Кофе на миндальном

      Саске стоял около окна, засунув руки в карманы, обводя взглядом небоскребы и облачное тёмное небо.       Последние несколько часов вымотали его.       После неприятной находки в подарке от Карин Итачи сразу вызвал полицию.       Саске поморщился, вспоминая, как Наруто панически трогал Хинату за руки, лицо, живот, носился вокруг неё, а потом с помощью Элли поднял и отвёз в больницу. После пережитого шока ей нужно было срочно проверить состояние малыша — хотя у бывшей Хьюги и было хорошее здоровье, на таких поздних сроках волноваться было противопоказано.       Суйгецу не отпускал Карин ни на секунду, отвёл в кабинет управляющих, и что он там с ней делал, Саске не знал. Но, когда приехала полиция, девушка показала чудеса самообладания — рассказала всё как на духу, словно не она билась в истерике полчаса назад.       А состояние Сакуры до сих пор оставляло желать лучшего.       Потрясённая, шокированная, она еле дошла до такси и сейчас лежала в гостевой спальне Учихи.       Саске устало потёр переносицу, вспоминая записку, спрятанную в высоких, потерявших былой лаковый блеск, волосах Джуго.       «С трёхлетием «Блекхола», Саске!»       Пальцы сжались в кулак, костяшки побелели, и он из последних сил заставил себя не ударить в стекло перед носом.       — Саске.       Он не обернулся, точно затылком видел строгую, прямую фигуру своего брата. Итачи медленно подошёл к нему и опёрся на свою трость.       — Саске, тебе нужно всё ей рассказать.       Его слова точно кинжалом прошлись по сердцу. Самое страшное, что могло случиться с Сакурой, с её жизнью — это его правда. Правда, которая больше никогда не позволит ей вернуться в статус молодой первокурсницы Корнельского, которой посчастливилось попасть на практику в «Uchiha&Co».       Правда, что навсегда сделает её уязвимой мишенью перед вездесущей прогнившей сущностью его отца.       Он просто не мог этого сделать.       — Нет.       — Ты понимаешь, что незнание ей не поможет? — тихий стальной голос Итачи и то, что он говорил чёртовы правильные вещи, резали без ножа. — Она нужна тебе сейчас. Но подумай о ней.       Саске горько усмехнулся. В последние дни не было ни часа, когда бы он не думал о ней. Не думал о том, как глупо поступает, как безответственно позволяет желаниям брать верх над здравым смыслом.       Знал бы Итачи, как он жалел, что поддался чувствам, что одиночество и гложущая изнутри вина подтолкнули его прямо ей в руки — сострадающей малолетней девчонке, безвозмездно готовой помочь несчастному боссу с его трудным детством. Так слепо дающая ему опираться на своё плечо в моменты, когда просто больше не было сил держать в себе эту чёртову давящую ответственность за всё, что происходило. Как иронично.       И Джуго мёртв из-за него. И много кто ещё может повторить его участь из-за него.       Итачи понимал его. Понимал, несмотря на то, что Саске никогда ничего не говорил. Он так легко понял, почему именно Сакура, почему именно сейчас. Видел, как его маленькому глупому брату становится легче рядом с ней, видел, как она лечила его израненное сердце.       И хотя Саске до последнего не верил, что какая-то малознакомая девка сможет узнать то, о чём он даже с родным братом не решается заговорить. Скажи ему это кто-то год назад — он бы обязательно рассмеялся.       А теперь было несмешно. Просто потому, что теперь всё это стало реальностью. Сакура появилась в момент, когда он был наиболее уязвим — факт.       Появилась, готовая выслушать, не требующая ничего взамен — факт. Была так открыта, что Учиха привязался к ощущению покоя, который накрывал его, как только он позволял себе показывать слабость. Чёртовы факты.       Он не мог ответить себе, для чего происходило всё это между ними. Почему ему было так необходимо быть рядом с ней, трогать, разговаривать? Это было дикостью, учитывая то, кем он являлся. Учитывая, кем они являлись.       Но какие к чёрту здравые мысли, когда всё уже произошло? Когда она стала частью того, чего никогда не должна была касаться. Когда он сам переступил черту их делового общения, когда он сам проявил внимания больше, чем того требовала ситуация. Когда теперь она была к нему так опасно близко, что могла поплатиться.       Что ему делать?       Отказаться от неё? Это было бы самым правильным на свете решением. Но почему-то сердце упрямо сопротивлялось, приводя миллион и один аргумент, почему не стоит этого делать.       Как минимум, это могло разбить ей сердце.       И он не мог так поступить с той, что так самоотверженно находилась с ним рядом, когда он в этом нуждался.       