Можно я спрячусь тут?

Загипнотизировать взглядом телефон не вышло. Флойд всё ещё не звонил. Вероятно, он занят, и как бы она не хотела убедиться, что он в порядке, сама звонить не стала. Чтобы не мешать. У него сейчас дела поважнее, чем утешать её тревоги за него. Ханна, тяжело вздохнув, принялась бездумно листать ленту в Инстаграм, не вчитываясь ни в один пост. Просто крутить сториз один за другим приносило непонятное успокоение. Иногда казалось, что этот процесс вполне способен заменить сеанс у психолога. Ханна вернулась на сториз назад, где Джил решила выложить свои «гениальные» умозаключения относительно новостей о семействе Брэдфорд. «Я всегда подозревала, что Флойд Брэдфорд на самом деле не такой идеальный, каким кажется. Ваши мысли по этому поводу, ребят? Ставьте реакции, пишите в Директ;)» Ханна устало вздохнула. Сейчас она напишет. Ответив внизу под сториз, Ханна настрочила ответное сообщение: «Джил, удали это и не позорься! Ты понятия не имеешь, что происходит у Брэдфордов на самом деле» Джил ответила почти мгновенно: «Мне всё равно, я просто собираю активность на хайповой теме» Ханна сжала телефон ещё сильнее и написала лишь одно слово: «Удали!» Джил ничего не ответила, однако через пару минут этой сториз больше не было. Правильное решение. Ханна зашла на страничку Vogue. Первый пост с фотографией Флойда и Шерон, где они запечатлены ещё счастливыми. От физиономии Шерон Ханну тошнило. Статья о том, что Шерон обвинила мужа в насилии собрала около тридцати тысяч лайков за пару часов. Ханна перешла в комментарии и сразу пожалела. Козёл; Мужчинам не место на земле; Кошмар…; А таким был невероятным мужчиной; А я ещё замуж за него хотела; Бедная Шерон; Шерон героиня, что смогла рассказать это; Как жаль её, бедняжка… Ханна подавила желание ответить каждому комментатору. Это бессмысленно. Людям скучно жить. Вот они и раздают приговоры без разбирательств. Отложив телефон, чтобы не нервировать себя, Ханна взяла блокнот с почти завершёнными эскизами летней выдуманной коллекции её будущего бренда. Может это отвлечёт от тягостных мыслей. Несмотря на то, что Ханна рисовала одежду с девяти лет, имея к этому делу особенное пристрастие, название бренду не придумала. Часто люди дают своему делу своё имя, однако Ханна не хотела приписывать фамилию «Дефер» тому, что любит. Просто «Ханна» слишком просто. Вот если бы её звали как-то необычно, например Марион-Леа, как она любила называть своих кукол в детстве, это было бы узнаваемо. А так она просто Ханна. Сколько таких Ханн называли своим именем бренды по всему миру?! Дорисовывая рукав платья в пол, Ханна отмела также фамилию Перри, принадлежавшую отцу. Она бесконечно любила своего великолепного доброго папу, но не могла отрицать затаившуюся на него обиду. Он не долго боролся с Палмером за право видеть свою дочь. Энни… «Энни» почему-то ей нравилось, однако тоже не особо замысловато, но, как минимум, приходилось ей по душе. Она перевернула блокнот в начало и вырисовывая буквы написала пробное название, чтобы оценить его визуально. Если подобрать шрифт, подходящий её стилю, будет неплохо, но всё ещё не бросается в глаза. Нужна фамилия рядом с именем. Дефер — нет. Перри — нет. У неё нет фамилии. Ханна вздрогнула, когда идеальную тишину нарушил звонок телефона. Она отложила блокнот и с облегчением выдохнула. Он таки не забыл, что обещал позвонить. Приложив телефон к уху, Ханна ответила на звонок. — Энни, — прозвучал голос Флойда. — Как ты, моя красивая? Не нашла ещё себе проблем? Она тепло улыбнулась. У него столько неприятностей, а он всё ещё интересуется в порядке ли она: — Нет, я сидела неподвижно, чтобы не найти проблем. Кто же их будет решать, если тебя нет рядом? — И то