Закон Дубина неисповедим

      — Сиди смирно, или я выгоню тебя в другую комнату, — еле сдерживал улыбку Дмитрий и поправил очки, вчитываясь в мелких шрифт акта о выполненных работах, пока Август наигранно дулся.       В уютной спальне, освещённой мягким светом ночника, на большой кровати они лежали, погружённые в работу. Дубин укрыл ноги пледом, закрывая от Августа ненавистный уродливый шрам и еле затянувшуюся рану. С момента похищения Дубин не позволял Хольту видеть изуродованное тело, нося одежды с длинным рукавом и штанами по щиколотку: даже в самые интимные моменты их жизни Дубин требовал выключить свет.       Хольт смиренно вздыхал, стараясь каждый день целовать его открытую кожу, истоки ран и произносить без остановок «красивый» на всех доступных ему языках.       А в рутинные вечера, как этот, Хольт пытался утянуть Дубина за собой в мир вечного празднества, хотя и у самого был вагон забот о бизнесе. Но он принял жесткое решение с понедельника по пятницу он принадлежал работе, в выходные — Дмитрию Дубину. Но сам Дубин не разделял этого разделения, и поэтому внимательно изучал отчёты, делал пометки и расчёты в тихую субботу. Его лицо сосредоточено, а взгляд напряжён в погружении все глубже и глубже в отчет. Его глаза увлечённо бегали по строкам, а разум пытался поймать хоть одну мысль о будущем проекте.       Подперев голову рукой, Август уже привычно лежал смиренно, смотря на него с лёгкой грустью и нетерпением. Он вздохнул и отвернулся окну, не получая реакцию. Уже глубокая зима. Снег, медленно кружась в свете фонарей, зазывал в теплые края. Август наблюдал за танцем снежинок и думал о том, как было бы хорошо, если бы они сейчас гуляли вдвоём по вулканическому пляжу необитаемого острова.       Но вместо этого он вынужден ждать, пока Дмитрий закончит свои дела. Хотя… Хольт ждал Дубина казалось всю жизнь и готов подождать ещё.       Наконец, ранее погружённый в отчеты, словно в бездонный океан цифр и графиков, Дубин оторвался от работы и поднял на него глаза: увидев грустную мордашку голландского кота, он отложил бумаги и обнял его, тихо извиняясь за то, что был так увлечён работой.       — Ты обещал провести вечер со мной, — обиженно мурчал Хольт, наслаждаясь каждым прикосновением к своей голове. Волшебные руки Дубина вили из него веревки. Хольт не мог совладать с собой, но его губы были поджаты, а глаза метали искры.       — Прости, моя душа, — произнес он, вспоминая, как два дня назад Август сообщил о своих переживаниях и о том, как важны для него совместные мгновения.       Старательно и аккуратно отложив отчеты на тумбочку, он потянулся к нему.       — Я здесь, — сказал он, поднимая его подбородок, — только для тебя.       В тот вечер отчеты потеряли значение, а любовь вновь заполнила пространство между ними.       — Я голоден, — прошептал Дубин в макушку Хольта, а тот прижался крепче, прижав его ладонь к губам. Он медленно прошелся рукой по ноге, и Дубин сжался, боясь оголить шрамы.       — Prachtig… Ik heb ook honger. Ik wil je. Maar ik wacht tot je hersteld bent, — прошептал Август, нащупав рваный край затянувшейся раны. Дубин вздрогнул: не понимая слов, он знал нужные «I», «willen», «u». Он почти привык к опасно ласковому Хольту, но тело до сих пор дрожало от его шепота. — Я распоряжусь подать ужин в спальню.       Уже через считанные минуты Август не сводил взгляда с Дубина, который с удовольствием уплетал суп-пюре и закусывал пышной зерновой булкой. Дмитрий при каждой удобной возможности слабо улыбался Хольту от усталости, протягивая ему руку: все же тело не успело восстановиться достаточно, чтобы работать весь день, пусть и из кровати. Август переплел их пальцы и успокоился: это стало их личным символом мира и покоя.       