Закон Дубина неисповедим

      Поздней ночью после корпоративного вечера Август подвёз Дмитрия до тихого спального района. Водитель остановил на углу домов под тревожные панические просьбы Дубина оставить его именно здесь, чтобы не вызвать лишние слухи у бабушек всех подъездов ближайших малоэтажек.       Хольт попрощался с ним скромно, поцеловал тыльную стороны ладони и не сводил взгляда, наблюдая, как мужчина перед ним больше не боялся и не отрекался от него.       Его великолепный ангел влюблял одним существом. Кто эти безумцы и глупцы, кто искал любовь в эмоциональных бомбах и в экстремальных горках чувств? Счастье тихое. Счастье милое.       Счастье в таком неприметном сокровище как Дубин. Он не выделялся богоподобным изгибом тела, тонкими запястьями, глазами-льдинками, сладким голосом. Нет, его красота — в непорочной простоте, искренности взгляда, наивной вере в людей. Он гармоничен. Он целостен. Он самобытен. Любил всё, хоть и поверхностно. Читал обо всем и сразу. Захлёбывался в работе из-за любопытства. Ленился и избегал рутину. Бубнил под нос, когда не получалось свести данные. Ругался с теми, кто плохо выполнял свою работу, а затем подсказывал, как сделать лучше. На обеденном перерыве смотрел смешные видео с котами и собаками, а на совещаниях рисовал на полях, когда повестка уходила в дебри финансов и налоговых проблем. Красив по своей природе. Пленительный. Волнующий. Неподражаемый Дмитрий Дубин.       — До скорой встречи? — неловко спросил Дубин, поправляя сумку и рубашку. Он не хотел уходить. Не хотел прощаться. Как и Хольт. Они тянули время молчанием, долгими взглядами, тихими фразами.       Вот он, Дубин — гавань спокойствия Хольта. Его ангел-хранитель. Сильный, растрёпанный и сонный этой ночью. Пусть крылья ещё не окрепли, но Дмитрий готов к полету.       И он прекрасен.       Как же Хольту хотелось его раскрыть. Помочь взлететь и почувствовать силу полета. В глазах Хольта он прекрасен в своей наивной искренности, в непорочной чистоте, в непосредственной простоте.       Нереален.       Житель на перепутье этого и того мира.       Но все мысли, раскрученные в его душе, он оставил себе, сказав лишь:       — До скорой встречи, Ди-митрий, — просмаковал каждую букву Хольт, медленно выдыхая его имя. Он готов был оставить после их встречи всё или ничего: полуоттенки их общения его больше не привлекали. Хотелось пройтись глубже, а не по верхам.       Он крупно влип.       Последний выживший ангел среди черных воронов во тьме перестал скрывать несовершенную красоту. Как ему хотелось прикоснуться к его крыльям, так же он боялся испачкать их и испортить непорочное оперение.       Но не смея сопротивляться внутренним желаниям, Хольт протянул руку, как просили помощи потерянные и обездоленные, обращаясь к святым для благословения. Дмитрий аккуратно дотронулся кончиками пальцев в ответ, переплел их и улыбнулся той невозможной улыбкой, от которой всё внутри Хольта переворачивало.       Невозможный.       Искренний.       Настоящий.       Его Ди-митрий.       Они попрощались, и автомобиль увез его прочь. Сразу стало тихо.       Пусто.       Неуютно.       Одиноко.       Холодно.       Так не должно быть.       Откуда эта зависимость в тепле?       Почему взялась эта потребность в чужой улыбке?       Как же ему хотелось просто пообщаться перед сном. Обо всем и ни о чем сразу. Без касаний. Без развратов. Без пошлостей. Узнать обо всем. Чем он дышал? Чем он жил? О чем мечтал? Счастлив ли он? И что есть его счастье?       В этой разлуке чувствовалось отличие тех мимолётных прохожих в жизни Хольта. Расставаясь с ними хоть на день, неделю или две, он радовался спокойствию, одиночеству и свободе. Он забывал их имя на третий день. Но стоило разойтись с Дмитрием Дубиным хотя бы на час, он чувствовал пустоту рядом. И имя его он грел у сердца, потому что не было ни одного слова милее и теплее. Зарождающееся чувство внутри него не требовало Дубина обратно, но просило вернуться к нему.       Потому что там…       Там — тепло.       Там — спокойно.       Там — свобода.       Там — Дом.       От непорочных чистых помыслом мыслей его пробудил настойчивый телефонный звонок:       — Мой Августин, — произнесённое имя на нервной улыбке вмиг разбилось о тревожный голос Арсения Попова, который резко привел Хольта в чувства. — Я… Сергей день не выходит на связь. Еду к нему домой, потому что… Просто знаю, что не ты — прямая цель клана. Ты попал под горячую руку как его покровитель. Ты же… понимаешь это? Быть беде, чую, быть беде.       