правда. Умница. Горжусь тобой. — Спасибо, я старалась со всех сил, — она снова улыбнулась. — Вопрос «как ты» будет уместнее спрашивать у тебя. Она словила недлительную паузу, перед тем как Флойд ответил. Сейчас солжёт. Она уверена. — У меня всё хорошо, — сказал он. — Не беспокойся. — Почему ты скрываешь от меня, что дела плохи? Я ведь понимаю, что ничего не может быть хорошо после такого скандала. Весь интернет гудит о тебе. Ханна слышала, как он вздыхает и, судя по всему, звонил ей в тот момент, когда всё ещё находился в компании и решал дела. Посторонние голоса слышались на фоне, обсуждая, что нужно связаться с прессой и дать собственное объяснение. — Не хочу волновать тебя своими проблемами, — объяснил он. — Флойд, я ведь сказала, что буду рядом в любой момент. Это были не просто слова. Тебе пора привыкнуть, что ты не один всё решаешь. Если тебе нужна помощь, поддержка или просто помолчать вместе… — Энни, знаю, — он сделал паузу, вероятно, чтобы отойти от других. — Я отвык делиться своими переживаниями с другими… тем более с девушкой, которая мне важна. Важна. Это слово грело душу. — Почему? — Не знаю. — Чтобы не выглядеть слабым? Она поняла, что права, когда он не ответил. Надо же, какую травму оставил поступок Шерон в его жизни. Флойд боялся потерять статус не потому, что это доставляло ему дискомфорт, а лишь потому что его близкие уйдут. — Если ты думаешь, что я оставлю тебя в случае твоего провала, то очень ошибаешься. Я как репьях, если приклеюсь, то не отклеишь, — она снова пыталась шутить. Ханна была уверена, что он улыбнулся. — Если ты не знала, то репьях моё любимое растение. — Действительно? — она саркастично хмыкнула. — Никто не любит репьяхи, Флойд. — Я тоже так раньше думал, пока не привык к его колючкам. Она облокотилась на подушки, закусив губу. — А я вот люблю айсберги. Знаешь, такие холодные и суровые. — Я тут подумал, у нас очень странные предпочтения. Это нужно лечить? Она сдавленно засмеялась и кивнула: — Можно попробовать. Могу быть твоей медсестрой. Хочешь? — Хочу. Можешь быть также моей горничной, стюардессой или секретаршей. Студентка-преподаватель мы уже почти прошли, пора выбрать новые роли. Она слышала, как кто-то зовёт его, он что-то отвечает, отвлекаясь от диалога, потом снова возвращается. — Энни, мне жаль, что я не могу прямо сейчас увидеть тебя в роли своей медсестры, но мне пора вернуться к работе. А ты готовься к завтрашнему занятию. Потому что роль моей студентки у тебя получается всё ещё плохо. Она закатила глаза. Взял и всё испортил. Типичный Флойд. Всё меняется, но что-то навеки. Например, его хобби указывать на то, что университет она таки не закончит. — Как скажите, мистер Брэдфорд, — перед тем как завершить вызов, она добавила: — Если я буду нужна тебе, звони. — Именно поэтому позвонил. Ты отвлекаешь меня от происходящего хоть на пару минут, — долгая пауза. — Спокойной ночи, моя красивая. Прошу тебя, не найди новых проблем. Не заставляй меня нервничать. — Не найду. Обещаю. Она посмотрела на экран телефона, когда звонок завершился. Немного стало легче. Неизвестность до разговора с Флойдом угнетала. Он всё ещё скрывает свои чувства и вряд ли он в порядке, однако сейчас Ханна хотя бы смогла убедиться, что он имеет достаточно сил, чтобы справиться с этим. Ханна подскочила на месте, когда снизу донёсся звук нетерпеливых ударов по двери. Вряд ли это Палмер вернулся и, забыв ключи, тарабанил по бедной двери. Он, конечно, неадекватный человек, но хорошо это скрывал. Ханна встала, надела белые пушистые тапочки и открыв дверь своей комнаты, прислушалась к звукам на первом этаже. — Добрый вечер миссис… — послышался голос Габи, которая открыла дверь. — Где она? — раздался взбешённый голос