Закон Хольта непреодолим

      — Коллеги, — уставше обратился Вениамин Рубинштейн к Августу ван дер Хольту и Дмитрию Дубину, расчёсывая усы. В зале осталось несколько человек, пьяно ведущих беседы о великом будущем страны и технологий. Психиатр хотел поскорее вернуться домой, да и их скучная беседа затянулась, — Разумовский так долго смотрел в бездну безумия и ярости, что в итоге она поглотила его. И одному лишь богу известно, сможет ли он оттуда выбраться…       Дубина бросило в дрожь. Как же этот старик его пугал. После недолгих уговоров психиатра поделиться наблюдением со следствием в лице Дубина он поведал, что как-то в очередной раз навестил своего пациента. На диктофон ему удалось записать, что ему всё ещё не удалось докопаться до истинной причины психического расстройства Сергея Разумовского. Тесты показали здоровый результат, но… это только в определенные дни. В другие же внутри него просыпалась другая личность, которая и совершила убийства и теракты.       — Значит, раздвоение?       — Предположу, что так, — поправил очки психиатр, невольно анализируя Дубина и Хольта. Он ухмыльнулся. — Интересно…       — Что?       — Да так, профдеформация, — ускользнул от ответа психиатр, посматривая на время. Но стёклышки его очков зловеще бликовали, — У Вас всё?       — А ранее в клинику к Разумовскому никто не приезжал?       — Посетителей не было. Единственное…       Дубин навострил уши, а Хольт сжался: он предполагал, что будет дальше сказано:       — В мою клинику точно кто-то проник. Или же это вторая сущность Разумовского разнесла всю его… Палату, — старик долго подбирал синоним слова «клетка», — но видеокамеры, увы, пусты... И мой телефон пропал. Возможно, где-то оставил…       Лейтенант замер, связывая частицы друг с другом. Телефон. Возможная связь Разумовского с внешним миром. Посещение его психиатрической лечебницы… Это сообщник Разумовского? Карта расследования наращивала картинки.       — Я оставлю Вас, господа, ненадолго, — вежливо отлучился Хольт, завидев прибывшего подчинённого с ноутбуком. Дубин вцепился за него взглядом сначала: оставлять его наедине с психиатром? Жуть.       Лейтенант внимательно наблюдал за психиатром, стоящим напротив него в удаленном уголке зала. Лицо психиатра не отражало ничего особенного, однако, во время описания чрезвычайных происшествий его пациентов он улыбался. Его глаза, скрытые за тонкими линзами очков, казались неотъемлемой частью его тёмной души. Взгляд глубоко погружён в чёрные глубины чужого сознания, словно в них таились мрачные тайны и ужасы, от которых укрывалось само существо.       Это не человек.       Заметив анализ лейтенанта, психиатр медленно улыбнулся, и в этой улыбке не было тепла или сострадания, лишь пустота и холод. Он молча наблюдал за лейтенантом, словно читая его мысли и страх. Будто он знал о нём больше, чем ему хотелось бы признать. В искусственном освещении зала его кожа казалась странно бледной, как у трупа, а его черные глаза как будто отражали бездонные пропасти безжалостного ума.       Дубин чувствовал, как холодный дух ужаса пронизывает его до мозга костей, и он почувствовал, что этот психиатр не просто человек, а что-то гораздо более зловещее и необъяснимое. Ему захотелось убежать из зала. Оставить позади это страшное чувство. Но он — лейтенант, и его долг — выяснить правду, даже если это означало погружение в мраки безумия, откровенности и ужаса, которые окутали этого таинственного психиатра.       — Знаете ли, Дмитрий, я считаю, что в каждом человеке присутствует тёмная сторона… Это неизбежно в нашей природе, и важно научиться управлять этим злом.       — Не могу с вами согласиться, — раздражённо ответил Дубин, сразу же вставая в защитную реакцию. Психиатра это не удивило, — Я думаю, что каждый человек добр. Есть лишь обстоятельства, которые могут заставить его действовать негативно.       — Дмитрий, Вы не должны бояться признать свои тёмные стороны, — настырно продолжил Рубинштейн, посматривая на отошедшего Хольта. Он ухмыльнулся: — Ведь именно отрицание их существования может привести к ещё более опасным последствиям.       — Вы что, хотите сказать, что у меня есть что-то злое внутри? — непреднамеренно и испуганно Дубин сделал шаг назад. — Вы пытаетесь мне навязать эту мысль!       — Нет, Дмитрий, — спокойно ответил психиатр, надевая пальто и шляпу. Он готовился уйти, оставив подарок лейтенанту. — Я просто хочу, чтобы мы вместе с Вами разобрались, как Вы управляете своими эмоциями и реакциями. Подавлять свои тёмные стороны силой — это не решение. Но признание их существования и следование этике и моральным принципам может помочь Вам жить более сбалансированной жизнью.       — Хорошо, я услышал вас, — Дубин подавил разгорающийся гнев внутри. — Но не пытайтесь насильно внедрить в меня идею о моём зле. Я здесь для того, чтобы разобраться с проблемами Разумовского, а не для того, чтобы признавать себя недостойным.       Перед выходом из зала психиатр улыбнулся:       — Понятно, Дмит-рий, — отчеканил он. — Мы можем продолжить работу над Вашими проблемами на личных сеансах, и я уверен, что вместе мы сможем найти решение. Мой дружеский совет, а не заметка психиатра: доверьтесь мне и Вашим чувствам. Перестаньте играть героя и пытаться всех вылечить. Возможно, это Вы больны… До скорой встречи, товарищ лейтенант. И… передавайте мое теплое пожелание вашему личному злу спокойно прорастать в благодарной почве. Дайте себе возможность быть честным с желаниями.       Дубин испуганно тяжело задышал, смотря вслед психиатру. Будто на грудь упал весь этот небоскреб. Из него высосали все живое и счастливое. Все запуталось. Закрутилось.       Он подскочил, когда до его плеча кто-то коснулся. Он чуть не заломил руки Хольту, в последний момент почувствовал его парфюм.       — Все в порядке?       — Н-нет, — не стал врать Дубин, переводя дух. — Но уже лучше. Я приеду к психиатру с официальным визитом, что-то упускаю…       — Я отошёл, чтобы передать сообщение от моей команды, — Хольт втайне от всех гладил Дубина по руке, успокаивая. Его солнце померкло. — Это то, что может тебе помочь.       — Нелегально добытая информация, — уже даже не спрашивал Дубин, смотря ему в глаза. Он привык. Какое отвратительное ощущение. Привыкание. Смирение. Позволение.       — Потом предъявишь мне ордер за нарушение очередной статьи, — улыбнулся Хольт, аккуратно держа пальцами флэшку.       — Так и сделаю, — серьезно посмотрел Дубин и потянулся за ней, как Хольт игриво поднял ее выше, заставляя Дубина подойти ближе. Закрыв его собой, Хольт поцеловал его в висок, шепча:       — Будь со мной нежен на задержании, — и отдав флэшку, он отошёл в сторону. В тот же момент к нему подлетела женщина в теле и залепетала о новых проектах корпорации, забирая все внимание магната на себя.       «Вы не должны бояться призвать ваши темные стороны», — сверлил чужой голос голову Дубина.       У этой темной стороны даже есть личность. И имя ей — Август ван дер Хольт.       Он смотрел на флэшку и не чувствовал себя грязным, хотя раньше подобно добытые улики липко лежали под сердцем лейтенанта. Он менялся. В лучшую ли сторону? Он боялся копать дальше.

