Закон Дубина неисповедим

      Дима обещал перевезти маму, Марию Васильевну, из Кирова в культурную столицу, и сделал это. Старая бывшая коммунальная квартира, облагорожена силами Дубина, изменилась за полгода. Крупный проект аудита Holt International стал его золотым билетом: мало того, что Прокопенко пошел на встречу и выделил ему место в крупном проекте, так ещё и увеличил оклад на ведущего аудитора. Годы учебы, достижения в армии и вклад в отдел за короткое время принесли результат Диме. Он смог. Без блата. Сам.       Накопленные средства мамы и проданное наследство отца ушли на покупку бывшей коммуналки, и практически вся зарплата Димы уходила на ремонт. От рабочих и подрядчиков он решил отказаться в угоду экономии (и отсутствия личной жизни, как говорила Мария Васильевна), сам копался в проводке и сантехнике. Изредка ему помогали товарищи с работы по доброте душевной и за небольшой высокоградусный презент. Мужики за пятьдесят, которые золотыми руками построили не одну дачу, ускорили ремонт.       Словом, жизнь налаживалась.       — Может, уйдешь в юристы, сынок? — Мария Васильевна размешивала сахарный кубик в кружечке с чаем, тепло рассматривая сына. Похудел он. Синяки под глазами появились. Погода в Санкт-Петербурге ему не подходила, ой, не подходила. — Тебе же так нравилась юриспруденция в институте. Престижная работа. — Мамуль, в суде я буду защищать одного человека, а здесь… Могу помочь всему обществу.       Дима сидел в испачканных в шпаклёвке серых штанах и растянутой футболке с пятнами от растворителя. Будто ему снова восемнадцать: он прекрасно знал, что мама желала ему счастья, но их понятия различаются. Он чувствовал, что ему снова нужно доказать, что в силах принять решение сам. Как тогда, уезжая из Кирова с билетом в один конец. Но мама есть мама.       — Ты не сможешь всех спасти, особенно если будешь так перерабатывать. На тебе лица нет.       — Я в сроки не укладывался, — улыбался Дубин, не погружая матушку в проблемы с проектом. — И от коллег сильно отстаю по опыту, нужно наверстать. Я должен показать все, на что я способен!       — Ты ничего не должен, даже мне, — она улыбнулась, и погладила его по плечу. — Живи эту жизнь ярко и полно, не убивай себя ради чужого счастья.       — Не могу, так пока нужно, — выдыхал Дубин, сам не понимая, всё ли он делал правильно?       — Должен. Нужно… Не такому я тебя учила, ох, молодежь. Ну, а как все проходит на работе? Не тяжело работать с иностранцами? Не обижают?       — Нет… Я ведь… Обо мне хорошо отзываются, жалоб не было. Даже с владельцем напрямую общался, — улыбался Дубин, пальцами гуляя по ободку кружки. — Трудно конечно с высокотехнологичными продуктами работать, но я учусь. Читаю, лекции слушаю по робототехнике. Разбираюсь вот, понемногу.       — Мой мальчик, — Мария Васильевна улыбалась, видя перед собой не сформировавшегося мужчину с амбициями и мечтами, а своего десятилетнего героя. — Весь в меня!       Дима улыбался, держась двумя руками за кружку с остывшим чаем, и погрузился в себя. Тоскливо. Его не назовут крутым плохим парнем, по которому будут сохнуть все девушки в компании. Но может и хорошо? Он вырос заботливым, уважительным и эмпатичным. Жаль, что у девушек в университете или службе это не ценилось. Хотя Дубин признался честно своему отражению в зеркале, что он какой-то не такой: с девушками приятно дружить, помогать, заботиться, они вкусно пахли, но его как-то не тянуло к… Но это нормально, ведь плотская любовь невечна. Главное — душа и отношение. Может, он всё-таки асексуал?       