Любовь к Софи

Они сидели на холодных деревянных ступеньках «амфитеатра». На месте возможной сцены находилась инсталляция, отражающая высоту самых крупных сопок города, и наличие здесь скамеек, вмонтированных в серые дуги бетона, казалось странным и нелогичным. Мол, на что же тогда смотреть? На столбы в полосочку? Если да, то зачем для этого столько сидячих мест? В душе на миг поселилось разочарование. А смотреть, на самом деле, было на что. Взгляд опускался вниз по ступенькам, скользил по анфиладе бело-жёлтых, слепящих фонарей и упирался в почти чёрное, как небо сейчас, море. Настырный, холодный ветер ударил в лицо, Рина зажмурилась и поймала себя на мысли, что вид всё-таки хорош. Если бы не «нелогично» стоящие здесь скамейки, насладиться им получилось бы с трудом. Да и не смогли бы тогда они здесь сидеть и молча потягивать пиво. Последнее ей казалось сомнительным удовольствием, однако в этот вечер она вынуждена играть по чужим правилам. Хотя… Вынуждена – громко сказано. Сама виновата. Если бы она действительно была против, никогда бы этого не сделала. Ей просто не хотелось обижать Влада. Влад – её друг. И бывший парень. Человек, выглядящий сейчас как побитая собака. Не потакать его желанию выпить по пивку на сон грядущий, уткнувшись расфокусированным взглядом в мутный высокий горизонт – кощунство. По крайней мере, казалось кощунством с часик назад, когда намерения друга ей казались ею же самой и надуманными. Мысли о подоплёке его действий неумолимо менялись под градом очевидных деталей. Совсем как о скамейках и необходимости их существования. Однако, к сожалению, не в лучшую сторону. – Давай сыграем в пять вопросов, – предложил Влад, отхлебнув пива. Рина не на шутку призадумалась. Неужели все мужчины такие очевидные, или же это только ей так везёт? Если нет желания обманывать саму себя, хватает одного взгляда, чтобы понять, что у них на уме. У Влада – прощупать почву на предмет возможных отношений. Поправочка: не возможных отношений. Таковыми они выглядят с её стороны. После неожиданного озарения, чего это он предложил угостить её пивом, предварительно расписав всю атмосферность посиделок на фоне погружающегося в сумерки города и тишины набережной, Рина всерьёз задумалась о наличии у Влада инстинкта самосохранения. В здравом уме она ни за что не согласится повторять тот дурдом, что был у них вместо нормальных человеческих отношений. Опытным путём проверено, быть друзьями – самый щадящий режим для их расшатанной психики. Серьёзно. Рина пожала плечами, абсолютно не скрывая, что не видит в этой игре никакого смысла. – Давай. Только что-то мне подсказывает, что ничем хорошим это не закончится. – А почему ты так думаешь? – парень уставился на неё исподлобья, глядя поверх очков. Честно? Ей не хотелось огорчать друга, что его флирт версии 2.0 шит белыми нитками. Поэтому она промолчала. Только красноречиво закатила глаза, надеясь, что он хотя бы спинным мозгом почует, что удочки пора сворачивать. Боже, какая же она наивная. Или слишком сильно верит в чудеса. Другого объяснения тому, что она до последнего надеялась на адекватный диалог, пока не находилось. Нет, поначалу всё шло просто отлично. Рина любит разговоры на философскую тему, а именно таким он и был. В чём, ты думаешь, смысл жизни? Почему ты считаешь, что будущее человека можно предсказать, и никакой магии в этом нет? Её хлебом не корми – дай возможность высказаться на эту тему. Только нужно быть готовым к тому, что тебя погребёт под количеством выдаваемой информации. Рине нельзя задавать подобные вопросы. Её прорывает, и остановиться ей бывает очень сложно. И Влад, хитрый лис, как никто другой знает об том. Вот и решил таким образом усыпить её бдительность. Нельзя сказать, что ничего не предвещало беды. Напротив, Рина прекрасно понимала, во что ввязалась, и что скоро за вроде бы безобидными вопросами последует тяжёлая артиллерия. Однако следующий вопрос поверг её в шок. По-другому описать своё состояние она была не в силах: сказались пиво и эффект неожиданности, на который, видимо, Влад поставил всё. Что ж, он был прав. – Ты когда-нибудь чувствовала влечение к мужчине? Ну, то есть к человеку мужского пола. Находила его привлекательным? Рине потребовалось некоторое время, чтобы собрать мысли в кучу. Она поставила на бетон бутылку. Та звякнула, и этот звук, кажется, отразился от стенок вмиг опустевшей черепной коробки. – В смысле? На более точное выражение мыслей она пока не способна. Особенно когда их как таковых нет. Влад посмотрел на неё как на маленького ребёнка. – Хотелось прикоснуться к его телу, трогать его? Хотелось быть в его объятьях? Ему бы быть поэтом. Нужно иметь определённый талант, чтобы так ненавязчиво спросить, а не хотела ли ты когда-то переспать с кем-нибудь. Да даже не «с кем-нибудь», а вполне конкретно: с мужчиной. И на фоне звенящей тишины Рина вдруг поймала себя на мысли, что вообще-то да. Возможно. Если это можно назвать физическим желанием. Так. Стоп. Женщина, хватит тешить себя иллюзиями и за одно этого несчастного. Даже если такое чувство возникало – это, как говорится, было давно и неправда. Рина, застонав, обхватила голову руками. Вот уже второй год она не то чтобы о близости, о попытке начать отношения почти не задумывалась. Не до того было. Изредка вспоминала, что таковые вообще существуют, и всё. Глупым исключением был Влад, с которым она познакомилась в не особо хороший период своей жизни. Тогда на фоне чувства беспросветного одиночества всерьёз разгорелось желание быть хоть с кем-нибудь. Влад оказался таким себе кем-нибудь, но всё равно перед ним было стыдно. Каким бы сложным человеком он не был, он заслуживал счастья. К сожалению, своё счастье он видел с ней. До сих пор, хотя она делала всё возможное, чтобы парень понял, что им не по пути. Рина подняла взгляд на бывшего парня и вздохнула. Его слепость и глухость её достали. Пожалуй, это именно тот момент, когда следует расставить все точки над