***

      Если в мире и был кто-то мнительнее Хольта, то только его вторая скрытая личность. По всей сети разлетелось уведомление, что за всеми терактами стоял некий Олег Волков. Город сошел с ума. Задерживали всех, кроме, казалось, собак. Хоть Волков был той ещё псиной. Дубин сложил ещё часть пазла. Пока все сходилось. И он уже был готов бежать в психиатрическую больницу, как Хольт под дикой паникой и уговорами просил остаться с ним. Главным аргументом оказался материал, добытый его хакерами: конфиденциальную информацию Хольт готов был раскрыть только на компьютерах, принадлежащих корпорации. Это был шантаж, и Дубин остался у него дома ещё на несколько дней: добытая информация была ценнее подтверждения догадки Дубина.       Если бы тогда он знал, что тем самым Хольт спас ему жизнь... Или же перестал себя винить в будущем за плату, отданную взамен его безопасности.       В тихом кабинете, заполненном шепотом и шорохом страниц, свет Санкт-Петербурга проникал сквозь высокие окна, освещая двоих. Август Ван Дер Хольт просматривал электронный проект группы гражданской разработки, пока Дмитрий Дубин изучал на предоставленном ноутбуке аномалию в полученных данных — упоминание странного имени с флэшки Разумовского. Имя, обнаруженное на месте пропавшей флешки, появлялся регулярно в нелегально добытых данных Хольтом. Дубин старался не думать о том, как они были связаны с Волковым, хотя знал ответ.       Но не позволял себе даже озвучивать его вслух.       Дубин часто отвлекался от ноутбука и вчитывался в отрывки из иностранных книг, добытых Хольтом. Затем обратно. В моменты, когда его мыслительная коробочка была перегружена, он переключался на мужчину. Магнат распорядился поставить два рабочих стола близко друг к другу: помощники уже не задавались вопросами, что случилось с их хозяином. Но из-за этого Дубину хотелось прикоснуться к мужчине. До плеча. До локтя. До шеи. До талии. До бедра. Головой он погружался в материал, но телом был полностью под властью Хольта.       И Август это знал.       Август на это рассчитывал.       Август расставил капканы.       Хотя и сам Август подорвался на собственной мине: он отвлекался в мыслях о Дубине. Невозможно работать, когда хотелось вжать мужчину в рабочий стол, завести руки за голову и заставить извиваться от удовольствия до тех пор, пока из праведных уст он не услышит самые грязные мольбы. Встряхивая голову от мыслей, он проверил телефон. Оповещения от Отто все ещё не было. Не к добру. Но пытаясь забыться и успокоить тревогу, Хольт обращался к задумчивому Дубину.       И в этом перерыве их взгляды слились, словно они читали друг друга, наслаждаясь моментом. Хольт всё же реже сдерживал себя, касаясь Дубина: гладил по плечу, проводил пальцами по холке, наклонялся близко и шептал что-то пошлое на французском языке на ухо. Мягкое пение скрипки прошлых эпох звучало на фоне, принося спокойствие.       Порой Хольт отмечал, как мил его Дубин: он уже лежал на столе, пересматривая схему городской тюрьмы и читая в десятый раз доклад очевидцев вслух, словно напевая Хольту серенаду. Но тупик. Он запустил руку в волосы, медленно массируя голову, устремив на Хольта свой взор. Магнат не мог знать, о чем думал лейтенант. Он подозревал его? Изучал? Хотел попросить помощи? Восторгался неземной внешностью голландца?       Хольт оторвался от работы и пододвинулся к расклеившемуся Дубину. Он тут же смутился, чувствуя мужчину рядом. Их руки медленно переплелись, затем они сошлись в объятиях, словно странички книг, сливающиеся в одну красивую историю. На фоне шороха страниц старых книг ритм их сердца раздался шепотом.       — …группенфюрер неонацистской преступной группы «Черная Луна»… — шепча читал Хольт, сдерживая улыбку. Его лейтенант все же вышел на бывшую организацию Отто. Профессионал. — Что-нибудь интересное обнаружил?       — Только общие мифы и легенды. Но наш подрывник точно бывший член группировки… Я кое-что обнаружил, но это конфиденциальная информация следствия, — строго сказал Дубин, оборачиваясь на мужчину и держа его руку.       — Vind snel mijn schuld en ik zal me overgeven. En ik beloof dat het zal stoppen. Ik maak hem af...       