нему на бёдра, как на лице того появилась улыбка.       — Может, хоть сейчас покажешь татуировку? — заломив бровь, тяжело дыша и совсем не акцентируя внимание на собственном стояке, спросил Шим, стараясь словно испепелить пластырь на сонхуновом бедре.       — А где моё волшебное слово? — серьёзно, когда Джеюн развяжет рубашку на своих руках, кажется, кто-то получит парочку громких шлепков по голой заднице. Именно это Шим и сделает, когда выдастся возможность.       — Пожалуйста, принцесса, — прищурившись, сдавленно выдал парень, опуская запрокинутые руки, почти тянясь в оголённому бедру.       — Смотри, — одобрительно кивнул Пак, нарочно задевая бёдрами джеюнов член.       Протяжно выдохнув, прикусив губу и мысленно сказав пару ласковых чёртовой судьбе, парень подался вперёд, связанными руками аккуратно отклеивая пластырь, чтобы взглянуть на рисунок, а после одними губами спросить:       — Ромашка? — это было до чего не похоже на Сонхуна.       На самом деле, Джеюн предполагал увидеть какую-то философскую мысль, что красовалась у него на бедре — черти! — так близко к паху. Но никак не ожидал увидеть белый небольшой цветок с жёлтой серединой.       — Именно она, — пожал плечами Пак, дёрнувшись куда-то в сторону. Щёлкнул колпачок от бутылочки с лубрикантом. — Не только же тебе делать дурацкие татуировки, Шим Джеюн, — указывая на пластырь на руке парня, Пак неловко засмеялся.       Сонхун поднёс пальцы бутылёнку, почти выдавливая его содержимое на пальцы, как Шим вдруг уверенно сказал:       — Позволь мне.       Парню потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя, а после осторожно выдавить вязкий гель на джеюновы пальцы. Он затаил дыхание, когда Шим протянул руку, заскользил по бёдрам, а после коснулся комка мышц, вырисовывая пальцем круги на нём. Сонхун протяжно простонал, когда один из длинных пальцев протиснулся внутрь, а второй так настойчиво растирал кожу вокруг.       — Она прекрасна, — вдруг разгоняя тишину, словно плотный туман меж ними, сказал Шим, прежде чем подался вперёд, опустив горячие губы на ещё не менее горячую кожу сонхунового бедра, одновременно с этим протиснув второй и третий пальцы.       Сонхун охнул, почти закашлявшись. Джеюн ухмыльнулся.       А потом Пак сам стал насаживаться на аккуратные пальцы, уперевшись руками в исцелованную ранее грудь, пока не вдавил пальцы в мускулистое плечо, осторожно кивая. На мгновение Сонхун почувствовал себя плохо, пока джеюнов член не заменил его пальцы, выбивая из груди громкий стон. И было бы преуменьшением сказать, что Пак терял контроль.       Насаживаясь на джеюнов член и чуть сводя бёдра, Сонхун, казалось, боролся с нарастающим жаром внутри и окутывающими холодом мурашками, что бежали верх по позвоночнику, заставляя поджимать пальцы на ногах. Шим шумно дышал, почти проклиная чёртову тряпку, что раньше была рубашкой, на руках. Не будь её, он бы обернул руки вокруг сонхуновой талии, провёл ладонями ниже, сжал упругие ягодицы и почувствовал, как нежная кожа поддавалась бы его действиям. И всё же Сонхун заставлял его играть по другим правилам. И Джеюн ничего не смог поделать, кроме как двигать бёдрами в сонхунов ритм, чувствуя, — и сходя с ума — как стенки парня сжимались вокруг его члена.       Сонхун закатил глаза и запрокинул голову, насаживаясь глубже, пока джеюнов член не уткнулся в простату, и Пак вскрикнул. Джеюн дёрнул бёдрами ещё раз, заставив Пака ненадолго потерять равновесие и припасть к широкой груди. Сонхун не чувствовал ног, зато отчётливо ощущал затягивающийся в животе узел. Пак увеличил темп, выровнявшись, и когда припал губами к джеюновым, что-то в нём словно оборвалось, и с гортанным стоном Пак кончил, не останавливаясь в своих движениях до тех пор, пока Шим, запрокинув руки за сонхунову шею, вжавшись в его губы, не кончил следом с протяжным выдохом в искусанные губы.       Пак завалился на бок, развязав узел на руках Шима, откинув испачканное одеяло — впрочем, и без него было жарко. И стоило тому сделать это, стараясь перевести дыхание, Джеюн развернул его на живот, с громким шлепком опуская ладонь на упругие ягодицы, опуская губы на линию позвоночника. Сонхун вскрикнул, зажав простыни меж пальцев. Второй слабый удар пришёлся на вторую ягодицу. Пак прикусил край подушки.       