i. Хотя бы ради собственного спокойствия. – Скажу так, – она взяла бутылку, поболтала ею и отхлебнула зашипевшего пива, – Я благодарна жизни за то, что она свела нас с тобой. Ты хороший человек. Мне очень перед тобой стыдно, но только после тебя… Во время наших отношений я поняла, что отношения, как таковые, мне не нужны. Не нужны обнимашки, не нужны обжимашки. И тот факт, что ты спросил об этом, значит, скорее всего, что ты так и не смог принять это. Несмотря на то, – она укоризненно ткнула пальцем в его сторону, акцентируя внимание на своих словах, – что донести эту мысль до тебя я пыталась в течение двух месяцев. Хватит травить мне душу. Я не железная. Рина снова глотнула пива. Тишина долго не продлилась. Влад развернулся к ней всем корпусом и принялся увлечённо засыпать её вопросами. – То есть совсем ничего? Ни капли? Даже мыслей не возникало? Она глубоко вздохнула и потёрла лоб ладонью. – Напоминаю: во время попытки… соития я разглядывала потолок с мыслями о том, как часто и в какое именно время делают в общежитиях ремонт. Потому что меня смутила вздувшаяся, но ещё не обсыпавшаяся краска. У меня возник вопрос: каковы критерии комнаты, подлежащей ремонту, и когда ремонт делают, если студенты обитают в наших общагах по сути круглый год. Переселяют с этажа на этаж? – Рина перевела на притихшего парня взгляд, – Я вспомнила о том, что в общем-то происходит, довольно случайно, когда обзор закрыли твои волосы. И то не сразу сообразила, чего ты по мне елозишь. Тебе это о чём-нибудь говорит? Влад замер с просто непередаваемым выражением лица. Столько боли и разочарования… Рина в который раз пожалела, что согласилась на этот цирк. Только нервы треплют друг другу. Смысла никакого. – Да я не про себя. В общем, – он сделал вид, что её слова его совсем не задели, завёл упавшую прядь за ухо и уставился на колышущееся под горизонтом море, – Сто процентов ни к кому и никак? – Сто процентов, – кивнув, подтвердила Рина, – Если не считать жгучего желания нарисовать человека. Вот тогда я безбожно пялюсь и думаю о его теле. Влад рассмеялся с тонкой ноткой то ли отчаяния, то ли смирения. – Нет. Не считается. Девушка развела руками. – Ну, тогда ты сам ответил на свой вопрос. Наступило молчание. Рина оценила на просвет, сколько ещё осталось пива, и результатом осталась довольна. Как раз ровно столько, чтобы допить и интеллигентно свалить в туман, не создавая ощущения нарочного прерывания разговора. – А к девушкам? Она так и замерла с бутылкой в руке, не донеся ту до губ. Вопрос был неплох хотя бы по той причине, что Рина сама не единожды пыталась себе его задать. Да вот всё как-то не получалось. Духу не хватало. Однако, не отрицать, что ей больше нравилась лучшая подруга Влада, чем сам Влад, духу ей почему-то хватило. Рина поймала себя на этой мысли, и поняла, что снова бегает сама от себя. Очень кстати вспомнилась оглушающая заинтересованность, когда взгляд падал на одну девушку в автобусе. Ну как падал. Она еле заставляла себя его отвести и перестать так открыто пялиться. Душу теребил страх быть замеченной, и в то же время отчаянно хотелось встретиться с ней взглядом, улыбнуться одними лишь глазами, дождаться, когда она смущённо отведёт глаза, покрываясь румянцем… Она видела её раза четыре. В одном и том же автобусе. Золотистые рыжеватые волосы; по-здоровому белая, тонкая кожа; умные, настороженные глаза. Во взгляде временами читалась сосредоточенность. Незнакомка всегда сидела в наушниках, и Рине было безумно интересно, что же является причиной такого взгляда. Какую музыку она слушает? Или это аудиокнига? Иногда девушка начинала шевелить губами, видимо подпевая, и Рина представляла, как подходит к ней, протягивает руку к белому наушнику, жестом спрашивая, можно ли присоединиться, и, глядя в медовые глаза, погружается в то, что так завладело сознанием столь милой особы. Ей было интересно, что она слушает, какова на ощупь её кожа. Каков её запах. Как она отреагирует, если на выходе из автобуса склониться к ней и прошептать на аккуратное жемчужное ушко, что она просто обворожительна, и спросить, как она смотрит на возможность совместного времяпрепровождения… Рину вело. Рина не знала, куда себя деть, пока полтора часа качалась в автобусе. Она выходила с притягательной незнакомкой на соседних остановках, но выйти вместе с ней не хватало смелости. А может, банально, у неё слишком крепко сидела голова на плечах, несмотря на столь явное помутнение рассудка. Она понимала, что при таких заявлениях человек будет ожидать вполне конкретной близости, а она её предоставить не могла, на Владе проверено. К его подруге у неё были похожие чувства, но попроще и поспокойнее. Скорее всего, потому что она её более-менее знала, и отсутствовало то самое, жгучее любопытство, ворочавшееся где-то под диафрагмой. При воспоминании об этом ощущении возникал смутно знакомый образ, от которого веяло теплом и желанием защитить. В памяти всплывали объятия, сильные приятные руки – совсем не мужские, шелковистый запах и невероятной силы умиротворение. Будто человек в кольце рук – оплот жизни и спокойствия в этом огромном мире. Кто это? Чёрт знает… Память не давала покопаться в этом воспоминании. Оно и к лучшему, без того проблем полно. Рина насильно остановила поток разрозненных мыслей и заставила себя наконец ответить. Негоже заставлять человека ждать. – Похоже, да. Влад удивлённо изогнул в её сторону шею и нахмурился. Похоже он сам не ожидал, что вопрос попадёт в яблочко. – Значит ты у нас по девочкам, да? – он недобро усмехнулся, – А раньше ты сказать не могла? Ну, знаешь, до того, как мы начали встречаться, и я думал, что у меня есть шанс. Влад разочарованно взмахнул руками и хлопнул себя по коленям. Рина меланхолично покачала остатками пива, допила и аккуратно поставила бутылку у ног. Разговор уходил не в то русло. – Не поверишь, но до меня дошло только после твоего вопроса. Серьёзно, – она поймала взгляд Влада. Парень был напряжён