Вопросов у Хольта не было. Он и сам догадывался, что его личные враги вряд ли начали атаку издалека, ещё и с такого мелкого объекта как завод. У его врагов набор покруче. Теракты в ресторане? Может быть теракты по всем городам-миллионникам? Август выдохнул, собирая мысли воедино. Пазлы складывались только вокруг Разумовского, и раз клан замешан в деле...       Рано или поздно это должно было произойти с Сергеем.       Единственные стражи психики Разумовского в лице Хольта и Попова были временной заменой погибшему товарищу: они вдвоем едва ли могли помочь ему справиться с внутренними бесами. Как толерантно говорил директор Добровольский в пансионате, у Сергея «подвижная психика». Как прямолинейно говорил Попов, у него шелестели черепицы. С ранней юности Сергей превращался и в рыжего лиса, когда плел интриги среди детей, и в жар-птицу, воображая себя повелителем огня.       Под звуки дьявольской флейты в собственной голове Сергей Разумовский уничтожал сам себя.       Но лечение шло. Поломанные от потасовок пальцы каждый день впихивали в глотку горсть таблеток, хоть этого было мало. Пилюли удерживали его. Точнее того, кто пытался управлять Разумовским. Но все равно позади себя он оставил горящие города и новое личное кладбище, когда умер последний предохранитель. Хольт никогда не забудет крики в бреду: «Не оставляй меня одного! Не оставляй меня!».       — Один не справишься. Вышлю ребят и сам приеду, — привычно и строго ответил Хольт, одновременно переводя разговор на громкую связь. После смерти Волкова у Разумовского остались только они вдвоем. Два хранителя.       — Не вылезай. За тобой все ещё охота.       — Отто доложил, что Дракон устранен.       — Мертв?       — Нет, — разочарованно ответил Хольт, осознавая риск, — но сильно ранен и лезть не будет. Угрозы он больше не представляет.       — Молись, чтобы за нашим рыжим дьяволом не пришел злой израненный зверь, — расплывчато сказал Арсений, посматривая на часы. — Августин, будь дома. Я справлюсь один, но людей или дронов пришли для охраны входов в его хоромы. Предчувствие у меня… плохое.       Попов был уже на полпути домой к Разумовскому. Он поглядывал на часы. Поздно. Чертовски поздно. Антон не простит его за очередной пропуск ужина на этой неделе, но по-другому он не мог.       Мир стал похож на бочку с бензином, а спички были в руках безумцев.       — Не забудь тревожную кнопку. Я приеду по первому вызову… И береги себя, — по-тёплому ответил Хольт, ругаясь на свою излишнюю мягкость. В его жизни каким-то непонятным чудом нарисовались слабости: сорвиголова-сестренка, два безумных пансионавца и…       Август закрылся.       От осознания новой появившейся слабости Хольт мысленно сжался до размера подростка. Чем больше он впускал Дубина под кожу, тем сильнее рушился его идеальный защитный механизм. Холод маски с ним не работал. Пугающая аура большого начальника крошилась перед светлым ангелом. Тревожность и паника у Дубина от его резких слов просто не могли существовать. Дубин доставал ножи из спины Хольта. Один за одним. Но чем дольше Август доверял ему, тем сильнее ожидал удар в ответ.       Глубже.       Сильнее.       В этот раз возможно удар будет летальным.       Но отогнав мысли, он вспомнил, что в этой игре он не один. Дмитрий также рисковал. Ставил на зеро. Передал заряженный пистолет в его руки так храбро и самоотверженно. Как мог этот замечательный человек доверять людям так самозабвенно? Как мог этот невыносимый в постижении человек раскрыть руки то ли в объятии, то ли в распятии? Пока Август ван дер Хольт подозревал каждого, чтобы защитить себя, Дмитрий Дубин верил в каждого, защищая собой.       Его ангел мог покорить и покориться. И в этом полете они равны.       В глубокую ночь Арсений прислал краткое сообщение на номер Хольта, немного успокоив:       [Graaf Popov]       Сергей под моим присмотром       Он в порядке       Детали позже

***

      Остался день до приговора.       Над головой Хольта кружили черные вороны, выискивая смерть за его плечами. Но им не забрать его, пока ангел охранял его спокойствие.       Заявка на продажу завода естественно не была опубликована, хоть и подготовлена юристами «на всякий случай». И на тот же «всякий случай» Август ван дер Хольт организовал командировку и личную встречу в Москве для тренировки дронов совместно с лучшими бойцами ФСБ.       Для большинства сотрудников командировка казалась бесполезной: всего два дня на встречу с представителями ФСБ для того, чтобы заручиться новым контрактом? Безумие. Но Августу ван дер Хольту достаточно и одного дня, чтобы приехать, увидеть и покорить Москву. Столица управляла и подчинялась деньгам. Этого у Хольта не отнять.       