Хакнуть систему образования

Антон не был в этой поликлинике больше двух лет. В последний раз он приходил сюда получить справку 086-у, необходимую для поступления в институт. Стать счастливым обладателем этой справки довольно легко — выделяешь один день, приходишь в поликлинику, тебе выдают бланк 086-у, проходишь хирурга, окулиста, невролога, лора и терапевта, которые ставят на этот бланк свои царские подписи и драгоценные печати. Казалось бы, что может быть проще? Но ведь речь про Антона. Сама мысль о том, что нужно стоять в очередях, ходить по врачам, давать им лапать себя грубыми руками в латексных перчатках и выслушивать хамство по поводу его худобы, на тот момент одиннадцатикласснику была отвратительна. И тогда, в 11 классе, примерно в апреле они с Лехой вновь влезли в БД поликлиники и нарисовали себе пройденную диспансеризацию, расписав приемы у всех врачей, даже у тех, кто не входил в обязательный перечень специалистов для медосмотра. Когда наступил июнь и пришла пора получать справку для поступления, Антон, как положено, приходил на прием, где говорил, что его ничего не беспокоит, и крайне убедительно врал, что он был на медосмотре месяц назад, где его очень тщательно осмотрели и не выявили никаких проблем. Усталые врачи, которые в мае–июне традиционно переживают наплыв будущих абитуриентов, видели подтверждение слов мальчика в системе, а потому просто расписывались в нужных бланках без осмотра, дежурно желая удачи в поступлении. И волки сыты, и овцы целы. Сейчас же этот номер не пройдет. Хоть Антона и подмывало по старой привычке внести хорошие результаты ЭЭГ в систему, его останавливало две вещи: 1. У него действительно проблема, которую он хотел бы решить. А чтобы ее решить, Арсению Сергеевичу нужно понять, что и где поломалось. Дебажить вслепую — дохлый номер, а Антону хотелось бы получить нужные таблетки как можно скорее. 2. Арсений, блять, Сергеевич, который вот прямо сейчас идет рядом с ним и который целенаправленно звонил в неврологию, чтобы узнать, проходил ли Шастун ЭЭГ, на что получил отрицательный ответ. Наверное, если Антон сейчас скажет: «ща, падажжите», откроет ноутбук и начнет в нем что-то усиленно печатать, после чего результат его ЭЭГ волшебным образом окажется в системе, психолог заподозрит неладное. Ну, просто потому что его IQ явно выше, чем у хлебушка. Так что да, номер не пройдет по двум этим причинам. Обидно. Они шли по светлому коридору поликлиники, уступая дорогу носящимся туда-сюда медсестрам. — Антон, сначала ко мне за направлением, помнишь? — позвал Арсений. — Угу, — угрюмо откликнулся Шастун. Они подошли к кабинету с табличкой «Психиатр», куда психиатр, собственно, и зашел. Антон остался в коридоре, где уткнулся в смартфон. Не прошло и минуты, как Арсений Сергеевич вышел из кабинета в кипенно-белом халате и с двумя бумажками в руках. Направления. Причем два (!) направления, черт бы его побрал. Антон стиснул зубы, чтобы не выругаться. — Пошли? — невинно улыбаясь, позвал Попов. Антон только кивнул и последовал за своим мучителем.

***

Прямо перед их приходом в кабинет вошла женщина. Других пациентов в очереди не было. Они сели на мягкий диванчик светло-салатового цвета и стали ждать. Десять минут. Двадцать минут. Полчаса. Сорок минут. Из кабинета никто не выходил. Антон в двадцатый раз за последнюю минуту обновил новостную ленту. Тратить сорок минут на бесполезное сидение в очереди — бессмысленное расточительство времени! Эти сорок минут он мог бы спать! Или доделывать говорящую куклу для квеста! Да хоть дрочить! Это всяко полезнее, чем сидеть в этом жутком, пропахшем медикаментами месте, дожидаясь откровенно пугающей процедуры. — Как ты себя чувствуешь, Антон? — зачем-то спросил Арсений. Вот молчал бы уже, а! — Угу, — отозвался студент, не отрываясь от экрана смартфона и всем своим видом демонстрируя, что находиться здесь он совершенно не хочет, а в том, что он делает то, чего не хочет, виноват персонально Арсений Сергеевич. — Понимаю, — вздохнул психиатр. — Ну что они там? Резко поднявшись, без стука и предупреждения он вошел в кабинет. Антон содрогнулся. Это шныряние врачей из кабинета в кабинет, когда в нем могут находиться пациенты, иногда в обнаженном состоянии, его всегда напрягало, с самого детства. Плачешь себе, бывало, в кабинете педиатра, отказываясь давать себя послушать перед очередной плановой прививкой, как обязательно в кабинет без спроса заявится еще какой-нибудь хмырь в белом халате, который, увидев полуобнаженного плаксу, непременно начнет нести чушь вроде «ой, чего это вы такого хорошего мальчика обижаете?!». Когда-то Антон думал, что за него действительно заступаются. Что пришел этакий дядя в белом халате, как супермен