и глубоко дышал, изо всех сил сдерживая рвущиеся наружу эмоции. К слову, вспыльчивость – одна из раздражавших её в нём вещей. Его неуёмное либидо стояло не на последнем, но и не на первом месте. Влад молчал долго. Постукивал ногой по бетону, сжимал в тонкую линию губы. Рина смотрела на его профиль, обведённый светом недалеко стоящих фонарей, и чувствовала себя погано. – А может ты это сама себе внушила? – наконец произнес он, и чувство вины вмиг сменилось злостью. – Если я что-то себе и внушила, так это мысль, что ты сможешь общаться со мной как с другом. Хватит манипулировать, я не буду с тобой встречаться, – Влад, онемев, комично захлопал ртом. Рина, не выдержала и осклабилась, – Прости, но твои действия довольно очевидны. Когда парень нашёлся с ответом, Рина уже успела найти мусорный бак, выбросить бутылку, вернуться и почти успокоиться. – Если ты всё видела и знала, почему тогда продолжала со мной общаться? – Надежда умирает последней, – лаконично ответила Рина и почувствовала близость долгожданной эмоциональной свободы. Ещё чуть-чуть, и она со спокойной душой пошлёт его в баню. – То есть ты всё-таки хочешь со мной общаться? Она вздохнула, мысленно прося себя не взорваться, и сложила руки в умоляющем жесте. – Влад, я хочу, чтобы ты жил счастливо. Если тебе тяжело общаться со мной, как с другом, то давай перестанем общаться совсем, если тебе будет так легче. Влад с минуту буравил её тяжёлым взглядом. – Ну, хорошо. Давай. Рина с облегчением показала большой палец. – Хорошо. Счастья, здоровья, всех благ. Сколько я должна за пиво? – Брось, – парень раздражённо махнул рукой, – Давай вызову тебе такси. – Благодарю, Индрайвер у меня тоже есть, – остановила его Рина, подняв ладони, дождалась согласного кивка и достала телефон. «Виктор принял ваш заказ. Приедет через: 4 мин» Отлично. Спасибо Виктор. Если действительно приедете через четыре минуты, Вы просто спаситель. Рина заметила движение на противоположной стороне улицы, прищурилась и, различив номер автомобиля, еле сдержала ликование. Да Виктор, похоже, святой человек. Авто развернулось и, пока они с Владом подходили к отмеченной пунктом отправления кофейне, подъехало на место. Рина пошевелила пальцами на манер «Пока-пока!», неловко улыбнувшись под тяжёлым взглядом, отсалютовала сжатым кулачком и открыла дверь. Влад повернулся боком, пряча взгляд. – Прощай. – Ага, – она кивнула, села в машину и тяжело выдохнула. Какое «Прощай»? Он ещё раза три к ней подкатит. Будто сам не чувствует, как к ней привязался. К счастью, ей это состояние не было знакомо, зато в других она его видела повсеместно: нездоровая привязанность, поклонение, невозможность представить свою жизнь без другого человека. Всё это и об отношении Влада к ней. Что до людей – пусть делают, что хотят, не в её праве запрещать им изгаляться над их собственной жизнью. Ей же кажется невероятно жестоким привязывать человека к себе своими чувствами. Зачем? Время идёт, всё изменяется. Бывает так, что человек находит того, с кем ему действительно хорошо, и препятствовать его счастью… да, жестоко. Рина чувствует, почему люди могут так цепляться друг к другу, но представить на себе не может. Не понимает, что с ней такого должно произойти, чтобы она покусилась на чью-то свободу. Возможно, это и была главная причина их с Владом расставания. Рина запрокинула голову и, прикрыв глаза, уставилась на дорогу. Перед ней во всём своём ночном великолепии раскинулся мост. Прожекторы размеренно ослепляли боковое зрение, заставляя раз в пару секунд прищуриться. По белым вантам скользило иссиня-чёрное небо. Красиво, завораживает. Она закрыла глаза, вслушиваясь в ровный гул мотора. Открыв, поймала насмешливый взгляд водителя в зеркале. – Разбитое сердце? – поинтересовался он. Рина, помолчав, пожала плечами. – Жаль, что не моё. – А почему, если не секрет? Было что-то волшебное в таких разговорах. Два незнакомых друг другу человека, которые, скорее всего, никогда больше не встретятся, десять минут дороги, и неторопливый сонный город. – Тогда было бы легче. Самому легче пережить. Тяжело смотреть, как другому плохо. – Да, возможно, Вы правы, – водитель кивнул, оглядываясь по сторонам перед поворотом, выкрутил руль, и вдавил педаль в пол – по-другому здесь не развернуться. Рину вжало в сиденье, – У меня с бывшей женой так было. Она к разводу проще отнеслась, а мне… он дался тяжелее. – До сих пор любите, да? Снова поворот, и вихляющая дорога на сопку. – Да, – мужчина помолчал, собираясь с мыслями, – Так вот, она мне потом говорила, что сложнее всего ей было перенести мой взгляд. Что с самим разводом она смирилась, а вот то, что мне от этого плохо – нет. И чувствовала себя плохо именно от этого. – Что ей легко, а Вам тяжело. Чувствовала себя предателем, – водитель, пересёкшись с ней взглядом, понимающе качнул головой, – Видимо, у меня сейчас так же. – Тоже развод? – подшутил мужчина, разряжая гнетущую атмосферу, и Рина улыбнулась. – Да нет. Для развода для начала нужно замуж выйти, а это мне, похоже, не светит. Мужчина, быстро обернувшись, окинул её взглядом. – Так уж и не светит! Вы себя обманываете! – Наоборот, я слишком хорошо себя знаю. Никакая внешность не компенсирует мой характер. Ленивая самовлюблённая эгоистка. Водитель фыркнул. – Все мы эгоисты. Автомобиль остановился. Рина, опомнившись, полезла в рюкзак за кошельком, отдала деньги. Водитель ободряюще ей улыбнулся. – Не грустите. Всё пройдёт. – Надеюсь, – она кивнула и потянула за ручку двери, – Спасибо Вам. Всего доброго. – Всего доброго. Рина выбралась из салона и, захлопывая дверь, успела увидеть, как мужчина растягивает щёки пальцами – мол, улыбнись тоже. И она непроизвольно улыбнулась. На душе стало немного легче. Автомобиль моргнул красным, сдавая назад, и покинул двор. Остался лишь свет хлипеньких фонарей – столь неярких, что на небе отчётливо видны звезды. Рина вдохнула и выдохнула, глядя на них. Виктор, Вы действительно хороший человек.

