Тяжелый осколок

      Обшарпанная временем деревянная лавочка с десятками выцарапанных надписей, авторами которых являются одарённые подростки. Крышки от пива, бычки дешёвых сигарет, забитая бутылками мусорка и оплёванный асфальт говорит о том, что в этом дворе, до сих пор происходили вечерние сборища товарищей по интересам — молодежь побухать приходила.       Всё такая же, нетронутая годами, панельная пятиэтажка впустила меня внутрь сопровождающим скрипом металической входной двери, с неизменным кодом «357», который знал каждый в округе. Как только за мной захлопнулись эти врата, в нос сразу же в ударил, до боли знакомый запах — краски и сырости. Запах детства.       Ободранные кислотно-зелёные стены и холодные шаткие перила сопровождали меня аж до самого пятого этажа. 80 ступеней вели меня к этой квартире. И вот я стою напротив злополучной двери, в которую поклялась никогда больше не входить. Достав из сумки носовой платочек нажимаю на звонок. Его трель противно отдаёт в висках, заставляя моё подсознание выкидывать фрагменты из прошлого.       — Чё трезвонишь? Нет их дома, — за моей спиной раздался хриплый старушечий голос.       — Давно ушли? — я развернулась к своей нежеланной собеседнице и стряхнула платок. Нет желания прикасаться здесь к чему-либо.       — А ты кто такая вообще, что вынюхиваешь про них? А? Если воровка, то учти, брать у них нечего — пропили всё давным давно. То же мне, Америку открыла. Мысленно чертыхнувшись я старалась не подавать всего отвращения, что накопилось за минуты нахождения здесь.       — Повторю свой вопрос. Ушли давно? — оскалив зубы в улыбке, я изо всех сил пыталась выглядеть дружелюбно, но судя по испуганной реакции бабки, у меня это слабо получалось.       — Ежели из полиции, то не трать зря времени. Эти алконавты могут неделями дома не появляться. Да что ж это такое то, она может мне чётко ответить, когда они ушли? Зачем заставлять меня лишний раз произносить степень нашего родства.       — Я дочь Катаевых.       — Мирослава? Это ты? — меня аж передернуло от полной формы моего имени. Терпеть его не могу, как и всё, что связано с моей семейкой. Пока я усмиряла свою ненависть соседка быстро натянула очки и принялась внаглую меня рассматривать, будто бы я какой-то музейный экспонат. — Изменилась то как, похорошела. Ишь, как деньги то меняют людей, из серой мышки в такую красавицу превратилась. Встретила бы на улице, никогда не узнала.       — На это и были надежды, — пробормотала я, не желая распылять конфликт.       — Што ты там бубнишь? — громче прежнего спросила эта мисс-тактичность.       — Говорю, вы, баб Зоя совсем не изменились. Всё такая же прямолинейная. — Карга старая, вертелось на языке.       — А какого лешего мне меняться то, уж почти семьдесят лет такой прожила, такой и помру. Это вы, нынешнее поколение, всё хотите быть тем, кем на самом деле не являетесь. Таковы ваши новомодные замашки. Телевизор включишь, так хоть стой, хоть падай. Такое творится, что на голову не натянешь. А ты я смотрю замуж выскочила, колечко блестит. — умеет же она перевести тему.       — Да, семь лет уже в счастливом браке, — я почему-то, инстинктивно, убрала правую руку в карман брюк.       — Выкинула эту свою дурь из головы. Помню, как ты родителей чуть до инфаркта не довела, когда какую-то девицу в дом привела знакомиться. Ой и шуму было, — баба Зоя показательно взялась за качающуюся голову. — А с другой стороны, не зря они тебя тогда с дому выгнали. Ума то набралась.       — Знаете что… , — меня перебили чьи-то шаги на лестнице и повернув голову я встретилась взглядами с матерью и отцом.       — А вот и Надька с Юркой, — баба Зоя вывела меня из транса, хотя, судя по судорожным ускорениям, в нем перебывала не только я, — что ж вы не предупредили, что к вам дочурка блудная вернулась?       — Это был сюрприз. Всего доброго, баб Зоя, рада была вас видеть, — тонко намекнув соседке, что ей пора свалить домой, я набралась сил заговорить с родителями. — Чаем угостите?