А стоило Шиму после завалиться на бок следом, оборачивая вокруг сонхунового тела руки, лепеча «так-то лучше», и оставить несколько коротких поцелуев на лопатках, Пак крутанулся на месте, чтобы осторожно выбраться из крепкой хватки, потушить почти сгоревшие полностью маленькие свечи, а потом вернуться к Шиму, похлопав по щекам того пару раз, прежде чем упасть головой на подушку, рассматривая джеюновы черты лица, словно вдел их впервые.       «Разве можно было не любить это парня?» — вопрос, который мучил сонхуново сознание, пусть Пак всегда знал ответ: «Рядом с ним не оставалось вариантов. Шим Джеюна оставалось только любить».       Наутро Сонхун почти заставил себя не стыдиться собственного поведения ночью. Не с Джеюном и не после двух лет их отношений.       И всё же именно Пак убегал от Шима (буквально уносил ноги), когда они вновь объезжали город, решая свадебные вопросы, от которых кружилась голова. Впрочем, Сонхун делал так и на следующий день, и пару суток после. И дело было вовсе не в собственной стеснительности. Казалось, позволь он отдаться чувствам — и всё пойдёт крахом. И, возможно, это была вовсе не метафора.       Так или иначе, Пак смог держать Джеюна на расстоянии вытянутой руки три ночи и считал это собственной небольшой победой. Может, именно ею это и было. В солнечный день пятницы, когда место для церемонии было готово (работники украсят отель к воскресенью по чётко начерченному Паком плану), мелкие вопросы — улажены, а переживания превратились в чудовище размером с многоэтажный дом, они приехали на запланированную фотосессию — последнее, что должно было быть готово к шумному воскресенью.       Самолёт с засранцем Ян Чонвоном приземлился только утром. И не стоило упоминания довольное лицо Кима, стоило парню вальяжно выйти из аэропорта. Джеюн предлагал парням поехать с ними, те не согласились (даже тогда, когда Шим сказал, что они могут сделать и им пару фотографий) и было более чем очевидно, чем те собирались заняться.       Так или иначе, ввалившись в фотостудию, Сонхун постарался сделать всё, что было в его силах, чтобы унять собственное беспокойство. Следовало ли говорить, что получалось с трудом? Несмотря на то, что они это уже проходили — гримерку, костюмы, макияж и пробные снимки — отчего-то парень всё никак не мог перестать нервничать. Чтобы успокоиться, пришлось трижды уточнить у фотографа, управятся ли они к воскресенью и не будет ли никаких «сюрпризов», которые вряд ли понравятся им с Шимом в день их свадьбы. Казалось, ещё немного — и у фотографа закипели бы мозги (Пак почти видел, как пар шёл из его ушей), когда он раз за разом повторял, что за те деньги, которые они платят, всё будет сделано в лучшем виде.       И стоило им только встать напротив камеры, стоило Шиму аккуратно положить руку на сонхунову талию, как на время переживания испарились. К вечеру они сделали с сотню снимков в помещении и ещё столько же на улице: под палящим солнцем и опускающимся на город вечером, под неоновыми вывесками. Джеюн даже заставил Сонхуна нарядиться в белое пышное свадебное платье (и Пак сделает всё, чтобы месть не заставила себя долго ждать, он обещал это самому себе), и пройтись так по городу. Но следовало отдать должное: Пак в свадебном наряде под неоновым светом выглядел просто замечательно — по крайней мере, это то, на чём Шим сошёлся с фотографом.       И всё же, стоило им покинуть студию в десять вечера, как Пак в самом деле почувствовал себя выжатым лимоном. В тот вечер, когда полил дождь, заставляя надеяться на правдивость прогноза погоды, что обещал им солнечный день на их свадьбу, Сонхун развалился на кровати, не чувствуя ни рук, ни ног, кое-как перелистывая страницы книги — какого-то третьесортного романа, но он вряд ли сильно анализировал то, что читал (если вообще читал, а не бездумно перелистывал страницы). Шим вышел из ванной с телефоном у уха, с кем-то о чём-то воркуя. И несмотря на колючее любопытство, Сонхун вытянул шею и стал глядеть на Джеюна только тогда, когда парень со стуком положил сотовый на столешницу, закинув в рот пару виноградин.       — Родители, — кратко пояснил Шим, надавливая пальцами на глаза.       — Всё ещё отказываются ехать сюда? — поинтересовался Пак, откладывая книгу, предварительно загнув угол страницы.       — Отец, — парень немного помедлил, медленно шагая к кровати. — Всё никак не может принять, что его тридцатилетний сын обручается с парнем, — делая акцент на слове «обручается», Джеюн упал боком на постель, глядя на разбушевавшуюся непогоду за окном.       Сонхун знал: ни Джеюн, ни уж тем более его отец не собирались разыгрывать драму из-за того, что парень собирался обручаться с парнем, а не с красивой девушкой. Джеюн — потому что любил Пака. Господин Шим — потому что нацепил на себя образ властного мужчины, которого не беспокоили такие мелочи. И всё же, то, что тот отказывался прилетать на их церемонию… ощущалось горечью на языке. Оставалось лишь надеяться на джеюнову маму — удивительную женщину, как знал сам Пак.       Пак сделал мысленную пометку, написать госпоже Шим.       — Беспокоишься из-за этого? — на самом деле, Сонхун не был уверен, должен ли был он спрашивать.       Шим протяжно замычал, вытягивая ноги, прежде чем ответил:       — Нет… Наверное, нет. Думаю, я могу его понять, просто без них это будет ощущаться почти неправильно.       — Всё в порядке, — вдруг начал Пак, перекатившись на бок. — Мой отец затаскает тебя вместо твоего, не отлипнет до самой церемонии, а потом будет ходить по пятам и после неё, — Шим слабо засмеялся, откидывая пряди от лица. Пак слабо кивнул, протягивая руку к помолвочному кольцу на джеюновом пальце. — Какие планы на последний незамужний день? — вдруг поинтересовался парень, а после добавил: — Интересно, так вообще можно говорить? — заломив бровь, Сонхун состроил задумчивое лицо. — Хотя да. Думаю, можно. Если жёнушка не против.       Джеюн гортанно засмеялся, накрывая своей ладонью сонхунову.       — Когда я из господина жениха превратился в жёнушку?       — С первым свидетельством, Джеюнни, — клацая парня по носу, Сонхун искренне смеялся. — Не я расписывался в строке «невеста», не я. Значит, приходим к выводу, что мой старший — моя жёнушка.       — Звучит как какой-то фетиш, — бросил парень, кусая губу.       — Может, это он и есть. Кто знает? — Сонхун пожал плечами, сдерживая улыбку. — И всё же, какие планы?       Джеюн на мгновение задумался. На самом деле, проводить мальчишник было традицией, которой Шим хотел бы придержаться. С другой стороны, это значило, что он не увидит Пака до самого утра воскресенья. И нет, дело было вовсе не в том, что он не желал отпускать его (он не настолько самовлюблён для этого), и вовсе не в том, что это ощущалось чем-то неправильным, просто тогда появлялся вопрос: с кем они собирались провести свои мальчишники? Поделить Сону с Чонвоном — вариант, но парни вряд ли согласятся. Остаться всем вместе — тогда мальчишник превращался в его жалкую подобию. И всё же, казалось, это было лучше, чем ничего.       — Мальчишник, — выпалил Шим спустя какое-то мгновение. — Девичник не предлагаю. И девочек из бара то же, — Пак засмеялся. Словно он хоть раз об этом думал. Однако он всё же с опаской кивнул, когда Джеюн замахал указательным пальцем перед его лицом. — Пригласим отчего-то неожиданно затихших сейчас Чонвона с Сону и опрокинем пару бокальчиков, может, в казино.       — Только не казино! — в который раз за их поездку запротестовал Сонхун, и Джеюн заулыбался.       — Хорошо-хорошо, не казино. Игровой дом.       — Да ладно. А как будто это не одно и тоже, — театрально надувшись, Пак испытывающе глядел на голый джеюнов торс.       — Именно оно! — весело заголосил парень, но спустя время серьёзно добавил: — Послушаемся жениха и не пойдём в казино, договорились, — потрепав сонхуновы волосы, Шим заметил, насколько счастливым выглядел парень.       — И всё же на мальчишниках пара должна находиться порознь.       — Должна, — кивнул Шим, — но к чему эти правила? — Шим заиграл бровями, притягивая парня ближе к себе. — Или мы моджем никуда не идти и повторить прошлую ночь.       