***

Мысль приехать к Володе возникла сразу, стоило понять, что пора валить. Именно поэтому она захотела вызвать такси сама. Неловко бы получилось: только что разругалась с одним парнем и поехала к другому. Влад понял бы, почему она так поступила, минимум через сутки, а оправдываться Рина не имела никакого желания. Ей просто нужен Володя. Срочно необходим. Почему – даже она сама не до конца не понимает. Дверь в подъезде деревянная, и никогда не закрывалась. Рина в полной темноте поднялась по крутым ступенькам, нашарила рукой знакомую дверь и постучалась. В косяк. Дверь обита завёрнутым в дерматин одеялом. О такую разве что головой биться в момент обезоруживающей ярости. Послышались шаркающие шаги. Открыл Владимир Владимирович. Мужчина неловко запахнул домашний халат. Его старческую худощавую фигуру омывал мягкий свет одинокой лампочки. – Здравствуйте, Владимир Владимирович. Извините за беспокойство. Я к Володе. Он сегодня дома? Мужчина чуть улыбнулся и кивнул в сторону двери. – Там. – Спасибо, – девушка стала разуваться, придерживая локтем рюкзак. Мужчина, подперев бок рукой, с чувством постучался в белую крашеную дверь. – Володька, к тебе пришли. Так и не дождавшись никакой реакции, он снова от души двинул по двери и чуть не упал, когда та открылась. Володя слепил учтивую моську и поинтересовался: – Чего? – Вот, – Владимир Владимирович указал на Рину. Девушка неловко помахала рукой. Друг вмиг расцвёл, широко улыбнулся и открыл пошире дверь. – Давай, заходи! Рина пробралась в комнату, притулила рюкзак у заваленного вещами стула и села на край развёрнутого дивана. На столе не отмытые от краски чаши, под столом пакет с мусором, из которого выглядывают полиэтиленовые перчатки. На мониторе застыл Мортал Комбат. Типичный вечер для Володи. Парень мигом разгрёб завал на столе, переместив всё ненужное на холодильник. Остались нарезной батон, коробка сока и пачка сигарет с пепельницей – всё необходимое для их посиделок. Володя, по сути, друг друга знакомого друга. При каких обстоятельствах они познакомились и когда, теперь только одному богу известно. В памяти о том времени отложилось воспоминание о его серьгах и круглых очках с голубыми стёклами – первом, что бросилось в глаза. Следом были тёплый, весёлый взгляд, воротник рубашки, выглядывающий из-под вязаной жилетки, и снова взгляд – мудрый и спокойный. Володины глаза погружают в себя, окутывают и согревают. Может он того и не знает, но в них можно глядеть бесконечно. Он сам по себе такой: бесконечный. Да, он постоянно борется со своими комплексами, копается в себе в поисках причины своих поступков, доказывая себе – и возможно, всему миру, – что он может стать лучше. Однако, он уже лучший. Просто хороший человек. Такой, что рядом с ним сидишь – и больше никого не надо. Такой, что теперь не знаешь, как бы жил без знакомства с ним. – Сок будешь? Рина отмерла и перевела взгляд на Володю. Тот застыл со стаканом в руке, неловко глядя на неё через плечо. Девушка посмотрела на сок, на холодильник. Друг проследил за её взглядом и, грациозно поворачиваясь, кивнул. – У меня есть белый ром. Звук «р» в его исполнении был мягким и раскатистым. Рина не удержалась и, копируя его манеру произношения, ответила: – Если Вас не зат'уднит, можно и белый 'ом. Володя рассмеялся, перешагнул диван и потянул дверцу холодильника. – Таки если Вы составите мне компанию, будет не только ром, но и шо-нибудь ещё. С полки выглядывал непочатый мартини. Рина выпучила глаза. – Стесняюсь спросить, откуда сие богатство. – В магазин зашёл сегодня. – Вино-водочный. Парень изумлённо приподнял брови. – Почэму в вино-водочный. Супермаркет. За кого вы меня принэмаете? – За человека, который, зайдя за хлебушком, приносит на кассу бутылку мартини. Володя развёл руками. – Ну всякое бывает. Жизнь – она непредсказуема. Рина забралась на диван, подогнув под себя ноги. Друг суетливо передвигался по комнате то со стаканами, то с бутылками, то со всякой мелочью. Наконец, устроив что-то наподобие фуршетного стола, он приглашающе указал на него рукой в полупоклоне. – Прошу! Рина встала, приняла из его руки тонкий высокий стакан и, поймав озорной взгляд, спросила: – За что пьём? Володя, нахмурившись, артистично задумался и почесал подбородок. – За тебя. Очень рад тебя видеть. – И за тебя. Тоже очень рада. Они улыбнулись, чокнулись манерно, будто стоят посреди наполненного разодетыми людьми зала и в руках держат изящные бокалы. Володя повторил: «За нас» и, пригубив напиток, спросил: – Ну так что? Рассказывай.

***

Рассказывать было нечего. Он и так всё знал: и про проблемы в личной жизни, и про самокопание. – А Марго? – Подруга его? – Да. Рина бросила на него взгляд исподлобья. – Ты мне предлагаешь с ней начать встречаться? Ага. Сейчас. Просто переспать с ней пару раз – это не то. Она мне слишком близка. Да и мысль эта появилась и пропала. Нет желания её культивировать. Володя пожал плечами. – Я б попробовал. Девушка в какой раз за вечер закатила глаза. – Мне, блин, просто встречаться тяжело, а ты мне предлагаешь встречаться с человеком, перед которым мне стопроцентно будет потом стыдно. Володя состроил заинтересованную мину, динамично сложил руки на груди и склонил к плечу голову. – Почему? Рина хлебнула рома. Задумалась. По правде говоря, она ни разу не пыталась оформить эту мысль во что-то цельное. – Я слишком хорошо себя знаю. Со мной строить отношения – себе дороже. Даже если я предложу ей встречаться, всё равно это ничем хорошим не закончится. Люди имеют свойство привязываться друг к другу, и когда мы с ней разойдёмся, ей будет больно. Не хочу делать больно. Друг откинул голову на спинку кресла, вытягивая шею. – В любых отношениях бывает больно, но люди справляются. Зачем себя останавливать из-за того, что в любом случае будет? – он смотрел на неё из-под полуопущенных ресниц и ждал ответа. Не для себя. Вопрос он задал для неё, чтобы помочь разобраться, и Рина была благодарна за эту помощь: в споре рождается истина. – В данном случае, игра не стоит свеч. Не хочу трепать нервы человеку, с которым не хочу жить долго и счастливо, – сказала она и в тот же миг поняла, какую романтическую белиберду только что произнесла. Долго и счастливо… Долго и счастливо только через любовь и терпение, через проблемы и боль, а не как по мановению волшебной палочки. По сути, то же самое, чего она и не хочет. Володя рассмеялся, глядя на феерию эмоций на её лице. – Я понял, о чём ты, не беспокойся. Он действительно понял. В этом вся суть их разговоров. Как бы витиевато они не выражались, всегда понимали, о чём говорит другой. Володя потянулся к столу за пепельницей, поставил её на колено и закурил. В молчании дым потянулся к открытому окну. Они посидели так ещё немного. Сигарета истлела, друг ткнул её в пепельницу и, вздохнув, обратил на Рину усталый взгляд. – Давай в мортуху. С ней отношения прекрасны. Девушка поймала его улыбку и улыбнулась сама. – Давай.

