Убийца

      Прошло больше двух недель.       Хёнджин лечился в госпитале, вспоминая украдкой тот случай на крыше. Из-за сильного шока он забыл почти всё. Сейчас это его волновало меньше, альфа пытался представить образ спасителя в голове, размытый силуэт Феликса.       В тот день Хван пришёл в сознание только когда его поднимали с асфальтированного пола. Он смог увидеть через толпу полицейских синюю макушку, парня, который нервно теребил в руках край своей испачканной футболки.       И лишь Бог знает, чем были заняты его мысли…       Сейчас же, в просторной белой палате, рядом с Хёнджином сидел Бан Чан. Он за столиком делал себе чай, что-то бубня под нос.       В палату стучатся, затем тихо открывают дверь. Чанмин подходит ближе к койке, бросает взгляд на Чана, приветствуя.       Сразу обращается к Хёнджину.       — Полиция передала кое-что интересное, — говорит охранник, вытягивая из внутреннего кармана пиджака какую-то бумажку. — Это визитка того омеги, который был на крыше, — и отдаёт её в руки Хёнджину       — Ли Феликс значит… — Хван сжимает в руках картонку, перепачканную в собственной крови.       — Только вот… — начинает Чанмин, — он сбежал, когда его попросили проехать в участок, чтобы дать показания. Пытались найти больницу, в которой он работает, но этой больницы, кажется, не существует. Номер телефона, личные данные, всё подделка.       Хван вскинул одну бровь.       — В детективе хотели составить фоторобота. Не смогли. Думаю, он соучастник.       — Вряд ли… Он не выглядел, как соучастник, — размышлял Хван.       — С чего такие выводы, Хёнджин? — вмешался в разговор Чан.       Хёнджин сделал задумчивое лицо и через несколько секунд выдал:       — Интуиция.       — Хорошо, Хван. Но… допустим, он и вправду окажется соучастником, что тогда ты будешь делать? — попивая чай, спросил Чан.       — Тогда… я лично прослежу за тем, чтобы он сгнил в тюрьме.       — И не дашь бедному омеге высказаться? — никак не успокаивался Чан.       Хван в ответ тупит взгляд.       — Подумаю.       Скоро конец лета. Солнце больше не светит так ярко, как это бывало в июле. Погода начинает меняться на глазах. На улице пасмурно. Хмурые тучи накатывают с утра, вечером должен пролиться дождь, дождь тяжёлой правды.       Хван любит осень. Из приоткрытой форточки поступает прохладный ветерок, который сразу освежает комнату. Хёнджин неотрывно смотрит на небо, пребывая в своих мыслях.       Температура в палате постепенно спадает, становится свежее. Чай, который пил Чан, больше не испускает пар. Он давно остыл. В помещении каждый думает о своём, никто из присутствующих не пытается заговорить.       — Чёрт, я хочу есть, — бормочет Хёнджин.       Молчание.       — Чан когда еду принесут? Я хочу кушать, — спрашивает Хван.       — Скоро, Хёнджин, скоро, — Чан осушает чашечку холодного чая одним глотком.       Издевается что-ли?

***

      В то же время…       В белой просторной комнате молодой работник больницы судорожно пытался найти что-то среди лекарств. Сильно нервничая, он отказался от других путей. К его виску приставлено дуло пистолета. Он испуган до чёртиков.       — Давай же, — шепчет тот, прижимая пистолет сильнее. — Неужели ты хочешь здесь подохнуть?       — Я… ищу, он где-то здесь, — роется омега в другой полке с лекарствами. — Вот… он, — протягивает медбрат лекарство.       — Как оно действует? — не убирая пистолет с виска, спрашивает тот.       — Это калий. От передозировки приведёт к остановке сердца. Та отрава, которую можно найти в любой больнице, — говорит омега. — Самый лёгкий способ убить человека, — откашливается и продолжает. — И… я не знаю, можно ли добавлять его в еду.       — Отлично. Заодно и проверим, умрёт человек или нет, — шепчет одними губами тот. — Ты знаешь что делать, — говорит альфа, убирая пистолет на своё место. — Добавь в суп это лекарство, много, очень много, — криво улыбается, — дальше всё сделает калий.       Омега работал в больнице больше пяти лет, он был лучшим медбратом среди сотрудников. Чисто и профессионально выполнял своё дело. Соблюдал дресс-код и не нарушал правила больницы. На его досье с каждым днём приходило огромное количество отзывов, большинство из которых положительные. Его фото прикрепили на сайте больницы, все восхищались успехами такого юного работника.       Никто из сотрудников не мог уловить его феромон. Парень всегда был на подавителях. Однако лёгкая ненавязчивая ваниль временами заполняла воздух.       Но вот за пять лет работы он в тупике. Что ему делать? Если отравит человека, то останется в живых; если не послушается — умрёт сам. У него нет выбора. Собственная жизнь дороже…