Он скользнул ладонью в свои волосы и схватился за них. Очередная тяжёлая ситуация, в которой он оказался и в которой варился не один.       — Ты же понимаешь, что будет, если она узнает, — Саске прикрыл глаза, отказываясь верить в реальность, что стучалась в дверь.       Сакура больше никогда не сможет бесстрашно ходить по улицам, зная, кто ходил по этим тротуарам и кто может в любой момент пойти следом за ней. Она не сможет спокойно закончить практику. А что ещё хуже — нырнёт в эту опасную реальность с головой, ведомая голосом своего идиота-босса.       А если прекратить всё сейчас? Досрочно дать ей документ о подтверждении успешной стажировки и отправить домой? Закрыть все открытые между ними двери, забыть всё, как страшный сон? Будет ли это правильным по отношению к ней, доверяющей ему?       — Я вижу, что происходит, Саске, — Итачи снова заговорил этим убедительным голосом. — Не думай о том, чтобы вышвырнуть её из своей жизни, как надоевшую собаку. Нужно было думать об этом раньше, а не в тот момент, когда она увидела в клубе отрубленную человеческую голову.       Саске поморщился. Неприятная правда, сочившаяся из слов Итачи, в очередной раз заставила его почувствовать себя настоящим ублюдком.       — Ему явно известно о том, что происходит между вами. Три года не было ничего подобного, но, как только появилась Сакура, папочка вдруг решил подарить нам голову Джуго. Не странно ли это?       — Откуда он мог знать, что она будет там?       — А ты что, прослушиваешь все её телефонные разговоры? Или, может, вы вместе двадцать четыре часа в сутки? — чёрт, да. Итачи абсолютно прав. Он не знал, с кем и когда Сакура делилась подробностями своей личной жизни. — Ты сделаешь это сам. Или это сделаю я.       — Я сам, — твёрдо ответил Саске.       Он был перед ней виноват. Только он.       Она лишь доверилась человеку, которого совершенно не знала. Она ничего не сделала — лишь по-человечески была рядом, когда другому было плохо. Разве теперь так благодарят — раскрывают карты преступного мира, своей жизни, полной крови, смертей и бесконечной мести?       Только сейчас Саске по-настоящему ощутил масштабы дна, на которое якорем потащил за собой свою секретаршу.       У него больше не было выбора, который был раньше — исход мог быть только один.       — Если он знает о ней, то знает, насколько вы близки, — Итачи задумчиво обводил рукоятку трости, продолжая буравить взглядом соседнюю башню. — И даже если его выводы ошибочны, он не будет заострять на этом внимания. Ты же знаешь, что ему нужно.       — Старый козёл, — Саске в очередной раз скорбно усмехнулся.       Грязь и тьма его жизни были неотрывно связаны с именем его собственного отца. На протяжении стольких лет он продолжал отравлять существование своего сына, и Саске искренне не понимал, как можно было быть таким конченным мудаком.       Неужели он действительно этого заслуживает?       — Он не успокоится, пока тебя не уничтожит, — Итачи закрыл глаза и положил ладонь на плечо Саске. И как ни в чём не бывало, словно уверенный в чести своего брата, продолжил: — Элли звонила.       — Как Хината? Как ребёнок? — все мысли Саске моментально сфокусировались на жене Наруто, вытесняя все внутренние прерии касаемо разговора, который совсем скоро обязан был состояться с Сакурой.       — С ребёнком всё в порядке. Но Наруто всё равно взял семидневную терапию у Нагато. Не знаю, насколько это поможет Хинате.       Саске облегчённо выдохнул. Тяжкий груз вины за судьбу Хинаты и её ребенка не позволял мужчине почувствовать себя полноценно спокойно.       Он чувствовал ответственность за благополучную беременность и рождение здорового ребенка, и, если, не приведи Господь, что-то пойдёт не так, он бы никогда себе этого не простил. В первую очередь потому, что был бы виноват.       Он уже виноват, что Наруто и Хината находятся рядом с ним. И пусть Наруто был человеком, который никогда не позволит навредить ни себе, ни своей женщине, Саске всё равно ощущал, что обязан защитить их обоих. От своего отца.       Было чудом, что все неприятности, встречающиеся на пути семьи Узумаки, оставались позади. Дело было в нечеловеческой чуйке его лучшего друга на неприятности, что позволяло моментально реагировать на опасность, либо же в чём-то другом, но факт был фактом — грязная месть Фугаку никак не повлияла на их повседневную жизнь.       — Нагато отличный психолог. Я думаю, он найдёт для неё нужные слова, — Саске улыбнулся, вспоминая лицо тёмно-рыжего мужчины, с которым проходил терапию после аварии Итачи.       Тогда он смог вытащить из него чувство вины, остудить его злость и вернуть жизни Саске былую хладнокровность. Учиха не сомневался — Хината обязательно обо всём забудет, как о страшном сне.       — Фугаку, — Итачи сжал пальцы на его плече, паралельно начиная нервозно постукивать тростью по паркету, — пал ниже некуда. Как он вообще выловил Джуго?       — Я не знаю, — признался Саске. Больше всего его бесило, что при любых раскладах Фугаку останется безнаказанным.       Долгие годы братья Учиха кровью и потом старались вывести отца на чистую воду, вскрывая все его грязные дела, но он так искусно руководил театром издалека, что ничего, связывающего его с преступлениями, не было. Все подставные лица молчали, и никто и никогда не смел идти против Фугаку, признаваясь во всём содеянном самостоятельно.       «Прекрасных же крыс ты нашёл себе, отец».       — Он начал так открыто играть, — Итачи вновь заговорил тихо, медленно. — Мне кажется, совсем скоро он возьмётся за других. Нужно быть готовыми.       — Итачи, я не могу никого увезти, — Саске начинал закипать от собственной беспомощности.       Куда бы он не отправил своих близких людей, шанс того, что Фугаку их не найдёт, был пятьдесят на пятьдесят. Он не мог держать всех в клетке, как хомячков, ограничивая их свободную жизнь, несмотря на то, что не оставлять младшего Учиху — это был сугубо их выбор.       — Я не думаю, что это будет кто-то из нас. Наруто или же Хината, — Саске медленно повернул голову в сторону брата, встречаясь с холодом в глазах, напоминающих его собственные, как зеркало. — У него появилась новая игрушка.       И метнул взгляд в сторону двери, за которой спала Сакура.

***

      Панорамные окна не препятствовали игре солнечных лучей на лице сонной Сакуры. Впервые за всю неделю меж облаков показалось солнце, так беспощадно разбудившее девушку.       Она потёрла глаза, садясь на кровати и оглядываясь. Серая просторная спальня купалась в долгожданных солнечных лучиках, когда девушка глянула под одеяло и судорожно прижала его к груди.       Мало того, что она проснулась в чужой спальне, так ещё и в чужой футболке, бесформенно висевшей на её теле. Харуно пару раз непонимающе моргнула и уставилась в окно, за которым открывалась удивительная панорама Нью-Йорка, утопающего в только показавшемся солнце.       События вчерашнего вечера ночным кошмаром врезались в память, заставляя девушку неосознанно приложить ладонь ко рту.       Ужасные отрывки воспоминаний вечеринки, закончившейся отрубленной человеческой головой какого-то парня, вновь возбудили в Сакуре чувство страха, смятения и тревоги, перемешивающихся в бешеный микс неконтролируемого ощущения опасности.       Она не до конца осознавала, что вчера произошло и как она должна к этому отнестись — с ней никогда такого не случалось. Как события в хоррор-фильме, в который она попала по несчастливой случайности.       Она медленно встала с кровати, осторожно выходя в уже знакомую большую комнату. Знакомый вид из окна, тот самый диван, на котором они пили вино вместе с её боссом, и он сам, стоящий около холодильника.       Кажется, Сакура впервые не видела на нём рубашки. Большая чёрная толстовка с непонятными японскими орнаментами сливалась со смольной чернотой волос и контрастировала с аристократичной бледностью рук и лица.       Саске жадно осушал бутылку холодной воды, не замечая подошедшую к нему девушку.       — Доброе утро.       Даже не шелохнулся, точно знал, что она стояла за спиной. Удивительное самообладание или третий глаз?       Наконец, он обернулся к ней, и девушка заострила внимание на серьёзном взгляде, обращённом в её сторону. В нём не было ни единого намека на привычный взгляд Учихи.       — Доброе, — он выбросил пустой пластик в мусорку и, слегка помедлив, приглашающим жестом показал на барный стул. Она послушно села. — Нам надо поговорить.       Сердце вновь заколотилось. Неприятное чувство чего-то неизбежного прочно засело в груди, и девушка всеми силами старалась не затрястись всем телом. Он мог заговорить о чём угодно — теперь между ними было гораздо больше вопросов, чем ответов. Неожиданная близость, словно возникшая из ниоткуда, эти ласковые жесты со стороны её босса, человеческая голова в подарочной коробке и её собственное пробуждение в чужой квартире. Ворох вопросов, ответов на которые не было, закружился у неё в голове, она не могла выловить то, о чём хотелось узнать в первую очередь.       — Только скажи мне, — Сакура подняла на него глаза, встречаясь с двумя чёрными омутами. Гипнотическая красота его взгляда как будто забиралась в голову, выдавая хозяину все её мысли и чувства. — Ты хочешь знать?       