На встречу со столичными дворнягами даже не нужно готовиться: московские правозащитники разрешали любой конфликт и проверяли оппонента в бою. Все сходилось. Дроны поставят их на место на первой же тренировке, а Хольт выполнит две большие задачки: заявит о себе в Москве и увезет подальше из Санкт-Петербурга Дубина.       На все тот же всякий случай.       О, бедный-бедный Дубин, как он наивно и легко верил людям, хлопая ресницами. Хольт откровенно явно наслаждался. Ему радостно и мило смотреть на Дубина, уставившегося в окно Сапсана и старающегося не задаваться вопросом, почему весь вагон будто выкуплен под владельца Holt International и его сотрудников.       Ответ был прост.       Вагоны выкуплены, а билеты пассажиров перенесены «по техническим причинам». Кому-то даже выплачена компенсация. Все пассажиры до единого считали, что РЖД снова что-то напутал.       Все по плану.       В последний момент Хольт отказался от самолёта и личного транспорта из-за чрезмерного риска. А вот с РЖД никто из террористических группировок или кланов не готов бороться: попробуйте сначала взломать тех, кто не мог самостоятельно зайти на административный ресурс. Или организуйте нападение в поезде, который мог сам себя аннулировать из-за технической ошибки оператора.       Полный хаос.       И он прекрасен.       Как-то хакер Попова уронил в беседе с Хольтом великую истину о взломах: то, что мертво, взломать и терроризировать нельзя.       Но Август все равно нервно сжал подлокотник. Чем ближе был день Х, тем сильнее тревога сковывала сердце.       Четыре часа пути пронеслись быстро благодаря Дмитрию. Его наивным вопросам:       — Август, Вы раньше были в Москве? — он переходил на строго уважительный тон в присутствии других.       — Несколько раз по работе.       — Я всегда мечтал погулять по столице. Был я там как-то проездом, даже учился, но сильно далеко от центра! Толком ничего и не видел. Надеюсь, что по вечерам будет время на вылазки. Кремль посмотреть, несколько храмов присмотрел для культурного обогащения, Большой Театр, Центральный детский магазин, по аллеям прогуляться, в Александровский сад сходить, ещё Никольскую бы увидеть... Я всё спланировал! И какое метро мне нужно, и какие автобусы его заменят... И даже есть план обойти весь центр пешком, если силы будут!       — Замечательный план, — спокойно улыбался Хольт и кивал, забывая о грозящей опасности. Что за удивительный ребёнок скрывался за этой оболочкой? Его хотелось баловать. Показать столицу. Лично.       — Не хотите ли…       — С Вами? С большим удовольствием хоть на край света, — перебил Хольт мурлыкающего кота. В его телефоне он заметил карту Москвы с бесконечным морем отметок разных цветов. Его солнечный свет озарял собой весь вагон, мягко обволакивал и убаюкивал.       По приезде в Москву Август мило замечал, как Дубин старался сдерживаться и не фотографировать каждый угол здания, видимо, потому что боялся потерять лицо. И Хольт был прав. Он четко и с таким честным рвением выполнял поставленную задачу питерским отделением МВД: стоило ему переступить порог здания ФСБ на лубянской площади, он гордо и важно нес себя по коридорам.       Всё-таки, приехал представитель из Санкт-Петербурга.       И хоть Август чувствовал себя расслабленно, наблюдая за Дубиным, тревога нарастала. И это от проницательного взгляда аудитора не ушло. Хольт постоянно проверял телефон, дёргался, осматривался по сторонам, чем беспокоил Дмитрия, но тот молчал. Не время лезть. Нет права. Август явно ждал звонка или письмеца от кого-то важного, но не по работе: в служебные вопросы Август врывался грозовой бурей, подчиняя всех молниеносно и безукоризненно. А здесь… Здесь Хольт выстукивал пальцами страх.       На подкорке сознания Дубин воспроизводил теракт в ресторане, но на любой вопрос Дубина об этом Хольт отвечал:       — Все уже решено. Мы в безопасности.       Ложь.       Очевидная безвкусная ложь.       Дубин не мог достучаться до Августа, и это разбивало сердце. Ему не доверяют? Не видят в нем опоры? Но чем дольше Дубин был рядом с Хольтом, даже когда просто молчал, тем мягче было его выражение лица. И Дмитрий решил не ковырять рану, а быть просто рядом. Молчать. Не трогать. Но защищать спокойствие того, кого хотелось прижать к груди и спасти от него самого. И это помогало: Хольт, не зная того, всем телом стремился к Дубину. Он чувствовал покой и умиротворение. Казалось, и эта тревога пройдет. Страх пройдет.       И это они пройдут вместе.       Рука об руку.