***

      В палату стучаться, на это раз медбрат с подносом в руках. Он аккуратно подходит к кровати и ставит поднос с едой на тумбочку.       Хёнджин сначала смотрит на вошедшего омегу, оценивая. Проходится глазами по всему телу, а медбрат смотрит только в пол, не смея поднимать голову.       Альфа переводит взгляд на поднос, берёт в руки миску с горячим супом.       — Чан, это тот самый медбрат? — спрашивает Хёнджин, зачерпывая ложку.       — Ага. Один из лучших.       Хёнджин дует, принюхивается, пытаясь уловить какой-нибудь аромат. Смотрит исподлобья на омегу, который начинает беспричинно дрожать.       — Уважаемый, вам не хорошо? Вы боитесь меня? — спокойно спрашивает Хёнджин у омеги.       Тот поднимает голову и встречается с чёрными, как ночь, глазами. Омега хочет что-то сказать, но молчит, отнекиваясь, закусывает губу.       Хёнджин подносит ложку с бульоном ко рту. Сначала одна ложка, вторая. Хёнджин не понимает, в чём провинился бедный медбрат, что трясётся от страха.       Тут за дверью палаты слышатся голоса. Они неразборчивы. Доносится мягкий, еле уловимый феромон корицы. В палату врывается запыхавшийся парень, внешность цепляет… Он вдруг ищет глазами кого-то, сталкиваясь взглядами с Хваном.       «Это Феликс?»       Омега быстрыми шагами подходит к Хёнджину, на ходу отталкивает медбрата. Смотрит на поднос с едой. Следом швыряет его на пол, выражая злость во всех своих действиях.       — ты пробовал еду с подноса? — тянет руки Ликс к лицу Хёнджина, держит за обе щёки.       — Если только несколько ложек.       — Медбрат отравил еду, — говорит свои догадки омега.       А тот смотрит на Хёнджина ещё раз, пятится назад, пока не врезается в чью-то крепкую грудь. Испуганно разворачивается, Чан уже скрепляет чужие запястья за спиной, садит на пол. Чанмин достаёт наручники и закрепляет их на руках медбрата.       Работника, который заливается слезами, пытаясь раскаяться, уводят долой.       Хёнджин только сейчас замечает, что Феликс ещё не опустил руки с его лица. Он разглядывает профиль омеги: аккуратный вздёрнутый носик, милая россыпь веснушек и губки бантиком. А шелковистые синие волосы так и манили коснуться их.       Его феромон… Разум чуть сдерживается. И Хёнджин уже хочет упасть на колени перед родственной душой. Едва ощутимый, но опьяняющий запах корицы пробирается в лёгкие, словно затормаживая процесс дыхательных путей. В эту секунду ни одного глотка воздуха сделать не получается. Самый приторный вкус застревает и распускается… Хёнджин вертит головой, не осознавая до конца свою реакцию — аромат слишком притягивает.       — Откуда ты, Феликс, узнал, что еда отравлена? — спрашивает Хван, замечая смущённый взгляд парня.       — Я… я не знал.       — Не знал?       — Да… я мимо проходил. И увидел, что медбрат ведёт себя странно… Я решил, что он что-то скрывает.       — С чего бы тебе так думать… — Хёнджин вопросительно давит, смотря на то, как Феликс бегает глазами по палате, нервно дыша.       — Интуиция, — выдаёт он.       Лицо Хёнджина мгновенно меняется. Его глаза становятся большими, как две большие пуговицы. Он смотрит на Чана, который в этот момент выглядит примерно так же.       — Ха, интересно получается тогда, — говорит Хёнджин. — Ты ведь знаешь что-то? Верно?       Омега пытается улыбнуться, но получается из рук вон плохо. Он немного наклоняется ближе.       — Хёнджин, полиция едет в госпиталь. Кто-то увидел Феликса, — обрывает их совместные мысли Чан.       — Хорошо. Дай мне пятнадцать минут, задержи их, как можно дольше, — просит Хёнджин.       Бан Чан выходит из палаты, оставляя Феликса и Хёнджина наедине.       — Говори, я слушаю тебя, — Хван всё также терпеливо ждёт ответы на свои вопросы.       — Хёнджин, меня не должны поймать. Пожалуйста, не отдавай меня им. Я расскажу, но не сейчас. Отпусти меня, дай мне уйти, — берёт он за руки Хёнджина.       — Но как мне тебе верить? Твой номер телефона недействителен, больница, в которой ты работаешь, не существует. А адрес, где ты якобы проживаешь? Там живут другие люди?       — Телефон я разбил, живу у друга, а насчёт больницы, я, наверное, старую визитку достал. Больницы Асан и вправду давно нет. Я работаю в новой, — Феликс всё отрицал, словно лгал…       — Как только меня выпишут, мы сразу встретимся, хорошо?       — К… как? — начал запинаться омега.       Хёнджин кивнул в сторону тумбочек, и Феликс сразу посмотрел туда.       — Открой самую верхнюю, возьми телефон. Когда меня выпишут, я позвоню тебе.       Феликс забрал телефон, отдав своё доверие, пока Хван просто наблюдал. Альфа повторял про себя «Он не лжёт… Интуиция».       Дверь палаты снова открылась, оттуда высунулась голова Чана. Парень зажал губы в полоску и кивнул, мол, всё готово.       — Иди, — спокойным тоном говорит Хёнджин, — с Чаном вы уйдёте через чёрный вход, — затем тихо добавляет, — спасибо тебе, Феликс.       — Хёнджин.       — Время, — предупреждает Чан.       — Иди же, Феликс. Нет времени. Полиция будет с минуты на минуту.       Феликс кланяется Хёнджину и покидает палату с Чаном, оставляя за собой нежный запах вечнозелёного дерева.