Гранатовое колье

Стол безжалостно качался, скрипя дорогими итальянскими ножками по паркету уютной квартиры. Открытые окна хорошо распространяли стоны, нет, крики девушки, которую сейчас вколачивали в гладкую поверхность. Она подмахивала бедрами в такт мужчине напротив, из-за чего пряжка ремня также билась о нежную кожу. Они делали это быстро без особых прелюдий, без чувств. — Еще! Да! — с придыханием молила девушка, красиво выгибаясь под напором сильных рук, обтянутыми синими венами. Она тут же получила смачный шлепок, который пришелся на правую ягодицу, только-только отошедшую от предыдущих наказаний. Мужчина быстро перевернул девушку на спину и схватился за горло, не переставая входить в мокрое и податливое тело. — Шлюха, — выплюнул он, и в этот же момент женскую щеку обожгло от сильной пощечины. Однако для девушки это не было оскорблением, ни в коем случае. Наоборот, от грубого отношения она все ближе приближалась к долгожданному оргазму. — Да, сильнее! — прокричала девушка, когда ощущала долгожданный конец. Она вцепилась в мужские плечи, словно голодный лев в кусок мяса, и, постепенно обмякая, приняла семя мужчины, которую тот спустил на живот. Он сел на стул, тяжело дыша и утирая следы своей кардио-тренировки. И, как все мужчины, совершенно не замечал влюбленного взгляда из-под пышных ресниц, отчего девушка чувствовала себя немного паршиво. — Люблю тебя, Александр, — прошептала она и уже было потянулась к его губам, но тот показательно отвернулся. Будто грязная салфетка в его руке волновала его больше своей спутницы. Натягивая брюки и заправляя некогда хорошо отглаженную рубашку, мужчина даже не удосужился взглянуть на черноволосую. — Прими хоть душ, ты же все равно не поедешь домой. Может поешь? Я приготовлю твою любимую лазанью. Она знает, что выглядит жалко — давно стала такой, когда Александр появился в ее жизни. Поэтому девушка не оставляла надежды на то, что может быть хотя бы сегодня он задержится с ней чуть дольше, чем обычно. — Спасибо, Каролина, мне пора. — бросил Александр и ушёл. Сегодня был ужасно тяжелый день, все буквально выебали Нильсену мозг, поэтому ему было просто необходимо сбросить напряжение. Как там говорил Сэм? Ты настоящий подонок, Нильсен. Он чертовски прав. Александр прекрасно знает о чувствах Каролины, но раз за разом приходит в эту проклятую квартиру и трахает ее, особо не заботясь, больно ей или нет. А девушка с радостью принимает и выполняет все просьбы мужчины, потому что просто-напросто слепо влюблена. Хотел плетку — она с удовольствием принимала удары, хотел душить — она сама просила, захотел зажимы для сосков — Каролина уже купила. Она всегда была удобной. Поэтому, как только Нильсен чувствовал, что терпение переливается через края, а энергия потихоньку иссякает, он приходил и дико долбил ее. Она всегда была никем. Каролина жила на деньги отца, которые тот подкидывал ей, дабы показать, что хоть он ее никогда не видел, но все же помнит о ней. У девушки нет ни каких-либо интересов, ни хобби. Она никогда не тусовалась с друзьями — их у нее попросту не было, мало выходила из дома. Единственное, что отвлекало от внешнего мира и придавало красок к жизни — просмотр сериалов, чтение книг и залежавшаяся еда в холодильнике. В этом была вся она: живет за копейки отца в квартире, которую снял для их совместных встреч Александр, за двадцать восемь лет не работала нигде и никогда. Она просто была телом… Тело, которое с периодичностью в месяц имеют на столе… Тело, которое имело неосторожность влюбиться в мужчину с прекрасными глазами, который с переодичностью в месяц имеют на столе В этот день она, как и всегда, смотрела очередной фильм с незамысловатым сюжетом, где богатый парень влюбляется в простушку и вытаскивает ту из долговой ямы. На секунду девушка представила себя той самой золушкой, которую найдет ее прекрасный принц, влюбившийся с первого взгляда, и отвезет в огромный замок. Однако на подкорке она понимала, что Александр не любит ее и тем более не видел в ней будущую миссис Нильсен. Но менять что-то было так страшно, отчего она каждый раз подавляла отголоски разумного. — Кто там? — звонок громкой трелью резанул ей уши, и Каролина, не стесняясь того, что одета в короткую футболку, что не прикрывали трусы, пошла посмотреть в глазок. — Мама? Почему ты не предупредила, что придешь? — немного испугано спросила дочь, отходя на несколько шагов от двери, чтобы женщина лет сорока тяжелой поступью вошла в квартиру, немедленно сбрасывая старую ветровку в руки девушки. — А должна? — Вдруг, я была бы не одна, — выдавила из себя она. Девушке внезапно захотелось показать матери, что и у нее есть своя жизнь, что она не одинока… Но это, конечно, была лишь жалкая попытка успокоить себя. — Смешно, — саркастически выплюнула женщина, — Нильсен был