***

Заночевав у Володи, на кампус она вернулась после полудня. Освежившись и кинув в рюкзак пенал с блокнотом, девушка поднялась на остановку и стала ждать автобус. – Арина! Девушка поглубже вдохнула, настраиваясь на миролюбивый лад, и обернулась. – Привет. Как жизнь? Одногруппник меланхолично поднял глаза к небу. – Относительно хорошо. А у Вас? Судя по тому, что Вашей персоны не наблюдалось на парах, не особо хорошо, да? – Относительно. – Вот как… – Собираюсь забрать документы. – О! – только и смог ответить на это Артемий. Не Тёма даже, только Артемий. Он не только себя просит звать по полному имени, но и других величает исключительно «Екатеринами» и «Сергеями». У каждого свои заскоки. – Бывает. – Я несколько шокирован. Могу поинтересоваться, какова причина? – Всё вместе. Приятель приподнял белёсые брови. – Мне казалось, у Вас нет проблем с учёбой. Вам нравится учиться, в отличие от некоторых всем известных личностей. Вы же вполне можете остаться. – Мочь и хотеть – две разные вещи, дорогой, – огрызнулась Рина, устав от его манеры общения, – Могу, но меня это слегка подзадолбало. Да и не только учёба критерий. Есть вещи и поважнее, если ты не в курсе. Артемий оскорбился, но милостиво продолжил диалог. – Владислав всему причиной? – Тёмочка, даже интеллигентно лезть в душу с ногами – это лезть в душу с ногами. Уймись, пожалуйста, – Рина вытянула шею и прищурилась, выглядывая в дали автобус. Очень хотелось, чтобы он поскорей приехал и был не его. Сесть – и скрыться подальше, даже если маршрут ведёт не в нужную сторону. – О!.. Вот оно как. А раньше, по вашим рассказам, было всё как в раю. – Никогда такого не было. – Вы себя обманываете. – Спешу огорчить: ты плохой психолог. Не строй из себя того, кем не являешься. Есть у Артемия такая привычка. Может он раньше и был довольно проницательным, но спустя время, на том же уровне и остался. Возможно, просто устал копаться в людях, кто знает. В любом случае, его уверенные заявления о причинно-следственных связях Рину порядком утомляли, потому что суждения его по большей части были неверны. По крайней мере, относительно неё. Того, что другим он говорит вполне правдивые вещи, девушка не исключает, потому что о других людях он рассуждал вполне логично. По этой причине они и начали общаться: нашли друг в друге приятных собеседников. Рина предполагала, что его хвалёная мудрость даёт сбой именно на ней лишь по той причине, что Артемий просто-напросто влюблён. В неё. А она – нет. Ах, какая жалость! Шутка. Она не вытерпела бы рядом с собой такого зануду на постоянной основе. Ей себя хватает. Каждый раз, как зеркалу подходит – передёргивается. Да, человек он неплохой, но она не горела желанием иметь с ним близкие отношения. Хотя бы потому, что рядом с ним она не ощущала тепла. Автобус подъехал к светофору, людская масса хлынула поближе к проезжей части. Вышедшее из-за облаков солнце выхватило отрешённый профиль Артемия. Рине на секунду стало его жалко. Вот так взять – и ни за что получить оскорбления. Он-то не виноват, что она сейчас не в лучшем расположении духа. Парень вздохнул, почувствовав её взгляд, и повернулся. – Есть кто на примете? Эх, Тёма. – Ты сейчас на себя намекаешь? – поинтересовалась Рина. Одногруппник честно пожал плечами, – С этим вопросом не ко мне. В ближайшее время я против отношений в любом виде, – девушка проследила взглядом за подъехавшим автобусом, посмотрела на метнувшуюся к нему толпу и, наконец, на Артемия, – Это твой. Он кивнул. – До встречи. Парень не сразу скрылся среди людей. Он постоял немного на краю остановки, обернулся, бросив в её сторону задумчивый взгляд, и самым последним зашёл в автобус. Зашипела пневматика, двери закрылись, и Рине показалось, что они отгородили от неё не только несуразного одногруппника, но и какую-то часть её жизни. Большой такой период, размером с карманную вселенную. Наверно это чувство называют «принять решение».

***

Рина любила круглосутки. Когда к вечеру одолевают мысли, едешь в город, заходишь в заведение, что работает двадцать четыре на семь, заказываешь кофе и садишься рисовать до самого утра. Иногда подсаживались интересные личности. Рина смотрела в их полные скрытого одиночества глаза и становилась случайным собеседником на ночь. Вот в таких разговорах незнакомцев с незнакомцами и обнажались самые глубокие, потаённые мысли. Человеку, с которым больше никогда не встретишься, не страшно рассказать о том, в чём боишься признаться себе самому. Пока говоришь, мысль окончательно формируется и начинаешь понимать кое-что о себе. Сегодня попасть в круглосутку не было целью. Цели как таковой не было. Рина просто приехала в город, встала посреди улицы и бездумно уставилась на море. Одно радует – она приехала на автобусе, а не на такси. В противном случае её прокастинация обошлась бы в десять раз дороже. Рина смотрела на спешащих куда-то людей, белёсое солнце на ультрамариновом небосводе и всё не могла понять, отчего на душе внезапно стало так пусто. Неужели так сильно на неё повлияла встреча с Артемием? Вполне возможно. Как себя не сдерживай и не успокаивай – хорошо относиться к человеку, который хоть и не смог, но пытался испортить тебе жизнь, сложно. Когда у Рины появилась личная жизнь, на потоке появились разнообразные слухи. О Владе знал только Артемий. Вывод напрашивается сам собой. А ещё он знал о её работе, о мыслях, об идеях. О самом интересном узнала группа, но не в самом выгодном свете. К счастью, у одногруппников были свои собственные мозги, чтобы понять, что Артемий преувеличивает, и свои дела, чтобы не обращать на его праведный гнев внимания. Время шло, интерес к её персоне, так и не разгоревшись, иссяк, но осадочек остался. К слову, Рину никогда не беспокоили пересуды. Ни за её спиной, ни за чьей-либо. Напротив, она с искренним любопытством вслушивалась в слова людей, отмечая, на что способно коллективное сознание, подхлёстнутое чьими-то завистью или восхищением. Погружаться в тщательный анализ, прислонившись к стене у аудитории в ожидании преподавателя, само по себе было поистине прекрасным лекарством от скуки. Когда же речь заходила о ней, наслаждение перемыванием – ею же самой – собственных косточек затмевало весь этот шушукающийся мир. Выбило из колеи другое. Человек, с которым вы делились мыслями, обсуждали взгляды друг друга, спорили, подставляли плечо, помогали и молчаливо поддерживали друг друга, всё ещё стоя к тебе лицом, уколол со спины. Как маленькая неядовитая змейка. Рина пришла к выводу, что пусто на душе стало от всколыхнувшихся воспоминаний. Остро встал вопрос: послать всё нафиг или продолжить меланхолить. Мигнувшее из-за внезапно набежавшего облачка солнце вынесло свой вердикт, не дожидаясь, пока она рассмотрит оба варианта. Девушка, подумав, согласно кивнула нему и развернулась на пятках в сторону своей бывшей работы. День слишком хорош, чтобы тратить его на размазывание соплей. Она шагала по узкому тротуару, огибая встречных прохожих, периодически щурясь от солнца, отражающегося в витринах и автомобилях. Тень от домов на противоположной стороне улицы не достигала её лица. Граница между иссиня-серой тенью и слепяще золотым светом проходила на дороге, ломаной линией повторяя силуэт крыш. Над головой, заслоняя собой солнце, проплыл исполинский мост, издалека кажущийся чем-то вроде игрушки. Рина остановилась чуть поодаль от его опор и проследила взглядом по голубо-серому животу бетонного полоза, соединившего своим телом два берега одной бухты. Поистине грандиозное сооружение, чувствуешь себя маленьким и незаметным на его фоне. Восхитительно. Рина потёрла затёкшую шею, покрутила головой и пошла дальше.