Невольно сонхуновы щёки покраснели.       — Нетушки тебе, — тыча пальцем в грудь, Пак стал извиваться, словно змея, как будто бы в самом деле хотел избавиться от джеюновых рук на своём теле. — Только когда на пальце моём будет обручальное кольцо. До этого времени — терпи.       Джеюн засмеялся, и Сонхун, скорее, ощутил это вибрацией в его груди, к которой был прижат щекой, нежели услышал.       — Секундочку. Сейчас будет обручальное кольцо, — парень сделал вид, будто собирался потянуться к тумбочке и выудить от туда кольца (хотя они оба знали, что те хранились у Кима с Яном — вероятно, валялись в прикроватной тумбочке рядом с бутыльком смазки).       — А вот и нет! Ты играешь не по правилам, Джеюн! — выпалил парень.       — Серьёзно? — заломив бровь, Шим растопырил пальцы, собираясь защекотать Пака. — Да? Да? Не по правилам, значит?       — Беру свои слова назад! — извиваясь, чуть пиная парня перед собой, Сонхун никак не мог перевести дыхание, продолжая смеяться.       — Вот, — потянул парень, — так куда лучше.       — На самом деле, у меня есть друг, с которым я могу провести время, — тихо заговорил Сонхун, и Шим обратился в слух, желая понять, о каком друге шла речь. — Он здесь один из посетителей. Хороший парень, если вдруг поболтать не с кем.       Сонхун был честен. Пак, по меньшей мере, трижды оказывался в баре в последнее время, встречая там никогда не одиноко сидевшего Ли Хисына. Постоянно тот, нацепив на себя самую яркую рубашку, то мило общался с мокрыми девушками, что только вылезли из бассейна (хотя, может, не только из-за этого), то кружил вокруг одиноких парней, ища, как Пак догадался, вовсе не развлечение на пару поездок. На самом деле, для Сонхуна всё ещё оставалось загадкой, почему парень один снимал номер в таком дорогущем отеле, но он не собирался расспрашивать и уж тем более не собирался лезть в чужую жизнь. И Хисын постоянно оказался рядом с Паком, а потом они пропускали вместе пару бокальчиков, много болтали и при этом держались чуть на расстоянии друг от друга: не спрашивали про личную жизнь, не говорили о работе, не лезли друг другу в душу.       Провести время мальчишника с Хисином, парень считал, было безопасно.       — Мы посидим в баре, пока вы с парнями рванёте в казино. Я уверен в Чонвоне: он схватит тебя за яйца, если вдруг ты решишь потратить баснословную сумму денег в казино.       Джеюн раскатисто засмеялся, лепеча что-то похожее «а можно ты?», и накрыл лицо холодными ладонями.       — Ты хотел бы провести свой последний свободный вечер так? — спрашивал Джеюн не потому, что сомневался, было ли это хорошей идеей, а потому, что хотел знать, чего хотел его жених.       — Ага, — замычал Пак. — Будет весело. Попробую коктейли, от которых даже в трезвом виде заплетается язык, — и Пак в самом деле так считал, представляя себя за баром с расставленными в ряд напитками. И Шим согласился, заключая парня в свои объятья, шепча, что им не мешало бы поспать.       Сонхуну не спалось, он ворочался с одного бока на бок, а сон, казалось, был слишком далеко от его сознания. Тогда же, проверив время по Корее, парень нашёл контакт тётушки Шим, переходя в раздел сообщений, чтобы быстро напечатать:       «Госпожа Шим, слышал, вы не сможете прилететь», — Пак ещё долго думал, уставившись на белый экран, стоило ли добавить вопрос или дописать что-то ещё, но в конце концов оставил как было. Нажимая на «отправить».       Пак пялился на телефон до тех пор, пока сообщение не было прочитано, а стоило двум галочкам исчезнуть, как в страхе выключил сотовый, боясь читать ответ, когда тот был напечатан. И всё же, когда мобильный тихо запиликал, Сонхун с настороженностью включил его, почти не готовый читать ответ:       «Дорогой, совсем забыла, что хотела написать! Я не сказала Джеюнни, но я притащу задницу его отца на вашу свадьбу. Оставим это нашим маленьким секретом, ладно? Хочу, чтобы мой мальчик был счастлив увидеть отца на вашей свадьбе».       