Сказание о том, как Майкл впервые работал

О-хре-неть. Я до сих пор не могу отойти от охуевающего состояния... Если бы мне раньше сказали, что я помогаю моему отцу, самому большому "А", владельцу самой знаменитой пиццерии в округе, в его деле, то я бы никогда раньше в это не поверил. А ведь всë началось с простой фразы: «Па, я ищу подработку», и потом перешло в предложение: «А давай ты поможешь мне в пиццерии». Не, ну мои глаза тогда можно было лишь видить. Они вот-вот выкатились бы. Я едва тогда мог составить слова в предложение, дабы отец не посчитал меня шизанутым и не отозвал предложение подработать. Я конечно ожидал, что из меня сделают какую-нибудь секретутку, но реальность полна облегчения - кассир. Ах, а начиналось то всë красиво... Но мне, видимо, вот вечно суждено вертеться на вселенской ху... Карусели неудачи, раз меня постоянно торможет от удачи к пиздецу. – И так, Майкл... — отец уже на месте проводил мне инструктаж по технике безопасности и прочей хуйне. — Запомни: к тебе подходит ребенок, заказывает, ты подаешь и принимаешь плату. — Да понял я. Чë сложного-то? Не, действительно. Это в пятилетнем возрасте я брал все бесплатно, хоть и не потому что я сын совладельца, а потому что думал, что простого "спасибо" хватит. Спасибо, блять... — Я просто слишком хорошо тебя знаю, — ой, этот предупредительный взор даже позвоночник мне выпрямил. — Работать будешь с девяти утра до девяти вечера в выходные, и с трех часов до семи в будние дни. Пропадет что-то — вычту из зарплаты. — А, у меня и зарплата будет? Нихерашечки себе. Значит я не раб? — Ну... да? Ты такой же работник, — казалось, его я озадачил своим природным дибиоцизмом. — Даже у меня есть зарплата, Майк... — Ничëсе. А кто ее тебе платит? А вот это интересно. — Твой крестный, с которым у нас сейчас куча дел. Так что работай уже.. — Слушаюсь, пап! Я отдал честь, и наверно хуево улыбался, раз отец решил поспешить удалиться от меня подальше. Что ж, игра началась. Я, в забавной шапочке мороженщика, стоял на своем рабочем месте в ожидании первых клиентов. Ни один мускул на моем гордом лице не дрогнул. Ни один зуд в заднице заставил бы меня сойти с этого места. Отец, буквально мой кумир, доверился мне. Я не обязан проебаться снова. Только не в этот раз. О! Первый клиент! Маленький мальчик где-то на четыре года младше меня. — Жвачку, пожалуйста. — Окей, — да, обаяние это мое всë. Я отдал мальчугану его жвачку и принял оплату. — Хорошего дня в пиццерии Федбера! Это оказалось таки довольно легко. Довольный собой, я приступил к танцевальным движениям, но застыл, когда заметил Лизи и Эвана. Во неловко то, а. — Чë надо, мелюзга? Да, действительно. Еще позорить меня будут на моей новенькой работе. Или папаня их специально подослал, дабы проверить. — А ты что там делаешь? — этот вопрос задала моя пятилетняя сестра. — Работаю. Отец позволил. Гордо отозвался я. — Ого, не знал, что ты и такое делать умеешь, а не просто бездельничать целыми днями со своей бандой, — прищурился мой братец. Восемь лет всего, а уже такой вундеркинд, но такая зараза. — Ну посмотрим, через сколько ты останешься безработным, учитывая насколько сильно тебя любит жизнь. Знает куда бить. — Так, кыш, вы оба! Не мешайте мне работать, дома поговорим... — Как скажешь, Майки. Ох и не нравится мне его хитрая улыбка. Минут так через двадцать, когда я только начал плевать в потолок, подбежала девочка с двумя черными хвостиками по бокам и синем комбинезоне. Выглядела она недовольной. — Так, содовую мне. О, наглая пизда. — Я так-то не супермаркет, и ты не бабка в очереди, чтобы так обращаться, — надо