***

Заведение закрылось зимой. Несмотря на то, что всё к этому шло уже как пару лет, произошло это неожиданно. Решив зайти в гости, Рина обнаружила тёмные окна и закрытую дверь. Сквозь опущенные жалюзи она заметила чью-то фигуру на мягкой зоне, которая, послонявшись, прилегла на диванчик и замерла. Замерло и сердце Рины. На утро в общей группе появилось сообщение, что на смену выходить не надо. Отчего-то девушка пожалела, что так и не смогла на предыдущей неделе выйти на работу. Хотелось по-человечески попрощаться с этим местом. Рина часто проезжала мимо на автобусе. Сменился фасад, сменилась вывеска. От двери стало веять чем-то чужим и незнакомым. Девушка подумывала зайти как-нибудь на досуге посмотреть, во что превратилось это место, но мысли так и оставались мыслями до сегодняшнего дня. Она открыла дверь, замерла, отметив отсутствие гардероба – первое отличие, – поднялась по ступенькам – остались на прежнем месте – и села за одноместный столик, с удовольствием заметив, что в общем-то планировку не поменяли. Подошла официантка, с улыбкой предложила меню и вернулась на рабочую зону, оставив Рину наедине с собой и собственными мыслями. Здесь всё изменилось. Беседки убрали, на месте мягкой зоны теперь открытая кухня. Другой интерьер, другое цветовое сочетание. Венецианские окна лишили жалюзи, открывая доступ свету. Обстановка приятная и располагает к расслаблению, однако Рине тяжеловато смотреть на такие родные стены в новом обличье. Изучив меню, Рина подумала, что неплохо было бы обнаружить в нём ту же расценку, что и в её заведении, но, похоже, в этом месте прежней осталась только планировка. То же самое кофе здесь было значительно дороже. Девушка отговорила себя от мысли спуститься вниз по улице до полюбившейся за эти полгода круглосуточной кофейни, где ценник выглядел более привычно, и вернулась к меню. К сожалению, ничего её не заинтересовало. К моменту, когда она уже отчаялась выбрать хоть что-нибудь, подошла девушка и остановилась у столика в ожидании заказа. Рина судорожно принялась решать, что же ей всё-таки надо. Так ничего и не придумав, она решила выбрать беспроигрышный вариант. – Маленький американо, пожалуйста, – скованно улыбнувшись, она вернула меню, на вопрос: «Сахар?» ответила: «Без» и, устроив подбородок на сцепленных в замок руках, уставилась перед собой. Паршиво. Сложно подобрать другое слово. Что ж, ожидаемо, на самом деле: новое всегда кажется хуже старого. Загудела кофе-машина, Рина обратила взгляд на улицу, решая, чем же себя занять. Под окном как лев в клетке вышагивал молодой человек, с кем-то разговаривая по телефону. Разговор был бурным, человек то и дело взмахивал руками. Наконец он сбросил вызов и, уперев в бока кулаки, уставился на небо. Вся его фигура выражала отчаяние. Официантка принесла кофе, Рина отвлеклась и, снова возвратившись к наблюдению, застала мужчину уже в более бодром расположении духа. Он снова кого-то набрал, поднёс телефон к уху и, облегчённо выдохнув, произнёс: «Привет, мам». Рина этого не слышала, прочитала по губам, и, наблюдая как смягчается его выражение лица, а движения становятся спокойными, решилась на то, что было так нужно, но духу не хватало сделать. Она достала телефон, хлебнула кофе для храбрости и набрала номер.