Шерон. Сердце быстро забилось. Ханна сорвалась с места в наивной надежде, что мама не слышала этот вопль. Однако надежде, как и полагалось, было не суждено сбыться. Карен, заправляя на ходу шёлковый длинный халат, перепуганная вылетела из спальни. Перепрыгивая ступеньки, она вихрем спустилась на первый этаж, вопросительно смотря в покрасневшие заплаканные глаза Шерон Брэдфорд. — Миссис Брэдфорд, с вами… — начала Карен, но, выпучив глаза, замолкла, когда та улыбнулась как сумасшедшая. — Всё ли со мной в порядке? — Шерон подняла руку, вытирая слёзы со щёк тыльной стороной ладони. — Спросите у своей дочери-шлюхи! Карен недовольно нахмурилась, посмотрев на Ханну, которая стояла в шаге от неё и смотрела на Шерон, не отводя взгляд. — Что… что это значит? — Карен часто моргала, словно в глаза попала соринка. Шерон вытянула перед собой дрожащую руку, указывая пальцем на Ханну. Делая медленные неспешные шаги, она подходила к ней. Ханна не сошла с места, смотря на обезумевшую женщину взглядом полным вызова. — Ваша дочь, Карен, любовница моего мужа! — прорычала сквозь зубы Шерон, остановившись в шаге от Ханны. Карен громко охнула, прикрыв рот ладонью. Её зелёные глаза стали похожи на две большие круглые копейки. Она перевела ошеломлённый взгляд от Шерон к Ханне, которая совсем не оскорбилась подобным отвратительным обвинением. Сделав шаг вперёд, Карен с трудом опомнилась. Нахмурив крашенные брови, она сделала несколько шагов вперёд и негодующе уставилась на дочь. — Ханна, чего ты молчишь? Скажи ей, что это чушь! Ханна! Скажи же! Ты ведь девушка Эдвина… Ты встречаешься с племянником Флойда Брэдфорда! Скажи! Шерон захихикала и потёрла покрасневший нос, всхлипнув: — Она не может этого сказать, ведь пока она встречалась с моим племянником, грела постель моего мужа! В моём доме! Пока я была за соседней стеной, чёрт возьми! Брови Ханны лишь несильно поднялись вверх. Надо же, от порядочности и сдержанности до непристойных выражений и импульсивности один развод. Интересно, сколько раз Ханна разводилась в прошлой жизни, если её импульсивность даже никогда не была скрытой? Об этом она подумает позже. Вопрос действительно интересный. Надо обратиться к Мелани — королеве карт таро всего Монтклера. — Ваша дочь, Карен… — продолжила Шерон, почти задыхаясь от нахлынувших эмоций. — Ваша проклятая дочь самая грязная потаскуха, самая подлая, отвратительная, беспринципная… — Перестаньте! — выкрикнула Карен, уставившись на Шерон уже не менее взбешёнными глазами. — Вы, вероятно, сошли с ума! Моя дочь никогда такого не сделает! Вы не можете клеветать на… — Я влюблена во Флойда, мама, — перебила Ханна, переводя пустой, лишённый вины и страха взгляд на мать, которая приложила руку к сердцу. — Шерон права. Я влюбилась в него ещё до того, как начала встречаться с Эдвином. Я поступила плохо и признаю это, но отказываться от своих чувств тоже не собираюсь. Я живу один раз и не потрачу свою жизнь на сожаление об ошибках. Я буду счастлива с человеком, которого люблю и который, уверена, испытывает те же чувства ко мне. Шерон раздалась гортанным смехом, мотая головой: — Флойд не любит тебя, идиотка! — её голос надорвался от повышенной громкости. — Ты его увлечение! Секс-игрушка! Не ты первая, не ты последняя! Он бросит тебя! Маленькая глупая дура, неужели это стоило того, чтобы рушить мою семью? Ханна молча смотрела на неё, не моргнув и глазом. Её лицо оставалось беспристрастным. Злости на удивление не было. Она была достаточно уверена в своей позиции, однако ничего не могла ответить и оправдать себя в глазах мамы. Она не может сказать маме, что Шерон изменила Флойду и они давно не семья. Это история Флойда, которую он доверил ей. Она не имела права кому-то говорить