Вопрос, скорее, риторический, хотя её босс и был в полной готовности ничего не говорить. Он давал ей выбор, которого у неё априори не было. Разве она могла остаться в неведении, когда накануне увидела такое?       Когда сердце начало так тянуться ему навстречу со-вер-шен-но неожиданно.       Сакура давно переросла период, когда предпочтительнее спокойно засыпать каждую ночь, не ведая о страшных вещах, что происходили в мире.       Теперь ей нужна была только правда.       — Да.       Ответ твёрд, как и её взгляд, гордо выдерживающий давление стоящего напротив мужчины. Впервые Сакура почувствовала эту внушительную разницу в возрасте. Буквально кожей ощущала, что перед ней стоял человек, совершенно далекий от её мира, взрослый, состоявшийся и повидавший на своём пути намного больше неё. Беспокоящийся, чтобы её спокойная жизнь оставалась таковой.       Саске вздохнул, словно надеялся на другое. Опёрся о столешницу чёрного кухонного островка, по другую сторону которого сидела Сакура.       — Мне жаль, что так вышло, — он резко вскинул голову, смотря куда-то в окно, будто там были все ответы. По женской спине пробежали мурашки. Он что, стоит и винит себя в чём-то? — Подумай ещё раз. Ты уверена, что хочешь знать? Больше не будет твоей жизни — будет другая.       Он глянул прямо на неё, в его глазах читалась просьба. Просьба к ней, к миру, богу, лишь бы она отказалась от того, что он собирался ей сказать. Лишь бы отказалась, хлопнула дверью и больше никогда не появлялась на его пороге, вернулась в университет и продолжила жить так, как до стажировки.       — Всё не так просто, как кажется, — он запустил руку в волосы — жест, который Сакура обозначила, как жест крайней нервозности. — Я не хочу, чтобы ты становилась частью моей жизни.       Слова резанули по сердцу, к девичьим глазам подступили слёзы. Слова, вроде бы такие очевидные, почему-то были готовы вызвать поток неконтролируемых слёз. Не хочет, чтобы она становилась частью его жизни?       — Не в этом плане, — видимо, заметив помрачневшее лицо Сакуры, Саске поспешно поправил себя. — Частью жизни, к которой относится вчерашний вечер. Это не первый раз за двадцать пять лет. И не последний, Сакура. Люди вокруг меня умирают, их жизни в постоянной опасности, и я не могу это остановить.       Она видела отчаяние, просачивающееся в каждом его слове, и её сердце сжалось от тоски. О чём он говорил? Он даже не заметил, как тронул тему, которую надеялся даже не начинать, давая ей право отказаться.       — Мой отец не остановится, если узнает, что ты значишь что-то для меня, — он сказал это прежде, чем понял смысл.       Саске внезапно замолчал, опасливо заглядывая в два изумруда глаз.       Сакура сидела неподвижно, скрестив руки в замок на коленях, и боялась даже вздохнуть.       Ей не показалось. Всё, что было между ними, всё, что он делал, — всё не случайно и не просто так.       «Ты значишь что-то для меня».       Эхо сказанных Саске слов отбивалось о стенки её пустого разума в поисках хоть какой-то однозначной реакции.       Рада ли она, что он сказал это? Рада тому, что стала чем-то важным так быстро?       Рада ли, учитывая, какой жизнью он, оказывается, жил? Какие события окрашивают его жизнь?       «Ты рада, Сакура?»       — Он никогда не останавливался, — он почти прошептал это спустя долгую, затянувшуюся паузу.       Сакура бегала глазами по его фигуре, лицу, глазам, пристально смотрящим в её, и уже где-то глубоко знала ответ.       Она не сможет вернуться в университет, зная, что где-то далеко, на одной из улиц Нью-Йорка, был Учиха Саске, для которого она что-то значила.       «А что он значит для тебя?»       «Не знаю».       Это было правдой и вопросом, на который она не могла сейчас себе ответить. Перед ней стоял её босс, начальник, человек, которому она обязательно протянет руку помощи в трудную минуту, человек, в чью тёмную жизнь она хочет нырнуть прямо сейчас, даже не боясь того, что на месте головы того парня когда-то может оказаться её собственная.       Было ли это разумным? Нет.       Было ли это тем, чего она так бездумно хотела сейчас? Да.       Тонкая, хрупкая связь, что воцарилась между ними, могла треснуть в любой момент, и тогда она сможет уйти. Сможет же?       Она смотрела в чёрные глаза с азартной уверенностью в правильности своего выбора. Саске уловил эти изменения и усмехнулся.       — Это не мафиозное кино, Сакура.       — Я понимаю.       — Сомневаюсь.       — Зря.       Они не разрывали зрительного контакта, и Сакура понимала, что он не уверен в правильности окончательного решения.       Он не уверен, что сможет обезопасить её ото всего, что могло произойти, продолжая позволять их отношениям существовать. Продолжая позволять себе быть с ней.