***

Их семья состояла из двух человек. Мать ушла к другому, а отец так никого себе и не нашёл. То ли не встретил подходящего человека, то ли и не пытался найти. В итоге они остались с Риной одни. Не сказать, что это было плохо. Отец – молчаливый, замкнутый в себе человек, но добрый и понимающий. Он не лез с наставлениями, однако когда дочери требовался совет, давал его без лишних вопросов. В силу своей неразговорчивости конечно, но Рина всё равно была ему за это благодарна. Отец не контролировал её жизнь, но внимательно следил за нею. Обычно, когда у Рины были проблемы, она не говорила об этом, но отец был далеко не слепой и прекрасно понимал, в чём дело. К тому моменту, как она приходила уткнуться лбом в его плечо, у него всегда находилась идея, что делать дальше, если дочь отчаялась уже что-либо предпринимать. Когда сил не оставалось, она приходила к отцу. Когда сил не оставалось у отца, он приходил к ней. Их семья состояла из двух человек, но это была самая настоящая, любящая семья. Отец молча следил за её успехами, молча поддерживал в трудные минуты. Слова в их семье зачастую не были нужны. Когда его небольшой бизнес стал разваливаться, она его тоже поддержала. Молча. Неделю до экзаменов ходила смурная и задумчивая и наконец приняла решение. Когда единственная дочь изъявила желание учиться в другом городе, отец кивнул, сделал пару звонков и сказал, что спокоен за неё: его друзья, если что, за ней присмотрят. На том и порешили. Осенью он посадил Рину на поезд, поцеловал в макушку и вышел на перрон. Он стоял до последнего гудка, а потом размеренным шагом шёл вслед за уходящим вагоном. Лицо отца было спокойным и уверенным. Эти спокойствие и уверенность Рина взяла с собой в дорогу. Друзья отца информировали обе стороны. Теперь они могли заниматься каждый своими делами, не беспокоясь друг за друга. Рина училась – отец работал. Периодически они созванивались. Когда появился Влад, Рина позвонила отцу. Когда начался разлад – тоже. Отец позвонил, когда восстановил старую точку и когда открыл новую. Его голос успокаивал и давал сил. Жаль, что последние два года она слышала его нечасто. Они делились друг с другом самыми важными вещами, и Рина, глядя на того парня за окном, вдруг поняла, что так и не рассказала о, возможно, самом важном выборе за время их разлуки. Она поднесла телефон к уху. Прошло всего два гудка, и отец взял трубку. – Привет, пап. – Привет. Как дела? – голос отца был искажён шумом улицы, но ничто не могло заглушить мягкую интонацию. Рина почувствовала, как её губы растягиваются в улыбке. – Неплохо. Влад решил подкатить ко мне во второй раз. В итоге, пока не общаемся. Думаю, это к лучшему. Походит, подумает, может додумается, что дружить со мной лучше для здоровья. Отец тихо фыркнул, что означало смешок. Он и не сомневался в таком исходе событий. – А у тебя как дела? – Хорошо. – Я рада, – Рина снова улыбнулась, помолчала и, погладив пальцем ручку типовой фаянсовой кружки, добавила, – Я возвращаюсь домой. Она долго слушала треск улицы в трубке. Отец обдумывал её слова. Наконец он глубоко вздохнул и откашлялся. – Когда думаешь приехать? – Через месяц. Завершу дела, заберу документы и приеду. – Билеты ещё не брала? – Нет. Как возьму, позвоню тебе. На фоне послышался ломаный звук хлопнувшей двери, и посторонние шумы стихли. Видимо отец зашёл в помещение. Рина ждала его следующего вопроса. Время шло, молчание затягивалось. Она накрутила себя до такой степени, что, когда до неё дошло, что это он ждёт её, нервно рассмеялась. Смех имел истеричные нотки, и от отца это не скрылось. Он был прав: ей есть что сказать. Вопрос, сможет ли. – Эй, что случилось? – На самом деле я не знаю, хочу ли уезжать. Понимаю, что делать мне здесь нечего, но всё равно нет уверенности. Будто что-то не доделала. Да, не хочется оставлять друзей, команду, но не это останавливает. Без понятия, что останавливает. Просто комок в горле, и всё. Отец по обыкновению не перебивал, выдержал паузу, но почему-то ей хотелось, чтобы он остановил её и сказал что-то, что склонит чаши весов хоть в какую-нибудь сторону. Она действительно не могла понять, что с ней происходит. Она безумно привязалась к этому городу и уже не могла представить свою жизнь без его ветров и вездесущего запаха моря. И ровно так же не могла представить, что будет в нём делать. Она ни к чему не была здесь привязана, но что-то держало. Что-то не давало оставить город в покое. А может это она не давала ему шанса оставить её. Она уже ни в чём не уверенна. После встречи с Владом она вроде бы решилась, но Володя вернул стойкость духа. Встретила одногруппника – и снова провалилась вглубь себя. Она напоминала сама себе муху, которая бьётся о стекло в сантиметрах от открытой форточки. Выход вот он, рядом, но образ долгожданной свободы не даёт до него добраться. – Хорошо, что не взяла ещё билеты. – На самом деле, даже не думала об этом, пока ты не спросил. – Вот и хорошо. Поживи пока. Просто так. Это хорошая идея. Пожить, ни от чего не завися, пару месяцев, успокоиться, а потом уже думать, что делать и куда податься. Сейчас же голова полна сумбурных мыслей, что мешают трезво оценить ситуацию. Вопрос только в том, есть ли у неё силы взять – и остановиться. Слишком уж привычен бешеный темп, в котором пронеслись почти три года её жизни. Сплошной широкой полосой, состоящей целиком из белого шума, время пронеслось, будто не задевая её и в тоже время меняя до неузнаваемости. Мир рассыпался серым калейдоскопом, облепил, закружил, помутнил рассудок и теперь вот-вот должен выплюнуть её на пустой берег. Рина не уверена, что, оставшись без кокона из непрекращающегося, и в большинстве своём бессмысленного, движения, не найдет себе новое занятие. Значит нужно постепенно снижать скорость, чтобы не появилось желание заполнить внезапно возникшую пустоту хоть чем-нибудь. Она уже раз так погорячилась; ни к чему хорошему не привело. От воспоминаний о Владе Рину передёрнуло. Она поспешила запить это неприятное ощущение кофе, вздохнула в трубку, поставила чашку обратно и отодвинула подальше от себя. – Видимо действительно надо. А то как-то всё закружилось, закружилось… и теперь чувствую себя не на своём месте. Отец по-доброму усмехнулся. Рина как наяву увидела, как он, улыбаясь, покачал головой. – Ну тогда отдыхай давай. – Хорошо. Ты тоже отдохни, пожалуйста. – Вадим жалуется? – противным тоном спросил отец, и Рина рассмеялась. – А он не прав что ли? Отец помолчал, покряхтел в трубку, понимая, что тут не поспоришь, и все-таки согласился. – Вот и договорились. – Договорились. – Ну, тогда пока. – Пока, чудо. Рина завершила вызов. Вокруг тишина, на душе приятное умиротворение. Парень за окном уже куда-то ушёл. У столика возникла официантка, видимо, по расположению чашки на столе решив, что кофе допито. – Что-нибудь ещё? – поинтересовалась девушка, поднимая чашку. – Ммм… Нет, – Рина покачала головой и, наконец заметив, как недобитый ею американо уплывает из поля зрения, запоздало потянулась к нему руками, – Ой, кофе оставьте, пожалуйста! Официантка застыла на миг и вернула несчастный кофе на место с лёгкой улыбкой. – Хорошо. – Спасибо. Девушка ушла. Рина прикоснулась к чашке и поняла, что кофе уже остыл, опрокинула в себя остатки и откинулась на спинку стула. Справа, на периферии зрения, на открытой кухне делали заготовки. Раньше на том месте стояли диванчики. Кухня находилась на этаж ниже, по сути – в подвале. Попасть в неё можно было либо через официанскую, либо через в служебный вход в ночной клуб. По выходным со стороны раздачи доносилась музыка, вода в кувшине на баре едва заметно подрагивала от басов, и стоило открыть дверь в соседнее заведение, кафе окуналось в четкие звуки отдыха и ночной жизни. Попасть на кухню было невозможно, не попав в клуб. Рина открывала дверь, и будто попадала в живую, существующую вне времени и пространства, субстанцию. Гул и светомузыка напрямую попадали в мозг, он становился неотъемлемой частью развернувшейся вакханалии, мысли теряли чёткость, и дай бог вспомнить, зачем шёл на кухню. Из-за стеллажей выглядывал уставший Федя, качал головой, вздыхал и обречённо кивал. Давал молоко для капучино, огурец, яйцо – то, чего в тот момент не было на баре. Заведение медленно умирало, периодически пыталось трепыхаться, работать по новому меню, но стекло на входной двери всё никак не меняли, охранник работал только по выходным, а на баре не было молока. Когда в клубе не оставалось никого, сотрудники собирались там на перекур. Федя просил админа Анечку послать кого-нибудь в круглосуточный за тостовым хлебом. Обычно ходил Ден – звуковик в кафе и диджей на подмену в клубе. Он ловил тяжёлый взгляд Анюты, медленно кивал, докуривал и уходил. Дым от недопотушенной сигареты тянулся к вытяжкам на второй этаж. Рина смотрела на зашорканную плитку танцпола, облупившийся рельеф на стенах, видавшие лучшие времена столы, на рассеивающуюся сизую дымку и пыталась представить, чем это закончится. Закончилось каким-то банком на месте клуба и новым кафе. Глядя на зализанный интерьер, до боли знакомую планировку и слушая механический дребезг с кухни, больший похожий на холодную тишину, чем на живые звуки, Рина поняла, что ни на что бы не променяла то время. Старого кафе больше нет, но если прищуриться и представить вместо голых окон собранные деревянные жалюзи, то стены начинают казаться родными. Рина вздохнула, закрыла глаза и села ровно. Нужно собрать мысли в кучу. Для начала можно попросить счёт. Поймав взгляд официантки, она провела по раскрытой ладони пальцем. Девушка поняла пантомиму с первого раза и, кивнув, пробила чек. Вежливо улыбнувшись, Рина положила в чек-книжку деньги и встала из-за стола. Проходя мимо зеркала, она заметила пару «петухов» и обречённо вздохнула. Неприятно, будучи окрылённым какой-никакой целью, останавливаться из-за гнезда на голове. Придерживая губами шпильку, девушка принялась собирать волосы заново. Почти докрутив шишку, Рина заметила какое-то движение на периферии и сбилась. – Извините, мне кажется мы с Вами виделись раньше. Рина вытащила шпильку изо рта и внимательней посмотрела на лицо официантки. – Я работала здесь под новый год, а Вы… – Стажировала, – Рина кивнула, мгновенно вспомнив те безумные дни. Официантов не хватало до такой степени, что в выходной, при полной посадке приходилось выходить на смену по одному. На помощь звали друзей, знакомых и друзей знакомых. Уже тогда в кафе попахивало тёмной бездной и крутым склоном. Улыбка девушки стала искренней. Они перебросились парой фраз о старом заведении, о том, как тесен, оказывается, мир и замолчали. Рина махнула рукой в знак прощания и вышла. Ветер рванул распущенные волосы, она так и не собрала их. Глянув на солнце и сплюнув попавшую в рот тонкую прядь, девушка положила шпильку в карман рюкзака и пошла обратно. Хватит на неё сегодня призраков прошлого.