это без его разрешения. — Стоило, — всё, что ответила Ханна, нарочно добавляя дров в ярко пылающее пламя. Раз уже не могла оправдаться, то хоть развлечётся. Шерон затаила дыхание, крепко сжав зубы, смотря на Ханну так, словно вот-вот набросится. Усилиями воли она сдержалась и, прикрыв на несколько секунд глаза, глубоко вдохнула. Снова посмотрев на всё ещё ошарашенную Карен, Шерон продолжила: — Из-за вашей дочери у меня больше нет мужа. У меня нет ничего. Он лишил меня всего: денег, машины, дома, украшений, одежды и даже чёртовых носков! — она яростно топнула ногой, сжимая кулаки. Флойд таки выполнил то, что обещал. Ханна была удовлетворена тем, что слышала. Шерон перестала дышать, уставившись на лукавую ухмылку на губах Ханны. — Ты… ты улыбаешься? — она сощурилась, словно плохо видела сквозь покрытый безумной пеленой взор. — Зрения Флойд тоже тебя лишил? — Ханна не могла упустить возможность задеть её ещё сильнее. Карен от стыда готова была провалиться. Не в силах что-то сказать, она стояла как вкопанная, крепко сжав губы в трубочку. На этом терпение Шерон было исчерпано. Она бросилась вперёд. На её пути остановилась лишь Габи, которая, удержав женщину за руку, не позволила дотянуться до Ханны. Крупная высокая Габи, словно атлет, с легкостью удержала худощавую Шерон. — Габи, спасибо, пусти её, — сказала Ханна. Габи, недоверчиво взглянув на младшую хозяйку дома, отступила на шаг: — Вызвать полицию? — спросила она. — Не стоит, — произнесла Ханна и снова усмехнувшись, добавила: — Тут помогут только психиатры. — Замолчи! — выкрикнула Карен, опустив руки, сжатые в кулаки. — Да как ты смеешь ещё огрызаться, когда так виновата? Я всегда знала, Ханна, что ты бессовестная эгоистка, но чтобы настолько… Ты любовница, Ханна! Ты хоть понимаешь до чего докатилась? Ты разрушила семью! — Я ничего не рушила! — возразила Ханна, обиженная обвинениями. — Ты ничего не знаешь, мама. Просто поверь мне. Я не могу рассказать, потому что это не моя тайна… — Мне плевать! — Карен выпучила глаза. — Что бы там ни было, мужчина женат был в тот момент, когда ты с ним спала! Бессовестная! — Мама… — Он старше тебя на тринадцать лет! — продолжила Карен, больше не в силах остановить поток негодования. — Ты правда думаешь, что такому серьёзному мужчине, как Флойд Брэдфорд, действительно может нравиться такая, как ты? — «ты» она проговорила, скривившись. — Такая глупая малолетняя девочка, которая не прочь прыгнуть в его постель? Да он пользуется твоей дуростью! Такие, как он, не смотрят на таких невоспитанных невеж, как ты, Ханна! Что ты можешь дать ему, кроме своего тела? Ты ни на что больше не способна. От тебя никакой пользы! Только вредишь и позоришь! Ханна громко проглотила застывший в горле ком, который не позволял ни дышать, ни говорить. Каждое слово мамы резало по сердцу больнее ножа. Она не смогла ничего ответить. Карен не умолкала: — Ты… ты не могла разочаровать меня ещё сильнее! У меня… у меня больше нет сил с тобой бороться. Ты настоящее наказание! У тебя нет гордости, нет чести, совести… Ты просто ничтожна… Кого я воспитала?! Боже! — она схватилась за голову. — Сколько можно уже позорить нашу семью? Сколько ты будешь вести себя как последняя тварь? Ханна смотрела на мать и, будучи привыкшей к её грубости, даже смогла удивиться. Тварью мать её ещё не называла. Новое оскорбление в копилочку прошлых оскорблений. — Беру пример с тебя, мама, — ответила Ханна, не сдержавшись. — Это ведь ты любительница изменить мужу. Я чем хуже? Звонкая пощёчина раздалась эхом в прихожей. Даже Шерон застыла от удивления, когда Карен ударила свою дочь. Однако Шерон это весьма понравилось. Она воспряла духом и с удовольствием добавила бы. Ханна медленно выпрямилась, не