Сонхуну буквально хотелось запрыгать от счастья на месте. И всё же Пак ещё раз глянул на экран, а после, усмирив разбушевавшиеся эмоции, напечатал ответ:       «Когда вы прилетите? Я пошлю за Вами автомобиль и попрошу поселить рядом».       Ответ пришёл через некоторое время.       «Через два часа на самолёт. Прилетим к двенадцати по местному времени. У вас, наверное, уже поздно, отдыхайте, дорогие. Поцелуй Джеюна за меня».       Казалось, эта женщина собиралась удивлять Сонхуна с каждым разом всё больше и больше. Пак отложил телефон, глупо улыбаясь. Он обязательно поцелует Джеюна за тётушку Шим. Расцелует его всего, раз на то пошло.       Сонхун проснулся почти к полудню с гудящей головой: он так и не смог успокоиться, чтобы, наконец, уснуть, поэтому отключился уже утром. Кажется, к тому момент Шим уже встал. Впрочем, это не имело значения. Зато вдруг Сонхун понял, зачем нужны мальчишники и девичники. Чтобы перестать нервничать перед днём свадьбы. Казалось, напиться и протанцевать полночи было куда лучше, чем нервировать самого себя, прокручивая в голове предстоящий день.       И Пак никогда не признается, но он ждал вечера, как чуда, не меньше. Остаток дня тянулся до чего медленно. Казалось, словно время издевалось над ним, замедляя свой ход. Сонхун успел побывать на «утренней» пробежке, посетить парочку магазинов поблизости, поплавать несколько часов в бассейне и понежиться на солнце, а чёртовы часы показывали лишь чёртовых семь вечера. Парень вернулся в номер, застав там нарядившегося в светло-голубую рубашку, оставив несколько пуговиц расстёгнутыми (вероятно, только потому, что это было в приделах допустимого, Сонхун не потянулся застёгивать рубашку Шиму до самого горла) и тёмные узкие джинсы — и Сонхуна совсем не интересовало, как выглядел джеюнов зад, скрытый за длинной рубашкой. Совсем! — Шим Джеюна. Тот что-то напевал себе под нос, пританцовывал в такт мелодии, кружась вокруг зеркала.       Пак остановился в проходе, уперевшись плечом в косяк двери, наблюдая за женихом. А когда Шим повернулся в его сторону, то схватился за грудь, словно словил сердечный приступ, потому что увидел смерть в её людском обличье. Впрочем, из-за сонхунова плеча выглянула чонвонова голова, поэтому Пак вовсе не был удивлён.       — Всё, я умираю! До смерти напугали! Чего стоите в двери молча? — театрально вскинув руки, разыгрывал драму Шим, крючась на полу.       — Сейчас тебя излечат, — заголосил Чонвон, подталкивая Пака к нему навстречу. Шим вцепился в сонхунову ногу, глядя на него взглядом подбитого щенка. Парень замотал головой из стороны в сторону, скребя пальцами по затылку.       — Ну всё, хватит валяться на полу, — тихо сказал он, протягивая парню руку. Тот поднялся на ноги, распрямив плечи. — Уже уходите? — вскоре поинтересовался Сонхун, глядя на развеселённых Сону с Чонвоном.       Ким энергично закивал, держа в пальцах чонвонову кредитку. Ян, может, и не научился играть в карты за последние годы, но деньгами сорить — определённо. Поэтому не было ничего удивительного увидеть его кредитку в руках Сону. Там ей было безопаснее. Наверное.       — Не беспокойся, Сонхуни, — начал Ян, похлопав парня по влечу и перетащив Джеюна на их сторону — так, что теперь трое парней стояли напротив него. — Я откушу ему яйца, если он потянется за кошельком, когда будут ставиться большие деньги, —заверил Ян, выставив руку перед собой. Пак слабо кивнул. В ком, а в Чонвоне он был уверен: парень сделает то, что обещал.       Сону ударил Яна по плечу, прежде чем выпалил:       — Чтобы это сделать, нудно сначала его раздеть, а начиная с этого момента я против!       — Я же не отсасывать ему буду, — взвыл Чонвон.       — А в какой момент ты стал собакой, Ян Чонвон, и я не заметил? — вдруг поинтересовался Джеюн, и Сону от всей души засмеялся.       — Гав! — заголосил Ян, клацая зубами. — Для Пак Сонхуни, — стрельнув глазками в сторону парня, начал парень, — можно и собакой вечерок побыть.       — Тогда Сону, — потянул Шим, — где его поводок и намордник? Тут законы особенно строгие, и большие собаки должны выгуливаться в наморднике, — шутил Джеюн.       — Сейчас организуем, — вдруг выпалил Сону, дёргаясь в сторону дверей их комнаты, словно там нашлось бы всё то, о чём они говорили. Сонхун очень надеялся, что нет — не нашлось бы.       — Эй! Ким Сону! За какую команду ты играешь? — взвыл Чонвон, повиснув на шеи у парня.       — Ну-у ты сам сказал, — Ким пожал плечами, клюнув Яна в губы.       — Вот теперь лучше. Видали? Он на моей стороне.       — Всё, всё. Прекращай, мы поняли, — завыл Сонхун, буквально выталкивая парней из комнаты. Он собирался принять душ, прежде чем выползти к бару, надеясь встретить там Ли. — Идите уже, а то пропустите весь вечер! Хорошо вам повеселиться. А я буду веселиться по-своему, поэтому не занимайте моё время.       — Какой строгий, — напоследок кинул Чонвон, указывая на Пака. Тот клацнул зубами, словно собирался откусить ему указательный палец.       Шим, остановившись всего на мгновение в дверях, помахал сотовым, и Пак кивнул, маша рукой от себя, чтобы тот шёл уже. И Джеюн скрылся за дверьми, а после заревел двигатель, и машина скрылась за воротами отеля.       Сонхун завалился в ванную, собираясь понежиться в тёплой ванне. Только когда оказалось, что тёплой воды ему вряд ли удастся почувствовать (Пак выслушал множественные извинения с ресепшена, считая их вовсе ненужными: всякое случается), он забрался под холодный душ, быстро ополоснулся, а потом, надев свободные плотные серые шорты и простую белую футболку, вышел из домика, шагая по вымощенной дорожке аккурат к трещащему по швам от количества звуков бару.       И Сонхун словил себя на мысли, что вполне привык к шуму у бара, к непонятной музыке, весёлым крикам постояльцев и постоянно снующим туда-сюда барменам и официантам. Оказавшись прямо в центре этого хаоса, Пак опустился на одно из мест за барной стойкой, собираясь после переместиться на мягкие диванчики, как получит свои коктейли.       — Один Негрони, — указывая на ламинированное меню, сказал (почти что прокричал) Сонхун пританцовывающему бармену, — Дайкири, Голубая лагуна, Белый Русский, — наполняя лёгкие воздухом, Пак продолжил: — А вообще, давайте всё в меню.       Бармен одобрительно закивал, показывая парню большой палец (не только, видимо, потому, что он сделал бармену кассу одним свои заказом), протягивая терминал.       — А плохо не станет? — вдруг прозвучал голос Ли над сонхуновым ухом.       — А что делать, если хочется попробовать все? — бросив ответный вопрос, Пак поднялся со своего места, жестом приглашая парня пойти с ним, если тот хотел.       — Составить компанию?       — Было бы хорошо, — с широкой, играющей на губах улыбкой Сонхун выглядел очаровательно.       Он упал на одно из свободных мягких кресел, вытягивая ноги под столом, когда Хисын сделал в точности то же самое.       — Что-то отмечаем? — игриво поинтересовался Ли, упирая локти в небольшой столик меж ними.       — Нечего особо. Просто пьём.       — О-о-о, — весело потянул парень, и Сонхун заметил, как заблестела пара светло-карих глаз. — Это мы любим! — хлопнув несколько раз в ладоши, Хисын, казалось, был настолько же воодушевлён, как и сам Пак.       А потом принесли его напитки. И к сонхуновому удивлению, их было так много, что на столе не осталось места. Да уж, даже если он собирался попробовать каждый всего по глотку, ему потребовалось не меньше часа, и он точно будет пьян в конце. Но разве мальчишник был не как раз ради развлечения? По крайней мере, Пак потянулся к первому напитку с такими мыслями в голове.       Кажется, было бы хорошей идеей попросить бармена подписать всё, что теперь стояло на его столе. Выходит, придётся надеяться на хисынову помощь либо на собственные вкусовые рецепторы. Ли подался вперёд, умащиваясь в своём кресле, указывая на один из напитков в середине, приговаривая:       — Попробуй сначала этот. Говорят, хорош и стоит своих денег, — залепетал Ли, отставляя свой бокал на пол.       — Угощайся, — искренне залепетал Сонхун, указывая на весь алкоголь перед ними. — Оставь только мне глоточек, а так бери всё, что нравится глазу, — широкая сонхунова улыбка отразилась на хисыновых губах.       