в белом плаще, и сейчас его спасет. Уж он-то всем этим педиатрам и медсестрам скажет, что никаких уколов этому прекрасному мальчику не нужно! И, нахмурив брови, погрозит пальцем, чтобы слушались! Но приходящие без спроса дяди в белых халатах просто отдавали какие-нибудь бумажки и уходили, совершенно не интересуясь, сжалятся ли злые врачи в итоге над мальчиком или с особой жестокостью вонзят в его попу укол. Именно так, лежа на кушетке на животе с оголенной попой и рыдая от страха в ожидании ужасной боли, маленький Антон усвоил, что в этом беспощадном мире надеяться на чью-то помощь глупо, а рассчитывать можно только на себя. — Ой, — с тяжким вздохом из кабинета вышла женщина, которую аккуратно придерживали за локти два врача — Арсений Сергеевич и еще один накаченный дядька в белом халате. — Тише, тише, ничего страшного, — сюсюкал Попов. — Подумаешь, перенервничали, со всеми бывает. — Ой, как это я так, — смущенно восклицала женщина. — Вроде все нормально было, закрыла глаза, а когда открыла — перед носом уже вата с нашатырем. — Бывает, бывает, — успокаивающе басил другой врач. — У нас часто боятся, потому что аппарат выглядит страшно, хотя ничего страшного не происходит. — Ой, там когда начали эти разноцветные лампочки мелькать, мне и стало дурно, — волнуясь и смущаясь, объяснила женщина. — Посидите здесь, придите в себя, — сказал мужчина. — Если будете готовы, заходите вот после молодого человека. А если нет, можем вас на другой день записать. — Ой, давайте на другой, да. Пока врач успокаивал женщину, Арсений жестом позвал Антона в кабинет. В кабинете обнаружилась медсестра, протирающая антисептиком какую-то устрашающую конструкцию из кучи проводков. Антон замер, с подозрением разглядывая конструкцию. Совершенно невовремя вспомнился какой-то старый сериал, где пациента психушки лечили электрошоковой терапией, прикладывая электроды к вискам и давая разряд. Судя по его судорогам, ему было, как минимум, больно. Вдруг Антон почувствовал ободряющее похлопывание психолога по его плечу. — Меня будут бить током? — спросил он сухими губами. — Что? — удивился Арсений. — Нет, наоборот. Эта штука, — он махнул рукой в сторону медсестры с кучей проводков. — Регистрирует биоэлектрическую активность мозга. Это датчики. Ты их не почувствуешь. В кабинет вошел врач, видимо, наконец успокоивший испугавшуюся и из-за этого сильно смущенную предыдущую пациентку. — Готовы? — доброжелательно спросил он? Антон сглотнул. — Готов, — ответил Арсений вместо него и подтолкнул к кушетке. — Ничего не бойся, это просто датчики, — напомнил он ему напоследок. Антон сел на кушетку, смотря на конструкцию в руках медсестры теперь уже с любопытством, а не со страхом. Биоэлектрическая активность мозга? Это что, мозг умеет генерировать электические импульсы? Интересно, как это накладывается на уравнения Максвелла? Пока Антон размышлял, в руке медсестры буквально из ниоткуда появился большой шприц. Что? Нет. Нет! НЕЕЕТ! Антон дернулся и вскочил с кушетки. — Это не укол, Антон, — подбежал к кушетке Арсений. — Это просто шприц с токопроводящим гелем, только и всего. Он просто поможет снять более точные показания, как на УЗИ, например. Он… ммм… не любит уколы, — пояснил он озадаченной медсестре с округленными глазами. Медсестра работала здесь не так давно, но насмотрелась всякого. Пациенты часто пугались световых эффектов или резких звуков во время процедуры. Но никто на ее памяти еще не боялся шприца без иглы до процедуры. Она наблюдала, как Антон, смотрящий волком на этот шприц, постепенно успокаивается и возвращается на кушетку в сидячее положение. Кажется, его щеки чуть порозовели, прикольно. Антон чувствовал, как на его голову надели эту шапочку из электродов, смазанных липким и противным гелем, и плотно зафиксировали ремнями под подбородком. Часть электродов закрепили на руках. Сначала Антона попросили просто расслабиться, закрыть глаза и ни о чем не думать. Вот бы вся медицина была похожей на это исследование! Антон лежал, в кои-то веки расслаблялся, не ощущая вины за то, что отдыхает (он ведь не отдыхает, а ЭЭГ проходит, между прочим!), и не думал ни о чем конкретном. Эти несколько минут медицинской (!) процедуры были самыми блаженными за последние пару недель. Он готов был замурлыкать и уже было почувствовал, что засыпает… Но все хорошее когда-то заканчивается. Антона попросили сесть и сконцентрироваться. Сконцентрироваться было сложно — постоянно хотелось спать. Потом Антона просили глубоко дышать и задерживать дыхание. Потом надели на его голову очки и включили крайне раздражающие разноцветные фонарики, вспыхивающие в непредсказуемое время с разной интенсивностью. Что ж, медицина, как всегда, не разочаровала. Сарказм. Не