В лабиринте мыслей Дубин приходил к одному заключению, он — хороший парень. Чаще этот комплимент использовали для отказа: девушки перечисляли все, что им нравилось в нем, а в конце свидания звучало «но». Дубина это перестало удивлять, хотя он довольно привлекательная партия, порядочный молодой человек и приучен к лотку. Но даже он понимал, как привлекательны «плохие парни»: неустойчивые и деструктивные, которых хотелось вылечить и подарить истинное сокровенное чувство. Злодей, который только с тобой заботлив и ласков.       Мысли о плохих парнях привели его к гендиректору Holt International. Эталон мечты любой женщины. Холодная красота. Полностью черный стиль в одежде без тяжёлого люкса, но с явным шлейфом «я богат». Элегантность. Власть. Загадка. Как кто-то мог пройти мимо этого человека? Когда Дмитрий под крылом Федора Ивановича зашёл в VIP-зал экономического форума, то среди всех прочих посетителей смотрел только на него. И как отвести взгляд от того, кто излучает ауру силы, достоинства и неприступности? От притягательного и мистического. От того, на кого хотелось быть похожим. С кем хотелось пообщаться и…       Дубин смутился, когда матушка внимательно разглядывала его задумчивую мордашку.       — А как… Димочка, у тебя на личном фронте?       — Т-т-тружусь, — забеспокоился Дубин, выгоняя из мыслей мужчину с выразительными глазами. Их прощание с владельцем Holt International странно затянулось, но до сих пор его ладонь горела от прикосновения с ним, будто ожог от удара током. Дубин думал, что тот пытается наладить контакт и расположить к себе аудитора, чтобы… Использовать его? Воспользоваться им? Если это притворная симпатия, то у Августа ван дер Хольта не получится осуществить задумку. Его сотрудники уже намекали на взятку из-за постоянных придирок в аудите. Но всё не так. Он выше этого.       — Может, кто-то есть на душе? — она хитро улыбалась, мурлыча и потягивая чай.       — Н-н-нет, — нервно смеялся Дима, а перед его глазами только строгие черты лица и властный холод гендиректора. У него можно поучиться обаянию, ведь Дубин как на духу рассказал все замечания по дрону вне протокола. Не по уставу. — Я стараюсь первый проект закрыть. Нет времени на отношения и свидания… Потом…       Он крутил ложку в остывшем чае, смотря, как в отражении лёгких разводов появилась ухмылка Августа ван дер Хольта. Он вздрогнул и посмотрел на маму, улыбающейся от уха до уха. Мудрая мать всё замечает и редко что уточняет в лоб. За это Дубин ей был благодарен. Она верно считала, что придет время, и он сам ей все расскажет.       — Сынок, я горжусь тобой. Не торопи жизнь. Всё идёт своим чередом, не жадничай временем, но и не трать его попусту.       Она встала из-за стола и обняла его, позволяя Диме уткнуться в ее плечо. Пусть его будут звать маминым сынком, это не оскорбление: ему искренне жаль тех, кто не познал радость материнского тепла и поддержки.       — Завтра первый запуск на полигоне. Я все-все тебе расскажу. Если пройдёт все хорошо, то выплатят первый бонус. Купим на него новый холодильник и стиральную машинку в рассрочку.       — Потрать лучше на себя, мать и без тебя накопит, — она поцеловала его в макушку, уходя в гостиную и оставляя его наедине с собой. — Лучше прикупи рубашечек новых.       Он уткнулся в окно, с нетерпением ожидая завтрашнего дня. На улице шумели проезжающие машины, а небо затянулось тучами. Он радостно выдохнул, скучая по летнему дождю Питера.       Всё же будет гроза.