Ли кратко поблагодарил, выбирая бокал, словно проводил ритуал гадания. На самом деле, Пак предположил, что парень решил выбрать наугад. Впрочем, он был прав. Хисын остановился на ярко синем коктейле в длинном бокале, вытаскивая тот аккуратно из середины.       — Тогда, — Пак поднял бокал, обдумывая тост. — За этот вечер, — и они ударились бокалами, и музыка такой громкой больше не казалась.       Язык обволок молочный ликёр, а после резкий алкоголь обжёг горло. Пак чуть закашлялся, уткнувшись в сгиб локтя, отставляя стакан подальше от себя. Оставалось надеяться, что среди всего этого алкоголя найдётся что-то получше. Сонхун запорхал над бокалами, пока не остановился на следующем. А потом ещё и ещё. Тосты звучали один за другим, словно парни в самом деле нуждались в них, а вокруг становилось всё больше и больше людей — как оказалось, в субботний вечер из своих домиков за сумасшедшие деньги выползало куда больше людей, чем Пак видел за всю неделю на территории. Кто-то радостно голосил, а после слышались плески воды, когда несчастные либо сами падали в воду, либо оказывались скинутыми смельчаками в цветастых шортах — Пак наблюдал за ними не в первый раз, чтобы понять: в случае, если он окажется у бассейна, ему стоит сторониться парней, только если он не желал промокнуть до нитки. А пока Сонхун был вовсе не в том состоянии, чтобы пожелать окунуться в полный людей бассейн.       Они чокнулись бокалами с Ли вновь, и Пак, следовало признаться, перестал считать, какой это был по счёту коктейль. Справедливости ради, вкусом они были куда лучше первого (или такими же?). И всё же не заметил Сонхун, как стали они разговаривать с Хисыном буквально обо всём, что приходило в голову. Как стали смеяться, привлекая к себе лишнее внимание. Как со стороны, может, стали похожи на давних знакомых. И не обратил внимание Пак, в какой момент, за каким по счёту бокалом, они ступили на тернистый путь личных вопросов.       Кажется, именно Сонхун начал это.       — Что ты здесь делаешь, кстати? Всё никогда не было повода спросить, — развалившись (почти разлёгшись) в своём кресле, спросил Пак, раскручивая бокал на тонкой ножке. Кажется, это был «секс на пляже». Сонхун не уверен. Впрочем, он мало в чём был уверен.       — Ой да ладно, к чему церемониться, — чуть помедлив, Ли подался вперёд, словно собирался рассказать парню секрет. Пак оживился, нависнув над стопкой полупустых бокалов. — Я приехал сюда с парнем, но мы расстались. Некрасиво, наверное, получилось, но я решил остаться, чего нет?       — О-о-о, — протянул Пак, касаясь пальцами подбородка. — Тебе разбили сердце? — вдруг спросил Пак с таким лицом, словно был точно уверен в правдивости того, о чём говорил.       — Нисколечко, — Ли развёл руки, и если бы стоял на ногах (словно сейчас он бы устоял на них!), парень уверен, покрутился бы вокруг своей оси, словно показывая, что не было у него никаких ранений. — Мы разошлись, может, и не самым правильным образом, но без обид. По крайней мере, с моей стороны, — Хисын пожал плечами, выбрав другой коктейль, закинув ногу на ногу.       — До чего же странно, — парень помедлил, щёлкая пальцами в воздухе, но так и не вспомнил, что хотел сказать. Махнув рукой, поддавшись вперёд — так резко, что закружилась голова, — и протянув бокал, Пак озвучил новый тост: — За крепкую любовь и пылающие сердца. Желательно не от обиды. Лучше, чтобы те пытали от теплившихся внутри чувств.       Так! Всё это начинало в большей степени напоминать пьяный несвязный лепет.       Сонхун поднялся на ноги, чувствуя, что больше не мог пить, а после как-то слишком радостно сказал:       — Я плавать! — согнув руки в кулаках, резко распрямляя локти в воздухе, словно фанатка, что поддерживала своего кумира на матче, Сонхун кое-как поднялся на ноги, шатаясь, пробираясь к бассейну.       Ли схватил его за ворот футболки, почти шипя тому в спину:       — Нет. Утопишься ещё, — и несмотря на то, что выпил парень не меньше и уж тем более был не менее пьян, его слова звучали логично.       Но Сонхун то ли не слышал, то ли не слушал. И зашагал дальше, словно Хисын тем, что вцепился в его футболку, вовсе ему не мешал. Прикрыв глаза, мирясь с закружившимся пространством вокруг, Ли потянул парня на себя ещё раз, потеряв равновесие. Так и навалились они друг на друга, не контролируя ни свои движения, ни уж точно свое сознание.       