***

У неё осталось одно незавершённое дело. Команда. Нужно с ними попрощаться. Возможность это сделать будет на следующей игре, послезавтра. Ждать два дня. Есть выбор: максимально забить свободное время делами или просто плыть по течению. Дел как таковых нет, не считая необходимость собрать вещи, купить билет и забрать документы. Всё это можно сделать потом, а сейчас… Видимо сейчас надо плыть по течению. Вот только куда? Рина добралась до аллеи, приземлилась на ближайшую скамейку и проверила диалоги в ВК. Три сотни сообщений в группе, в личных переписках пусто. Классика. Девушка сунула смартфон в карман и уставилась на здание напротив. Сувенирная лавка. Может сделать народу подарки на память? Нет, лучше просто уехать, не оставляя после себя физических напоминаний о себе. Кому надо будет, тот вспомнит. Порыв ветра взметнул волосы. Рина посмотрела через паутинку волосинок, упавших на лицо, и в который раз задумалась, а не побриться ли налысо. Так. Стоп. Она тряхнула головой. Мысли мечутся туда-сюда, а нужно принять решение, куда же податься, пока автобусы ещё ходят. Видимо плыть по течению сложнее, чем казалось на первый взгляд, особенно когда жизнь стала целиком состоять из свободного времени. Куча идей таранят мозг, и это слегка раздражает. Может стоит хоть к одной прислушаться, чтобы внимание было сконцентрировано на чём-то одном? Была мысль о команде. А может действительно собрать всех вместе и закатить прощальную вечеринку? Но там будет Влад. Хотя, скорее всего, он уже успокоился. Не смотря на горячность, ему присуще рациональное мышление. Тогда получается «да»? А когда? Может она протупит здесь больше года или вообще останется жить – смысл прощаться? Рина застонала, обхватив голову руками. Да что ж такое. Её привычка постоянно что-то делать привела к тому, что в момент, когда она приняла решение пока не делать ничего, она всё равно стремится придумать, чем заняться. Замкнутый круг. Замечательно. Так. Она снова принимает решения на горячую голову. Надо остановиться и успокоиться. Рина выдохнула сквозь прижатые к лицу пальцы, подняла голову и посмотрела на небо. Она уже пол дня слоняется по улицам просто так, но расслабиться не получается. Да, она любит этот город: ей нравится воздух, плохая погода вперемешку с палящим солнцем, нравятся прогулки по ночам с целью дойти до очередной круглосутки, нравится дух города… Но успокоения, как раньше, он не принёс. Вечереющее небо даже раздражает, потому что это признак того, что день заканчивается, а надеяться, что завтра она внезапно почувствует себя лучше, не стоит. Она будет долго и упорно выковыривать из себя желание делать хоть что-то, чтобы постепенно снизить скорость себя, мыслей и жизни в целом. Мозгом это понимается и принимается, но… Это сложнее, чем казалось. Она даже считать не хочет, сколько раз подумала об этом. – Значит так… – пробормотала Рина, собирая всё надуманное в кучу, – Это будет жопа. Определённо. Произнеся эту мысль вслух, она почувствовала облегчение. Наконец что-то конкретное.