показать ей еë место. — Так что для начала скажи "пожалуйста". — Просто дай мне содовую, кретин Она не унялась. Ладно, придется пустить в ход тяжелую артиллерию. Я попросил еë чуть подождать, взял банку, растряс еë как следует и протянул этой девочки. Еë физиономия была неповторима, а визг походил на поросëнка. Ладно, как-то пофиг. День тянулся всë медленнее и медленнее... Я в своем познании настолько преисполнился, что я как будто бы уже сто триллионов миллиардов лет проживаю на триллионах и триллионах таких же планет, как эта Земля, мне этот мир абсолютно понятен, и я здесь ищу только одного - покоя, умиротворения и вот этой гармонии, от слияния с бесконечно вечным, от созерцания великого фрактального подобия и от вот этого замечательного всеединства существа, бесконечно вечного, куда ни посмотри, хоть вглубь - бесконечно малое, хоть ввысь - бесконечное большое, понимаешь? А ты мне опять со своим вот этим, иди суетись дальше, это твоё распределение, это твой путь и твой горизонт познания и ощущения твоей природы, он несоизмеримо мелок по сравнению с моим, понимаешь? Я как будто бы уже давно глубокий старец, бессмертный, ну или там уже почти бессмертный, который на этой планете от её самого зарождения, ещё когда только Солнце только-только сформировалось как звезда, и вот это газопылевое облако, вот, после взрыва, Солнца, когда оно вспыхнуло, как звезда, начало формировать вот эти коацерваты, планеты, понимаешь, я на этой Земле уже как будто почти пять миллиардов лет живу и знаю её вдоль и поперёк этот весь мир, а ты мне какие-то... — Простите? Так, что-то я слишком ушел в себя, что чуть не заметил еще двоих детей: малышка с золотыми кудряшки, примерно четырех лет, и мальчик с рыжей копной волос. — Можно нам по игрушке? Скромно улыбаясь, спрашивала девочка. Она и краснела. Что за прелесть?... С улучшенными настроением, я поскакал доставать детям игрушки с верхних полок. Но совершенно не насчитал того, что стул подо мной обвалиться. Опять. И снова на территории отца. Может это какой-то стульный заговор? Подумать над этим у меня времени не было, так как я всë таки упал, зацепив собой и остальные полки. Вот это совпадение. И как оказалось, на одной из полок стоял аквариум с маленько желтенькой рыбкой. Я бы попытался спасти хотя бы это, если бы не внезапная боль в правом плече. Помянем товарища, о котором я даже не догадывался. По нуточночистойслучайности аквариум разбился у проводки, на проводку попала вода, проводка загорелась. Пиздец. Не долго стоя истуканом, я схватил подмышку сгрëб детей и бросился, как курица-наседка, в сторону выхода, завопив слово: «Мы горим!». А потом вернулся, дабы успеть спасти рыбку, которая по моей вине потеряла дом. Итог: обгорела часть пиццерии, никто не пострадал, кроме моего зада и руки, но я вряд ли выживу на этот раз. Потому мне придется снова составлять завещание... — Майкл! Ну вот, смерть моя близка. Вижу фиолетовый свет в конце темного тоннеля. — Пап, прежде чем убивать меня, я хочу сказать, что у меня есть право на последний ужин, последнее желание и звонок адвакату, и это чисто случайность, клянусь! — Ты не пострадал? А? Это что, робот умеет воспроизведить какие-то малые эмоции? Копировать научился? Ибо почему я вижу в глазах отца ту частицу тревоги, пока его руки лежат на моих плечах. — Плечо ушиб, скорее всего. Либо сломал. — Прости. Он убрал обе руки, опуская взгляд. Ну... Ладно? — Я так полагаю, меня уволили? — осторожно спросил я. — И наказали на неделю. Добавил отец, снова казавшись отстранëнно. Ну, не так уж и плохо... — И матери мне придется все рассказать. Вот блять.