Дмитрию страшно. Не за себя. За Хольта, который пытался забрать каждую секунду его боли на себя. Они вдвоем прошли их личный маленький ад. В глазах у каждого боль, страх, настороженность, недоверие. Они одновременно открыли рот, чтобы что-то сказать, но замолчали. Они проходили через изменения, но оставались всё такими же. Опустошение сменилось приливом чужого счастья в сердце. Их сердца неосознанно стучали в такт.       — Прошу выполни мою эгоистическую просьбу… Разреши мне поцеловать тебя ещё раз.       И тело Дмитрия покрылось мелкой дрожью. Снова. Как в первый раз. Как электрический ток, проходящий через кожу и сокращающий мышцы сердца.       — Дмитрий, хочу целовать тебя бесконечно, — мягко и нежно шептал Август, боясь отходить от Дубина. — До моего последнего вздоха. Я так много для тебя ещё не сделал. Тебя не узнал. Не познал. Твоя жизнь неисповедима, но прошу, дай мне стать твоим последователем.       Голубая пелена закрыла его карие глаза маленькими молниями, который только Дмитрий мог видеть. А незваный гость, Мико, тайком наблюдала в дверную щель за тем, как на кровати рядом с выключенными медицинскими приборами Дубин и Хольт слились в объятии, крепко и до боли сжимая одежду друг друга. Молча. Самозабвенно. Она боязливо отступила назад в коридор, боясь спугнуть их поцелуй, который они заслужили, вырвав зубами жизнь друг друга из рук смерти.       Она вернется к ним позже, объявив, что прибыли четверо гостей для чаепития с ее любимым русским мальчиком.       И перед тем, как они отстранились друг до друга, с кончиков пальцев Августа слетела призрачная малютка-молния, выдуманная самим Дубиным и наконец добравшаяся до него. Лёгкий импульс приятно щекотал его тело: электричество Хольта достигло сердца Дмитрия, останавливая и запуская его снова. Это неописуемое чувство дома, азарта и свободы. Дубин вздохнул с облегчением и закрыл глаза, почувствовав безопасность. Вслед за ним на их теплой кровати, вокруг которой выстроились башки бумаг и книг, Хольт провалился в беспамятство, пытаясь вымолить у Бога, чтобы им довелось встретиться на небесах.       Они легли, прижавшись лбами друг к другу, и переплели пальцы. Не было ничего интимнее и сакральнее этого жеста.       Дмитрий оказался для него не просто мужчиной — он стал тайной, под которой скрывалась целая вселенная.       С каждым мгновением, проведённым вместе, он ощущал, как его сердце погружается в чистилище. Взгляд Дмитрия, ласковые слова и даже тени, пробегавшие по его лицу, были для Августа как священные тексты, которые он пытался понять. Дмитрий Дубин был его личной религией, несущей свет и неопределённость будущего. Но касаясь небо рукой, Хольт чувствовал, как в нем жила любовь. Она запускала его изрешетенное сердце.       Хольт знал, что невозможно понять Дмитрия до конца, и это добавляло очарования. Каждый его жест — молитва, каждый его смех — завет, а каждое молчание — таинство. В глубине души Хольт понимал: его любовь — это нечто большее, чем просто чувства. Это вселенная, в которой он искал своё место, но не мог разгадать все секреты. И всё же, он был готов вечно исследовать эту неизведанную землю.       Закон Дубина неисповедим. Его любовь — вера Августа ван дер Хольт.       Август котом прильнул к уху Дмитрия, довольно прошептав:       — Как поправишься, я отвезу тебя на Фиджи.       Смущённо Дмитрий ответил тем же шепотом:       — Только после того, как я закрою все проекты по твоим дронам из-за больничном.       И жизнь начала новый оборот. А в тридцать пять лет Август ван дер Хольт чудом выжил, установив новый кардиостимулятор нового поколения. В минуту тяжелой борьбы Август сожалел о том, другом Августе ван дер Хольте, чью жизнь он оборвал ради спасения Дмитрия Дубина. Но он мог сказать наверняка: любая его версия поступила бы также.