у тебя уже в этом месяце, а больше у тебя никого и нет. Каролина, к тебе пришла твоя мать, а ты даже не предложила чай. Не удивлена, что Александр сбегает сразу же, как получит от тебя то, на что ты только и способна, — брезгливо сказала она и по-хозяйски прошлась по комнатам, недовольно кривясь от беспорядка. — Прости, я немного растерялась. Сейчас поставлю чайник, — грустно ответила Каролина, скрываясь на кухне. — И принеси мои любимые печенья! — Я их не купила, — виновато опуская взгляд вместе с чашкой чая, произнесла Каролина. — Божье наказание, к тебе приходят всего два человека и ты даже им угодить не можешь. Разве так должна вести себя как гостеприимная хозяйка? Посмотри на себя. Ты думаешь, что такие мужчины как Александр посмотрят на девушку в грязной от позавчерашнего соуса футболке? — разочарованно, но в то же время привычно, выдохнула женщина. — Мама, ты же знаешь, что он просто пользуется мной, — некогда холодные руки теперь дрожали от волнения, сжимая фарфоровую чашку, из которой они пили исключительно по четвергам. — Плевать. Веди себя как женщина: ласкай, слушай, восхищайся, если надо будет убей ради него, может, тогда он увидит, кто должен стоять рядом с его троном, — холодным голос произнесла женщина. Что такое лицемерие? Мы привыкли к этому чувству в сторону других людей, близких или абсолютно незнакомых — неважно. Но как же быть, если главный лицемер — это ты по отношению к себе? Такой и была Мариса — двадцатилетняя девушка, попавшая в особняк в качестве горничной. Она наивно надеялась, что если греть хозяйскую постель по каждому зову толстосума, то однажды она сможет стать одной из них. Богатые всегда пили чай из разной дорогой посуды. Каждый раз перед тем, как подать очередную порцию горячего напитка, Мариса аккуратно отпивала из фарфоровой, будто пышной как зефир, кремовой чашки, на что всегда шикала кухарка. Подслушивая ночные стоны из хозяйской спальни, она прикрывая глаза и представляла, что это она в дорогом белье, подаренном мужем, лежит на смятой простыне, наслаждаясь движениями мужчины и совершенно не заботясь о том, что ткань может порваться. Она была главной лицемеркой, потому что обманывала саму себя. Мариса узнала о беременности одновременно с хозяйкой особняка и глупо мечтала о том, что о ней позаботятся, ведь ее ребенок тоже наследник. Но разочарование было сродни разбившейся кружки того самого чая, привезенного из Китая. — Грязная девка! — громко прошипел хозяин особняка, комкая снимок УЗИ, на котором виднелось маленькое пятнышко, — Думаешь, что так ты сможешь от меня что-то получить? Ты всего лишь одна из дырок, которой я попользовался, когда было скучно, — его полное лицо покрылось испариной из-за собственной ярости, а зрачки были донельзя расширены. Бог знает: причиной этому были эмоции или белый порошок, который он поглощал за обедом. В тот же день Марису вышвырнули из дома. Охрана выволокла и бросила ее на ступеньках босую и беременную с маленькой спортивной сумкой, в которой лежали мокрые от ливня вещи. Мариса была обижена на эту жизнь, потому что, пока она с огромным пузом мыла посуду в забегаловке на трассе, ее бывшая работодательница плавала в огромном бассейне и ходила на йогу для беременных. — Ты станешь лучшей! Ты добьешься того, чего не добилась я, и вот увидишь, Каролина, королевой в этой сказке станешь ты! — поглаживая маленькие ручки трехмесячного ребенка, шептала как мантру женщина, а младенец устало прикрыл веки, в надежде не видеть безумных глаз своей матери. *** — Я слушаю, — отвлекаясь от эскизов, принимаю звонок и уже хочу сбросить, потому что слышу знакомый голос. — Зачем так официально, Агата? — я не видела его лица, но уверена, что мерзавец криво улыбается. — Мистер Нильсен, я совру, если скажу, что рада вас слышать. Чем могу помочь? — Видела новости? «Конечно, блять, видела! Мне целый день журналисты в трубку дышат, как самые настоящие извращенцы» — думаю я, но на деле отвечаю лишь холодное: — Конечно, но, объективно говоря, фотографы у них ужасные, — съязвила я, дабы хоть как-то показать свой характер. — Ты права, поэтому на интервью, которое будет через неделю, я приглашу знакомого фотографа, чтобы все увидели, насколько у меня красивая невеста, — Александр сказал это настолько естественно, что я не сразу поняла смысл его слов. — Не припомню, чтобы соглашалась на это, — непонимающе ответила я. Ясное дело, что мужчина уже давно все решил за меня, но какого черта я должна ему потакать? — Каттен, ты кажется не поняла меня… Разве я спрашивал твое мнение на этот счет? М? — отозвался он слишком властно. В его голосе ощущалась сталь и холод, отчего у меня непроизвольно побежали мурашки по позвонкам. По одной манере речи было понятно, что он не привык к непослушаниям. Александр не повышал голос, он просто