касаясь гудящей щеки. Мама, наверное, вечность ждала этого момента. Ранее она не поднимала руку на дочь, вероятно, полагая, что с этим неплохо справляется Палмер. Карен смотрела, как на лице дочери возникает усмешка. Психопатка. Она вырастила психопатку! — Я задела больную тему, мама? — спросила Ханна. — Вы обе… — она взглянула на Карен и Шерон. — Вы больные женщины и нуждаетесь в лечении. Я больше не буду в этом участвовать. Флойд был прав. Мне нужно было остаться у него дома. Ханна нарочно взглянула на Шерон и ещё раз невинно улыбнулась. От упоминания её мужа, который ещё и предлагал любовнице остаться у него, Шерон перекосило. Ханна с трудом держала лицо. Не показав им слабины, на самом деле она закипала от злости. Не на Шерон и её отчаянную ярость на саму себя, лишь на мать, которой всё ещё плевать на свою дочь. Возможно, пришло время смириться и не ждать материнской любви. Наверное, она уже в том возрасте, когда это бесполезное занятие напрасно и скорее уже не нужно. Ханна забыла сменить белые тапочки на сапоги. К счастью, хоть взяла любимую сумочку и тренч, накинув на домашнюю одежду. В тапочках и тренче она шагала по пустым улицам Монтклера, как пациент сбежавший из психиатрической больницы. В общем, она совсем не видела разницу между больницей и тем местом, в котором только что была. Закутавшись сильнее, Ханна выдохнула холодный пар. Апрель месяц на дворе, а воздух ночью всё ещё оставался словно среди февраля. «Ты правда думаешь, что такому серьёзному мужчине, как Флойд Брэдфорд, действительно может нравится такая, как ты?» — фразы мамы заели в голове. — «Что ты можешь ему дать, кроме своего тела?» Что если мама права? Ханна и сама боялась совсем недавно, что Флойд её использует ради похоти. Смогла ли она убедиться, что это не так? Ханна крепко зажмурила глаза, мотнув головой, будто это могло помочь избавиться от тревожных мыслей. Это всё глупости. Он заботился о ней. О девушке, которую воспринимаешь лишь как секс-партнера, мужчины не заботятся. Тем более такие, как Флойд. Он ведёт себя холодно и отчуждённо, когда человек ему безразличен. С ней он другой. Не такой, как был в начале, не такой, как со всеми остальными… Но он не спешил рассказывать кому-то о том, что влюблён в неё, будто это не было важно, будто всё равно их отношения ненадолго… Она тяжело вздохнула. Опять. Опять её привычка накручивать себя путает мысли! Подняв телефон, палец Ханны застыл над кнопкой вызова Флойду. В последнюю секунду она опомнилась и снова заблокировала телефон. Она не может звонить ему по таким пустякам. У него и без неё проблем достаточно. Тем более он предлагал остаться у него, но она зря полагала, что неприятностей не предвещается. Ханна снова разблокировала телефон и набрала Джил. Та сонно ответила на звонок. — Ты спала? — ради приличия спросила Ханна, хотя на самом деле её это мало волновало. — Да, просто… — Слушай, — перебила Ханна. — Я могу остаться сегодня у тебя? — Конечно! — голос Джил заметно взбодрился. — Что-то случилось? — Ничего важного. Поговорим, когда приеду. Буду через полчаса. Ханна только собиралась найти номер водителя, как на экране высветился входящий звонок. Эдвин. Эдвин? Она ошарашенно уставилась на его имя. Ханна была уверена, что он не сможет даже посмотреть на неё, после того сколько всего наговорил. Надо же. Он осмелел. — Плевать на тебя, — прошипела она, отключая вызов. Звонок повторился… потом снова и снова. Очень настырный. Он что выпил эликсир храбрости? Из-за его звонков она не могла вызвать водителя! Надежда, что он отчается на пятом звонке, разбилась на маленькие осколки. Последовал шестой. Нервно рявкнув, Ханна была вынуждена ответить, приложив телефон к уху: — Я просила не звонить