***

      В арендованном таунхаусе на другом конце мира в честь их годовщины Дубин переводил дыхание, чувствуя, как все мышцы пробило током. Тело все ещё не окрепло даже спустя столько лет.       — Не говори Августу, — встревоженно обратился Дубин, хватаясь за лестничный поручень. Мико оглядела тридцатилетнего мужчину, готовясь вызывать бригаду. — Я в порядке.       — Тебе нужна помощь, соловей, — ласково, но с тревогой в голосе обратилась Мико. Она изменилась за эти года. Мико избавилась от привычки экстравагантно одеваться и оголять самые заветные места своего тела, заменив их на приталенные костюмы. Дмитрий же практически не поменялся: только черты стали грубее, взгляд менее наивный, но все ещё не погасла вера в людей и лучшее.       — Я в порядке, — отрицал Дубин, поправляя рубашку. — Просто нужно отдохнуть. Не каждый день испытываешь нагрузку от шестнадцатичасового перелета за два дня.       — Нужно было остаться дома, — Мико протянула ему руку, но он проигнорировал эти попытки, иначе признает слабость. — Как долго ты ещё будешь притворяться, что все в порядке? Не гонись за Августом с твоим здоровьем, убьешься.       — Я… Счастлив с ним. Только рядом с ним. Не тревожь его без повода. Это мелочь, — Дубин передохнул и затем зашел в гостиную, где вдалеке его ждал Хольт, расплывшийся в улыбке от партнера и не видящий, что с ним было пару минут назад. — Видишь, как он улыбается? Как я могу отказать этому коту?       — Twee idioten, — ворчала Мико, до сих пор чувствуя вину за то, что из-за нее Дмитрий Дубин учился заново ходить и жить в новом для него мире. Из-за нее он просыпался по ночам и кричал от кошмаров, а Хольт убивался в лабораториях, пытаясь создать два прорывных открытия в кардистимуляции и восстановлении омертвевших тканей и мышц.       Но как же трогало ее сердце, когда хладнокровный император всего вооружения Август ван дер Хольт ластился шелковым путем к Дмитрию Дубину, стесняющегося публичных поцелуев и объятий даже спустя десять лет их отношений.

***

      Время заставляло их приоритизировать моменты в жизни.       — Полетим на Тенерифе, — грозно и уставше обратился Хольт, разминая шею. — Поработаешь дистанционно и начнёшь обращать на меня внимание.       — Только после закрытия моих проектов, иначе не успеваю. Нужно личное присутствие на открытии новой военной части, — холодно ответил Дубин, собирая сумку в новую командировку.       — Но это мои проекты, — хмурился Август.       — А это моя работа, — не уступал Дмитрий.       К сорока годам трудоголизм поглотил их. Август тонул в разработках, которые не могли пробить стеклянный потолок возможностей современных технологий. А Дмитрий часто пропадал на работе допоздна, чтобы закрыть долгосрочный проект, казалось, всей его жизни: подготовка специальных элитных отрядов для защиты граждан. В этот раз они снова не смогли провести вечер вместе так, как им бы хотелось. Дубин пришел домой уставшим, а Август не сразу заметил его появление.       Кажется, это называлось кризис.       Но уже после ужина они традиционно сидели в гостиной, рядом плечо к плечу друг друга и смотрели фильм: в этот вечер они смотрели голландский фильм с русскими субтитрами. Напряжение между ними всё ещё висело в воздухе: они оба чувствовали себя неловко и не знали, как начать разговор.       Но только Хольт посмотрел на него с нежностью, как Дубин первее него сказал:       — Мне тоже тебя не хватает. Прости, что я так увлёкся работой. Давай проведём выходные вместе? Только не Тенерифе, может на наше место? На Ф-фиджи. Только ты и я, — он тараторил, не поставив фильм даже на паузу.       Август благодарно улыбнулся, кивнул и провел рукой по щеке мужчины. Года забрали его румянец, но не смогли потушить огонь и искренность его души. Его великолепный неисповедимый Дмитрий.       — А Фиджи далеко даже на джете? — скромно спросил Дубин, надеясь, что находясь южнее по глобусу они все же смогу долететь быстрее.       — Четырнадцать часов из-за дозаправки, — коварно улыбался Хольт и сразу котом ластился к Дубину, чтобы тот не успел передумать.       — За что, — притворно ныл Дубин, закапываясь в волосы Хольта. На его смольной гриве появились седые молнии, от которых сердца Дмитрия дрогнуло. Время неумолимо.