***

      Гром предвещал начало бури.       — Бездари, — процедил Хольт, считая, что вмешательство начальства в нижние уровни управления говорило о неэффективной бизнес-системе. Буря назревала серьезная: в офисе уже замигал свет от перепада электричества. Или, как шушукались в бухгалтерии, это их голландский бог Молний не в силах скрывать свою суперсилу: — Увольнением. Не. Отделаетесь.       За три с половиной часа шестая часть штата Holt International была уволена. Летели головы, и лучше бы он кричал. Говорил он тихо, заставляя всех прислушиваться к лезвию в голосе. Говорил четко ошибки. И еле слышно- последствия. Убивая холодом. Так, как убивало электричество. Молниеносно и тихо, оставляя после себя ожоги.       Он зачитывал позорнейшие комментарии аудитора всему составу конструкторов и технологов:       — «Зазор между дулом и защитным корпусом. Недостаточное крепление левого крыла (примечание: потенциальное разрушение частей во время полета). Недостаточная изоляция выполненных электрических соединений и от влаги. Некорректное аварийное поведение в воздухе при падении. Высокий износ крепления лопастей пропеллеров (примечание: требуется увеличить частоту ТО)». А это только первая страница! Какой стыд.       Сотрудники уверовали в бога перед походом «на ковер» к начальству: каждый работник знал, как жесток Август ван дер Хольт. Депортация — меньшее из всех зол. Инженера из Чехии, посмевшего украсть и продать чертеж разработки, спустя год нашли в коллекторе. В уголовном деле значились такие заметки, как «лудомания», «долг казино», «долг мафии». Дело закрыли. Глухарь.       Но все это — слухи. Так настаивал менеджер по развитию вовлечённости персонала в корпоративную культуру.       В ночь на тренировочный полет дрона уцелевшие команды устранили все видимые ошибки. Сам Август ван дер Хольт вышел из офиса в третьем часу ночи после эксплуатации дрона.       Нельзя показывать слабость.       Международная делегация Holt International шла по коридорам военного полигона. Телохранители держали расстояние от двух господ — господина Хольта и господина Попова, просматривая на потенциальную угрозу первый и второй уровень полигона. Инженеры испытательного цеха несли ценный груз, дрона. Все безупречно.       И только один человек в делегации готов был взорваться, как трансформаторная будка от попавшей в нее молнии.       — Августин, мой Августин, сбавь напряжение, ты искришься, — мягко произнес Попов, замечая, как товарищ под ледяной маской спокойствия скрывал бушующий ураган. Чёрное пальто подчёркивало смоль его волос и вычурный белый портфель с документами для заключения сделки. — Можешь выговориться, чтобы стало легче.       — Лучше. Не. Трогай.       — Вот козел! Какая злюка, — неслышно для Хольта донеслось до Арсения из гарнитуры, на что тот ничего не ответил. Не стоило раздраконивать старого друга. — Мы ему программное обеспечение в порядок привели, код почистили… Нет бы «спасибо» сказать. У него что, гормональный сбой?       Попов улыбнулся, слушая по закрытому от всех каналу связи бомбежку личного заряженного хакера. Большинство знали его, как «Тень», но только для Арсения Попова он оставался Тошей.       Но программисту не понять владельца бизнеса, как и наоборот. Август ван дер Хольт осознавал, что от сделки зависело не только плановое выполнение продаж трёх корпораций, но и его личная миссия. Все должно пройти безупречно. И вот сейчас, на полигоне он думал только о том, сколько ещё недочётов дрона они опустили при гражданском патрулировании. Боевые дроны, уничтожающие террористические группировки на Востоке, даже не проверялись с точки зрения автономности следования по улицам с гражданскими.       Что чувствовал Хольт? Раздражение. Разочарование. Отчаяние. После результатов полигона должна решиться судьба заказа. Но как этого добиться, если тестовая модель на соплях держалась? Раздражает. Дилетанты. Под боком схватило, и Хольта повело, но Попов вовремя подставил руку.       — Не. Напрягайся. Вдох на три. Выдох на шесть, — шептал Арсений, сжимая плечо товарища. Как это произошло? Из-за юного специалиста с белыми ручками, который указал на постыдные ошибки корпорации? Нет, он ему не враг. — Сыграем в «я шпионю за зелёным»?       Хольт мотнул головой, собрался с мыслями и прошёлся гордой грозовой тучей мыслей мимо военных, с которыми должен соревноваться его дрон. Пустышки. Безголовые и бестолковые люди, в которых ошибок больше, чем у любого робота.       Когда Хольт прошел мимо толпы, услышал пренебрежительное: «эт кто, модельер?». Он поприветствовал весь руководящий состав питерских государственных учреждений, пришедших на демонстрацию. Хольт не различал их лица, но одно засияло:       — Мистер Хольт, здравия желаю, — в конце всей делегации ему протянул руку Дубин. Сияя ярче солнца, он прошептал: — Вы тоже переживаете? Вы какой-то бледный. Всё будет отлично, мы так долго отшлифовывали всё.       И все пропало. Раздражение. Злость. Тревога. Лёгкая ненависть к дотошности аудитора, который появился в его жизни. В голове рой мыслей превратился в пустоту белой комнаты. Спокойно и легко. Русский богатырь создавал ворох проблем дистанционно, раздражая чрезмерным профессионализмом, но рядом с ним было тепло. Это феномен русского солнца Питера? Попов изумлённо уставился на двоих, отходя на задние ряды. Наблюдать за успокоившимся Хольтом было занятнее, чем за летающим металлом.       — Рад увидеть вас здесь, партнёр. — Хольт задумывался о том, что у мужчины мания располагать к себе.       Перед миллиардером может и стоял юный аудитор, но смышлёный и с заслуженной репутацией. А то, что он смог сохранить наивное тепло, льющееся через край, говорило либо о начале его пути, либо о силе и вере в принципы.       Дубин поприветствовал генералов, гордо не опуская головы и не показывая страх, хотя от Хольта не ушло, что аудитор завел руки за спину и срывал кутикулу с большого пальца от стресса. Как самоотверженно и мило. Его улыбка высшему руководству после череды банальных шуток о погоде светила искренностью. Его отношение к работе и окружающим — пример для подражания.       В одном Хольт был не прав. За таким сотрудником у России есть будущее, если он не потеряет огонь.       В жестоком мире бизнеса люди как он — настоящая находка, и предприниматель не дремал. Ему нужны такие сотрудники в команде, особенно после инквизиции. Дубин встал аккурат рядом с Хольтом, и миллиардер почувствовал новую волну спокойствия.       — Наши парни неплохи, но дрон лучше, — подбадривал Дубин, хотя у самого дрожали руки. Хольт сдержал усмешку, чувствуя, что стал жертвой Стокгольмского синдрома: Дубин издевается над долгом, а Хольт хочет устроить его к себе.       Сумасшедший. Но ему это по нраву.       Вихрь пыли и механических звуков поднялись, как только в полигоне запустился тренировочный механизм. Движущиеся объекты и мишени на месте. Металлические конструкции и ДСП-стены выстраивали лабиринт по сценарию. Стоя на втором этаже над тренировочным полем, он скользил взглядом вдаль по верхушкам конструкции, иллюзия бесконечности простиралась перед ним, словно встречая его с распростёртыми объятиями.       Пораженный масштабом Дубин затаил дыхание, сжимая железные перегородки второго этажа. По стенам побежали яркие стрелки индикаторов, панель управления выступали как огромные экраны, готовые воспринять приказы новых повелителей. Тренировка лучших бойцов отдела внутренних дел против дрона. В воздухе парил запах металла, дерева и электричества, которые ограждали тайны предстоящего соревнования.       Он должен был быть там. Внизу. Как лучший боец отдела. Но одна случайность. Один несчастный случай во время армейской службы.       