может медицинская процедура быть приятной. Ну никак не может. Пока с Антона снимали орудия пыток, а сам он пытался выданной салфеткой стереть намертво прилипший гель, врач-невролог изучал результаты на экране с очень сосредоточенным лицом. Арсений стоял и слегка улыбался, глядя на Антона, который справился. Без особых проблем перенес медицинскую процедуру. Арсений гордился бы своим пациентом и дальше, но коллега-невролог привлек его внимание. — Арсений Сергеевич, — позвал он. — Мы делали рутинную запись. А надо было с депривацией сна что ли? Улыбка моментально сошла с лица Арсения, и он подошел к монитору. — Нет, — серьезным голосом ответил он. — А что там? — Реакция на раздражители ослаблена, но при этом фиксируются бета-3 волны, альфа-активности практически нет. Молодой человек совсем не отдыхает, что ли? Арсений задумался. Почему ему не пришло в голову спросить мальчика раньше? — Антон, — обратился он к пациенту. — Ты сегодня спал вообще? — Да, четыре часа, — отозвался Шастун, выковыривая гель из волос. — Понятно, — улыбнулся невролог. — В целом, картина соответствует высокому уровню стресса, недосыпа и снижению концентрации, но каких-то патологий я не вижу. Я отправлю записи вам на почту, Арсений Сергеевич, поизучаете, если нужно. Из рекомендаций пациенту: побольше отдыхать, гулять, заниматься физической активностью, нормализовать сон. Если с этим будут проблемы, обращайтесь, поможем. — Спасибо, — Арсений пожал руку коллеге, поблагодарил медсестру и позвал Антона из кабинета. Когда дверь кабинета закрылась, Арсений сложил руки на груди и грозно посмотрел на Антона. — Почему ты не сказал мне, что не спал? — недовольно спросил он. — Не знаю, не думал, что это важно, — пожал плечами студент. — Это важно, Антон, рутинную энцефалограмму нужно снимать, когда ты хорошенько выспался, отдохнул, сделал несколько физических упражнений, бодр и весел. То есть в максимально нормальном состоянии. — А это состояние и есть для меня максимально нормальное, — со смешком ответил Антон. Арсений замер и внимательно осмотрел мальчика. — Антон, это не шутки, — строго сказал он. — Ты слышал рекомендации невролога? Тебе нужно больше спать и отдыхать. — Когда? — улыбнулся Антон. — Что значит «когда»? — не понял Арсений. — Как все нормальные люди, ночью спать. Утром учиться, а вечером после учебы отдыхать. Тогда и тошнить от работы не будет. Антон засмеялся в голос, а на непонимающий взгляд Арсения рассказал: — Да, я мало сплю. Это правда. Но не потому что я не хочу спать или у меня проблемы с засыпанием, а потому что у меня тупо нет времени на сон. Я постоянно либо работаю, либо испытываю чувство вины из-за того, что не работаю. Арсений неверяще уставился на Антона. — И ты еще удивляешься, откуда у тебя рвотные позывы от работы? Отдыхать не пробовал? — Некогда, — развел руками Антон. — И чем же ты таким занят? — язвительно спросил Арсений. — Я же рассказывал, — пожал плечами Антон. — В одиночку делаю многомиллионный квест, в одиночку делаю групповой проект по программированию, рассчитанный на 4 человек… Он не закончил. Смартфон отчаянно завибрировал. — Один момент, извините, — Антон приложил палец к губам и посмотрел на горящий экран. — Это преподаватель, мне нужно ответить. Алло? — уже в микрофон. — Антон, — хоть телефон и не был на громкой связи, Арсений явственно слышал голос из динамика. — Завкафедрой и декан заинтересовались вашими с Вороновым групповыми проектами. Завтра надо будет снова повторить архитектурное ревью, но уже на заседании кафедры и в присутствии декана. Все серьезно, Антон, пожалуйста, сделай все мелкие доработки, о которых мы говорили сегодня. Антон почувствовал, как его пульс подскочил. Еще одна бессонная ночь с непонятной целью ему гарантирована. Арсений слушал приглушенный голос из смартфона и не верил своим ушам. Как можно предупреждать о таком важном и ответственном мероприятии за день до него, да еще и требовать внесения каких-то правок?! — Я понял, — механическим голосом ответил Антон. — Сделаю. До свидания. — Ага, давай, — попрощался голос из трубки. Антон нажал на сброс и уставился в стену. Правки. Презентация. Исправленная речь. И все до завтра. А завтра стоять и выслушивать шквал критики и тонну вопросов от «благодарной» публики. Может, лучше в окно? Какой тут этаж? — Антон, — немного хрипло позвал Арсений Сергеевич. — Не сейчас, Арсений Сергеевич, — Антон слабо улыбнулся. — Мне сейчас очень некогда. Я побежал. Спасибо. До свидания. И он быстрым шагом устремился к лифту, не желая терять драгоценные полминуты на спуск по лестнице. Арсений остался стоять в коридоре поликлиники с округленными глазами и немым вопросом на губах: Кааак? Как он все это вывозит?