Они смогли создать уютный уголок в тиши рабочего кабинета Хольта. Здесь, спрятавшись от посторонних глаз, они смогли насладиться моментами близости. Дубин, чувствуя тепло и защиту от Хольта, наклонился к нему, легонько прижимаясь своей головой к его плечу, запутавшись в догадках. Хольт, сочувственно улыбаясь, обвил руки вокруг него, словно защищая от внешнего мира. Они переплели пальцы под столом, с чувством, что в мире остались только они вдвоем.       Звуки страниц, перелистываемых здесь и там, создавали умиротворенную атмосферу, в которой физика мужчин крепчала. Каждое действие стало доказательством в силе их притяжения. Абсолют. И в момент, когда Хольт хотел скрепить обещание сдаться Дубину в тихом поцелуе, он отвлекся на настойчиво постучавшего подчинённого.       — Кто посмел потревожить мой…       Дубин отскочил, а Хольт замер. На пороге библиотеки стоял австралиец, правая рука Отто, с перебинтованными шеей и плечом. Сначала Хольт ожидал услышать обычный отчёт об операции, готовясь навестить Отто в больнице, судя по травмам его подчиненного, но…       Август кивнул, разрешая говорить в присутствии гостя:       — Het doel wordt gemist. De commandant stierf. Meester, — голос его дрогнул, протягивая плохо очищенный окровавленный боевой жетон, — We wachten op verdere instructies over het begraven in een overdekte kist. Volgens het protocol nam ik de functie van commandant over totdat er een nieuwe persoon werd benoemd. We wachten op de verkiezing van een nieuwe commandant.       Имплант Хольта затрещал, а сам владелец не мог поверить. Провал? Мог ли он не расслышать? Отто? Закрытый гроб? Он знал, как опасна работа его телохранителей, но никогда не мог подумать, что это может случиться с его подчинённым. Великий и ужасный Отто. Выносливый варвар. Его... единственный друг.       Внутри провод оборвался. Слова застряли в горле, а взгляд не сдвигался с одной точки. Воспоминания о вчерашнем вечере казались такими далёкими и нереальными.       Наконец, мужчина поднялся из-за стола и направился к выходу. Дубин не слышал их дальнейший диалог, только ухватил замёрзший свет импланта. В дверях Хольт мертвенно белый, скалился и изредка бросал что-то резкое подчинённому в лицо.       Дмитрий встал из-за стола и прошел к Хольту, который холодно и безразлично выпроводил подчинённого. На его лице ни следа от теплых и милых эмоций утра. Он ничего не сказал.       — Ди-митрий, появились дела… И… — он сделал шаг вперёд и признал поражение, наклоняясь к лейтенанту, — могу я ненадолго одолжить Ваше плечо?       — К-конечно! — Дубин протянул ему руки, заключая в объятия, и имплант заревел током, больно щекоча его. Хольт стоял на коленях перед сидящим Дубиным, будто бы молился. Это его плата за грех.       Устав делать вид, что он справлялся с внутренней грозой, мужчина наконец решился открыться. Его лицо, обычно суровое и непроницаемое, теперь отражало глубокую печаль и усталость. Имплант кратко ревел, надрывно сверкая. Тени горя и потери были язвами на его прекрасном лице.       Он мог сдержать слезы, потому что внутри всё иссушено. Но ресницы его дрожали, слова застревали в горле, и глаза были полны неподдельной скорби. Имплант искрами умолял Дубина быть рядом, поддержать хозяина, как он делал это всегда одним лишь присутствием. Он сорвался, сдаваясь скорби. Теперь ему будет неважно, что ещё заберёт судьба: он готов отдать всё, что угодно, кроме Дубина.       Это последний предохранитель Хольта, ведь больше его никто не сдерживал.       Дубин, чувствуя тяжесть воздуха от ревущего электричества, молча крепче обнял его и позволил ему выразить свою скорбь, как тот мог. В этом моменте мужество и притворная брутальность ушли в тень, оставив место истинной человечности и уязвимости. Мужчина, который притворялся сильным, открыл свою сломленную душу, как оголенный запутавшийся провод. И именно это дало ему возможность начать процесс исцеления и принятия своей боли.       Их спокойствие разрушилось.       Отвлекаясь на телефон на столе, он получил странное сообщение от жены Прокопенко: «Здравствуй, Димочка. Феденька не у тебя случайно? С утра вышел куда-то, не могу дозвониться…».       Настало время просыпаться.