мне! — Ханна, я прошу прощение… Она закатила глаза и, не в силах слушать извинения после того, как он, как и его любимая «честная» тётя, окрестил её потаскухой, выбила вызов. Зря. Он снова начал названивать. Ещё немного и хрупкая нервная система Ханны дала бы сбой. — Эдвин, отстань от меня! — почти прокричала она снова ответив. — Ты не понимаешь, что… — Не кричи зря. Я еду к тебе и хочу поговорить. Прошу тебя, выслушай. — Я не дома. — Где ты? Я приеду. Просто поговорим. — Не хочу говорить с тобой. Что непонятного? Почему ты такой настырный? Ты ведь раньше даже подойти ко мне боялся. Откуда столько уверенности в себе? Ты снова принимаешь наркотики? — Ханна, ты моя девушка. — Нет! Нет же! Нет! — она больше не могла находить аргументы и принялась лишь как умалишённая отрицать. — Ханна, пожалуйста. Обещаю, это будет последний наш разговор. Если ты не примешь мои извинения, я больше никогда не наберу твой номер. Ханна тяжело вздохнула, остановившись на месте. Оглянув пустые улицы Монтклера, она нетерпеливо стукала пальцем по бедру. Перспектива того, что это будет последний разговор, звучала многообещающе. Эдвин наивно полагал, что сможет уладить их отношения одним разговором. Однако для неё выгодно выслушать его последний раз и забыть навсегда. — Ладно. Кидаю свою геолокацию. Жду пять минут и ухожу. Он что-то ещё ответил, но она уже выбила звонок, не особо интересуясь. Бросив ему свою локацию, Ханна села на качели. Пустынная детская площадка, освещённая тёплым светом фонарей, выглядела пугающе. Возможно, этому посодействовал современный кинематограф, создав стереотип, что именно тут нападают страшные маньяки с острыми ножами. Она непроизвольно оглянулась в темноту позади. Тело покрылось дрожью. Фантазия дорисовала извращенца, который подсматривал и готовился к нападению, чтобы изнасиловать её в кустах… Сердце забилось так быстро, словно она не сидела, а бежала. Ханна мгновенно встала и вернулась на тротуар, который был достаточно освещён. Тут проще, но она уже накрутила себя и полёт дурных мыслей не остановить. Ладно, бить в пах в случае чего. И поделом. Невольно согнув колено, словно тренировалась бить выдуманного маньяка в пах, Ханна снова осмотрелась. Теперь точно ни один маньяк к ней не подойдёт, посчитав, что девушка, которая дерётся с невидимым преступником, слишком опасна даже для него. Она сделала непринуждённое лицо, пытаясь выглядеть вменяемой. Вдруг за ней подсматривал не маньяк, а какой-то сосед из окна. Вероятно, он завтра даст новость в прессу, что Ханна Дефер больна шизофренией и в своих галлюцинациях занимается боями без правил. Мысли о том, кто за ней подсматривает, были прерваны звуком подъезжавшей машины. Ханна сощурилась от яркого света фар, который больно ударил в глаза. Зеленый Maserati остановился около обочины. Эдвин вышел быстро, не заглушив даже мотор. Его глаза казались красными, словно он плакал. Хотя Ханна не была уверена. Возможно, в ярком свете фонарей так просто показалось. — Ханна! — он быстро подошёл к ней. — Ханна, спасибо. Спасибо, что согласилась… — Ближе к делу. Чего тебе? Он взял её за руку, но она резко отпрянула. Он сделал это снова, в этот раз сжав её ладонь так сильно, что Ханна больше не смогла сохранять дистанцию. — Эдвин, пусти… — Ханна, я прошу прощения, — будто не слыша её, протараторил он. — Я клянусь, что не хотел тебя обидеть. Да, я идиот. Честно, признаю! — он совсем не моргал. — Ханна, ты самое ценное, что у меня есть. Если ты откажешь… — Эдвин… — осторожно проговорила она, всё ещё совершая попытки высвободить руку из его хватки. — Пусти меня. — Я безумно люблю тебя, Ханна! Ты самое важное, что у меня есть. Я был влюблён в тебя с первого дня нашего знакомства. Тогда ты была