Это был обычный вторник. Отряд только прошел обучение по пользованию боеприпасов и направлялся на силовую тренировку. Всё случилось слишком быстро. Товарищ плохо затянул лямку сорококилограммого рюкзака. Дима проходил на время неприятный участок с препятствиями. На высшей точке подвижного моста лямка рюкзака развязалась. Рюкзак потянуло вбок, за ним и Дубина. Он еле удержался на перекладине, но неожиданное столкновение с товарищем, и Дубин на земле. С острым и пронзительным болевым ощущением в левом плече. С каждым вдохом боль становилась все сильнее, он понимал, что произошло. Собственный вес и сорок килограмм пришлись на левое плечо. Словно молот обрушился на его душу, когда в словах врачей он услышал, что длительное восстановление и реабилитация не гарантируют полного восстановления функции сустава. Выше плеча он не сможет поднимать руку.       Казалось, конец карьеры военного и защитника, как решение было принято за него. Пока он изо всех сил боролся с самим собой на больничной койке, за его заслуги и преданность, отмеченные руководством, ему предложена вакансия в органах Санкт-Петербурга под присмотром Федора Ивановича Прокопенко, близкого товарища генерал-полковника военной части.       Это утешение, но сердце Дубина все еще кровоточило от утраченных мечтаний и невыполненной миссии на службе полицейского.       Вот и сейчас, смотря сверху на подтянутых накаченных бойцов, Дубин отдал бы всё, чтобы бороться вместе с ними, плечом к плечу. Генерал-полковник отдал приказ к построению, и Дубин по армейской привычке выпрямился и дёрнул рукой вниз, как зажмурился. Хольт удивлённо проследил за лейтенантом, который дернулся ещё раз. Его левое предплечье заныло, будто слышало, что к нему обратились. Дубин размял его, чуть шипя от резкой боли.       — Вы служили? — поинтересовался Хольт, смотря, как бойцов запустили на тренировку. От оружейного магната не уйдут армейские привычки.       — Конечно, без службы никак, — тоскливо улыбнулся Дубин.       — Почему не стали… Полицейским?       — Травма… Но город можно защищать по-разному. Может я не шустрый, но котелок варит, — улыбался Дубин, разминая плечо. Хольт чуть-чуть завис над фразой «котелок варит», понимая из контекста, что речь о его мозгах. — Вы выглядите ужасно уставшим. Вы отдыхаете?       Хольт улыбнулся уголком рта: хотелось саркастически высказать все, через что прошла команда Holt International, но не хочется затмить солнце.       — «Сон для слабаков», как говорят мои русские сотрудники. Зато в дроне появилось доработанное критическое мышление на «свой-чужой», а так же я нанял… — Хольт подбирал слова. Не говорить же, что программным обеспечением занялся бывший криминальный хакер со стороны Попова. — Нанял мою японскую команду для проверки кода. Подправили. По вашей наводке.              — А как же ваш разработчик? Он не разозлился из-за вмешательства?       — Он был в бешенстве, и это было прекрасно, — хитро улыбнулся Хольт, наслаждаясь воспоминаниями о рыжей птице-говоруне.       Хольт смаковал мысль о штатном аудиторе. В боевых действиях дрон безупречный, но вот его «безопасная» гражданская версия хромала. Ему нужен такой человек в штате, как Дубин.       — Знаете, — начал он издалека, очаровывая низким спокойным тоном, — если бы Вы были внизу, на тренировочном поле, то возможно у людей появился бы шанс.       Дубин замешкался, чувствуя что-то между счастьем, стыдом и совестью.       — Не льстите мне, я всего лишь аудитор, — он поправил очки, внимательно смотря на команду бойцов. Невооружённым глазом он видел их мелкие ошибки, но они шли с отличными показателями. Его профиль, серьезное выражение лица с миловидными чертами лица, выправка, стержень, ответственность… Что за сказочный набор главного героя боевиков или романа?       — Задумайтесь о моих словах, — приблизился Хольт, и будто пронзил кожу Дубина током от напряжения. Лейтенант вздрогнул, но держал себя в руках: рядом генералы и высшие чины из государственного учреждения. — Я бы выбрал именно вас для противостояния моему дрону. En je bent ook nog eens een charmante en aantrekkelijke specialist.       