***

      — Мам, хватит обучать его, он не маленький, — ворчал Дубин, бегая по квартире в историческом центре Санкт-Петербурга и собирая все возможные документы для подачи на ВНЖ. Позади него на кухне в старом мамином фартуке стоял Хольт, поджимая губы в попытках прочитать рецепт мясного пирога, написанный ее рукой. — И зачем представителю потребовались все эти древние документы, боже…       — Я должна была передать секрет наших пирогов невестке, вот и передаю, — она ворчала, параллельно отчитывая Хольта за недостаток соли в тесте. — Не жалуйся, кто тебе будет пироги готовить, когда я помру?       — Мам!       Его лютый кошмар ожил. Два любимых человека стояли на кухне, и один отчитывал другого. Дубин радовался одному: что Хольт идеален не во всем. Смеясь собственным мыслям, Дубин нашел военные билеты и нужные справки.       Доказав себе, что он сам достиг нужной планки в карьере, Дмитрий Дубин готов уехать в путешествие, чтобы изучить мир. И только недавно он перестал стесняться дорогих подарков: Август показал ему новопостроенную библиотеку в пригороде Амстердама. Его будущую личную библиотеку для научной деятельности по развитию производственной системы военных частей.

***

      С возрастом их жизнь становилась сложнее, но они всегда рядом. Они поддерживали друг друга, помогая справиться с проблемами и сохраняя оптимизм даже после неутешительных слов врачей. Здоровье становилось всё более важным аспектом жизни с их возрастом: они реже летали, больше занимались спортом и лежали в санаториях вместо пляжей из-за вредного ультрафиолета, чаще гуляли, но меньше сидели на холоде и ругали друг друга за халатное отношение к работе.       Но время бежало от них, наказывая за недооцененное время.       Хольт лежал на его коленях, а тот медленно гладил и пел ему колыбельную. Август давно не различал лиц, но его голос мог распознать их тысячи. Когда Август не справлялся и не узнавал его, начинал буянить, то Дубин переплетал их пальцы, и Хольт успокаивался.       Иногда лечение давало успех, и Август приобретал забытую способность быть собой и контролировать себя.       В небольшом уютном домике на краю Норвежского леса, где каждое утро нежно звучало пенье птиц, Дубин бережно держал за руку партнера, Августа, чьи глаза, когда-то полные жизненной энергии, теперь утратили блеск. Полиглот стал забывать садовая путаться, нервничать из-за этого ещё сильнее. Каждый день он приносил ему его любимый черный чай с лимоном, который Хольт называл «heerlijke Russische thee». Затем накрывал стол, как в старые добрые времена, когда они вместе мечтали о будущем.       И это будущее наступило за одним исключением. Ещё будучи молодым, Дмитрий не принял предложение Хольта о смене гражданства, что разорвало любую возможность пожениться. Он еле согласился на ВНЖ, затем получив второй паспорт, но узаконить их отношения он не стал. Не по закону родины. Август принял это решение не сразу, но смиренно шел рядом с Дмитрием по жизни, называя его нежно по-японски «sukina hito» в обществе. Но и без официального признания мира их пары Хольт продолжал любить его. До последнего вздоха, как и обещал.       Это единственное принципиальное решение, которое Дубин ненавидел на жизненном одре. Ошибка, которая ранила Августа ван дер Хольта, принявшего желание любимого за абсолют.       Сквозь полумрак их личной спальни, которая уже была оборудована лучше любой больничной палаты поблёскивала лампада. Август, лежал на постели и вдыхая искусственный кислород, пытался удержать в памяти каждый миг, который провёл с ним. Его сердце, все ещё полное любви, приковано к этому мгновению, но стареющее тело отказывало, как старая машина. Сердце реже и тише билось, не справляясь с содержимым.       Ещё бы день.       Хотя бы лишний час рядом.       Август лишь мог смотреть на Дмитрия, морщины которого так мило подчеркивали его не угасающую улыбку. Он сидел рядом с Августом, его рука крепко сжимала его ладонь. Пусть он не слышал, но мог угадать, что мысли Хольта полны сожалений. Он хотел сказать Дмитрию, как сильно любит, как каждый день с ним был даром. Но слова как испуганные стрекозы, улетали прежде, чем он успевал за ними потянуться.       