в бежевом платье, чёрном пиджаке и чёрных сапогах. На твои волосах был обруч. Чёрный. Нет… бежевый. Да, точно бежевый! Ты стояла около входа в университет и говорила с Лесли. Ты затейливо улыбалась, что-то шептала ей на ухо. Как всегда. Твоя улыбка всегда немного лукавая. Но это не плохо! Не подумай! Я обожаю твою улыбку! Обожаю тебя всегда! Даже тогда, когда ты ведёшь себя, по моему мнению, неподобающе, ты остаёшься моей Ханной, моей любимой, самой лучшей, моей… Ханна застыла на месте, больше не пытаясь высвободиться. Она почти не дышала, смотря в обезумевшие глаза Эдвина. Они и вправду красные. Она не ошиблась. Он под наркотиками. Последний раз, когда он принимал при ней наркотики, осмелился на то, чтобы поцеловать, хотя до этого с трудом смотрел в её сторону. На что он способен сейчас совершенно отчаянный и обиженный? Тело покрылось дрожью от головы до пальцев ног. Инстинкт самосохранения твердил, что она в опасности. Опасность ощущалась почти физически, проходя разрядами тока под кожей. В голове стало пусто. Все мысли, тренировки самообороны, всё исчезло. Собственное тело перестало подчиняться разуму, в котором красной строкой мелькала установка «бей и беги!». — Эдвин, — осторожно проговорила она, боясь сделать что-то, что вызовет у него негативные эмоции. — Давай поговорим завтра… — Нет! Я ждал весь день, чтобы извиниться! — он нахмурился. — Это… это не похоже на извинения. Ты держишь меня насильно, — она кивнула на руку, которую он всё ещё держал стальной хваткой. — Прости, но иначе ты бы не стала слушать меня. Я не причиню тебе вред. Ты сама это знаешь. — Не з-знаю, — заикаясь с опаской прошептала она, смотря в его недовольные глаза. — Эдвин, ты меня пугаешь. Прошу тебя, отпусти и я обещаю, что поговорю с тобой завтра… в людном месте. — Ханна! Я. Ждал. Тебя. Целую. Вечность! — отчётливо говорил он каждое слово, как отдельное предложение. — Больше у меня нет сил. Нет никаких сил! Слышишь? — Отпусти! — Ханна больше не могла держать маску спокойствия, когда к груди прильнула паника. — Помогите! Помогите! Она стала кричать во всё горло, понимая, что Эдвин не в себе и говорить с ним конструктивно очень глупая идея. Осталось только кричать и просить о помощи, надеясь, что хоть кто-то из соседей таки подсматривал за ней, когда она боролась с невидимым маньяком. Теперь маньяк реальный. Она подняла колено, совершив попытку ударить его в пах, но Эдвин ловко увернулся. Её попытка самообороны не на шутку разозлила его. Он сжал челюсть, крепче обхватив её запястье, и потянул на себя. Ханна упала, облокотившись свободной рукой о его грудь. Дёрнув назад, казалось запястье, которое он так крепко удерживал, осталось у него в руке, оторвавшись от её тела. Она ощутила острую боль, видимо вывернув руку. — Ханна, зачем же ты так… — тихо-тихо проговорил он, явно расстроенный её поведением. — Прошу тебя, успокойся, я не причиню тебе вред… Слышишь? Она продолжала вырваться, словно действительно думала оставить ему свою ладонь. Эта перспектива казалась лучше, чем оставаться рядом с ним. Эдвин с трудом удерживал её и, больше не имея сил, резко оттолкнул. Ханна выронила телефон. Ударившись головой об железную трубу фонаря, она свалилась на асфальт. В глазах сверкали белые и чёрные пятна. Она несколько раз моргнула. Подняла руку, касаясь затылка, ощутив что-то мокрое и склизкое на пальцах. Кровь. Инстинкт всё ещё кричал бежать, но обессиленное тело глушило его крик. «Спокойной ночи, моя красивая. Прошу тебя, не найди новых проблем. Не заставляй меня нервничать. — Не найду. Обещаю» — звучали неизвестно откуда взявшиеся голоса в её голове. Мгновение и мир померк. Чернота застелила как глаза, так и сознание, утянув на дно кромнейшей темноты.