И Хольт развернулся на каблуках, замечая позорное время полицейских. Он улыбнулся. Более четырех минут на преодоление тренировочного поля таким составом. Неокупаемо. Неликвидно. Неэффективно.       Он уже победил.       Дубин не слышал, что говорил Август, представляя комиссии дрона. Не слышал и шуточки майора Грома, знаменитого на весь город раскрытыми делами и принципами. Не заметил, как дрон успел безупречно разнести в пух и прах результаты полицейских.       Он держался за покрасневшее ухо, опаленное сладким греховным щебетанием Хольта о его достижениях. Мурашки на мурашках. Кровь прилила к лицу.       — Подпишем контракт? — донеслось до Дубина, пришедшего в себя. Начались торги!       — Спасибо, но нам нужен только один… Экземпляр, — хитро и властно улыбнулась Мария Архипова. Эта партия за ней.       — Вы меня использовали, — тихо прошептал Хольт, накапливая ярость под кожей.       — Ни в коем случае. Всё в рамках нашего договора. Всего доброго, Мистер Хольт.       В замешательстве был и Дубин. По планам руководства был запуск на тридцать дронов в первый этап сдачи! Но если… Массового производства не будет, то и он не нужен. А как же он покроет расходы? Как найти подобный проект с такой премией за работу?       Лейтенант ушел вслед за Федором Ивановичем, попрощавшись с Августом ван дер Хольтом: «все будет хорошо, это какое-то недоразумение». Слова Дмитрия — как подорожник на открытом переломе. Но Хольт не жаловался. Не теряя лица, он обратился к Арсению Попову, молча смотрящего за происходящим издалека.       — Мой дорогой граф, у нас возникли трудности, как мы и предполагали, — Август искрился. По венам бушевал ток две сотни вольт.       — Приступаем к плану «Б»?       — Подключи своего талантливого друга, мне нужно показать весь абсурд их прогнившей системы защиты.       — Август, нет, — Попов смотрел ему в глаза. — Я пошел тебе на встречу только по коду. Я отгородил моего друга от криминала. Не впутывай его, — Попов как кот встал на дыбы. — Достаточно меня.       — Напомни, — Хольт был неприклонен — почему я выкупаю уральское производство по протезированию? Не для твоего ли друга, свежеиспечённого инженера? По твоей просьбе? Без обязательств?       — Это шантаж?       — Это просьба старого товарища, как и твоя.       Попов выдохнул. Пансионат обязывал помогать выпускникам, это нерушимый принцип их работы. По гарнитуре донеслось:       — Арс, я согласен. Вспомню молодость. Не переживай за меня.       — Я услышал тебя, Август. Но это первый и последний раз. Достаточно меня в этой игре за тюремной решеткой, не трогай его.       — По рукам.       Побежденный Попов удалился с полигона, слушая поддержку решения по ту сторону гарнитуры. Он направлялся к генералам для подписания формальных документов. В голове он прокручивал фразы-уловки, чтобы раскрутить толстосумов на ещё несколько дронов. Хольт выдохнул, разочаровано осознавая, что его товарищ обрёл слабость: Арсений размяк.       Слабость человека — в привязанности и ожидании. Так легко потерять независимость, стать уязвимым и зависимым. Это неизбежно ведёт к разочарованию. Хольт превозносил независимость. Принимал решения по личным принципам, не ожидая постоянной поддержки или одобрения от других людей.       Как-то неприятно и непонятно в его системе координат вылез Дмитрий Дубин. Но в любой системе, есть исключения, ведь так? Искренний и вовлечённый в процесс Дубин его веселил, не более. А лёгкая грусть пришла в сердце вовсе не из-за прекращения их сотрудничества, нет. Это усталость и недосып. По крайней мере, так объяснял себе Август ван дер Хольт.       — Готовься, солнце, скоро ты засияешь, — шептал Хольт, смотря, как сотрудники упаковывали дрон для передачи руководству. Через неделю репутация всего внутреннего отдела скатилась до желаемого прихода Архиповой в резиденцию Holt International.       Победа будет за ним.