***

      А здесь ничего не изменилось с того последнего раза. Когда меня отсюда гнали погаными мётлами и кричали, что я позор семьи. Рваные цветастые обои этой кухни давили на меня ещё в детстве. Складывалось ощущение, что я нахожусь не в родном доме, а в притоне. Предложенная мне табуретка, которую мать любезно вытерла, далеко не свежим полотенцем, лишь дополняла мои воспоминания.       Календарь 2001 года, висящий около окна, заметно выцвел, но соответствовал атмосфере того времени. Отец его выиграл в карты, когда мне было 11 лет, это единственное полезное, что он принёс в дом. Ровно через 6 лет после, я покинула это место.       — Мирославочка, может кушать хочешь? — мать бегала из угла в угол пытаясь создать иллюзию гостеприимной встречи.       — Не называй меня так. Меня зовут Мира, — получилось немного грубовато.       — Прости, как скажешь, — сложив то же полотенце, видать оно было только одно, вчетверо и разгладив пожелтевшую ткань мать наконец-то перестала носиться по крошечной кухне и молча присела рядом со мной.       Витало нестерпимое напряжение, будто бы вот-вот стёкла повылетают и вообще, всё вокруг взорвется, не выдержав этой тяжести повисшей в воздухе. Говорят «у стен есть уши, но они всегда молчат», это чистое враньё. Эти стены буквально надрываются, крича мне о том, что нужно бежать. Сломя голову бежать подальше отсюда. В свою жизнь, к своей семье.       — Прости, мы не ждали гостей, поэтому немного не подготовились, — своими жалкими оправданиями мать вызвала во мне нервный смешок.       — Не парься, чай я и дома могу попить.       — Зачем пришла? — сзади прозвучал прокуренный голос отца. Как и в детстве, его хрипловатый командирский баритон заставлял съёживаться и выпускать свои шипы, дабы защититься. Моя спина, по инерции, выровнялась, как натянутая гитарная струна, которая вот-вот лопнет от того, что её перетянул неопытный гитарист.       — Соскучилась, — произнесла едко и повернулась в пол оборота, чтобы наконец-то, выдержать его стальной взгляд. Бегло заметив небритость и резкие черты лица я устремила свой взгляд в его недоумевающие глаза. Морщины делают его ещё мрачнее. Гляделки продолжались с минуту, после чего отец зажмурился и прошёл в центр кухни.       — Врёшь. Зачем тебе скучать по нам, если у тебя всё в шоколаде? Работа прибыльная, слышал. Тачки меняешь чуть ли не раз в год. По телику мелькаешь, вон мать на каждом кадре с твоим лицом рыдает.       — Юра, перестань. Что ты такое говоришь? Доченька, мы тоже по тебе очень сильно скучали, — по её щекам потекли дорожки слез, но во мне это не вызывало никаких чувств. Будто бы, это совершенно чужие для меня люди. Хотя, это ведь так и есть.       — Правду я говорю, — ответив матери, отец достал с пакета бутылку водки, взял с раковины мокрую рюмку и наполнил её до краёв. Выпив залпом содержимое, он даже не скривился, оно то и понятно, за столько лет беспросветного пьянства организм уже привык, но его дальнейшая эмоция меня немного обескуражила — он истерически рассмеялся.       — Юра, успокойся, прошу тебя. К нам дочка пришла раз в кое-кто веке, веди себя адекватно, — мать пыталась успокоить неожиданный приступ смеха отца, и убрала со стола бутылку, — Мирочка, может я всё-таки, что-то приготовлю быстренько? Могу яичницу пожарить.       — Нет, спасибо, — я обошлась кратким отказом.       — Что ей наши яйца с киоска? Она небось крабов в ресторанах жрет, да дорогущим пойлом запивает. Это мы здесь можем водки бахнуть да хлебом занюхать. Что молчишь, дочка? Сама к нам пришла, и слова с неё не вытащишь.       — Юра, перестань, не говори так. Мирочка, и правда, чего ты молчишь, как не родная?       — А я и сама не знаю, зачем к вам пришла. Ехала с работы, и что-то дернуло меня посмотреть, как там в моём прошлом.       — И как же здесь? — спросил отец.       — Всё так же мерзко.       — Какой была дрянью, такой и осталась. Мало я тебя порол в детстве, да? — кулак отца столкнулся с хлипким столом, что тот аж зашатался.       — Поверь, достаточно. Спасибо за тёплый приём, но мне пора.       Оказавшись на свежем воздух у меня закружилась голова. Это было какое-то другое измерение. Будто бы меня засосал портал и выкинул в мою самую страшную локацию. Самое смешное, что я и правда не знаю, для чего сюда приехала. Всё было, как в тумане. Уже сидя в машине, я последний раз взглянула на этот дом, и поклялась никогда больше сюда не возвращаться.

***

      Припарковавшись уже у своего подъезда, я увидела свет в окнах. Там меня ждут.       — Я дома, — повесив ключи, я подхватила на руки сына, который нёсся меня встречать, — привет, мой сладкий.       — Мама, мы сегодня в садике рисовали, пойдём я покажу тебе.       — Сейчас, малыш, я помою руки, поздороваюсь с мамой и приду к тебе, беги, — поставив сына, который умчался к себе в комнату, я вовлекла в объятия свою жену.       — Ты сегодня долго, проблемы на работе? — прижимаясь ко мне мурлыкала девушка.       — Нет, заезжала в одно место.       — Какое?       — Страшное.       — В смысле? — жена непонимающе посмотрела на меня.       — За ужином всё расскажу.       — Хорошо. Я пошла накрывать, а ты иди к нашему сыну и потом сразу же за стол. Люблю тебя.       — И я вас очень сильно люблю.