выделял каждое новое слово так, что создавалось ощущение: сейчас тебя загонят в клетку и больше оттуда не выпустят. — В следующий четверг в час дня к нам домой приедут журналисты и было бы отлично, если бы ты засунула свой вредный характер глубоко подальше и делала вид безумно счастливой невесты. Я. Понятно. Объяснил? Он хочет, чтобы я его боялась, ведь прекрасно знает, что я сделаю все, чтобы Аннет осталась на свободе, потому что она мне заменила всех и дала то, чего у меня могло и не быть. Сказать, что мне было плевать — значит наврать в три короба, но, как говорила тетя, если на твоей шее медленно затягивается петля, не показывай, что задыхаешься. Хотелось утереть нос этому свалившемуся на мою бедную голову шведу, поэтому, показательно лениво зевнув в трубку, я попросила: — Мистер Нильсен, не могли бы вы повторить, я засмотрелась на птичку за окном и совершенно вас не услышала. — Играешь в бесстрашную, маленькая? Играй. Но не забывай, что свадьбы со мной тебе не избежать, точно так же, как и брачной ночи, — он сделал выжидающую паузу, — и вот тогда, поверь мне, твои игры обернутся против тебя. — Мечтай, — огрызнулась я, сморщившись. — Смотри-ка, ты со мной уже на ты. Наши отношения так стремительно развиваются. Глядишь, и сама попросишь себя отшлепать, — рассмеялся он. — Насчет три кладу трубку. Раз, два, — и, не досчитав до нужной цифры, я сбросила звонок, надеясь хоть как-то вывести недо-женишка из себя. Он помешал моему покою, настолько, что я забыла, чем занималась. И что он там сказал про брачную ночь? Неужто так не терпится подкормить свое собственное эго, трахая племянницу врага? Несмотря на то, что у меня были связи на одну ночь, я даже не представляла, как мне с ним спать. — Ева, ты можешь мне кое-что купить? Только, пожалуйста, никому ничего не говори… И не злорадствуй! — И что ты хочешь купить? Белье для муженька? — она смешно пошевелила бровями и зависла в это положении. — Эй, не зависай, когда я с тобой разговариваю! — крикнула я, надеясь, что связь восстановится — Угомонись, это ты зависла. Живешь в огромном особняке, а интернет нормальный провести не можешь. Так что нужно? — Я скину название препарата, купи его в аптеке, пожалуйста. Не задавай никаких вопросов, я потом тебе все расскажу. — Хорошо, я вечером наберу, сейчас иду навстречу с Заком. — Тогда я потерплю до завтра, но жду самых горячих подробностей, — томно произнесла я, на что Ева громко рассмеялась. — Смотря какой у него потенциал. Все, целую, — и спустя секунду она отключилась, оставляя меня в компании карандашей и набросков. Дверь в комнату отварилась и в проеме появилась уставшая на вид тетя, которая почему-то в два часа дня была одета в шелковую пижаму. — Что такое, тебе нехорошо? — тут же оказавшись около женщины, которая была через чур бледна, я повела ее за локоть к кровати. — Все нормально, просто сплю плохо в последнее время, — ее морщинистая рука накрыла мою и я заметила то, насколько она была холодной. — Мне звонил Александр. — Если это насчет интервью, то я уже знаю, — настойчиво перебила я Аннет, пытаясь перекрыть всевозможные обсуждения. — И не только. На днях тебе нужно будет поехать в больницу и сдать все анализы, — произнесла тетя. Увидев мой странный и непонимающий взгляд, она аккуратно пояснила, — Это для того, чтобы он был уверен, что ты здорова и без проблем сможешь родить ему наследника. — Я никуда не поеду и рожать ему никого не буду! — Не будешь, — твердо согласилась тетя. Ее решительность на фоне с больными и уставшими глазами вызывала у меня смешанные чувства. Уверенность в том, что за моей спиной будет стоять великая Аннет Ларсен-Харрис пошатнулась стоило родственнице слабо сжать мою руку, — но Нильсен все равно должен поверить, что ты смерилась со своей участью. Будь к нему добра, будь хорошей спутницей и женой… Я останусь на свободе и обязательно что-нибудь, да нарою на него. Но нам нужно время. — Понятно, — выслушав, я согласна кивнула, — и сколько мне нужно быть в режиме «Я женщина, а это значит я актриса»? — Не волнуйся, я дам тебе знать, когда ты сможешь плюнуть ему в лицо, — рассмеявшись, она сразу же подавилась сухим кашлем. — Как ты могла простудиться? На улице еще тепло, — непонимающе протянула я, заботливо гладя ее сгорбившуюся в очередном приступе спину. — Давай отвезу тебя к врачу? мистер Грисс принял бы тебя без записи. — Агата, ты разве меня не слышала? Я говорю тебе не волноваться. Элиза сказала мне, что это всего лишь осенняя хандра. Я пью витамины и мне уже лучше. Кстати, я попросила Марту приготовить твой любимый тыквенный крем-суп, и она уже накрывает на стол, — она легко улыбнулась и оставила нежный поцелуй на макушке. Тетя ушла, а я вновь осталась наедине со своими тараканами, которые ехидно потирают усики в предвкушении начала войны.