Сонхун громко засмеялся, уперевшись руками в благо чистый пол. Хисын подхватил веселье парня, перекатываясь на бок. Им бы следовало встать с пола, может, на них бы перестали кидать презрительные взгляды, но они продолжали лежать на полу в открытом баре отеля, смеясь, словно сумасшедшие.       И прошло какое-то время, прежде чем Сонхун вдруг решительно не заголосил:       — Пора по домам. Хочу к чертям избавиться от этой липкой одежды и завалиться на мягкую прохладную постель, — резко сев на месте, словив звёздочки в глазах, Сонхун подождал, когда Ли поднимется следом за ним, чтобы потом подняться на ноги (пришлось сначала стать на колени, и Сонхун не хотел знать, как нелепо они выглядели, сидя посреди бара на коленях). — Я тебя провожу, — вдруг предложил Пак, хватая Хисына за плечо.       Тот гортанно засмеялся, запрокинув голову, и почти потерял равновесие вновь, если бы Пак не потянул его на себя.       — Тогда, в путь! — указав в сторону выхода, Ли волок ноги по полу, Пак, впрочем, тоже, больше не в силах функционировать как нормальный человек.       Будь Чонвон рядом, во-первых, не пришлось бы с десять минут искать собственный дом, а во-вторых, сказал бы, что в таком виде Сонхун вряд ли выглядел человеком. Зомби с пропитыми мозгами в человеческом обличье — да, но не Пак Сонхуном, которого он привык видеть. Сонхун захохотал от появившейся перед глазами картины. Его воображение рисовало до чего смешного Яна, и Пак ни черта не мог с собой поделать.       Так как целых десять минут они провели в поисках домика Ли: парень не помнил, нужно ли было свернуть от бара дважды на лево или сначала на лево, а после дважды направо (никакой из вариантов не оказался верным), Сонхун до чего выбился из сил, что потащил их в сторону их с Шимом домика, даже не поглядывая на часы. Вероятно, парень всё ещё сидел за одним из игральных слов и потягивал дорогой алкоголь за счёт Чонвона, потому что стоило им отпереть дверь, как их встретила тишина.       О чём-то разговаривая с Хисыном, Сонхун отворил дверь спальни, лишь надеясь, что не попадёт в чонвонову (что ж, именно это он и сделал), а потом, наощупь найдя кровать, осторожно опустил на неё сонного Ли, а после и сам упал лицом в подушку, успев стянуть липкую из-за пролитых напитков футболку, решив, что разберётся со всем утром, до церемонии.       И утро началось с гулкого хлопка дверью и разъярённого: «какого чёрта, Пак Сонхун!»       Сначала Пак решил, что это чья-то неудачная шутка, лишь посильнее укутавшись в одеяло. Но когда сильные руки схватили его за плечи и резко подняли с места, а где-то сбоку послышалось протяжное мычание, Сонхун разлепил тяжёлые веки, и встретился в джеюновым лицом, отчего-то казавшееся красным в лучах солнца ранним утром.       — Что происходит? — казалось, Джеюн почти боялся получить ответ.       Сонхуну потребовалось время, чтобы оглядеться. Чтобы увидеть обеспокоенных Яна и Кима в дверях, а после поглядеть на место рядом и на скатившегося половиной тела на пол Хисына. И будь они в другой ситуации, Пак бы с удовольствием посмеялся с того, как нелепо выглядел друг. Но стоило предположить, что Шим увидел, стоило ему оказаться в комнате, как ком встал поперёк горла.       С этим нужно было что-то делать. Срочно!       Сердце забилось чаще, и Пак почти сдержал подступившие к глазам слёзы, тяжело сглатывая, прежде чем, обернув руки вокруг джеюновых плеч, прислонившись всем телом к парню, получая от него крепкие объятия, Сонхун сдавленно прошептал ему на ухо:       — Дашь мне время объяснить? — утыкаясь носом в джеюнову рубашку, Пак глотал горькие слёзы страха.       И Сонхуну в самом деле необходимо было прояснить, почему он лежал полуголый с незнакомым Джеюну парнем в спальни Чонвона. И последнее — меньшее, что волновало Шима в данный момент. И всё же Сонхун знал: Шим Джеюн никогда не верил первым впечатлениям. А это значило то, что у Пака был шанс объясниться.       И чем раньше, тем лучше.