Он испуганно собирал силы, чтобы произнести ещё пару фраз.       Взгляд Хольта блуждал по его лицу, изучая каждую морщинку, каждую улыбку, которые хранили их общие воспоминания. Он видел, как в его глазах светила надежда о новом дне, и сердце рвалось от осознания, что завтра он его оставит.       «Vergeef me, mijn liefste».       Собрав последние силы, Август на мгновение сжал руку ещё сильнее. Август смотрел на него с любовью, даже хотя бы искорка жизни в его глазах угасала.       — Ты всё так же красив… как тогда… когда я впервые тебя увидел… В конференц-зале, — шептал он, и его сердце замирало от этих слов. Дмитрий смеялся сквозь слёзы, поправляя ему одеяло. — Наивный. Самобытный. Искренний. Живой.       — Каждый миг с тобой — это дар, — приговаривал Дубин, затем читал ему свои любимые стихи на русском языке как колыбельные, несмотря на тряску в голосе, и каждая строчка, каждый звук обнимали их памяти о юности.       — Di-mitri, — Август с трудом шептал его имя. Он не смог поблагодарить. Не успел попросить найти его в других вселенных, во всех перерождениях. Дмитрий чувствовал, что его голос — это последний сон, но он будет в его сердце навсегда.       Подняв глаза к небу в окне, Дубин шептал:       — Мы встретимся снова, мой любимый… Муж, — произнеся незаконный статус на земле, он признал его как мужа перед небесами. И когда их пальцы переплелись, Дубин знал — любовь никогда не умирает.       Его Икарус, его молния, его Хольт в попытках справиться с болью людей, смог выпустить последнюю революционную модель для пациентов с сердечной недостаточностью. Но владелец уникального патента, опередившего время, не успел дожить до официального выхода продукта.       Было слишком поздно.       Сосуд треснул.       Август снова сорвал. Он клялся, что умрет сразу после любимого, но испустил дух на семьдесят третий год в окружении близких. В последний путь его отправил его ангел-хранитель, переплетя пальцы и всю ночь успокаивая русскими стихами о любви, зиме и море. В ночь Дмитрий Дубин услышал самый кошмарный ровный звук пульса.       В карточке напишут: «August Van der Holt, 2:37 a.m.»       Дмитрий Дубин зачах на сороковой день, отказавшись от модификаций Holt International в теле. Мико ругалась с ним до последнего, решив насильно модифицировать его тело разработками брата, но Дмитрий просил одного: отпустить его вслед за Августом:       — Как же он там без меня будет? Мико, моя милая девочка, отпусти старика. Не мучай, я свое отжил. Мне к нему нужно…       В тихий вечер, он снова вышел в подаренный Августом норвежский сад, где хранилась урна Хольта. Закат разгорался огненными красками, и Дубин присел на лавочку, чтобы снова поговорить с его любимым.       — Я скучаю по тебе, — в ответ на его шёпот ветер подхватил последний лепесток тюльпанов, унеся его в небеса. Он протер невидимые пылинки с урны, мягко проводя огрубевшими пальцами по гравировки имени: — Наша любовь ещё не закончилась. Ее продолжат сами небеса. И в этом, и в параллельном мирах я тебя найду...       Он удобно облокотился на лавочку, закрыл глаза и, словно услышав голос Хольта, улыбнулся. Норвежский ветер обдувал его морщинистое лицо. Дмитрий чувствовал прикосновения Августа, наклоняясь в сторону его ладоней. Вот и всё, что было нужно Дубину.       Врачи постановили: остановка сердца.       Внуки Мико передавали легенду о дяде и его партнёре, что его сердце отказалось биться без его любимой молнии. Каждый раз, когда вспышки молний озаряли темное небо, они говорили: это дядюшка Хольт потерял дядюшку Дубина на небесах, гневается и ищет его. А когда гроза прекращалась и выходило солнце, они говорили: это дядюшка Дмитрий улыбается на небесах, они снова нашлись. Их любовь слыла яркой и сверкающей как небесные огни в небе, но временами не поддавалась объяснению, унося в бескрайние дали.       Любовь — это не просто встреча двух сердец. Это ураган, который разбивает все преграды, продолжая существовать даже сквозь время и пространство. Вечная любовь — это свет, который никогда не перестанет сиять.       Ни в этой, ни в любой другой вселенной. Два любящих сердца всегда будут искать друг друга.